Текст книги "Гадюки в сиропе, или Научи меня любить"

Автор книги: Татьяна Гилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 47 страниц)

Перед глазами вновь возник образ Люси. Одна за другой, как в калейдоскопе сменялись в сознании картинки с её участием. Как она плачет, как она смеется. Гневается. И сейчас, и в раннем детстве.

Одно, единственное слово сорвалось с губ Кристины.

– Прости, – прошептала женщина, прежде чем зарыдать.

Глава 27. Шаг в новую жизнь.

– Надеюсь, ты простишь мне мое самоуправство, – тихий шепот над самым ухом, проникающий в сознание.

Дитрих слышал его, как через слой ваты. Урывками. Сон пока не выпустил его из своих объятий, так что парень сомневался в реальности происходящего. Казалось, что стоит только открыть глаза, и все исчезнет. И шепот, и тепло чужого дыхания.

Но ощущение присутствия рядом другого человека никуда не исчезало, лишь усиливалось с каждой минутой.

На мгновение он почувствовал прикосновение чужой ладони к своему лицу, а после тепло исчезло, и почему-то стало пусто. Хотелось, чтобы ладонь вновь легла на его щеку.

– Вставай уже, соня, – произнес тот же голос, и кончики волос прошлись по его оголенному плечу. – Иначе твоя мама может подумать, что...

Не думая над своим поступком, Ланц ухватил посетительницу за тонкое запястье, потянул на себя, а потом, перевернувшись, прижал её к кровати. Ответом на его действия стал испуганный вскрик, а потом заливистый смех.

Всё-таки не сон. Настоящая, живая... Аманда.

Она смотрела на него немигающим взглядом. Ни капли сожаления о своем поступке. Странно, но Дитриха её поведение тоже не напрягало. Он не удивился, увидев рядом с собой Грант. Голос он узнал еще раньше, теперь лишь получил подтверждение своим подозрениям.

– Доброе утро, – произнесла девушка.

– Как ты здесь оказалась?

– Твоя мама спокойно пустила меня в дом.

– И не стала задавать лишних вопросов?

– Нет. Кстати, она очень милая женщина.

– Вы с ней успели поговорить?

– Мы пили вместе чай.

– А в моей комнате ты что делаешь?

– Принесла завтрак, – ответила Аманда все тем же спокойным голосом.

Она не испытывала дискомфорта от того положения, в котором находилась. Не заливалась румянцем смущения, не начинала лепетать глупости. Говорила все, как есть. А еще, не отрываясь, смотрела Дитриху в глаза, заставляя его смущаться. Его ощущения можно было охарактеризовать одним словом. Необычно. Как и все, что связано с Амандой.

Этим утром у Аманды было хорошее настроение. Все оказалось не так страшно, как рисовалось в воображении. Родители, а, точнее, мама Дитриха отнеслась к ней вполне дружелюбно. Грант почему-то казалось, что окажется чужой на этом празднике жизни и после Люси её появление Лота воспримет в штыки. Ничего подобного не произошло. Они вполне мило поболтали с Лотой, правда, на отвлеченные темы, а не о Дитрихе и планах Аманды на жизнь Ланца. На свою роль в его жизни.

Немного настораживало поведение Дитриха. Он смотрел на нее изучающе. Создавалось впечатление, что он впервые Аманду видит. В каком-то смысле, так и было. В данном антураже он, действительно, видел девушку впервые.

Чаще всего они пересекались на нейтральных территориях, иногда в доме Аманды, но никогда она не наносила ответных визитов. До этого дня. Сегодня девушка решилась на ответственный шаг.

Она не обладала железной уверенностью в своих силах. Не была убеждена, что примут её в этом доме с распростертыми объятиями, но все равно пришла. Здесь собралось несколько факторов: любопытство, связанное с местом обитания Дитриха, и желание увидеть его самого. Просто так, без всякой на то причины.

Девушка старалась вести себя естественно, и ей это удавалось. Но она не могла не заметить некой доли смущения в глазах Ланца. Он продолжал прижимать её запястья к кровати, смотрел в глаза.

Аманда на время задержала дыхание. В данный момент она тоже почувствовала себя, как минимум, необычно. Двусмысленная ситуация никакого прояснения в мысли не привносила. Учитывая чувства Грант к Ланцу, вообще здорово из колеи выбивала.

От девушки пахло легкими цветочными духами и жасминным чаем, который в семье Ланц пила лишь Лота. Мать Дитриха имела обыкновение всех гостей им потчевать, не спрашивая, чего желает посетитель. Редко кто-то отказывался, опасаясь обидеть хозяйку дома, вот и Аманда не отказалась.

– Что на завтрак? – спросил парень.

Голос прозвучал совсем не так, как ему того хотелось. Слишком хрипло. Можно было списать все на то, что он такой после сна, но Дитрих-то знал, что все совсем не так. И дело не в том, что он недавно проснулся, дело в Аманде.

– Я, – засмеялась Аманда, стараясь выглядеть, как можно более беззаботной.

От нее не остались незамеченными изменения во взгляде Ланца.

– И всё?

– А нужен кто-то ещё?

– Нет.

"Да поцелуй же ты меня. Ведь ты сам этого хочешь", – думала Аманда, неотрывно глядя в глаза Дитриха.

Она отмечала, как заскользил его взгляд по её телу. Понимала, что ничего дружеского в этом взгляде нет.

Она знала, что Ланц хочет её поцеловать. И Дитрих тоже знал. Но вновь давали знать о себе глупые сомнения. Те, что не оставляли его прежде. Те, что заставляли отказываться от своего счастья. "Так будет лучше", – убеждал он себя. Кому лучше? Ответа на этот вопрос так и не последовало. Вряд ли Аманда счастлива, глядя на его попытки держаться на расстоянии. Он точно себя счастливым не считает. Но это и не повод вот так просто идти на поводу у своих желаний. Или все-таки повод? Дитрих все же решил, что торопиться не стоит, в очередной раз призвал себя к порядку.

– Вообще-то я хотела вытащить тебя на прогулку, – тем временем произнесла Аманда, понимая, что романтический момент испорчен, и лучше сейчас не развивать тему мечтаний и желаний, которые, кажется, никогда не пересекутся.

Две параллельные прямые, которым не суждено встретиться в огромной Вселенной.

– Что за прогулка?

– Не скажу, – хмыкнула она.

– И всё-таки?

– Сюрприз, – пропела Аманда, все еще лежа на кровати.

Теперь, когда руки никто не удерживал, она закинула их за голову и смотрела в потолок. Чувствовала некое разочарование, но старалась его не демонстрировать. Хотя, буквально пару секунд назад была уверена: Дитрих обязательно её поцелует. Не в перспективе, а именно сейчас. Ведь он так смотрел на нее. В этом взгляде было не удивление, как могло показаться на первый взгляд.

Он оказался не столь решительным. Возможно, это было побочным эффектом прошлых отношений. Ланц боялся вновь рискнуть, поставив все на карту, потому и не торопился. Но без риска невозможно жить. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Пусть Грант не любила шампанское, ей отчаянно хотелось в этот момент рискнуть. Но и она не сделала решительный шаг вперед, оставив все, как есть. Столько раз она первая прикасалась к его губам. Столько раз они оставались безответными. Достаточно унизилась. Хватит.

– Надеюсь, сегодня у меня будет счастливый день, и утро начнется не с овсянки.

– Нет, овсянка в меню отсутствует, – ответила Грант.

– Лота отличилась?

– Она часто готовит эту кашу?

– Коронное блюдо, – многозначительно выдал Ланц.

Аманда сдавленно хихикнула. Почему-то ей, по-прежнему, было весело, хотя романтические иллюзии так и остались иллюзиями, не претворившись в жизнь и на одну сотую часть.

В конце концов, она не ждала, что этот день станет каким-то особенным. Постаралась убедить себя, что он такой же, как и сотни других дней в её жизни. К походу она специально не готовилась, не вертелась часами у зеркала, выбирая подходящий наряд. Не гадала, какой блеск для губ выбрать. То ли с клубничным вкусом, то ли вообще без ароматизаторов. На случай, если Дитриху нравится все натуральное.

– Я вчера встречался с Кристиной.

Дитрих все же поднялся с кровати. Натянул джинсы и пошлепал в ванную, оставив дверь открытой, чтобы иметь возможность разговаривать с девушкой.

– И как все прошло? – поинтересовалась Аманда.

Она знала о планах на встречу. Теперь хотелось узнать, как все прошло. Свой вопрос задала не из вежливости, чтобы поддержать разговор. Ей было интересно узнать подробности. Особенно после того памятного разговора с Кристиной, участником которого довелось стать ей самой.

– Ты тоже с ней встречалась? – вопросом на вопрос ответил Ланц, выдавливая из тюбика немного зубной пасты.

– Да.

– И как это было?

– Мерзко, – лаконично ответила Аманда.

– Можно немного больше подробностей?

– Мы говорили о тебе. Повздорили. Но это было давно, ещё во время учебного года. Сейчас уже и вспоминать об этом не стоит.

– Незадолго до экзаменов?

– Примерно в это время, – согласилась Грант. – Почему тебя беспокоит именно этот вопрос?

– Кристина могла отыграться на твоих итоговых оценках.

– Думаю, у нее были такие мысли.

– Но?

– Но у нее ничего не вышло. Вероятно, испугалась влияния моего отца.

– И каково его влияние?

– Немалое, – ответила Аманда, прижимая к груди вторую подушку, которая все ещё хранила аромат чужого тела. – Не на всех, конечно. Он, отнюдь, не всесилен. Я не очень дружна со своими родителями. У нас полное взаимопонимание в плане того, какие отношения лучше всего поддерживать. Я не обременяю их своими проблемами, они стараются не обращать внимания на меня. Так и живем. Но это к делу не относится. В тему влияния... Ты же знаешь, что я ходила в муниципальную школу, а не частное учебное заведение. Его посоветовал моему отцу друг, имеющий немалое влияние в сфере образования. Отсюда можно сделать вывод. Если моему отцу что-то не понравится, он сделает всего один звонок, и Кристина попрощается с директорским креслом. Вряд ли ей это нужно, потому она и не стала создавать мне проблемы. Власть оказалась для нее более желанна, нежели мелочная месть.

– Повезло.

– Наверное.

– И что ты ей сказала?

– Что не стоит лезть в твою жизнь.

– Она?

– Ничего нового. Что ненавидит тебя.

– И, правда, ничего нового.

– Вчера все было так же?

– Практически. С той лишь разницей, что мы не наорали друг на друга.

– Ты стал терпимее к ней относиться?

– С ней был ребенок. Она удочерила девочку.

– Вот как.

– Да. Директриса тоже старалась держать себя в руках, потому мы и не сцепились.

– Чего она хотела?

– Просила не приносить больше цветы.

– Думаю, согласия не получила.

– Конечно, нет.

– Мы с ней ругались на той же почве.

– Странно, что еще тогда она не пристала ко мне со своими нравоучениями.

– Мне кажется, что она тебя старательно избегала, – протянула Аманда. – Вероятно, надеялась, что станет меньше ненавидеть, если не будет тебя видеть.

– Вполне разумное предположение.

– Других не держим.

– Ты самоуверенна.

– Себя нужно любить, – отпарировала Аманда.

Дитрих засмеялся. Все верно. Себя обязательно нужно любить, иначе никто не полюбит.

Он вышел из ванной, чувствуя себя гораздо бодрее, чем раньше. Стоял, опершись на косяк, и исподтишка наблюдал за своей гостьей.

Грант лежала, прижав к груди его подушку, непринужденно болтала о малозначимой для Дитриха ерунде. Интересно, знает ли она, что совсем недавно он собирался её поцеловать, и только в последний момент усилием воли заставил себя отступить от данного решения? Правильно ли он поступил? Может, стоило рискнуть? Аманда ведь говорила, что любит его. Но это было давно. Остались ли у нее сейчас чувства? Или она смирилась со своим поражением, смогла поверить, что их связывает только дружба, и больше не станет предпринимать никаких попыток к сближению?

– И всё-таки, что на завтрак? – решил сменить тему Дитрих.

– Увы, никаких деликатесов. Все просто. Бутерброды и кофе.

– Лота готовила?

– Да. Меня вряд ли кто-то подпустил бы меня к плите.

– Правильно думаешь.

– Твоя мама монополистка?

– Она любит создавать иллюзию бурной деятельности. И чаще всего, это происходит на кухне, – ответил Дитрих, отрываясь от созерцания.

Нужно было, наконец, одеться.

Быть может впервые его размышления о том, что надеть, заняли так мало времени. Он выхватил первую попавшуюся футболку из шкафа, а сверху накинул рубашку с укороченным рукавом и посмотрел на свое отражение в зеркале. Ему не понравилось. А, если ему не нравится, то как может понравиться Аманде?

Дитрих бросил мимолетный взгляд в сторону девушки. Она вообще обратит внимание на его внешний облик, или вновь сделает вид, что глубоко равнодушна ко всему происходящему? Почему она так делает? Ведь он же знает, что она его любит. "Может, уже и не любит", – поправил себя Ланц.

Завтракал он в тишине. Аманда с ним заговорить не пыталась, сама ничего не рассказывала и от него интересных историй не требовала. Она сидела на кровати, играла в какую-то игру, установленную в телефоне, временами шумно втягивая воздух. Дитрих понимал, что в такие моменты девушка близка к проигрышу.

Он не чувствовал вкуса еды. Сосредоточенно жевал, но мыслями был далеко. Намного сильнее его занимали мысли об Аманде. И то, почему она так отстраненно себя с ним ведет. Не совсем равнодушно, конечно. Как друг. Не более того. Томных взглядов в его сторону не бросает, исподтишка за ним не наблюдает. Она – просто друг.

Они сами поставили себе такие рамки, сами решили убедить себя, что ничего, кроме дружбы, у них быть не может. Так почему же ему хочется отменить это решение?

Почувствовав на себе пристальный взгляд, Аманда оторвалась от экрана телефона, посмотрела на Дитриха и улыбнулась.

– Приятного аппетита.

– Спасибо, – растерянно ответил он.

Сам не заметил, когда начал её разглядывать, и теперь чувствовал себя не в своей тарелке. Будто он маленький мальчик, которого родители застали за кражей варенья из банки.

– Можно? – поинтересовалась Грант, продолжая смотреть на собеседника.

– Что? – спросил Дитрих чуть слышно.

Мысли его бежали в ином направлении. Аманда это знала, но почему-то решила немного над ним поиздеваться. Оперлась ладонью на покрывало, приблизилась к Ланцу ближе. Взмахнула ресницами. Сейчас она напоминала смущенную школьницу, для полноты образа только школьной формы недоставало.

– Шоколадку, – выдохнула она.

– Что? – растерянно повторил Ланц, ожидавший чего угодно, но только такого ответа.

– Тебе к кофе дали шоколадку, – пояснила Аманда, вытаскивая из-под тарелки шоколад. – Можно мне взять половину?

– Забирай всю, – недовольно проворчал Дитрих, до сих пор негодовавший от понимания, что его так легко обманули.

– Ты не хочешь?

– Нет.

– Точно не хочешь?

– Точно.

– Не злись. Тебе не идет, – произнесла Аманда, сдирая с лакомства серебристую фольгу.

– Я не злюсь, – ответил Ланц.

– Вот и хорошо, – подвела итог Грант, а потом наклонилась и неловко чмокнула его в щеку. – Спасибо.

– За то, что я не злюсь? – хмыкнул Дитрих.

– За шоколадку, – беззаботно ответила девушка.

Сделала вид, что не заметила, какой эффект произвело её действие. Или, на самом деле, не заметила?

* * *

Она снова его удивила. Привела в зоопарк. Хорошо, что он не нарядился, как невеста на выданье, стремясь произвести впечатление. Глупо смотрелся бы в данном антураже.

Когда Грант сказала, что ждет его сюрприз, Дитрих почему-то первым делом подумал, что поведет она его в кино. Просто чувство дежавю охватило. Такое уже было в его жизни. Обещали сюрприз, а потащили на киносеанс. Едва ли не самый востребованный способ провести вместе время, незаметно превратив его в свидание. Он был в кино с Гретхен. Когда-то она тоже ворвалась к нему домой с билетами в руках и заявила, что ждет его сюрприз. У Дитриха тогда был день рождения. Однако праздничное настроение его так и не посетило. Они с Гретхен просидели в кинотеатре, а потом побродили по городу. Почти весь фильм девушка шмыгала носом, давилась слезами, сопереживая героине и упрекая Дитриха в том, что он не настолько прекрасен, как главный герой. В день рождения ему хотелось слышать другие слова, а не вечные упреки.

Сейчас его ни в чем не упрекали. И привели не в кино, а в зоопарк. Кажется, Аманде этого, на самом деле, хотелось. Дитриху передался её энтузиазм, и он, первоначально скептически относившийся к этому мероприятию, сейчас умудрялся получать удовольствие от прогулки. Аманда пребывала в восторге.

Она так давно не была здесь, что успела позабыть, насколько это здорово. Вроде бы банальное, детское развлечение, но ей пришлось по душе.

Временами Дитриху казалось, что он здесь лишний. Стоило только посмотреть на Аманду, на то, как восторженно сияли её глаза, когда она застывала у клеток с животными. На Ланца она почти не обращала внимания. Но как только он задумывался об исчезновении из поля зрения, Аманда поворачивалась к нему и начинала задавать вопросы, которые он почти не слушал, но пытался отвечать. Иногда угадывал, чего от него хотят, иногда бил мимо цели, и Грант не упускала возможности заметить, что он сегодня какой-то рассеянный.

Почему он такой, конечно, догадывалась, но уточнять не стала. Сама же и поработала над тем, чтобы выбить немного почву у него из-под ног. Пусть поставит себя на её место, попробует посмотреть на мир её глазами. Может, поймет, как "легко" ей было играть роль подружки, с которой можно обо всем на свете болтать, футбольные матчи смотреть, да пиво пить, под тот же самый футбол. Пиво, правда, никто из них не пил, оно случайно на ум пришло.

Решив сделать перерыв, Аманда села на лавочку, натянула кепку на глаза и откинулась на спинку. Солнце снова нещадно палило, словно хотело выжечь все вокруг. Грант не отказалась бы в данный момент от веера или хотя бы тонкой брошюры, которую можно приспособить к делу за неимением веера.

Дитрих сел рядом. В руках у него была бутылка с ледяной минералкой.

– Будешь? – предложил он Аманде.

– Да, – радостно ответила она, будто в данный момент холодная жидкость была для нее самым желанным подарком.

Признаться, так все и было.

– Почему? – задал пространный вопрос Дитрих.

Аманда растерялась.

– Почему я согласилась взять воду из твоих рук? Пить хочется. Я не брезглива. Думаю, ты тоже, раз предложил воду постороннему человеку.

– Почему именно зоопарк? – выдал Ланц развернутую версию своего вопроса.

– А, – протянула девушка понимающе. – Знаешь, совсем недавно я занималась не самым благодарным делом в своей жизни...

– Каким же?

– Вспоминала детские годы. И пришла к неутешительному выводу: детства, как такового, у меня не было. Я всегда держала какую-то мифическую планку, о которой даже смутного представления не имею. Последний раз я была в зоопарке в восемь лет, вот и подумала: что мешает мне повторить этот поход спустя девять лет? Да, конечно, я уже взрослая и былого восторга от любования животными не испытаю, но, тем не менее, стыдно мне за свой поступок не будет. Все люди так стремятся повзрослеть, забывая о том, что в детство невозможно вернуться. Потому стоит ценить его и не забывать о простых человеческих радостях, вроде походов, подобных этому.

Закрутив пробку, девушка передала бутылку Дитриху.

– Было необычно, – произнес он.

– Ты тоже давно не был в зоопарке?

– Очень давно. Мне казалось, что это для детей.

– Думаю, ты не одинок.

Девушка стянула с головы кепку и принялась ею обмахиваться.

– Куда теперь пойдем?

– Куда тебе хотелось бы?

– На Северный полюс, – хмыкнул Ланц. – Надеюсь, там не так жарко, как здесь.

– Для Северного полюса мы слишком легко одеты.

"Твои объятия меня согреют", – хотел сказать он, но сам понял, что это не те слова, которые нужно сейчас произносить. Вряд ли она оценит.

Хотелось задать вопрос в лоб, без церемоний. Что она к нему чувствует? И чувствует ли? Или он уже стал для нее просто другом, без надежды на переход дружбы на иной, любовный, уровень? Не факт, что сейчас это ей нужно. Есть люди, готовые ждать годами. Но есть и те, кто, получив отказ однажды, никогда больше не станут предпринимать попыток к сближению. Вот Аманда, скорее всего, из таких. Ещё она очень гордая и никогда не станет унижаться перед человеком, не сумевшим оценить её чувства. Он когда-то не смог, вот теперь и остался у разбитого корыта. Ни с чем.

Дитрих хотел пригласить её куда-нибудь, но так и не смог придумать, куда. Все казалось до невозможности банальным. Вторичным. Все это уже миллионы раз проверено другими людьми, а ему хотелось выделиться из толпы. Быть не таким, как все. Превзойти их, чтобы Аманда увидела в нем яркую индивидуальность.

– О чем ты задумался? – спросила девушка, подперев кулачком щеку.

– О жизни.

– И что же?

– В смысле?

– Что ты думаешь о жизни?

– Странная штука.

– Но чертовски привлекательная.

– Ты так считаешь?

– А ты – нет?

– В этом вопросе я солидарен с тобой, – улыбнулся Ланц.

Он понимал, почему Аманда так сказала. История её жизни, по-прежнему, присутствовала в его мыслях. Дитрих не забывал о злоключениях Аманды, будто это он, а не она тогда истекал кровью в грязной подворотне, будто это его кожу вспарывал нож, и у его уха звучал ненавистный голос. После таких "сюрпризов" невольно начинаешь ценить жизнь, ведь понимаешь, что её так просто лишиться.

– Как планируешь провести остаток дня? – спросил беззаботно.

Грант неопределенно пожала плечами. Никаких планов у нее не было. Домой ничто не тянуло.

– Есть предложения?

– Нет.

– Мне казалось, что ты решил взять инициативу в свои руки.

– А тебя это не оттолкнет?

– Инициативные мужчины никогда не отталкивают. Они притягивают внимание.

Дитрих недоуменно посмотрел на Аманду, спрашивая без слов: "Это намек?". Она усмехнулась, закусив уголок губы, чтобы не засмеяться в голос.

"Это не намек, а заявление открытым текстом", – хотелось сказать ей, но она промолчала, отдавая всю инициативу в чужие руки.

* * *

Остаток дня она провела вместе с Ланцем. Вообще-то это было не в новинку. За время их дружбы, она привыкла к постоянному присутствию Дитриха в её жизни. Не смогла смириться лишь с тем, какая роль отведена ей в этой постановке. Она больше не плакала, не делала попыток хоть как-то с ним сблизиться. Смиренно играла роль друга и на что-то большее не претендовала.

Самое большее, что позволила себе, так это утренние действия. И тогда поняла, насколько ей не хватает чего-то подобного в действительности. Постоянного, а не единичного проявления заботы о ком-то и, возможно, ответных действий с его стороны.

Аманда ощущала на себе его взгляд, такой материальный, что невольно дрожь пробирала, становилось страшно. Как будто огнем по коже, а не взглядом. Страшно, что сгорит в этом огне, а потом не сможет вновь стать собой. Она – не птица Феникс, она не способна к регенерации. Так что и не нужно надеяться на сгорание в этом огне.

Но как же Дитрих на нее смотрел...

"Тебе это могло привидеться, – одернула себя Аманда. – И, скорее всего, привиделось", – добавила уже более разочарованно.

Выдала желаемое за действительное, только и всего. Взгляды, жесты, прикосновения. Он не стал бы церемониться, он сделал бы то, чего желал. Видимо, просто спутал её с Люси, потому сначала и позволил себе некую вольность.

Вернувшись из зоопарка, они катались на роликах. Точнее, Дитрих катался, а она наблюдала за ним. У нее не было с собой коньков, да и каталась она, если честно, довольно паршиво. Не падала на каждом сантиметре асфальта, но и виртуозом себя назвать не могла. Так, средние способности, ничего выдающегося.

Дитрих держался уверенно. Конечно, ролики – это не фигурные коньки, и оценить способности Ланца в фигурном катании девушка не смогла, тем не менее, поверила, что он может держать равновесие, при этом умудряется даже какие-то трюки выделывать. Наверное, не лжет насчет успехов в ледяном царстве.

Она слышала его историю. Знала, что в прежние годы парень получил прозвище "король льда", но восприняла это заявление иначе, интерпретировала его на свой лад. Правда, все правда. Именно король льда. Ледяной король... В сердце у него холод, который никому не удастся растопить. Не стоит и пытаться. Впрочем, не факт. Возможно, она не та девушка, которая нужна Ланцу, поэтому рядом с ней он остается холодным. Пройдет время и встретит он свою солнечную королеву.

Сидя на перилах, она наблюдала за ним, отслеживая каждое движение. Отмечала попутно грацию, которую прежде не замечала. Видимо, плохо смотрела.

Дитрих подъехал к воротам, толкнул калитку и въехал во двор.

– Думаю, это не самое лучшее развлечение, которое можно было придумать, – произнес решительно, садясь на ступеньки и начиная расшнуровывать роликовые коньки. – Я отдыхаю, а ты скучаешь.

– А мне почему-то напоминает телевизионную трансляцию какой-нибудь незаслуженно разрекламированной игры, вроде футбола или хоккея. С той лишь разницей, что те, кто бегают на телеэкране, мне незнакомы, а тебя я знаю лично, – заметила девушка. – Не переживай, мне не скучно. Интересно наблюдать за тем, как ты катаешься.

– Правда? – недоверчиво спросил Ланц.

– Да, – кивнула Грант, спрыгивая, наконец, с перил.

Дитрих в этот момент, засмотревшись на Аманду, не заметил, как дернул шнурок и вместо того, чтобы его развязать, затянул еще сильнее. Чертыхнувшись, принялся его распутывать, но потерпел фиаско.

Аманда наблюдала за его действиями с усмешкой на губах, подошла ближе, присела на корточки и предложила:

– Давай помогу.

Он не успел возразить. Девушка подцепила ногтем шнурок и принялась распутывать узелок. На мгновение их пальцы соприкоснулись, и Дитрих поспешил отдернуть руку. Ему стало не по себе от простого прикосновения. Аманда, кажется, не заметила его действий, продолжая колдовать над вконец запутавшимися завязками.

Дитриха пленили не самые радужные мысли. Он вынес вердикт, что является невероятным идиотом, если он одного прикосновения умудряется едва ли не в экстаз впадать. С его былым неприятием к чувствам, ощущениям и переживаниям, свойственным влюбленности, было сложно поверить, что он сам становится заложником любовной чепухи. Во второй раз...

После того, как Люси не стало, он решил, что больше никого никогда не полюбит, а теперь, кажется, его решение пошло прахом. От него камня на камне не осталось. Дитрих смотрел на Аманду и никак не мог отвести взгляд.

Ленточка шнурка поддалась. Аманда издала победный клич.

– Вот. Все гениальное просто, – произнесла она, становясь в полный рост.

– Благодарю, – пробормотал Дитрих, все еще пребывавший в мире переживаний, умноженных на любовное томление.

– Да не за что, – небрежно бросила она, присаживаясь рядом с ним. – Тебя что-то беспокоит?

"Ты", – хотелось ответить ему.

Он размышлял над тем, какая сложная штука – жизнь. Вроде бы все просто, но стоит только открыть в себе потребности первооткрывателя, пытающегося постичь тайны мироздания, как появляется понимание: нет ничего простого. То, что просто – изобрели ленивые люди, которым не хватило упорства докопаться до истины.

– Нет, все в порядке, – ответил, противореча самому себе.

Над городом сгущалась темнота. Солнце уже спряталось за горизонтом, но на улицах было еще достаточно видно. Постепенно, то тут, то там начали зажигаться фонари. Запели свою незамысловатую песню сверчки, сменив на посту главных певцов – цикад, практически без перерыва напевавших свою мелодию. В соседнем доме включили телевизор. Он стоял в гостиной, недалеко от окна, был включен на большую громкость, потому Дитрих и Аманда услышали голос диктора. Шанталь после отъезда Эшли часто коротала дни в одиночестве, перед телевизором. Наверняка, скучала по сыну, но понимала, что он строит карьеру и не стоит мешать ему.

Иногда родительская любовь не знает границ. В определенные моменты родители готовы привязать отпрыска к себе, только бы он никуда не делся. Не выпал, как неразумный птенец из гнезда. Но рано или поздно все дети вырастают и улетают навстречу лучшей жизни.

Шанталь жалела, что Эшли практически не видел её любви. Она долгое время неправильно расставляла приоритеты, отдавая предпочтение своим кавалерам и пагубным привычкам. Но сейчас наиболее четко осознала, что у нее есть только Эшли, и именно им она должна дорожить. Перед отъездом он сказал, что все время, пока будет находиться в турне, будет думать о ней, никогда не забудет. И играть будет не только для зрителей в зале, но и для нее, хотя она не услышит.

Она расплакалась, и Паркер утешал Шанталь, как мог. Бережно стирал с её лица слезы и говорил, что все будет хорошо. Просил пожелать ему удачи, и она желала, старалась улыбаться. Ей сложно было отпустить его. Только сейчас она поняла, что Эшли совсем ещё ребенок. Да, он очень самостоятельный, и временами любого взрослого переплюнет в плане независимости, но... Но для нее он так и остался ребенком, которому она уделяла ничтожно мало времени.

Услышав от своего сына ободряющие слова, Шанталь поняла, что все это время он старательно носил маску недовольства жизнью, стремясь замаскировать свои истинные чувства. На самом деле, не было в его душе никакой ненависти, он сам её нагнетал, внушая себе мысль, что жизнь – жестокая игра, в которой выживает лишь сильнейший, и к участию в этой игре нужно готовиться.

Дитрих, провожавший Керри, стал тогда свидетелем трогательной сцены прощания. После он пытался понять, что заставило их с Эшли на первых порах враждовать? Что они делили? Ведь оба относились к школьной власти равнодушно, не имели желания стать объектами преклонения у местного контингента, и, тем не менее, столько времени выставляли друг друга на посмешище, словно других забот не было.

Вражда помогала им обоим держаться в тонусе, разбавлять унылые будни сильными чувствами, истинной ненавистью. Потом, когда у Дитриха появилась Люси, у Паркера – Керри, а вместе с девушками и желание заботиться о них, оба позабыли о былых недомолвках. Поняли, что выяснять отношения нет никакого смысла. Им и без дурацкой нервотрепки хорошо.

Хлопок двери за спиной заставил Дитриха вздрогнуть и обернуться. Аманда тоже оглянулась. На пороге стояла Лота в неизменном фартуке. От нее сегодня пахло ванилью.

– Ты напугала меня, мам, – произнес Дитрих.

– Прости, – отозвалась она. – Почему вы здесь сидите? Шли бы в дом.

– Нам и тут неплохо, – проворчал Ланц. Теперь ему вряд ли удастся вернуться к своим размышлениям. Нить их потеряна безвозвратно. – Кстати, почему от тебя пахнет ванилью? Экспериментируешь со вкусами овсянки?

– Я испекла кекс.

– Правда? – Дитрих удивленно вскинул бровь.

– Хотите попробовать? – оживилась Лота.

– Нет, – покачал головой он.

– Да, с удовольствием, – мигом отозвалась Аманда.

– Тогда идите в дом, – улыбнулась фрау Ланц.

Дитрих покачал головой.

– Ты сумасшедшая, – тихо шепнул Аманде.

– Все так печально?

– Посмотрим. Если выживешь, я тоже рискну отведать сей шедевр.

– Да ты просто благороднейший из рыцарей, – хмыкнула девушка. – Кстати, а почему твоя мама готовит именно овсянку?

– Предрассудки, – отозвался парень. – Наслушалась рассказов о том, что англичане жизни своей не мыслят без этой каши, вот и совершенствует мастерство.

Посреди стола стояло блюдо, в центре которого возвышался кекс, щедро присыпанный сахарной пудрой. Аманде вспомнилась статья из какого-то журнала, где говорилось, что подгоревшую или же наоборот непропеченную корку можно замаскировать с помощью сахарной пудры или глазури. Аппетит резко испортился, но Лота так мило улыбалась, что у Аманды даже мысли не возникло – отказаться от предложенного яства.