Текст книги "Клуб победителей (СИ)"
Автор книги: Татьяна Лисицына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Глава 42
В этот день Караев больше в офисе не появился, и, напечатав необходимые письма, Эвелина погрузилась в размышления, от которых ее отвлек тихий стук в дверь. После ее приглашения в приемную вошел, даже скорее протиснулся, как будто что-то мешало ему открыть дверь пошире, Виктор.
– О, привет! – легко отозвалась она, водружая на лицо очаровательную улыбку. – Здорово, что зашел. Как дела?
Ссутулясь, молодой человек подошел ближе, и Эвелина заметила его напряженное лицо.
– У меня… проблема. Нужно срочно уехать. И, боюсь, надолго. Маме предстоит операция.
– Сочувствую. Шефа, – она кивнула в сторону запертой двери, – сейчас нет.
Сбивчивым от волнения голосом молодой человек объяснил, что телефон Караева не отвечает, самолет через три часа, а у него на руках ключи от лаборатории. Конечно, можно поговорить с Щербаковым, но тот его не отпустит, потому что на завтра назначен процессинг. Но мама есть мама. Вот если бы Эвелина согласилась взять на себя переговоры, он отдал бы ей ключи. Девушка чуть не подпрыгнула от волнения. Судьба предоставляла шанс.
– Конечно-конечно, – согласилась Эвелина, стараясь, чтобы ее голос звучал естественно. – Я передам ключи и объясню ситуацию. Вам надо ехать. Уверена, вас кем-нибудь заменят.
Виктор поблагодарил и сунул Эвелине два ключа, один большой и один маленький, похожий на ключ от какого-то шкафчика.
– Так здесь два ключа, – заметила она, разглядывая связку.
– Да. Один от входной двери, другой от шкафчика с дисками. Щербаков разберется.
Эвелина судорожно вздохнула, чувствуя, как ухает в груди сердце. Неужели там диск с Жениными воспоминаниями? Взяла дрожащей рукой ключи, стараясь держаться естественно и радуясь, что поглощенный переживаниями Виктор не замечает ее состояния. Пожелала здоровья его маме, на краткий миг испытав угрызения совести. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Виктор выбежал из комнаты, а она от нетерпения вскочила с места и стала расхаживать по приемной, молясь про себя, чтобы Караев в офис не возвращался. Но что делать дальше, даже если диски найдутся? Кто сможет провести этот процессинг наоборот? И что в таком случае будет с чужими воспоминаниями? Эвелина облокотилась на стол. Взгляд упал на маленький зеленый листок бумаги. Прежде чем представить звонящего, она на всякий случай записывала его имя и фамилию. Дружинников Владимир Ильич. Нашла его номер в офисном мобильном телефоне. Это оказалось легко, звонков с утра было очень мало. Переписала заветные цифры. Сегодня определенно удачный день. Если этот Дружинников и есть изобретатель, значит, он обязан помочь им. Интуиция подсказывала, что во время встречи с Караевым они не договорились, и Дружинников сейчас очень зол и не откажется насолить партнеру. К шести часам, издергавшись, Эвелина вздохнула. Похоже, Караев в свой первый день после отпуска решил в офисе не присутствовать. Дошла до кабинета Щербакова и обнаружила его запертым. Итак, можно действовать. Посмотрела на часы. У Жени сейчас подготовка к ужину полным ходом, лучше обратиться к Максу.
* * *
Нельзя сказать, чтобы Кокарев любил физические упражнения, но сейчас ему казалось, что, качая мышцы, он становится сильнее морально. Дождавшись, пока он положит штангу, Эвелина быстро изложила суть дела. Глаза Макса загорелись, он вытер рукой вспотевший лоб.
– Слушай, а может там и мой диск есть? Мне все-таки не дает покоя тот случай, – смущенно заметил он, понимая, что его проблема по сравнению с проблемой Эвелины и Евгения – полная ерунда.
– Одевайся и пойдем посмотрим.
От нетерпения путь по длинному коридору к лаборатории показался очень длинным. Оглядываясь по сторонам, Эвелина быстро вставила ключ в замок, и они вошли. Макс нащупал выключатель, комната озарилась ярким дневным светом.
Машина для стирания памяти находилась в правом углу за небольшой ширмой, шкаф возле небольшого заваленного папками стола.
Каждый диск вместе с записями хранился в специальной папке. Разделив папки пополам, они начали поиск. Через некоторое время, найдя свой диск, Макс издал радостный возглас. Оставив просмотренные папки на столе, Эвелина нетерпеливо продолжила осмотр шкафа, но папки с диском Жени так и не попалось. Получалось, что процесс перезаписи могут пройти только она и Максим. Теперь, когда воспоминания могли оказаться доступными, Эвелину опять охватили сомнения. «А возможен ли обратный процесс?» – думала она, нерешительно остановившись у короба.
– Боишься? – спросил Максим.
– Нет, дело не в этом. Вернуть свои воспоминания хотел именно Женя. А я… даже не знаю.
– Но ведь пока Виктор уехал, мы все равно не сможем ничего предпринять.
– Есть один человек, я должна поговорить с ним. Позже объясню. Убери все здесь и запри потом кабинет.
Оставив удивленного Макса, Эвелина побежала в приемную к телефону. Пока набирала номер изобретателя, держала в руках маленький диск.
– У вас есть информация от вашего шефа? – с надеждой спросил Дружинников.
– Нет, я совсем по другому вопросу.
Значит, они не пришли к соглашению. Эвелина решилась пойти ва-банк и рассказала правду.
Уговаривать профессора долго не пришлось. Он и сам собирался позвонить Эвелине, да она его опередила. После возвращения памяти всем желающим он уничтожит машину.
Теперь оставалось убедить охранников пропустить профессора. Эвелина вспомнила, что последнюю зарплату положила в карман джинсов, и деньги не отобрали вместе с мобильным и прочими вещами по возвращении в центр.
Выслушав ее, Лычкин, тем не менее, расстроился. Куда могла подеваться его папка? Не носит же Караев ее с собой? Наверное, она в кабинете у Щербакова. Глядя на раскрасневшееся от возбуждения лицо Эвелины, он подошел и обнял ее.
– Слушай, Эв, если ты делаешь это ради меня, то не надо. Вдруг ты узнаешь о себе что-нибудь такое, что лучше вообще не вспоминать.
Девушка нахмурилась.
– Не только из-за тебя. У меня тоже есть дочь, помнишь? Не хотелось бы потом всю жизнь угрызениями совести мучиться.
Евгений помрачнел еще больше и, заметив это, она обняла его, но быстро высвободилась. – Сейчас решу вопрос с охранниками, и мы взломаем дверь кабинета Щербакова. Твой диск там. Профессор приедет ровно в девять. Вся ночь впереди. А утром мы вместе уйдем отсюда. Не кисни, пожалуйста. – она положила деньги в кармашек пиджака. Идя по коридору быстрым шагом, подумала, что действует, как настоящий победитель. Будет обидно, если после процессинга наоборот вновь превратится в мямлю, которая даже не может постоять за себя. Надо попросить Дружинникова, чтобы он ни в коем случае не стирал чужие победы. Что будет, если ничего не получится? Например, в машине произойдет сбой, и она потеряет память? Или мозг не выдержит нагрузки… Спокойно! Не надо об этом думать. Все будет хорошо.
* * *
Толстый охранник – молодой парень с обвисшими, как у бульдога, щеками – смотрел сериал «Менты» по телевизору.
– Привет. Есть одно дело.
– Какое? – не отрывая взгляда от экрана, спросил охранник.
Эвелина наклонилась и понизила голос.
– Пропусти сюда одного человека. Моя благодарность не будет иметь границ. – она достала из кармана пятитысячную купюру. – Только об этом никто не должен знать. – Глаза парня хищно сверкнули.
– Не положено. Над вами какой-то эксперимент проводят, вы здесь вроде заключенных, – парень заржал.
– Пожалуйста, – она положила деньги в кармашек пятнистой куртки. – Никто не узнает. Всего на пару часов. Караев и Щербаков уже ушли.
– Знаю, что ушли. Там еще Серега у вертушки сидит.
– Он получит столько же. Помоги уговорить его.
– Прибавь еще тройку штук за сводничество, – заржал парень. Эвелина достала из кармана три тысячи и молча отдала ему.
– О'кей, я позвоню ему. Оставляй бабло для него.
– Нет, я хочу слышать, как ты говоришь с ним.
– Недоверчивая ты, красавица, – заметил парень, взяв трубку.
Эвелина сходила на проходную, подробно описала Дружинникова и отдала еще пять тысяч другому охраннику. Тот был постарше и волновался гораздо больше, но, в конце концов, согласился.
Глава 43
Всю дорогу Дружинников так волновался, что в метро даже сердце прихватило. Засунул под язык таблетку валидола и закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Днем позвонила дочка. Пришлось признаться, что денег не будет. Удержавшись от упреков, Ира спросила, когда он возвращается и попрощалась. В голосе даже через расстояние слышались сдерживаемые слезы. За что ей эти мучения? Сердце немного отпустило. Когда вошел в проходную, его уже ждала Эвелина. Минуя охрану, поднялись на второй этаж.
* * *
Шаги гулко отдавались в коридоре без окон. Рядом, едва успевая за Эвелиной, торопился профессор. Уже при подходе к лаборатории, девушка решилась задать мучивший вопрос:
– Скажите, а эта перезапись воспоминаний не опасна?
Дружинников замедлил шаг.
– Эвелина, это эксперимент. Эксперимент над мозгом. – он вдруг разозлился. – Вы когда сюда шли, о чем думали? О том, что станете способными и будете грести деньги лопатой? Купите квартиру, машину и дачу?
– Да нет. Похоже, все это было. Есть предположение, что муж решил таким образом от меня избавиться.
Владимир Ильич почувствовал, что дышать стало труднее, прижал руку к груди. Разве мог он тогда предположить, что его изобретение, претендент на Нобелевскую премию, окажется в таких руках? А он и не думал тогда ни о чем, кроме желания вырваться из этой страны. Остановился.
– Вы плохо себя чувствуете?
– Ничего. Сердце немного прихватило. Старый уже. Сейчас немного постоим и пойдем.
Дружинников засунул под язык валидол. Хотелось закрыть глаза, чтобы избавиться от слепящих ламп дневного света. Воспользовавшись паузой, Эвелина спросила, зачем он приходил к Караеву. Коротко рассказал про Варину операцию. Эвелина ахнула, когда узнала, что Караев не дал денег. Вцепилась в рукав.
– Если вы мне поможете, я найду денег. – Владимир Ильич вздохнул. Машину возмездия не развернуть назад. Уж если Бог взялся его наказывать, дойдет до конца.
* * *
Наконец, добрались до лаборатории. Последние метры продвигались медленно, словно оба думали, не повернуть ли назад, пока не поздно. Эвелина отперла дверь. Дружинников вошел в комнату, за его спиной щелкнул выключатель, освещая короб. Вся юность, ночи без сна, когда, строя одну схему за другой, проводя бесконечные опыты в маленькой душной лаборатории пронеслись перед глазами. Он жил тогда на крепком чае и бутербродах. А иногда просто на булочках. Дома не мог заснуть от волнения, собирался и шел пешком до института. Знакомый сторож, чертыхнувшись, пропускал через проходную. Тогда Дружинников думал, что сотворил чудо. Машина, позволяющая избавиться от боли.
– Владимир Ильич, вот мой диск, – голос Эвелины вернул в реальность. Ее нежная ручка протягивала свое прошлое. Хотелось попросить прощения у этой милой девушки за то, что она оказалась в жерновах его машины. Он бережно взял маленький диск, на котором мелким почерком стояли ее фамилия и имя.
– Дайте мне немного времени. Это хоть и мое изобретение, но я давно его не видел.
– Тогда я оставлю вас одного на некоторое время, – обрадовалась задержке Эвелина. – Пойду к мужу. Для него эта процедура гораздо важнее, чем для меня. Вот только мы его диск найти не можем.
– Конечно, идите, – Дружинников включил машину. На мониторе высвечивались цифры. Позади него тихо закрылась дверь. Щелкнул замок. Времени для раздумий не было. Провел рукой по корпусу машины, словно призывая его помочь. Воспоминания оглушали. Однажды короб сделал добро. Даже не короб, а тот, другой, которого он нежно называл «баночки». Самый первый его, простейший приборчик, позволяющий определить источник боли. Соседку по подъезду, четырнадцатилетнюю девочку, изнасиловали вечером во время пробежки в парке. С согласия ее матери, которая перепробовала все, чтобы выдернуть дочь из депрессии, пригласил Машеньку в лабораторию и стер тот случай. Потом каждый раз, встречая соседку, радовался, что ее грустное личико повеселело. А однажды встретил Машеньку на улице с мальчиком и почувствовал себя героем.
* * *
В двери щелкнул замок: появилась Эвелина и двое мужчин. Один из них, постарше, с расстроенным лицом, шагнул к профессору.
– Скажите честно, это очень опасно?
Дружинников выпрямился.
– Не могу ничего обещать. Я никогда не возвращал воспоминания обратно. Если бы у меня было время, предпочел бы провести опыт на себе.
– У нас нет времени, – решительно заявила Эвелина. Присутствие любимого придало ей сил. Она сделает это ради него. Это их единственный шанс. Она подошла к коробу. – Я готова.
Евгений положил руку на ее плечо.
– Эв, подумай. Мы можем просто сегодня уйти. Ты и я. Уедем куда-нибудь и будем жить вместе.
Девушка отрицательно помотала головой.
– Мы все равно не будем счастливы.
Лычкин знал, что она права. Она не простит себе, если не использует такую возможность, он не простит себе, если с ней что-то случится. К ним подошел Макс.
– Послушайте. У меня тоже есть эта штука. Я готов быть первым.
Евгений потянул Макса назад.
– Ты еще слишком молод. И стерли у тебя всего кусочек. Проживешь и без него.
– Да, Макс, не мешай! Останется время, пожалуйста. – Эвелина предостерегающе подняла палец: – И подумай хорошенько: может, лучше не надо?
Лычкин с гордостью смотрел на Эвелину. Какая же она бесстрашная. Он так любит ее за это. Удивился своей мысли: любит? Или уже привык? Может, на это и была рассчитана программа? Покосился на взволнованное лицо девушки, подумал, что она изменилась, перестала напоминать снежную королеву. Когда он расстроился, что не нашел свой диск, пообещала ему, что заставит Караева его вернуть. Но для этого надо убедиться, что она жена Верстакова и у нее есть деньги и связи.
* * *
Дружинников вставил диск в специальное устройство. Его беспокоил вопрос: как отреагирует мозг на записанные ранее воспоминания? Не войдут ли эти данные в противоречие с уже стертыми? Возникла мысль о Караеве. Невозможно не удивляться его предприимчивости. Неужели он думал, что таким образом сможет улучшить интеллект? Или весь процесс создан с единственной целью обогащения? Профессор волновался, сердце чуть не выскакивало из груди. Эвелина подошла к коробу. Лица сопровождающих ее молодых людей выглядели напряженными, словно ее провожали на войну.
– Мы останемся здесь, чтобы все видеть! – решительно заявил Евгений. Профессор кивнул. Конечно, он предпочел бы остаться один, но по большому счету это не представлялось важным.
Эвелина сняла туфельки и легла в короб. Дружинников нажал нужные кнопки. Дисплей показывал сканирование мозга, одновременно профессор следил за аппаратом, контролирующим деятельность сердца. В дверь постучали. Лычкин и Макс переглянулись: кто бы это ни был, они не откроют. Стук повторился. По ту сторону двери послышались удаляющиеся шаги. Оба вздохнули с облегчением.
Глава 44
Эвелину страшно трясло. Ей было холодно и неуютно. Голова раскалывалась, сопротивляясь процедуре. Внедряемые воспоминания как во сне наслаивались одно на другое, делая места, людей и ощущения нереальными и далекими. Она видела свою дочь трехмесячным ребенком в пеленках, которые она неожиданно раскидывала и, вставая на маленькие кривые ножки, говорила: «Мама, ты меня бросила». Потом она превращалась во взрослую женщину и уходила с мужчиной, который оказывался Верстаковым, признающемся в любви. Внезапно выражение его лица менялось, и он кричал: «Я сотру тебя! Ты забудешь, как тебя зовут. Ты забудешь про Леру». Эвелина видела себя со стороны со стаканом виски в руках, растрепанной и пьяной. Чувствовала, как Верстаков бил ее, живот вминался, щеки горели огнем от пощечин, а рот разбухал от крови. Маленькая Лера, стоя на ступеньках лестницы, кричала, чтобы он не обижал маму. Эвелина видела себя в постели с капельницей. Верстаков умолял дать ему последний шанс. Маленькая Лера сидела на коленях. Эвелина чувствовала, что ей не хочется верить Верстакову. Предательство висело в воздухе, но тепло детской головки было более убеждающее, чем бегающие лживые глаза напротив.
* * *
Эвелине казалось, что процедура длилась бесконечно, хотя прошло менее часа. Сканирование завершилось, экран монитора вспыхнул новыми цифрами, машина перестала вибрировать и автоматически отключилась. Лычкин и Макс рванулись вперед. Эвелина выглядела уставшей, под глазами и по щекам размазалась косметика, юбка задралась, но она, не обращая ни на кого внимания, уперлась руками в колени и обхватила голову.
– Эв, тебе плохо? – спросил Лычкин, присаживаясь перед ней на корточки.
– Где я? Что со мной произошло?
– Эв, скажи, как меня зовут?
Она внимательно посмотрела ему в лицо. Закрыла глаза, потом снова открыла и неуверенно покачала головой.
– Я вас не знаю.
– Нет! – закричал Лычкин и, поднявшись, схватил Дружинникова за грудки. – Что ты с ней сделал? Мать твою! Что ты с ней сделал? Ты стер ее. Ты стер ее, как стерли меня. Вы все заодно.
Профессор побледнел и тяжело задышал. Он пытался что-то произнести, но губы не слушались.
Макс оттащил Лычкина в сторону.
– Ты что, – зашипел он ему в ухо, – убить его хочешь? Остынь!
Парень подскочил к Дружининкову и усадил на кушетку, оглядываясь по сторонам. В стеклянном графине стояла вода, и он быстро налил полстакана и поднес профессору. Но тот, покачав головой, засунул в рот таблетку валидола. Он почти не чувствовал боли в груди, поглощенный одной-единственной мыслью, что только сделал хуже. Прижав руку к груди, он снова подошел к машине и начал проверять показания монитора. Запись воспоминаний прошла успешно. Но что тогда произошло? Профессор подошел к Эвелине и, наклонившись над ней, взял за запястье, чтобы незаметно посчитать пульс.
– Как вы себя чувствуете?
– Голова немного кружится. Со мной что-то произошло?
Лычкин заскрипел зубами. Макс сделал ему предостерегающий знак.
Эвелина непонимающим взглядом обвела лабораторию и троих мужчин в напряженных позах, смотрящих на нее так, словно она вот-вот должна умереть.
– Я нормально себя чувствую. Только слабость какая-то, – свободной рукой девушка поправила юбку и убрала прядь волос, спускающуюся на лоб. – Что случилось?
– Вы можете назвать себя? – спросил профессор.
– Эвелина Верстакова.
– Год, месяц рождения?
– Одиннадцатое сентября тысяча девятьсот восемьдесят четвертого.
– Расскажите о себе, – попросил профессор.
– Зачем?
– Пожалуйста. Краткую биографию.
– Ладно, хорошо, – Эвелина слегка улыбнулась. – Родилась в Москве. Закончила школу, поступила в Суриковское училище. На четвертом курсе вышла замуж. – Неожиданно ее лицо изменилось, стало более напряженным и суровым. – Слушайте, вы меня что, в этой капсуле от алкоголизма лечили? Это мой муж вас заставил? Но я не алкоголичка. Не верьте ему. Это от того, что мне очень тяжело.
Лычкин бросился к ней.
– Эв, ты помнишь, помнишь. Все помнишь. Они вернулись.
– Кто они?
– Твои воспоминания. Он же стер тебя.
– Кто?
– Твой муж Верстаков. Из-за него ты оказалась в этом центре. Ты не помнишь, как мы познакомились в столовой? Как мы жили с тобой?
Серые глаза Эвелины округлились от удивления. Она отодвинулась от Лычкина подальше и вопросительно посмотрела на Дружинникова, чтобы он подтвердил его слова. Профессор еле заметно кивнул, и она снова с недоверием посмотрела на Евгения, сидящего перед ней на корточках.
– Я жила с тобой? Этого не может быть.
Мужчина с мешками под глазами и изможденным лицом вовсе не в ее вкусе. Она, как девушка, выросшая без отца, всегда тянулась к мужчинам постарше, поэтому и вышла за Верстакова. Но в Верстакове была харизма, он хорошо одевался, умел красиво ухаживать. Но этот жалкий плохо одетый мужчина никогда не смог бы привлечь ее внимание.
Лычкина пробил нервный смех. Он помнил себя в таком же состоянии. Это действительно анекдотичная ситуация, хочется спросить что-то вроде: «И как мы жили?» или «А было ли нам хорошо в постели?». Самое сложное представить, что с этим чужим человеком у тебя могли быть интимные отношения.
– Эв, поверь, я понимаю тебя, как никто другой. – молодая женщина дернула плечом. Ей не до него. Перед ней, как на экране, мелькают их ссоры с Верстаковым. В углу комнаты их маленькая дочка наблюдает за ними. Ее глаза испуганны, как у маленького олененка, но она не решается плакать.
– Где Лера? – вдруг спрашивает она и обводит мужчин вопросительным взглядом. Все опустили глаза. На этот вопрос ни у кого нет ответа. Лычкин взял инициативу в свои руки. Стараясь быть кратким, рассказал ей историю их знакомства и все события до того, как она легла в короб. Дружинников пытался слушать, но его внимание рассеивалось, мысль постоянно возвращалась к вопросу: почему произошло то, что Эвелина не помнит, что случилось с ней в клубе? Идея, пришедшая ему в голову, казалась такой странной, что он отбросил ее, несмотря на то, что она объясняла многое. Повторно записанные воспоминания становятся новыми и занимают другое место. Прежнее место, где они находились, отмирает. Это должно быть связано с тем, что во время стирания через мозг пропускают ток. То, что Эвелина забыла настоящее, означает, что место закончилось. Человеческий мозг напоминает однократно записываемый диск с ограниченным объемом памяти.
– Скажите, а вы помните что-нибудь необычное? Может быть, какие-то воспоминания кажутся вам чужими? – спросил Дружинников.
Эвелина попыталась сосредоточиться.
– Не могу вспомнить. Мне кажется, что у меня голова сейчас взорвется.
– Вам надо поспать. Во время записи мозг подвергся большой нагрузке.
Максим все еще сжимал в руке свой диск, но желание лечь в короб, глядя на Эвелину, уже прошло. Одно воспоминание можно и похоронить.
– Надо уходить отсюда, – напомнил он.
Профессор предложил поехать к нему. В трехкомнатной квартире сегодня как раз освободились две комнаты. С хозяйкой можно договориться. Эвелине надо обязательно выспаться. Молодая женщина запротестовала.
– Я никуда не поеду. Мне нужно найти Леру. И я не понимаю, что я здесь делаю.
– Мы обязательно найдем Леру, – спокойно произнес Лычкин. – Только мы должны быть очень осторожными. Они могут стереть тебя, как это произошло со мной. А то, что с тобой произошло, я расскажу по дороге, хорошо? – Эвелина кивнула, подумав, что он хоть и не в ее вкусе, но выглядит как человек, которому можно доверять. Она перевела взгляд на профессора, заметила его участливое лицо и успокоилась. Похоже, она опять влипла в историю. Но вроде бы все обошлось.
Евгений посмотрел на короб, в голове появилась мысль, с которой он тут же обратился к профессору.
– Скажите, а вы могли бы вывести из строя эту машину, чтобы ею не могли воспользоваться? Опасно его оставлять.
Дружинников медленно подошел к своему детищу. Как бы то ни было, дальше оставлять функционирующую машину нельзя. Конечно, хотелось бы продолжить исследования, но это невозможно. Отсоединил несколько проводков. Потом вытащил небольшой блочок с диском Эвелины и спрятал в свой портфель. Ну что ж, Караеву он отомстил.
– Есть еще помощник в кабинете Щербакова, – вспомнил Макс. – Надо забрать его тоже.
– Я сбегаю, – Лычкин кинулся к двери. – Вы можете идти.
Они не успели дойти до конца коридора, как он догнал их с небольшим чемоданчиком в руках.
Охранник с удивлением воззрился на компанию и встал со стула.
– А куда это вы все собрались?
– А ну отойди с дороги и дай нам пройти! – решительно заявил Евгений.
– Мы так не договаривались. Я сейчас позвоню Щербакову. – охранник схватил телефон, но Макс сильным ударом отбросил его к стене. Парень стукнулся головой и, судя по всему, потерял сознание.
– О Господи! – профессор хотел броситься к нему, но Лычкин и Макс схватили его под руки.
– Надо идти, нет времени.
Охранник на выходе храпел, положив голову на стол. Пахло спиртным. Стараясь не шуметь, группа из четырех человек по одному проскочили через вертушку.
