Текст книги "Клуб победителей (СИ)"
Автор книги: Татьяна Лисицына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Глава 35
Время шло, новостей от Макса не было. Карина вся извелась, пытаясь придумать, что можно сделать. Уверенность в том, что Женин сосед тоже попал в ловушку «Клуба победителей», возрастала. Каждый день, бывшая чемпионка набирала номер телефона Максима, но равнодушный голос оператора сообщал, что абонент вне зоны действия сети. Она чувствовала, что становится нервной и раздражительной. «Надо взять себя в руки!» – твердила себе Карина, но бездействие угнетало и лишало сил.
* * *
Дмитрий теперь приходил поздно, а то и вовсе не ночевал дома. Последнее время он выглядел довольным, приоделся и начал следить за собой. Исполнения супружеских обязанностей больше не требовал, спали они в разных комнатах. С Кариной разговаривал, словно она была соседкой по коммунальной квартире. Иногда бывшей фигуристке приходила в голову мысль, что муж делает все для того, что бы она одумалась, поняла, что теряет его, но молодая женщина только радовалась его отлучкам. Одной было гораздо проще. Она могла лечь на диван, включить телевизор и под тихое бормотание продолжать думать о Жене. Дело неминуемо катилось к разводу, и с этим ничего невозможно было поделать. Все как-то вдруг развалилось одновременно, и не находилось ни сил, ни желания что-нибудь решать. Наконец, однажды на почту в «Одноклассники» пришло письмо, посланное Эвелиной, по просьбе Макса. Он просил позвонить Асе, передать ей, что нашел Евгения, но пока они вынуждены затаиться. Немного успокоенная, что оба живы, Карина позвонила Асе, но разговора не получилось.
– Как только накоплю достаточно денег, я подам в суд на эту организацию, – возмущалась Ася. – И, вообще, я никогда не думала, что моего отца так легко облапошить.
– Его подставили.
– Вы не представляете, через что нам с мамой пришлось пройти. И вообще, почему вы его защищаете и на каком основании я должна вам верить? Почему он не пытался связаться со мной?
У Карины перехватило дыхание, в нескольких словах, она попыталась объяснить, что отец искал ее, но Ася не захотела слушать. Потом, правда, одумалась, пожалела, что разговаривала таким тоном с известной в прошлом фигуристкой. Просто в тот день у нее было ужасное настроение, она приревновала чемпионку к отцу. К тому же стало обидно из-за матери. Только потом вспомнила, что после той истории удалила все свои странички в Живом Журнале, Контакте и Одноклассниках. Не хотела, чтобы знакомые узнали, что с ней приключилась беда. Даже ящик электронной почты завела новый. Вот когда встанет на ноги, тогда вновь заявит о себе. Конечно, первое время не хватало электронного общения, и она по-прежнему читала новости о друзьях, а потом ее стали злить выложенные фотки о том, кто куда съездил и с кем и куда сходил.
* * *
Разговор оказался скомканным, настроение у Карины совершенно испортилось. Она даже пожалела, что позвонила. Прощаясь, Ася запальчиво заметила, чтобы ее отцу передали, что у них все хорошо, и они ни в чем не нуждаются. Похоже, девочка каким-то шестым чувством догадывалась, какие отношения связывали Карину и Евгения, и под конец упомянула, что ее мама собирается замуж.
Карина отложила телефон в сторону, сожалея, что не смогла донести до Аси, как важно для Жени понимание дочери. Похоже, в Калуге у них жизнь полностью сложилась. Мать нового мужа нашла, дочь бизнесом занялась. Карина вдруг подумала о том, что соскучилась по Сашеньке и решила, что в ближайшие выходные поедет на дачу. Лето заканчивалось, скоро сынишка вернется домой. Его присутствие придаст смысл ее бесцельному существованию, которое с некоторых пор трудно назвать жизнью.
Глава 36
Евгений, стоя на раздаче, приветливо улыбнулся молодому человеку в очках, работающему в «коробе».
– Желаете курицу или рыбу?
– Курицу, – буркнул молодой человек и, не улыбнувшись, проехал с подносом дальше, прихватив кисель и булочку.
Лычкин взглянул на настенные электронные часы. Тринадцать двадцать восемь. Парень являлся на обед с завидной точностью, что, по всей вероятности, было связано с сеансами работы по промыванию мозгов. Евгений улыбнулся, заметив входящую в столовую Эвелину. Наполнив ее тарелку, пожелал «ни пуха».
Эвелина красиво шла к выбранной цели. Евгений заметил, что молодой человек перестал есть и уставился на ее длинные ноги. Подойдя к столику, она улыбнулась.
– Позволите составить вам компанию? Ненавижу обедать в одиночестве.
– Конечно, – парень смущенно подвинул стул, хотя в этом не было необходимости.
– Сколько раз вас видела, а до сих пор не знаю вашего имени, – заметила она, подцепляя вилкой кусочек курицы.
– Виктор.
– Красивое имя. Вам подходит. А меня зовут Эвелина.
– Нет, это у вас красивое имя, а у меня обычное.
Она промокнула уголок рта салфеткой, оставив на ней след от красной помады.
– Как вам здесь работается?
– Представляет некоторый интерес для моей диссертации, – он без всякой надобности подергал очки и сделал слишком большой глоток киселя. Эвелина поддерживала непринужденный разговор до тех пор, пока парень не расслабился. Она доела курицу и чуть-чуть оставила на тарелке пюре. Тарелка парня уже была пуста, кисель выпит, но он все еще сидел за столом. Наступал важный момент. Эвелина поймала напряженный взгляд Евгения. Ей нравилось, что он наблюдает за ними. Появилось желание заставить его поревновать.
– Вы идете в свою таинственную лабораторию?
– Почему таинственную?
– А разве удаление памяти не похоже на таинство? Всегда хотела узнать, как работает этот механизм.
– Это достаточно сложно.
– И все же? – ее красивое лицо выражало полную заинтересованность. Виктору показалось, что никто и никогда не смотрел так на него.
– Вам рассказать принцип действия?
– Конечно.
– Хорошо, – Виктор прочистил горло. – Мозг человека условно делится на несколько частей. Одна из них отвечает за запоминание лиц, другая – фактов, третья – имен, четвертая – событий, пятая – ощущений. Когда пациент попадает в короб, к каждой части мозга прикреплен определенный сканирующий механизм. Когда человек сосредоточивается на ком-нибудь, от кого нужно избавиться, ему достаточно недолго удерживать внимание на этом субъекте. В этот момент вся информация с ощущениями записывается на диск. – Эвелина слегка вздрогнула и нервно сцепила пальцы под столом. – Небольшой разряд тока блокирует перехваченную информацию, освобождая ячейки памяти.
– Вы упомянули о диске?
– Там записаны все стертые случаи.
– Но возможно ли вернуть все назад? Поставить этот диск и… записать заново. Ну, как на компьютере?
Виктор снял очки, выражение лица стало напряженным.
– Теоретически это возможно, но я этим никогда не занимался. – он посмотрел на часы. – Извините, мне нужно идти. До сеанса осталось совсем немного времени.
– Пойдемте вместе, – Эвелина встала. – А не позволите ли вы мне как-нибудь зайти и посмотреть, как все это происходит?
– Извините, но это запрещено. Я могу потерять работу, а моя диссертация еще не закончена.
– Не волнуйтесь. Я работаю у Караева секретарем и точно знаю, когда его нет в офисе. Пожалуйста. Так интересно посмотреть на сам процесс.
Они дошли до кабинета. Эвелина чувствовала, что, Виктор уже почти готов согласиться.
– Знаете, пока я нахожусь в изоляции, но когда меня выпустят, мы могли бы встретиться.
Виктор казался смущенным, крутил в руках ключ, не решаясь отпереть дверь.
– Могла бы я взглянуть, как выглядит диск, на который записывают воспоминания? – молодая женщина придвинулась ближе, обдавая его запахом духов.
– Но…
– Прошу вас, это займет одну минуту.
– Хорошо, – Виктор быстро отпер дверь и прошел внутрь. Посередине лаборатории стоял окутанный проводами короб с монитором на подставке. Виктор взял со стола запечатанный в полиэтилен диск.
– Вот.
– Ой, какой маленький.
– Знаете, сколько там памяти? Впрочем, цифры ничего не скажут. Человек, придумавший стирание, гений.
«Эта те самые диски, которые лежат в сейфе у Караева», – подумала Эвелина.
– Значит ли это, что у нас есть шанс восстановить наши воспоминания?
Виктор засопел, запах духов Эвелины мешал соображать. Какие-то низменные инстинкты внутри него нашептывали обнять ее, сорвать поцелуй с манящих губ. Он боролся с собой, и его обычная застенчивость вместе с неуверенностью одержала верх. Все, что смог сделать, это глубже вдохнуть аромат этой чудесной девушки.
– Все это очень интересно, но вам нужно работать. Не смею вас отвлекать. Спасибо за познавательную беседу, – Эвелина заставила себя поцеловать парня в щечку. На всякий случай, чтобы в следующий раз, когда понадобится, могла к нему обратиться.
Довольная собой молодая женщина бежала по коридору к своей комнате.
– Ну как? – спросил Лычкин, глядя на ее сияющее лицо.
– У меня потрясающая информация, – быстро выпалила она. Взволнованный Евгений схватил ее холодные – когда она волновалась, то всегда мерзла, – руки. – Значит ли это, что где-то в тайниках Караева лежат мои воспоминания?
– Надеюсь, что да. – она вздрогнула и прижалась к нему всем телом, ища поддержки. – Вот только бы не пожалеть потом, что мы их получили. Я боюсь, действительно боюсь.
– Если дело выгорит, ты можешь остаться такой, как сейчас. Если тебе комфортно и так, то зачем?
– Ты будешь считать меня трусихой.
– Вовсе нет. Ты очень даже смелая. В любом случае ты сможешь решить это позже. Сейчас главное: найти мой диск с воспоминаниями.
Эвелина вдруг подумала, что если к ее любимому с ее помощью вернется память, прощение гарантировано.
– Завтра попробую проникнуть в кабинет. Сейф, конечно, всегда заперт. Но вдруг мне удастся выяснить, где Караев прячет ключ.
Он снова сжал ее руки.
– Только умоляю тебя, Эв, будь осторожна.
Она кивнула, думая, что вряд ли сможет отказаться от повторной записи своего прошлого. Мысль о дочке мучила ее с того самого дня. К тому же, если Евгений восстановит память, а она нет, то будет чувствовать себя человеком второго сорта. «А не рою ли я себе могилу? – нашептывал противный голосок. – Может вовсе не надо ворошить прошлое? Ведь если Женя останется со мной, я буду счастлива. Но никогда не смогу забыть о дочери. Как ее звали? Как, черт возьми, я ее назвала?» – молодая женщина сжала виски руками, пытаясь вырвать воспоминания из забвения, но от этого голова еще больше заболела. «Незнание есть благо», – прорезался голосок из подсознания.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Возвращение
Глава 37
У гениального человека, придумавшего аппарат стирания памяти, возникли большие проблемы. А может быть, все назревало уже давно, да только он не желал замечать. Сначала не хотел вмешиваться в неправильный – как тогда казалось – выбор дочери. Когда почти сразу после свадьбы Ира объявила о беременности, пытался со свойственной ученым непосредственностью поверить, что ребенок станет тем необходимым элементом, связавшим дочь и зятя в одно целое. Жена возмущалась больше, чем до свадьбы, когда расчет на то, что дочь одумается, не оправдался. Владимир Ильич находился на стадии новой разработки и жил в уютном мирке, ограниченном малюсенькой лабораторией, предпочитая ни во что не вмешиваться. О пороке сердца малышки Ира узнала еще до родов. Муж поставил вопрос ребром: или ты отказываешься от ребенка или я ухожу. Ира выбрала дочку, которую уже любила и ласково называла Варюшкой. Через два часа после рождения Варю увезли на первую операцию. Послеоперационный период проходил тяжело. Меньше чем через год сделали вторую операцию, которая прошла успешно, но уже через несколько часов состояние Варюшки без видимых причин стало ухудшаться. Лечащий врач почти не отходил от малышки. Делали рентгены, УЗИ, слушали, смотрели и… опять ничего. И вот наступила критическая ночь, которую Владимир Ильич вместе с Ирой провели в больнице. Маленькая Варя лежала, опутанная проводами, подключенная к огромному количеству аппаратов и мониторов. Их глаза были прикованы к одной цифре сатурации и молили Бога, чтобы она хоть немного выросла, но та неумолимо продолжала ползти вниз. Одна и та же мысль терзала обоих: почему такое маленькое создание, не успев родиться, уже перенесло столько боли и мучений. Врачи реанимации справились, и рано утром на очередном УЗИ все-таки обнаружили, что причиной явилась венозная коллатераль, не просматривавшаяся на предварительном ангиографическом обследовании. Девочке сделали третью операцию по перевязке венозной коллатерали. Варя еще находилась в больнице, а им уже объявили о необходимости еще одного обследования и операции, которую могли сделать в Берлинском кардиоцентре.
В тот день они молча сидели перед полными тарелками аппетитного жаркого и не могли проглотить ни кусочка. Сбережения закончились, для третьей операции денег заняли у родственников под проценты. Антонина Васильевна не выдержала первой.
– Прав был твой муженек, когда свалил. Не надо было рожать!
Ирина устало взглянула на мать, даже упрекнуть не смогла, только головой покачала и вышла из-за стола.
– Да что ты такое говоришь?! – укорил Владимир Ильич. – Она и так еле держится после всех этих бессонных ночей.
– Это будет бесконечно! – из глаз Антонины брызнули слезы. – Деньги, операции, долги. Мы уже все продали, жить не на что. Потом скажут, пятая операция, шестая. Мы по миру пойдем. Господи! Зачем только она за этого урода вышла. Вот не удержали мы с тобой, а теперь на всю жизнь мучение. Тебе-то что?! Ушел на работу, а мы из больниц не вылезаем. Жизни нет. Ничего нет. – она уронила голову на стол и разрыдалась.
Владимир Ильич подошел к жене. Положил руку на плечо.
– Крепись, Тоня. Не надо плакать. Вдруг Ира войдет.
Она подняла красное лицо с размазавшейся косметикой.
– Повеситься хочется от такой жизни! Боится он, что Ира войдет. А кто нам все это устроил?! Вот пусть как хочет. Я больше не могу! Не могу, слышишь? – у нее начиналась истерика.
Владимир Ильич, теряющийся от женских слез, испуганно твердил:
– Тоня, возьми себя в руки. Тоня, не надо!
– Не мо-гу! – выла Антонина. – Жи-ть хо-чу! Уже недолго ведь осталось. Не помню, когда мы в отпуск ездили.
Владимир закрыл дверь, снова подошел к жене, протянул руку.
– Не трогай меня! – женщина вскочила со стула и выбежала из комнаты. Он услышал, как щелкнул замок в ванной комнате. Дружинников отправился к Ире. Дочь сидела напротив кроватки Вари и держала в руках ее любимого зайца со смешными розовыми ушами.
– У твоей матери истерика, – сказал он, присаживаясь рядом.
– Пап, ты сам врач. Скажи, ведь если врачи говорят, что надо еще операцию, мы должны им верить?
– Должны, – тихо отозвался Владимир. – Я верю, и ты верь. Не слушай маму. Когда-нибудь Варюшка поправится.
Дочь посмотрела на отца с благодарностью. Его карие глаза из-под густых поседевших бровей смотрели с грустной добротой. Ира вдруг поняла, что за годы болезни Вари стала лучше относиться к отцу. Его молчаливая поддержка, несколько скупых слов и ласковое похлопывание по плечу значили больше, чем думалось. Отец был на их с Варей стороне. Мать была бы счастлива, если бы Ира отказалась от дочери. Или хотя бы перестала тратить деньги, пустив болезнь на самотек, на что не раз намекала. Отец был готов жить в нищете и оплачивать счета. Родители, как и друзья, познаются в беде. Теперь она укоряла себя за то, что раньше посмеивалась над отцовской привязанностью к работе, над его рассеянностью и витанием в облаках. Беда проявила в нем другую личность: добрую и великодушную.
Рыдания в ванной стихли. Антонина Васильевна прошла в спальню и включила телевизор. Дочь и отец посмотрели друг на друга. Владимир неожиданно хрипло сказал:
– Не переживай, я достану деньги.
– Но откуда? Ты же говорил…
– Мне просто не хотелось этого делать, но жизнь Варюшки важнее моей гордости. Придется поехать на родину.
Бледное лицо дочери слегка порозовело, в глазах появилась крохотная надежда. Отец никогда не бросал слов на ветер.
– Попробуешь опять взять в долг?
– Нет, не в долг, – Дружинников усмехнулся. – Хватит уже долгов. Пора заявить о своих правах. Когда-то давно, я создал машину, которая может стирать воспоминания.
– И где она?
– Осталась в России. В Москве. Один человек с ее помощью зарабатывает большие деньги. Стирает болезненные воспоминания.
– Как это?
– Например, обидел девушку молодой человек, а она взяла его и стерла. Любовь прошла, она снова счастлива, – мужчина нахмурил брови, подумав, что дочь может неправильно понять его слова, вспомнив «никчемного мужа», но она только улыбнулась.
– И что этот человек, которому ты продал эту машину?
– Зарабатывает большие деньги на этом. Я потом эту машину усовершенствовал: придумал, как можно в память записать чужие воспоминания. Ну и он сделал из этого бизнес…
– Пап, а зачем ты продал эту машину?
– Носился со своим изобретением, но никто не хотел покупать. Мама твоя мечтала жить за границей. Ты же знаешь, у нее родственники здесь, в Германии. Смешно сказать, даже запатентовать изобретение денег не было. Ну я и продал ее единственному покупателю почти за бесценок. Хватило на переезд и на первое время. К тому времени я и сам начал сомневаться, зачем нужна такая машина. А знакомый мой целый бизнес на этом раскрутил.
Ира теребила в руках розовое ухо зайца. Если отец сможет достать денег, у Варюшки появится шанс. Хотелось еще расспросить про машину, но чувствовала себя слишком усталой и равнодушной. Все ее внимание поглотила болезнь дочери. Окружающий мир почти перестал интересовать.
– Я, пожалуй, лягу, – она поднялась. – Завтра с утра к Варюшке в больницу. – наклонилась и поцеловала отца в небритую щеку. – Спасибо тебе.
– Да ладно тебе. Ты только не раскисай. Мы выкрутимся. Ради нашей маленькой девочки мы должны быть сильными.
Ира кивнула, сдерживая слезы. Маленькая девочка лежит в палате, опутанная проводами. Ее жизнь зависит от того сумеют ли они собрать денег. В ванной, перед тем, как умыться, Ира разглядывала свое лицо. Теперь она пугалась своего отражения и старалась реже смотреться в зеркало. Синяки под глазами, сеточка морщинок, скорбный рот. В русых волосах уже появилась седина. Неважно, замуж ей больше не выходить, а Варюшка ее и такой любит. Умылась, почистила зубы. Заснула, как только голова коснулась подушки.
Владимир Ильич еще сидел в Вариной комнате, отдавшись воспоминаниям. Как он был счастлив после своего изобретения. Опыты ставил сам на себе. Записывал какой-нибудь неприятный случай из своей жизни на бумажке, а потом стирал. Ему казалось, что он становится более счастливым. Боль, прятавшаяся внутри воспоминания, уходила, появлялись силы. Неизвестно еще до чего бы он дошел, если бы дружок не заговорил об их общей знакомой. Владимир обнаружил провал в памяти. Друг удивился. «Как ты мог забыть, ты же был в нее влюблен?» Дружинников покраснел, перевел разговор на другую тему, но холодок в груди не исчезал весь вечер. Ночь Володя проворочался в постели, думая, что полезное изобретение оказалось вредным. Понял, что стер кусочек своей жизни. Тогда же и дал себе слово, что больше не будет этим заниматься. Помыкавшись по научным институтам, избавился от машины, продав ее Караеву, предупредив о последствиях. Тот только прищурился.
– Это уж пусть каждый для себя сам решает, я не священник. Не может человек смириться с чем-то в своей жизни, пусть стирает. Меня интересуют только деньги.
Уехал в Германию, надеясь, что придумает что-нибудь лучшее, но ничего больше не приходило в голову. Что делал с его машиной Караев, не знал. Пока знакомый не привез журнал, в котором была реклама фирмы «Дотянись до успеха». Сердце тревожно забилось, он был почти уверен, но все же долго проверял, прежде чем узнал, кто владелец фирмы. Сначала хотел позвонить, но потом решил, что с Константином лучше поговорить лично. Ссориться не собирался, но свою долю хотел получить. Пригрозит, что запатентует изобретение. Настраивал себя на войну. Ему было ради кого бороться. Ради маленького существа, которое за свои два года жизни, жизни еще не увидела. Ради дочери, которая пожертвовала молодостью. И еще ради жены, которую он по-прежнему любил.
Глава 38
Проснулся Сергей с гудящей от вчерашнего головой. Началось все с предложения школьного друга Лаврика выпить по кружечке. Облюбовав уличную кафешку в парке, заказали пива. За соседним столиком сидели две девушки, которых они угостили. Как же их звали? Катя, Маша? Да черт с ними. Лег на спину, рассматривая облупившийся потолок своей комнаты. Кстати, как он попал домой? Кто его привез? Словно в ответ на вопрос дверь приоткрылась.
– Кофе будешь?
Не веря себе, протер глаза. Высокая девушка в его голубой рубашке, завязанной узлом на животе, и в черных прозрачных трусиках приближалась к кровати с двумя чашками в руках.
Сергей попытался сесть, но приступ дурноты заставил опустить голову на подушку.
– Кто ты? – безжизненным голосом спросил он.
– Ну, ты герой! – усмехнулась девушка, усаживаясь на край постели и делая глоток из белой кружки с сердечками. – Вчера в любви признавался и жениться обещал, а сегодня дурака валяешь?
– Жениться? – медленно повторил Сергей. Надо же было так напиться. Он начал припоминать, что после пива Лаврик предложил повысить градус и перейти на водку. Уверял, что ничего не случится. Интересно, он тоже проснулся с невестой?
– О чем ты говоришь? Я даже не помню твоего имени.
– Нечего было водку пивом запивать, – улыбнулась девушка. – Зовут меня Катя. Поздно метаться. Квартира твоя мне понравилась. – она по-хозяйски оглядела комнату. – Ремонтик, правда, надо будет сделать к свадьбе.
– Но я даже не помню, что у нас с тобой что-то было, – отбивался Сергей.
– Зато я помню. Горячих мужиков я люблю.
– Я не горячий, просто давно ничего не было… – канючил Сергей.
– Не притворяйся, – она взъерошила ему волосы. – Все у нас с тобой будет хорошо.
Поняв, что сопротивляться бесполезно, Сергей попросил:
– Может, раз уж ты моя невеста, так за пивом сбегаешь, а то так хреново.
Девушка посмотрела на часы:
– Еще чего. Я на работу опаздываю. Пей вот кофе. – она поставила кружку на кровать.
От упоминания о работе Сергей почти протрезвел. С трудом фокусируя взгляд, разглядел положение стрелок настенных часов. Десять часов дня. В это время он должен проводить процессинг Максиму. Вот черт.
Катя, похоже, похмельем не страдала. Мурлыкая песенку, натягивала узкие джинсы.
– Дай мне мобилу, – попросил он.
Катя подала с журнального столика «Нокию» и натянула короткую кофточку. Набирая номер офиса, он любовался девушкой. Если уж суждено жениться, так по крайней мере, детки будут красивые. Все могло быть и хуже, если вспомнить известное утверждение, что некрасивых женщин не бывает, а бывает мало водки.
– Фирма «Дотянись до успеха» – услышал он ровный голос Эвелины.
Она соединила его с Щербаковым, который выдал ему по первое число и пообещал сообщить Караеву.
Вздохнув, Сергей бросил мобильный. Катя накрасила ресницы, собрала волосы в хвост и подошла к кровати.
– Пока, герой.
– Вечером придешь? – спросил он, продолжая ее игру, но девушка нахмурилась.
– Я пошутила. Хотела переспать с тобой, чтобы отомстить своему парню, но ты так напился, что ничего не было. Ну что ж, все к лучшему. Так мне и надо.
– Прости, я был идиотом, – Сергей почесал затылок. – Ну ты мне и правда понравилась. Хоть телефон оставь.
– Так понравилась, что ты сразу заснул, когда мы оказались в постели? А с утра мое имя забыл?
Она повернулась спиной и зацокала каблучками к двери. Спина у нее была ровная и обиженная. Сергей мог бы еще ее догнать, но тяжелая голова не желала приподниматься от подушки, не говоря уже о других частях тела. Услышал, как хлопнула входная дверь и закрыл глаза. Надо же было так напиться.
* * *
В десять часов Максим постучал в дверь уже знакомого ему кабинета. За пару недель, проведенных в центре, он уже наловчился придумывать разные истории, которые не сильно радеющий о работе Сергей успешно «стирал», нажимая на кнопку.
На месте Сергея очень прямо сидел незнакомый молодой человек с торчащей челочкой, похожий на птицу.
– Вы Максим Кокарев?
– А где Сергей? – стараясь казаться равнодушным, спросил Макс. Первая же мысль, пронзившая его мозг, была о том, что «птицу» обмануть будет сложно. Если вообще удастся.
– Проводить процессинг теперь буду я. Зовут меня Андрей Щербаков. Присаживайтесь. Не будем терять времени.
Кокарев опустился на стул и постарался взять себя в руки. На вопрос пройти какой-нибудь возможно ранний случай, начал рассказывать придуманную заготовку о том, как отец выкинул из дома любимого щенка. Щербаков насторожился. Стрелка приборчика спокойно находилась на месте, в то время как от эмоций, которые должен испытывать парень, она должна была давно перескочить в зону боли. Не показывая виду, Андрей попросил, повторить случай еще раз и проверил соединение проводов. Прибор казался исправным. Но на всякий случай Щербаков сбегал за другим. Макс, видя по его обеспокоенному лицу, что сотрудник что-то заподозрил, заволновался еще больше. Чувствовал, как от пота намокла рубашка под мышками. Ругнул себя, пытаясь не поддаваться панике. Андрей подсоединил новый прибор, но ситуация повторилась. Эмоции отсутствовали. Внимательно посмотрел на Максима и заметил, что парень нервничает. Уголок рта подергивался, на щеках загорелись два красных пятна. Андрей понял, что история явно вымышленная, но невозмутимо попросил еще раз повторить. Заплетающимся языком Максим снова рассказывал тот же самый случай, чувствуя, как холодный пот струится по спине. Захотелось сбежать. В голову закралась мысль, что этот парень с холодными глазами разозлится и сотрет его, как Лычкина. Перепугался, забыл о чем рассказывал. Горло перехватило, не мог вымолвить ни слова. Андрей увидел, что стрелка переместилась, но это перемещение, как он догадался, не имело никакого отношения к рассказу о щенке. Щербаков решил подыграть ему и сделал вид, что все в порядке.
– Замечательно, сейчас я нажму на кнопку, и этот случай исчезнет из вашей памяти навсегда.
Максим бросил быстрый взгляд на Щербакова, пытаясь понять, удалось ли ему обмануть, но лицо Андрея оставалось непроницаемым.
– Ну а сейчас попытайтесь вспомнить случай, который до сих пор оказывает воздействие на вашу жизнь. Вспомните самую большую потерю или утрату в вашей жизни. Сейчас я сосчитаю от одного до пяти, и вы окажетесь там.
Натренированный голос Андрея звучал подобно голосу гипнотизера. Максу показалось, что сотрудник копается в его памяти, отшелушивая ненужное. Перед ним возникло лицо Аленки. Не ее живое румяное лицо, которое он так любил, а замазанное коричневым тональным кремом, которое он видел в гробу. Он вдруг осознал, что ничего не забыл. Видел себя, стоящего у розового гроба, слышал причитания Аленкиной матери. Стрелка метнулась. Щербаков удовлетворенно взглянул на парня. Максим пытался сопротивляться и думать о чем-то другом. Сознание раздвоилось. Одна его часть отчаянно желала избавиться от этой боли, другой нравилось терзание.
– Что происходит? – спокойно спросил Щербаков.
Максим понял, что не в силах ничего придумать. По щеке поползла слеза.
Щербаков нажал на кнопку. Промежуток жизни свернулся в трубочку, смялся, превратился в точку и пропал. Максим подслеповато моргал глазами. Что-то сейчас произошло.
– Как вы себя чувствуете? Сегодня был очень важный день, мы закончили нашу сессию. Вы хорошо поработали.
Максим чувствовал фальшь в словах Андрея, в вывернутых уголках полуулыбки. Он знал, что случилось непоправимое и пытался понять, что именно, задавая себе вопросы: кто я и что я. Он все еще знал собственное имя и прочие части своей биографии. Осознавал цель своего пребывания в центре. Вроде бы все в порядке. И все же что-то не давало покоя.
Дойдя до своей комнаты, он вдруг испугался. Страх, настоящий страх охватил все его существо, когда он подумал о том, что с ним может произойти. Сергей, успешно принимающий вымышленные истории, может больше не появиться, и с ним будет работать этот молодой человек. Как же его звали, ведь он представился? Не важно. Он настоящий профи, сразу раскусил его вранье и стер какой-то случай из его жизни. Что это было? Кокарев закусил губу до крови, пытаясь вспомнить. Внутреннее чувство подсказывало, что это было что-то важное, от чего он не хотел избавляться. Но вспомнить не мог. Внезапно понял, что должен бежать из этого заведения, пока не произошло непоправимое. В одиночку ему не справиться. Знал бы раньше, что у них существует какой-то аппарат, вроде детектора лжи, который не обманешь, не стал бы и соваться. А теперь нужно бежать, чтобы не превратиться в зомби. Те, кто попали сюда, сами виноваты, пусть выкручиваются, как хотят. И дядя Женя тоже. Максим бежал почти бегом по длинному коридору без окон к первому этажу. Понял, что соскучился по солнцу, хочет вдохнуть свежего воздуха. Остановился, чтобы отдышаться.
Здоровенный детина в камуфляжной форме таращился в маленький цветной телевизор. Кокарев хотел проскользнуть мимо, но тот оторвался от экрана.
– Ты куда? Пропуск есть?
– Какой пропуск? – промямлил Максим.
– Для того чтобы уйти, должен быть пропуск или паспорт.
Кокарев вспомнил, что паспорт отобрали. Сейчас это казалось чудовищным.
– Но я хочу уйти!
– Без пропуска не выпущу.
– Но вы не можете держать меня силой! – Максим почувствовал, как у него сдали нервы. Чуть не закричал: «Я хочу домой». Решительно двинулся к двери, но та оказалась заперта. Начал дергать за ручку.
– Слышь, ты?! Дверь не ломай. Я ваших правил не знаю и знать не хочу. Выпускать без пропуска никого не велено. Сейчас позвоню Щербакову и все выясню. Как твоя фамилия?
Максим перепугался еще больше. Если этот детина сообщит парню с хохолком, а, похоже, он тут главный, тот сотрет ему всю память.
Кокарев оставил дверь в покое. Наблюдая, как охранник одним взглядом, косясь на экран, водит пальцем по книге, разыскивая, номер телефона, быстро сказал.
– Не надо никому звонить. Я принесу пропуск.
Побежал по лестнице на второй этаж. Сердце колотилось в груди. Он пленник, пленник. Ему не вырваться отсюда.
* * *
Андрей Щербаков записал проведенную сессию, после чего убрал прибор и, устроив остренький подбородок на руках, задумался. С этим парнем явно что-то было не так. Зачем пытаться подсунуть вымышленную историю, если все здесь только и мечтают избавиться от болезненных воспоминаний. Пролистал его дело. Скорее всего, все случаи вымышленные. Вдруг Андрей вспомнил, что несколько раз видел Максима с Лычкиным. Засланный казачок? Щербаков взволнованно захрустел пальцами. Надо взять под особое наблюдение. В уголке личного дела сделал пометку карандашом, чтобы не забыть. С завтрашнего дня нужно заняться этим парнем как следует. А лоху-новичку сделать строгое внушение.
