Текст книги "Разящий ангел Малентора (СИ)"

Автор книги: Татьяна Гольц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Пролог

– Приветствую, – голос, прозвучавший из ниоткуда и отовсюду, нельзя было назвать ни мужским, ни женским. Он просто звучал, заставляя все внутри дрожать в такт интонациям и тембру.

Я осмотрелась, но вокруг меня была густая, даже осязаемая темнота, и только мой силуэт подсвечивал круг света, источник которого определить не удалось.

– Здравствуйте, – мой голос утонул в темноте, отозвавшись слабым эхом.

– Мария, вы попали За Черту. Я Провожающий. Вы помните, что произошло?

– Нет. Я умерла? – почему-то услышанное и это предположение не вызвало никаких эмоций.

– Да. В связи с прорывом в Ткани Мироздания, жизни некоторых населяющих Вселенную существ были прерваны раньше предначертанного. Установить причину не удалось. Вы, Мария, попали в их число. Поэтому Вам предлагается выбор: возрождение в теле одного из населяющих Вселенную существ или забвение. К концу нашего разговора будут свободны около тысячи тел для вселения.

– Я могу выбрать в кого и где? – не смотря на прозвучавшие новости удивление не пришло.

– Нет. Более того, ваша память не будет сохранена, ваша внешность не будет сохранена, ваш возраст будет сохранен, ваша раса не будет сохранена, ваши таланты не будут сохранены, ваши черты характера будут сохранены.

Я попробовала вспомнить свою жизнь и момент смерти, но вместо воспоминаний была пустота.

– Я совсем ничего не помню. Могу я перед выбором узнать, кем я была и как умерла?

– Несомненно.

Передо мной в воздухе появилось облако, в котором набитая яркости, словно в старом телевизионном кинескопе, замелькали картинки. Завидев их, я начала вспоминать.

Я, Мария Владимировна Миронова, дочь министра иностранных дел. Девушка, жизнь которой определена на годы вперед. Та, которая «должна соответствовать». Золотая медалистка, победитель олимпиад страны по языку, литературе и математике. Призёр конкурса «Наследние страны». Веду колонку в деловом журнале, поднимая там важные для всего мира темы. Вместе с этим у меня бурная жизнь популярной девушки, много друзей и знакомых, я объездила почти весь мир.

Я смотрю на себя в картинке и точно знаю, что не отношусь к тем, кто смотрит на других свысока, никогда не пользуюсь положением семьи. Я люблю жизнь и покорять вершины. Моя жизненная цель соответствует планам родителей – политическая карьера, и я прилагаю все усилия на пути к её достижению уже сейчас.

Сегодня мне исполняется восемнадцать, а через несколько дней начнётся моя учеба в самом лучшем и известном университете страны.

В честь этого вечером меня ждёт грандиозный праздник. Родители доверяют мне, поэтому оставили весь наш загородный дом в личное распоряжение. Я позвала всех своих друзей и близких знакомых, коих набралось под сотню.

Через закрытую дверь спальни доносятся басы музыки. Почти все собрались, пора спускаться. Я ещё раз оглядываю себя в зеркало.

На меня смотрит высокая стройная девушка с завитыми в крупные кудри волосами цвета корицы и карими глазами. Четкие острые черты лица придают мне вид уверенной в себе и своих решениях особы. Платье цвета фуксии идеально сидит по фигуре, подчеркивает загорелую после поездки на море кожу, но ни длина, ни фасон не нарушают границ приличий.

Я торжественно выхожу на лестницу. Меня замечают друзья и приветствуют радостными криками и аплодисментами. Анька, лучшая подруга, дудит в дудку. Улыбаюсь им как кинозвезда, грациозно спускаясь. Кто-то убавляет громкость музыки, на секунду смотрю в сторону музыкального центра и чувствую, как подворачивается шпилька туфли.

Взмах рук, не успевших захватить спасительные перила, и вот я уже лечу кубарём по лестнице, чтобы остановиться у её подножия, согнутая как переломанная кукла. Слышу чей-то визг, больно бьющий по перепонкам, и картинка меркнет.

Первые мысли после увиденного: – «Серьёзно? Я серьёзно умерла так? Какая нелепая смерть».

– Да. Как уже было озвучено раньше. Этого не должно было произойти. Но это случилось, поэтому, Мария, вы здесь.

– Вы должны меня вернуть обратно. – В голосе нет требования, это просто констатация.

– Это невозможно и недопустимо в соответствии с догмами Создателя и теми повреждениями, что появились в результате падения. Вы приняли решение?

Молчу, пытаясь переварить увиденное. Меня ждала блестящая жизнь, а сейчас я даже не знаю в чьём теле окажусь. Какую жизнь мне придётся прожить.

– Я могу попасть в тело преступника или кого-то в этом роде?

– Нет. Исключено. Подбор тела будет осуществлён с максимально схожими характеристиками и похожей Судьбой. Ваша душа будет размещена в теле того, кто должен был умереть. Чья душа пересекла Черту или планово приближается у этому, но тело ещё сохранило возможность функционировать.

– То есть мне придётся жить чужой жизнью?

– Частично да. Это единственное, что мы можем предложить помимо забвения.

Я снова пытаюсь обратиться к чувствам, но они молчат. Этот разговор, услышанное и увиденное воспринимается мной абсолютно естественно. Единственное, я ощущаю неприятное покалывание где-то в области груди, когда думаю о своей несуразной смерти. Именно оно и помогает принять мне решение.

– Я отказываюсь от забвения.

– Принято. До встречи.

Бесцветный голос умолкает, меркнет свет, а с ним и мое сознание погружается во тьму.

Провожающая впервые испытывает заинтересованность. Она по личному опыту знает, что такая жизнь, какая была у этой Души, развращает. Деньги, власть семьи, красота, вседозволенность. Удивительно, что она сохранила чистоту и первозданный свет. Провожающей даже немного жаль, что инцидент с прорывом задел эту Душу. Хотя Провожающие не обладают эмоциями, но привыкли копировать их у попадающих к ним Душам.

Провожающая отстраняется от обезличивающего голос устройства и помещает душу в транспортировочный кристалл. Запускает чёрный диск, размещённый на столе. Тот мерно гудит. Чернота в нем настолько плотная, что съедает тусклый свет помещения. Ещё пара мгновений гудения и внутри появляется маленькая проекция мира.

– Любопытно, – бормочет Провожающая. Она делает пометку на кристалле «Малентор». – Довольно специфический мир, достался тебе, Душа. Но тем интереснее, верно?

Она достаёт пластину из металла, поверхность которого отливает бензиновыми разводами, и проводит по кристаллу.

Брови Провожающей сползают к переносице, она хмурится. На кристалле появилась маленькая трещинка и «Очиститель» не стёр память Души о прошлой жизни.

Согласно действующему протоколу Провожающая повторяет попытку очистки. Трещина прорезает кристалл. Сурово сжатые губы выражают высшую степень негодования.

– Так быть не должно, придётся идти к Высшему.

Высший занят просмотром миров и Памяти Ткани Мироздания, он ищет схожие события, что произошли недавно и пытается понять причины массового инцидента с внеплановым прерыванием жизней. По залёгшей морщине на переносице становится ясно – пока безуспешно.

– Высший, у меня возникла проблема при процедуре очистки Души из перечня А-1, попавшей под инцидент.

– Сколько попыток сделали для очистки? Кристалл исправен?

– Вы в курсе проблемы? – Провожающая нарушает правила, не отвечая на вопрос Высшего. Но тот не спешит сделать замечание.

– Да. Сегодня ко мне уже обращались с этой проблемой. При повторной очистке кристалл получал высшую степень повреждения. Часть Душ пришлось предать забвению вопреки их воле, что как обычно, повлечёт очередные Искажения.

Провожающая демонстрирует кристалл.

– Что же, Душу можно будет переселить, – после осмотра констатирует Высший.

– Что делать с памятью? Душа все будет помнить.

– Такое случается, передай в отдел контроля иномирян. Они с таким сталкивались.

Провожающая кивает. Действительно, периодически возникают случаи перемещения душ между мирами и даже тел в межмировом пространстве.

– Я могу идти?

– Иди.

Провожающая возвращается в своё помещение и размешает кристалл в капсулу. Несколько поворотов маленькой шестеренки и кристалл исчезает.

– Теперь уведомить Богов Малентора и передать в отдел контроля иномирян, – напоминает она самой себе.

Пробуждение

Я глубоко вздыхаю. Легкие, словно ссохлись, отказываются раскрыться, и я захожусь кашлем как столетний старик.

«Вот это сон…» – вспоминаю я своё видение о смерти и разговоре с безликим голосом, отчего по спине пробегает холодок.

Не открывая глаз щипаю руки, тело, живот. Пощипывания отдают болью. Грудь наполняется хриплым дыханием, нос щекочут ароматы трав.

«Если бы я на самом деле была мертва, то ничего этого бы не было. Что же случилось?»

В голове пульсировала тупая боль, напоминая о падении с лестницы.

«Я просто потеряла сознание после падения?»

«Пока не откроешь глаза, не поймёшь» – шепчет внутренний голос, и я следую его совету. Но увиденное заставляет меня зажмуриться обратно.

Белёные стены, как в мазанке, недалеко висят пучки трав на веревке, дощатый пол и пара полок с крынками да зеркалом. Увиденный интерьер напоминает экспозицию в музее истории и совсем не похож ни на мой дом, ни на больницу.

Раздаётся скрип половиц, дверь отворяется, и кто-то входит. Раздаётся шуршание трав и плеск льющейся воды. Зашедшая, это становится ясно по голосу, напевает простенький мотивчик. Она приближается, я чувствую её дыхание у своего лица, а запястья касается тёплая ладонь. Легкое покалывание растекается до самого плеча и обрывается также резко, как и началось.

– Хоть бы голос подала, что очнулась, – раздается у моих ушей ворчливый голос.

Я открываю глаза. Передо мной женщина в летах, голову покрывает косынка, из которой выбиваются седые пряди. Странное бесформенное коричневое платье в пол подвязано обычной веревкой. Но больше всего внимание привлекают глаза, слишком яркие и ясные для её возраста.

– Простите, – произношу я и вздрагиваю от своего голоса. Какой-то он не такой.

В душу закрадываются сомнения.

«Розыгрыш друзей что ли? Я слышала о чём-то подобном».

– На-ка, выпей.

Женщина приподнимает голову и подносит ко рту кружку, но я не спешу выполнять её просьбу.

– А что это?

– Укрепляющий отвар, – отвечает, как будто это само собой разумеющееся и понятно даже малым детям.

– А зачем он мне? – продолжаю допрос.

– Что за вопросы? Выздоравливать-то не собираешься, штоль?

– А я больна?

Женщина хмурит седые брови и прикладывает руки к голове. Я ощущаю такое же покалывание, как и недавно в руке. А её глаза смотрят невидящим взглядом.

– Ничего не понимаю, – бормочет она, жуя губы. – Что-то с памятью, но что понять невдомек. Ты не помнишь что ли ничего?

– Ну… – снова вздрагиваю от своего голоса. Он кажется более высоким и звонким. – Очень плохо. Расскажите.

Женщина убирает кружку и, пододвинув грубо сколоченный табурет, усаживается рядом.

– Мэри, ты упала с лестницы два дня назад. Потеряла сознание, переломала руку, ногу, голову стрясла – чуть не померла, едва с того света вытянули.

Сказанное женщиной немного успокаивает, значит воспоминания отчасти правда. Но если были сломаны рука и нога, то почему тогда на мне нет гипса?

Скидываю грубую простыню в поисках гипса на ноге, но вижу две целёхонькие худенькие белые ножки.

«Стоп. Это не мои ноги!»

Перевожу взгляд на дрожащие руки.

«Это не мои руки!!! И что это за уродливое клеймо на левой кисти сверху!»

Я настолько ошарашена, что буквально подлетаю с кровати и бегу к стоящему на полке зеркалу.

Увиденное не укладывается в голове, я пару минут просто трогаю холодную поверхность зеркала и машу рукой, пытаясь убедить себя в том, что это не обман зрения, а моё отражение.

Из небольшого зеркала, где видно только голову по плечи, на меня полными ужаса голубыми глазищами смотрит незнакомая девушка. У неё немного детское личико и вьющиеся волосы цвета пшена. Про таких говорят «невинный ангелочек».

Следующая моя остановка – окно. Отодвигаю шторку, выглядывая. Стекло кажется странным, отдающим голубоватыми оттенками и бугристое. Приходится его отворить, чтобы увидеть все чётко.

Окно, под которым разбита небольшая клумба, выходит на улицу. По соседству пристроились невысокие каменные домики с рыжими черепичными крышами. Мимо прохаживают странные птицы, напоминающие гусей, а неподалёку сидят две женщины в коричневых мешковатых платьях. Напоминает село. Я смотрю на небо и ноги мои подкашиваются.

– Это что ещё такое!?

Даже моя другая внешность не так поражает меня, как небо. На нем мелкой крупой протянулись светящиеся белым полосы.

До этого обескураженная происходящим женщина подбегает к окну и непонятливо озирается.

– Вот это! – тычу я пальцем в небо переходя почти на крик.

– Кольцо Малентора? – неуверенно отвечает она, не понимая моего шока.

– Какое кольцо? Из астероидов кольцо?

– Ну да, – пожимает плечами и тянет на кровать. – Негоже скакать, ложись-ка давай и отвар пей, а то остыл уже.

Наверное, я все ещё шокирована, потому что покорно ложусь и подношу напиток ко рту.

«Так неужели все, что я видела – правда? Я умерла и мою душу вселили в чужое тело? Но я же ничего не должна была вспомнить!»

Мозг отказывается понимать и принимать окружающую действительность. Он полностью отключается, повесив табличку «не беспокоить».

– Мэри, тебе надо поспать, ты до сих пор слаба. А завтра займёмся твоей памятью.

Киваю, мечтая остаться одна. Женщина забирает опустевшую кружку и удаляется. А я сползаю с подушки, накрываясь с головой простыней и подгибая колени к подбородку.

Хочется разреветься, однако выдавить из себя слезинку оказывается непосильной задачей. Встаю и, хватая зеркало с полки, возвращаюсь обратно в своё импровизированное убежище.

Я разглядываю все до мельчайших деталей, пытаясь понять какой была предыдущая хозяйка тела. Мне обещали схожую судьбу, сохранение возраста и черт характера, если, конечно, тот разговор был на самом деле. Значит восемнадцать лет, а выглядит лет на пятнадцать. Слишком смазливое личико. Смотря на новую себя хочется хмурить брови, чтобы придать выражению лица серьезность. Но даже это выглядит мило и совсем не грозно.

За обдумываниями положения и рассматриванием себя медленно погружаюсь в царство Морфея.

Разговор

– Приветствую, – снова этот безликий голос стучится в мое сознание.

– Здравствуйте, – отзываюсь неуверенно. – Вы Провожающая?

– Да, это я. У тебя возникли вопросы, Душа. И мне необходимо дать ответы на них, чтобы внести ясность.

– Да! Я хотела узнать..

– Мне известна суть вопросов, не трать своё время.

Киваю, или думаю, что киваю.

– Ты действительно умерла и согласилась на переселение души. Выбор пал на мир под названием Малентор. В связи с тем, что предыдущая твоя жизнь была оборвана преждевременно в результате прорыва Ткани очистить память не удалось. Ты будешь помнить прошлую жизнь и наши разговоры, но не сможешь никому поведать об этом. Мой совет – поскорее забудь всё и начинай жизнь с чистого листа.

– Как родители восприняли мою смерть? – вопрос замирает в гнетущей тишине.

– Я не могу озвучить данную информацию, – сказано холодно и безразлично.

– Пожалуйста, – моля шепчу. – Я понимаю, что умерла и обратной дороги уже нет. Но мне нужно знать, правда.

Тишина оглушающе звенит, заставляя нервы дрожать как струны. В этот раз эмоции при мне, и они мечутся в ожидании ответа, как узник в ожидании приговора.

– Твои родители узнали сразу же. Тебя похоронили. Они горюют. Следящие помогут им пережить утрату и поскорее притупить боль. Себя не винят.

– Спасибо, – произношу вместе с выдохом облегчения. Мне было важно знать именно последнее. Важно понимать, что родные смогут пережить это и жить с этой ношей дальше, как и я. – Но что мне теперь делать? Я совсем не знаю ничего об этом мире!

– Ты способна разобраться во всем сама.

– Ясно, – лёгкое расстройство удаётся скрыть за бесцветной интонацией.

– До свидания, Душа.

– Мы снова увидимся? – удивляюсь я. Неужели теперь такие диалоги будут в порядке вещей?

– Когда настанет твой час перейти Черту.

От последней фразы прошибает холодный пот, и я просыпаюсь в сумраке комнаты, отлепляя налипшие ко лбу волосы и тяжело дыша.

Провожающая молча смотрит на чёрный диск с проекцией Малентора. Она впервые солгала. Их не учили врать, но у Душ можно многому научиться за долгое лета службы. Она знала, что Душу интересует вопрос вины родителей в произошедшем и ответ непоправимо влиял на дальнейшую Судьбу. Поэтому Провожающая солгала. Необъяснимым образом эта Душа лишила её свойственного всем Провожающим хладнокровия. В любом случае, Следящие проработают родителей Души, и об этом можно забыть.

Начало новой жизни

Уснуть после ночного побуждения получается далеко не сразу. Зато к утру в моей голове уже намечен план действий, а воспоминания о прошлом оставлены у края подсознания. Сейчас они мне не помогут, только помешают.

Когда в мою комнату заходит уже знакомая женщина, я сижу на кровати нетерпеливо сминая простынь.

– Доброе утро, – приветствую. – Вчера я забыла спросить, как вас зовут?

Та смотрит с недоверием и легким налетом жалости.

– Я Итиссая, целительница, Мэри.

– Приятно познакомиться.

Она заваривает отвар, в её движениях чувствуется сосредоточенность и задумчивость.

– Пей.

Когда с тёплым отваром покончено женщина прикладывает руки к вискам и покалывание беспокоит кожу.

– Что вы делаете?

– Прослушиваю тебя, не разговаривай.

Смиренно замолкаю, хотя язык чешется от зудящих вопросов.

– У тебя серьезные повреждения памяти, не поддающиеся лечению, – озвучивает она наконец-то диагноз. – Можно, конечно, попробовать к другим целителям обратиться, в столице, например. Что ты помнишь последнее?

– Боюсь я вообще не помню ничего. Ни кто я, ни где. Вчерашнее пробуждение словно рождение, а до него – пустота. Вы поможете мне?

Итиссая смотрит грустными глазами, которые ну никак не вяжутся с её возрастом. Понимая, что разговор будет долгим, она как вчера подтягивает табурет и сев, выжидательно на меня смотрит.

– Кто я?

– Мэриэль Тёрнет.

– Где мои родители?

– Ты сирота.

Проглатываю эмоции от этой новости, наверное, это к лучшему, меньше привязанностей и больше свободы действий.

– Я живу здесь?

– Нет.

– А где?

– Раньше в приюте города Морроль. А где сейчас – я не знаю. Ты была у нас в деревне проездом, на постоялом дворе упала с лестницы. Хозяйка двора вызвала меня, и я принесла тебя к себе на время лечения.

– Тогда, откуда вы знаете мое имя и что я сирота из приюта?

– Из документов. Там указано имя, возраст и приложено выпускное письмо с аттестатом.

– Значит мы с вами не знакомы… – бормочу под нос. Получается и про уродливое клеймо спрашивать смысла нет, оно выглядит полученным давно.

– Перед падением ты заходила в мою лавку, интересовалась травами и настоями, тогда и имя мое уже спрашивала.

– А у вас нет идей, куда я могла направляться? Может в столицу?

– Та нет, столица по другому тракту ближе, – задумчиво подняв глаза к потолку, рассуждала целительница, – в академию могла, как раз скоро зачисление и по возрасту подходишь, да и шла ты на восток. Только вот я дара не почувствовала, в не магическую собиралась поди. Однако точно только тебе одной и ведомо, на мои догадки не полагайся.

– А есть у вас карта или книги по истории мира? Я же вообще ничего не помню, даже кольцу в небе вчера удивилась, – напомнила я Итиссае.

– Эх, бедная. Тебе бы в приют воротиться, там поболе моего знают. Книг нет, карту дам, так и быть, – вздохнула она тяжко.

– А со мной были вещи? – опомнилась я после долгого молчания. Женщина уже встала с табурета и шла к выходу.

– На постоялом дворе остались, деточка. Завтра сходишь, а сегодня ещё отдыхай. Я в лавку пойду.

Целительница удалилась.

Легко сказать отдыхай, я на месте усидеть не могла, да и природные потребности дали о себе знать.

Я вышла из комнаты в длинный тёмный коридор с несколькими дверями. Открывая поочередно каждую, обнаружила кухоньку с печкой, каморку, ещё одну спальню и заветную комнату с удобствами. Унитаз напоминал воронку, состряпанную из цемента. Вверх шла трубка и венчалось все бочком и торчащим из него рычажком. Раковина была более широкой и плоской версией унитаза, на месте крана лейка как у душа с рычажком сверху. В целом все понятно на интуитивном уровне, оставалось надеяться, что и дальше будет так.

Я вернулась в свою комнату и отыскав стопку вещей, сопоставив размер платья и обуви с собой, надела.

Платье из плотной грязно-зеленой ткани с мягким корсетом и юбкой в пол намекали на то, что в жару с меня сойдёт семь потов, но выбирать было не из чего. Обувь – коричневые сапожки по щиколотку на шнуровке из дубленой кожи, показалась удобной. Закончив переодевание, я снова вышла в коридор уже разыскивая дверь на улицу.

Время было раннее и прохаживаясь недалеко от дома, встретить никого не удалось. Я пошла по истоптанной дороге наугад, и вскоре наткнулась на вывеску с изображением булки хлеба. Мое появление внутри обозначил перезвон колокольчика на двери.

– Здравствуйте! – я подошла к мужчине за прилавком. – Можете подсказать, как пройти к постоялому двору.

Мужчина окинул меня взглядом, раздумывая отвечать или нет, ведь покупать я ничего не собиралась. Наконец, мои жалостливые глазки, надо же пользоваться внешностью, смягчили его, и он услужливо объяснил маршрут.

Постоялый двор – огромный дом с пристройками и постройками в окружении забора, манил поскрипывающей вывеской с криво выщербленным названием «Тёплый стан».

За стойкой внутри аскетично обставленного заведения стояла широкоплечая женщина с толстой рыжей косой. Завидев меня, она осенила себя каким-то жестом, на манер крещения.

– Доброе утро, вы меня помните?

– Вот Итиссая рукастая! А я думала помрешь! Помню, такое забудешь! – запричитала она. – Быстро на ноги тебя подняли. За вещами пожаловала?

Я кивнула сообразительной женщине. Та удалилась в подсобку и вскоре вернулась с вещевым мешком и накидкой.

– Вот! – вручила мне. – Все уберегла.

Возможно, я должна была её отблагодарить материально, но не имела ни малейшего представления о наличии у меня денег и валюте этого мира в целом.

– Спасибо. Вы позволите мне тут вещи осмотреть?

– Смотри, – повела она плечами и отошла.

Я села за столик в углу у окна. Отсюда видно и вход, и стойку, зато я в глаза не бросалась. Осторожно вывернула на стол содержимое.

Засохший хлеб, белый ком, по запаху напомнивший сыр, вода. Складывая находки обратно внутрь, среди прочего нашла кошелёк. В нем лежали монетки двух видов и размеров. Те, что побольше были серебристые, а маленькие, как из меди – с красноватым отливом. На обороте отчеканена большая корона, под которой светит солнце и двадцать лучиков по кругу.

Второй приятной находкой стала карта и брошюра. На карте страны, насколько я поняла по контуру, были отмечены путь и точки с названиями, среди которых виднелся «Тёплый стан», а финишем была «Магическая Академия Фалькора». Сложив два плюс два стало ясно, что догадка целительницы оказалась верной – прошлая я выпустилась из приюта и собиралась поступать в академию. Но, что, если с переносом души тело утратило магию? Еще одним вопросом стало больше. Я нашла пустую тетрадь и странную ручку, напоминающую перо, но пишущую без чернил. Вооружившись, пошла к стойке.

– Извините, – позвала я рыжеволосую женщину, – можно вас?

Та появилась через минуту, на ходу вытирая руки о фартук.

– Что-то не так с вещами? Их никто не трогал! – забеспокоилась она.

– Нет. Все в порядке. Понимаете, после падения выяснилось, что я потеряла память. И совершенно ничего не помню.

Женщина охнула, прижав ко рту натруженные руки.

– И хочу попросись вашей помощи.

– Конечно! Чем смогу?

– Для начала я бы хотела вас поблагодарить за сохранность вещей и что вызвали целительницу. Не словами, материально. Но для этого мне нужно разобраться с деньгами, я даже названия вспомнить не могу. Расскажете?

Кто как ни человек, занятый в торговле, может рассказать о местных деньгах?

– Ну… – Призадумалась та, пошарив по карманам и разложив на столешнице три монеты, каждая крупнее другой. Средняя и самая мелкая были у меня в кошельке. Большая была желтоватого цвета с аналогичным гербом.

– Это Единая Валюта. Её используют все королевства из Союза Двадцати Королей. Эти, – ткнула она на самую маленькую, – зовутся льяри, средние – тьяри, крупные кьяри. Десять льяри – один тьяри, десять тьяри один кьяри. Понятно?

Названия были похожие и номинал считался легко. Я кивнула.

– Но как понять, что сколько стоит. Боюсь, с моей пропавшей памятью, я стану находкой для кого-то нечестного на руку.

– Как же тебе объяснить-то, – совсем растерялась та.

– А вы просто назовите примерную стоимость. Например, сколько стоит ночь в постоялом дворе тут и в Фалькоре? Сколько стоит дорога? Провизия?

Морщины на лбу разгладились, и она с готовностью и видом сведущего человека принялась рассуждать, я же только успевала записывать все это в тетрадь. Рациональный подход – вот мой секрет успеха.

– И мой совет тебе напоследок, лучше закупайся ближе к окраине, в центре города дерут по три шкуры! А если остановиться там вздумаешь, у восточных ворот есть таверна «Кутерьма», там хозяева честные, не обманут.

Записав кривым почерком все услышанное, поблагодарила. Писала я, кстати, на родном языке, что не осталось незамеченным для женщины.

– Э-ка! Странно как ты пишешь, что за письмо такое у тебя?

Пришлось быстро захлопнуть тетрадь и сунуть в рюкзак.

– Это секретный язык, мы с детьми в приюте сами придумали, – нашлась я, глуповато улыбаясь. Та в ответ лишь хмыкнула.

– Спасибо за все! Это вам.

Уже немного ориентируясь в расценках, я положила на стол пять серебряных тьяри. – Мне бы на завтра повозку до Фалькора.

– Приходи поутру, один постоялец – торговец, может возьмёт тебя с собой, ему по пути и тебе дешевле выйдет.

Я улыбнулась, выражая этим бескрайнюю благодарность заботливой женщине, чьего имени я не знала, а спросить теперь казалось неловким.

Остаток дня прошёл за штудированием карты. Точно такую же мне принесла вечером Иттисая.

– Что надумала? – после привычного обследования моей головы, спросила целительница. – В приют воротишься? За вещами гляжу уже сбегала.

В глазах я прочла укор за то, что вопреки наставлениям не стала лежать.

– Нет, в приют не буду возвращаться. Поеду в академию поступать. Может по дороге что-то вспомню. Вы мне сказали, что не чувствуете дара. Могли бы вы проверить ещё раз? Потому как судя по моим же заметкам, найденным в рюкзаке, я собиралась именно в магическую академию.

– Ох, я в этом не слишком умела, все же самоучка сама-то. Ты лучше попробуй обратится к дару, так вернее будет.

– А как это сделать?

Иттисая осмотрела комнату в поисках. Взгляд остановился на чадящей свече.

– Обычно дар пробуждается годам к десяти-двенадцати. Тогда-то и отправляют детей в специальные школы. Я же управлению училась сама. Вот, – поставила свечу передохну мной. – Затуши.

Я вперила взгляд в колышущийся огонёк, время противно капало, плавящийся коричневатый воск тёк по свечке, но ничего не происходило. Вздох разочарования вырвался из моей груди.

– Нет-нет. Погоди, что-то я почуяла. Ну-ка пробуй ещё! – воодушевилась женщина. – Вдохни. Выдохни и сосредоточься.

Я послушно все повторила.

– Представляй уже потухшую свечу. Как фитиль чернеет, как дымок вьётся от него. Как остывает воск.

От привычного скрипучего голоса не осталось и следа. Слова целительницы были наполнены силой. Как холодные иглы они проникали в моё сознание, выбивая все остальное. Только слова и огонёк. Я моргнула, на секунду закрыв глаза, представляя погасшую свечу, а когда открыла глаза комната погрузилась в сумрак.

– Ошиблась-таки, есть в тебе дар, Мэри. Только учиться управлять заново придётся, – покачала она головой. Свеча же снова мигала вновь вспыхнувшим огоньком.

– Давай ещё раз.

Около, наверное, часа, я гасила свечу, а Иттисая поджигала её. И если мне приходилось подолгу смотреть, что даже глаза слезиться начинали, то целительница даже не удостаивала взглядом свечу, а та уже вспыхивала.

– Ну, хватит. Слабая ты ещё, отдыхай. А у меня дел целая гора, не могу с тобой рассиживаться.

Женщина встала и пошла прочь. С одной стороны, было досадно, так как вопросы продолжали множиться, но досаждать постороннему человеку, который и так потратил на меня уйму времени, совесть не позволила. Я ещё раз потушила свечу, улыбаясь тому, как на этот раз быстро вышло и пошла укладываться. Вставать завтра – раным-рано. Но пробивающийся сквозь мутное стекло окна свет не дал мне заснуть. Я осторожно раскрыла створки и выглянула наружу, разместив руки и голову на подоконнике.

В голубовато фиолетовом небе мигала россыпь созвездий, ни одно из которых не было мне известно или знакомо. Не было там знакомой Луны, что словно Мона Лиза дарит улыбку смотрящим, зато тьму ночи разгонял свет астероидного кольца. Такой же бледный и холодный, как свет Луны. Кольцо мутной полосой делило небо на две части и от вида этого внутри все замирало. Воспоминания о Земном небе, так не похожем на это, привели к старательно отгоняемым мыслям о прошлой жизни. Глупые вопросы, на которые нет ответа: почему все случилось так; что было бы не случись этого; как там родители, друзья; может стоило согласиться на забвение?

Последняя мысль разозлила, согнав тоску. Я жива – это главное. Мне дали шанс прожить жизнь, не совсем свою, но это лучше, чем ничего.

«Поэтому, прекрати распускать нюни, тряпка» – заругала я саму себя. «Живи и будь благодарна!»