Текст книги "Никогда не говори «навсегда»"
Автор книги: Татьяна Тронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Зато у отдела фруктов они застряли надолго. Стояли перед пестрым ярким развалом даров природы и вертели в руках то авокадо, то манго, то кокосовые орехи, то еще что-то, чему Катя даже названия не знала. Судя по жестикуляции, Ганин объяснял сыну, как полагается есть тот или иной фрукт. Наверное, делился своим опытом.
Катя с улыбкой наблюдала за ними. Надо было уже подойти, а она все медлила. Наверное, потому, что ей нравилось наблюдать за ними.
Отец и сын.
Как серьезно и с каким жаром они обсуждают эти несчастные кокосы! Господи, видели бы они себя со стороны… О, кажется, они пихают кокос в корзину! «И он собирается этим кормить ребенка?! – укоризненно вздохнула Катя. – Надо срочно вмешаться!»
Она быстро подошла к ним.
– Ма! – обрадовался Мика. – А мы тут к обеду кое-что решили купить… Ты ведь пообедаешь с нами?
– Присоединяйся! – попросил и Ганин.
– Я не мартышка, такую гадость есть не буду, – заявила Катя, с подозрением разглядывая кокос – выглядел он исключительно неаппетитно.
– Но Мика захотел попробовать… – как-то растерянно возразил Ганин.
– Ради бога, но купите лучше что-нибудь съедобное!
– Да-да, конечно… – поспешно согласился Ганин. – Мы сейчас полуфабрикатов всяких наберем. Мика, эти котлеты не бери – они страшно перченые! – Он снова повернулся к Кате: – Мы решили не ходить в ресторан, а сами приготовить себе обед.
– А Рита где?
– Рита? – Ганин задумался. – Ты знаешь… она еще не вернулась.
– Из командировки?
– Ну да! – легко откликнулся он.
– Ганин, я решила забрать Мику. Прямо сейчас.
– Что? – вздрогнул он. – Но ты же обещала…
Сын бежал к ним с очередной упаковкой.
– Па, вот это, кажется, выглядят вполне прилично!
– Только не при нем! – прошептала Катя на ухо Ганину. – Я своего решения все равно не изменю…
В результате они пришли к консенсусу – сейчас они обедают у Ганина, а потом тот отвозит их домой.
Домой к Ганину они пошли через небольшой сквер. Пока сын бегал по аллеям, Катя с Ганиным остановились у кустов расцветающей сирени.
– Тебе нельзя верить, – холодно произнес он. – Сначала ты говоришь одно, а потом другое…
– Ганин, пойми – я не могу больше без сына, – сказала она просто.
– Катя, но это нечестно! Ты же знаешь, что Мика расстроится…
Они стояли и ожесточенно спорили друг с другом, стараясь не повышать голос. Спорили довольно долго, пока Катя не воскликнула с сердцем:
– А откуда ты знаешь, где ему будет лучше? Вот давай спросим у него…
– Давай! Только я заранее знаю, что он скажет.
– Мика! – позвала Катя. – Мика, ты где?
Аллеи были пусты.
– Наверное, он в прятки решил с нами поиграть, – предположил Ганин.
Но и после продолжительных поисков они не нашли его. Тогда решили спросить прохожих, и первая же девчушка лет восьми, прыгавшая через скакалку, заявила, что видела, как мальчик ушел с какими-то людьми.
– С какими людьми? – дрожащим голосом спросила Катя.
– Ну, я не знаю… – пожала девчонка плечами. – Там тетенька была, рыжая, и с ней дядя. А ваш мальчик как будто не хотел с ними идти, но потом все-таки пошел.
– Это они! – прошептала Катя, схватив Ганина за руки. – Наверняка Нелли и Герман! Потому что она – рыжая…
– Они не успели далеко уйти, – рванул с места Ганин. – Может быть, мы успеем их догнать…
Они быстро обежали ближайшие улицы, опросили прохожих… но уже без всякого результата.
– Бесполезно, – побелевшими губами произнес Ганин. – Вот что… ты, Катя, иди домой, а я сейчас поеду к одному человеку. Есть у меня полковник милиции знакомый, я ему проект делал… он просил обращаться, если что… Ты мне скажи сейчас все, что об этих людях знаешь… Имена, адреса… Еще что? – Он, страдальчески морщась, потер себе лоб. – Да… вот ключи от квартиры. Жди меня там. И от телефона не отходи!
Далее Ганин быстро записал все то, что Катя знала об Алексее и его жене, потом сунул Кате в руки большой пакет с покупками и умчался.
«Господи, господи, господи… – бормотала она, пока шла к дому, пока поднималась в лифте, пока открывала дверь в ганинскую квартиру. – Господи, сделай так, чтобы с моим ребенком ничего не случилось! Возьми меня, а не его… Возьми меня – ведь это я во всем виновата!»
Она бросила пакет в угол, села на пуфик у дверей, обхватила голову руками. Из повалившегося набок пакета ей под ноги выкатился кокос.
«Нет, это невозможно! Если они… нет!»
Катя заметалась по чужой квартире, натыкаясь на вещи. Еще никогда в жизни она не испытывала такого ужаса. «Они все-таки выследили меня! Все это время они наблюдали за мной, и вот…»
Затрещал телефон – звонил Ганин. Он хотел уточнить у нее еще, не помнит ли она номер Неллиной машины.
– Нет! Я только знаю, что у нее «Жигули», и все. Ганин, Мику ищут? – стараясь не срываться в истерику, спросила Катя.
– Да! – ответил он и бросил трубку.
«Может быть, позвонить Алексею? – в отчаянии подумала Катя. – Нет, наверное, не стоит занимать линию. Я уже сказала Ганину все Алешины телефоны – и домашний, и сотовый, и рабочий. Господи, господи, господи…»
Она была вне себя от отчаяния.
Потом, чтобы хоть немного успокоиться, стала думать о том, как будут искать Мику. Наверное, Нелли увезла его на своей машине. В милиции быстро узнают номер ее «жигуленка», быстро вычислят его в городе, быстро перехватят на каком-нибудь перекрестке… Мику спасут!
«А может быть, Нелли с Германом вовсе и не собираются убивать моего сына! – пришла ей в голову другая мысль. – А что, если они только хотят напугать меня? Просто заставить поволноваться… Фаина сказала – не всякий отважится отнять у другого человека жизнь. Тем более – у ребенка! Нелли с Германом не могут быть такими извергами, они просто хотят меня напугать!»
Катя тихо засмеялась.
А потом, совсем некстати, вспомнила, как они зимой были с Алексеем в квартире у Петренко, что на Рождественском бульваре. Петренко дал им ключи. Они с Алешей пили вино, смеялись. Теперь то далекое свидание показалось Кате сном! Она еще тогда пролила немного вина на ковер.
– Как кровь… – прошептала Катя, сжимая ледяные руки. – Вино на ковре было похоже на кровь! Именно тогда у меня возникло странное предчувствие… Это был знак!
Она заплакала, но быстро взяла себя в руки.
Села с ногами в широкое кожаное кресло. Рядом, на изящном журнальном столике, стоял городской телефон. Возле него – Катин сотовый. Она обещала Ганину быть на связи. Гриша Ганин поможет. Гриша Ганин тоже любит своего сына и не хочет, чтобы с ним что-то случилось…
Катя закрыла глаза, и перед ее глазами возник сын.
Он такой светлый! Он весь точно из света, как ангел, – глаза, волосы, кожа. Помнится, первое время его в школе даже дразнили «альбиносом»! Но он был просто светловолосый и светлоглазый мальчишка – весь в отца.
Давным-давно, около двенадцати лет назад, Катя узнала, что ждет ребенка. Как она тогда перепугалась! У нее даже возникла мысль – избавиться от него, избавиться от всякого напоминания о Григории Ганине…
Но она не стала этого делать. По одной простой причине – едва только закончился приступ панического страха, она поняла, что уже любит своего ребенка. И потому сразу же, легко и радостно, смирилась с тем, что он будет! Алевтина Викторовна была в ужасе: «Как же так – одна, без мужа, без денег, безо всего!» Тетки тоже пророчили всякие беды. Баба Лиза сочувственно поджимала губы. Но Кате было уже все равно.
А потом родился ее мальчик.
Первое время, когда он был маленьким, она часто вспоминала Ганина. Как жаль, что они оказались такими разными людьми! В народе это называется – не сошлись характерами… Иногда она представляла, что было бы, если бы Ганин никуда не уезжал. Жили бы они тогда вместе? Раньше Катя была абсолютно и стопроцентно уверена – нет, никогда. А теперь, когда узнала, что Григорий Ганин не такой уж черствый сухарь и сын ему все-таки нужен, она начала сомневаться. Интересно, почему Ганин так изменился? Или он не менялся, а дело было в том, что Катя недостаточно хорошо знала его… И он сам себя тоже не знал!
«Надо было оставить ему Мику! – с запоздалым раскаянием решила она. – Я – плохая мать. Да, плохая. Я кругом виновата. Бедная девочка Поля, зачем ты решила уйти из жизни? Пожалуйста, прости меня!»
Катя была уже в каком-то исступлении, близком к помешательству.
В этот момент раздался звонок в дверь. Точно вихрь, она сорвалась с места, побежала открывать.
Пришел человек от Ганина, из милиции. Катя даже не услышала его имени, когда он представился. Он задал ей еще несколько вопросов и ушел. На ее вопросы отвечать не стал, только бросил коротко: «Мы ищем вашего мальчика».
Потом позвонил сам Ганин и сказал, что машина Нелли в гараже.
– Нашли? – закричала Катя.
– Нет! – с раздражением сказал он. – Это значит, что они уехали на какой-то другой машине.
– Ганин, не кричи на меня! – задыхаясь, прошептала она.
– Я не кричу, а просто громко говорю… – ответил он более спокойно. – Ты, пожалуйста, не волнуйся – все будет хорошо!
Прошел еще час мучительного ожидания. Снова раздался звонок в дверь: вернулся Ганин. Катя ахнула, когда увидела его, – кажется, он постарел лет на десять.
– Ну! – нетерпеливо воскликнула она.
– Пока ищут…
Он коротко рассказал ей, как обстоят дела, в какой стадии находится расследование.
– Алексея нашли? Что он сказал?
– Еле нашли… Он, оказывается, жил не дома.
– Да? А где же?
– У товарища своего, где-то в центре…
– Наверное, у Петренко, – догадалась Катя.
– Да… Он находился практически в невменяемом состоянии.
– Кто, Петренко?..
– Да нет же, Алексей Караваев твой, вот кто! Пил, не просыхая, целый месяц – с тех самых пор, как похоронил дочь. Ничего не знает, ничего не видел, толку от него никакого…
– А я думала… – прошептала Катя. – Послушай, Ганин…
– Что?
– Если с Микой что-то случится, я не знаю… я тогда умру.
– Перестань! – со злостью воскликнул он и затряс ее за плечи. – Немедленно прекрати, слышишь!
Она заплакала. Даже не заплакала – а тихонько заскулила, как побитая собака.
– Катя, не надо!
Он обнял ее, тесно прижал к себе.
В последний раз он обнимал ее двенадцать лет назад.
* * *
Он обнял ее.
Ну надо же было ее как-то утешить! Хотя Ганин прекрасно понимал, что ее сейчас никак не утешить.
– Ганин, мне так страшно… – тоскливо пожаловалась она и положила ему голову на плечо.
– Все будет хорошо, – бормотал он, укачивая ее, точно ребенка. – Катя, Катя, Катенька…
Она плакала. Она так плакала, что покрылась легкой испариной – ладони Ганина, лежавшие на ее спине, почувствовали теплоту и горячую влажность ее тела, пробивавшуюся сквозь тонкий свитер.
Он уткнулся носом в ее шею… и тут с ним произошло нечто странное, сродни тому откровению, которое случилось с ним, когда он впервые понял, что Мика – его сын.
Он вдруг уловил и вспомнил тот тонкий и нежный запах, который шел от Катиного плеча – там, где оно переходило в шею. Тонкий и нежный, не похожий ни на что на свете. Он пробивался сквозь плотную броню лосьонов, кремов, дезодорантов, духов, которыми так любят пользоваться женщины. Запах неведомых цветов? Земли и травы? Далекого леса, облаков? Снега на горных вершинах?..
Ганин снова попытался классифицировать его, этот слабый и тонкий аромат Катиной кожи, но так и не смог. Как и тогда, много лет назад, когда они были вместе и встречали рассвет в объятиях друг друга…
Это воспоминание, узнавание было как удар молнии.
Столько лет он прожил без этой женщины, почти забыв о ней, а теперь она вдруг пришла и заставила думать о себе.
Он и ненавидел ее так потому, что она забирала его всего, целиком, и не давала вырваться. Любовь к ней – как кандалы. В одно мгновение все чувства, давние и свежие, сиюминутные, промелькнули в нем, и Ганин не выдержал – короткий стон вырвался из его груди. Неожиданное открытие никакой радости в нем не вызвало. Тем более – в свете происходящего.
– Ну же, держись! – он встряхнул Катю. Отстранился. Посмотрел ей в лицо.
Она сидела напротив него, тонкая и беззащитная, враз потерявшая всю свою надменную самоуверенность. В глазах у нее стояли слезы, уголки губ слегка кривились. Нежнейший, несмотря на искреннее горе, цвет лица. Глаза такого странного оттенка. Темные, как дым, спутавшиеся длинные волосы. Акварель…
Впрочем, не имело никакого значения, красива она или нет.
Или имело?
Она встала и, сжимая руки, бесцельно прошлась по комнате.
Ганин следил за ней взглядом, пытаясь понять, какая же она, эта женщина. Плохая или хорошая? Глупая или умная? Добрая или злая? И не мог. Потому что это опять-таки не имело никакого значения – стоило ему вдохнуть запах ее кожи. «Она ни на кого не похожа, – обреченно подумал Ганин. – И я знал об этом раньше. Даже сам говорил когда-то ей об этом. Ну да… Как же я ее назвал?»
– Гриша…
– Что? – вздрогнул он.
– Наверное, я тебе мешаю… – тихо пробормотала она. – Я бы ушла, честное слово, но… Мне кажется, если наш мальчик вернется, то он вернется именно сюда.
– Ты мне нисколько не мешаешь! – мрачно произнес он. – В конце концов, это касается нас обоих. Да я и сам тебя никуда не отпущу! Ты же не в себе…
«Эльфийская дева… Ну да, именно так я ее когда-то назвал! – вспомнил он. – Потому что она не была похожа на обычную женщину. Уж бог знает почему, но совсем не похожа! В ней что-то… Даже и понять; нельзя, почему она такая особенная! – с досадой заключил он. – Вон, как будто и не изменилась совсем…»
Ганину стало настолько не по себе, что он вышел в соседнюю комнату. Там стоял макет железной дороги.
«Нет, это невозможно… – с бессильной яростью подумал он. – При чем тут мой сын?! Если хоть один волосок упадет с его головы, я… я на кусочки разорву этих двух ненормальных – братца и сестру!»
Он настолько привязался к сыну, что уже и не мыслил своей жизни без него. Они с Микой еще о стольком не успели поговорить! У них была целая куча планов на летние каникулы… И они так и не успели выбрать новый автомобиль для Ганина! Листали, листали журналы, ходили даже вместе в соседний автосалон, смотрели на проносящиеся мимо машины, сравнивали их… Дело, конечно, не в машине, а в том, что само это занятие было интересно сыну. Он, Ганин, научил бы его ездить… Он очень многому должен его научить!
И ведь что самое обидное – они так мало были вместе… Всего месяц! Это очень мало – тем более что надо было наверстать потерянные годы. Все те одиннадцать лет, что мальчик жил без него.
Он бы помог ему учиться. Помог бы выбрать профессию. Армия? Нет, ни за что. Впрочем, мнения Мики на этот счет Ганин пока не знал… Да, еще он подсказал бы сыну, как надо относиться к женщинам. Хотя сам он в этой области, если честно, большим специалистом не был, но все же…
Они сохранили бы с сыном самые дружеские отношения – до конца. До самого конца… До того дня, когда придет его, Ганина, час и настанет срок слиться с вечностью. Тогда его сын закроет ему глаза – и это будет самое достойное завершение его, Ганина, земного существования.
Вот как представлял свою дальнейшую жизнь Григорий Ганин.
Но то, что происходило сейчас, никуда не годилось.
Пережить собственного ребенка? Всего месяц провести рядом с ним и потерять? Потерять взрослого, славного мальчика – совсем непохожего на других детей…
Ганин со всего размаху швырнул в стену подвернувшийся ему под руку стул.
– Ганин, что случилось? – услышав грохот, тут же беспокойно позвала из другой комнаты Катя.
– Ничего, – он снова вышел к ней. – Вот что, Катя…
Она молча остановилась перед ним, подняла на него глаза.
– Катя, ты не должна была так делать. Ты не имела права скрывать от меня сына.
– Мы уже говорили об этом, – ответила она одними губами.
– Нет, ты меня, видимо, не поняла… Ты должна была поставить меня в известность! – едва сдерживаясь, произнес он. – Должна!
– Но ты уехал…
– Ну и что? Ну и что! – закричал он. – Неважно, какие у нас были отношения, ты в любом случае обязана была рассказать мне обо всем!
– Ты уехал!!!
– Катя… – Он железной хваткой вцепился в ее плечи, повернул – и комната закружилась вокруг них.
– Ты сам во всем виноват, – ответила она с ненавистью. – Ты меня не любил. Если бы любил, то все было бы по-другому.
– Я. Тебя. Любил! – раздельно ответил он.
Комната продолжала быстро вертеться вокруг них.
– Неправда, – холодно возразила она.
– Правда! Это ты меня не любила. Я тебе никогда не нравился. До сих пор не могу понять, зачем ты со мной встречалась…
– Ганин, я про тебя не могу понять то же самое!
– Целых одиннадцать лет… Целых одиннадцать лет ты молчала!
– Ты мог бы вернуться…
– Я и вернулся! – закричал он. – Я вернулся! Именно потому, что понял – я без тебя не могу! Бесполезно было удирать на другой конец света, когда ты, Катя, все равно осталась в моем сердце. Пару лет я там промучился, а потом вернулся – к тебе.
– Что? Ко мне?! Почему же тогда я тебя не заметила… – недобро засмеялась она.
– Мне сказали, что ты вышла замуж и родила ребенка, – вот почему!
– Кто тебе это сказал?
– Да бабка твоя – вот кто!
– Баба Лиза? – с недоумением спросила Катя. Комната перестала вертеться перед ней, и Катя чуть не упала. Ганин едва успел подхватить ее.
– Она самая!
– Минутку… Я не понимаю… Зачем она тебе это сказала? Неужели нарочно? – Катя медленно опустилась на диван. – Баба Лиза сказала тебе…
– В том-то и дело, что не нарочно, – язвительно ответил Ганин, стоя перед ней. – Она меня даже не узнала. Нарочно… Ничего подобного! Я, как прилетел, первым делом позвонил тебе. К телефону подошла твоя бабка. И, на мой вопрос, как бы мне переговорить с Катей, буркнула, что Катя здесь не живет, что тебя надо искать в другом месте. Что ты с мужем и ребенком прописана совсем в другом месте. И она весьма любезно продиктовала твой новый телефон.
– Что?
– Что слышала!
Катя сжала пальцами виски.
– Ганин… Гриша! Она ведь… она ведь сущую правду тебе сказала, – ошеломленно пробормотала Катя. – Так оно и было – я вышла замуж за Толика Лаэртова и вместе с Микой жила у него. Мика тогда еще был совсем маленький. А Толик Лаэртов – очень неплохой человек, у него единственный недостаток – его мама…
– Ничего плохого я и не собираюсь говорить о твоем муже, но я-то подумал, что ты от него родила ребенка! – все тем же язвительным тоном произнес Ганин. – Я тогда понял единственное: поезд безвозвратно ушел!
Катя, полуоткрыв рот, смотрела на него.
О чем она думала? Бог весть… Вряд ли она жалела о том, что обстоятельства развели их тогда в разные стороны.
Ганин отвернулся.
– Не имеет смысла теперь вспоминать, – глухо произнес он, – из-за чего мы расстались, что помешало нам снова встретиться. Не об этом мы должны думать сейчас.
– Да… – едва слышно откликнулась она. – Это все неважно. Но, Ганин…
– Что, Катя?
– Я очень сожалею. Прости меня. Нет, правда, ты должен был знать о сыне!
Он с изумлением повернулся к ней.
– И ты… ты меня тоже прости, – с трудом произнес он.
– Ну, а ты-то в чем виноват?
– В том… в том, что уехал. Что не дал тебе понять, насколько ты дорога мне. Ох уж этот юношеский максимализм! – с досадой произнес он. – Если бы я вел себя чуточку по-другому… Ты бы тогда не побоялась найти меня…
– Гриша, не надо, – покачала она головой.
– И почему я не поговорил с тобой, когда вернулся… Вот в чем я тоже виноват!
– Бог наказывает нас – за те ошибки, которые мы совершили когда-то… – мрачно произнесла она. Потом ее плечи снова затряслись. – Но при чем тут мой сын?! – вдруг жалобно, с отчаянием выкрикнула она, подняв лицо кверху. Слезы текли по ее щекам. – Наш сын…
* * *
Солнечный свет едва пробивался сквозь пыльные окна.
Было холодно, но холода Нелли не чувствовала – в каком-то оцепенении она сидела у старого деревянного стола и машинально теребила бахрому ветхой скатерти.
Герман ходил из угла в угол, и половицы скрипели у него под ногами.
У него опять разболелся желудок – Нелли определила это по зеленовато-желтому, бледному лицу брата. Он мучился, но скрывал боль. «Как бы язва у него опять не открылась, – машинально подумала Нелли. – Что мы будем делать, если ему станет плохо?»
– Нас никто не найдет, – хрипло произнес Герман. – Чего ты боишься? Мы все продумали.
– Да, никто нас не найдет… – торопливо согласилась она.
В самом деле, никому и в голову не пришло бы искать их в этом заброшенном дачном домике, принадлежащем бывшей теще Германа. Старуха не появлялась аут раньше июня – он прекрасно это знал. И ехали они сюда не на машине Нелли, а на другой, взятой напрокат.
– Надо сделать то, что мы давно задумали, а там – будь что будет… – морщась, пробормотал брат. – Ведь так, Нелли?
– Совершенно верно.
– Никто, кроме нас, не заступится за нашу Поленьку… – мрачно бормотал он. – Это будет справедливое возмездие. Око за око! Послушай, Нелли…
– Что? – тихо отозвалась она.
– Я вот тут подумал – надо все сделать… с какой-то выдумкой, что ли…
– Как это? – непонимающе подняла она на него глаза.
– Ты ведь микробиолог… Знаешь, было бы неплохо, если бы ты достала какой-нибудь вирус, или что-нибудь в таком роде…
– Где же я его достану? – с удивлением сказала она. – Герочка, я же не в секретной лаборатории работаю, а на молокозаводе… Там, кроме кефирной закваски, и нет ничего!
Германа ответ сестры не удовлетворил.
– Ну, а знакомые у тебя по институту остались? – нетерпеливо спросил он. – Которые со всем этаким связаны?
– Да… Кажется, Лерочка Максатова… Вроде бы она сейчас где-то в Институте Гамалеи работает, что ли…
– Отлично! Ты можешь с ней связаться?
Нелли словно очнулась ото сна.
– Гера, нет! Послушай, то, что ты предлагаешь, – совершенно невозможно!
– Ты передумала? – рассердился он.
– Нет, но…
– Тогда я сейчас поеду в аптеку. Там, в Грязях, есть. Я видел, когда мы проезжали мимо…
– Ты забыл свои лекарства?
– При чем тут мои лекарства! Я не о том. Ты мне скажи, что купить… ну, хоть в этом-то ты разбираешься? – морщась, как бы сквозь зубы, произнес он. – Не руками же мы должны это делать…
Нелли побледнела.
– Рецепт нужен – на сильнодействующие-то средства… – пробормотала она.
– Какой еще рецепт! – рассвирепел он. – Ладно, без тебя разберусь. Я тогда не в аптеку, а в хозяйственный поеду – в Грязях он тоже есть. Что-нибудь от крыс… Мышьяк, стрихнин… В общем, жди меня. Через час буду…
Он вышел, едва не стукнувшись головой о притолоку.
Нелли осталась одна.
Мысли как-то странно путались у нее в голове…
Она не верила до последнего, что их план может удаться. Они довольно долго и безрезультатно следили за любовницей Алексея… Хотя, конечно, в основном следил Герман. Нелли раза два или три сопровождала брата – они по полдня сидели в машине возле дома той женщины. Никакого толку. И Герман позволил сестре на некоторое время устраниться от дел. Он все взял в свои руки.
– Алексей у нее? – как-то спросила у брата Нелли, когда тот в очередной раз вернулся после слежки. – Ты видел его? Они живут вместе?
– Да, вместе, – усмехнувшись, подтвердил Герман. – Видел их несколько раз – воркуют, словно голубки, ходят под ручку… Но мальчишки с ними нет.
– Как он может… – прошептала Нелли, поражаясь бездушию мужа. – А я ведь думала, что он любил Полю…
На следующий день утром Герман и Нелли снова вместе поехали к ее дому.
Сидели в машине, издалека наблюдая за подъездом.
Не прошло и полчаса, как из дома вышла она. Изящные брючки, изящный свитер, туфельки, распущенные длинные волосы… Нелли едва не затошнило от ненависти.
Она поймала такси. Это было очень кстати – поскольку, если бы она отправилась по своим делам на метро, слежка бы значительно осложнилась. «Интересно, а где Леша? – невольно подумала Нелли. – Может быть… может быть, они поссорились?»
Герман на некотором удалении ехал за такси. Нелли боялась, что они могут потерять его из виду, но в это праздничное майское утро движение было весьма умеренное. Правда, несколько раз им преграждали дорогу демонстрации с флагами.
Она вылезла из такси и подошла к какому-то старинному, помпезному зданию. Позвонила по домофону, а потом, видимо, не дождавшись ответа, вынула из крошечной сумочки сотовый телефон.
Быстро переговорила с кем-то и побежала куда-то. Нелли с Германом медленно тронулись вслед за ней, сохраняя дистанцию. Она, хоть и оглядывалась время от времени с каким-то тревожным, беспокойным выражением лица, слежки решительно не замечала.
– Дура какая… – с удовольствием констатировал брат (сейчас он сидел за рулем). – Головой вертит, а нас не видит!
– Не сглазь… – вздохнула Нелли. – Очень хорошо, что мы взяли машину с тонированными стеклами.
Она зашла в супермаркет.
– В гости, что ли, собралась?.. – презрительно произнес Герман.
– Скорее всего. Праздники же… За бутылочкой винца… – выдохнула Нелли. – Господи, Гера, я не понимаю – мы тут умираем от горя, а она веселиться будет!
– Ничего… – хрипло захохотал он. – Отольются кошке мышкины слезки…
Она долго не выходила. Герман с Нелли уже начали беспокоиться – а что, если у супермаркета есть еще один выход? Но вот в очередной раз автоматические двери разъехались, и на освещенную ярким солнцем улицу вышла она. И не одна!
– Вот он, голубчик! – обрадовался Герман, увидев, что возле нее идет мальчик лет двенадцати, светловолосый и светлоглазый. – Вот он, наш хороший…
Он говорил о ее сыне почти с умилением. С кровожадным умилением. Мурашки побежали у Нелли по спине. Она как-то беседовала с мальчиком по телефону, когда звонила сопернице, но видела его в первый раз.
– А ты уверен, что это ее сын? – нерешительно спросила она. – Может быть, это какой-то другой, совершенно посторонний мальчишка?
– Нет-нет, ее сын! – весело засмеялся брат. – Видишь, как она его по головке гладит, как смотрит… Слушай, а тот тип рядом… Он же его отец! Смотри, как они похожи…
– Да, точно, – согласилась сестра, рассматривая шедшего рядом с ней мужчину с большим пакетом. Такого же светловолосого и светлоглазого, как мальчишка. – Герочка, все просто – она отправила мальчишку к отцу! Ну, к своему бывшему мужу, то есть…
– Ты же говорила, что она никогда не была замужем?
– Ну и что? Ребенок-то не от святого духа появился… – раздраженно заметила Нелли.
– Логично…
Троица отправилась в ближайший сквер.
Она и светловолосый мужчина остановились у кустов сирени и принялись ожесточенно о чем-то спорить. А мальчишка со скучающим видом, заложив руки за спину, пошел по аллее. На мгновение остановился возле какой-то девочки, прыгавшей через скакалку, сказал что-то. Девочка показала ему язык.
Мальчишка пожал плечами и пошел дальше. Прямо к ним.
– Это сама судьба… – дрожащим голосом прошептал Герман. – Точно в руки ведь идет! Выходим и хватаем его…
– А если он закричит? Станет звать на помощь? – забеспокоилась Нелли.
– Не закричит! Я ему рот зажму.
И они выскользнули из машины.
А через несколько мгновений уже снова были в ней, но на этот раз на заднем сиденье сидел брыкающийся мальчишка. Герман едва удерживал его.
Теперь Нелли сидела за рулем.
– Нелли, быстрее… Черт, он меня укусил! – взвизгнул Герман, болтая в воздухе окровавленным пальцем.
– Па-а!.. – завопил мальчишка. – Папа-а!
В то же мгновение машина сорвалась с места.
По дороге Герман кое-как связал мальчишку. А через полтора часа они уже были на старой даче.
Все прошло как нельзя более удачно.
…Нелли, сжав руки, прошлась по комнате. Половицы неприятно взвизгивали у нее под ногами.
«Это справедливое возмездие, – снова сказала она самой себе. – Око за око… Она должна почувствовать мою боль. Она все, все разрушила… Поленька ушла из жизни из-за нее!»
Нелли тихо заплакала, вспомнив дочь. «Бедная моя девочка… За что?» Нелли сознательно пыталась вызвать в себе ненависть к мальчишке, который находился сейчас в соседней комнате.
А потом она вспомнила тот ужасный день, когда Алексей сказал ей, что любит другую женщину. Именно с того дня все и началось…
Нелли, конечно, знала, что в жизни нет ничего вечного и постоянного, но в любовь мужа она верила свято. Пусть в других семьях мужья изменяют женам, но ее Леша никогда не предаст ее! И поэтому, когда Нелли узнала, что у него есть другая, она едва не сошла с ума. Невозможно было в это поверить! Она кричала и билась. Вызывали «Скорую», кололи ей успокоительное. Но разве лекарства могли ей помочь!
Нелли осторожно приотворила дверь в другую комнату.
Мальчишка сидел в углу – связанный, с кляпом во рту. С ненавистью покосился он на нее, Нелли. Волчье отродье… Герман из-за него едва пальца не лишился! Пока не заткнули ему рот, он продолжал вопить.
– Если будешь вести себя хорошо, я уберу кляп, – холодно произнесла Нелли. – Кричать бесполезно – вокруг все равно никто не живет. Ну?..
Мальчишка некоторое время смотрел на нее яростными глазами, в которых не было ни тени страха, а потом медленно кивнул.
Нелли убрала кляп.
– Тебя ведь Миша зовут, да? – спокойно спросила она.
Он снова кивнул.
Такой светлый… почти как альбинос. Наверное, этот Миша выделялся в толпе других детей. Поля тоже сильно выделялась – она была рыжей, веснушчатой… Хорошенькой и некрасивой одновременно. У нее еще все было впереди. И красота, и счастье… Совсем недолго оставалось до того момента, когда из гадкого подростка-переростка она превратилась бы в юную, ослепительную девушку!
– Я вам ничего плохого не делал, – суровым детским баском произнес ее сын. – Отпустите меня.
– Нет, – сухо ответила Нелли.
– Папа найдет вас. Вас всех посадят в тюрьму. Это, между прочим, называется киднепинг! Вы чего, выкуп за меня хотите получить, да?
Он еще ничего не понимал. Он не знал, что его ожидало.
– Папа найдет вас! – упрямо повторил мальчишка. – Вы еще пожалеете…
Он угрожал ей!
Нелли снисходительно улыбнулась.
– У меня тоже была дочь, – вдруг сказала она. – Поленька. Только потом ее не стало.
– Она умерла?
– Да. Твоя мама убила ее.
– Моя мама никого не убивала! – рассердился мальчишка. – Она очень хорошая.
– Ты уверен? Твоей маме мешала моя дочь. И я, разумеется, тоже. Она хотела, чтобы Поленькин папа ушел к ней.
– Это вы про дядю Лешу, что ли? – презрительно спросил мальчишка. – Очень он ей нужен… Она его давным-давно выгнала!
Нелли пристально взглянула на мальчишку.
– Не лги, – сказала она.
– Ничего я не лгу! – Он даже как будто обиделся. – Она, когда в прошлый раз к нам с папой приезжала, то хотела меня забрать… И говорила, что ей скучно одной! Но папа меня не отпустил.
Мальчишка был слишком мал, чтобы разбираться в делах взрослых. И вообще, раз он жил с отцом, то не мог знать, что творится у него дома… Но все же Нелли стало не по себе.
– Ты лжешь, – с осуждением произнесла она и вышла в другую комнату.
Оранжевые лучи заходящего солнца ползли по деревянным стенам. Из щелей между досками торчала пакля. И было очень холодно…
С минуты на минуту должен был вернуться Герман.
Нелли постояла у мутного окна, а потом быстрым шагом вернулась к мальчишке. Развязала веревки, которыми были спутаны его руки и ноги.
