Текст книги "Лети на свет (СИ)"

Автор книги: Татьяна Богатырева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

16. Лиза

Через две минуты, потребовавшиеся Джею, чтобы надеть штаны и принести смартфон, я была спокойна и доброжелательна, как и положено хорошо воспитанной девочке. В смартфоне уже было открыто банковское приложение, оставалось только ввести реквизиты – и мой счет снова будет почти пуст. Хорошо, что полмиллиона – это не десять тысяч фунтов, а примерно восемь с половиной. У меня еще остается, на что снять номер и, если потребуется, купить билет в Россию.

Что-то мне очень захотелось домой, к бабуле с дедулей.

Сев обратно за стол, Джей ровно продиктовал мне реквизиты банка и счета. В свой смартфон он заглядывал лишь для вида, диктовал наизусть. То есть монстр, который помнит номера счетов – это про него. Жаль только, я не знаю всей истории. Почему именно монстр и кто его так больно задел.

Жаль, я вообще ничего про него не знаю. Кроме имени и теперь еще фамилии. Джей Лафайет. Красиво звучит. Почти как небо. Был такой фильм, «Эскадрилья Лафайет», с Жаном Рено. Хороший фильм. Есть в Джее что-то такое… напоминающее…

Не буду реветь, я сказала. Хотя мне сейчас больше хочется не реветь, а что-нибудь расколошматить. Просто так. От несправедливости жизни. Я же поступила правильно! Почему тогда на душе так погано?

Вместо того чтобы запустить подсвечником в стену, я подтвердила перевод. Через секунду смартфон Джея дзинькнул: деньги пришли.

Вот и все. Теперь… не знаю я, что теперь. Не хочу возвращаться в отель. Не хочу расставаться с Джеем! Не-хо-чу! Даже с таким вот, сердитым насупленным бизоном, не хочу расставаться.

А сердитый насупленный бизон вдруг поднял на меня взгляд и улыбнулся. Кривовато и… с облегчением? Или мне показалось? Вроде сердитость прошла, но на этой английской морде хрен что прочитаешь, чертов мастер покерфейса.

– Ты умеешь стрелять? – совершенно нечитаемым тоном спросили меня.

– Умею, но мимо.

Джей кивнул, не меняя выражения лица, и велел:

– Пошли на кухню. – Он поднялся.

– Стрелять? – Я тоже встала.

– Нет. Чай остыл, – объяснили мне, шагая прочь из столовой.

Логично. Если уж я стреляю мимо, то надо пить чай. Англичане.

Добрый Будда, думала я, идя рядом с Джеем, как же меня бесят эти англичане! Особенно этот, белобрысое совершенство с невозмутимой мордой. Нет чтобы сказать, на какую именно мозоль я ему наступила. Я бы извинилась. Да, извинилась бы! Я не хотела!

Я вздрогнула, когда меня что-то коснулось. И только через мгновение сообразила, что меня никто не собирался хватать или бить. Джей всего лишь попытался обнять меня за плечи. Но не стал. Конечно же, не стал. Кому охота обнимать девушку с неадекватными реакциями. Деньги возвращает, от прикосновений дергается. Вдруг укусит и заразит?

Вздохнув, я сама шагнула к Джею, потерлась щекой о его плечо. Голое. Теплое.

Меня обняли. Молча. И только шагов через пять спросили – не то чтобы меня, а скорее в пространство:

– У тебя бывало такое, что очень хочется кого-нибудь убить? Или хотя бы разломать на хер к чертям все, что под руку подвернется?

– За убийство сажают. У нас цивилизованное общество.

– За убийство мебели – не сажают. У нас цивилизованное общество.

– Мебель не виновата.

– Не уверен. Бесит.

– Бесит, – согласилась я, как вежливая девочка.

– Ты же англичанка, Лиз?

– Странный поворот темы. Нет, я русская. У меня прадед англичанин. Роберт Пембертон, майор королевских ВВС. Сэр. Бывший.

– Бывших сэров не бывает, – нравоучительным тоном сказал Джей, открывая передо мной дверь кухни, больше похожей на рубку управления космическим кораблем. Свет включился сам, едва дверь открылась. – Мак сказал, где-то здесь есть плита, а на ней чайник.

– Ты придуриваешься, не-бывший сэр Бизон. Ты уже делал тут чай.

– Упс. Не прокатило.

Бессовестно ухмыльнувшись, Джей прямиком направился к тускло поблескивающему сталью шкафу, распахнул дверцу и достал стопку тарелок. Бело-зеленых, полупрозрачных, из костяного фарфора. Я не очень поняла, зачем, но без возражений подставила руки, когда мне велели:

– Держи.

– Держу.

– Иди за мной.

– Иду.

Ну а что? Возражать мужчине, когда у него на морде написано «я бизон, всех затопчу нах»? Нет уж, ищите дурочку в соседнем переулочке.

Так, со стопкой тарелок в руках – увесистой стопкой, штук восемь – меня привели к дверям кладовки. Или как там это называется. В общем, внутри были шкафы, а в одном из шкафов – ружья. Если я что-то в чем-то понимаю, ружья были охотничьи. Или карабины. Ну, по крайней мере, не автоматы Калашникова. Вроде.

Одно из этих ружей Джей и взял, и еще горсть патронов из коробки.

М-да.

– Нас точно не посадят за убийство мебели? И в дурдом не посадят? – осторожно поинтересовалась я.

– Не посадят, – уверенно сказал Джей.

Так уверенно, что я испугалась еще больше, но спрашивать, не посадят ли нас за убийство полицейского, уже не стала. Показалось мне, что рисковать не стоит.

Из кладовки мы пошли обратно в столовую. То есть через столовую на балкон. Просторный такой, кованный, с геранью и бегониями балкон. Очень респектабельный.

Представляю, как мы выглядели на этом балконе! Сэр Бизон – полуголый, в одних джинсах, с ружжом в руках и выражением «всех убью, один останусь» на благородной почти Малфоевской морде. Я, рыжая и мелкая, в рокерской футболке, едва прикрывающей задницу, и со стопкой тарелок в руках. Красота! Тарантино бы обязательно взял нас в кадр!

Видимо, чтобы Тарантино впечатлился еще больше и взял нас на главные роли, Джей передернул затвор (наверное, все же карабина) и ткнул стволом в ближайший горшок с геранью.

– Бесит?

– Бесит!

Горшок взлетает в воздух, подброшенный сильной бизоньей рукой, и тут же сонную тишину Найтсбриджа разрывает выстрел. Горшок разлетается вдребезги. Где-то неподалеку истерично взлаивает собака.

Я стою, забыв закрыть рот, и пялюсь на придурка, передергивающего затвор. Вот бешеный!

– Поставь тарелки, – командует придурок, указывая на освободившееся из-под герани место в цветочном ящике. Кованом. Респектабельном.

Пипец.

– Есть, сэр!

Я ставлю тарелки. Тяжелые, между прочим.

– На, – мне суют в руки карабин. – Заряжен.

Ага. Заряжен. Зашибись! И что теперь делать… хотя я точно знаю, что я хочу сделать с этим карабином. Божечки, какое счастье, что тут нет ни Кисы, ни Вадьки с теть Леной! Меня бы точно посадили.

– Бесит? – спрашивает Джей, поднимая верхнюю тарелку.

– Бесит!

Он молча швыряет тарелку вперед, в кроны ближайших кленов. А я… а что я? Стреляю, разумеется! Мимо. Или не мимо? Хрен бы понял. В любом случае – это грохот, звон разбитого фарфора и адреналин! Божечки ты мой, какой адреналин! А передергивать затвор… о… Почти оргазм!

Следующую тарелку я, кажется, даже сбиваю влет. Случайно. Представив на ее месте Кису. И это такой кайф! О, какой это кайф! Стрелять из карабина по Кисе (зачеркнуто) тарелке и орать при этом:

– Бе-есит!

Дуэтом орать. Как бизон и колибри. А-афигенно!

Следующую тарелку кидаю я. Стреляет Джей. И следующую.

– Патроны, – останавливает он меня, достает из кармана джинсов пять штук и ловко заряжает карабин. – Давай!

Я кидаю пять тарелок подряд: затвор, бросок, выстрел. Затвор, бросок, выстрел. Джей все их сбивает, а я подпрыгиваю на месте и ору:

– Бесит! Бесит!

Перезарядив карабин, Джей расстреливает еще пяток бесючих тарелок. А последнюю тарелку я бросаю прицельно в ствол ближайшего клена и попадаю! Грохот, звон, лают уже две собаки, кто-то снизу матерно орет, почему-то по-украински.

Пофиг. Меня все бесит! И то, что тарелки кончились – тоже бесит! А вот Джей, Мудрый Бизон из племени команчей, уже несет блюдца, чашки и тарелки со стола. Сгружает их в цветочный ящик, и мы поштучно кидаем их вниз, на чистенький чопорный асфальт. Последним летит молочник, разбрасывая в воздухе капли молока – и с жалобным звоном бьется…

И с этим звуком меня накрывает каким-то невероятным облегчением. Словно с меня Тауэр свалился и Биг-Беном прихлопнулся. Я смеюсь, из глаз льются слезы, и я обнимаю Джея за шею. А он подхватывает меня под бедра, подсаживает на чертовы балконные перила и, вжикнув молнией джинсов, торопливо входит и громко, в голос, стонет… Ох, божечки мои! Да я уже мокрая, как чертова английская погода! И от первого же его толчка что-то во мне раскручивается, разворачивается, выплескивается наружу…

– Джей! Чертов Бизон! – ору я, запрокинув голову и подаваясь навстречу его мощным, жадным толчками.

Оргазм накрывает меня цветной волной, с искрами и фейерверком, в ушах гудит… Или не в ушах? Божечки мои, где я вообще?

Я выныриваю в объятиях Джея, голой попой на балконных перилах, и слышу визг тормозов и негромкое (чинно-респектабельное!) завывание полицейской сирены. По умиротворенному лицу моего дикого бизона мечутся красно-синие блики, отражаются в темных глазах. Сверкают в улыбке белые зубы. Этот гад смеется! Мерзавец, как он смеет!.. О… сукин сы-ын…

Я тоже смеюсь сквозь слезы, застилающие мне весь шикарный вид.

Линзы опять смыло, так что я не вижу лиц респектабельных английских полицейских, любующихся на мой голый зад у себя над головами. И мне совершенно все равно, что будет дальше. Мне так хорошо, словно я расстреляла обойму по всем своим страхам и запретам.

В упор.

Наповал.

И они рухнули наконец-то! К чертовой бабушке!

Сквозь смех и слезы я различаю звонок в дверь. Боже ж ты мой, какие вежливые бобби! Наши бы уже выломали двери и повязали «террористов», а тут ничего так, звонят.

Джей с недовольным вздохом снимает меня с перил (и со своего члена) и ставит на пол. Ноги меня не держат, поэтому приходится держаться за Джея. Он снова целует меня – и мы снова забываем обо всем на свете, включая английскую полицию.

Но бобби снова звонят в дверь. Не вышибают. Даже не пинают. Вот это выдержка!

Только тогда Джей отрывается от меня, велит никуда не сбегать, сажает на аккуратный плетеный стульчик тут же, на балконе, и бегом спускается вниз. Я катаю босой ногой уже остывшую гильзу, в голове у меня пусто, и жизнь прекрасна.

А внизу открывается наконец-то дверь квартиры, принадлежащей… А черт его знает, кому. Я так и не прочитала, что там написано на табличке рядом с номером.

– Что вам угодно, господа? – спрашивает недовольный небожитель. Найтсбридж-житель, если точнее.

– Прошу прощения, милорд. – Суровый верзила-полицейский мнется на пороге, его напарник покруглее и поскромнее мнется на полшага позади. – Эти выстрелы… фарфор… у вас все в порядке? Нам поступил сигнал об ограблении.

– Не беспокойтесь, господа, никаких грабителей здесь нет, – невозмутимо заявляет верзила-типа-лорд, одетый в одни лишь джинсы. Надеюсь, застегнутые.

– А выстрелы, милорд?

– Я поверял мое охотничье ружье. Скоро сезон.

Полицейский неуверенно оглядывается на асфальт, украшенный осколками антикварного фарфора. Переглядывается с напарником. И обреченно вздыхает:

– Простите за беспокойство, милорд. Уже одиннадцать вечера, шум в черте города…

– Мое ружье в полном порядке, господа. Что-то еще? – обливает бедняжек жидким азотом «милорд».

– Нет, милорд. Спокойной ночи, милорд.

– Доброй ночи, господа.

Дверь захлопывается. Полицейские грузятся в машину и уезжают. Последняя собака коротко взлаивает. На чинный, респектабельный Найтсбридж наконец-то опускается тишина.

А я стою на балконе в полном восхищении. Каков мерзавец, а? Милорд, значит! Нет, конечно, апломба у него – на десять милордов хватит. Но вот так врать в глаза полиции…

– А если бы они знали милорда в лицо? – спрашиваю я, обнимая Джея прямо в дверях на лестницу.

Он пожимает плечами:

– Наверняка знают. Но кто поручится, что я – не какой-нибудь принц датский инкогнито, приехавший погостить к дорогому другу?

– В Дании нет принцев, – говорю я какую-то глупость.

– Пофиг, – с королевским достоинством отвечает Джей. – Я что-то проголодался. Пошли, пожарим мамонта.

Именно в этот момент в двери квартиры скрипит ключ, и я замираю – не может быть, нет, настоящий милорд где-то на Багамах!..

17. Лиза

Утро началось… привычно. Я проснулась в роскошной английской спальне под бодрые английские команды – повышай, слей его к черту, Гровера тоже к черту, назначай на десять…

Ну надо же, я уже что-то понимаю в том, что там Джей говорит своему брокеру. Или секретарю? Или по очереди? Нет, пока я ни хрена не понимаю в том, что там у Джея происходит в бизнесе… Пока… я сказала – пока? О, черт. Я же обещала себе не строить планов! У меня дел по горло, и вообще. Да. Вообще.

Вообще тоже было. Джей каким-то образом почувствовал, что я проснулась, бросил своему брокеру «буду к десяти» и отложил телефон. Куда – не знаю, к кровати он шел без него. Без ничего шел. Черт, до чего же он хорош, с ума можно сойти!..

В общем, к завтраку мы вышли довольные, самую малость усталые и без единой мысли в голове. На фига мысли, когда рядом Джей, и можно наслаждаться моментом? И даже послушать крайне скупой отчет Мака о свидании с юной леди. Которая, о чудо, оказалась вполне себе юной, не более тридцати трех, и даже леди. По крайней мере, Мак называл ее исключительно Снежной Леди и улыбался этак… ну… короче, вряд ли они трахались прямо на крыше, если только в мозг.

А да, и еще к завтраку был сумасшедше вкусный десерт. Воздушное трехслойное суфле на ромовом бисквите, со свежей голубикой и какими-то лепестками. Сладкими.

– Засахаренные фиалки, – пояснил Мак, когда я вертела лепесток и пыталась понять, что это за зверь такой.

– Вкусно! – вынесла вердикт я. – Тоже новый рецепт?

– Разумеется. Называется «Снежность». – Сквозь невозмутимость Мака вовсю просвечивала мечтательность. Такая, творческая. – Вечером будет… будет…

Мак явно еще не успел придумать названия будущему шедевру.

– Сюрприз? – помог ему Джей. – Надеюсь, нам удастся его попробовать.

– Непременно. Кстати, м… Джей. Тебе нравится новый сервиз?

Только тут я обратила внимание на чашки. Побольше предыдущих, не такие тонкие, но тоже полупрозрачные. И – с супергероями. Джею досталась чашка с Человеком-пауком, мне – с Женщиной-кошкой, а Маку – Мегамозг.

Глаза Джея, когда он тоже обратил внимание, из чего пьет кофе, надо было видеть! Наверное, такие глаза бывают у людей, на которых падает Эйфелева башня и оказывается сделанной из конфетти и сахарной ваты.

– Мак… ты… Старый черт! – Джей засмеялся и хлопнул Мака по плечу. – Когда ты успел?

– Вообще-то я собирался подарить его кое-кому на день рождения, но раз старый сервиз испортился…

Ага. Испортился. Сам. Ох уж эти англичане!

– Этот лучше. Мак, ты… я говорил тебе, что ты – самый лучший на свете друг?

– Нет, но я в курсе… Джей.

Мне показалось, или в глазах сурового Мака блеснули слезы? Да нет. Показалось. Не может такого быть. Они же с Джеем сто лет дружат, так что наверняка говорил. Но все равно. Мужские сантименты это так трогательно!

– Ты просто самый лучший на свете Мак! – сказала я и поцеловала его в щеку.

Может быть, трогательная сцена бы и продолжилась, но часы в столовой пробили девять. Джей посмотрел на них с удивлением, словно ожидал увидеть… ну я не знаю. Полночь по Сингапуру?

Пофиг. Девять по Гринвичу – пора на галеры.

– У тебя на сегодня планов громадье? – спросил меня Джей.

В том, что у него планов два громадья, можно было и не сомневаться.

– Ага. Надо в отель.

– Я тебя подброшу. Где твои вещи, кстати?

– В отеле. Не судьба мне часто встречаться со своим чемоданом… о черт… платье…

– Кхм… Надеюсь, я угадал с размером. Загляни в гардеробную, Лиз.

Гардеробную. Ага. А мне-то казалось, что я уже нанесла на глобус эту бескрайнюю квартиру. Но нет, меня еще ждут открытия чудные.

– Спасибо, Мак, – поблагодарил его Джей и щелкнул пальцами перед моим носом. – Рейнбоу, проснись.

– Ага, проснулась. Пытаюсь понять, есть ли тут малый бальный зал и теннисные корты. А, и бассейн.

– Есть, но плавать будем уже вечером.

– В смысле?..

– Бассейн в цокольном этаже. А вот теннисных кортов нет. Теннис – это прошлый век. Сейчас все уважающие себя аристократы режутся в Дум.

– О великий Будда… – Вот как понять, он издевается или тут в самом деле есть бассейн? – Ладно, плавать вечером. Гардеробная. Движущиеся лестницы. Хогвардс. Ох. Как же хорошо, Джей что ты – не лорд, а нормальный человек!

Уж не знаю, что я опять сказала такого. Ну… в смысле… У них обоих такие лица стали…

– Мак, я не хотела обидеть вашего милорда. Наверное… наверное, он тоже нормальный… – я обвела взглядом столовую, в которой легко бы поместилась наша трешка, и добавила: – в некотором роде…

Мак заржал. Джей, еще раз переведя взгляд с меня на Мака, тоже. А потом, не переставая ржать, взял меня за руку и повел в гардеробную.

Ну а что? Нормальному человеку не нужно все вот это – потолки в пять метров, антикварный фарфор, гостиная с теннисным кортом и оранжерея с бассейном и фонтаном. То есть это круто, спору нет, но… на фига? А уж убираться в таких хоромах и вовсе с ума сойдешь. Тут наверняка не одна мисс Хенкс с утра до ночи пашет, а целый штат прислуги…

Правда, никого из прислуги я не увидела. Даже мисс Хенкс. И хорошо. Подумать только, она могла вчера слышать нас с Джеем… ой-ой. А ведь могла и видеть… Два раза ой-ой.

Третье ой было, когда Джей распахнул передо мной дверь пресловутой гардеробной. Почему-то мне представлялось что-то вроде шифоньера-переростка, ну на крайний случай, кладовка метров трех квадратных. Ага. Щас. Двадцать пять не хотите? И все двадцать пять метров – штанги с пиджаками, полки с обувными и какими-то еще коробками, целая выставка галстуков и легион рубашек.

– Он точно успевает все это носить? Или каждый год не глядя отдает в Армию Спасения и заказывает новую коллекцию?

– Даже не знаю, – задумчиво пробормотал Джей, – зачем нормальному человеку столько шмотья.

Обернувшись, я оглядела Джея с ног до головы и вынесла вердикт:

– Пофиг. Ты будешь великолепен в чем угодно. Но без ничего – еще лучше.

Джей хрюкнул и подтолкнул меня к ближайшей стойке-плечикам, на которой висел прелестный брючный костюмчик в элегантно-непринужденном стиле.

– Одевайся, прекрасная леди. Хоть Маку можно о тебе позаботиться.

Я независимо фыркнула. Вот будет мне теперь припоминать!

– Маку – можно. Он… – я замялась, вспомнив вчерашнюю почти что ссору, и пожалела, что вообще хоть что-то ответила.

– С тобой не спит? – уточнил Джей.

Я обернулась, с моего языка почти сорвалась резкость… Но я промолчала. Потому что Джей не пытался меня подковырнуть. Нет. На самом деле ему было важно, что я отвечу.

– Потому что ты мне слишком важен, Джей. С тобой я становлюсь другой. Такой, какой я сама себе нравлюсь. И я не хочу это менять. Ты слишком похож на счастье.

– Счастье на конце радуги, – шепнул Джей, привлекая меня к себе и целуя в макушку. – Одевайся, пора бежать на чертову работу.

Чертова работа началась сразу, как я приехала в отель, и завертела меня, как на чертовом колесе. Киса плохо спал, у Кисы отвратительное настроение и болит голова, Киса потерял любимый галстук, у Кисы несварение желудка от местной еды…

Странно, как я раньше воспринимала это все как тонкую натуру художника, когда на самом деле – это все капризы избалованного дитятки? Балованного, вредного и бестолкового. Потому что Киса напрочь забыл о том, что в одиннадцать нам надо быть в Гайд-парке. Он сегодня, видите ли, собрался гулять вдоль Темзы и ловить вдохновение. Со мной, разумеется, потому что ему нужен переводчик.

– Сегодня ты рисуешь акварелью в Гайд-парке, Киса, и все это снимают для шоу. Тебя снова покажут в телевизоре.

Показаться в телевизоре Киса хотел, а вот Гайд-парк – нет. Там шумно, грязно, толпы народу и вообще это мейнстрим.

– Киса, я начинаю понимать, почему у тебя нет ни менеджера, ни продюсера, ни даже нормального агента.

– Потому что они работать не умеют!

– Потому что ты всех затрахал.

– Ты не понимаешь! Ты – такая же мещанка, как все они! Мне нужен простор, вдохновение! Муза! Ну почему ты не могла остаться той же милой Лизонькой, на которой я женился? Я так тебя любил! А сейчас только посмотри, на кого ты стала похожа!

– На человека. Бери мольберт, Нэнси приедет за нами через пять минут.

Критически оглядев меня, Киса вдруг округлил глаза и потребовал:

– Ну-ка, покажи.

– Что показать? – не поняла я.

– «Берберри»? Лиза, я спрашиваю, что на тебе надето!

– Жакет на мне надет. Ипполит, не зависай, прошу тебя.

– Так вот на что ты тратишь мои деньги… Между прочим, могла бы и меня попросить. Я бы купил тебе «Берберри». Рад, что у тебя наконец-то появился вкус.

Я пожала плечами. Что за «Берберри», понятия не имею. Но сидит удобно и выглядит стильно. Все же Мак не зря ест свой камердинерский хлеб. Вот только Кисе я не скажу, что мои одежки куплены Маком, а то еще взбесится. С ним никогда не угадаешь, будет он сегодня милым и заботливым няшечкой или взорвется на пустом месте и начнет надевать на меня паранджу. Творческий, мать его, истероид.

По счастью, сегодня у истероида случилось затишье, и он без лишних разговоров собрался и поехал в Гайд-парк работать. И вообще вел себя так, словно вчера ничего не случилось, и я ночевала у бабушки, а не черт знает где и с кем. Ну, я всегда была уверена, что Киса точно знает – я ему не изменяю, просто говнится. То есть раньше я называла это другим, более вежливым словом, но суть от этого не меняется.

И все было отлично, пока… О да. Вы догадались. У меня зазвонил телефон, который давно надо было утопить в Темзе, а сверху уронить Биг-Бен.

Я уже говорила, что ненавижу телефон? Так вот. Ненавижу. Бесит! Бе-сит!

Бабуля позвонила аккурат как телевизионщики приступили к съемкам. Вокруг Кисы уже собралась толпа любопытных, услуги переводчика временно не требовались, и я надеялась хоть пару минут передохнуть и выпить минералки.

То есть звонку бабули я была рада. Ровно до первого ее слова.

– Тебе Вадик не звонил? Ты не знаешь, где он?

О святый Будда, хоть бы этот Вадька уже сдох, сученок мелкий!

– Откуда мне знать, бабуль?

В общем, дело впрямь было плохо. Вадька так со вчерашнего дня и не появился, телефон отключен, все приятели обзвонены и ничего о нем не знают, его девушка не отвечает вообще. К тому же теть Лена наплела бабуле чертовщины о моих долгах, за которые страдает бедный Вадичка.

– Что за долги, Лиза, маленькая моя? – в голосе бабули звучала отчетливая паника. Немудрено. Со словом «долги» в нашей семье связано очень много неприятного. Мягко сказано «неприятного».

– Да нет уже никаких долгов, бабуль. Вадька кому-то поцарапал капот, его припугнули немножко, но я уже за него заплатила. Не волнуйся, он просто ушел в загул.

– С рукой в гипсе? Лизонька, скажи мне правду! – Паника сменилась на трагедию.

– Говорю правду: нагуляется и вернется. Меньше слушай теть Лену, сама же знаешь, она склонна к драме на пустом месте.

– Так уж и на пустом, – усомнилась бабуля, но вроде немного успокоилась.

Чего не скажешь обо мне. Я задницей чуяла, что Вадькины фокусы мне еще аукнутся. И ведь, что досадно, задница опять оказалась права. Но не сию секунду. Пока же я вернулась к телевизионщикам и на все сто отработала свои агентские. Ну, это было несложно. Ведущая шоу заинтересовалась Кисиными картинами – художник-то в самом деле гениальный. И я ей предложила сотворить ее портрет. Вот прямо сейчас, пока у Кисы есть немного времени до выставки, и только по очень большому знакомству. И, что немаловажно, за совершенно смешные деньги плюс дополнительную рекламу в ее шоу и протекцию куда-нибудь еще. К примеру, у дорогой Таши есть знакомые среди известных критиков…

Мы сошлись на смешной цене в пять тысяч фунтов – правда смешной, Киса дома писал портреты за сравнимые деньги – и знакомствах. Честно говоря, пять тысяч интересовали меня гораздо меньше связей среди британской журналистской братии. Деньги-то на девяносто процентов пойдут Кисе, а связи – на все сто мне. Я корыстна? Да. Я корыстна. Я, может, еще поживу в Англии год-другой. Мне тут нравится. Народ поспокойнее, чем у нас, и все как-то проще, что ли.

На телестудии, где Киса начал рисовать Ташу в перерыве между какими-то ее делами, мне тоже понравилось. Совсем не похоже на наше Останкино-Объедкино, намного человечнее. И полно приезжих, особенно арабов и индусов. Даже больше, чем в Москве таджиков. И нет такого жесткого разделения в плане работы. То есть местные таджики не только метут улицы, строят дома и торгуют на базарах. Тут полно индусов-журналистов, арабов-медиков, африканцев-полицейских и прочая, прочая. Вплоть до вьетнамских докторов права.

Собственно, этот день можно было назвать прекрасным. Было бы. Если бы мне весь день не названивала теть Лена – и стопудово в перерывах между попытками дозвониться мне выедала мозг бабуле и дедуле. Я-то поставила ее в ЧС и видела лишь количество звонков, а бабуля и дедуля с ней в одной квартире живут, бедняжки.

Когда Киса уже заканчивал свою сессию с Ташей, я позвонила дедуле. Единственному спокойному и разумному человеку в нашем дурдоме.

Дедуля был зол и обещал всыпать Вадьке ремня, чтобы не нервировал мать и бабку. А мне велел не париться и заниматься своими делами. Парню уже восемнадцать, пора стать мужиком, а не прятаться под юбками.

После разговора с дедулей я и сама успокоилась. Ну, подумаешь, загулял на радостях, с кем не бывает. Тем более у него какая-то девушка появилась. О которой, кстати, я раньше и не слышала.

И черт с ними, с Вадькой и его девушкой. Сегодня у меня романтическое свидание с Джеем, завтра – прием у леди Камиллы, послезавтра открытие выставки. Скука? Нет, не знаю такого слова. Мне бы слово «сон» вспомнить!

Именно с этой мыслью я и позвонила Джею. Логика, да? Уж кто-то, а Джей точно позаботится, чтобы этой ночью я не заспалась.

– Ты закончил, мистер трудоголик?

– Почти. А ты, мисс Все-умрут-на-работе?

– Еще полчаса, и я буду свободна, как ветер.

– Отлично звучит! Мак обещал нечто сногсшибательное…

– А ты обещал бассейн, – улыбнулась я. – Среди моих предков были рыбы, по крайней мере, так утверждает бабуля.

– Новый редкий вид рыбки-радуги? Кажется, мне пора готовить сачок.

– Какой еще сачок? Я большая рыба-радуга! Р-ры!

– Через полчаса у телецентра, о стр-рашная радиоактивная рыбка?

– Ага.

Смеясь, Джей отключился. А я пошла навстречу очередному скандалу. То есть я не знала, что скандалу, но могла бы и догадаться, глянув на свое отражение в любой стеклянной стене. Слишком уж оно было счастливым, это отражение. И Киса взревновал. Предсказуемо и уже скучно, да?

Мне тоже. Киса орал, обвинял меня в том, что я ему вру, изменяю и позорю, что Таша наверняка обещала заплатить больше, а я собираюсь припрятать денежки.

Мерзко и скучно.

– Знаешь что, Киса, в обязанности агента не входит выслушивать оскорбления, – вклинилась в его монолог я, едва он взял паузу перевести дыхание. – Вызови такси сам, встретимся завтра у леди Камиллы. Чао.

– Ты! Шлюха! Ты пожалеешь!

Его вопли должны были меня задеть. Но не задели. Может быть, потому что я прямо видела перед глазами тарелку тончайшего фарфора с портретом Кисы на донце. Красивым таким портретом в стиле Гойи. Не знаю, почему именно Гойя. Неважно. Важно, что в моих руках был карабин, и я уже передернула затвор.

– Бесит, – шепнула я одними губами и выстрелила.

Звон, грохот и горячая гильза под ногами были воображаемыми, а вот ощущение легкости – самым настоящим. Спасибо, мистер Бизон, за потрясающий лайфхак. Вот он, по-настоящему ценный подарок, и его я не собираюсь возвращать.

Не дождетесь!