Текст книги "Чужая"
Автор книги: Татьяна Губина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
3
И этот день настал! Сашка еле проснулся, но через секунду сообразив, куда он сегодня собирается, заметался по квартире. Он дважды почистил зубы, три раза перебрал новенький портфель и от возбуждения забыл выпить свой утренний кефир.
Без двадцати восемь мы, нарядные и немного взвинченные, вышли из подъезда. Лелька со всем своим семейством уже стояла около нашей лавочки и как всегда, с ходу начала раздавать ценные указания. «Надо сфотографировать детей вместе, потом с родителями, потом на фоне подъезда!». На наши вялые возражения, что нам еще двадцать минут ехать, она не обращала внимания. И только после того, как все ее задумки были выполнены, она расцеловала нас и отпустила с миром.
Ник решил, что на машине мы не поедем, так как около школы первого сентября трудно припарковаться. А ему еще надо разыскать своих однокашников. Была у них в школе такая традиция – в первый учебный день встретиться и поболтать хотя бы десять минут.
Так и получилось. Не успели мы подойти к небольшой лесенке, ведущей на территорию школы, Ник растворился в праздничной толпе, предварительно дав нам направление, где искать первые классы.
Я огляделась.
– Мам! – дернул меня Сашка за руку. – Да вон же, моя учительница стоит! Мне ее папа показывал, когда мы в школу записывались! – он вырвал свою потную ладошку из моих цепких пальцев и рванул к невысокой, уже в годах даме.
Откровенно говоря, я не знала, что дальше делать. Повертев головой в тщетных поисках своего супруга, я нашла единственно правильное решение, а именно, покурить. Но Сашка стал махать руками, призывая неразумную мать к себе. Мне пришлось оставить свою крамольную затею и идти знакомиться с училкой.
– Здравствуйте, Таня, – мило улыбнувшись, сказала она, с явным любопытством разглядывая меня. – А где Пархошка?
Я уж хотела удивиться, но тут очень вовремя вспомнила ласковое прозвище моего мужа, которым его доводили до бешенства все его друзья. И школьные и институтские. Кстати, я не любила это идиотское прозвище. Для меня мой муж был всегда Ником. Странное дело, но ни Колей, ни Колькой, ни даже Николаем его никто не называл. Либо Ник, либо этот идиотский Пархошка.
Но странное дело, из уст учительницы заковыристое прозвище звучало как-то не обидно и очень по-домашнему.
– Так он пошел искать своих, – ответила я.
– Кстати, Таня, я записала вас в родительский комитет. Пархошка сказал, что у вас опыт. Надо будет в течение этой недели кое-какие пособия купить, так что… – и она многозначительно посмотрела на меня, хитро улыбаясь.
Так, все ясно! Мой коварный супруг не нашел ничего лучшего, как запихнуть меня в очередную родительскую организацию. Мало мне было мотаться с Лелькой четыре года по делам детсадовской группы! Правда много от меня не требовалось – просто ехать туда, куда меня посылала деятельная подруга. Всеми финансами заведовала она. Но Лельки рядом не было, а учительница явно намекала на сбор денег в пользу учеников 1 «А». Хорошенькое дело! Ходить с протянутой рукой за родителями одноклассников сына в первый день учебы.
– Завтра будет родительское собрание, – будто подслушав мои мысли, продолжала она. – Я вам расскажу, какие учебники… – тут ее кто-то окликнул и она обо мне забыла.
Я выхватила сына из круга нарядных ребятишек, отвела в сторонку и тихо спросила:
– Сашка, как ее зовут?
– Не знаю! – ответил мой сыночек, и убежал к стайке мальчишек, с которыми уже успел познакомиться.
Я все же решила пойти покурить, резко развернулась, и тут же наткнулась на чужой взгляд. Это было так неожиданно, что я опешила. В больших глазницах плескалось летнее небо, а частокол пушистых ресниц кидал длинную тень на бледные щеки обладательницы самого удивительного взора, какой мне доводилось видеть в жизни!
– Простите, ради Бога! – улыбнулась я.
Девушка тряхнула длинными светло-пепельными волосами, усмехнулась маленьким, ярко-розовым ротиком и махнула рукой, дескать, бывает. Подхватив за руку белобрысого мальчишку, на растерянном лице которого незабудками горели такие же глаза, она скрылась в толпе.
– Тань, где Сашка? – из-за плеча вынырнул Ник.
– Около училки. Кстати, как ее зовут? – схватила я его за рукав, боясь, что он опять убежит.
– Оксана Борисовна, – ответил он, подозвал сына и горделиво стал его представлять своим друзьям.
Неожиданно грянула бодрая музыка, и по громкоговорителю всех пригласили на футбольное поле для торжественной части. И началось то, что всегда происходит первого сентября в любой школе. Напутственные речи директора, заслуженных учителей, стихотворный монтаж первоклашек и так далее и тому подобное.
Скучающие старшеклассники, которым, по всей видимости, уже давно приелась эта ежегодная повинность, переминались с ноги на ногу на задних рядах высокой трибуны, куда загнали всю школу. Я с удивлением смотрела с поля на учеников. Их было не больше двухсот человек. Ник рассказывал, что классы маленькие, и на пятнадцать мальчишек приходилось лишь две-три девочки.
Хор в школе был мальчиковый, но мудрая директор и хормейстер хора на заре рождения своего детища справедливо решила, что мальчишкам необходимо женское начало. И распорядилась набирать в классы девчонок. Но немного.
Поэтому, глядя на толпу школьников, я насчитала из двух сотен лишь двадцать пять представительниц прекрасного пола. Да-а-а, повезло девчушкам! На каждую приходилось по десять поклонников! Красота!
Речи отзвучали и я уже было подумала, что на этом торжественная часть закончилась, но из динамиков полилась классическая музыка, и дети запели. Не знаю, что это было за произведение, но от высоких мальчишеских голосов хотелось рыдать в голос. Так, наверное, поют ангелы, когда воздают хвалу Всевышнему. В этот миг я поверила Нику, что мы не зря отдали сына в эту школу. Если Сашка будет так петь когда-нибудь, я согласна мотаться сюда два раза в день. Опять-таки, занят он будет круглые сутки, что отвлечет сыночка в подростковом возрасте от улицы.
Прозвенел первый звонок, старшеклассники счастливо выдохнули, схватили за руки первоклашек и рванули в школу. Родители почему-то потянулись за ними. Я, повинуясь всеобщему стадному чувству, так же протиснулась в узкие входные двери. Поднявшись на второй этаж, вереница пап и мам свежеиспеченных учеников засеменила к двери, на которой красовалась надпись крупными буквами от руки: «1 «А». Преподаватель Васильева О.Б.»
Я просунула голову в дверь и тут же увидела Ника, который увлеченно снимал на камеру, как детишки рассаживаются по партам.
– Очень сомневаюсь в целесообразности данного мероприятия.
Высокий, с нотками жесткости, словно крепкая фанера, голос заставил меня обернуться. Мне было интересно, кто так витиевато выражается, будто документ с кафедры зачитывает. Я повернула голову и остолбенела – передо мной возвышалось сто килограммов абсолютной красоты! Наверное, именно так выглядела бы Синди Кроуфорд, если бы создатель наделил ее не стандартными 90-60-90, а наказал носить до конца дней пятьдесят четвертый размер при росте в два с лишним метра! Именно такое сравнение моментально пришло мне в голову, как только я увидела обладательницу низкого голоса.
Высокая брюнетка насмешливо смотрела на меня сквозь дымчатые стекла очков в дорогущей оправе. На ее огромной, но идеальной фигуре великолепный фиолетовый брючный костюм сидел, будто влитой, повторяя все изгибы совершенного тела. Тонкими пальцами пианистки она теребила ремешок лаковой сумочки, стоимость которой потрясала меня каждый раз, когда я проходила мимо моего любимого магазинчика кожаных изделий.
Кинув взгляд на туфли брюнетки, я пришла к выводу, что мадам ошиблась школой. Недалеко, буквально через квартал от 211-й, раскинул свои два корпуса дорогущий лицей с тремя спортивными залами, компьютерами в каждом классе и огромным бассейном. Цена за обучение детей в этом учебном заведении была не меньше количества квадратных метров его водоизмещения, с прибавлением нуля и долларового логотипа. Вот там этот Гулливер в женском обличье смотрелась бы очень органично.
– Простите, не поняла? – я натянуто улыбнулась, максимально запрокинув голову назад, чтобы мой вопрос был услышан.
Фиолетовая дива сделала полшага и наклонилась ко мне, обдав волной потрясающего парфюма, что еще больше смутило меня. Когда на моем жизненном пути возникали вот такие дамочки, в прикиде от Кардена с представительским автомобилем и личным шофером, я терялась в их присутствии, не зная, как с ними разговаривать.
– Я говорю, какого черта… – но договорить она не успела.
Толпа родителей повалила на выход, разметав нас по две стороны от общего потока. Ник подхватил меня под руку и потащил вниз. Когда мы вышли за территорию школы и остановились на маленьком пятачке лестницы перед резной решеткой покурить, фиолетовой дамы уже не было. Зато на ступеньках сидела обладательница небесного взора.
– Ну, а ты чего пригорюнилась? – спросила я.
– Да вот думаю, куда на два часа податься? – ответила она, поднимаясь.
Оксана Борисовна, спровадив родителей с глаз долой, прокричала вдогонку, что первоклашек надо забрать сегодня в одиннадцать. Так что надо было как-то убить пару часов. Не возвращаться же домой, чтобы через полчаса вновь отправиться за ребенком.
– Куришь? – немного подумав, спросила я.
– Сколько себя помню! – весело ответила девчонка, вытаскивая пачку «Веста».
– Наш человек, – одобрительно кивнула я головой. – Предлагаю пойти в забегаловку и попить кофе.
– О’кей, – кивнула головой голубоглазка.
И мы двинули в сторону «Макдональдса», который так кстати располагался в ста метрах от школы.
Ник догнал нас по дороге, по пути прихватив еще несколько неприкаянных родителей.
В результате нас оказалось пятеро. Набрав полный поднос холестериновых булок с пережаренными котлетами, я оставила ребят добирать напитки, а сама двинула на улицу, искать столик на воздухе, под ярким зонтиком в кругу цветущих клумб.
И тут же увидела даму в фиолетовом костюме. Она вальяжно развалилась на металлическом стульчике, который хоть и поскрипывал, но с честью выдерживал все килограммы Гулливерши. Ее туфли на высоченных шпильках валялись под столом, а идеальной формы ноги нагло лежали на парапете, между маргаритками и анютиными глазками. Она тоже заметила меня, и, подняв тонкую бровь, вопросительно на меня уставилась.
– Ой, привет! – глупо улыбаясь, сказала я и, не меняя темпа своего хода, пошла было дальше. Сидеть с ней за одним столом мне было как-то неловко.
– Привет! – откликнулась она и улыбнулась. Широко, непринужденно и немного иронично.
И тут произошла удивительная метаморфоза! Вся ее строгость и напыщенность куда-то улетучилось, и от вида бизнес-леди остался лишь костюм да пара золотых колец с бриллиантами.
– А можно к вам присоединиться? – она легко скинула ноги с парапета, молниеносно влезла в свои туфли, и встала. – Давай я тебе помогу!
И не успела я «мама» выговорить, как она отобрала у меня поднос и водрузила на свой стол. Она это проделала так легко и просто, будто всю жизнь только и занималась тем, что обслуживала клиентов в каком-нибудь кафе.
– Меня зовут Татьяна, – несколько удивившись, сказала я.– А тебя?
– А я Людмила, – весело откликнулась она, снимая свои очки. И совсем стала похожа на обычную женщину.
Большие светло-зеленые глаза открыто смотрели на меня сверху вниз, без тени снобизма и превосходства, обычных для богатых и успешных. И высоких. Она явно была близорука, так как, когда она сняла свое дымчатое великолепие, лицо ее стало каким-то незащищенным.
– Слушай, Люсь, нас целая толпа. Наверное, надо несколько столов, сдвинуть, – нагло заявила я, предприняв последнюю попытку проверить свои предположения.
– Не вопрос, – откликнулась бизнес-леди, никак не отреагировав на фамильярное «Люсь», и бодренько начала двигать столики.
Притопали Ник с девчонками, правда по дороге потеряв одну семейную пару, которая отказалась вкушать плоды быстрого питания. Ну да каждому – свое. Мы расселись и стали знакомиться.
Надо отдать должное моему супругу. Ник и бровью не повел, когда я ему представила Людмилу. Он давно перестал удивляться при виде высоких женщин, с того момента, когда впервые встретил Лельку. Но Птица была худа, как Робинзон Крузо после первого полугода своего заточения на необитаемом острове, а Людмила представляла собой великолепный образчик истинно русской женщины. Это те, которые «коня на скаку – в горящую избу – «жигули» из кювета – одной левой»!
Людмила действительно оказалась бизнес-леди и владела собственным бизнесом в неполных двадцать семь лет. Ее холдинговая компания, с красивым названием «Нарита эдвайс», предоставляла консультативные услуги. Когда она выговорила эту длинную фразу, мы недоуменно посмотрели друг на друга. Заметив нашу реакцию, Людмила рассмеялась, и сказала: «Не напрягайтесь! Просто даю советы определенным слоям населения! Так что – обращайтесь, если что». «Если что» – тоже было не очень понятно, но я решила не вдаваться в тонкости делопроизводства.
Кроме интересной компании Людмила обладала не менее интересной фамилией. Когда она произнесла ее, мы, отбросив все приличия, расхохотались в голос. И было отчего! Полностью ФИО звучало так: Людмила Евгеньевна Большая-Форетти! Сначала я грешным делом подумала, что «Большая» – это псевдоним, придуманный самой Людмилой.
– Да нет, действительно фамилия, – усмехнулась она. – У нас все в роду такие большие. Отец говорил, что свои корни наша династия берет в Сибири. А сибиряки, как известно, люди не мелкие.
А приставка «Форетти» досталась Людмиле от двухмесячного замужества за красавцем итальянцем, от которого осталась лишь фамилия и еще чудесный сын Пашка Большой.
– А зачем тебе, русской бабе, быть еще и Форетти? – резонно спросила я.
– Для солидности, – просто ответила она. – А для друзей я – Люська Большая. Так что ты правильно меня назвала.
Небесновзорую нимфу звали Янина Тверская. Что тоже было чудно, ибо жила Яна на главной улице столицы. Да уж, фамилиями Господь не обидел моих новых приятельниц.
Яна, как впрочем и Люська, растила сына Дениску одна, с той лишь разницей, что зарабатывала на хлеб с колбасой, стоя за прилавком большого вещевого центра.
– Хоть и называюсь громко и красиво – менеджер по продаже, но как ни рисуй, все одно – продавщица, – хихикнула она, вгрызаясь жемчужными зубами в чизбургер.
И последним «сокофейником» была маленькая, толстенькая, шустрая как ртуть, Нина Фионова. Она ни секунды не могла сидеть спокойно, размахивала руками, елозила на стуле и постоянно вставляла какие-то дурацкие замечания.
Люську это раздражало. Я это заметила сразу. Каждый раз, когда ее зеленый взгляд останавливался на Нине, лицо становилось каменным. Но природная или выпестованная вежливость не давала Людмиле Большой послать Фионову в дальнее эротическое плаванье. Когда мы с Яной и Люськой отлучились в дамскую комнату, Яна, ухмыляясь лишь уголками розовых губ, сказала:
– Люсь, ты хоть лицо-то сделай попроще, когда на Фионову смотришь. А то прям мороз по коже.
– Не нравится! – отрезала бизнес-леди. – Мутная девушка.
Мне очень хотелось спросить, а нравимся ли мы ей, но подумала, что вопрос лишний.
– Да ладно тебе, – махнула я рукой. – Детей что ли с ней крестить.
– Нашим сыновьям с ее дочерью одиннадцать лет учиться, – все тем же холодным тоном сказал Люська.
– Вот только про яблочко и яблоньку говорить не надо, – попросила Яна.
– Посмотрим, – туманно произнесла Люська.
Мне же Нина понравилась. Забавная, открытая хохотушка. За неполные полтора часа она вывалила нам всю свою жизнь, начиная от рождения. Приехала Нина из далекой Воркуты. За девять лет, проведенные в столице, она успела выйти замуж, родить дочь, развестись, и заиметь огромную квартиру в сталинском доме. Трудилась Нина курьером в государственной нотариальной конторе, получала копейки и оставалось загадкой, на что она живет, растит дочку и содержит такие хоромы.
Чтобы остановить ее откровения, я засобиралась в школу.
Мы вернулись в класс, разобрали своих детей и распрощались до завтра.
Ник отправился на работу, а я с Сашкой поехала в цирк. Надо же было отметить первый день учебы!
Вечером примчалась Лелька, полная впечатлений и радужных надежд. Шутя сотворив праздничный ужин с тремя салатами, пирогами и праздничным тортом (еще одно достоинство моей великолепной подружки – все делать быстро и вкусно), она торжественно поздравила детей и мы уселись за стол.
– Ну, что за люди в вашем Голливуде? – ревниво спросила меня Лелька, когда дети наелись и побежали в комнату делиться впечатлениями.
– Да нормальные в общем-то. Но две девчонки мне понравились особенно, – и я рассказала о Люське и Яне.
Ник согласно кивал в такт моим словам, уплетая десятый пирожок с капустой. Когда я закончила расхваливать своих новых подруг, он спросил:
– А что ж ты про Фионову не рассказываешь?
– Про кого? – почему-то Лелька замерла и не донесла до рта кусок торта.
– Да есть у нас там одна девушка, – неохотно протянула я.
– Это часом не Нина Фионова, маленькая, толстая лимитчица с писклявым голосом и противными бегающими глазками? – отложив в сторону торт, гневно спросила Лелька.
– Да, – удивленно ответила я. – А откуда ты ее знаешь?
– Да приходилось сталкиваться пару раз, – туманно ответила подруга, закуривая сигарету. – Дашку помнишь? – Я кивнула.
В одну группу с нашими детьми в детсад ходил скромный тихий мальчик Андрюша. Чего не скажешь о его мамаше. Шумная, горластая Дашка, приводила меня в недоумение каждый раз, как только раскрывала рот. Поскольку разговаривать Дашка умела, только подкрепляя свои слова отборной матерщиной. Ей было «великое наплевать», с кем она общалась в данный момент – со своими сверстниками или с инспектором департамента. Кстати, в лужсковскую школу, в один класс с дочерью Лельки, она запихнула своего сынишку именно через департамент. По всей видимости, интеллигентный чиновник был сражен напором и речью Дашки, поэтому быстренько, при ней позвонил директрисе и уладил щекотливое дело.
Лелька не раз за годы детсадовского периода наших отпрысков сталкивалась с Дашкой по делам насущным, так что успела с ней подружиться некоторым образом. То есть курила на крыльце детского садика и обсуждала проблемы образования, пока я раздевала детей и отправляла в группу. Я же не общалась с этой колоритной личностью, ибо очень люблю русский язык и говорить матом не приучена.
И вот однажды, когда они стояли около детсада и покуривали, мимо них прошла низенькая толстая девушка и радостно поздоровалась с Дашкой. Та открыла рот и послала ее на все буквы алфавита. Лелька обалдела: даже зная Дашку, такого отборного мата она от нее не слышала. Девица лишь пожала пухлыми плечиками и удалилась.
Дашка отдышалась и увлеченно стала рассказывать Лельке страшилки об этой девице, которая является ее соседкой по подъезду и зовут ее Нина Фионова. И деньги она ворует, и чужих мужей уводит, и пьет беленькую, как яблочный сок, и так далее и тому подобное.
– Но самое неприятное, что у нее абсолютно жидовская натура, – продолжала Лелька.
– При чем тут это? – вступилась я за несчастных детей Исаака.
У меня много друзей евреев, к которым я испытываю очень добрые чувства. Лельке повезло меньше – все представители земли обетованной, встретившиеся ей на жизненном пути, подводили ее, преследовали или строили козни. Лелька не любила их, мягко говоря. Будто среди русских подонков нет! И сколько я ее ни убеждаю, что у любого народа есть свои заблудшие овцы, она твердо стоит на своем.
– Так, только не надо опять спорить! – Ник в корне присек очередную ссору на национальную тему.
– Ладно, – согласилась Лелька. – Короче, производит Нина впечатление этакого райского цветочка, который готов ради добрых друзей палец отдать. И отдаст, будь уверена, но за это откусит тебе руку по плечо, с милой улыбкой на устах.
– Переведи, – попросила я подругу.
По словам все той же Дашки, однажды она по-соседски попросила Нину посидеть с маленьким Андрюшкой полчаса, пока она сбегает в поликлинику. Нина с жаром ответила согласием, сказав, что Дашенька может отлучиться на столько, на сколько ей надо, вкатила коляску с Андрюшкой в свою квартиру и отпустила соседку с миром. При всей своей хабалистости Дашка не любила быть кому-то обязанной, и пришла ровно через тридцать минут. Забрала сына, рассыпалась в благодарностях и вручила Нине коробку с тортом. И забыла об этой мелочи. Только через день Нина позвонила в дверь соседки и попросила ее о встречной любезности. И с тех пор не проходило и недели, чтобы Дашка не сидела с маленькой дочкой Нины, Ксюшей.
Когда девочка выросла, она просто звонила в дверь тети Даши и оставалась в коммунальной комнатке до полуночи. Дашка возмущалась, звонила в дверь Нины, но ей никто не открывал. Нина приходила глубокой ночью, когда Ксюшка уже давно спала на узкой кровати Даши, рыдала в голос о сволочах-мужиках, и добрая соседка прощала заблудшую душу. Так, наверное, продолжалось бы и по сей день, если бы у Дашки не стали пропадать деньги.
– Мало того, что она берет в долг у всех, кто ей попадается на пути, а потом отдает целую вечность, она еще и подворовывает! – возмущалась Лелька.
– А Дашка ее сама за руку ловила? – спросила я.
– Сначала просто догадывалась.
Погрешив на своего Андрюшу, Дашка пару раз выпорола ни в чем не повинного сына, которой здоровьем клялся, что не таскал у мамы из кошелька, сваливая вину на тетю Нину. Будто бы он сам видел, как она в сумке мамы рылась, когда та выхолила за чайником на кухню. Но Дашка не верила, пока не пригласила соседку на свой день рождения. Людей было много, все порядком выпили. А среди гостей Дашки был ее одноклассник, богатый парень с толстым портмоне из крокодиловой кожи. Так вот этот кошелечек и был найден в сумке Нины поутру, когда разъяренный одноклассник вернулся к подруге с требованием вывернуть карманы оставшихся гостей.
– Вот так, – резюмировала Лелька. – Так что вы поосторожней с этой Фионовой.
– Да ну, Птица, твоя Дашка соврет, не дорого возьмет, – не поверила я, вспомнив простодушный открытый взгляд Нины. – Нормальная девчонка, веселая, незлобивая.
– Ну-ну, – хмуро протянула Лелька. – И не говори, что я тебя не предупреждала. И дочка у нее сумасшедшая какая-то. Орет, кричит, бегает как угорелая, а наглая… – Лелька закатила глаза – В общем, мутная семейка.
– Ты совсем как Люська говоришь, – усмехнулась я.
– Не знаю вашей Люськи, но она мне уже нравится. – Поверьте, мальчишки еще с этой Ксенией наплачутся!
И она оказалась права! Всю последующую неделю в нашем доме имя Ксюши Фионовой не сходило с уст моего сына. «Ксюша побила того-то, Ксюша встала во время урока, Ксюша спрятала очки Оксаны Борисовны и так далее и тому подобное». Не девчонка – тайфун!
Маленькая, кругленькая, словно румяный пончик, с рыжими косичками и конопушками на курносом носу, Ксюшка летала по школе, знакомилась со всеми подряд, играла со старшеклассниками в футбол и чинила мелкие пакости одноклассникам. При этом, когда учительница, мать и директор пытались призвать ее к ответу, она вмиг превращалась в пушистую овечку, синие глазки наливались прозрачной слезой, и язык не поворачивался ее ругать.
Но как только она выходила за дверь класса, все начиналось снова.
– Эта хитрость и отсутствие воспитания! – возмущалась Яна.
– Детская непосредственность! – парировала я.
Люська хмуро отмалчивалась, глубоко затягиваясь утренней сигареткой.
