Текст книги "Серая мышка для черного волка (СИ)"
Автор книги: Татьяна Чащина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
– В центр, – после пережитого, мне хотелось погулять и побыть среди людей.
Мы не успели уйти. Из кабинета, где скрылся Крис, выбежал Георгий. Он мигом пересёк зал и с разбега рухнул на колени передо мной.
– Наталья Викторовна, – промямлил он и сплюнул на пол… сигарету.
Что он говорил дальше, я не поняла. Ужас накатил на меня. Бедного Гошу заставили съесть сигареты?
Не отдавая себе отчёт, я бросилась в кабинет. Это слишком! Так нельзя с детьми! Даже если они покурили. Тяжёлая дверь оказалась незапертой. Я распахнула её, в нос ударил запах кофе. И цвет всего кабинета был кофейный. По стенам стояли стеллажи с книгами, был красивый письменный стол и кресло, они располагались на светлом круглом ковре. Под столом прятался Егор и рычал, а Кристофор с ремнём в руках пытался его достать. Замер, заметив меня.
– Крис!!! Нельзя так!!! – я подбежала к столу, и протянула руки к мальчику.
На моё удивление, ребёнок подался ко мне. У него было разбито лицо. Мне стало мерзко и страшно. А ещё горько. Я с силой прижала к себе мальчика и поднялась на ноги. Егор уткнулся носом мне в грудь и тяжело дышал. Моя рука гладила его густые волосы. Сердце моё билось молотом в груди, горло от возмущения сковало, и я… заплакала.
– Нельзя, – всхлипнула я, глядя в холодный мрак бездонных глаз Кристофора. – Это непедагогично, неправильно.
Мужчина стал вставлять свой ремень обратно в пояс джинсов. Молчал.
Как же я теперь оставлю детей одних с этим садистом? Так захотелось забрать мальчиков с собой. По этой причине, я не смогла устроиться педагогом в детский дом. Сердце бы не выдержало. Всех бы себе забрала.
Крис, застёгивая пряжку, обошёл нас стороной, и вышел из кабинета. Я слышала, как он наорал на Марту. С его матерными словами, рухнули последние мои розовые мечты относительно способности Кристофера любить.
Егор поднял на меня хитрые глаза и подмигнул. Мне показалось, что лицо его разбито, была кровь, но откуда она взялась не было понятно, кожные покровы оказались целыми.
– А ты удобная, Наталья Викторовна, – усмехнулся зверёнышем. – Он толком не успел наказать. Жалеет. Вот дед не жалел. Ремнём с пряжкой так по заднице стегал, что до сих пор вспоминаем с Гошей и ржём.
От бессилия я опустила руки и пошла в прихожую. Это было слишком, для моей психики. Я не была уверена, что вернусь в этот дом.
Марта танцевала. Сидела за рулём и выгибалась в такт музыке. На светофоре в машине, что стояла рядом, открылись окна и два мужика кавказской наружности стали водить густыми бровями и подмигивать девушке за рулём. Марта улыбалась им, вела плечиком, а потом, с визгом колёс, сорвалась с места и, лихача, оторвалась от поклонников.
– Ну, что ты так расстроилась, Наталья Викторовна? – спросила она. – Жизнь прекрасна! А эти волчата неисправимы. Если бы не Крис, их бы в психушку посадили. Такие, как они, должны хоть чего-то бояться. И его они слушаются. Он запретит им с тобой, как с… с … в общем, с тобой, как с человеком надо. Они это поймут и возьмутся за учёбу. А так, пропадут. Жалко ведь?
Она уставилась на меня, вопросительно вела откорректированными бровями. Миловидная, интересная эта Марта.
– Жалко, – согласилась я.
– И я о том же. Ты ж училка, должна понимать, что к каждому ребёнку свой подход. К этим только так.
Странно, но её слова на меня положительно повлияли. Я проанализировала сложившуюся ситуацию, и мне полегчало.
– А ты им родственница?
– Натали, – она хитро прищурилась. – Задавай вопросы правильно. Мы с Девять не пара. Он меня пожалел, взял с собой, пока замуж не выйду, но он не кобель, поверь мне.
Я густо покраснела, натянув шапочку до очков.
– А как его полное имя?
– Кристофор Викентьевич Карачун, кликуха Девять. Он мужик серьёзный. Брат его погибший, хоть и был, – она томно вздохнула, – был полным отморозком, но на эмоции не так скупился. Девять вообще тень клана… семьи в смысле.
– А сколько ему лет?
– Сто двадцать два…, – выпалила она и выпучила глаза от испуга.
– Ты хотела сказать тридцать два? – недоумевала я.
– Да, да! Именно тридцать два, – натянула она улыбку.
– А кем он работает?
В этот раз Марта не сразу ответила, вначале сделала вид, что следит за дорогой и внимательно высматривает кого-то в зеркало заднего вида.
– Он контролирующий орган среди бизнесменов. Надзиратель, руководитель, поэтому много ругается и угрожает. Работа такая, понимаешь?
– Понимаю, – ещё сильнее полегчало. Я посмотрела на молчаливый телефон. Крис не разговорчивый, но написать же может! Или он думает, что после разговора в кабинете, я не буду с ним общаться? Грустно это всё. Но если мужчина серьёзный, то ждать от него юношеской вспыльчивости не стоит.
– Где тебя высадить?
– У торгового центра, пожалуйста, – попросила я.
Марта профессионально водила автомобиль. Я бы тоже так хотела. Она припарковалась у огромного развлекательного центра.
– Деньги все твои, не переживай. Завтра также тебя ждать?
– Да, наверно, – тихо и неуверенно ответила я, отстёгивая ремень безопасности. Не вышла из машины, и Марта не гнала, ждала. – Пожалуйста. Скажи Крису, что он может мне писать, – я поджала губы от неловкости.
– Скажу, конечно, – радостно поддержала Марта.
Я вышла из машины, кивнув на прощание. Всё моё шоковое состояние вылилось в ярь, как будто попала в кровь немалая доза адреналина. Зрение стало острее, и я даже на время сняла очки. Мир вокруг казался ярким, запахи приятными. Настроение приподнялось, особенно, когда я добралась до банкомата.
Я крутила в пальцах телефон, порываясь позвонить. На экране показалась такая сумма, что стало не по себе. Огромные деньги заплатили мне за урок. Теперь придётся точно отработать. Я думала позвонить Марте и узнать, не ошибка ли это. Отошла в сторону, держа свою золотую карточку, на экране телефона появилось сообщение: «Сильно переживаешь?»
Кристофор написал, и на сердце воцарилась благодать.
Не сразу ответила. Для начала поднялась на второй этаж центра и нашла себе подходящее кафе. Раз мне так хорошо заплатили, я позволю себе вкусно пообедать и купить что-то из вещей на свой вкус, а не на вкус бабушки.
– «Да, я переживаю. Давай, попробуем по-хорошему с детьми?», – отправила я сообщение.
Подошёл официант, и я заказала себе салат «Цезарь», кофе с молоком и круассан с шоколадом. Пока Крис не писал, я набрала в поисковике «Карачун».
Выдало картинки. На меня смотрел злой, мифический, растрёпанный, седой дед с чёрными злыми глазами. Карачун оказался злым духом в славянской мифологии, сокращающим жизнь, повелителем холода и мрака…
Я вздрогнула, когда пришло сообщение.
– «Давай. Они будут вести себя хорошо, а ты попробуй их к учёбе привлечь. Заехать завтра за тобой?»
Я улыбнулась так широко, что щёки чуть не треснули. Вот такие отношения мне нравились. Настоящие! Полноценное общение!
– «Хорошо. Заезжай. В восемь, подойдёт?», – быстро набрала я, и отклонилась от столика, чтобы официант мог положить мой заказ.
– «Отлично. Жди».
И всё? Нет, Крис! Не уходи. Ты немногословен, но переписываться же можно.
– «Какой цвет тебе нравится?» – я собиралась купить себе юбку и новый свитер. А лучше целый набор.
– «Купишь себе нижнее бельё?»
Я не знала, куда себя деть от счастья и смущения. Привлекала к себе взгляды посетителей своим довольным видом и алыми щеками.
И тут бабушка позвонила. Можно было скинуть нежелательный звонок, но она всю плешь мне проест.
– Да, – недовольно буркнула я, пробуя салатик.
– Наталья, ты где?
– В центре, обедаю.
– На какие шиши?! – возмутилась бабушка.
– Мне заплатили за урок, – сделала я страдальческое лицо.
«Нижнее бельё пусть будет белым. А верхняя одежда любых зелёных оттенков».
Мне захотелось пищать от восторга. Закончились мои страдания, наконец-то он обратил на меня внимание. И это предложение к тому самому, о чём я мечтала впервые увидев его. У нас будет секс. И я хочу побыстрее.
– Ты меня слышишь?! Что ты себе стала позволять?! Все деньги в дом!
– Я скоро приду, – ответила я и бросила трубку.
– «Я подкинул тебе денег. Купи себе хорошую дублёнку и сапоги».
– «Я не могу принять! Крис это слишком много!»
– «Мне подъехать, самому купить?»
– «Это необязательно».
– Ай, – зачем я это отправила? Пусть бы приехал! Пусть бы со мной походил по магазинам.
В моих жгучих фантазиях, я показывала Крису нижнее бельё… Фу, кто же бельё надевает из магазина. Постираю, покажу. Надо только смелости где-то взять. Может, выпить?
«Только не покупай шубу, как у Марты. Эта дура совсем не умеет одеваться».
– «А что брать? Вдруг я не то возьму?»
– «Белую! Тебе пойдёт белый мех!».
Чем дольше я общалась с ним, тем сильнее было ощущение, что это два разных человека. Один скромный, ненавязчивый заика Кристофор, другой властный и строгий Карачун, да, тот самый мрачный злой дух. Этот мужчина двуличный, и я была влюблена в него и остерегалась. Хотелось его внимания, и боялась его влияния. Он воспламенял во мне тайные желания, и подавлял одним взглядом лютых глаз.
Первым делом я купила себе светло-зелёный свитер с горлом, к нему подобрала приличный комплект из жилетки и длинной юбки. Стоя в примерочной, сделала своё фото. Отослала своему мужчине.
– «Юбку короче и сапожки возьми. О деньгах не беспокойся».
Именно о них я и беспокоилась. Долго пришлось себя ломать. Его одобряющие сообщения меня поддерживали. Что такого, если я возьму у него деньги? Я отработаю, подготовлю мальчиков к экзамену. Тем более, у детей всё получится, если они начнут меня слушать и слушаться.
Следующее фото было с сильным румянцем на лице. Я выбрала клетчатую юбку с зелёными и синими полосами, встала на каблук чёрных сапог. Сфотографировалась без очков. А когда посмотрела на своё фото, не поверила, что это я. Невероятно меняет человека одежда. Я теперь, как девочка с картинки. Распустила волосы и сделала ещё одно фото.
– «До чего ж ты хороша, Наташенька», – пришло от Криса сообщение. – «Нижнее бельё покажешь?
– Что?! – рассмеялась я, расплачиваясь за одежду, в которой собиралась идти.
Отправила ему строгое «нет». А сама решила, что куплю ещё чёрное бельё и чулки с поясом. Отдамся ему завтра же, хочет или нет. Хочет!
У бабушки отвисла вставная челюсть. Пока я любовалась собой в зеркало, она пыталась выдавить хоть что-то, но не найдя слов, полезла потрошить мой портфель. Я сняла немного наличных, чтобы удовлетворить её жадность. Знаю, с кем живу.
Дублёнка была белоснежной, мех на шикарном капюшоне и рукавах. Я была в ней сказочной Снегурочкой. Вот, хоть спать ложись в такой прекрасной одежде! Снимать жалко было.
– Проституткой устроилась! – решила бабушка, раскидывая мои вещи. – Матушки!
Я с ужасом наблюдала, как она рвёт мои чулки. Кинулась на спасение дорогостоящего белья. В слезах, вырвала у старухи белый шёлк и чёрный гипюр. Стала поднимать раскиданные учебники.
– Позор на мою седую голову! Внучка проститутка!
– Что ты говоришь?
Я в надежде смотрела в гостиную, но мамы дома не было. Бабка поливала меня грязью. Её страшные слова вызывали ещё больший шквал слёз.
– Ничего не делала! – кричала я, пятясь от разъярённой бабки в свою комнату.
– Я Любиму Вольдемаровичу говорила, какая ты хорошая девочка, какая скромная и образованная. А ты проститутка!
– Я не-не…, – я сама стала заикаться.
– Спала с этим цыганом?!
– Нет… Бабушка!
В ужасе от происходящего, я кинулась в свою комнату. У меня не было замка, и я ожидала, что старуха ворвётся следом, но она оставила меня в покое. Я быстро стала снимать свою новую одежду, словно она тифозная. Какой ужас! А вдруг она права, и я проститутка? Зачем я взяла от Криса столько денег? Как ненормальная решила шикануть, а сама ничего из себя не представляю.
Слёзы перешили в истерические всхлипывания. Я аккуратно сложила вещи, решив, что завтра верну их в магазин. И дублёнку и сапоги тоже… надо.
– Где моя юбка?! – донеслось из коридора.
– Я…я…я порвала её!
– Кобыла хромая! Дрянь неблагодарная! Это была моя юбка!
Я закуталась в свой старый фланелевый халат и, поджав к груди колени, села на кровать. Что-то было не так со мной. Так остро чувствовала свободу, когда покидала квартиру, и, находясь здесь, становилась совершенно безвольной.
Бабка пришла через минут десять с благодушным лицом.
– Наталья, девочка моя, – лукаво протянула она и уложила на кровать алый атлас. – Я тебе платьице купила и туфельки.
Она поставила на пол алые туфли на каблуке.
– Приведи себя в порядок. Скоро Любим Вольдемарович за тобой приедет. Сходишь, как приличная девушка, в ресторан. Все эти заики сидевшие только пользоваться тобой будут, а Любим мужчина взрослый, он женится. И будешь ты счастлива. Не будь, как мать. Не падай ниже плинтуса. Она поскудная баба, пьёт и ебётся с кем попало, сучка она. А ты у меня не такая. Ты девочка хорошая, ты достойна и в платье, и в ресторан, и с мужчиной приличным.
Я отрицательно мотала головой. Отрицала всё, что от неё исходило. Я ненавижу её, ненавижу ремень военный, что она хранила. Толстая кожа, твёрдая бляшка. Всё о чём говорил Егор, я на себе испытала. Бабка меня била, когда я была ребёнком. А детей бить нельзя!
– Давай не будем ссориться. Я уже договорилась. Сходишь, посидишь. Не понравится, другого найдём.
Она ушла. От платья разило духами «Красная Москва» и веяло чем-то страшным.
В дверь позвонили, послышались голоса. Я продолжала не двигаться, задыхаясь от отчаяния. Мне бы Крису написать, так он прислал сообщение, что сейчас на работу уезжает и не сможет отвечать. И мамы нет. А я… я слабая безвольная мышь.
На пороге комнаты появился мужчина, заняв весь дверной проём. Это был Любим Вольдемарович. Видела его однажды в детстве, ничуть не изменился, стал ещё более противным. Впервые видела мужчину в шубе до пят. Не удивлюсь, если шуба соболиная. Пуговицы были расстёгнуты, под верхней одеждой дорогой чёрный костюм и белая рубаха. Старческое сморщенное лицо расплылось в улыбке. Зубы были белые, все вставные и в переднем верхнем блистал брильянт.
– Натали, – развёл руками старик, пальцы его страшных и противных рук были увешаны золотыми кольцами. – Я жду тебя, девочка. Давай быстрее, у нас столик заказан.
– Не позорь меня, – шипела за его спиной бабка. – Быстрее одевайся.
– Натали? Пять минут тебя на сборы. Можешь не краситься, ты, итак, прекрасна.
– Она никогда не красится, – подпевала бабка. – Это сокровище, а не девочка. Воспитанная, скромная. Детей любит.
Любим ушёл, бабка с выпученными бешеными глазами уставилась на меня.
– На улицу пойдёшь, проституткой к цыганам. Быстро встала и оделась. Не заставляй мужчину ждать.
Мой протест был не принят. Бабка стояла недалеко от двери и продолжала петь, какая я умница и красавица.
Не знаю, зачем я это сделала. Зачем я сдалась? В тот момент казалось, что ничего страшного не произойдёт, если я просто схожу в ресторан. Просто схожу, объясню вменяемому человеку, что не могу встречаться, что бабушка перегнула палку. А потом вернусь сюда, соберу вещи и сбегу. Сбегу к… Не знаю куда, но бежать надо.
Трусики состояли из красных верёвочек, они прикрыли волосики на лобке и больше ничего. Лифчика не было. Алое платье в пол легло на мою фигуру идеально. Я вступила в удобные туфли. Взяла крохотную сумочку тоже красного цвета, положила в неё карточку и телефон. Собралась уже самостоятельно заплатить за ужин, чтобы не быть обязанной чужому мужчине.
Вышла из комнаты, не поднимая глаз. Любим и бабка замерли, рассматривая меня во все глаза. Старик даже рот раскрыл. Я печально посмотрела на себя в зеркало. Это было очень красиво! Грудь была очерчена тканью, талия узкая, округлые бёдра. Алый цвет бесподобно сочетался с белой кожей, делая её похожей на фарфор. И глаза мои в этом платье казались ярко-зелёными.
Любим Вольдемарович с улыбкой до ушей, снял с вешалки мою новую дублёнку и помог мне одеться.
За ручку с Любимом, я вышла из подъезда на мороз, с надеждой оглянулась. Но Крис не пришёл ко мне. Я не звала, он не поможет.
Машина была дорогая и комфортабельная с кожаным салоном. За рулём сидел бритоголовый амбал, личный водитель Любима Вольдемаровича.
– Натали, – старческие губы припали к моей руке. – Расскажи, чем занимаешься?
У меня пропал дар речи, я тяжело вздыхала и закрывала свою грудь дублёнкой.
– Не беспокойся так, – продолжал старик. – Сейчас выпьем, закусим и весело проведём время.
Он ответил на звонок. Беседовал тихо. В салоне играла умиротворяющая музыка. За окном пролетали красивые, яркие улицы города. И я немного успокоилась, взяла себя в руки. Сейчас приедем, посидим, и я поговорю с Любимом. Всё должно быть хорошо.
Ведь так?
Если б я не была так напряжена, то посчитала этот момент за подарок судьбы. Никогда я не была в ресторане. Только кафе.
Мы остановились у красивого здания в центре города. Любим подал мне руку. Яркая иллюминация, освещала стеклянные двери. Молодой швейцар открыл их, и мы вошли в настоящий дворец. Золото и пурпур на стенах, хрустальная люстра, мраморные лестницы. Публика в вечерних нарядах. Дамы все в длинных платьях, мужчины в смокингах. Я старалась держать стать и не пялиться, как дикая, по сторонам. Отметила, что у меня единственной распущены волосы. Моветон, нужно лучше готовиться к походу в такие заведения.
Мужчина с бабочкой в гардеробе принял от меня дублёнку, номерок я спрятала в сумочку. Любим, галантно взял меня под локоть, опустив свою шершавую ладонь мне на руку. От него пахло старостью и дорогим одеколоном. Прикосновения его были неприятны, но можно немного потерпеть до разговора.
Открылся взору потрясающий зал с приглушенным светом. На сцене играл оркестр, за столиками сидели люди. Но мы прошли мимо этого праздника жизни вверх по лестнице, что была укрыта ковровой дорожкой.
– Мы…, – нерешительно начала я.
– У нас отдельная ложа, – пояснил мой кавалер и усилил хватку моей руки.
Мы поднялись на второй этаж, там было тихо, и царил полумрак. Светильники, инсталлированные под старинные канделябры, откидывали жёлтые круги на невысоком потолке.
Любим открыл одну из дверей, пригласил меня войти. Отдельная ложа была очень красивой. На полу шикарный ковролин, окно затемнённое выходило на основной зал, можно было видеть оркестр, и звук попадал в закрытое помещение через колонки. Мягкий широкий диван и столик на двоих, уже накрытый. На белых салфетках горела свеча в бронзовом подсвечнике, рядом со столиком каталка, где в ведре лежала бутылка шампанского, усыпанная наполовину кусочками льда.
Любим ухаживал за мной. Подставил стул и нажал чёрную кнопку на столике. Через две минуты в комнату вошёл высокий официант и принёс два салата. Открыл бутылку шампанского и разлил по фужерам. Ушёл, поклонившись.
– Выпьем, Наталья Викторовна, – поднял фужер старик.
– Я бы хотела поговорить с вами, – краснела я, испытывая сильное неудобство от пристального взгляда на мою грудь. Ткань натёрла соски, и было достаточно прохладно, поэтому я сидела почти голой. Мне от этой мысли стало тошно. Захотелось прикрыться, и я с трудом сдерживала порыв закинуть руки на грудь.
– Говори, солнышко. У тебя такой сладкий голосок, – протянул мужчина, блаженно поедая меня взглядом.
– Наше знакомство продолжения иметь не будет. Мне очень приятно ваше внимание, но у меня другие планы на жизнь.
– Это не знакомство, – он залпом выпил шампанское, и его страшное лицо исказилось в злобе. – Это купля-продажа. Я заплатил твоей бабке. Ты теперь принадлежишь мне. Правда, что ты целка?
На всём пафосе, пыли, кинутой мне в глаза, был поставлен большой жирный крест. Мужчина напротив всегда был бандитом, пусть и вышел в якобы чистый бизнес. Но с детства я знала, что этот человек опасен. И то, что он знакомый моей бабушки, меня не спасёт. Тем боле, что он её знакомый! Зачем я разрешила поступить с собой так? Этот гнёт, что оказывала на меня бабка, сыграл страшную шутку.
– Что? – с трудом выдавила я. В горле запершило, и я сделала маленький глоток шипучего напитка. – Как продала?
– Она всегда была борзой сукой, – усмехнулся Любим, откинулся на стуле и вытащил на свет пачку дорогих сигарет. – Нахваливала тебя. А мне как раз в голову мысль пришла, что пора бы о наследнике подумать. Чистая нужна девочка, интеллигентная, как ты. А ещё неплохо, что ты привыкла к суровому воспитанию. Я, знаешь, солнышко, немного груб с бабами. Работа нервная.
Первая мысль: «бежать». Но колени затряслись, и я ослабла телом. Всё происходящее было похоже на кошмар, слова сказанные резали внутри сердце, и оно истекало кровью. Страх сковал меня. И самое неприятное, в этот момент я осознала, что изменила Крису. Я подставила себя покорностью и послушанием и своего мужчину. После такого нужно кончать с жизнью.
Любим поднялся на ноги и возвысился надо мной. Дёрнул за локоть, ставя меня на ватные ноги. Я в ужасе, полностью подавленная, затравлено смотрела на старика. Пусть у него преклонный возраст, но, физически, он сильней. Это ощущалось, когда я попыталась дёрнуться.
Глаза его, затуманенные безумием, вселяли страх и угнетали. Ощущая боль, которую причиняли мне его костлявые пальцы, я изнурённо застонала.
– Не стесняйся, солнышко, – рыком сказал страшный человек, прижал меня к себе и поганым ртом вцепился в шею.
Я закричала, стала отталкивать его от себя. Насильник рукой скинул тарелки со стола и закинул меня на столешницу. Набросился на меня. Сорвал платье, оголив плечо. Он кусался, причиняя невероятную боль. Руки рвали мои соски, мяли груди. Я была похожа на чистый лист бумаги, который комкали и собирались порвать.
На мой отчаянный крик никто не пришёл. Звукоизоляция была надёжной, а в колонки вливался звук музыки, что исполнял живой оркестр где-то внизу, где красота и спокойствие. И десятки людей не знают, что творится здесь, в отдельной комнате.
Я захлёбывалась слезами, смотрела, как старик расстёгивает свои штаны. Беспомощно, я махала руками, стенала и ныла. А гад пыхтел, доставая свой орган такой же противный, как его сморщенная физиономия. От вида его члена подступила тошнота. Я готова была покончить с собой, но не отдаться. Но никто не позволит.
Я ныла, отбивалась и брыкалась, но мужчина напирал. Волосы мои намотал на кулак и пришпилил меня к столешнице. Слетели мои очки и хрустнули под его ботинками. Он порвал трусики под платьем. Любим лёг на меня, задавил всем своим весом, закидывал подол платья выше.
Что будет потом? Что станет со мной после того, как он снасильничает?
Меня не станет.
В этот момент, я приняла решение сопротивляться до конца, любой ценой вырваться. Ослабила сопротивление и в поисках спасения, стала смотреть по сторонам.
Я дотянулась до бутылки шампанского. Ухватив за горлышко, с рёвом, ударила насильника по голове бутылкой.
Любим, без сознания, рухнул на меня. Я, истерично, скидывала его грузное тело с себя. Ничего не видя перед собой, нащупала сумочку, и, прикрываясь остатками платья, побежала со всех ног из комнаты.
Запинаясь в подоле, неумело бежала на каблуках, и подкашивались ноги. На ходу достала номерок. В гардеробе ошарашенно уставился на меня мужчина, что подавал одежду. Я видела его отчётливо, словно очки были на мне. Так ярко выразились эмоции на его лице, что мне стало стыдно. Я почувствовала себя не потерпевшей, а виновницей. Грязная проститутка, которая ушла с богатым стариком в отдельную комнату, а потом передумала.
Я забрала свою дублёнку, и дрожащими пальцами застегнула все крючки, спрятав истерзанное тело. Вылетела из проклятого ресторана на мороз. Изо рта валил пар. На волосы падал снег крупными мягкими хлопьями.
На моё счастье у ресторана стояло такси. Скользя каблуками по льду, я кинулась к машине и забралась на заднее сидение.
– Куда?
– Советская сорок три, – выпалила я и достала свой телефон.
Мне надо бежать. Бежать не только из квартиры, из города. Любим не простой бизнесмен, он бандит. Если убила, меня посадят, если выживет, меня убьют.
Совсем мало времени у меня. Если поймают… Лучше сразу умереть. И никого нельзя подставлять. Никто не виноват в моей слабости, и неспособности принимать волевые решения.
Я набрала номер Кристофора. Ждала долго, когда ответит. Тело моё колотило страшной дрожью, я тряслась, как жертва в предсмертных судорогах.
– Да, – услышала я голос Криса.
Всё наше недолгое знакомство пролетело в один миг перед глазами. Какой же надо быть дурой, чтобы вот такого мужчину, честного, красивого… мама права, я полная дура, я его просрала.
– Крис! Крис прости меня! Прости меня, пожалуйста. Ты самый лучший на свете, но не ищи меня.
В трубке молчание. Я рыдала, старалась выровнять дыхание, но не могла.
– Прости, – простонала я.
– Т-ты где? – запинаясь, спросил он.
– Неважно уже. Забудь навсегда. Только помни, я… я очень хотела быть с тобой.
В трубке гудки. Ошарашенно уставилась на телефон и ещё раз послушала, но Кристофор скинул звонок.
Всё правильно. С дурами не надо связываться. И слушать нас не надо.
В квартиру я вбежала сломя голову. Скинула туфли и хотела пройти в свою комнату, но наткнулась на маму.
Она всегда после пьянок и драк выглядела неплохо. Как-то мастерски накладывала макияж, что не было видно побоев. Её ошарашенные серо-зелёные глаза уставились на мою, торчащую из-под дублёнки, шею.
Мама попыталась расстегнуть дублёнку, но я ныла и сопротивлялась. Тогда она отстала и прижала меня к себе.
– Изнасиловал? – стоном спросила она.
– Пытался, – мой голос сильно дрожал и срывался. – Мама, мне надо бежать. Бабка меня продала, он вернётся и убьёт нас всех.
И, как ни в чём не бывало, вышла из комнаты бабушка, напяливая очки на нос.
Мама отпрянула от меня. Глаза её нездорово блеснули, и лицо стало походить на морду, страшнее чем у Любима в порыве страсти. Меня эти разборки не волновали, я хотела быстро собрать вещи. Только двинулась к комнате, как в дверь позвонили.
– Не открывай! – истерично завизжала я, но было поздно.
Бабка, увиливая от удара матери, быстро ковыляла к двери и, не посмотрев в глазок, щёлкнула замком.
Я зажмурилась. А когда распахнула глаза, чуть не задохнулась от счастья. В квартиру вошёл Кристофор. Был он взмыленный, а глаза его чёрные распахнуты огромными чёрными дырами беспросветными, полными кромешной тьмы. Он поймал меня взглядом и опять, его строгое лицо подобрело, украсилось любовью и печалью.
Я протянула к нему ослабленные руки, и мужчина кинулся мне на встречу, сгрёб в объятия. Почувствовав его запах, аромат его сладкий и бархатистый, я разрыдалась пуще прежнего, закусывая от отчаяния кожаную куртку, цеплялась за серый мех, стараясь покрепче прижаться. В этот момент я не знала, что мне делать, как быть. Я боялась, сильно боялась.
– Кто это сделал?! – зарычал он. Его пальцы проехались по опухшим укусам на моей шее.
– Любим, он уголовник, – ответила мама. – Крис, забери мою девочку, спрячь, пожалуйста.
Он никогда себя так не вёл. Две недели пустых отношений, а тут решился проявить чувства. А момент такой нехороший, что я даже всецело не смогла насладиться его поведением, его реакцией. Он взял моё лицо в свои ладони и стал осыпать меня колючими поцелуями. Он целовал глаза и слизывал слёзы, целовал лоб и щёки, а потом припал к губам. Нежно и трепетно прошёлся языком по уголкам рта, чуть вошёл внутрь, словно пробуя меня на вкус, лизнул мой язык и оторвался от поцелуя.
Это был мой первый поцелуй. Казалось, что после такого и умереть не жалко.
– С-собирай в-вещи, – тихо сказал он.
Только я шаг сделала от Криса, как в дверь, которую не закрыли, ввалились три бритоголовых мужика. Они были такими огромными, что заполнили всю прихожую. Бабка молча закопалась в куртки, висящие на вешалке, а мама, нервно потирая лицо, сделала шаг назад, припав спиной к стене.
Именно это я и ожидала, что за мной придут. Любим не простит моего поведения, его месть будет страшнее изнасилования. Я мёртвой хваткой уцепилась за Криса. Лишь бы его не тронули.
Впереди стоял тип с наглым выражением лица, жвал жвачку и его востроглазый взгляд оценил обстановку в квартире. За его спиной один закрыл дверь, второй крутил в руках нож-бабочку.
– Мы за Натальей Викторовной, – объявил тот, кто стоял впереди всех. – Вещи можно не брать.
Крис заслонил меня своей спиной и выпрямился, сунув руки в карманы.
– А еблище не треснет? – спросил он.
– А ты чё за хуй? – активно двигая челюстями, гаркнул бандит. – Дверью не ошибся?
– Это ты ошибся, мразь, – зарычал Кристофор и кинулся вперёд.
Истерично верещала бабка, мама по стенке двигалась в мою сторону. А я замерла в оцепенение, стараясь уловить движения Криса. Он был быстр, как молния. Подлетел к жвачному животному, уложил пятерню ему на голову и откинул в сторону. Бандит ударился об стену лицом, разбив нос. Удар был настолько сильный, что человек потерял сознание и сполз на пол, оставляя на старых обоях кровавую дорожку.
Кидая об стену одного, Крис заехал ногой в лицо другого. Тот отлетел к вешалке, где пряталась бабка, и, сорвав вешалку с петель, упал на полку с обувью. Третий попытался выхватить пистолет, но Крис его скрутил, захватив оружие. Рукоятью пистолета, он ударил бандита в переносицу. И видно было, что человек без сознания, но освирепелый Карачун три раза ещё ударил, превратив лицо в кровавое месиво.
– Крис! – крикнула я, когда тот, кто валялся на полке с обувью, попытался пырнуть ножом моего мужчину.
Кристофор резко отпрянул, перехватил запястье бандита и коленом выбил нож, заломил руку за широкую спину бугая. Крутнув пистолет в руке, Крис приставил дуло в ноздрю мужика.
– Имя, фамилия, и к какой группировке принадлежит твой хозяин.
– Ты покойник.
Крис сильнее заломил руку, и человек заорал.
– Либим, кликуха Любимчик. Не принадлежит никому, сам по себе в бизнесе! Отваливает всем и политиков кормит. Он уроет тебя за это. Ты, чувак, не в курсе на кого наехал.
– Это вы, блядь, не в курсе, на кого нарвались, – плюнул ему в лицо Крис. – Советую тебе до утра из этой квартиры не выходить, сегодня ночь террора.
Он ударил бандита по шее, и тот упал без сознания к своим товарищам.
Это был Карачун. У него лихорадочно светились глаза, отражая жёлтый свет лампы, окрысилось лицо, и стал он похож на хищника. Карачун в моём присутствии не заикался, он всегда был напряжён и весь во внимании. Делал своё дело, как бывалый… Небеса! Он ведь бандит. Он не полицейский, не военный. А с такой выправкой бывают только бойцы. У его племянников оружие боевое в шкафу. Этот мужчина опасен. Но он спас меня. Почему же нет облегчения? Почему остаётся ощущение, что я попала хуже, чем с Любимом?
– Собирайся, – выдохнул Карачун. И в голосе его был звериный рык и холодное безразличие. Он не глядя в мою сторону, достал телефон.
