Текст книги "Никогда не говори «навсегда»"

Автор книги: Татьяна Тронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

«Господи, я и не ожидала, что они так быстро найдут общий язык… – с отчаянием подумала Катя. – Не ожидала, что Ганин привяжется к сыну. А уж о Мике и говорить нечего… Ну да – ему всегда не хватало отца!»

– Мика… – наклонился Ганин к сыну. – Мне надо поговорить с твоей мамой.

– Понял! – поспешно ответил тот и выбежал из комнаты.

– Куда он? – дернулась вслед Катя, но Ганин остановил ее движением руки.

– Катя, чего ты злишься? – просто спросил он и сел рядом с ней. Катя поспешно отодвинулась. – Знаешь, Мике очень хорошо со мной.

– Я вижу… – кивнула она. – Нет, я серьезно! Только это еще ничего не значит…

– Катя, у меня тоже есть права на Мику. Ведь он – и мой ребенок.

– Но воспитывала и растила его я, – упрямо сказала она. – Нет, я совершенно не против, чтобы вы встречались и все такое. Я же не изверг, в конце концов! Но ему надо домой. А ты можешь забирать его на выходные. Ну, и на каникулы тоже…

Она чувствовала, что говорит что-то не то – какие-то чужие фразы, но ничего не могла с собой поделать. Мика не хотел возвращаться домой – эта мысль мучила ее!

– Ты сама отдала его мне, – напомнил Ганин.

– На время. Только на время! А ты…

– Что – я?

– Ганин, я тебя не узнаю! – с сердцем воскликнула она. – Никогда не думала, что в тебе могут проснуться родительские чувства…

– Вот и Рита мне то же самое недавно сказала.

– Где она, кстати? – поинтересовалась Катя.

– Она? Ну, она вчера уехала… в командировку.

– Понятно, – кивнула Катя. – Она показалась мне очень умной девушкой. Я тут недавно смотрела одну передачу по телевизору… – Катя улыбнулась было, но тут же взяла себя в руки. – Словом, Ганин, присутствие Мики не помешало ей?

– Нет, что ты! – возмутился Ганин. – Рита – чудесная женщина, она все понимает…

Кате показалось, что он как-то чересчур рьяно защищает Риту. Наверное, все-таки та была не в восторге от того, что в доме появился чужой ребенок.

– Правда? – подозрительно спросила Катя.

– Честное слово!

Они снова помолчали.

– Ты ничуть не изменилась, – вдруг сказал Ганин.

– Кажется, ты это говорил уже. По-моему, ты врешь. Просто хочешь подлизаться.

– Зачем?

– Затем, чтобы я оставила тебе Мику.

– Какая же ты! – застонал он, схватившись за голову. – Как ты умеешь одним словом довести человека до бешенства… Я даже не знаю, что тебе ответить!

– А я и не жду ответа!

– Послушай, Катя…

– Что? – отчужденно спросила она.

– Если бы ты только могла себе представить, как я тебя ненавижу, – печально признался он. – Я ведь в эту дурацкую Австралию удрал – из-за тебя. Занимался там какой-то ерундой, пока чуть не сгорел на солнце…

– Что ты все придумываешь! – поморщилась она. – Из-за меня? Кажется, ты уехал потому, что здесь тебя все не устраивало. Страна, люди, деньги… вернее – отсутствие денег.

– На самом деле я хотел как можно дальше удрать от тебя, – произнес он с каменным лицом. – На другой конец света.

– Чем же я так помешала тебе?

– Вот этим. Вот всем этим… – он взмахнул в воздухе рукой. – Своим самодурством и упрямством. И когда я уехал, я был просто счастлив.

– Скажите пожалуйста…

– Да, это так! И все годы я радовался тому, что никакая сила уже не сведет нас вместе. Но нет, в самый неожиданный момент ты снова появилась! И теперь мне никогда от тебя не избавиться. Из-за Мики.

– Ганин, я не ожидала, что ты меня ненавидишь. Что ты так сильно меня ненавидишь… – потрясенно прошептала Катя.

– Мне все равно, что ты обо мне думаешь, – перебил он. – Но сейчас мы с тобой должны договориться. Ради сына. Распределить обязанности, что ли…

– Да, конечно, – не сразу ответила она. – В общем, я его сейчас заберу.

– О господи… – судорожно вздохнул он. – Впереди майские праздники. Ни в какую школу ему пока не надо. Пусть еще несколько дней мальчик побудет у меня.

– Нет.

– Но почему – нет? – раздраженно спросил он. – Какая же ты упрямая…

– Ганин, а тебе не приходит в голову мысль о том, что я просто соскучилась по сыну? – скорбно произнесла она. – Я его почти целый месяц не видела, извелась вся…

Кажется, такая мысль действительно не приходила ему в голову.

– Катя… да, ты права… Но ты можешь прекрасно провести время у нас. Хоть целый день! – великодушно воскликнул он. – И завтра можешь приехать…

– Вот уж спасибо…

– Ну и славно… – Он принял ее ответ как положительный.

– Ганин, мы же с тобой не можем и минуты спокойно находиться рядом! – сердито напомнила Катя. – Ты сам сказал, что ненавидишь меня. Да и я, между прочим, тоже не в восторге от твоего общества…

– Ради сына мы должны сдержать свои эмоции, – опять напомнил он.

Катя вздохнула и с тоской огляделась по сторонам.

Здесь, в квартире Ганина, было так красиво… Кажется, ничего особенного – мебель добротная, самых простых форм, лепнина под потолком (дом ведь в позапрошлом веке построен), узкие окна, неяркие светлые тона… Но вместе с тем от всего увиденного оставалось ощущение легкости и тепла, от которых становилось спокойней на душе.

– У тебя так хорошо, – против воли заметила она. – Ты сам все это придумал?

– Да. Хочешь, и для твоей квартиры я сделаю проект? – неожиданно предложил он.

– Боюсь, у меня не хватит денег, – пожала она плечами.

– Я бесплатно! – обиделся он. – Мика говорил, вы сейчас на новом месте живете?

– Да.

– Еще он рассказывал об Алевтине Викторовне, твоих тетках, дяде Мите… Знаешь, я их всех очень хорошо помню, – он опять улыбнулся краешком губ.

– Дядя Митя – старый дурак! – весьма непочтительно отозвалась о своем родственнике Катя. – Это ведь из-за него мне пришлось идти к тебе.

– Неужели? – засмеялся Ганин. – Старый дурак… Значит, именно ему я должен быть благодарен? Тогда, нет, он замечательный человек! Это чудо – я узнал о том, что у меня есть сын… И Мика тоже должен быть ему благодарен.

– Ты говоришь чудовищные вещи! – рассердилась Катя. – Из-за дяди Мити мы могли потерять Мику. Он ведь все-все рассказал Герману, а Герман…

– Погоди, – перебил ее Ганин. – Давай-ка все по порядку. Я ведь так толком и не знаю твоей истории.

– Хорошо, – нахмурившись, выдавила из себя Катя. – Наверное, ты должен знать все.

И она рассказала Ганину, что у нее был роман с Алексеем, как она решила расстаться с ним, а он принял ее слова за ультиматум и сообщил о своем романе жене, отчего Нелли чуть не сошла с ума. Рассказала, что тогда их дочь Поля, не выдержав всего этого, прыгнула из окна с двенадцатого этажа (хотя Алексей говорил, что были еще какие-то причины). Закончила Катя свой рассказ тем, что после смерти Поли Нелли и ее двоюродный брат Герман договорились отомстить ей, Кате, тоже лишив ее ребенка…

– Жуткая история, – пробормотал Ганин, выслушав ее до конца. – Нет, ты очень правильно поступила, когда решила отвести Мику ко мне. Но я только одного момента не понял. Хотя, конечно, это не принципиально…

– Какого момента? – вскинулась Катя. – Нет, ты договаривай…

– Почему ты решила расстаться с этим… с Алексеем? У тебя что, еще кто-то появился?

– Да никто у меня не появился! – рассердилась Катя. – Просто… Нет, это действительно не принципиально!

– Наверно, – пожал плечами Ганин.

Яркое весеннее солнце лилось в окна, и ветер через форточку трепал легкую занавеску из органзы. Катя засмотрелась на ее трепетание.

– Знаешь, Ганин, – тихо сказала она. – Я тебе все-таки скажу почему… Хотя и не уверена, что ты поймешь меня. Меня никто не понимает! Я очень любила Алексея. И сейчас его люблю, но… В какой-то момент я поняла, что поступаю неправильно. Моя бабушка Лиза однажды обмолвилась – мол, это грех… Да, крутить роман с чужим мужем – грех, но все почему-то об этом забыли.

– Равно как и мужу изменять жене, – обронил Ганин. – Ты, Катя, вдруг задумалась о вечном? Сколько тебе лет? Кажется, тридцать три? Знаковое число.

Он шутил – но так тяжело, неприятно…

– Ганин, я тебя тоже ненавижу, – не отрывая взгляд от занавески, пробормотала Катя.

– Замечательно. Значит, мы найдем общий язык…

– Хорошо, пусть Мика останется у тебя до конца майских. Но потом я заберу его. А во время летних каникул ты сможешь видеться с ним.

– Договорились.

…Мика сидел на кухне и, высунув язык, рисовал что-то на листке бумаги.

– Поговорили? – рассеянно спросил он. – Ну, и к каким выводам пришли?

– Ты останешься у меня до конца майских, – серьезно произнес Ганин. – А потом, летом, мы поедем куда-нибудь.

– С мамой?

– Нет-нет, только вы вдвоем, – поспешно сказала Катя. – Ну, или, может быть, с Ритой… – Она искоса посмотрела на Ганина.

– С тобой было бы лучше, – мимоходом заметил Мика. – Слушай, па, я вот тут битву роботов рисую, но как будто чего-то не хватает…

– Душераздирающее зрелище! – засмеялся Ганин. – Катя, взгляни – у этого уже голова на одном проводке повисла… А я в своем детстве рисовал танки. Танки и самолеты. Мне прочили карьеру военного. Ты, Мика, покажи, что у каждого персонажа есть свой характер.

– Как это? – с недоумением спросил сын.

– Ну, допустим, один из твоих роботов добрый, а другой – злой. Или, скажем, один – ленивый увалень, а другой обожает драться…

– Какой кошмар! – вздохнула Катя, стоя у окна. – Битвы роботов… А вот я в детстве рисовала принцесс. С длинными золотыми волосами.

Ганин переглянулся с сыном, и оба дружно захохотали.

* * *

После изгнания Глеба Фаина находилась в каком-то возбужденном, неустойчивом состоянии. Ей непременно хотелось что-то сделать, но что – она не могла понять. Посему Фаина ограничилась пока домашними хлопотами.

Катя и Зоя заглянули к своей подруге в начале мая и обнаружили, что Фаине Маркос, кандидату медицинских наук, требуется срочная помощь.

Жилище Фаины представляло собой нечто – словно по этим комнатам прошел вихрь. Ураган. Эль Ниньо.

Половину вещей забрал, уходя, Глеб, зато вся другая была повалена – кресла перевернуты, стол лежал на боку, дверцы шкафов распахнуты и из них на пол вываливалась одежда, на люстре почему-то висела елочная гирлянда, а по всей комнате разбросаны книги и журналы.

«Исследования невротической импотенции» – прочитала Катя на развороте. Она отвернулась, и ее взгляд тут же наткнулся на заголовок в другом журнале – «Способы лечения эректильной дисфункции».

– А мы навестить тебя решили… – робко произнесла Зоя, пробираясь между вещей.

– И кое-что принесли… – подхватила Катя – в руках у нее были большая бутылка мартини и торт.

– Торт диетический! – предупредила Зоя. – Всего сто пятьдесят килокалорий – я специально этикетку изучила…

Пухленькая и хорошенькая Зоя каждый раз интересовалась количеством калорий в продуктах, которые она употребляла. Правда, этот интерес до сих пор почему-то так и не помог ей похудеть.

– А я тут генеральную уборку делаю, – мстительно сообщила Фаина. – Чтобы никаких воспоминаний о Глебе не осталось. Начинаю новую жизнь.

– Замечательно… Это надо отметить! – пропела Катя и споткнулась о ручной эспандер. – Ой, чуть не уронила… Фаина, ты спортом занимаешься?

– Где? Что? Ах, это! – все с той же мстительностью воскликнула Фаина. – Это не мое, это его!

Она схватила эспандер и потащила его куда-то. Вернулась через несколько минут.

– Выбросила! – радостно сообщила она. – В мусоропровод. Чтобы ни одного намека мне тут…

– Такой был хороший мужчина… – с сожалением произнесла Зоя. Она достала из серванта рюмки и попросила: – Катенька, а ты за льдом сходи.

– Льда нет! – злорадно заявила Фаина. – И холодильника тоже.

Катя и Зоя деликатно не стали спрашивать, куда пропал холодильник, и так было ясно.

– А лимон есть? Ну, или сок какой-нибудь? – вздохнула Зоя.

– Ничего нет! Ни-че-го.

– Ладно, будем пить теплый мартини и заедать его диетическим тортом, – резюмировала Катя. – Хотя, по мне, понятия «диетический» и «торт» – вещи абсолютно несопоставимые. Взять, например, моих теток – они всю жизнь твердили, что питаются исключительно обезжиренными и низкокалорийными продуктами, а сами пухли, как на дрожжах.

Общими усилиями подруги перевернули стол, расставили на нем посуду.

– Я забыла, какой сегодня праздник, – сказала Зоя, разрезая торт. – Что теперь означает Первое мая?

– День весны и труда, кажется, – вспомнила Катя.

– Какая разница… – сердито произнесла Фаина. – Давайте отметим начало моей новой жизни.

– Давайте… – Катя разлила мартини в бокалы. Подруги дружно чокнулись.

Зоя с тревожной улыбкой смотрела на взбитые сливки, покрывающие торт.

– Всего сто пятьдесят килокалорий… – едва слышно пробормотала она. – Да, Катенька, как там у тебя дела? – спохватилась она. – Помнится, в прошлый раз ты говорила, что Ганин нашел общий язык с Мишенькой?

– Даже более того, – маленькими глотками отпивая мартини, кивнула Катя. – Они очень подружились. И эта его, нынешняя, тоже к Мике неплохо относится. Правда, ее не было дома в последний раз, когда я заходила… Кстати, вы знаете, кто она?

– Кто? – неодобрительно спросила Фаина.

– Маргарита Величко – вот кто она!

– Господи, та самая? – ахнула Зоя. – Ну, которая ведет ночную передачу по телику?

– Вот именно!

– Я ее знаю, – оживилась и Фаина. – Только при чем тут телевидение? У нас в клинике всякие глянцевые журналы в коридорах разложены – для того, чтобы пациенты не скучали, пока своей очереди дожидаются. Так вот статьи Маргариты Величко пользуются бешеным успехом!

– И это тоже она, – торжественно произнесла Катя. – Очень хорошенькая. Правда, ноги чуть-чуть коротковаты…

– Да и сам Ганин не последний человек, – завороженно пробормотала Зоя. – Послушай, Катя, – ты не должна теряться. Тем более что с Алексеем вы расстались. Ну и что, что она известная личность… Зато у вас с Ганиным общий ребенок Вы вполне могли бы…

– Ты с ума сошла! – закричала Катя, едва не расплескав содержимое рюмки. – Я и Ганин? Да я лучше повешусь!

Фаина слушала их спор с мрачной улыбкой.

– Я просто так сказала… – лепетала Зоя. Ее круглое личико порозовело от смущения. – Катенька, честное слово, я не хотела тебя обидеть!

– Ты не просто меня обидела, ты меня унизила! Я и Ганин… Это мой самый страшный сон, между прочим!

– Я тебя понимаю, – проникновенно сказала Фаина Кате. – Никакая сила не заставила бы меня вновь сойтись с Глебом.

– А меня – с Личутиным! – дрожащим голосом тоже призналась Зоя, пытаясь пригладить свои волосы, но они вновь золотистым нимбом поднялись вверх.

– Кстати… – вспомнила Катя, сменив гнев на милость. – Как Личутин? Он все еще ходит у тебя под окнами?

– Ой, и не говорите… – Румянец схлынул с Зоиного лица. – Он по-прежнему все время звонит мне, это я по определителю вижу. А во-вторых, он почти каждый вечер ходит у меня под окнами. Туда-сюда, туда-сюда…

– Ладно бы он любил тебя и умолял, чтобы вы снова стали жить вместе… – сказала Катя, подливая всем в бокалы мартини. – Но он даже не стремится поговорить с тобой! Он просто лезет тебе на глаза и постоянно напоминает о себе. Зачем?

– Затем, что чувствует, как Зойка боится его, – веско произнесла Фаина. – Ну, ваше здоровье… Он чувствует, как она его боится, и получает от этого наслаждение. Извращенец, одним словом.

– Это ты как специалист мне говоришь? – испуганно спросила Зоя. – Я, пожалуй, еще кусочек себе подложу. Но уж точно последний! – торопливо пообещала она, придвинув к себе коробку с тортом.

– Да, он самый настоящий извращенец! – кипя от негодования, повторила Фаина. Ее черные глаза метали молнии – в данный момент она протестовала против всей несправедливости, творившейся в мире. – И с такими надо бороться!

– Зойка не может бороться, – возразила Катя. – У нее не тот характер.

– Я и не знаю, как можно бороться с Личутиным… – уныло кивнула Зоя. – Не в милицию же на него заявлять!

– В милицию бесполезно, – задумалась Фаина. – В милиции скажут, что это семейное дело, и помогать не станут. Мы сто раз такой вариант обсуждали. Но пускать дело на самотек тоже нельзя. Судя по всему, Личутин уже вошел во вкус.

Из Зоиных глаз потекли по щекам две огромные прозрачные слезинки.

– Милиция только тогда вмешивается, когда есть труп… – подтвердила Катя. Теплый мартини вдруг показалось ей необыкновенно вкусным.

– Чей труп? – с ужасом прошептала Зоя.

– Ну, чей-нибудь, – пожала Катя плечами.

У Зои задрожали губы.

– Вот он до чего ее довел! – с гневом воскликнула Фаина и обняла рыдающую подругу за плечи. – Подлец…

– Фаиночка, как ты думаешь… – всхлипывая, с трудом заговорила Зоя, – он меня… он меня убьет в конце концов?

– Никто никого не убьет! – возразила Фаина. – Он просто пугает. И твоя Нелли тебя тоже просто пугала, Катя… Мало кто способен убить другого человека. Хоть из мести, хоть по каким-то другим мотивам. На самом деле людям хочется только одного – излить свою желчь, выплеснуть ее в словах. Выговориться!

– Ты опять как специалист говоришь? – пробормотала Зоя, уткнувшись ей в плечо.

– Нет, как женщина! Катя…

– Что?

– Мы должны помочь нашей подруге! – страстно произнесла Фаина. – Нельзя все это так оставлять…

– Я тоже так считаю, – согласилась Катя. – Пусть Зойка поживет у меня. Или у тебя. Нет, все-таки лучше у меня…

– Это не выход! Мы должны… мы должны разобраться с Личутиным. Раз и навсегда. Покажем ему кузькину мать!

– То есть? – прищурилась Катя.

– Мы сию минуту поедем к нему! – решительно предложила Фаина. – Сейчас праздники? Тем лучше, он наверняка дома… Девочки, поехали!

Катя хотела возразить ей, но тот аргумент, который она могла привести в качестве возражения, вдруг выскользнул из ее сознания. Куда-то потерялся. И она мучительно вспоминала нужные слова. А потом вдруг обнаружила, что они уже все втроем едут в такси, причем на ногах у Фаины были домашние шлепанцы. Зоя предложила вернуться, но Фаина отказалась напрочь – она горела желанием разобраться с Личутиным. Домашние шлепанцы – это такая мелочь…

Они вылезли из такси в одном из арбатских переулков, у старого дома. Было еще светло.

– Здесь, – нерешительно пробормотала Зоя.

– Послушай, Зойка, он один живет? – с беспокойством спросила Катя. – Ну, мама там с папой…

– Он в коммунальной квартире живет. У него соседка: бабушка – божий одуванчик. Их, говорят, скоро расселять будут.

– Старушка нам не помеха! – заметила Фаина и потащила подруг вперед. – Номер квартиры какой?

– Двадцать один…

Они пешком поднялись по мрачной облезлой лестнице на пятый этаж. Лифта здесь не было. Фаина надавила на кнопку звонка.

Ответом им была тишина. А потом в глубине квартиры зашаркали чьи-то шаги.

– Вы к кому? – спросил через цепочку старческий дребезжащий голос, судя по всему, принадлежавший той самой бабушке – божьему одуванчику.

– Мы к Личутину, – официальным голосом ответила Катя.

– К Личутину вообще-то два звонка, но ладно уж, проходите. У себя он. Спит, что ли… – равнодушно обронила старуха и зашаркала к себе.

– Как в старом кино! – с восторгом прошептала Катя. – Разве такое бывает?

– Бывает, еще как бывает… – раздраженно буркнула Фаина.

Без всякого стука она распахнула дверь.

Личутин – хмурый, лысеющий субъект, в майке и широких семейных трусах, сидел за столом и смотрел телевизор. Перед ним стояла банка шпрот, а в руке он держал длинный батон, от которого, видимо, прямо и откусывал – без всяких церемоний.

По телевизору шел футбол.

– Эт-та что? – нервно шарахнулся Личутин, увидев перед собой трех подруг. – Эт-та как понимать?

– Сейчас узнаешь… – зловеще ответила Фаина и закрыла дверь за своей спиной.

– Мы пришли показать тебе кузькину мать, – добросовестно заявила Катя.

«Разумеется, никакого зла он не смог бы причинить, – решила Катя, разглядывая бывшего Зоиного супруга. – Такие противные мужичонки довольно трусливы… Но по части того, как надо портить людям кровь… вот тут они мастера!»

А Зоя ничего не сказала – она молчала и дрожала, стоя перед Личутиным. Он действительно сумел нагнать на нее страху.

– Вы не имеете права врываться в чужое жилище! – взвизгнул Личутин. – Наша Конституция гарантирует его неприкосновенность и все такое… Зоя! Зоя, тебе это еще боком выйдет!

– Он угрожает, – удивленно заметила Фаина и хозяйским жестом выключила телевизор. – Девочки, он нам угрожает!

– Сема… – сурово спросила Катя. – Зачем ты Зое звонишь? Зачем под окнами у нее ходишь? Объясни нам, пожалуйста…

– Не буду я вам ничего объяснять! – завопил Личутин, размахивая перед собой обкусанным батоном, словно мечом. – Вон отсюда!

И тут произошло нечто – Фаина бросилась на Личутина и повалила его на пол.

– Ты нам за все ответишь… – страстно произнесла она, выкручивая ему руки. – Ну, а вы чего там стоите? – обернулась она, оседлав Зоиного мужа. – Помогайте!

Катя и Зоя, открыв рот, ошеломленно созерцали происходящее.

Личутин вывернулся и заколотил кулаком в стену.

– Анфиса Терентьевна! – заверещал он высоким, срывающимся голосом. – Анфиса Терентьевна, меня убивают! Помогите! А-а…

– Никто тебе не поможет, – Фаина снова набросилась на него. – Ишь ты, какой юркий попался… Девочки, да не стойте вы там как клуши! Он же сейчас вырвется…

Первой пришла в себя Катя. Она подскочила и схватила Личутина за тощие холодные лодыжки.

– Убивают! Анфиса Терентьевна!..

– Ишь, он про Конституцию вспомнил… – надменно фыркнула Фаина, выворачивая поверженному Личутину руки. – Сейчас ты у нас получишь неприкосновенность!

– Он вырывается! – пожаловалась Катя, изо всех сил пытаясь удерживать тощие личутинские ноги.

Но тут ей на помощь подоспела Зоя.

Она схватила с подоконника рулон скотча, которым обычно заклеивают картонные коробки, и принялась лихорадочно обматывать сначала руки, а затем ноги бывшего супруга.

– Молодец, Зойка… – пыхтела Фаина. – И вот здесь еще, покрепче…

Скоро Личутин представлял собой спеленатую мумию.

– Анфиса Терентьевна… – продолжал он слабо голосить, призывая на помощь соседку.

– Сема, признавайся – чего ты добиваешься? – плачущим голосом спросила Зоя. – Чего ты от меня хочешь?

– Анфиса… Анфиса Терентьевна!..

– Может быть, ты скучаешь по Зое? – милосердно подсказала Катя.

– Бандитки! Вы у меня… а ты, Зойка, – в первую очередь… В тюрьму вас упеку!

– Что-то не похоже, чтобы он по Зойке тосковал, – покачала головой Фаина. – Я же говорю – он извращенец. Энергетический вампир. Он питается Зойкиными страхами.

Общими усилиями подруги положили Личутина на диван и встали вокруг него полукругом.

– Вот что, Семен, – грозно произнесла Фаина. – Обещай нам, что отстанешь от Зойки. Ведь уже год прошел, как вы развелись, мог бы успокоиться!

– Он не понимает! – нервно воскликнула Зоя. Теперь, когда Личутин был надежно обездвижен, она почувствовала небывалый прилив сил. – Он хочет свести меня с ума!

– Я потратил на тебя семь лет жизни, а ты бросила меня… – заскрежетал зубами Личутин. – Ты думаешь, что я могу просто так смириться с этим? Ну уж нет! Я стану твоей тенью… Я стану твоим вечным немым укором!

– Значит, он не собирается исправляться, – возмущенно констатировала Фаина. Она схватила со стола открывалку для консервных банок – старомодную, еще советского образца – и стала внимательно ее разглядывать. – Что ж, тогда у нас нет иного выхода…

– Фаина… – румянец вмиг схлынул с круглого Зоиного лица. – Что ты хочешь сделать?

– Она говорит – у нас нет иного выхода, – пояснила Катя.

В этот момент послышался отдаленный шум. Загрохотали в коридоре шаги.

– Кто это там? – с недоумением спросила Фаина и положила открывалку на стол. – Вы слышите?

– Может быть, к соседке гости пришли? – робко предположила Зоя.

Но тут дверь распахнулась, и в комнату ворвались двое милиционеров с дубинками в руках. Все-таки, значит, Анфиса Терентьевна услышала призыв о помощи.

– Всем стоять! – заорал один из них таким страшным голосом, что Зоя едва не грохнулась в обморок. – Ну, что здесь происходит?!

– Убивают, – радостным шепотом сообщил Личутин, извиваясь на диване. – Самым натуральным образом убивают! Открывалкой для консервов… Спасите меня, товарищи милиционеры!

– Никто никого не собирался убивать, – с досадой произнесла Катя. – Мы просто собирались его немножко напугать…

– Продолжайте, – тот, грозный, отпихнул подруг от дивана и одним движением сорвал с Личутина путы.

Поскольку руки и ноги Личутина покрывал довольно густой подшерсток, операция эта оказалась для него не из приятных.

– А-а! – заорал Личутин. – А-а-а!..

– Мы пришли к нему поговорить, как цивилизованные люди, – с сарказмом, не теряя самообладания, поведала Фаина. – А он нам стал угрожать, что всех в тюрьму посадит… Этот человек – бывший муж одной из нас. Вот этой, – и она указала на Зою. – Уже год, как они развелись, но он до сих пор преследует бедную женщину… Да, Кать? Мы все это подтверждаем. Мы ее подруги. Драма ее семейной жизни разворачивалась на наших глазах на протяжении многих лет…

– Муж? – переспросил другой из милиционеров. – Ну-ка, документы все предъявите… И вы, гражданин, тоже… Быстро, быстро!

– Значит, вы его жена? – грозно спросил первый милиционер, разглядывая Зоин паспорт.

– Не жена, а вдова… – пискнула та. – Ой, я совсем не то хотела сказать… Просто мы уже год как развелись с Семеном.

– Значит, семейная драма… – повторил задумчиво второй. – Так-так… Вы пришли к гражданину Личутину, чтобы поговорить, а он стал вам угрожать?

– Вот именно, – строго сказала Фаина. – И тогда мы были вынуждены обездвижить его. В целях самозащиты.

– Что? – возмутился Личутин, поспешно натягивая брюки. – Не слушайте ее! Вы меня должны защищать, меня!

– А каким образом он вас преследовал? – грозно спросил первый милиционер Зою.

Зоя вмиг покраснела и попыталась пригладить свои волосы.

– Он… он… – от волнения у нее перехватило дыхание, и она вдруг зарыдала столь безутешно и столь жалостно, обливаясь такими огромными прозрачными слезами, что в комнате все замолчали и словно завороженные уставились на Зою.

Она стояла посреди комнаты и рыдала, а ее золотистые волосы торчали в разные стороны, словно нимб… Она была пухленькая и нестерпимо хорошенькая.

Грозный милиционер сглотнул, отчего кадык на его шее заходил вверх-вниз. Он уставился на Зою совершенно зверскими, какими-то сумасшедшими глазами. «Сейчас нас всех заберут в отделение… – с тоской подумала Катя. – Вон он как смотрит!»

Пауза тянулась бесконечно долго.

– Ну, что делать будем, Палыч? – наконец нетерпеливо спросил второй милиционер первого.

– А? – очнулся тот. – Что?

– Я говорю, что делать будем?

– Ничего не будем, – ответил грозный Палыч. – Ты же видишь: семейное дело. Обычный скандал.

– Ничего себе – обычный скандал! – возмутился Личутин. – Меня, можно сказать, чуть жизни не лишили… Вы обязаны завести дело на этих бандиток! Они ворвались ко мне, связали и собрались пытать вот этим самым… – он затряс в воздухе открывалкой.

– А вот свидетели утверждают, что это вы жестоко издевались над бывшей женой, – сурово произнес Палыч.

– Я? Да я ей только по телефону звонил!

– Значит, телефонное хулиганство, – констатировал второй милиционер. – Забираем его, Палыч? Должен же кто-то бедную женщину защитить…

– Должен, – мужественно согласился тот, не отрывая от Зои сумасшедшего взгляда.

– Пожалуйста, не забирайте его! – вдруг спохватилась Зоя, вытирая слезы. – В общем, ничего плохого он мне не делал, только… только пугал. Вы просто скажите ему, чтобы он меня больше не преследовал – и все. Пожалуйста!

В комнату протиснулась Анфиса Терентьевна – бабушка – божий одуванчик. Тряся головой, нетерпеливо оглядела комнату.

– Что, живой? – с облегчением всплеснула она руками, упершись взглядом в своего соседа. – А я уж было подумала – того…

– Что – «того»? Что – «того»?! – истерично завизжал Личутин. – Я еще жив! А в этом мире справедливости не было, нет и не будет…

* * *

«Бессмысленная, пустая жизнь… – на следующее утро думала Катя. – Напились какой-то дряни и поехали вершить правосудие. Слава богу, что никто не пострадал!» В глубине души у нее были серьезные подозрения – ей показалось, что Фаина действительно собиралась каким-то образом использовать консервный нож против Личутина.

Катя заставила себя встать. Она выпила таблетку от головной боли, взяла в руки коня и принялась методичными движениями ошкуривать его. Деревянная поверхность должна быть гладкой, нежной, бархатистой на ощупь…

«Бессмысленная, пустая жизнь… Занимаюсь какой-то ерундой… – преследовала ее одна и та же мысль. – Я готова заниматься чем угодно, только не собственным сыном. Естественно, что он без ума от Ганина. Тот говорит с Микой, играет… Им интересно друг с другом… – Катя отставила от себя деревянную фигурку, потерла виски. – А я – женщина, и я ничего не знаю про оружие, танки, технику, роботов. Я считаю скучными компьютерные игры и я не умею собирать железнодорожные макеты… Но ведь есть еще столько занимательного – того, что знаю только я! Мика просил меня пару раз научить его вырезать из дерева, а я ему отказала. Боялась, что он может порезаться. Нет, нельзя всего бояться! Я становлюсь похожей на своих теток, которые всю жизнь страшились всего и вся, а в результате лишились чего-то самого главного – того, что не дается без риска…»

Решение пришло неожиданно – пора забрать у Ганина сына. Они с Микой нужны друг другу. А Ганин… Что ж, пусть иногда встречается с сыном.

Катя быстро собралась и, поймав такси, отправилась к Ганину.

Было довольно холодно, и светило яркое солнце.

На газонах цвели алые тюльпаны.

Голова у Кати болеть перестала, хотя сердце продолжало щемить от тоски… От какого-то нехорошего предчувствия.

Она позвонила в квартиру по переговорному устройству, но ей никто не ответил. Тогда Катя по сотовому набрала номер Ганина.

– Привет, вы где? Это я, Катя…

– Я узнал, – отозвался тот. На фоне его голоса что-то шумело, раздавались еще какие-то голоса. – Мы с Микой в супермаркете. Таком большом, на соседней улице…

– А, видела! – обрадовалась она. – Я сейчас к вам подойду…

И Катя торопливо зашагала к супермаркету.

В магазине было много людей. Они сновали во все стороны с тележками, и в первый момент Катя растерялась – как же найти здесь Ганина с сыном? Но потом увидела их – они стояли возле огромных аквариумов с живой рыбой и серьезно разговаривали о чем-то, тыча пальцами в стекло.

Катя уже хотела идти к ним, но потом ее словно остановило что-то, и она из-за стеллажей стала наблюдать за ними.

Свет дробился, проникая сквозь зеленовато-желтое стекло аквариума, и в нем медленно плыли блестящие карпы – словно тени на солнце. А рядом с ними сновали узкие стерляди. Была там и форель, и еще какие-то рыбы… А в самом крайнем аквариуме копошились живые раки.

Мика вдруг засмеялся – Катя издалека увидела его веселую гримасу. Потом он потянул Ганина за рукав, указал ему на что-то. Ганин тоже засмеялся.

Затем они, толкая перед собой тележку, пошли дальше, и Катя двинулась вслед за ними. В бакалейном отделе они стали оживленно спорить. Мика тянулся к каким-то коробкам, а Ганин его отговаривал. Видимо, сын собирался купить нечто такое, что отец считал несъедобным. В результате они так ничего и не положили в свою тележку.