Текст книги "Рассказы (СИ)"

Автор книги: Татьяна Лисицына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

16

В квартире Олеся сняла со стен все изображения медведей. С тех пор, как она спасла Ярослава, а особенно после происшествия в церкви, девочка больше не ощущала единения с медведицей. Раньше она в буквальном смысле ощущала присутствие зверя в себе и могла даже призвать на помощь его силу. Но теперь зверь ушел, и она чувствовала, что он стал опасен.

Она сложила игрушечных медвежат в коробку. В ответ на мамино молчаливое «почему» очень серьезно на нее посмотрела.

– Она стала врагом. Будь осторожна!

Вероника села перед ней на корточки, прижала к себе.

– Не бойся. Я смогу защитить тебя! – девочка протестующе замотала головой и освободилась.

– Знаешь, какое наказание самое страшное?

– Какое?

– Когда у тебя отнимают, кого ты больше всего любишь. Обещай мне, что в следующий раз ты мне поверишь?

– Я всегда верю тебе, но ты мне мало что рассказываешь. Что тебя так напугало, когда Алла вошла в церкви? – решилась спросить Вероника.

– Я стояла и смотрела на реку, а потом вдруг повернулась и увидела медведицу. Она поднялась по ступенькам, и церковь развалилась на куски.

По рукам Вероники поползли мурашки, ей стало страшно. Она вспомнила, как Алла рассказывала про мужчину, который вернулся за сумкой. Тогда она не обратила внимания, но сейчас ей пришла в голову мысль, что это мог быть похититель Ярослава, который до сих пор разгуливал на свободе.

– Медведица пыталась не пустить меня, но она оказалось слабее того другого, что толкало меня вперед, – продолжила Олеся.

– Алла говорила, что она молилась за тебя, когда ты вошла.

– Она не должна за меня молиться.

– Почему? Она же твоя крестная.

– Я не знаю, – мотнула головой девочка, не обращая внимания на упавшие на лицо волосы. – И ты не молись.

– Да я и не умею, – Вероника с трудом сдерживалась, чтобы не прижать ее к себе, в сердце была какая-то щемящая тоска от того, что она ничем не может помочь.

– Что мы сделаем с этим богатством? – Вероника кивнула на ящик, чтобы сменить тему. В глубине души она была рада, что Олеся решила расстаться со своим тотемами.

– Отнесу на улицу. Помни, мам: я же не смогу жить без тебя. – какое-то время они сидели молча на диване, потом Олеся взяла коробку с медвежатами.

– Положу игрушки во дворе и схожу в магазин за мороженым, ладно?

– Я пойду с тобой.

– Не надо, магазин за углом.

– Хорошо, – Вероника почувствовала, что дочка хочет побыть одна, поэтому не стала настаивать. Взяла сумку и достала кошелек. – Олесь, мелких денег нет, только тысяча рублей. Не забудь взять сдачу. И не задерживайся, если ты хочешь поехать со мной.

В кассе была очередь. Олеся развернула тысячерублевую бумажку и впервые увидела, что на ней изображен памятник Ярославу Мудрому с макетом города в одной руке и с опущенным мечом в другой.

На площади Богоявления раздался взрыв: каменное изваяние князя Ярослава, основателя города, упало с постамента, развалившись на куски. Макет города, прозванный в народе «тортиком» не пострадал.

Молодой мужчина с бородой, стоя на противоположной стороне, наблюдал за толпой, испытывая удовлетворение. Сейчас ему казалось, что это было хорошим решением – начать разрушение города с главного предателя веры предков.

– Что с тобой? – пожилая женщина из очереди дотронулась до плеча Олеси. Девочка вздрогнула и начала озираться: странно, она в магазине, а ей послышался взрыв.

– Ты зачем денежку разорвала, а? – услышала она тот же голос дамы. – Как ты теперь расплатишься?

Олеся опустила взгляд вниз и заметила, что тысячерублевая бумажка порвана на месте изображения памятника Ярославу. Она медленно положила мороженое на место и вышла из магазина.

17

На выезде из города Вероника с Олесей застряли в пробке.

– Похоже, там что-то случилось, – нервничала она, выглядывая из окна. – Мы вообще не двигаемся. А на работе срочно ждут документы. – Да что там произошло, авария что ли?

– «Мужика с тортиком» подорвали, – тихо ответила Олеся.

– Что? – Вероника быстро посмотрела на дочь. – Какого еще мужика?

– Ярослава Мудрого.

– Хорошая шутка! – хмыкнула Вероника. – А причем здесь тортик?

– Это у архитектора спросить надо, почему он такое соорудил. Местные жители так памятник Ярославу Мудрому называют. Может быть, из-за того, что здесь кондитерская фабрика рядом.

– Ну все-то ты у меня знаешь, – улыбнулась Вероника.

– Это написано в путеводителе, который ты так и не прочитала, – заметила дочь.

Вероника выглянула в окно и, убедившись, что двигаться некуда, припарковала машину на тротуаре.

– Пойдем прогуляемся. Заодно и выясним, можно ли как-то объехать.

Нервы у водителей сдавали, они выскакивали на тротуар, спрашивая друг у друга происходит.

В центре площади Богоявления собралась толпа. Веронике с Олесей удалось пробиться к памятнику, вернее к тому, что от него осталось. Глядя на серую груду острых камней, Вероника почувствовала, что снова покрывается мурашками. Спросить, откуда дочь узнала о взрыве, она не решалась.

Они стали пробираться назад к машине, но в этот момент толпа расступилась, и прямо перед ними возник Новгородцев, сопровождаемым охраной.

– Что вы здесь делаете? – воскликнул он. – Просто поразительно, что вы каждый раз попадаете на место преступления.

Вероника испугалась, ей показалось, что он сейчас отдаст приказ их задержать, и она быстро затараторила:

– Мы здесь совершенно случайно. Попали в пробку. Вышли посмотреть.

Люди прислушивались к их разговору, и Новгородцев наклонился к Веронике:

– Мне кажется очень странным, что с тех пор, как вы появились в нашем городе, здесь начались одни неприятности, – у него в кармане зазвонил телефон, и он отвлекся.

Воспользовавшись моментом, Вероника подтолкнула Олесю в сторону. Толпа сомкнулась за ними плотной стеной, отгораживая их от губернатора.

Весь день Александр Константинович не мог отделаться от мысли, что эта странная девочка каким-то образом причастна к происшествию с памятником. А вдруг они члены какой-нибудь секты, у которой есть план навредить городу накануне тысячелетия? Или ему лично? Вдруг они подосланы кем-то из его недоброжелателей? Он не верил в объяснения Вероники о вещих снах дочери.

Возможно, похищение Ярослава тоже было спланировано из-за денег. Те, кто это задумал, были уверены в том, что губернатор города готов отдать все, что угодно, чтобы вернуть сына. Но тогда зачем весь этот антураж с медвежьей маской? Нет, тут что-то другое. Какая-нибудь языческая секта, которых много развелось в последнее время, могла выбрать Ярослава, чтобы отомстить? С этим согласуются слова Олеси, что над их городом нависло проклятие. Хотя ее могли научить этим словам. Некоторые секты так хорошо зомбируют своих адептов, что полностью меняют их мировоззрение. В любом случае надо проверить этих двоих, чье появление в городе совпало с этими событиями. Пока это его единственная зацепка. Он вытащил из кармана телефон, отдал соответствующие приказания и стал собираться домой.

– Как сын? – спросил Александр Константинович у появившейся в холле жены.

– Так и не приходит в сознание, – глаза Ады Львовны были красными и опухшими. Новгородцев сделал над собой усилие и слегка обнял ее. – Боже мой, за что нам такое несчастье?! – всхлипнула женщина, размякая от неожиданной ласки мужа. – Может, все-таки его лучше положить в больницу?

Новгородцев отстранился, лицо снова стало замкнутым и сосредоточенным.

– Возьми себя в руки, Ада! Ярослав поправится. Повторяю тебе, дома он в безопасности. Хорошо, что все так закончилось.

– Да, спасибо Олесе. Чудесная девочка. И мама ее мне понравилась.

– Знаешь, я не разделяю твоих восхищений. С тех пор как они появились, в нашем городе творится что-то странное.

– Расскажи, что случилось с памятником? – вскинула карие глаза Ада Львовна, мысленно укорив себя, что не поинтересовалась делами мужа. Он звонил еще днем, рассказывал про взрыв. Это передавали в новостях.

– Восстановлению не подлежит! – буркнул Александр Константинович. – И надо же случиться этому несчастью накануне празднования дня города. Знаешь, сколько у меня теперь будет неприятностей? Памятник – символ гостеприимства нашего города. Каждый, въезжая в Ярославль, мог видеть его. А теперь там пустое место!

– Кому только понадобилось такое сотворить?! – всплеснула руками Ада Львовна. – Уже известно, как это случилось?

– Взрывчатку заложили, – неохотно ответил Новгородцев. – И вот знаешь, что меня поразило: опять на месте преступления оказались эти двое.

– Вероника и Олеся?

– Да. Тебе это не кажется подозрительным? – он испытывающе взглянул на Аду Львовну, но она, занятая своими мыслями, этого не заметила.

– Ада! Я задал тебе вопрос!

– Плохо это, – женщина тревожно взглянула на Новгородцева. – Сначала кто-то похитил нашего сына, потом разрушил памятник. И то и другое как-то связано с именем Ярослава. Все выглядит так, словно… – она прижала руки к груди, но не решилась высказаться.

– Это выглядит так, словно эти двое выполняли чей-то приказ, – закончил за нее Новгородцев. – И признаюсь тебе, меня это насторожило, и я решил проверить их личности.

– Бог мой, Саша! – воскликнула Ада Львовна. – Да что ты такое говоришь?! Эти девочки вернули нам сына, а ты обвиняешь их.

– Обвиняю! – воскликнул Новгородцев. – Очень странно, что «эти девочки», как ты выразилась, все время оказываются на месте преступления. Тебе не приходит в голову, что они могут быть посланы моими врагами?

– Да нет же. Олеся все время пыталась помочь. Помнишь, она хотела с кем-то договориться? Словно видела то, что не видим мы. Как знать, если бы ей не помешали, может Славик уже бы и пришел в сознание?

– Девчонка несла полную чушь! И уж совсем странно слышать от тебя, что ты веришь в эту чепуху! Тебе вообще не нужно было пускать ее в комнату сына.

Ада Львовна опустила голову. Она вдруг вспомнила слова Олеси о медведице. Что там она говорила? «Ярослава здесь нет. Только его тело». Именно это она и чувствовала, когда сидела у постели сына. «Его душа в плену у медведицы». Как бы она хотела встретиться с этой девочкой наедине и расспросить ее, что она имела в виду. Как жаль, что она не знает ни адреса, ни телефона. Она бросила быстрый взгляд на суровое лицо мужа и поняла, что не найдет поддержки, если будет его расспрашивать. Но материнское чутье ей подсказывало, что только эта девочка может как-то помочь. Как плохо, что у мужа сложилось негативное мнение о ней.

– Ты так и не ответила: почему ты думаешь, они оказались на месте взрыва?

– Откуда я могу это знать?! Уверена, они ни в чем не виноваты, – неожиданно твердо произнесла Ада Львовна. – Да и как две хрупкие девушки могли взорвать памятник?

– Я же тебе говорю: у них может быть сообщник. Есть предположение, что они из языческой секты, – уже менее уверенно добавил Александр.

– Достаточно только посмотреть Олесе в глаза, чтобы понять, что она не сможет никому причинить вреда.

– Ты слишком доверчива! Но что мне теперь делать с памятником? – обхватил голову руками Новгородцев, усаживаясь на диван в гостиной. – Меня могут отстранить от должности.

– Для меня сейчас важнее, что будет с Ярославом, – резко сказала Ада Львовна. – И вообще, ты зря так переживаешь. Я не знаю никого из жителей, кому бы нравился этот «мужик с тортиком». Не думаю, что это будет большой потерей для города, – она повернулась и вышла из комнаты. Новгородцев проводил жену удивленным взглядом: она никогда не позволяла себе разговаривать с ним подобным тоном.

18

В тот день Веронике предстояла деловая поездка в Ростов. По свободной дороге она гнала машину с запредельной скоростью, чувствуя себя в этот день на удивление счастливой. На диске звучала любимая песня, ветер из открытого окна развевал волосы. Услышать звонок она не могла: музыка играла слишком громко. Случайно опустив взгляд вниз, где лежал телефон, она увидела на экране лицо Олеси. Выключив звук, она схватила трубку.

– Олеся….

– Мам, ты должна остановиться! Сейчас может произойти авария. Тормози!

Вероника быстро огляделась по сторонам.

– Почему? Дорога совсем свободная.

Крик дочери отозвался в ушах. Вероника стала тормозить, еще не осознавая, что просто выполняет приказ.

– Ты остановилась?

– Да. Зачем было так кричать?

– Просто почувствовала, что с тобой может случиться беда. Обещай мне, что не поедешь туда.

– Хорошо, – выдохнула Вероника, наблюдая за промчавшейся мимо пожарной машиной.

Женщина развернулась, не обращая внимания на двойную полосу на дороге, и поехала обратно, стараясь не думать, что на фирме ждали отчеты. Через полчаса ее охватила досада. Даже если она должна была попасть в аварию, время опасности уже миновало. Вероника снова развернулась и поехала в сторону Ростова.

В момент столкновения она меняла диск в проигрывателе и не смотрела на дорогу. Вероника почувствовала удар, машину кинуло в сторону, но ей удалось затормозить. Некоторое время не могла понять, что случилось. Смеркалось. На обочине неподвижно лежало что-то темное. «Неужели я кого-то сбила?» – мелькнуло в голове у женщины.

Она поспешно вышла из автомобиля и сделала несколько шагов. Медведица поднялась на задние лапы и оглушительно взревела, впиваясь острыми когтями в кожу головы женщины.

* * *

Вечером в новостях передавали об аварии при подъезде к Ростову: три сгоревшие машины, пять человек погибли. Олеся застонала, она позвонила за три минуты до происшествия, и мама, повернув обратно, благополучно избежала этой аварии. Равнодушный голос диктора объявил о другом странном происшествии, случившемся на той же дороге через полчаса. Молодая женщина вышла из машины и была бы растерзана медведицей, которую она сбила на дороге, если бы в проезжающем мимо автомобиле не оказался милиционер с пистолетом, который добил раненого зверя и вызвал «скорую помощь». Состояние потерпевшей до сих пор остается тяжелым, и врачи не могут дать утешительных прогнозов.

Олеся выключила телевизор и свернулась калачиком на диване, по щекам потекли горячие слезы. «Зачем же ты вернулась, мама? Зачем?»

Наплакавшись, она не заметила, как заснула.

19

Белое воздушное облако уносило Олесю выше и выше к свету. Близкое горячее солнце заряжало энергией. Она чувствовала себя сильной и свободной. На маленьких нежно-зеленых облачках, похожих на ромашки, гуляли овцы и коровы. Красивые юноши – пастухи играли на рожках дивную мелодию.

Встретивший ее старичок был похож на большого доброго гнома из сказки. Его длинная густая борода сливалась с белым облаком, на котором он сидел, словно на троне. Он поманил кого-то рукой и вот уже златоволосый, похожий на бога юноша склонился перед ней.

Она почувствовала исходящую от него любовь и поняла, что он и есть тот самый, о ком она мечтала.

«Навсегда».

«Навсегда».

Злорадный смех раздался над их головами, он был так громок и силен, что казалось само небо смеется над ними. Свет исчез, вокруг стало темно, белые облака превратились в серые лохматые тучи. Лицо доброго старичка стало суровым и равнодушным. Словно ледяные капли падали сверху его слова и с каждой фразой невидимая сила удаляла их друг друга, наполняя сердце щемящей тоской.

– Я свел вас вместе, чтобы отправить на землю. Только вы можете вернуть мне могущество! Сделаете все правильно, заберу вас обратно и будете вместе. Ну а если нет – вечная печаль скует сердце каждого и не обрести ни одному из вас покоя на земле. Насколько сильно вы любите друг друга, чтобы пожертвовать жизнями других людей во имя вашей любви?

Олеся проснулась от собственного крика. Последнее, что она увидела, была медвежья морда с разинутой пастью, с клыков капала слюна. Она дрожала от холода в промокшей от пота ночной рубашке. Девочка включила торшер и, закутавшись в стеганое одеяло до подбородка, вспоминала сон. Она не сможет пойти против людей, как бы она к ним не относилась, и не сможет жить без любимого. Медведица явилась во сне, чтобы напомнить ей, что она должна сделать выбор. Бог уже начал отнимать близких людей, но она должна перехитрить.

В коридоре послышались шаги, увидев свет под дверью, Алла в длинном махровом халате, надетом на ночную рубашку, заглянула в комнату.

– Ты почему не спишь?

– Мне приснился плохой сон.

– Надо рассказать до полудня, тогда не сбудется, – Алла села на краешек постели и погладила Олесю по голове.

– Я должна была выбрать между любимым человеком и жизнями других людей.

– Это всего лишь сон, и он не сбудется, – улыбнулась крестница. – А теперь ложись и постарайся поспать.

Олеся легла на подушку, натянула одеяло до подбородка. Темные глаза казались черными в свете ночника.

– А что бы сделала ты на моем месте?

– Я бы молилась. Только Бог знает правильное решение и может направить тебя.

– Какой бог? Мне кажется у каждого свой бог, – приподняла голову Олеся.

– Бог один, но давай завтра поговорим об этом, – мягко сказала Алла, поправляя подушку. – А сейчас попытайся уснуть.

– Только не уходи.

– Нет. Я посижу с тобой, пока ты не заснешь.

– А ты уверена, что бог прав? – спросила Олеся.

– Конечно, – кивнула Алла и наклонилась, чтобы поцеловать крестницу. В распахнувшемся вырезе халата блеснул крест. Олеся непроизвольно отодвинулась.

20

В одном из ящиков тетушкиного буфета Олеся нашла то, что искала: охотничий нож с деревянной ручкой. Девочка провела пальцем по лезвию, на коже мгновенно выступила кровь.

Всего час на автобусе, и она в Ростове. Там, где когда-то было Велесово капище, расположился Авраамиев монастырь. На ее шее вновь висел подаренный дядей амулет – медвежий клык. Она была уверена, что это и есть ключ, который откроет ей спрятанное под христианскими символами капище. Она будет молиться Велесу, чтобы мама поправилась, а Ярослав вышел из комы.

Внезапно она поняла, что не могла ни от кого слышать, что он в коме. Но раз мысль пришла, значит, так и есть. Она уже начала доверять информации, возникавшей непонятно откуда. Потом, если продолжала об этом думать, она иногда могла перенестись в другое пространство. Реальный мир в эти мгновения исчезал. Каждый раз после таких возвращений она чувствовала слабость, «путешествие» отнимало много сил.

Вот и сейчас она почувствовала, что может «увидеть» Ярослава. Она появилась возле белой двери в палату и никем незамеченная прошла мимо охраны. Опустилась на край постели, коснулась спутанных золотистых кудрей, обрамлявших бледное лицо Ярослава. Пожилая медсестра с убранными под зеленоватую шапочку волосами деловито поставила капельницу. Некоторое время он смотрела на мальчика, опутанного трубками и медицинскими приборами, потом что-то пробормотала и вышла из палаты.

«Бесполезно бороться за тело, когда душа в плену», – думала Олеся. – «А медведица крепко держит ее, пока не будут выполнены условия». Она приблизилась к Ярославу и, дотронувшись до его губ, смутилась. Как могла она думать о поцелуях в такой момент? И тут же оправдала себя: если она сделает задуманное, они больше не встретятся. Да и какой же это поцелуй, если нет прикосновения. Ничего скоро все будет хорошо, я вымолю для тебя прощение.

На этот раз слабости при возвращении в реальный мир Олеся не заметила. Ну что ж, пора приступать. Она коснулась пальцами медвежьего клыка, умоляя его открыть путь. Она медленно обошла территорию монастыря, прислушиваясь к внутреннему голосу. В небольшой рощице поняла, что находится рядом. Сделала еще несколько шагов и увидела деревянное изваяние Велеса, потемневшее от копоти. Огляделась – вокруг никого.

Олеся достала из сумки нож и опустилась перед Велесом на колени. «Молю тебя, Велес, пощади маму мою и Ярослава. Возьми меня вместо них. Прими мою жертву». Она крепче вцепилась в ручку ножа, собираясь с силами.

Мягкая трава заглушила шаги.

– Нет! – выкрикнул Владимир, перехватывая занесенную руку девочки. Когда он ушел из вагончика, смирившись с тем, что не принес губернаторского сынка в жертву, он знал, что им суждена еще встреча. Не напрасно Велес опять пересек их пути. Он поспешно схватил выпавший нож и спрятал в рюкзак. Олеся все еще стояла на коленях, не сводя с него огромных глаз, казавшихся черными в спускающихся сумерках.

– Почему ты помешал мне? – наконец, смогла выговорить она.

Владимир задумался. Как объяснить ей, что за ним должок? Он вернул ей эту жизнь в обмен на ту, которую отнял. И еще потому, что несмотря на прошедшее тысячелетие, до сих пор любит ее. И теперь он готов отдать свою жизнь, чтобы жила она.

– Твоя смерть ничего не изменит, – начал он, но она его перебила.

– Ты был прав, когда предупреждал, что медведица отомстит. Она забрала мамину душу. А я хотела попросить его… – она бросила взгляд на деревянное изваяние и закрыла лицо руками, не в силах говорить дальше.

Володя сел рядом на траву, желая обнять худенькие вздрагивающие плечики. Внезапно он все понял: женщина, растерзанная медведем на дороге, о которой он слышал в новостях, и есть Олесина мама.

– Та авария на дороге с медведицей? – спросил он.

– Да.

– И ты решила принести себя в жертву, чтобы спасти ее?

Олеся молчала.

– Думала договориться с богом – возьми меня вместо нее? Боги капризны: принимают одни жертвы и отвергают другие.

– Но что еще я могла сделать?!

– Не надо было вмешиваться!

– Я не могла не попытаться…

– Но почему ты все время пытаешься все исправить? Какое тебе было дело до этого губернаторского сынка? – Владимир вдруг ощутил нечто похожее на ревность. Все повторяется. Тогда она тоже его не любила. А в этой жизни привязана к какому-то мальчишке, которого даже не знает.

Олеся медленно встала с колен. Какое дело? Откуда ей знать? Как будто она не задавала себе этого вопроса. Ведь знала, что пойдет против высших сил, но не могла иначе. Внутри нее словно два существа борются друг с другом и нет ее самой. Не выбрать ей и не решить без них. То одно сильнее, то другое. И вдруг всплыл в памяти сон: пастушок с золотистыми кудрями. И тут же бледное лицо Ярослава на подушке в больнице. «Я свел вас вместе, чтобы отправить на землю. Насколько сильно вы любите друг друга, чтобы пожертвовать жизнями других людей во имя вашей любви».

Она словно окаменела, глаза не отрывались от деревянного изваяния Велеса. Как жесток бог со своими слугами. И что теперь ей делать? Что им делать? Что делать ей со своей любовью к незнакомому, но такому родному мальчику. Любовью, ради которой она решилась… Она чуть не застонала. Ах, мама, мамочка. Как же спасти тебя? Ведь меня наказывает медведица. Меня!

На бывшем капище становилось темно. Владимир, так и не дождавшись ответа, начал собирать ветки для костра, иногда поглядывая на Олесю, которая так и стояла, скрестив руки на груди.

В оранжевых отблесках огня бледное лицо Олеси, окаймленное длинными распущенными волосами, казалось спокойным. Она повернулась к нему.

– Кто ты? Расскажи.

– Темная ночь. Велесово капище в Медвежьем углу, – отрывисто начал он. – Люди спят, лишь один старый волхв «караулит» огонь, подбрасывая в него дрова. Жители Медвежьего угла свято верят, что пока горит пламя – племени ничего не угрожает: оно под защитой Велеса. Но волхв был стар и болен, его сморил сон, от костра остались одни угли. Обычай жесток: провинившегося приносили в жертву.

Олеся закрыла глаза. Своими словами он расчищал ей дорогу в прошлое. То прошлое, куда она не могла попасть самостоятельно.

На темном небе, усыпанном звездами, ярким пятном светится луна. Отталкивая волхвов, которые собирались подвести его к костру, старец сам шагнул в пламя.

Олеся порывисто схватила Владимира за руку:

– Ты не должен этого делать снова! Это уже было! Было!

– Иные души либо остаются с Велесом на Луне и очищаются, либо вновь воплощаются на Земле в мир людей, – он разжал ее пальцы и изменившимся голосом сказал:

– А теперь уходи и оставь меня одного.

– Медведицу послал Велес?

– Бог лесов и животных может принимать любое обличие. Ты что же, правда, не знаешь, кто ты?

– Нет. У меня не получается вернуться в то прошлое, – покачала головой девочка.

– Значит, время еще не пришло. А сейчас уходи! Здесь, – он махнул рукой в сторону, – поднимешься по тропинке наверх. Там автобусная остановка.

Она схватила его за руки, словно пыталась удержать.

– Я не могу оставить тебя здесь одного.

– Велес требует свою жертву, – Владимир мягко освободился и приблизил свое лицо близко к ней. – Ты же хочешь, чтобы твоя мама осталась жива? Я сделаю это вместо тебя. За мной должок. – он выпрямился. – А теперь уходи!

От неожиданно навалившейся на нее слабости Олеся почувствовала себя маленькой и больной. У нее не осталось сил сопротивляться. По решительному лицу Владимира она видела: он сделает, что задумал. Пройдя несколько шагов по тропинке, обернулась. Владимир стоял на коленях перед Велесом, ярко горел огонь.

Убедившись, что он остался один, Владимир достал из рюкзака нож, который он отнял у Олеси. Поцеловал деревянную ручку, которой касались ее пальцы. «Могущественный Велес! Прими мою жертву…». Он полоснул лезвием сначала по левому запястью, потом по правому. Кровь, заливая траву, вновь через тысячелетие питала священную землю, вымаливая прощение у свергнутых богов.