Текст книги "Три дня на расплату"
Автор книги: Татьяна Исмайлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Телефонный звонок прервал эти грустные размышления, и Ольга даже обрадовалась, что кому-то понадобилась. Это был Смеляков.
– В пять заеду, отвезу тебя домой.
– Ой, до пяти я не успею, Шурик. Давай в шесть, ладно?
– Ну хорошо, ровно в шесть.
– Шурик, я не смогла выбраться к тебе, что там с Костиком?
– А ты не удивилась, что я приеду за тобой? Ведь знаю, что редакционная машина у тебя под боком и на ходу.
– А я сегодня уже ничему не удивляюсь.
– Не кажи гоп. Посмотрим, что ты скажешь, когда я тебе кое-что расскажу.
* * *
Все! Дела в этом городе наконец-то закончены. Осталось собрать вещи, упаковать Машкины портреты, попрощаться с хозяйкой дома, отдать ей ключи – и на поезд. Ранним утром Одинцов уже будет в Туле, а дня через два-три – в Москве.
С утра он отстоял службу в церкви. Людей было немного. Он купил десять свечей, зажег их перед большими иконами, шепотом расспрашивая у старушек, что за святые изображены на них. У пожилой женщины, одетой во все черное, она сидела за длинной стойкой у входа в церковь, заказал поминальную службу. Сначала хотел сразу уйти, но женщина тихо спросила: «Это близкий вам человек?» – Он кивнул. – «Тогда останьтесь на службу, – прошептала она. Взглянула на листочек с именем. – Вашей Марии очень важно, чтобы вы помолились, побыли в храме, когда душа ее прощается с землей. Не уходите».
И он не ушел. Рядом с ним люди молились и крестились, пели, что-то шептали, нестройным хором славили бога. Красивый, высокого роста и с аккуратной бородкой батюшка густым басом пел молитвы, важно расхаживая с кадилом. Александр наблюдал все это действо с любопытством: в храмах он бывал нечасто. Очень захотелось поверить, что вся эта чуждая ему церковная церемония поможет Машеньке, успокоит ее душу.
На выходе он подал милостыню двум калекам и старой сгорбленной старушке. Выйдя из храма, глубоко вздохнул. Что-то томило его в течение двух часов, проведенных в церкви. На душе не стало легче.
Привязанный к дереву Демон терпеливо дожидался его. На кладбище, куда они сразу поехали, было пусто – ни одного человека! Ну и хорошо. Он положил цветы на могилу, над табличкой с датами рождения и смерти укрепил небольшой портрет Маши. На фотографии она не улыбалась, глаза смотрели настороженно и пытливо, словно тогда, при жизни, когда щелкнул затвор, она что-то узнала очень важное для себя.
Демон жалобно заскулил. Умница-пес, чувствует, как скверно на душе у Одинцова.
В автобусе пришла мысль: надо узнать телефон редакции и позвонить Аристовой. Пусть посмотрит негативы. Может, узнает Ольга человека, изображенного на них?
Телефон Ольги долго не отвечал, потом был бесконечно занят. Когда она ответила – снова незадача: Одинцов ее слышал, а Ольга, несколько раз повторив «Слушаю вас», бросила трубку. Ну, значит, не судьба, решил он.
Калитка в дом была приоткрыта. Одинцов снял намордник с собаки. Демон глухо заворчал, потом громко залаял. Хлопнула дверь, Одинцов слышал, как затрещали кусты, – кто-то, сминая все на пути, быстро мчался вниз к реке.
Он даже не стал особо осматриваться в доме, проверил спортивную сумку – все было в целости, ничего не пропало.
* * *
Анна проснулась давно, но не спешила вставать. Голова была тяжелой, она чувствовала себя разбитой, уставшей. Наверное, еще оттого, что снились ей сны, наполненные тревогой, погонями, страхом. То оказывалось, что Киря, пролетевший длинный лестничный пролет, вдруг, зло смеясь, поднимался во весь рост и, глядя на нее цепко и пристально, изо всех сил дергал красную ковровую дорожку, на которой она стояла, – и Анна летела вниз кубарем, ударяясь головой о белоснежные мраморные ступеньки. А потом вдруг снова они вместе с Кириллом застывали на верхней ступени лестницы в крепком поцелуе, и длилось это нестерпимо долго – ей не хватало воздуха, она задыхалась, пыталась высвободиться из жестко обнимающих ее рук. Громко стучали, высоко подпрыгивая по лестнице, зеленые камни разорвавшихся бус – и наконец оттолкнув Кирю, который с каменным лицом падает вниз, она пытается бежать, но ноги словно ватные, шагу не сделать, и опять прямо перед ней вырастает мощная фигура – это Лева Бессараб. «А меня поцелуешь?» – спрашивает он и властно притягивает ее к себе. «Поцелует, поцелует», – глупо ухмыляясь, приговаривает пьяненькая Ксения и грозит тонким пальчиком. Анна, крепко держась за перила, пытается бежать по лестнице, но каждый шаг дается с неимоверным трудом, и она снова, больно ударяясь, летит вниз и падает рядом с Кирей. Он открывает один глаз, подмигивает и кричит дурашливо: «А мы знаем, кто ты. Ты – Анечка Терехина…»
Хватит думать об этом дурацком сне! Она поднялась со стоном, поплелась в ванную. После холодного душа стало полегче, но сил не прибавилось, ломило в затылке, подташнивало. Это состояние ей знакомо: когда сильно волновалась или переживала, давление, которое и так у нее было пониженным, падало. Но эта беда поправимая. В кухне она включила настенное радио, заварила крепкий кофе, нашла в шкафу плитку черного шоколада. Собралась пойти в столовую, чтобы взять из бара бутылку коньяка, но замерла на пороге – передавали местные новости. Диктор печальным голосом читал некролог. Так вот что случилось ночью в губернаторском доме: умерла Клавдия. Ни радости, ни сожаления не шевельнулось в душе. Только подумала: как бы из-за этого не сорвалась встреча с Ращинским – с Коленькой ей необходимо сегодня повидаться.
Анна налила полную рюмку, неспешно выпила ее до конца, следом исчезло содержание дымящейся чашки с кофе, отломила кусочек шоколада. Сейчас она придет в норму – такое «лечение» не раз уже выручало ее.
Сегодня она уедет. Сразу, как только разберется с Ращинским, – для этого соберет все свои силы. Остается Бессараб. Слишком серьезный и опасный противник, с ним просто так не сладить. Ну что ж, значит, придется еще раз вернуться в этот город. За внешней респектабельностью удачливого бизнесмена скрывается зло. Оно не должно быть безнаказанным. Это сейчас у нее нет сил и никаких подходов к Бессарабу. Но она придумает, как встретиться с ним. И не успокоится, пока не отомстит. За себя, за Стасю, за Марию.
Анна позвонила в гостиницу. Серж ответил сразу, будто держал руку на телефоне. Она поблагодарила переводчика за работу. С этой минуты он свободен от своих обязанностей. Уезжать лучше сегодня. Напоследок она просила об одолжении: нужно упаковать вещи в номере Анны Морель, пусть Серж лично проконтролирует. Два больших чемодана с одеждой, обувью и прочим – косметикой, украшениями – нужно передать редактору городской газеты Ольге Аристовой, она наверняка сейчас в редакции – ведь Сержу не трудно будет через справочную службу узнать рабочий телефон Аристовой и попросить ее заехать в гостиницу? Ничего объяснять не требуется – презент от мадам, и более ни слова.
– Серж, – сказала она, – все деловые бумаги, они в черной папке на столе, пусть будут у вас. К семи вечера я приеду попрощаться и заберу их.
Она минуту размышляла, нужно ли звонить Ольге. Нужно. Жаль, если та вдруг откажется от подарка незнакомой мадам Анны Морель.
Прямой редакторский телефон был занят. Она набрала номер заместителя. Приятный мужской голос поинтересовался, кому понадобилась Ольга Владимировна.
– Скажите, что беспокоит ее Анна, журналистка из Москвы.
Через минуту Ольга взяла трубку:
– Привет, подруга. Куда пропала? Ты мне нужна. И не только мне. Доблестная милиция просит тебя не обойти ее своим вниманием. Им требуются формальные показания, чтобы закрыть дело о несчастном случае, происшедшем вчера на твоих глазах. Если тебя интересует, а именно так квалифицировали причину смерти Маслова – несчастный случай, запиши телефон, по которому нетерпеливо ждут от тебя весточки. Когда появишься у нас?
Анна вздохнула:
– Вряд ли это удастся. Я сегодня уезжаю – срочные дела. Оля, ты не удивляйся, если тебя попросят заехать в гостиницу «Центральная», и не отказывайся от предложенного подарка. Это от меня. Если что понравится и пригодится, буду рада. Пока!
Ольга наверняка все еще стоит с трубкой в руках и кучей вопросов на языке – давать ответ на них у Анны нет никакого желания.
В том, что милиция со вчерашней ночи ищет ее, она не сомневалась: так и положено. Но даже для простых формальностей ей совершенно не нужны контакты с местными органами правопорядка. А ищут Анну прицельно: отработаны, по-видимому, все контакты московской журналистки, раз уже вышли на Ольгу. Наверняка побеседовали и с Костиком. Кто еще знал московскую девушку Анну, кроме погибшего Маслова? Да никто! Вот и замечательно.
Тряхнув головой несколько раз, она улыбнулась: боль исчезла, как и не было ее.
Анна внутренне собралась, ей предстояло пересмотреть те вещи из родительского дома, что удалось спасти и сохранить. Это сделал Алексей Петрович. Или его люди, выполняя указание.
Внизу в секретере лежало несколько плотных пакетов. Она села рядом на пол, волнуясь, открыла первый. Старые школьные дневники, ее и Стаси, похвальные грамоты, два диплома о высшем образовании, сертификат об окончании английской бизнес-школы. Свой диплом и сертификат она возьмет с собой. Остальное – тетради с первыми каракулями, альбомы с рисунками, грамоты и благодарности – все эти милые отголоски прошлого надо уничтожить.
В маленьком, плотно запечатанном конвертике драгоценности, которые носила еще мама, – тонкая золотая цепочка с крестиком, обручальные кольца родителей, золотые маленькие сережки, карманные часы отца. Много серебряных украшений – в молодости Анна увлекалась ими. А вот любимое кольцо Стаси. Анна примерила – великовато, но на среднем пальце носить можно. Кольцо было сделано из платины, с приставленными в нее маленькими бриллиантами и двумя небольшими изумрудами. Было оно в форме змеи, в два тонких круга обвивающей палец. Сверкая чешуей-бриллиантами, змейка чуть приподнимала изящную головку с глазками-изумрудами. Это кольцо Стася заказывала известному питерскому ювелиру. За работу заплатила намного больше, чем стоили платина и камешки. Такого кольца не было ни у кого – единственный экземпляр.
Анна где-то читала, что чужие драгоценности могут принести несчастье. Но ведь эти-то – не чужие, эти как раз самые родные. Так пусть будут с ней.
В трех пакетах хранились старые письма, какие-то деловые бумаги, она не стала смотреть – было боязно видеть мамин почерк, папины всегда стремительно летящие строчки. Нет! Пусть это тоже останется в прошлой жизни.
Остальные пакеты были с фотографиями. Анна вздрогнула, она уже и забыла, какой красавицей была мама! Какие глубокие глаза – точь-в-точь такие же были у Стаси. Стася очень была похожа на маму, такая же маленькая, склонная к полноте, с удивительным лицом, от которого не сразу оторвешь взгляд: высокие скулы, глаза-миндалины, длинные ресницы, пухлые, четко очерченные губы. Анна пошла в отца – высокая, длинноногая. Вот он с мамой на сочинском пляже – молодые, смеющиеся. А вот мама в белом врачебном халате – строгая, не подступись!
Анна отложила несколько родительских фотографий, в эту же кучку – детские, свои и Стасины. На себя, прежнюю, долго смотрела с удивлением. Отвыкла: Анечка Терехина совсем не похожа на Анну Морель.
Фотографий друзей, родственников, коллективных снимков было множество: школьных, студенческих, с различных юбилеев отца и мамы. Она сложила их отдельно в пакет – тоже в огонь, прямо сегодня, если сумеет разжечь камин.
А это кто? Старая фотография пожелтела от времени, жесткие уголки картона обломались. Удивительно знакомое лицо, но не помнит Анна, чтобы этот человек бывал в их доме. Она засунула фотографию в пакет, но тут же снова вытащила. На обороте было написано: «Лизоньке от Лени. С вечной любовью». Странно, что мама все эти годы хранила снимок своего давнего поклонника.
Газовый камин зажегся легко. Первой в огонь полетела фотография незнакомого Лени. Когда она, вспыхнув, стала сворачиваться, словно защищаясь от нестерпимого пламени, у Анны дрогнуло сердце. Она узнала человека на старой фотографии. Это, без сомнения, был ее нынешний московский друг Алексей Петрович.
ВЕЧЕР
С любопытством посмотрев на два огромных чемодана из добротной красивой кожи, Ольга спросила:
– Это все – для меня?
– Да, Ольга Владимировна, мне поручено это передать вам.
Ольга внимательно взглянула на представительного, лет сорока пяти мужчину, одетого в элегантный светлый костюм.
– Простите, а вы не ошиблись, это мне от Анны? Точно от нее?
– Да, мадам просила найти вас и вручить в качестве презента.
Ольга засмеялась:
– А почему вы Анну называете мадам?
Теперь удивился мужчина:
– Она мадам и есть, Анна Морель из Франции.
Ольга перестала улыбаться:
– Ничего не понимаю. Тут что-то не так. Вот заберу эти красивые чемоданы, а потом окажется, что ваша мадам предназначала их для кого-то другого.
Мужчина достал сигарету, щелкнул золотой зажигалкой.
– Вы ведь Ольга Владимировна Аристова, редактор городской газеты?
– Да.
– Ну тогда не сомневайтесь и забирайте презент. Мадам лично звонила мне, поручила через справку найти ваш редакционный телефон и все это, – он показал на чемоданы, – передать лично вам. Ошибки быть не может.
– Простите, а мадам отдавала распоряжения на каком языке?
– На французском, разумеется. Я, между прочим, ее личный переводчик.
Ольга недоуменно пожала плечами.
– Извините, я через минуту вернусь.
Шурик поставил машину недалеко. Он увидел лицо Ольги: оно было растерянным и озабоченным. Она остановилась, отыскивая взглядом его машину, увидела, двинулась быстрым шагом.
– Шурик, я ничего не понимаю, пойдем-ка со мной.
По пути она поделилась с ним своими сомнениями.
– Наверняка это не та Анна.
– Ну почему не та, – сказал он. – Тебе она сама звонила и тоже говорила про подарок, и гостиницу эту назвала.
– Да, это так. Но что-то меня смущает. Ладно, забираем чемоданы, они, кстати, огромные и тяжеленные, так что придется тебе поработать моим носильщиком.
В немноголюдном холле чемоданы сразу бросались в глаза. Переводчик докуривал сигарету.
Ольга представила ему Смелякова, мило улыбнулась:
– Вы уж простите, ради бога. Но не каждый день приходится получать подарок в виде больших чемоданов.
– Не сомневайтесь, – Серж улыбнулся. – Они точно ваши. И я даже знаю, что в них, потому что по поручению мадам следил за упаковкой. Вы не будете разочарованы, любая женщина обрадовалась бы такому подарку.
Он оценивающе оглядел Ольгу:
– Вам должно подойти. Вы с Анной одной комплекции и роста.
Смеляков взялся за ручку одного чемодана, но сразу же поставил его на место.
– Можно вас спросить?
– Да ради бога!
– Мадам Анна где вчера провела вечер?
– Здесь, в гостинице.
– Не сочтите за простое любопытство, с кем и до которого часа?
Переводчик чуть помолчал:
– С шести вечера мадам давала обед. Были госпожа Минеева, господа Ращинский и Мезенцев.
У Ольги округлились глаза:
– А по какому поводу такое изысканно-громкое общество?
– Мадам подписала протокол о намерениях, она собирается открыть здесь филиал своей фирмы.
– А чем занимается мадам?
Переводчик поглядел на них, как на малых детей:
– К вашему сведению, косметическая марка «Анна Морель» – одна из самых известных во Франции.
– И мадам никуда не отлучалась из гостиницы?
Переводчик усмехнулся:
– Это личное дело мадам.
– Еще раз простите, но это очень важно… Где была мадам примерно в полночь?
– Извините, я спешу. Вот вам чемоданы – поручение мадам я выполнил. Всего доброго.
Смеляков и Ольга переглянулись. Делать нечего – не бросать же чемоданы в холле!
– Давай, Шурик, тащи. Меня распирает любопытство. Едем сначала ко мне, я быстро соберу вещи для девчонок, потом надо захватить маму и ехать к Коновалову. Но эта мадам не выходит из головы. Что-то тут не так… Может, в одном из чемоданов есть какая-нибудь записка?
Шурик засмеялся:
– Скажи уж прямо: не терпится поглядеть, что там внутри.
– Конечно, не терпится. Но также не терпится и дослушать твой рассказ. Костик-то где сейчас?
– Отвезли его в Пушири, там сестра его живет, побудет в деревне до конца недели. Возможно, за это время удастся разговорить Русовского.
– Это человек Бессарабова?
– Да. Мы его забрали якобы по подозрению в угоне машины. Взяли тихо, чтобы никому не смог сообщить. Он, конечно, сразу к своей иномарке ринулся, у него мобильник там, но ребята были настороже. Никто пока не знает, что он у нас. Ругается так, что стены скоро треснут, требует адвоката, пугает жалобами – в общем, все как обычно. Но когда узнал, как погиб сегодня утром его ближайший дружок Квадрат, не поверишь – заплакал. Долго рассматривал фотографии с места происшествия, задумался.
– Неужели, Шурик, во главе всех этих дел Бессарабов? Но зачем лично ему смерть Шерсткова, Ляхова, Маши Одинцовой, наконец, этого придурка Квадрата?
– Надо сначала удостовериться, что Бессарабов причастен ко всему этому. Фактов ведь никаких, одни догадки, сплошные предположения. А Лев Павлович сегодня – это не прежний Лева Бессараб, его, как Русовского, просто так на улице не остановишь и лапшу на уши в виде несуществующего угона машины не повесишь. Вся наша схема, что так красиво выстроилась, вполне может полететь к черту. Но проверить ее надо.
– А если Русовский так и будет молчать?
– Надеемся, что не будет. Квадрат бы молчал до упора, а дружок его должен понимать, что Лева не щадит никого, кто хоть каким-то боком причастен ко всем этим делам. Он теперь птица высокого полета, пожар ни в коем случае не должен опалить его крылышки.
– Ну-ка расскажи еще раз, как вдруг возникла мысль о причастности Бессарабова. Хоть убей меня, не могу понять, зачем ему это было нужно – ввязываться в «мокрые» дела.
– Все это еще нужно доказать. Пока же, повторяю, никаких фактов и даже фактиков, только предположения. Кому стал опасен Квадрат? Супруге Бессарабова – она знает, что Квадрат причастен к смерти Ляхова. Далее – Костику, которому Бессарабова по пьянке проговорилась. И наконец, Анне – ей эту историю пересказал Костя.
Ольга фыркнула, неожиданно громко засмеялась.
– Ты чего? – удивился Смеляков.
– Ой, не могу, прости, Шурик, просто представила, как мадам Анна, как ее там, Морель, кажется, глава фирмы, француженка и так далее, обсуждает с нашим Костиком убийство в тюрьме Ляхова. Черт-те что и сбоку бантик – точнее не скажешь. Продолжай, пожалуйста.
– Да, с мадам и впрямь неувязочка. Кстати, Анну из этого списка можно исключить, если знать наверняка, что Квадрат слышал только разговор Бессарабовой и Кости. До жены Льва Павловича ему добраться – руки коротки, а к Косте, в телецентр, он и отправился с утра пораньше. И кто-то об этом знал. И этим кто-то вполне может быть Бессарабов, если накануне Квадрат имел с ним разговор.
– Думаешь, Квадрат пригрозил Леве?
– Да ни за что! Бессараб для Квадрата – как в старые времена первый секретарь горкома партии для рядового коммуниста. Но именно жена Льва Павловича узнает Квадрата, именно она раскрывает Косте тайну смерти Ляхова, именно к Косте отправляется Квадрат – и погибает.
Смеляков направил машину во двор, переключил скорость.
– А Русовского мы взяли потому, что они с Квадратом как братья. С давних пор дружат, в интернате вместе росли. Оба вьются вокруг Бессарабова еще с тех времен, когда Лев Павлович собирал молодых волчат в своем спортклубе. Если Русовский сам не участвовал в интересующих нас делах, наверняка кое-что о них должен был слышать.
– Останови, Шурик, рядом с подъездом. Мы ненадолго ко мне. Чемоданы дотащишь?
– Расплачиваться когда будешь? Вожу тебя, истории интересные рассказываю, чемоданы какие-то непонятные тащу.
– Тащи-тащи, сейчас такой кофе тебе сварю – лучше любой платы.
В квартире они первым делом раскрыли чемоданы. Смеляков присвистнул:
– Полный гардероб, Оля, но давай, пока не выясним, кто такая эта Анна, ничего трогать не будем.
– Шурик! Ты с ума сошел! Хоть что-то примерю немедленно, что первое попадется под руку.
Прихватив что-то блестящее, она исчезла в ванной. Смеляков отправился в кухню, нашел кофейные зерна, привычным жестом достал кофемолку. В трескучем жужжании он не услышал щелчка открывшейся двери ванной комнаты, а когда оглянулся, замер: Ольга была в длинном вечернем платье из тонкой ткани, переливающейся темно-зелеными всполохами. Платье держалось на двух тоненьких бретельках и было сшито, как на заказ – точно на Ольгу.
– С ума сойти! – сказали оба почти одновременно.
* * *
Конечно, Анна волновалась, если не сказать больше – трусила. Встречаться с Ращинским было очень рискованно. Но и отказаться от этого свидания, плюнуть на все и сегодня же уехать – нет, это было невозможно! Да, она устала, в одиночку ей действовать трудно, но она обязательно сделает то, за чем вернулась в родной город, отомстит всем, кто исковеркал ее судьбу и украл жизнь Анастасии.
Анна защелкнула небольшой саквояж. В нем самое необходимое, что она возьмет в дорогу, когда, дай бог, благополучно возвратится в этот дом. Хорошо послужившую ей «девятку» она оставит в гараже. У француженки Анны Морель не может быть российской машины: она воспользуется такси, чтобы добраться до гостиницы, и на такси ровно в восемь прибудет сюда к соседнему дому, в котором живет и будет ждать ее Коленька Ращинский.
Последний взгляд в зеркало – удобный брючный костюм, обувь без каблука, маленькая сумочка с деньгами и документами. Вперед, Анна Морель!
На крыльце дома она на минуту замерла: как хорошо! Вечернее солнце посылало на густую зелень уже не жаркие, но все еще яркие лучи. Со стороны озера доносились голоса, шум потревоженной ныряльщиками воды, где-то далеко куковала кукушка. Она хотела посчитать, потом махнула рукой: сколько б ни осталось лет – все ее!
По переулку, вынырнув из густых кустов, не спеша проехали красные «Жигули». «Нет, частника останавливать не буду, – решила Анна. – Время есть, пройдусь пешком до проспекта, там неподалеку троллейбусная остановка, поймать такси будет несложно».
Она свернула к тропинке, ведущей в рощу, медленно пошла по тенистой аллее, срывая на ходу ромашки, их было множество, с маленькими, в ноготь, головками. Неспешная ходьба заняла всего четверть часа. А вот и двенадцатиэтажки. Мельком глянула на коробку нужного ей гаража.
Около троллейбусной остановки, как она и предполагала, стояли две машины-такси в ожидании пассажиров. Анна подошла к одной из них, коротко произнесла: «Отель «Центральная». Водитель кивнул. Едва они миновали перекресток, он, озабоченно поглядывая в зеркало, пробормотал: «И чего прилепились?» Через два квартала обратился к Анне: «Придется остановиться». Анна молча смотрела в окошко.
Почти впритык к такси прилепилась белая «Волга». Таксист приоткрыл дверцу, собираясь выйти из машины. «Сидеть!» – дал команду коренастый мужчина, направляясь к дверце со стороны Анны. Он небрежно достал из кармана удостоверение, протянул сквозь открытое окошко.
– Капитан милиции Антонов. Прошу вас, девушка, следовать за мной.
Анна приветливо улыбнулась, достала из сумочки документы, протянула их капитану, спросила по-французски: «Проверка документов? Это интересно. Пожалуйста, вот мои».
Капитан несколько смешался, полистал документы.
– Вы говорите по-французски? – спросила, все так же ослепительно улыбаясь, Анна.
– Что? – растерянно переспросил капитан.
Таксист вмешался:
– Она спрашивает, говорите ли вы по-французски?
Анна развернулась к водителю:
– О, мсье, вы мне поможете?
Парень покраснел:
– Да нет, я не знаю языка, просто услышал «Франсе» и догадался.
Анна продолжала ожидающе смотреть на него.
– Нет, мадам, нет, я не знаю французского.
Анна пожала плечами, снова уставилась на капитана. Тот позвал напарника.
– Дамочка-то, оказывается, француженка. По нашему – ни бельмеса. Может, это не та, которая нам нужна?
Парень лет тридцати внимательно оглядел Анну.
– Да нет, вроде та. Светлый костюм, черная сумочка, пепельные волосы до плеч. Мадам, – обратился он к Анне, – вы должны поехать с нами.
Анна непонимающе глядела на него.
– Вот черт!
Оба стали показывать жестами на свою машину и на Анну. Она потянулась к своим документам, коренастый сказал решительно «Нет!», ловко спрятал руку за спину и снова показал на «Волгу». Анна пожала плечами, нахмурилась, спросила нервно: «Полиция?» Мужчины дружно закивали.
Она обратилась к водителю с длинной тирадой, говорила убежденно и пылко, но тот только смущенно улыбался и разводил руками.
– Ну что ж, – сказала она громко по-французски, – я поеду с вами. Но это, господа, не доставит вам радости.
С таким же успехом она могла рассуждать о погоде, прочесть стихотворение, обозвать Антонова и этого другого с ним болванами – они терпеливо, не понимая ни слова, ждали, когда она пересядет в их машину.
«Куда же они меня везут? Наверняка в отделение. Ольга не зря предупреждала. Формальные показания? Если бы только это. Хоть бы Серж был на месте!»
Она достала из сумочки пачку сигарет, зажигалку, закурила, демонстративно не замечая своих спутников.
Ее доставили в областное управление внутренних дел. После небольшой заминки у постового – Антонов звонил подполковнику Сумину – ее все так же молча препроводили на третий этаж. Симпатичный подполковник доложился, кто он такой и в каком звании. Она кивнула, что поняла, сухо представилась: «Анна Морель». Сумин долго изучал ее документы, звонил кому-то, интересовался переводчиком. Анна курила, глядя в потолок. Ровно в семь она показала вопросительно на телефон. Сумин подвинул аппарат: «Пожалуйста».
Она буркнула: «Мерси», достала записную книжку, нашла гостиничный телефон Сержа. Слава богу, он ответил сразу. Анна без всяких эмоций, сухо глядя на подполковника, сказала Сержу, что сейчас передаст трубку подполковнику милиции Сумину, Серж должен внятно объяснить, кто она, с какой целью приехала в город, на каком уровне решались вопросы. Пусть подполковник знает, что ровно в восемь у нее встреча с первым заместителем губернатора. Серж должен немедленно связаться с Ращинским, объяснить, в каком она положении и где находится, потребовать, чтобы Ращинский срочно предпринял меры.
Подполковник, насторожившийся при прозвучавшей фамилии первого заместителя губернатора, взял трубку, внимательно выслушал все, что ему сказал Серж.
– Вы не могли бы приехать ненадолго, наше управление в пяти минутах езды от гостиницы. Спасибо. Я высылаю машину и заказываю вам пропуск.
Сумин облегченно вздохнул.
Через семнадцать минут Серж был в кабинете. Не скрывая удивления, начал отвечать на вопросы подполковника. Анна молча курила. Она знала, что Ращинский будет здесь с минуты на минуту – так он сказал Сержу. И точно – знакомый бас она услышала задолго до того, как Коленька ввалился в кабинет вместе с первым заместителем начальника областного УВД. Не глядя на подскочившего Сумина, Ращинский первым делом подошел к Анне, молча поцеловал руку, грозно обратился к подполковнику:
– Вы с ума сошли. По какому праву вы все это себе позволяете?
– Но у нас есть данные…
– Очень интересно, какие же? Может, мадам ограбила кого-то или убила, ведь у вас должно быть веское основание, чтобы схватить ее прямо на улице и приволочь сюда?
– Очень надежный источник сообщил, что эта женщина была вчера весь вечер с погибшим Масловым в его ресторане на Горького, а после его гибели сразу же исчезла.
– Пошли свой надежный источник знаешь куда? Не знаешь – могу подсказать. Мадам вчера с шести вечера обедала в обществе жены губернатора, директора биофабрики Мезенцева. Лично удостоверить это может господин переводчик и я собственной персоной. До десяти вечера мадам была в гостинице, до двух ночи – у меня в гостях. И я уверяю, что ни на минуту она не отлучалась. Позорище! Если об этом узнает губернатор, а он – я вам это обещаю – узнает обязательно, даже не представляю, что вас ждет с вашими надежными источниками. Извинитесь перед мадам немедленно и верните ей документы.
Сумин достал платок, вытер вспотевший лоб. Молча положил перед Анной паспорт, заискивающе глянул в глаза.
Анна не стала слушать извинений. Взяв под руку Ращинского, она покинула кабинет. Серж последовал за ними.
Иванов, первый заместитель начальника УВД, тяжело опустился на стул.
– И кто же это, Миша, у тебя такой надежный источник?
Сумин нехотя ответил:
– Есть один. Действительно надежный.
– Ладно, держи в тайне. Но тогда сам и отдуваться будешь за все эти игры. Понял?
– Так точно, товарищ полковник.
Когда за Ивановым закрылась дверь, Сумин подождал минуты три, приоткрыл – никого.
Щелкнул замком – ни для кого его нет. Он набрал номер телефона, терпеливо переждал несколько длинных гудков. Когда трубку на другом конце подняли, тихо произнес:
– Ты меня подставил. И очень крепко. Да, ее зовут Анна. Но это не та Анна, которую мы ищем и которая почему-то интересует тебя. Мы взяли француженку Анну Морель, вчерашний вечер она провела с женой губернатора и Ращинским. Есть еще двое свидетелей. Конечно, я ее отпустил, куда деваться, еще и извинение пришлось просить. А вот это не знаю, может, в администрацию поехали, может, в гостиницу – у нее на восемь часов была назначена встреча с Ращинским.
В трубке раздались длинные гудки. Сумин выругался вслух. В конце концов Бессарабов мог и попрощаться, не говоря об элементарном – извиниться. Еще неизвестно, чем обернется для Сумина вся эта история. Ну что ж, придется Леве расщедриться. Очень даже придется. И впредь быть с подполковником милиции вежливее. Вот именно так – вежливее.
Последнее слово он произнес хоть и беззвучно, но медленно, зло, по слогам.
* * *
Сказать, что Лева Бессарабов был ошарашен, – не сказать ничего. Какая, черт возьми, француженка, какие дела у нее с Ращинским? Ошибки быть не могло! Серега заметил эту Анну сразу, как только она вышла из дома, не таясь, проехал мимо, запомнил, в чем одета, как выглядит и тут же сообщил. Сумину было проще простого направить две машины – других дорог от особняка нет. Или на троллейбусную остановку отправится Анна через рощу, или по переулку выйдет на проспект. Сработало! И вдруг сюрприз: дамочка вроде ни слова не говорит по-русски. Ну что ж, придется ему самому ехать к Ращинскому. Анну он видел вчера недолго, но запомнил очень хорошо. С собой захватит Серегу – тот наблюдал девицу не только сегодня, но и вчера следовал за ней по пятам. Даже если у Ращинского с этой Анной любовное свидание – наплевать! Надо в конце концов выяснить, что за таинственная гостья появилась в городе, общаясь и встречаясь почему-то именно с теми людьми, которые на данный момент далеко не безразличны Леве.
Он позвонил на проходную «Нефтепродуктов», Серега был на месте. Приказал: пусть найдет Лешу-Отмычку с инструментами, возможно, тот понадобится. Ждать надо все в том же Соловьином переулке, не выпускать из поля зрения особняк Ращинского и уже знакомый Сереге соседний дом. Он, Бессарабов, выезжает туда немедленно.
