Текст книги "Иудино племя"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Обернувшись, Никита в недоумении остановился. Улица была совершенно пуста. Словно вымерли все. Но он не мог ошибиться, только что кто-то был у него за спиной. Нет, шагов слышно не было, но ощущение чужого человека в опасной близости – это чувство обмануть не могло.

Вот уже несколько дней Никите казалось, что за ним следят. Он то и дело чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Но как ни пытался, так и не смог засечь наблюдателя. И это было странно, потому что не срабатывал ни один из испытанных, безотказных приемов. Неужели Алексей, – а Никита, может быть, со Светиной подачи, уже почти не сомневался, что это именно Алексей, – неужели он настолько крутой профи, что может вести такую качественную слежку? Ну, не стопроцентно качественную, конечно, ведь он, Никита, все-таки ее почувствовал. Или это ему только мерещится? Нервишки шалят?

Вон те грязные кусты…

Если бы Никита был псом, шерсть на его хребте немедленно вздыбилась бы воинственной щеткой. Он шел к кустам медленно, словно перетекая каждым шагом в новый кусок пространства. Какой-то крохотный червячок в его мозгу жалобно пищал: куда, зачем, караул! Еще не поздно было повернуть обратно, но он упрямо шел, каждую секунду ожидая чего-то. Может быть, выстрела, может, внезапного удара.

И удар действительно последовал. Совершенно не оттуда, откуда его можно было ожидать. Не из-за кустов, которые были прямо перед ним, а откуда-то сбоку, из-за трансформаторной будки. Никита успел среагировать, удар прошел по касательной, слегка задев плечо, но рука моментально онемела.

Развернувшись, он вложил всю тяжесть тела в удар левой. Его противник, высокий мужчина в темно-сером спортивном костюме и черной спецназовской маске, отлетел к будке, но устоял на ногах. Никита бросился к нему, но тут его остановил пронзительно визгливый старческий голос:

– Я сейчас милицию вызову! Хулиганье!

Неизвестно откуда взявшаяся бабка росточком с мопса, одетая в коричневое облезлое пальто и резиновые боты, стояла, уперев руки в боки, и вопила, как пароходная сирена. Ее совершенно безрассудная и опасная для жизни отвага сделала свое дело: Никита вздрогнул и обернулся.

Момент был упущен: мужик протиснулся в дыру в заборе и исчез. Заглянув туда, Никита увидел только мрачный деревянный сарай и кучу разного хлама вокруг.

Бабка продолжала вопить. Где-то за заборами заходились лаем невидимые собаки.

– Тихо, бабуля, тихо, – зловеще прошипел Никита. – Хватит орать, а то челюсть вставную проглотишь.

Совершенно неожиданно бабка замолчала, со стуком захлопнув рот, словно отключилась сработавшая сигнализация. Моргая красными безресничными глазками она уставилась на него.

– А ну-ка, быстренько, где тут Рябиновская улица? – все тем же зловещим шепотом спросил он.

– А через путя перейдешь, да через лесок напрямки, – совершенно спокойно ответила бабка, повернулась и пошла прочь, загребая ботами.

Потирая руку, которая начала отходить и стремительно наливаться болью, Никита свернул в переулок и увидел за деревьями железнодорожную насыпь. Он перешел дорогу, пересек хилый лесок и уже через несколько минут обнаружил искомый объект – ужасную хибару, которую можно было продать исключительно на слом.

Никита осматривал дом и участок, делал в блокноте нужные пометки, задавал хозяину вопросы – все совершенно машинально. Как-то ему абсолютно все равно стало: продаст он этот дом или нет – не до того.

                                               * * *

А что они вообще об Алексее знают? Банковский охранник, так?

Света осторожно разузнала у родственников, с бору, что называется, по сосенке.

Покойный отец Алексея был конструктором в «ящике», разрабатывал какие-то высокоточные оборонные технологии. Сам он проучился полтора года в техническом  вузе, но ушел. Потом армия, десантные войска.

Никита поехал в институт и узнал кое-что интересное. Оказывается, ушел Алексей со второго курса не вполне добровольно. У молодой преподавательницы, с которой у него был роман, из квартиры пропали дорогие украшения. Все улики были исключительно против Алексея. Дело решили мирно, он сознался, украденное вернул, но из института вынужден был уйти. После армии пытался восстановиться, разумеется, безуспешно. Тогда Алексей срочно женился – об этом рассказал его бывший однокурсник, который в этом же институте заканчивал аспирантуру. Женился более чем выгодно, на молодой вдове известного писателя, которая была старше его лет на десять. И очень скоро с ней развелся. Подробностей аспирант не знал, но слышал, что развод был довольно некрасивый, да и вообще, вся эта история, что называется, с душком.

Жена Никитиного друга Лешки Ольга Погодина, та самая любительница генеалогии, на досуге писала детективы и поэтому имела в питерских литературных и окололитературных кругах некоторые связи. Никита напросился в гости и попросил помочь.

– Ник, ты вляпался в детективу, – в упор глядя на него то ли спросила, то ли заключила Ольга, невысокая полноватая шатенка. – Я тебе помогу, но исключительно любовью за любовь.

– Это как? – испугался Никита.

– Во дурак! – фыркнула Ольга. – Нужен ты мне! Это значит, я узнаю про эту писательскую вдову, а ты разрешаешь мне использовать твой сюжет по моему усмотрению.

– Давай хотя бы доживем до его окончания.

– Не обязательно.

Была у Ольги такая слабость: все интересное, что случалось с ее близкими и не очень близкими знакомыми, вставлять в очередную книжку, причем изуродовав сюжетную линию до неузнаваемости. Впрочем, не до полной неузнаваемости, потому что знакомые как раз себя узнавали и порою обижались. Насколько Никите было известно, не так давно она сама влипла в некую криминальную историю и теперь с азартом охотничьего терьера ваяла роман про себя.

Сделав пару-тройку звонков, Ольга сварила кофе, разлила по чашкам и протянула одну Никите.

– Нун гут, – сказала она. – Слушай. Дело давнее, но шумели о нем долго. Был такой писателишка Артем Губанов, в начале девяностых очень модный. Писал крутые боевики, с мистикой, с фантастикой, с эротикой на грани порнухи, со скачками во времени. Короче, всего поманеньку. Первооткрыватель жанра. Огромные тиражи, деньги греб лопатой. Женился на какой-то там суперкрасавице. Но жадный был – жуть. Женушка терпела, терпела, потом завела молодого красивого любовника. А потом Губанов немножечко умер. Знаешь, как в анекдоте. Почему, мол, умер? Да грибов поел. А почему весь в синяках? Да грибы есть не хотел.

– Что, действительно отравили? – удивился Никита.

– Точно утверждать, разумеется, нельзя, но... Отравление некачественными консервами. С кем не бывает. Любовник на вдове срочно женился. Но она при Губанове наголодалась и принялась с бешеной энергией денежки тратить. А мальчик сам по себе никто, охранник, ему это не понравилось. Решил так же срочно развестись и через суд себе чего-нибудь отсудить, пока не поздно. Но не вышло. Имущество-то добрачное, а стало быть, разделу не подлежит. Удалось ему только половину четырехкомнатной квартиры отхватить, поскольку вдова его по какой-то сложной дурости к себе прописала.

– Очень мило, – Никита в задумчивости сделал большой глоток, обжегся, закашлялся. – Как говорил чукча, тенденция, однако.

– Умираю от любопытства, – застонала Ольга. – Расскажи!

– Потом.

– Какой ты, Ник, противный! Ну хоть намекни. Я сюжет обдумаю.

– Может, и конец сочинишь? Хотелось бы знать заранее, разоблачу ли я геройски злодея или примерю деревянный смокинг.

– Все так серьезно? – в голосе Ольги смешались тревога и охотничий азарт.

– Хотелось бы верить, что я преувеличиваю.

Ему все-таки удалось отбиться от ее приставаний. В общем и целом, Ольга Никите нравилась, но он не мог не признавать, что временами ее заносит, и тогда она начинает воспринимать жизнь как сборник потенциальных сюжетов. Смущало и то, что верующий человек может заниматься созданием подобной, если можно так выразиться, литературы. Виделся ему в этом какой-то привкус лицемерия. Он набрался нахальства и задал ей об этом вопрос.

– Да как тебе сказать? – смутилась Ольга. – Конечно, ты прав. Это, можно сказать, моя больная мозоль. Или тайный порок, как хочешь. Но…

– Леха так мало зарабатывает?

– Да нет. Скорее дело в патологической графомании. Разумеется, хотелось бы написать что-то такое… Ну, ты понимаешь. Только кому это нужно? В общем, не готова я пока от этого отказаться. Вот ты давно курить бросил?

– Месяца три назад.

– А до того сколько курил?

– Ну… Двадцать три года. Но ведь бросил же.

– Между прочим, «Преступление и наказание» тоже детектив.

– Ну, ты, мать, даешь! – восхитился Никита. – Сравнила себя с Достоевским. От скромности не умрешь.

– С Достоевским я себя не сравниваю, – обиделась Ольга. – Просто есть детектив – и детектив. Дело не в жанре. Можно даже богословский трактат так написать, что в руки не возьмешь. То, что сейчас с тобой происходит, не детектив? Или мои похождения за графскими сокровищами? Это уже не жанр, а жизнь. И потом, я стараюсь обойтись без чернухи и порнухи.

– И на том спасибо, – кивнул Никита. – А еще спасибо за помощь и за кофе.

– Не за что. Так я на тебя рассчитываю.

Кивнув неопределенно, – понимай как хочешь! – Никита вышел из квартиры. Лифт где-то потерялся, и он начал медленно спускаться по лестнице.

То, что узнала Ольга, совершенно гармонично вписывалось в общую картину. Интересно, а с Мариной Алексей познакомился, уже зная о ее богатенькой бабушке, или это был для него приятный сюрприз?

Ну что же, поработаем еще частным детективом.

                                               * * *

Тамара Губанова жила в Гавани, и добрался туда Никита уже затемно. Ее дом, если и не элитный, то все же вполне приличный, расположен был как-то уныло, на отшибе. Наверно, из окон виден залив, подумал Никита, подходя к двадцатиэтажной башне.

Адрес узнала все та же Ольга. Звонить и договариваться Никита не стал, поехал на свой страх и риск. Поискав взглядом окна на девятом этаже, он увидел в них свет. Вот только что ей сказать? О чем спрашивать? За всю дорогу от Шувалова до Гавани ему так и не пришло в голову ничего дельного. Оставалось надеяться на импровизацию.

– Кто? – спросил из-за двери густой бас, когда он нажал на кнопку звонка. Басу вторил утробный собачий лай.

– Я к Тамаре Губановой, – Никита попытался как можно обаятельней улыбнуться в глазок и помахал своим вишневым служебным удостоверением. – Из детективного агентства.

Обладатель баса задумался, но все же открыл дверь. К великому Никитиному удивлению, им оказалась миниатюрная женщина лет тридцати, одетая в небесно-голубой атласный халат. Ее длинные черные волосы крупными кольцами падали на плечи, пухлые губы казались еще больше из-за ярко-вишневой помады, между пальцами слегка дымилась длинная тонкая сигарета. Под стать оказалась и собака – черная блестящая такса с рыжими подпалинами, которая выскочила на площадку и принялась обнюхивать Никитины ботинки.

– Гутя, брысь! – рявкнула Тамара, и такса, виляя задом с двумя рыжими завитками-«подфарниками», нехотя вернулась в квартиру.

– Я по поводу вашего бывшего мужа, – Никита еще сильнее растянул рот в улыбке. – Скажите, вы с ним общаетесь?

– Молодой человек, мой муж умер пять лет назад, – с видом оскорбленной невинности отрезала вдовушка.

– Я имею в виду Алексея Бессонова.

– А-а… Этого… Ну, проходите, – Тамара посторонилась и дала ему войти. – Ботинки снимайте.

Развязывая шнурки, Никита подумал, что о характере незнакомой женщины можно составить первичное мнение, когда заходишь к ней в квартиру. Нормальная пригласит на кухню, но в ботинках. Стерва – в комнату, но заставит ботинки снять и ни в коем случае не предложит тапки. Крайний вариант – пригласить босиком на кухню, особенно если там линолеум или еще хлеще – плитка.

Именно так Тамара и сделала. Дернула подбородком в сторону белого пластикового столика: присаживайтесь. Сама села напротив. Интересно, предложит чай или кофе, усмехнулся про себя Никита. Вряд ли. Так и вышло.

– Ну, так что? – Тамара нетерпеливо дернула подбородком и пошевелила коленом, позволяя халату соблазнительно распахнуться. Впрочем, она тут же его строго поправила: мол, не про вас, молодой человек. – Что там насчет Бессонова? Жаль, что вы частный детектив, а не мент.

– Почему? – удивился Никита.

– С великим удовольствием поучаствовала бы в опознании тела. Ладно, не обращайте внимания. Спрашивайте.

– Вы не общаетесь? – едва открыв рот, Никита понял всю глупость вопроса, но было поздно: Тамара сочно расхохоталась, халат снова распахнулся, до самой критической отметки, и она уже не стала его поправлять.

– Разумеется, нет. Скажите, вы женаты? – Никита быстро кивнул. – В первый раз?

– Во второй, – нехотя ответил он.

– А с бывшей женой общаетесь?

– Нет. Вообще о ней ничего не знаю.

Это действительно было так. На Ирочке, студентке педагогического института, он женился на пятом курсе Голицынского училища, перед самым выпуском. Она поехала с ним в Приморье, на дальнюю заставу, полгода без особых жалоб терпела мерзкий климат, щелястый деревянный барак и унылое общество двух офицерских жен. А потом уехала в Москву на сессию. И больше не вернулась. Еще через год Никита приехал к ней и обнаружил на пятом месяце беременности. Развод оформили быстро и без особых сожалений – у нее фактически был другой муж, а у него все уже перегорело. Он и женился-то на ней сгоряча, уж больно не хотелось ехать на заставу одному – где потом супругу искать. После развода они ни разу не виделись, и вспоминал Никита о своей недолгой супружеской жизни редко и с известной долей недоумения: это что, было на самом деле?

– Ну вот видите! – Тамара подперла щеки двумя руками, отчего ее глаза превратились в две щелочки. – Не знаю я о нем ничего. И знать не хочу.

– Вы знаете кого-нибудь из его друзей?

– Из друзей? – Тамара задумалась, вытащила из кармана сигареты и зажигалку, протянула Никите, но тот отказался. Закурив, она выпустила в потолок мощную струю дыма. – У нас мало кто бывал. Да и мы с ним ни к кому не ходили. Разве что один парень, он у нас на свадьбе свидетелем был. Кажется, Лешин одноклассник. Виктор его зовут. Фамилия… Странная такая фамилия. Обрюзговец. Или Обрызговец? Не помню точно.

– А как его найти, Обрызговца этого, не подскажете?

– Года три назад он работал в компьютерном магазине на Московском проспекте. Напротив «Электросилы». И жил где-то там рядом.

Никита задал еще пару вопросов, но больше ничего интересного Тамара ему не сказала, разве что вылила на бывшего супруга громадную бочку помоев. По всему выходило, что Алексей – натуральное исчадие ада.

На следующее утро Никита позвонил своей начальнице Инне и попросил отпуск за свой счет – по семейным обстоятельством.

– Да что там у вас, не понос, так золотуха! – возмутилась Инна. – То юбилеи, то аварии, то похороны. Работаешь без году неделя, а туда же, отпуск!

Никита извивался ужом и сочился сиропом. В конце концов Инна сдалась и отпустила его на неделю, добавив, что если в следующий четверг он не появится, то может искать себе другую работу.

– Кит, ты с ума сошел? – вяло поинтересовалась Светлана: ей нездоровилось. – Выгонят тебя, что будешь делать?

– Проедать твое наследство, – сладко улыбнулся Никита.

– А серьезно?

– Серьезно? Тогда мести церковный двор. Попросился бы в хор, да не возьмут – слуха нет.

– Да ну тебя! – Света надулась и ушла в комнату.

Допив кофе, Никита крикнул: «Я уехал!» (Света буркнула что-то невнятное) и отправился на поиски таинственного Виктора со странной фамилией Обрызговец. Или Обрюзговец.

Магазин нашелся быстро – благодаря яркой вывеске. Внутри было чисто, солидно и полупустынно. В компьютерах Никита разбирался слабо, на уровне начинающего пользователя, то есть чайника, поэтому многочисленные штуковины на полках и прилавках, о назначении которых он не мог даже догадываться, заставили его чувствовать себя неуверенно.

– Чем могу помочь? – его неловкие топтания на одном месте обратили на себя внимание худющей, стриженной почти наголо девицы, одетой в клетчатые брюки и голубую водолазку. На ее бэджике было написано «продавец-консультант Альбина».

– Скажите, здесь работал такой Виктор Обрызговец. Или Обрюзговец. Он еще работает?

– Не-ет, – по-куриному втянув голову в плечи, протянула Альбина. – Такого точно нет. А давно он здесь работал?

– Года три назад.

– А-а. Ну я здесь полгода всего. Минутку. – Она повернулась в сторону открытой двери подсобки. – Виталик, выйди сюда.

Незамедлительно появился сурового вида мужчина в строгом костюме и квадратных очках. На его бэдже красовалось: «Старший менеджер Виталий Чутко».

– Вот, мужчина ищет какого-то Виктора Обрызговца, – кивнула на Никиту Альбина. – Говорит, этот Обрызговец у нас работал раньше.

– Обрузговец, – поправил старший менеджер Виталик. – Действительно, был такой. Года полтора как уволился. А зачем он вам?

– Да мы на юге познакомились. Адрес вот потерял. Приехал в Питер, а найти не могу. Он говорил, что в этом магазине работает.

Виталик нахмурился, пожевал губу, побарабанил пальцами по прилавку.

– Он женился и на другой конец города переехал. Там и работу нашел, к дому поближе. Я могу вам дать адрес его родителей, они здесь живут, прямо за углом. У них и спросите.

Никите и в голову не могло прийти, что буквально в двух шагах от проспекта может оказаться такая трущоба. В самом уголке двора притаился кошмарного вида обшарпанный флигелек, похожий на большую сторожку. Скрипучая деревянная лестница из семи ступенек вела в цокольный этаж, на площадке которого обнаружилась всего одна облупленная дверь, некогда выкрашенная в вишневый цвет.

Звонок душераздирающе скрежетнул, завыл невидимый кот. Послышались шаркающие шаги.

– Кого там? – поинтересовался пьяный фальцет.

Переговоры продолжались долго. Примерно через полчаса лохматый мужик неопределенного возраста, одетый в линялую ковбойку и вытянутые на коленках треники, за сто рублей согласился дать номер мобильного Виктора. Поторговавшись, сошлись на полтиннике.

Набрав номер, Никита отрекомендовался сотрудником милиции и немедленно получил адрес – где-то в районе метро «Старая деревня». Дорога отняла часа два. Стоя в пробке, он уныло пытался сообразить, что будет делать, если Обрузговец потребует показать удостоверение. А еще – о том, что Алексей, будучи этого самого Обрузговца одноклассником, непременно жил поблизости. А от улицы Решетникова до парка Победы – максимум пятнадцать минут ходу.

Компьютерная фирма, где работал Виктор, обнаружилась с тылу типовой пятиэтажки. Симпатичная девушка, похожая на лисичку, провела его в крохотный кабинетик, заставленный всевозможными коробками. Где-то за ними скрывались стол и сам Виктор.

– Это вы мне звонили? – хмуро поинтересовался он, сдвинув пару коробок. – Присаживайтесь.

Никита поискал взглядом, на что бы присесть, не нашел и прислонился к штабелю. Обрузговец, по-птичьи склонив на бок голову, исподлобья смотрел на него. Он казался чрезвычайно угрюмым, но Никита сообразил, что такое впечатление создают круглые, словно надутые, щеки и маленькие слоновьи глазки, прячущиеся под мохнатыми, нависающими бровями. Его не слишком чистые длинные волосы были собраны в жидковатый хвостик. На лацкане серого пиджака угнездился круглый значок с неразборчивой надписью. «На каждый значок есть свой дурачок», – вспомнил Никита и едва удержался, чтобы не хихикнуть.

Впрочем, ему тут же стало не до смеха, потому что Виктор попросил показать документы – чего он и боялся. Пришлось сознаваться в обмане. Вернее, продолжать врать.

– Ну и сказали бы сразу, что частный детектив, – буркнул Виктор. – Чего выдумывать-то?

– Не хотелось объяснять по телефону, – покаянно вздохнул Никита.

– Резонно, – кивнул Виктор. – Ну и?

– У меня пара вопросов о вашем друге. Алексее Бессонове.

– Да? А что с ним?

– Виктор, я могу рассчитывать на конфиденциальность?

– В смысле, что я ничего не расскажу Лешке?

Никита кивнул.

– Дело в том, что он попал в достаточно скверную ситуацию. Если ее не прояснить, то вполне вероятно, что очень скоро им действительно заинтересуется милиция.

– И кто же вас нанял?

– Извините, я не могу называть клиента. Крайне заинтересованный человек, это все, что я могу сказать.

– Хорошо, – поморщился Виктор. – Задавайте ваши вопросы.

– Вы давно дружите?

– С третьего класса.

– Вам известно, как он познакомился со своей женой?

– С которой? – деловито уточнил Виктор, откинувшись на спинку стула и сложив руки на животе. – С Томой или с Мариной?

– С Мариной.

Виктор замялся.

– Знаете… – поджав губы, буркнул он и замолчал. Никита ждал. – Ладно, скажу, но давайте уж тогда дашь на дашь.

– То есть?

– Я ничего не говорю Лешке, но и вы меня не выдавайте. Не хочется портить отношения.

– Вы такие близкие друзья? – ушел от ответа Никита.

– Да нет, не скажу. Наверно, просто сила привычки. Инерция. Но я все равно не люблю разрывать отношения. Так что?

– Договорились.

– С Мариной его познакомила Оксана, Маринина подруга. У них был бурный роман, ну, с Оксаной, я имею в виду, но Лешка… Как вам сказать? У него деньги не живут. А зарабатывать он не любит. Или не умеет, не знаю. На Томе женился из-за денег. После развода остался ни с чем и решил найти какую-нибудь богатую старушку.

– То есть снова податься в альфонсы? – хмыкнул Никита. Коробки зашатались.

– Осторожнее, – сдавленно попросил Виктор. – Вон там стул, лучше сядьте от греха подальше.

Стул обнаружился в дальнем углу. Сняв с него пару коробок, Никита подтащил его поближе к столу.

– В альфонсы, говорите? – Виктор ритмично постукивал пальцами по своему значку. – Можно и так сказать. Оксана сказала, что у нее есть подружка, страшная, как ночной кошмар, до ужаса глупая, но с очень старой и очень богатой бабушкой. Нет, на бабушке никто ему жениться не предлагал, только на внучке, ожидающей вскорости наследство. Дело в том, что сама Оксана тоже хотела замуж за богатенького буратинку, поэтому Лешка ее в качестве супруга не устраивал. Разве что потом, когда разбогатеет. Ну, он по каким-то своим каналам разузнал, что бабушка на самом деле старая и богатая – и вперед. Заморочил девке голову. Она действительно глупенькая, хотя не такая уж и страшная. Простенькая, да, но миленькая. А Лешка ей внушил, что, кроме него, на нее никто и никогда не позарится. Что именно он – ее прекрасный принц. Это он умеет. Вот она за него и держится руками и ногами. Недолго осталось. Бабка-то померла. Слушайте, а что случилось-то? – спохватился он. – Я вам тут рассказываю, рассказываю, а в чем дело, не знаю. Это что, связано с наследством?

– Почему вы так решили? – удивился Никита, и от фальши этого удивления свело зубы.

– Да потому что вы спрашиваете, как он познакомился с Маринкой. А все, что связано с Маринкой, по определению, связано с наследством. Не хотите же вы сказать, что он грохнул эту самую бабку, как… – тут Виктор спохватился, что чуть не сказал лишнего, засуетился, начал предлагать закурить или кофейку с ликерчиком, но Никита отказался. Кроме того он прекрасно понял, что означает «как».

– Бабка умерла сама, – сухо сказал он. – Без посторонней помощи. Но вот вокруг наследства идет нехорошая возня. Очень подозрительные несчастные случаи, шантаж и тому подобное. Скажите, вы давно с ним виделись в последний раз?

– Месяца два назад, – пожал плечами Виктор. – Может, больше. Точно не помню. Так что если вы хотите проверить его алиби, тут я вам не помощник.

Когда Никита ушел, он пробормотал себе под нос несколько сочных фраз, откопал из-под вороха бумаг телефон и набрал номер.

– Лекс, ты? Это я, Вит. Тут ко мне только что мужик приходил, сказал, что частный детектив, но как-то не очень он на частного детектива тянет… Что хотел? Да тобой интересовался. Как ты с Маринкой познакомился. Что-то там насчет наследства… Как выглядел? Ну, лет сорок, невысокий, крепкий такой, волосы темные, с сединой. А, да, крест на шее православный. Простенький такой, на шнурочке шелковом... Да не за что, всегда пожалуйста.

                                               * * *

– Ну, и как тебе это понравится?

Анна перевернулась на живот и посмотрела на будильник. До прихода Галины оставалось минут сорок. Потерпев неудачу в намерении стать матушкой и получить все связанные с этим привилегии, она нашла себе место регента в новой церкви – ее хору Анна глубоко сочувствовала. Минут через пятнадцать закончится служба, плюс дорога. Пора потихоньку приводить себя в порядок.

– Как мне это может нравиться? – вздохнула она, потянувшись за халатом. – Ты понял, кто это?

– Не дурее тебя! – фыркнул Алексей. – Крестик на шелковом шнурочке! Наш доблестный полкан в отставке. Я сразу подумал, что он не такой идиот, каким прикидывается.

– И что теперь делать?

– А что, если натравить на него мафию? Ну, ту самую, которая так напугала Вику.

– Мысль, конечно, хорошая. Но ты знаешь, Леша… Я боюсь, он не такой слабонервный, как она. Если уж он разыскивает твоих друзей, расспрашивает их, значит, взялся за дело всерьез. Его так просто не испугаешь.

– Значит, не так просто, – улыбнулся Алексей.

– Если ты имеешь в виду Машку, то это будет сложно. Она из дома выходит только с кем-то из взрослых. Украсть ребенка на костылях – это не шуточки.

– Посмотрим. А это что такое?

С напряженной гримаской Анна протягивала ему красиво упакованный сверток, завязанный голубой ленточкой.

– Это тебе. Подарок.

– Очень тронут.

Чмокнув ее в щеку, Алексей развязал сверток и достал страхолюдную вязаную жилетку из коричневой шерсти с вышитым на груди оленем.

– Это я тебе связала.

Отвернувшись, чтобы Анна не видела его злой усмешки, он со вздохом положил жилетку на тумбочку.

– Анюта, я… Большое тебе спасибо, но пойми, я не могу принести ее домой. Сразу начнется: что, как, откуда. Пусть полежит пока у тебя.

– Пока моль не сожрет? – со слезами в голосе спросила Анна.

– Опять?! Ты что, меня не поняла тогда, в кафе?

Отпихнув Анну, которая пыталась повиснуть на его руке, Алексей начал быстро одеваться.

– Лешенька, ну прости! Прости! Только не уходи!

Анна бросилась к нему, упала на колени, обхватила его ноги и завыла по-бабьи, дурным голосом с истеричными всхлипами.

– Вот это номер!

Так и оставшись с открытым ртом, Анна медленно повернулась в сторону двери. Комкая в руках шарф, в прихожей стояла Галина. На лице ее читалась странная смесь возмущения, отвращения и злобного торжества: ага, я же говорила, что тебе, мать, место в аду!

Все так же медленно Анна перевела взгляд на будильник. Стрелки по-прежнему стояли на без десяти семь.

Оттолкнув Галину, Алексей схватил с вешалки куртку и выскочил из квартиры.

– Ну и что ты мне скажешь, мамочка?

Голос Галины резал, как бритва, а «мамочка» прозвучало самым грязным ругательством. И Анна закричала, срывая голос, захлебываясь ненавистью, зажмурившись и сжав кулаки:

– Заткнись, гадина! Все из-за тебя! Ненавижу! Чтобы ты сдохла!

Быстро одевшись, она схватила сумку и выбежала на лестницу.

                                               * * *

– Короче, этот пидор все нам испортил. Глеб так ловко им идейку подкинул, схавали, словно сами придумали. Все пошло правильным курсом, так нет! Вылезает какая-то жадная тварь, и получается полная параша.

Сидящий в кресле у окна пожилой мужчина с идеально ровным пробором жидковатых волос поморщился:

– Клоп, все хорошо в свое время и на своем месте. Я тысячу раз просил воздержаться от фени. Вот сядешь, тогда и будешь ботать.

– Да нет мочи! Так все было… классно…

– Я правильно понял? Этот охранник сорвал весь план? – вступил в разговор молчавший до сих пор моложавый блондин в дорогом костюме цвета чернослива. – Простите, но я не в курсе.

Коротышка, одетый в болотного цвета брюки, белую рубашку и коричневый шерстяной жилет, дернулся было ответить, но сидящий у окна остановил его жестом:

– Клоп, помолчи, я сам. Вам известно, Вадим Степанович, что у нас тридцать процентов акций «Эс-девелопмент». Компания чрезвычайно перспективная. Когда мы это поняли, попытались давить, но не вышло. У мадам Пастуховой оказались очень серьезные связи. Но теперь, когда она умерла, совсем другое дело. Мы рассчитывали, что акции будут разделены между наследниками, и контрольный пакет окажется наш. А остальное – дело времени. Но хитрая старуха взяла да и завещала все акции одному человеку – своей дочери. Мы решили действовать в рамках закона и запустили обиженным деткам идею посмертно через суд признать мамашу недееспособной. Кстати, оказалось, что подобная идейка в семействе бродила уже при ее жизни. И поэтому детки с радостью за нее ухватились. Глеб Туманов, наш адвокат, помог им с иском. Если бы дело удалось выиграть, – а я думаю, так и случилось бы – каждый из четырех наследников первой очереди получил бы по семнадцать с половиной процентов акций. Всего по семнадцать с половиной. А при таком раскладе уже можно работать.

– И что же? – блондин достал из стоящей на столе резной шкатулки небольшую сигару, обрезал гильотинкой кончик и с удовольствием закурил.

– А то, что остальные наследники, разумеется, оказались недовольны. И один из них решил, что так оставить дело нельзя. Вернее, он даже не наследник. Наследница – его жена, внучка Пастуховой. Так вот сначала одна из четырех наследников погибла в результате несчастного случая. Газ на кухне взорвался. Очень кстати, не правда ли? Затем некто начал угрожать другому наследнику – через жену. Пугал, что с сыном может случиться что-то нехорошее, если не откажется от иска. Разумеется, он отказался. А последний из троих – наследницу по завещанию я не считаю – так вот, последний из троих счел, что один в поле не воин, а может, просто испугался, и тоже отказался.

– И как же вы на него вышли? На охранника этого?

– Позвольте, Вадим Степанович, я опущу технические подробности. Скажу только, это было не трудно. Он сильно наследил.

– И что вы намерены теперь делать?

– Ну, с мужиком этим мы разберемся! – снова вылез коротышка по кличке Клоп, и снова сидящий у окна жестом заставил его замолчать.

– Разбираться уже бесполезно. Разве что для морального удовлетворения. Уговаривать наследников все же не отказываться от иска тоже нелепо. Теперь придется поработать с единственной наследницей, Евгенией Васильевой. Если не получится добром, то… Не хотелось бы, но что поделаешь. Вот только одна проблема.

– Какая же? – приподнял брови блондин.

– Мы не можем ее найти. Она очень предусмотрительно скрылась. Проверяем все ее связи, но пока безуспешно.

– У нее есть дети?

– Есть. Сын.

– И что, он не знает, где его мамаша? – скептически хмыкнул блондин. – С ним… беседовали?