Текст книги "Подиум"
Автор книги: Татьяна Моспан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Панина ушла, хлопнув дверью. Нина Ивановна успокоилась, да, выходит, рано… Эта стерва Галина проникла в Дом моды и, застращав Тимофея тем, что модели, дескать, не готовы, перед самым показом перетащила их все в цех. Вынести совсем не решилась, видимо, потому что это могло бы квалифицироваться как кража.
– Я эту уголовницу так прищучу, что не отмоется! – От жгучей злобы у Нины Ивановны началась изжога. (Стоило ей понервничать, давал о себе знать застарелый гастрит.) В примерочной появилась Зинка с ворохом трикотажных платьев. Ее сопровождал Тимофей.
– Почему мне ничего не сказал? – накинулась на него Нина Ивановна.
– Вас на тот момент не было. Панина убедила, что вы в курсе. Трикотаж, говорила, с показа снимается. Я думал…
– Ладно… – устало махнула рукой Пономарева. (Мягкотелый Тимофей не мог служить помощником в таких делах.) – Как только эта сучка еще раз появится, немедленно мне сообщить! – Нина Ивановна повернулась к притихшей Зинаиде. – А ты куда смотрела?! – прорычала Пономарева. – Помощнички, мать вашу! Так весь Дом моды растащат, а вы и не заметите…
Кудрявцева благоразумно помалкивала, изо всех сил стараясь услужить.
К трикотажной коллекции зал поначалу отнесся сдержанно. После пеньюаров – где все блестело, струилось, переливалось – выпускать трикотаж представлялось неразумным: нарушалась целостность всего показа. Но Нине Ивановне было сейчас не до композиции.
Сазонов, увидев пеньюары после показа вблизи, ужаснулся:
– Да они не готовы к демонстрации! На некоторых вышивка недоделана, второй накладки нет, бисер…
– Какая накладка, какая вышивка, дорогуша? Главное – мы выкрутились. И на том спасибо. – Лихорадочный румянец постепенно сходил со щек Пономаревой.
– Трикотажные изделия напоминают палитру художников-импрессионистов… – изощрялась Аллочка Зубкова. Наконец-то ей ничего не требовалось выдумывать на ходу: в дело пошли заранее заготовленные фразы.
"Эк она! – скривилась Нина Ивановна. – Как заворачивает-то… Только эти скороспелые богатеи и слов таких не знают – про импрессионистов, надо бы чего-нибудь попроще".
– Позвольте себе быть женственной! Трикотажные вещи всегда востребованы. Они удобны, практичны и соблазнительны. Для тех, кто занимается бизнесом, для тех, кто живет активной жизнью…
Пономарева, однако, не теряла уверенности, что трикотажная коллекция свое возьмет. Она лишь на мгновение нахмурилась: сумеет ли Тимофей после ухода Паниной выполнить все как надо? По предварительному договору с торговым центром заказ предполагается немалый! Сама она к дорогим импортным вязальным машинам и близко не подходила. Кроме того, могут быть и частные заказы… Тимофей сумеет, успокаивала себя Нина Ивановна, этот парень на лету все схватывает – уже не раз она в этом убеждалась.
В самом конце показа, как это и принято в Домах моды, демонстрировалось платье невесты. Наташа Богданова вышла впереди прочих манекенщиц в умопомрачительном белом наряде и с небольшим букетиком в руках. Ее каштановые волосы украшала гирлянда искусственных, но искусно выполненных цветов. Еще со времен Фуфлыгиной здесь работала великолепная мастерица, которая заработала на своих цветочках целое состояние. Ни одна свадьба в районе не обходилась без ее участия: что при социализме, что при перестройке, что при демократизации – а невесты все равно продолжали выходить замуж. "Вот молодец тетка Вера! – подумала Нина Ивановна. – Лепит свои цветочки и ни о каком авторском праве не заикается, а копеечка ей капает да капает".
Фата легким облачком окутывала лицо «невесты», и та плыла по подиуму под торжественные звуки свадебного марша. За «невестой» следовали «гости»… В общем, Пономарева поставила целый спектакль.
На подиуме появились и мужские костюмы, выполненные закройщиком Вадимом: его, впрочем, давным-давно пора было называть по отчеству – Петровичем, но никто почему-то этого не делал.
Вадим стажировался у великолепного закройщика мужской одежды еще фуфлыгинских времен – Егора Семеновича Андреева, которого помнили до сих пор. Вот был мастер так мастер! Вадиму удалось у него кое-чему научиться, подсмотреть секреты мастерства.
Три парня, которых привел Вадим, впервые участвовали в показе одежды и чувствовали себя несколько скованно. Немногочисленные мужские костюмы потонули в изобилии женских нарядов.
– В такой торжественной обстановке уместно проявить максимум фантазии, но главное – вовремя остановиться…
***
Показ закончился. Нина Ивановна ликовала… Триумф, настоящий триумф! Конечно, есть отдельные недостатки, но в целом все прекрасно. Коллекция многообразная, может быть, даже слишком. Приходится выпускать щупальца во все стороны, потому что никогда не знаешь, какая из предложенных моделей вызовет особенный интерес. (Нина Ивановна здесь руководствовалась своим особым нюхом.) Прошло всего два часа, а ей показалось – целая вечность. По оживленным лицам именитых гостей Пономарева видела, что задуманное удалось… А эта мерзавка Панина хотела помешать ей – она еще горько пожалеет об этом! Пока еще никому не удавалось обойти Нину Ивановну.
Она расцеловалась со всеми, кто принимал участие в показе. Молодцы, молодцы! Пономарева даже помолодела.
– Нинок ликует, – поделилась своими наблюдениями с Тамарой Надежда. – Еще бы, такой успех!
– И слава богу!
– Ты слышала про скандал с трикотажной коллекцией?
Тамара не успела ответить.
– Девочки, не задерживайтесь! Через несколько минут всех приглашают на презентацию… – Рядом с подругами стояла вездесущая Зинаида.
– Так уж и всех, – ухмыльнулась Надя.
На банкет приглашались только нужные люди. Но участие топ-моделей было обязательно.
Стол, накрытый в соседнем с демонстрационным залом помещении, от закусок не ломился, но и бедным не казался.
– Лапочка, боишься растолстеть? – Рядом с Надей стоял уже положивший на нее глаз супруг дамы-кубышки. (Сама она что-то очень оживленно обсуждала со знакомыми в другом конце зала.) – Нет! – Глаза Надежды смотрели дерзко, с вызовом. Она с ног до головы оглядела господина.
Его супруга наконец заметила маневры муженька – и презрительно сощурилась… Не может удержаться, кобелина: на глазах жены девочку снимает! Она не двинулась с места, только подумала: "Пускай погусарит, посговорчивее будет, а то копейки из него не выжмешь". Хищно улыбаясь, дама прикидывала, на что она может рассчитывать. Ладно, она ему покажет сегодня кризис вместе с дефолтом. На себя денег небось не жалеет!
Катя скромно держалась возле Наташи. Однако рядом постоянно вертелся парень с неприятным выражением лица и не сводил с Кати глаз. Он кого-то смутно ей напоминал. Парень изо всех сил пытался привлечь к себе внимание.
Наташа отвела Катю в сторону:
– Знаешь, кто это?
– Нет, – ответила Катя.
– Сын Пономаревой, Боря Саватеев. Бо-ра! – Наташа сознательно исказила его имя. – По-моему, он на тебя запал. Раньше возле Надежды крутился… А-а! – Наташа махнула рукой. – Держись от него подальше. Подонок редкостный. Он ко всем новеньким клеится.
К Саватееву подошли двое молодых людей. Увидев их, Богданова нахмурилась.
Это были братья Садчиковы, Илья и Виталий, сыновья владельца роскошного торгового дома – Садчикова-старшего, которого недавно взорвали в собственном автомобиле. Наследницей Михаила Ивановича Садчикова, богатого бизнесмена, погибшего при так и не выясненных обстоятельствах, стала его последняя жена, тридцатилетняя блондинка с роскошными формами – Ида Борисовна. Сыновья от предыдущего брака, вот эти самые Илья и Виталий, пытались оторвать кусок от папенькиного наследства. Тридцатилетний, но рано начавший лысеть Илья со своим обозначившимся брюшком совершенно не походил на двадцатисемилетнего красавца братца – высокого, стройного блондина с роскошной шевелюрой и наглыми глазами. Братья не испытывали особой любви друг к другу, их связывало общее дело: оба ненавидели свою молодую мачеху и всячески старались навредить ей. Особенно негодовал на нее Илья, которого возмущало, что ему, ровеснику Иды, приходится считаться с этой куклой.
Богданова оглянулась, пытаясь отыскать в толпе знакомое лицо. Так и есть, сделала она правильный вывод, если братья здесь, то мадам Ида во избежание скандала отсутствует.
Наташа недолюбливала обоих братцев и называла их хватами. Богдановой очень не нравилось, что в последнее время Илья и Виталий всячески пытались наладить контакт с ее любовником – Николаем Линьковым.
Садчиковы в компании с Саватеевым приблизились к девушкам.
– Наташа, познакомь нас, пожалуйста, со своей очаровательной подругой, – вежливо попросил Борис.
Богданова как ни в чем не бывало рекламно улыбнулась и сказала:
– Катерина Царева, будущая супермодель.
– О-о! – заулыбался Борис. – Я в этом ничуть не сомневаюсь. По такому поводу надо выпить еще шампанского. – Он оглянулся в поисках бутылки. – Я мигом.
Саватеев исчез.
– Наташенька, а Николай сегодня не появится? – осторожно спросил Илья Садчиков.
– Нет, у него дела, – спокойно ответила Богданова.
Ее всерьез беспокоило то, что братья интересуются Линьковым. Она уже говорила об этом Николаю, но тот отшучивался: не бери, дескать, в голову.
Публика вокруг продолжала веселиться вовсю. Большинство деловых переговоров закончилось, и теперь начиналась самая обыкновенная пьянка. Бизнесмены все более и болеее откровенно посматривали на манящие их женские прелести, можно сказать, выставленные здесь на всеобщее обозрение. Доступная плоть была совсем рядом – стоило только протянуть руку. На потных лицах возбужденных мужчин ясно прочитывались их мысли: "Какого черта? Работаешь без продыху, надо и оттянуться, в конце концов, воспользоваться услугами красоток! Не задаром, конечно…" Резвящиеся девушки большей частью приветствовали заигрывания толстосумов.
Богданова машинально наблюдала за тем, как развивались события, и продолжала думать о Николае.
Наташа познакомилась с ним год назад. Линьков откликнулся на просьбу – подвезти ее в своем автомобиле. Об этой первой их встрече она до сих пор помнила во всех подробностях. Только женщины способны запоминать все до мелочей. В особенности влюбленные женщины.
Статный русоволосый красавец сразу вошел в ее жизнь, да так прочно, что остальные поклонники перестали для Натальи существовать. Никогда Богданова не думала, что может появиться мужик, которому она так безоговорочно поверит. Сама не ожидала от себя такого, не подозревала даже, что способна влюбиться с первого взгляда. Наташа привыкла к тому, что любой представитель мужского пола, с кем она оказывалась рядом, тут же пытался познакомиться, взять номерок телефона. А этот, посадив в салон «БМВ» красивую женщину, всю дорогу молчал.
Потом Николай признался, что, едва увидев ее, будто окаменел – только слушал, как бешено стучало собственное сердце. Баб, что ли, красивых он не знал? Всегда одна головная боль была от них. Эта, севшая в машину на пустынном шоссе, была не похожа на других. Линьков боялся, что девушка исчезнет так же внезапно, как появилась.
– Интересно, что можно делать вечером в этой дыре? – переборов себя, спросил наконец он. И добавил:
– Опасно садиться в машину к незнакомому мужчине.
– Не пешком же мне идти, если я поругалась с любовником! – прозвучало в ответ.
Николай опешил. Девицы, с которыми ему доводилось иметь дело, практически никогда не говорили правды. А в манерах незнакомки не было ни капли наигрыша или кокетства. Надо сказать, что Линьков терпеть не мог женского кривлянья и вранья… Если уши развесить, считал он, эти куколки такого наплетут, что только держись. Николай смотрел на незнакомую девушку – и не мог понять, что с ним происходит. Почему-то возникало ощущение, что он все-таки знает ее, причем давным-давно.
В тот вечер Богданова тоже принимала участие в показе моделей. И Николай остановил машину, чтобы подобрать голосовавшую поздним вечером именно возле Дома моды. А потом… Ни тот ни другая не были новичками в сексе, но Наташе испытанное ими в первую ночь, проведенную вместе на загородной вилле Линькова (вилла располагалась на берегу Клязьминского водохранилища, в селе Никульском), напоминало сказочный сон.
Наталья с изумлением обнаружила, что существуют мужчины, которые в первую очередь думают о том, как подарить радость возлюбленной, а потом уже о собственных удовольствиях. Привыкнув к потребительскому отношению со стороны мужиков, она думала, что ничего иного просто не существует. Однако Николай оказался другим. Никогда и ни с кем Наташе не было еще так хорошо.
Линьков, считавший, что не создан для долговременной связи ("Перепихнулись разок-другой – и хорош!" – любил говорить он), с удивлением обнаружил, что эта молодая женщина невидимыми нитями с первой встречи накрепко привязала его к себе.
Они идеально подходили друг другу.
– Ты – прелесть! – восторженно шептал он. – Понимаешь каждое мое движение.
Он смотрел на роскошное женское тело, раскинувшееся перед ним. Мерцающий свет горевшего камина превращал обнаженную Наташу в сказочное существо – так она была прекрасна. Стоило лишь протянуть руку, чтобы свободно гладить, целовать, ласкать ее… Они даже шампанского почти не пили в ту ночь: настолько обоих опьяняла близость друг друга.
– Ты сам – чудо! – твердила Наталья. (Ей пришлось по нраву повелевать этим сильным мужским телом. И вместе с тем быть послушной, как рабыня, исполняя каждое желание любовника.) – Никогда… Не приветствовала… Старым дедовским способом… – задыхаясь, говорила она и нежно кусала твердую и гладкую, словно высеченную из мрамора, шею партнера. – С тобой все – как в первый раз!
– Похоже, мы нарвались друг на друга. – Николай целовал ее губы, грудь, плечи. (Никогда ни с одной из женщин он не испытывал ничего подобного.) Прошедший со дня первой встречи год не остудил пыла любовников: они с прежним жаром кидались в объятия друг к другу.
Николаю Линькову, которого друзья уважительно называли Линем, кандидату в мастера спорта по самбо, исполнилось двадцать восемь лет. Он являлся владельцем двух московских ресторанов – «Ермак» и «Бочка», а также счастливым обладателем большой квартиры в Москве и роскошной четырехэтажной виллы, расположенной в ближнем Подмосковье, на самом берегу Клязьминского водохранилища. Там, на вилле, имелись и спортивный зал с тренажерами, и сауна, и бильярд, и гараж. Кроме ресторанного бизнеса, Николай занимался куплей-продажей машин.
Со службы в армии Линьков вернулся гол как сокол. А потом дела вдруг резко пошли в гору… Он не любил вспоминать то время, когда о приличном автомобиле мечтал как о недосягаемой роскоши. Теперь на вилле в качестве сторожа жил его родной дядя, выписанный для этого аж из Белоруссии. Там же постоянно находился и однополчанин Линькова, к сожалению законченный наркоман – Томаз Гелашвили. Николай тщетно пытался лечить приятеля. Было дело, тот как-то продержался всю осень – а потом, совсем недавно это случилось, опять сорвался, сел на иглу, и – понеслась душа в рай. И еще в Никульском Наташа часто видела Марата Газеева, которого терпеть не могла. Уже один вид хорошо «упакованного» и самодовольного Марата вызывал у нее острое раздражение. Не любила она и, казалось бы, достаточно благозвучную кличку своего возлюбленного – Линь.
– Ты же не уголовник! – сердилась она.
Богданова часто слышала разговоры о каком-то Романе Баскакове и его подручном – Назарове. Марат Газеев, насколько уяснила для себя Наташа, приходился племянником этому якобы всесильному Баскакову. "Дядюшкиным прихвостнем" называл его Николай. "Этот прохвост Марат против меня пикнуть не посмеет, или я его так перед дядюшкой выставлю, что небо с овчинку покажется", – с угрозой говорил Линьков.
Недавно Богданова случайно услышала, как Николай жаловался Томазу: мол, баскаковский хомут до крови натер ему холку. "У тебя ребята верные, против кого хочешь выстоять можно, даже против этого отморозка Назарова", – ответил ему Томаз. Как поняла Наташа, Линьков резко возражал приятелю, но она смогла разобрать лишь последнюю фразу: "…Знал бы я, сколько у Баскакова ходок в зону, на пушечный выстрел к этому рецидивисту не подошел бы…"
– Зачем ты общаешься с ними, если тебе это так неприятно? – как-то спросила Наташа своего любовника.
Впервые он нагрубил ей тогда. А чуть позже, видимо почувствовав себя виноватым, сделал дорогой подарок.
– Я сам разберусь со своими делами, тебе лучше об этом не знать… – Он обнял Наташу и крепко прижал к себе. – Не думай ни о чем.
– Я боюсь за тебя.
– Не надо. На мою шею так просто аркан не накинешь, еще пободаемся. – Линьков сжал кулаки, и выражение его лица не предвещало ничего доброго.
Заметив Наташину негативную реакцию на эти слова, он отвернулся и тихо пробормотал:
– Если бы знал, где упасть, соломки постелил бы…
– Разве нельзя жить как все?
Злая усмешка искривила тонкие губы Николая.
– Как все? Это значит пересчитывать в кармане последние копейки?! Спасибо, я уже так нажился, больше не хочу. Сам вляпался в дерьмо, как последний… дурак, сам из него и буду ноги вытягивать!
В Наташином присутствии Николай редко позволял себе крепкие выражения. Значит, сделала она вывод, действительно допекло его.
Сам настораживающий эпизод постепенно изгладился из памяти, но неприятный осадок остался.
Наташа часто говорила, окидывая взглядом мощную, по-спортивному подтянутую фигуру Линькова:
– Ты надежен, как скала. Так и хочется к тебе прислониться!
И вот теперь на лице Николая при этих словах появилась болезненная гримаса.
– Плохую защиту ты себе в жизни выбрала, девочка.
Наташа опешила: раньше он никогда бы не ответил так.
А несколько дней назад Богданова впервые увидела возлюбленного с помповым ружьем в руках. И испугалась по-настоящему. Подумала: ведь она ничего не знает о делах Николая! Роман Баскаков, Марат Газеев, Назаров… Что все-таки связывает Линькова с этими людьми?
– …Наташа! Наташа! – Богданова очнулась от своих тяжелых мыслей, услышав голос Царевой. – У тебя сейчас было такое отсутствующее выражение лица, – заметила Катя.
– Задумалась. – Наташа поморщилась, словно у нее внезапно заболел зуб.
Царева держала в руках визитную карточку.
– Садчиков-старший клинья подбивает? – Наташа заглянула в визитку. – Ого! "Торговый дом Садчикова"?.. Это он погорячился. Фирма, насколько я знаю, его мачехе принадлежит. Не особенно доверяй этим двум хватам. Что старший, Илья, что его братец, красавчик Виталик, – те еще фрукты. Любят девчонок охмурять… – Богданова, перестав думать о Николае, опять превратилась в прежнюю Наташу: веселую, озорную, с виду даже легкомысленную светскую красавицу, для которой не существует никаких проблем.
– А я и не доверяю. – Катя вертела визитку в руках, но выбрасывать ее не торопилась.
Илья Садчиков, несмотря на предупреждение подруги, произвел на Цареву благоприятное впечатление. Вот его брат, Виталик, действительно показался ей противным типом. И еще Борис Саватеев: того же поля ягода…
– Пора сваливать отсюда. – Богданова взяла Катю под руку. – Последний поклон сделаем, и – адью, мой друг!
К ним подошел Тимофей Сазонов:
– Катя, ты молодец. Я смотрел на тебя сегодня и думал…
– О чем ты думал, я догадываюсь, – хитро прищурилась Наташа. – Мы для него, Катюша, лишь вешалки, инструмент при помощи которого можно демонстрировать изумительные идеи. Только в этом плане он рассматривает топ-модели.
– Ну зачем ты так? – попробовал обидеться Тимофей. Но тут же согласился с Богдановой:
– В общем-то ты, конечно, права… Только вот про вешалки я никогда не говорил.
– Зато другие говорили… – Наташа кивнула на невысокую женщину со злым выражением лица, возле которой стояла Пономарева, с жаром что-то ей объясняя.
– Да, да, вы совершенно правы, кожу многие считают сложной материей, – быстро говорила Нина Ивановна.
– Кто это? – спросила Царева.
– Главный редактор журнала "Магия моды" Элла Борисовна Хрусталева, – вместо Богдановой ответил Тимофей.
Хрусталева вырядилась в слишком яркий для ее возраста пиджак: он был даже не красного, а кричаще-алого цвета. Удлиненный силуэт костюма не мог совсем скрыть полноватых бедер, затянутых в брюки. Получалось, такой наряд, наоборот, зрительно укорачивал ее и без того короткие ноги, а фиолетовая помада на губах не гармонировала с алым пиджаком… Про таких женщин принято говорить: они не имеют возраста. Действительно, сразу невозможно было определить, сколько Хрусталевой лет: тридцать пять, сорок пять или все пятьдесят. И, похоже, собственный нелепый наряд ее ничуть не смущал.
– Попугай! – не сдержавшись, процедил сквозь зубы Тимофей.
– Не попугай, Тимошенька, а очень важная персона. Вон Нинок вокруг нее как выплясывает, даже от директора торгового центра оторвалась на минуточку. Она давно Хрусталеву окучивает. Пономарева свое дело знает туго. Был бы только толк от этой кривоногой таксы.
Сазонов поморщился:
– Ну, ты уж совсем…
– Не переживай, она всех манекенщиц называет жердями. Не понимаю: как можно редактору модного журнала так безвкусно одеваться? В прошлый раз я ее в бирюзовом видела – эт-то было нечто!..
– Зато ее издание процветает, – проговорил Тимофей и насупился. Подрядившись работать на Нину Ивановну, он лишился самостоятельности и стал неинтересен как модельер редакторам модных журналов.
Катя внимательно посмотрела на Хрусталеву: умное, волевое лицо женщины притягивало взгляд.
– Умная баба, но очень злая, – точно прочитала мысли подруги Наташа Богданова. – Сотрудницы журнала от нее стонут. Дисциплина – как при военном коммунизме. Топ-модели, которых она отбирает для съемок, у нее по струнке ходят, мне девчонки рассказывали. Орет на всех, унижает. Не каждый выдерживает! Зато журнал ее процветает, Тимофей правильно сказал. Перед ней люди и покруче нашей Нины Ивановны откровенно пресмыкаются. Связи у нее, говорят, огромные.
– По-моему, те, кто поставляют тебе сведения, несколько преувеличивают… – угрюмо пробормотал Тимофей.
Публика на банкете «отдыхала», что называется, по полной программе.
– Тимоша, мы исчезаем… – Наталья осторожно дотронулась до локтя молодого модельера, догадываясь, какие мысли того одолевают. – Не грусти! Значит, твое время еще не пришло. Все образуется.
– Как – уже? А я хотел с вами водочки дернуть. За успех, а?
– С тобой даже во вред себе выпью.
Наталья одной рукой обняла Сазонова за шею, а другой подняла высокий тонкий стакан.
– Тим, чтобы когда-нибудь… – Наташа сделала многозначительную паузу и совсем тихо, чтобы слышали только Катя и Сазонов, продолжила:
– Чтобы когда-нибудь ты сумел выбраться из этой кабалы и стать самостоятельным. Представляешь, как это будет звучать: "На проходящих в Париже Днях высокой моды впервые показал свою коллекцию российский дизайнер Тимофей Сазонов. Его уже называют открытием Дней моды. Представленная им линия прет-а-порте…"
Сазонов изменился в лице.
– Не надо, прошу тебя.
Наташа поставила стакан на стол.
– Извини, Тимоша, я сегодня какая-то раздерганная. Сердце жмет.
Когда Богданова с Царевой спускались по лестнице, до них продолжали доноситься громкие веселые возгласы разгоряченных гостей.
– Кое-кто сегодня на карачках отсюда уползет, – прокомментировала Наташа.
На улице было удивительно тихо. Падающие снежинки кружились в легком хороводе.
– Замечательно-то как! – Наташа, раскинув руки, потянулась, стоя в незастегнутой шубке. – Вот так стояла бы целую вечность и смотрела. Не надо ни о чем думать, улыбаться, суетиться…
– Странная ты какая-то сегодня. – Катя подошла сзади и обняла подругу. – Что-то случилось?
– Может, и случилось. Я и сама не знаю. Так тоскливо вдруг стало – хоть волчицей вой.
– Ты сейчас к Николаю?
– Ага… – Наташа подошла к своей темно-синей "девятке".
– А почему он сегодня на показ не пришел? – спросила Катя. И тут же смутилась. – Извини, я, может, не то спрашиваю.
– Нормально спрашиваешь. У Николая неприятности, попросил меня приехать сегодня вечером. С ним вообще что-то непонятное творится. Вчера утром примчался как сумасшедший, потащил за подарками. Всю дорогу шутил, смеялся, а потом вдруг замер, уставился на меня и говорит: какая ты, дескать, красивая, смотрю на тебя, и дыханье перехватывает. И так глянул, что мне нехорошо сделалось. Я ему: давай плюнем на эти подарки, что у нас, времени с тобой не будет? И знаешь, что он сказал? Может, и не будет, говорит. Вот подстрелят меня, и ничего не будет.
– Ох, Наташенька, – всплеснула руками Катя.
– Что – Наташенька? Он мужик серьезный, знаю, что по краю ходит, только я его и такого люблю. Привязалась к нему, понимаешь, и знать ничего не хочу.
– Так выходи за него замуж.
– Зачем? Нам и без этого хорошо. Мы недавно сидели с ним в «Бочке». Там в тот вечер цыган пригласили. Хорошо пели. Я привязалась к одной пожилой цыганке, погадай, говорю, мне на счастье. Она согласилась. И деньги уже взяла. А потом вдруг отказала. Ушла и даже деньги на столике оставила. Я расстроилась как последняя идиотка. Смешно, да?
– Не знаю. Мне цыгане никогда не гадали.
– Я вот в последнее время стала задумываться о будущем. Странно, но я не могу представить себя в будущем. Пытаюсь – и не могу! Какая-то пустота впереди, как белое поле… – Наташа тряхнула непокрытой головой, словно отгоняла от себя мрачные мысли. – Глупости все это, надо поступать в Тарасовский, я всегда мечтала быть модельером. Правда, модельеров теперь в каких-то академиях готовят – сама рекламу по телевизору недавно видела. Но я, если решусь, непременно пойду в Тарасовский. Не в этом году, так в следующем. Буду собираться с силами. Всю жизнь по подиуму не пробегаешь. Со мной Тимофей обещал позаниматься, рисунок поставить. Слушай, давай вместе махнем, а?
Катя растерялась.
– Я даже не знаю, по каким предметам для поступления туда надо готовиться.
– А-а, все то же самое, – махнула рукой Наташа. – Чтобы сдавать вступительные экзамены на конструктора-модельера, надо уметь хорошо рисовать. Это – главное, всему остальному научат. А без рисунка – выйдет только пустая трата времени и денег. Но и, конечно, надо чувствовать моду.
– Я совсем не умею рисовать, – тихо сказала Катя.
– И медведей обучают! Я, когда полгода назад машину купила и первый раз за руль села, думала, сроду не научусь. А сейчас езжу, и нет проблем… Ну, ладно, про институт потом поговорим. Время еще есть. Садись. – Наташа распахнула дверцу автомобиля. Сейчас она опять была прежней Богдановой – дерзкой, самоуверенной, на ее лице не осталось и следа сентиментальной грусти. – Слушай, а то поехали со мной, а? Отдохнем, посидим, выпьем. Мешать не будешь, места в доме много.
– Спасибо, Наташенька, в другой раз. Устала я, нанервничалась, домой пойду.
Наташа вздохнула, и Кате показалось, что подруга просто не хочет ни на минуту оставаться одна.
– Тогда хоть до дому тебя подвезу.
– Нет, – не согласилась Катя. – До дому не надо, только до проспекта. Я дальше пешком пройдусь.
