Текст книги "Не оставляй меня, Малыш!"
Автор книги: Татьяна Бочарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Татьяна Бочарова
Не оставляй меня, Малыш!
Стена плача одна во всем мире. Множество паломников едут в Иерусалим, на Землю Обетованную, дабы оставить в щелях камней свои записки. В них – самые сокровенные просьбы, обращенные к Богу Люди верят, что их чаяния услышатся, а желания непременно сбудутся.
Но есть и другие стены плача. У нас в России их сотни, а может, и тысячи. Краской, углем, мазутом и мелом выведены на них крики души человеческой, слова любви и ненависти, плач по загубленной жизни.
Так мы, не привыкшие к помощи психотерапевтов, пишем о своей боли и тоске на бетонных стенах – стенах плача.
1
В том году удивительно рано расцвела сирень.
Только-только отошли майские праздники, а бульвары и парки заполыхали ярко-фиолетовым и лилово-розовым. Утром шел быстрый, веселый дождик, и к полудню в воздухе витал свежий, тонкий и сладкий аромат едва распустившихся цветов.
Ася со Степкой гуляли по скверу. Степка катил на велосипеде далеко впереди, громко сигналя, а Ася то и дело останавливалась, подходила к кустам сирени, ладонями разводила в стороны тяжелые, все в хрустальных каплях дождя. гроздья.
Она искала «сиреневое счастье» – цветочки с пятью лепестками, а найдя, поспешно оглядывалась по сторонам и украдкой, чтобы никто нс заметил, снимала цветок губами. Ася ела сирень. Совсем как в детстве, в бытность свою наивной и курносой пионеркой, когда у них с подружками было негласное соревнование, кто больше отыщет «счастья».
Ела и стыдилась: вдруг кто-нибудь увидит ее за этим странным занятием.
«Счастья» попадалось на редкость много, и Ася совершенно по-детски радовалась этому, кричала Степке, чтобы он не уезжал далеко, жадно теребила мокрые пахучие сиреневые кисти.
Она и сама не знала, к чему ей столько счастья. Если бы ее спросили, много ли у нее заветных желаний и вообще, счастлива ли она, Ася нс задумываясь ответила бы, что да, конечно, счастлива. А желание у нее всегда лишь одно: чтобы Сергей и Степка никогда не болели.
Она считала себя везучей и удачливой, а свою жизнь – устроенной и благополучной, такой, о которой можно было лишь мечтать.
Тогда, гуляя с сыном по аккуратным, посыпанным мелким гравием дорожкам, Ася нс знала и не могла знать, что спустя всего несколько месяцев ее судьбе суждено круто измениться. Что его величество случай одним мановением руки откроет перед ней целый мир незнакомых, неведомых ранее чувств и страстей. Жестоких чувств, огненных страстей, нисколько не похожих на те, что Ася испытывала до сих пор.
Если бы только она могла это знать.
Но она не знала и беззаботно смеялась, поедая полные сладкого сока цветы сирени. Махала рукой Степке, отирала со лба и ¡иск капли сиреневой росы, и проходящие мимо мужчины смотрели на нее с интересом и без надежностью как на соблазнительный, но запретный плод.
2
Лето получилось сумбурным, веселым, полным переездов и ярких впечатлений. В июне Асин хореографический ансамбль ездил на гастроли в Польшу, на июль Сергей взял отпуск и свозил жену и сына к морю, а весь август пришлось мотаться на дачу, разрываясь между поспевающими в теплицах помидорами и навалившейся после отдыха работой.
В суете и многочисленных делах Ася не заметила, как наступил сентябрь. Солнце скинуло летний жар и стало ласковым, стройная рябинка пол окнами согнулась пол тяжестью ярко-алых гроздьев, зазолотилась листва сквера. Пора было закрывать дачный сезон, забирать в город Степку и смотревшую за ним Нинюсю. Сделать это решили в ближайшие выходные.
Накануне, в пятницу вечером Асс позвонила Кристина. Голос ее дрожал от возбуждения:
– Аська, пляши! На Амстердам спонсоры нашлись!
– Шутишь! – Ася едва не выронила трубку.
– Не шучу. Мне только что шеф звонил. В понедельник нужно встречу организовать: сначала выступление минут на тридцать, все лучшие номера, потом фуршет. Будут солидные дяди и тети из какого-то суперкрутого фонда. Если мы им понравимся, оплачивают всю дорогу туда и обратно… Эй! Ты не заснула там?
– Нет, я все слышу, – рассеянно проговорила Ася. В уме она уже прикидывала, какие танцы лучше продемонстрировать серьезным гостям. Ее девчонки отлично исполняют и классику и эстраду, но, пожалуй, классика в данной ситуации лучше: эстрадой сейчас никого нс удивишь.
– Думай пока, какие номера покажешь. Жаль, девчонок в выходные нельзя собрать, прорепетировать.
– Почему нельзя? – удивилась Ася. – Как же без репетиции?
– Зал занят. Шеф распорядился срочный косметический ремонт сделать, подкрасить, подмазать, сама понимаешь без ремонта сколько. Так что придется без репетиций, по памяти.
– Плохо, – расстроилась Ася. – Мы еще с лета в форму как следует не пришли, а тут такие испытания. Ну, да как-нибудь.
– Аська, все, мне пора, – заторопилась Кристина. – Я еще с родительским комитетом встречаюсь: насчет угощении для гостей. Дело важное, сама понимаешь. Ты давай, соображай, что будем этим господам хорошим говорить – они просиди руководителей приготовить небольшой рассказ о коллективе.
– Я?!
– Ты! А кто же? Ты у нас умная, а я лучше по хозяйственной части. Пока! – Кристина повесила трубку.
Ася вприпрыжку бросилась в гостиную.
– Сережа! Сереженька!
Сергей сидел в кресле перед телевизором. Увидев радостное лицо жены, он оторвался от экрана, улыбнулся.
– Что случилось, Зайка?
– Представляешь, нашлись деньги для поездки в Голландию?
– Да ну?! Что ты говоришь! – Сергей шутливо широко раскрыл глаза. – Сядь-ка лучше, а то сейчас взлетишь от счастья. Иди сюда. – Он поманил жену к себе.
Ася, пританцовывая, приблизилась к мужу, уселась к нему на колени. Его руки ласково обхватили се за талию.
– Ну, рассказывай, как это вам так крупно повезло. жарко шепнул Сергей Асс на ухо, крепче прижимая к себе.
– Кристя только что звонила. Сказала, что нами заинтересовался какой-то фонд… Сереж! Пусти! Да ты не слушаешь!
– Я слушаю, – пробормотал Сергий, зарываясь лицом в темные длинные Асины полосы. – И очень внимательно…
– Понимаешь, мы должны выступить перед представителями фонда и… нет, Сережка, это свинство! Ты не слушаешь, тебе до лампочки!
– Мне не до лампочки, – засмеялся Серий, поворачивая Асю к себе лицом и аккуратно освобождая от петли верхнюю пуговицу ее тонкого халатика. – Просто я тебя люблю, глупышка. Разве это плохо?
– Хорошо, – едва слышно прошептала Ася, чувствуя, как горячий, сладкий жар, идущий от рук Сергея, стремительно наполняет её тело, делая его безвольным и послушным.
– Вот и славно. – Он нежно поцеловал ее долгим, настойчивым поцелуем. – А про фонд потом…
…Потом рассказывать ничего не хотелось. Они с Сергеем ужинали в спальне при свечах, за маленьким сервировочным столиком, а еще позже снова любили друг друга, и Ася таяла от блаженства, раскинувшись на тугих крахмальных простынях, сомкнув ресницы и закусив губы.
В пять утра на пейджер Сергею пришло сообщение из больницы – у его послеоперационного больного, уже шедшего на поправку, ночью внезапно поднялась температура.
– А как же дача, Степка? – печально спросила Ася, глядя на поспешно собирающегося мужа.
– Увы, им с Нинюсей придется покормить комаров еще один день, ничего не поделаешь. – Сергей точным движением затянул под горлом сорочки блестящий галстук, нагнулся к постели, поцеловал Асю в щеку и вышел из комнаты.
Вернулся он лишь через сутки, бледный, с кругами под глазами от бессонной ночи, едва держащийся на ногах. Улыбнулся виноватой улыбкой, развел руками.
– Так вот, Зайка. Ничего у меня не вышло. На все воля Божья.
– Он… умер? – отчего-то шепотом спросила Ася.
Сергей молча кивнул. Затем, не переобуваясь, прошел в кухню, достал с полки начатую бутылку коньяка, быстро налил себе стопку, выпил залпом, не закусывая.
Ася подошла, погладила мужа по плечу, прижалась головой к его груди.
– Постарайся не думать об этом. Иди прими душ и ляг. Я принесу тебе поесть в кровать.
Сергей благодарно потерся щекой о щеку жены.
– Действительно, слать зверски хочется. Пойду прилягу, а душ потом.
Когда через пятнадцать минут Ася зашла в спальню, неся в руках поднос с горячей едой и кофе, Сергей уже спал. Она поставила поднос на тумбочку, присела на край кровати, поправила сползшее на пол одеяло. Посидела немножко, стараясь не двигаться, потом вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
На дачу они поехали поздно вечером. Степка и Нинюся уже собирались ложиться. Ася спешным порядком запихнула их в машину, раскидала по сумками необходимые вещи, и они понеслись обратно в Москву.
Всю дорогу Степка ныл, что впопыхах оставил на даче прирученную лягушку, Нинюся громко ворчала что-то о безответственных родителях, которым «днем дите не нужно, а ночью врываются, как бандюки!». Ася слушала обоих вполуха и беспокоилась лишь о том, как бы невыспавшийся толком Сергей нс уснул за рулем.
Когда автомобиль подъехал к дому, шел второй час ночи. Степка мирно посапывал, привалившись щекой к теплому Нинюсиному боку. Ася взяла его на руки, осторожно, стараясь не разбудить, внесла в квартиру. Следом с увесистыми сумками грузно топала Нинюся.
Так и не проснувшегося Степку уложили в детской, Сергей тоже моментально свалился, а Асе еще пришлось выдержать схватку с Нинюсей, намеревавшейся тот час же разбирать привезенный с дачи багаж.
Одержав победу в лом нелегком деле и отправив старуху спать, Ася наспех приняла душ и улеглась, но сна не было. В голову лети всякие мысли.
Как пройдет завтрашняя встреча? Что она будет говорить этим спонсорам? Смогут ли ее девочки хорошо станцевать без предварительной репетиции? И еще: завтра с утра, до ухода на работу, надо успеть вымыть Степку, разобрать многочисленные сумки и мешки, что-то кинуть в стирку, что-то разложить по шкафам. Иначе безумная Нинюся, больше всего на свете любившая порядок и чистоту в доме, примется делать все это сама, а у нее больное сердце. Прихватит, потом хлопот не оберешься.
3
Она поставила будильник на семь часов, но вскочила, едва стало светать. Рядом, уткнувшись липом в полушку, крепко спал Сергей, время от времени что-то тихо бормоча.
Глаза слипались, но Ася знала наверняка, что заснуть все равно больше нс удастся. Какой смысл лежать под одеялом и ворочаться с боку на бок?
Тихо, стараясь не издать ни малейшего шума, она выскользнула из постели и крадучись покинула спальню.
В широкой, просторной ванной, с пола до потолка облицованной блестящей разноцветной плиткой, Ася скинула халатик и долго смотрела на себя в зеркало, сведя к переносице изящные, тонкие бровки.
Пора садиться на диету! Однозначно пора: за два последних месяца она ни разу не встала к станку, а на курорте совсем расслабилась, позволяя Сережке закармливать себя пирожными и десертами такими, что пальчики оближешь.
Вот результат – безупречно тонкая талия едва заметно поплыла. И бедра никуда не годятся! Все! С сегодняшнего дня по два часа упражнений, и никакого мучного и сладкого, ни даже кусочка черного хлеба! К Амстердаму вся труппа должна быть в идеальной форме, в том числе и руководитель.
Ася еще немного постояла перед зеркалом, поворачиваясь то одним, то другим боком, затем вздохнула и повернула краны на полную мощность. Сильная водяная струя с шумом разбилась о молочно-белое дно ванны.
Ася зачерпнула полную ладонь ароматной пены и, закрыв глаза, шагнула под душ.
Когда через двадцать минут она, полностью проснувшаяся, свежая, с каплями воды на ресницах и закрученными в пучок мокрыми, блестящими волосами, появилась в спальне, Сергей уже встал и убирал постель. При виде улыбающейся, обернутой в пестрое полотенце жены он прервал свое занятие и развел руками.
– Афродита ты моя! – Несмотря на насмешливый тон, в голосе его слышалось восхищение. – Чего вскочила ни свет ни заря?
– Дела, Сереженька, – серьезно проговорила Ася, принимаясь одеваться. – Ты-то сам как? Выспался?
– Так себе. – Сергей покрыл кровать шелковым покрывалом с длинной бахромой. – Степка спит еще? А то я его вчера и разглядеть толком не успел, как в тумане был.
– Спит, конечно, – улыбнулась Ася, проводя щеткой по волосам. Щетка скользила легко и гладко, на Сергея летели брызги.
– Аська, я знаю, кто ты! Ты – Сирена. – Он смотрел на нее в упор, чуть наклонив голову набок, засунув руки в карманы спортивных брюк.
– Кто? – переспросила она, озабоченно разглядывая кончики волос.
– Сирена. Это из мифологии. Были такие девушки, красивые, длинноволосые, нос птичьими телами. Сидели на скале посреди моря и пели Заманивали проплывающие мимо корабли. От звуков их песен моряки кидались с борта прямо в воду. Стыдно не знать!
– Да знаю я, – засмеялась Хея, – просто голова занята другим, прости. – Она внимательней глянула на мужа, отложила тетку. – Я сейчас приготовлю завтрак.
– Да сиди, – Сергей махнул рукой, – я сам.
– Что значит – сам? – строго проговорила Ася. – А жена на что?
– Сиди, – твердо повторил Сергеи, – приводи себя в порядок. Тебе сегодня нужно всех затмить своей красотой.
Он легонько коснулся голого Асиного плеча и вышел из спальни.
Минут через сорок хлопнула входная дверь. К лому времени Ася успела высушить волосы феном и уже распаковывала самую большую дачную сумку.
Проснулся Степка и тут же разбудил Нинюсю. Квартира сразу наполнилась всевозможными звуками: звонким топаньем босых ног, веселым визгом и Нинюсиным ворчанием.
Вскоре с кухни вкусно запахло кашей и убежавшим молоком. До комнаты, где трудилась Ася, доносилась отдаленная перебранка старухи и мальчика.
– А я говорю, съешь до последней ложки! Съешь, и все! – угрожающе рокотала Нинюся.
– Не бу-уду, – баском тянул Степка.
– А не будешь, станешь карликом. Во-от таким малюсеньким!
– Как тот, которого мы в цирке видели? – В голосе мальчика послышались оживление и интерес.
– Точь-в-точь таким, – довольно поддакнула Нинюся. Ася улыбнулась и достала из сумки сложенное вдвое полотенце.
Спор на кухне затих. Очевидно, Нинюсины аргументы убедили Степку, и он принялся-таки за нелюбимую кашу.
Ася подхватила с полу огромную стопку грязного белья и понесла в ванную. Мерно загудела нагруженная до предела стиральная машина.
– Мам! – в приоткрытую дверь просунулась загорелая Степкина мордашка, вся перемазанная кашей. – Можно погулять на велике?
– Можно, иди. – Ася прижала сына к себе, погладила теплую вихрастую макушку. – Только умойся сначала.
– Вот именно! – подхватила подоспевшая Нинюся. – Сладу нет с парнем. Хулиган растет!
Она цепко схватила упирающегося Степку за плечо и сунула его под кран.
– Ай! – заверещал тот. – Холодная! Пусти!
– Вот умою и пущу, – довольно проговорила Нинюся, стаскивая с крючка мохнатое полотенце. – Настасья, мы с ним на сквер пойдем, там места поболее. Будет где на велосипеде развернуться.
– Ладно, – согласилась Ася и глянула на часы. До выхода на работу оставалось немногим более двух часов. За это время она хотела разгрести еще пару узлов и сварить обед.
Степка и Нинюся ушли.
Еще час Ася честно занималась разборкой вещей, наслаждаясь наступившей в доме тишиной, затем сунулась на кухню. Там оказалась целая гора грязной посуды. У Нюнюси был особый талант использовать всю имеющуюся в наличии посуду одновременно.
Ася пожаловалась на Нюсю волнистому попугаю Кеше, резво скакавшему с жердочки на жердочку в своей клетке.
Она включила воду, взяла в руки губку, как вдруг раздался оглушительный звонок в дверь. Звонили так, будто на лестничной площадке, да и во всем доме бушевал пожар.
Ася со всех ног кинулась открывать, на бегу вытирая о фартук мокрые руки. Она щелкнула замком, распахнула дверь, и тут же на грудь ей упал рыдающий Степка. Нос его распух и кровил так, что и Асин халат, и фартук сразу стали ярко-алыми.
Позади маячило белое, похожее на недопеченный блин лицо Нинюси.
– Господи! Что случилось? – дрожащим голосом спросила Ася и тщетно попыталась оторвать от себя Степку, но тот лишь еще сильнее вцепился в ее халат.
– Уби-ился! – в голос завыла Нинюся, протискивая свое грузное тело в прихожую.
– Как – убился? Где?
– С велосипеда! Личиком прямо оземь! Ой, деточка-а! – Нинюся принялась мерно раскачиваться из стороны в сторону, подвывая Степкиному реву.
Несколько секунд Ася беспомощно смотрела на них обоих, затем решительно рванула сына за плечи.
– А ну-ка тихо! Тихо, я сказала! Замолчите оба!
Окрик возымел действие. Степка вздрогнул и затих, а с ним и старуха.
– Вот так. – Ася внимательно оглядела залитое слезами и кровью лицо мальчика. Видимых ран не было, однако кровь не останавливалась, все текла и текла из носа.
– Нинюся, быстро намочи полотенце в холодной воде!
– Ага. – Старуха тяжело протопала в ванную и вернулась, выполнив Асино приказание.
Полотенце приложили к Степкиному носу, а самого Степку усадили на широкую деревянную лавку возле вешалки. Он больше не плакал, лишь плечи его дергались в такт судорожным всхлипываниям. Ася осторожно присела рядом.
– Мамочка! – всхлипнул малыш.
– Что, милый?
– А я н-не… н-не умру?
– Да что ты! – Ася погладила его по мокрой щеке. – Бог с тобой. Сейчас кровь остановится, и все пройдет.
– Точно? – беспокойно спросил Степка.
– Точно. – Ася улыбнулась.
Он облегченно выдохнул и прикрыл глаза.
– Надо бы съездить в трамопункт, – вполголоса проговорила Ася. – Вдруг сотрясение мозга?
– Ой! – снова взвыла Нинюся.
Кровотечение тем временем почти прошло. Степка полулежал на лавке, голова его удобно устроилась у Аси на коленях.
– Где-нибудь больно? – Ася тихонько потормошила сына.
– Не-а. Я пить очень хочу.
– Сейчас принесу. – Ася потихоньку поднялась, пошла на кухню, налила в стакан соку.
Затем, слегка поколебавшись, достала с полки другой стакан, накапала туда тридцать капель валокордина, поставила оба стакана на поднос и принесла обратно в прихожую.
– Держите. – Ася протянула валокордин Нинюсе, а Степке сок. Тот выпил с жадностью, захлебываясь и шмыгая носом.
– Мам!
– Что, детка?
– А можно опять кататься?
Совсем уже было успокоившаяся Нинюся едва не выронила стакан.
– Ну что ты, Стёпочка, – Ася бережно отерла с его мордашки остатки крови и сок, – какое теперь катание! Тебе сейчас полежать надо. Ужасно, что нету времени показать тебя доктору. Ну да ладно, вечером папа вернется, посмотрит, все ли в порядке. Тебя лучше полежать в кроватке.
Степка скривил физиономию, собираясь вновь зареветь, однако раненый нос, очевидно, причинял ему некоторую боль. Так или иначе, но плакать он передумал, послушно встал с лавки и поплелся за Асей.
В светлой детской с яркими, солнечно-желтыми обоями Ася стянула с сына запачканную кровью рубашку, надела на него пижаму и уложила в постель.
– Мультики хочу, – капризно потребовал Степка.
Ася молча щелкнула пультом. На экране запрыгал Алладин.
Она искоса взглянула на большие настенные часы. Почти двенадцать. Ни о каком обеде не может быть и речи. Нужно было срочно приводить себя в порядок и пулей лететь в ДК. В четверть второго уже гости, а до этою нужно успеть размять девчонок, посмотреть, в каком состоянии зад, проверить фонограммы.
Ася выбежала из детской и едва не столкнулась с Нинюсей. Та с потерянным видом стояла возле самою порога, не решаясь зайти. Мертвенная бледность так и нс сошла с ее одутловатого липа, полные, сплошь в фиолетовых прожилках руки тряслись.
– Тебе плохо? – заволновалась Ася. – Может, нужно укол?
Нинюся молча помотала головой, беззвучно раззевая рот, точно выброшенная из воды рыба.
– Ну успокойся, – Ася обняла старуху за плечи, – все обошлось. Ты ни в чем не виновата. Сядь посиди, а лучше приляг. Я сейчас Сереже позвоню, чтобы пораньше освободился.
– Не надо… Сереже… – сквозь одышку проговорила Нинюся. – Сама я… недоглядела за дитем, теперь сама…
Глядя на Нинюсины страдания, Ася вдруг подумала, что даже близкий человек не переживал бы так сильно, как абсолютно чужая Степке Нинюся. Две его родные бабушки находятся в добром здравии, одна в Петербурге, другая под Саратовом. Обе регулярно приезжают в гости два раза в год, привозя с собой многочисленные гостинцы, но кажется, никто из них не любит мальчика так преданно и самозабвенно, как эта старуха-соседка.
Ровно шесть с половиной лет назад, когда Степка ещё только должен был появиться на свет, у Нинюси умер единственный сын. Перед тем как оставить мать одну-одинешеньку, он сильно пил, вынес из дому всю утварь и неоднократно поколачивал родительницу.
Та все терпела, на предложение соседей вызвать милицию с ужасом отказывалась. Однако, похоронив сына, сломалась.
В один прекрасный лень Сергей привел Нинюсю с улицы домой – бабка еле шла, с трудом передвигая распухшие, точно тумбы, ноги.
– Вот, сидела на лавочке и плакала, – объяснил Сергей Асе. доставая тонометр.
Давление у Нинюси было астрономически высоким. Сергей посадил ее в машину и отвез к себе в больницу.
Нинюся оказалась хворой со всех сторон. Плохо работало изношенное сердце, суставы на пальцах были изглоданы ревмокардитом. Невероятно, как столько лет она ходила, ни на что не жалуясь, таскала тяжеленные сумки с продуктами, содержала в чистоте квартиру, обстирывала и обглаживала своего пьяницу Петюню.
Сергей добился, чтобы в больнице за Нинюсей хорошо ухаживали. Ей назначили интенсивное лечение, обходились с ней ласково, по-человечески. И старуха ожила.
Она вышла из больницы в тот день, когда Ася родила Степку. Встретила у подъезда ошалевшего от счастья Сергея. Привычно принюхалась – тот уже успел изрядно принять, отмечая с коллегами радостное событие.
– Гуляем, Нин Владимирна! – Сергей обнял старуху и расцеловал в обе теки. – Асюня мальчика на свет произвела. Сегодня, в шесть утра!
В ответ Нинюся тихо заплакала. По одрябшему ее лицу струились слезы, она вытирала их огромной ладонью, а они текли и текли, собираясь в ложбинках от морщин.
Сергей растерянно замолчал, скосил глаза на носки своих до блеска начищенных ботинок. Полом неловко погладил старуху по жидким пегим волосам, скрученным на затылке в крошечный пучок.
– Ну что ты, ей-богу… ну нс надо. Давай знаешь что? Давай мы тебя к себе возьмем, будешь малыша нянчить. Аське помогать. Хочешь?
В этот момент Сергей не полностью осознавал, что говорит, – ему просто хотелось, чтобы все вокруг были так же счастливы, как он сам, хотелось утешить несчастную, больную, обездоленную женщину. Однако в следующее мгновение он понял, что взять обратно свои слова не удастся.
Маленькие, глубоко утонувшие в складках век глазки старухи вдруг широко раскрылись, тонкие губы искривились в судорожной гримасе. Она схватила Сергея за рубашку узловатыми, корявыми пальцами,
– Миленький, хороший мои! А ты не шутишь? Ты правда возьмешь меня к себе? Правда? Ну глянь мне в глаза! Глянь!
Отступать было некуда. Сергей поднял голову и утвердительно кивнул.
– Золотой ты мой! – заголосила Нинюся. – Я отработаю, как Бог свят, клянусь? Петенькой покойным клянусь! Только упроси Асеньку, чтобы не прогоняла меня, а я уж буду смотреть за маленьким, пуще глаз смотреть буду!
Так все и произошло. Когда Ася с крошечным Степкой переступила порог своей квартиры, навстречу ей вышла Нинюся. Старуху было не узнать: лицо дышало умиротворенностью и покоем, могучий стан обхватывал свежий полотняный фартук – ни дать ни взять кормилица в барском доме.
Старуха дождалась, пока Ася приблизится к ней, уверенным жестом взяла сверток из её неумелых рук, снесла на столик, развернула. Степка тут же залился отчаянным ревом.
– А вот ладушки-ладушки! – басом пропела Нинюся, ловко вытягивая из-под его красной, сморщенной попки мокрые пеленки. – Где были? У бабушки! А что ели? Кашку! А что пили? Бражку!
Плач, точно по волшебству, прекратился.
Сергей тихонько обнял изумленную Асю за плечи. Она посмотрела на него и улыбнулась. Свой первый экзамен Нинюся выдержала достойно.
Она действительно относилась к Степке как к маленькому барчуку, обожая его до самозабвения и балуя до безобразия. Возможно, это обуславливалось генетически: наверняка предки Нинюси были крепостными и преданно служили своему хозяину, нянча его детей. А может быть, она просто использовала свой шанс выжить, быть кому-то нужной, полезной.
Так или иначе, но подраставший Степка отлично чувствовал, что из Нинюси можно вить веревки. Он нисколько не боялся ее бесконечного ворчания и угрозами отшлепать как следует.
Тем не менее, и Сергей, и Ася доверяли Нинюсе как самим себе, а в чем-то даже и больше. Так одинокая старуха стала полноправным членом их семьи.
…Ася еще раз внимательно взглянула на Нинюсю.
– Ой, не нравишься ты мне. Придется все-таки выпить лекарство.
Не дожидаясь ответа, она пошла на кухню, достала из аптечки аккуратную коробочку, ссыпала в ладонь продолговатые розовые пилюли.
Надо заставить Нинюсю принять таблетки. Сама она ни за что не станет – препарат жутко дорогой, и упрямая старуха считает, что его непременно надо экономить.
Ася вернулась в детскую. Нинюся сидела возле Степкиной кровати и, склонившись к самому его уху, бормотала что-то тихое и ласковое.
– На, пей, – приказала Ася. – Пей, или я позвоню Сергею. Смотри, он приедет с работы, специально, чтобы с тобой разобраться!
Старуха, вздыхая и кряхтя, проглотила таблетки одну за другой.
Ася посидела в детской еще минут десять, дожидаясь, пока Нинюсино лицо утратит пугающий. землистый оттенок, затем начала поспешно собираться.
Затренькал телефон.
– Да! – Она на бегу подхватила трубку.
– Ты еще дома? – возмутилась Кристина.
– Я еще дома, – подтвердила Ася, раздергивая молнию на косметичке.
– Безобразие! Гы уже двадцать минут как должна была выйти!
– Зачем же тогда ты звонишь? – резонно заметила Ася.
– Потому что я знаю тебя! И знаю, что ты обязательно опоздаешь, если тебя не подстегнуть.
– Подстегивают лошадей, – сухо проговорила Ася, принимаясь красить правый глаз.
– Ась, ты как будто не понимаешь! – плачущим голосом проныла Кристина. – Ровно в час всё должно быть в готовности номер один.
– Будет, если ты дашь мне спокойно накраситься. Ты же не хочешь, чтобы я прискакала на встречу страшная, как баба-яга.
В трубке хмыкнуло.
– Ну, до бабы-яги тебе, положим, далеко. Дай слово, что выйдешь через пять минут, – нс могла успокоиться подруга.
– Через десять. – Ася перешла к левому глазу.
– Ладно, – капитулировала Кристина, – но ровно через десять. Чао.
Ася ожесточенно мазнула помадой по губам и помчалась в прихожую. Сунула ноги в туфли, накинула на плечи легкий кожаный пиджачок и вылетела за дверь.
Ее терзало мучительное чувство вины. За все: за то, что легкомысленно отпустила Степку кататься на новом велосипеде, который ему еще явно велик, за то, что не удосужилась показать его врачу после травмы, за Нинюсино серое лицо и одышку, а главное – за то, что теперь своим опозданием она подводит целый коллектив.
Бегом Ася достигла шоссе и принялась ловить машину – общественный транспорт в такое время ходил очень плохо.
Однако и тут ей не повезло. Как по закону подлости, машины, которые в другое время охотно тормозили, стоило Асе поднять руку, сейчас проезжали мимо, не сбавляя скорости.
Наконец возле нее остановилась старая, помятая бежевая «Волга».
– Куда? – угрюмо спросил немолодой водитель, такой же помятый, как и его автомобиль.
Услышав ответ, он решительно замотал головой.
– Издеваетесь? Там сейчас самые пробки – обеденное время.
«Волга» газанула и умчалась. Отчаявшаяся Ася снова было подняла руку и тут увидела подъезжающую маршрутку.
Это было спасением в ее нелегком положении. Шоферы маршрутных такси умели виртуозно избегать пробок, беспардонно подрезая остальных и пользуясь для проезда пешеходным тротуаром.
Ася запрыгнула в салон, на ходу продумывая, с чего она начнет разминку с девчонками, если на нее все же останется время.
Маршрутка едва ползла. Очевидно, за рулем сидел новичок, неукоснительно соблюдавший все правила дорожного движения. В какой-то момент Асей овладело искушение вылезти и снова попытаться голоснуть. Однако она поборола это желание. Ей уже стало совершенно ясно, что сегодняшний день из разряда неудачных, а потому нет смысла дергаться, будет только хуже.
В сумке нагло запел мобильник.
Наверняка Кристина с ума сходит. Ася нажала на отбой и вышла на своей остановке.
Полпути было проделано, оставалась еще половина.
И угораздило же ее работать в такой дыре! С одной стороны – Кольцевая автодорога, с другой – вокзал. Кругом грязь, пустошь, ямы. «Криминальная территория» – как любит говорить их вахтерша, тетя Катя.
Подземный переход находился метрах в пятидесяти от остановки. От него к ДК вела хорошая ровная бетонка, по которой можно было идти, не рискуя вывихнуть ногу. Вот только времени эта роскошь занимала минут пятнадцать, если не все двадцать.
Конечно, существовал и более прямой путь перебежать шоссе в неположенном месте, пересечь огромный, заросший бурьяном и чертополохом пустырь, а дальше идти вдоль длинной и глухой бетонной стены, огораживающей железнодорожные пути и территорию привокзального рынка. Так выходило почти вдвое короче, но зато и опасней.
Пустырь был излюбленным местом окрестных собачников, по нему днем и ночью носились огромные псины, часто без ошейников и намордников, а у стены вечно торчали многочисленные вокзальные бомжи и проститутки. Узенькую тропинку, проложенную в высокой, в человеческий рост траве, усеивали битые бутылки, окурки, засаленные обрывки газет и прочий мусор.
Через пустырь Ася ходила редко, а с прошлой осени, когда из кустов на нее набросился огромный черный, как ночь, ротвейлер, и вовсе перестала, предпочитая потратить лишнее время, но остаться невредимой.
Однако сейчас она все же решила рискнуть.
Дождавшись паузы в бесконечном машинном потоке и миновав трассу, она зашагала вперед настолько быстро, насколько позволяла неровная, вся в рытвинах и камнях, дорожка.
Сладко пах бурый репейник, икры через тонкие колготки покалывала лебеда. Над разноцветными зонтиками тысячелистника кружились по-осеннему вялые мухи.
Вскоре тропинка уткнулась в стену и дальше поползла вдоль нее. то прижимаясь вплотную, то слегка уходя вбок.
Стена была высокая, метра два, сплошь усеянная надписями, выполненными масляной краской, мелом и углем и отражавшими сложную и разнообразную гамму человеческих чувств. Здесь были признания в любви и ненависти типа «Люблю Коляна!» и «Все девки – шалавы!», откровенные жалобы на то, что «Нет в жизни счастья», а порой и просто крик души: «Люди, помогите избавиться от импотенции!»
Какой-то местный шутник цинично нарек вокзальную стену «стеной плача», и с его легкой руки так и повелось – иначе это гиблое место никто не называл.
Ася поспешно глянула на часы: до начала встречи оставалось немногим более двадцати минут. Если прибавить шагу, то, пожалуй, можно будет успеть провести разминку. Она почти побежала, стараясь не наступать на валяющиеся под ногами осколки и мусор.
