Текст книги "Партия в преферанс"

Автор книги: Татьяна Моспан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 22

Славик с выездом в Родоманово задержался, опять вызывали по поводу наркоманов. Он нервничал, но стоял на своем. Придумал себе заботу, к следователю шляться. Ничего, помурыжат, отстанут.

А тут ещё другая печаль одолела, приятельница Евдокии Валериановны звонила. Опять кто-то приходил к старухе, про филиал музея военной истории расспрашивал.

Затягивать дальше с отъездом в Родоманово было нельзя. Славик решил, как будет, так и будет, может, рассосется все само собой. Иногда, кстати, это срабатывало. Бывало, в такие переделки попадал, думал, все, не отвертеться, ан нет, все сходило с рук. Он решил и на этот раз положиться на судьбу.

Из дома Доронькин вышел едва рассветать начало. По Москве на машине лучше в такое время передвигаться, а то застрянешь намертво в пробках.

На Можайское шоссе выехал, когда совсем светло сделалось. И надо же так случиться, сразу угодил в дорожно-транспортное!

– Да он сам меня подрезал, – кипятился Славик, наскакивая на водителя машины, виновного в происшествии. – Водить ни хрена не могут, а за руль садятся!

Гаишник попался нормальный, но час времени был потерян.

Славик продолжил путь злой, как черт. Вот невезуха, что-то часто его в последнее время за чужие грехи прихватывать стали. Хорошо хоть машину старую взял, видавшую виды «шестерку», а не новую «ауди».

Собираясь в поездку, Славик долго раздумывал, на какой машине ехать. Руки чесались, так хотелось вывести из гаража иномарку, но он обуздал себя. Зачем в такой поездке новую машинку бить? Приметная очень, к тому же, да и у Васьки, братца двоюродного, слюна потечет. Боялся Славик зависти людской, нечего своим достатком глаза людям мозолить.

Подъезжая к дому брата, он увидел милицейскую машину, возле которой стоял человек в форме.

Не чувствуя за собой вины, Славик вылез из машины и направился к дому.

– Что случилось? – спросил он у милиционера.

– А вы кем будете хозяину дома? – не отвечая Доронькину, спросил милиционер.

– Брат двоюродный, – растерялся Славик.

– Тогда в дом проходите, если брат.

Доронькину ничего не оставалось, как подчиниться.

В просторной комнате он застал большую компанию: самого Ваську, с перекошенным от злости лицом, его жену Валю с заплаканными глазами, двух милицейских чиновников и одного мужчину в штатском, как потом выяснилось, это был следователь прокуратуры.

– Горе-то какое! – кинулась к Славику Валентина. – Дружка твоего Константина убили.

Доронькина едва удар не хватил.

– Как? – он опустился на первый попавший стул.

– А вот так, – поднял голову Васька. – Сычев его нашел, наш доблестный участковый, – он кивнул на красномордого мужика, в котором Славик с трудом узнал бывшего жителя Ежовки – Леньку Сыча.

– Как это получилось? – он все ещё не верил в случившееся. – За что его было убивать?

– Не знаю, – хмуро отозвался Васька. – Их спрашивай. Замучили нас уже расспросами. Где да что? А я здесь при чем?

– Вы не ворчите, Василий Семенович, а отвечайте по существу. – Мужчина в штатском подозрительно уставился на Славика Доронькина: – А вы, извиняюсь, где сегодня утром были?

– Видал? – кивнул Васька. – Всех нас уже подозревают. Ну приехал человек в гости, за что мне его убивать?

– Вас пока никто не обвиняет.

– Пока! – заорал Василий. – Вы сначала докажите, а потом обвиняйте, а то, понимаешь…

– Да на ферме он сегодня был вместе со мной, – громко заголосила Валентина.

– Получается, к кому человек приехал, тот его и прибил, так, что ли? Ну, работнички…

– Ты, Василий, не блажи, – солидно сказал Сыч, – отвечай, если спрашивают.

– Да видал я это все… – начал заводиться Васька и вдруг умолк. – Скажи мне, пожалуйста, господин Сычев, чего ты в такую рань в Ежовку поперся, а? Обычно раньше двенадцати глаза с похмелья не продираешь, а тут нате вам…

Сыч при этих словах едва в глотку Ваське Доронькину не вцепился. Вот, гад, при старшем его закладывает, ну, он ему, гниде, покажет, только начальство уедет!

Их насилу разняли.

– Вы все-таки при исполнении находитесь, – внушал Леньке чиновник в штатском. – Ведите себя достойно. Здесь не базар.

Славик, сообразив, что от крика мало толку, молча выложил свои документы на стол и объяснил, что приехал сегодня в Родоманово забрать приятеля.

– Мы так договорились. Думал, поживу на природе денька два, и уедем вместе.

– Вот сразу видать культурного человека, – удовлетворился объяснениями Доронькина чиновник и, укоризненно покачав головой на братца Василия, представился:

– Следователь городской прокуратуры Степанов.

Когда Доронькин узнал подробности, при которых погиб Константин, он удивился.

– Ума не приложу, – твердил, качая головой. – Кому парень помешал? Никого здесь не знает.

С запоздалой благодарностью Доронькин вспомнил дотошного гаишника на Можайском шоссе, который задержал его на час. Как бы там ни было, а алиби у него есть.

– Понаехали тут, – ворчал Сычев. – Разбирались бы в своих столицах, так нет, тесно им там стало.

– А при чем здесь понаехали? – спросил дотошный следователь.

– Ну, как же, – оживился Сыч. – В Степаники к бабке Матрене Николай Першин приехал и тоже, между прочим, в столице проживает.

– Он и сейчас там? – спросил Степанов.

– Вроде, – буркнул Ленька.

– Вы тоже его знаете? – обратился Степанов к Доронькину.

Славик на мгновенье замялся.

– Да, – выдавил, наконец, он.

Встречаться с Колькой не входило в его планы.

Когда милицейский «газик» укатил, родственники остались одни.

– Да, браток, добавил ты нам с Валентиной головной боли.

Славик молча вышел из комнаты и вернулся с тяжелой сумкой.

– Коньячок, – он выставил бутылки на стол.

– Коньячок – это хорошо, – скривился Васька, – но уж больно этот следопыт в душу лезет. Лично мне бояться нечего, я здесь ни сном, ни духом. Только чудно все получается. Убили ведь парня-то… За что?

– Как он вел себя все это время?

– Никак, – пожал плечами Васька. – Вчера весь день где-то пропадал. Явился к вечеру, усталый и веселый.

– Вроде выпивши был, – добавила Валентина.

– За день до этого мне на ферме помогал комбикорм разгружать.

– Спрашивал про что-нибудь?

– Да нет. Глупость всякую: что в той стороне находится, что в этой.

– А про что именно? – насторожился Славик.

– Ну, например, интересовался, где деревня Ежовка находилась. Любопытный мужик.

– Любопытный, – вздохнул Славик.

Он лучше других знал, что Шигин не был любопытным мужиком. Такие дела с ним проворачивал, и никогда Костыль не лез поперек батьки в пекло, не пытался проявить инициативу. И ещё про одну особенность покойника знал Доронькин. Костя никогда не станет пить в одиночку. Выходит, не один пил.

– Следователь сказал, что на опознание трупа нас пригласит, – хмуро добавил Васька.

– Ох, не говори этого, – съежилась Валентина.

Славик, сидя в компании родственников, думал о том, что Шигин наверняка кому-то помешал, если его убили. Нелепая смерть не умещалась в голове. С кем-то выпивал, потом убили… Теперь милиция и прокуратура будут с трупом разбираться.

А если все не случайно? Доронькин даже похолодел от этой мысли. Шигина убили, потому что сумел что-то разузнать про захоронку Пимена. Сыч сказал, что Першин сейчас в Степаниках находится, вот он и… От этого предположения пришлось сразу отказаться. Колька убить не может. Он – слабак.

Славику стало душно. Он встал и расстегнул ворот рубашки. Никогда не задумывался всерьез над этим вопросом: может ли сам кого-то убить? Нет, тут же ответил он. Переступить закон способен: обмануть, кинуть, украсть в конце-концов, но на кровавую уголовщину не пойдет никогда. Першин… А почему именно Першин? Четверо их за столом сидело, когда Колька про монеты спросил. Вадим Ладынин – мужик умный, на ходу все схватывает. Знал он или нет про царские червонцы?

Доронькин нервно заходил по комнате. Ладно, насчет Ладынина потом посоображает. Но что-то не нравится ему такой расклад. Один из игроков голову сложил. На хрена нужна такая партия?..

Неприятности начались, как только задумал заняться поисками клада. Он, конечно, человек не суеверный и в глупость всякую не верит, но не захочешь задумаешься. С золотишком лопухнулся, бандюки наехали, дай Бог, ноги унести. Позарился на икону – в ментовку за чужие дела тягать стали.

А смерть Костыля?.. Он задрожал всем телом, когда подумал, что сам мог оказаться на его месте. Темная история. Ни в какие ворота не лезет.

С поисками клада придется погодить. Ну его к черту, своя шкура дороже. Эх, Костя, Костя… Пропал парень ни за грош. Сколько бы дел они с ним провернули!

Вдруг ещё одна мыслишка мелькнула в голове. Подлая, гадкая и… спасительная. Там, в Москве, заинтересовались филиалом музея военной истории. Вполне возможно, что серьезно рыть начнут. И тут, господа, вот вам фиг! Кто директором значится? Костыль, которого уже в живых нет. Нет человека, нет вопроса. Доронькин бы и сам наверняка вывернулся, но сейчас все одно к одному получается. Грех не обыграть такую возможность. Чем он может сейчас помочь Шигину? Да ничем. А так решит собственную проблему.

Беспокоила Славика встреча с Колькой Першиным. Тот наверняка про Николая Угодника спросит. Может, и кражу иконы на Шигина спихнуть? Нет, не получится… Он раздумывал. А может попробовать…

Глава 23

Ночью Николай плохо спал: вздрагивал, просыпался, спасался от кого-то. Снились Ежовка, бабушка Маня, желтые тяжелые монеты, которые больно стучали по голове. Дом Пимена то разваливался на глазах, то, как живой, надвигался темной громадиной.

Опять эти сновидения… Он проснулся весь разбитый, не в силах пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

Вера, увидев его ранним утром, ужаснулась.

– Тебе впору врача вызывать, а не на Выселки идти.

Николай вяло заспорил.

– Договорились же…

– Иди, поспи еще, два-три часа ничего не решают.

Он походил по двору, тело ныло так, как будто его кто-то здорово побил. Ладно, два часа, действительно, ничего не решают, согласился он и опять рухнул в постель.

Уснул мгновенно. На этот раз сновидения не мучили его, как ночью. Проснулся уже совсем другим человеком: отдохнувшим, свежим и полным сил.

Едва привел себя в порядок, на улице засигналила машина.

Выглянув в окно, он удивился, увидев, что у ворот дома остановился милицейский «газик».

– Кого это принесло? – изумилась бабка Матрена и вышла навстречу нежданным гостям.

– …Насчет вашего постояльца поговорить надо, – услышал Николай громкий мужской голос в коридоре.

– Заходи, милок, заходи, они тут вместе с Верой, завтракать собираются. – Бабка Матрена гостеприимно распахнула дверь в избу и предложила: – Хочешь, и тебе молочка налью.

Следователь прокуратуры Степанов, а это был именно он, увидев Веру и Николая, замер на пороге.

– Здравствуйте, Вера Владимировна, – удивленно проговорил он и уставился на Першина.

Вера тоже оторопела, но быстро пришла в себя.

– Располагайтесь, Александр Игорьевич, не стесняйтесь, – пригласила она. – Это мой знакомый, Першин Николай, из Москвы в гости приехал. Как я поняла, у вас к нему вопросы?

– Да, – важно сказал Степанов. – Дело серьезное. Сегодня утром в районе прежней деревни Ежовки человека убили. Предположительно, что сегодня, – поправился следователь. – Некоего Константина Шигина, он тоже из столицы приехал.

– Что?! – в один голос воскликнули Николай и Вера и переглянулись.

– Ох, Господи! – заголосила бабка Вера. – Кого убили-то, кого? – не поняла она.

– Вы его знали? – Степанов в упор смотрел на Першина.

– Да, – кивнул Николай. – Он приятель Славика Доронькина, у которого здесь двоюродный брат живет.

– А как вы объясняете?.. – начал следователь.

– Никак, – перебил его Николай. – К смерти Шигина я не имею никакого отношения.

– Вы знали, что он здесь находится?

Николай помедлил.

– Догадывался. Когда ехал в поезде, показалось, что Костыль мимо прошел.

– Какой Костыль?

– Извините, оговорился. Костя Шигин – партнер по карточной игре. Мы его между собой Костылем зовем.

– А что он здесь делал, в Родоманове?

– Это у Славика надо спрашивать. Я его сюда не приглашал.

Пока Першин говорил, Степанов внимательно наблюдал за ним.

– Вы здесь с ним не виделись?

– Я же сказал, что нет.

– Есть сведения, что он встречался с каким-то нездешним мужчиной.

– Когда?

– Ну, неважно, – ушел от ответа следователь и резко сказал: – Здесь я спрашиваю.

Николай пожал плечами.

– Пожалуйста.

Манера Першина разговаривать выводила следователя из себя. Если бы не присутствие Веры Владимировны, которая была классной руководительницей его дочери Наденьки, он бы этому городскому пижону показал.

– Хорошо, – Степанов сделал губы трубочкой, что делало его вытянутое лицо вовсе непривлекательным. – Тогда я задам вам прямой вопрос. Чем вы занимались, начиная… – Он задумался на секунду: – Начиная со вчерашнего вечера.

– Все время находился здесь, – просто ответил Николай.

– И это может кто-то подтвердить? – быстро спросил следователь.

– При мне он был, – встряла в разговор бабка Матрена. – Весь день то за водой ходил, то яблоки собирал. Яблок-то эвон сколько навалило.

– А вечером?

– Вечером я приехала, – Вера взглянула на Степанова. – Мы вместе на пруд за утками ходили.

– Ночью я спал, такая, знаете ли, вредная привычка, – безмятежным голосом сказал Першин.

– Необходимо письменно закрепить ваши показания, – официально произнес следователь. – Придется проехать с нами. Вам, Вера Владимировна, тоже.

Вера пожала плечами и пошла переодеваться.

Степанов стоял на крыльце и злился. Похоже, придется искать другого подозреваемого, а так все хорошо складывалось… Убитый – москвич, этот гусь тоже из столицы. Ясное дело, прикатили сюда отношения выяснять. Правда, Доронькин тоже утром появился…

Так, так, следователь барабанил пальцами по перилам, его взгляд упал на яблоню, усыпанную плодами. Действительно, урожай у бабки великолепный, а у его тещи ни хрена в этом году не уродилось, тля цветки пожрала. Теща только строит из себя знающего садовода, как же, Тимирязевскую сельскохозяйственную академию закончила. Опрыскала все какой-то дрянью, последние завязи, те, что тля сожрать не успела, отвалились. Учит всех жить, а на деле неграмотная бабка лучше ученой дамы во всем разбирается.

Степанов вздохнул. С этим Доронькиным тоже ещё разбираться предстоит. Время смерти Шигина пока точно не выяснено, экспертиза нужна. А при желании этот вежливый автомобилист вполне мог оставить в укромном местечке машину, встретиться с Шигиным на Выселках, и… Правда, он утверждает, что гаишник его на Можайском шоссе засек. Ну, это ещё проверить надо, сказать что хочешь можно.

На крыльце появилась Вера в нарядном платье.

– Вера Владимировна, скажите пожалуйста, – Стапанов замялся, – кем вам приходится Першин.

– Это имеет какое-то отношение к происшедшему?

– Да нет, я так спросил.

– Николай – сын подруги покойной матери и мой хороший знакомый.

– Жених, – уточнил внезапно появившийся Николай.

Вера покраснела, но смолчала.

– Яблочком вот вас хочу своим угостить. – Бабка Матрена, пыхтя, тащила корзину яблок. – Штрихель его, что ль, называют. Вкусные!

– Да не надо, – стал отказываться Степанов.

– Берите, а то бабушка обидится, что не уважили человека. Вон их сколько, целый сад. Дочку угостите.

– Какой там, угостите, – вздохнул следователь. – Домой-то я только к ночи приеду.

Второй сюрприз поджидал Степанова, когда они подошли к машине.

На деревенской улице собралась толпа.

Верховодили всеми Петровна и бабка Дарья, которая пришла к ней в гости.

– Слава те, Господи, – говорила бабка Дарья. – Начальство само к нам пожаловало.

– Что случилось? – остановился Степанов.

– А то и случилось, что жизни никакой от этого паразита нет, – загалдели старухи.

Колька заметил среди них Мишку Шатуна с палочкой, который стоял немного в стороне и с интересом наблюдал за происходящим.

– Ленька Лоскут потворствует ворюгам. То у одного из огорода все повыметут, то у другого, а он хоть бы почесался. Деньги-то, небось, от государства получает, рожу наел.

– У меня нонче урожай лука сняли. В город ездила жаловаться, так разве найдешь на него, окаянного, управу? – громче всех кричала звонким пронзительным голосом бабка Дарья.

– Какой Лоскут? – спросил следователь прокуратуры, обалдевший от криков. Кто это? – обернулся он к Вере.

– Прозвище местного участкового, – скрывая улыбку, ответила она.

Степанову, впервые заехавшему в это забытое Богом место, выложили все: про украденные перцы, про уведенного и пропитого на месте барашка, про снятую с грядок клубнику, которую «поди-ка ты, вырости», и про многое другое.

– Забор у Ведеркиных кто вырезал и братьям Панкратовым снес? – голосила бабка Дарья. – Дел ни на кого не заводит. Все – иди, да иди… Сам – первый заворуй в поселке.

– Надо, бабы, заявление писать. Главное, чтобы бумага была, – несколько раз повторила Петровна.

– Самогонку с утра до ночи хлещет…

При слове «самогон» мужское население оживилось, но, в целом, старух поддержало.

– Менять пора участкового, а то и прихватить за темные делишки, совсем совесть потерял.

Степанов пообещал разобраться и предложение с заявлением поддержал. Всю дорогу до Родоманова он сидел в машине красный, как рак.

– Доконали меня ваши старухи, – пожаловался он и поморщился: – Если подтвердится все, о чем они говорили, то… – Следователь покачал головой. – Скверно!

Когда Николай, подписав свои показания, вышел из общественного пункта милиции, который находился в одноэтажном облупленном флигельке, рядом с новым зданием поселковой администрации, он наткнулся на Доронькина.

– Славик?

Доронькин изобразил на лице удивление и приветливую улыбку:

– О-о, какие люди, а я и не знал, – начал было он, но Николай прервал его.

– Отойдем, поговорить надо.

Они сели на давно не крашенную лавку, стоявшую неподалеку от флигеля.

– Тебе Шигин говорил про икону? – без предисловия начал Першин.

– Какую икону?

– Не дури.

– Не понимаю, о чем речь, – нагло прищурился Славик и положил ногу на ногу.

– Номер не пройдет, – спокойно сказал Колька.

– Какой номер?

– Еще раз повторяю, не дури и не хами. Ты думаешь, чем больше хамишь, тем больше с тобой считаются.

– Какая икона? – повысил голос Доронькин и оглянулся.

– Николая Угодника, которую по твоей наводке выкрала Ленка Мартынова.

– Ну, знаешь ли, не вешай на меня всех собак. С Мартыновой сам разбирайся. – Славик хотел произнести эти слова спокойно, но его лицо перекосило от злобы.

– Вижу, ты меня понял, тем лучше.

– Не видал я в глаза никакой иконы! – заорал Доронькин.

Першин вздохнул и поднялся.

– В общем так, приятель, не вернешь Угодника, несу заявление в милицию.

– Испугал! – хмыкнул Славик, пытаясь переломить ситуацию. – Иди хоть в прокуратуру.

– Прокуратура смертью Шигина занимается.

– Вот именно! Меня здесь не было, не знаю, что вы не поделили. – Его бегающие глаза говорили о том, что он пытается найти выход из сложившегося положения.

– Я тоже не знаю, потому что с Костей в Родоманове не встречался. И не я его сюда засылал.

– Кто тебе поверит?

– Поверили, – Колька кивнул на ветхий флигелек. – И, как видишь, отпустили с миром. Так где икона? Ты меня хорошо знаешь, я не шучу.

Доронькин судорожно соображал, как быть. Тюфяк-то Першин тюфяк, но если разозлится… Тогда уже с ним не договоришься. Он упрямый, как китаец.

– Не знаю, – буркнул он.

– То есть как? – не понял Николай.

– Правда, не знаю. – Доронькин прерывисто вздохнул. – Мой грех, я эту сучку к тебе заслал, пока мы в преф дулись, а она исчезла. Ни Ленки, ни иконы. Чем хочешь могу поклясться. Не брал!

К скамейке направлялась вышедшая из флигелька Вера.

– В общем, так: возвращаешь Николая Угодника, и я забываю про твое участие в краже.

– Ну не могу я эту стерву найти, пойми!

– Постарайся, ты мужик с головой, время ещё есть…

Доронькина перекосило от этих слов. Першин, как ни в чем не бывало, взял Веру под руку и повел прочь.

– Да, ещё один вопрос, – обернулся Колька. – Зачем вы с Костылем план у меня выкрали?

– Какой план? – искренне удивился Славик. – Не брал я никакого плана.

– Да ладно тебе… – махнул рукой Николай. – Теперь-то зачем юлить?

Они с Верой отошли по приличное расстояние, а Доронькин продолжал сидеть на лавке и бормотать:

– Про какой план он говорил?

Очень хотелось броситься за Першиным, догнать его и спросить, что тот имел в виду? Нехорошее подозрение, как змея, медленно заползало в душу: неужели Костыль обманул его, решил скрыть козыря… Ох, и поганое же дело! Каждый норовит крапленую колоду подсунуть, фальшивыми картами сыграть.

Яснее ясного, Ленку Мартынову надо из-под земли достать. Першин не пошутил насчет ментовки, а прищучат за икону, такого нароют – мама родная! – небо с овчинку покажется. Главное, найти эту сучонку, если даже она скинула икону, наведет на неё Кольку, пусть сам разбирается.

Словно в насмешку вспомнилась сейчас его любимая поговорка, что свою взятку он всегда возьмет. Как же, держи карман… Не потащили бы вместе с этой взяткой к следователю. Крепко, крепко его подперли…