Текст книги "Любви все возрасты покорны (СИ)"
Автор книги: Татьяна Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Давай крутись. Я на месте, если что. А лимончик-то съешь все-таки, – хитро прищурившись, сказал он, подходя к двери. – Во всех отделах, наверное, обсуждают, – что это шеф светится весь?
– Не иначе к дождю, – с усмешкой, ответил Стас.
– А вдруг к грозе? – язвительно спросил тот.
– Иди уже! А то своим лимончиком в лоб получишь, хохол
ехидный.
– От еврея слышу, – усмехнулся Шура и вышел из кабинета.
Глава 6
Вечером Оболенский заехал за Анютой и повез ее к себе.
– Ты квартиру уже полностью обставил? – поинтересовалась Анна.
– Во всяком случае, спальня и кухня-столовая у меня полностью оборудованы, – ответил Стас, прищурив один глаз.
Первое, что поразило Анну, когда она вошла в квартиру, это идеальный порядок и чистота. В кабинете Оболенского стояло невероятное количество какой-то аппаратуры, назначение которой ей было совершенно не понятно. В ванной комнате все краны, раковина, ванна и кафель просто сияли.
Когда они сели за стол, Анна поинтересовалась:
– Стас! А кто у тебя такой идеальный порядок в доме наводит? У тебя есть горничная?
– Тебе нравится? – спросил Оболенский, наполняя бокалы.
– Конечно.
– Мою горничную зовут Стасон. Я все в жизни всегда делаю сам, – произнес он с гордой улыбкой.
– Стас, ну зачем ты врешь? Я же не собираюсь ревновать тебя, – с удивлением сказала Аня.
– Не веришь? Спроси у Люси, хочешь, я ее телефон наберу?
– Но это же не реально! Когда тебе этим заниматься? Тем более, у тебя такая огромная квартира.
– Анютка, это самый большой подвиг, который я совершил за свою жизнь. Научился вести домашнее хозяйство. Вот за это, мне действительно можно дать, хотя бы медаль. Я был, как все нормальные мужики. Считал, что я обязан зарабатывать деньги и делать мужскую работу по дому.
Уже через неделю после того, когда мы с сыном остались одни, мама уехала, а я еще находился в отпуске, меня охватил ужас. Еду, первое время на всех нас готовила Люся. Я покупал продукты, и она варила. Но в квартире я ничего не мог найти, запинался об Юркины игрушки, моя постель постепенно превращалась в лежбище бича. Я психовал, матерился и не знал, что делать.
Надо сказать, что я привык жить в сытости и чистоте. Иришка была великолепной хозяйкой и аккуратисткой. Приходя с работы, я сбрасывал одежду на стул или кресло, и с роду не знал, когда это чистилось, стиралось, гладилось и оказывалось на месте в шкафу.
Люсьена не могла разорваться на две семьи. У нее двое малышей, муж, трехкомнатная квартира, которую тоже надо было обихаживать. Мне опять пришлось принимать волевое, командирское решение.
Я попросил Люсю помочь мне один раз сделать вместе генеральную уборку. Мы навели порядок во всех шкафчиках, все перестирали, все разложили по своим местам. После этого я по всей квартире развесил списочки, где что лежит.
Ты не представляешь, каких трудов мне стоило приучить себя прийти, снять костюм и аккуратно повесить его в шкаф. Класть каждую вещь на свое место, чтобы потом не искать. Это был адский труд и постоянное напряжение. Я договорился с Люсей, что она ежедневно будет приходить ко мне и тыкать меня носом в те места, которые, я опять захламил. Вот готовить еду я научился гораздо быстрее. И мне это даже понравилось. Но то, что пыль накапливается за сутки, вообще приводило меня в бешенство.
Кроме того, что необходимо было самому приучить себя к порядку, мне надо было приучить к этому своего сына. Это была задача еще более сложная. Из игрушек больше всего у Юрки было машинок. Из каждой командировки я привозил ему новую машинку.
Тогда я решил так – сделал из фанеры трехэтажный гараж для его машин и назначил его директором гаража. Для него это была игра, и он четко устанавливал свои машины по тем местам, которые были им предназначены.
В общем, крутился я, как мог. Однако ты меня уже знаешь, я мужик настырный, упрямый и самолюбивый. Я сам дал себе установку, что я все смогу. Если женщины умеют и работать, и обихаживать свою семью, я обязан был этому научиться.
Учеба в институте, по сравнению с домашними делами, это тьфу, семечки. Экзамен, зачет сдал и свободен. Диплом защитил и гуляй. А пылюка, мерзкая, как копилась каждый день, так и копится. И сколько бы ты ее не вытирал, это не кончится никогда.
– Стасинька, я поднимаю бокал за твой подвиг и присваиваю тебе звание Героя Женщинского Труда, – с улыбкой сказала Аня.
– Ну, спасибо, мое солнышко, – ответил Стас, целуя ее. – Смех смехом, а женский, домашний труд действительно героический и самое ужасное, что он не имеет конца, сколько бы этим не занимался, все равно всего не переделаешь.
Сейчас-то, конечно, легче. Посмотри сколько техники у меня на кухне! Даже плита с программным управлением. Встал, на кнопочки нажал и радуйся. Готовить одно удовольствие. Стирать, тоже ручки не замочишь. Порошки разные, всякие препараты для чистки. Раз теранул и все блестит. За тридцать лет у меня все это настолько уже доведено до автоматизма, что иногда просыпаюсь в гостинице и по привычке ищу тряпочку пыль протереть.
– Стас, конечно, сейчас наводить чистоту намного легче. Но, почему бы, тебе не нанять горничную, хотя бы для генеральной уборки раз в неделю? Окон у тебя очень много, даже на кухне два, – поинтересовалась Анна.
– Окна помыть, можно заказать в любой день, это не проблема, – ответил Стас. – И, вообще, Анечка, кому у меня сорить-то? В грязных ботах по квартире я не хожу. Гости бывают раз в год, по обещанию, детей нет. Утром я на автопилоте прохожу с тряпочкой по всей квартире, посуду грязную никогда не оставляю даже, если валюсь с ног от усталости. Это во мне уже сидит на уровне инстинкта. У Люси поем и автоматически иду с тарелкой к раковине.
Зачем мне горничная? И потом, я просто физически не выношу, когда к моим вещам прикасаются чужие руки, особенно к одежде.
– Ой, какие мы нежные! Мне тоже нельзя прикасаться к твоим вещам? – вопросительно подняв брови, спросила женщина.
– Анька, – воскликнул Стас, усаживая ее на колени. – Тебе можно и даже нужно прикасаться не только к моим вещам, но и к любым частям моего тела. И желательно почаще, – продолжил он, обнимая и целуя Анюту в носик.
– Спасибо, дорогой, а то я уже испугалась, что ты у нас неприкасаемый, – с улыбкой ответила Аня.
– Да перестань, Анюта. Разве твои руки для меня чужие? Я же совсем другое имел в виду. Вот представь, я нанимаю горничную. Алкашку я не возьму, молодуху тоже. Сейчас очень много порядочных и образованных женщин, которые не могут найти работу. Возьму, к примеру, приличную женщину, которой уже за сорок. Откроет она мой шкаф, сервант, зайдет в кабинет и, что она обо мне подумает? Хочешь, скажу? Вот, старый жид, наворовал, нахапал, с жиру бесится. А у моего бедного мужика один костюм на все случаи жизни. На бутылку пива иногда денег нет, а у этого бар, как в ресторане.
Сколько бы я ей не платил, она все равно будет меня ненавидеть и завидовать мне. Ей ведь глубоко "пополам", что я работал с семнадцати лет, причем начинал с ученика в ремонтной бригаде буровиков. Что я вкалывал всю жизнь и учился.
А зависть, это очень опасная штука. Она будет заряжать мой дом и мои вещи сильнейшей негативной энергией. Мне это надо? Я еще здоровый мужик, обойдусь сам. А кое-что я умею делать лучше всякой женщины.
Со временем, Оболенский стал учить Анну медитировать, хотя это у нее не очень получалось. Открыл ей "третий глаз" и научил еще кое-каким премудростям.
К огромной радости Стаса с Шурой, их женщины очень быстро нашли общий язык и подружились. Аня через неделю уже, практически, жила у Оболенского. Вскоре он стал замечать, что, вообще, не хочет возвращаться в пустую квартиру, особенно из командировок. По обоюдному согласию, об их отношениях никто не знал. В пределах офиса они обращались друг к другу по имени, отчеству.
Честно говоря, Анна, по сравнению со Стасом, хозяйкой была никакой. Она могла повесить на стул свои вещи и даже не замечать этого. Но, вскоре обратила внимание, что Стас, когда приходит домой, молча убирает ее одежду в шкаф. И Анна стала перед его возвращением с работы критически осматривать квартиру, не забыла ли она, что-либо убрать.
Еще Стасу не нравилось, что Аня довольно много курила. Тогда она стала стараться при нем не курить. Больше всего ее удивляло, что он не делает ей замечания вслух, не высказывает претензий. Поэтому она сама пыталась исправить в себе то, что могло ему не понравиться.
С каждым днем они все лучше понимали друг друга. Стас не переставал поражаться, как Анна чувствует его настроение, его расположение духа. Она знала, когда следует помолчать, когда можно приласкаться, а когда и просто сходить в гости к родителям и остаться у них ночевать.
Одной из замечательных черт Оболенского было то, что он умел все делать от души, с максимальным удовольствием для себя, даже пылесосить. Включает плэйер, поет песни и пылесосит, танцуя.
Готовить еду, Стас просто обожал. Он придумывал какие-то немыслимые соусы, подливки, новые блюда. Иногда в выходные дни, вообще, Анну на кухню не допускал. Мог принести завтрак в постель. Ей такое обращение, конечно, было очень приятно и непривычно.
В первое время Оболенский просто завалил Анну подарками. Вначале он купил ей мобильник самой последней модели. Потом золотые часы на браслете с маленькими бриллиантиками и еще кучу всяких драгоценных безделушек. Когда они пришли в его бутик "Французская Мода", он готов был скупить чуть ли не полмагазина нарядов для нее.
Встретившись с Люсей, Анна пожаловалась ей, что Стас ее буквально задарил.
– Вот глупая женщина! Радоваться надо, а она стонет, – удивилась та.
– Мне, конечно, приятно получать подарки, но не каждый же день.
– Должна тебе сказать, что Стас, вообще, любит делать подарки. Знаешь, какие дорогие подарки он мне на день рождения дарит? Шурка даже на него иногда косо смотрит и только головой качает.
Просто вы, как говорится, находитесь в разных весовых категориях. Сумма, которая кажется тебе невероятно большой, для него это так, на карманные расходы. Не разорится твой Оболенский! Пользуйся случаем. Извини, но кто его знает, как там будут развиваться ваши отношения. Не дай бог, что-то у вас не сложится, и вы расстанетесь. Ты хоть приоденешься, гардероб обновишь, дорогие украшения будут.
И еще, Ань, я хочу тебе сказать одну вещь, только ты не обижайся. Я очень хорошо знаю Стаса. Оболенский ничего не делает просто так. Если он хочет одеть тебя с ног до головы, значит, он собирается выводить тебя в свет. Я не говорю, что ты плохо одета, но все твои наряды, это так, для повседневной носки. Ты видела, как он одевается сам? У него все фирменное и все, практически, новое. И женщина рядом с ним должна быть одета соответствующе. На ней должны быть дорогие наряды, дорогие украшения.
Кстати, ты заметила, что сам он не носит ни цепочек золотых, ни перстней, ничего. Стас этого не любит. По его мнению, о состоятельности мужчины должно судить по тому, как одета и сколько дорогих украшений у его женщины. Так что он никогда не позволит себе выйти в свет с женщиной, на которой простенькое платье и дешевая бижутерия.
– Да в какой свет он собирается меня выводить, Люся? Если он не хочет, чтобы о наших отношениях кто-то догадывался, – возразила Анна.
– Так это в офисе. Чтобы языками не чесали, не обсуждали. Понятно, что Оболенский этого не желает. Это же его работа и он генеральный директор. А вот в субботу, мы все идем на день рождения к одному очень крупному бизнесмену. Посмотришь, как там бабы будут прикинуты! Он тебе говорил, что мы приглашены на Юбилей к их старому другу?
– Что-то заикался. Только я не поняла к кому. Я же еще никого из его знакомых, кроме вас, не знаю, – ответила она.
– Узнаешь еще, не переживай, – уверенно заверила ее Люсьена. – Взаперти он тебя держать не будет.
– Люся, я настолько влюблена в Оболенского, настолько он мне дорог, что даже, если бы он был обыкновенным пенсионером, через год ему уже на пенсию можно выходить, я все равно бы с ним жила. Может быть, он просто хочет похвастаться передо мной, какой он богатый? – грустно спросила она.
– Да не забивай ты себе голову разной чепухой. Зачем ему перед тобой хвастаться? Ты и так знаешь, что он состоятельный мужик, – возразила Люся. – Кстати, ты знаешь, что он тебе машину присматривает? Вчера они с Шуркой ездили в какой-то автосалон.
– Господи! Совсем рехнулся мужик! Да я с роду за руль не сяду. В моем возрасте еще только на курсы вождения записаться! – с ужасом воскликнула Аня.
– Анюта, Стас же очень амбициозный мужик. У всех жен, и даже любовниц его друзей машины есть, а у его женщины нет. Он же этого не переживет, – рассмеялась Люсьена.
– Да кто из его друзей знает обо мне, кроме вас? – возразила Анна.
– Так он собирается тебя в субботу им представить, я же знаю. Практически, там будут все их друзья. Кстати, на такие вечеринки ходят только с женами. Если он тебя с собой берет, значит, воспринимает тебя, как свою жену, – с улыбкой констатировала Люся.
– Может быть, он меня и не возьмет, – с сомнением произнесла Анна.
– Не смеши меня. Я же слышала, как они обсуждали это с Шуркой.
– Знаешь, Люся, иногда мне кажется, что я его хорошо понимаю, а порой он так меня удивляет.
– Ничего удивительного здесь нет, – заметила Люсьена, – сколько вы с ним знакомы-то? А вот я, за более чем сорок лет общения с Оболенским, хорошо его изучила. Для меня он дорогой и близкий человек. Это надежный и проверенный временем друг. Я его очень люблю и всей душой желаю только добра. У Стаса много достоинств, но, как у всех нас, есть и слабости, и недостатки. Это нормально. Думаешь, для чего я об этом говорю? Чтобы ты была в курсе и старалась не делать ошибок. Я же вижу, что после встречи с тобой у него, как второе дыхание открылось, как заново родился. Даже, если бы ты была мне не симпатична, я бы слова не сказала, лишь бы ему с тобой было хорошо.
Вот об одной его слабости хочу тебя предупредить, чтобы ты знала и учитывала в своем поведении.
– Люсенька, мне кажется он такой сильный духом человек, что у него и слабостей-то нет, – возразила Анна. Ну, недостатки, согласна, этого у него хватает.
– Вот уж не скажи, – усмехнулась та, – есть и у нашего Стасюли "Ахиллесова пята". Должна тебе сказать, что Оболенский болезненно ревнив. Он из породы собственников. Если Стас женщину любит, она должна принадлежать только ему и всеми ее прелестями должен любоваться только он. Даже мысль об измене для него невыносима.
Иришку он иногда просто изводил своей ревностью. То юбка слишком короткая, то вырез на платье очень глубокий. Все конфликты, которые у них в семье возникали, были основаны, чаще всего, на этом. Ира с роду не знала, когда он вернется из командировки. Мог три раза на дню позвонить ей и не сказать, что вечером прилетает.
– Не доверял жене? – удивилась Анна.
– Да бог его знает! В чужую голову не влезешь. Даже со мной у него однажды был конфликт по этому поводу. Летом, когда в школе были каникулы, он сам попросил меня с неделю побыть переводчиком при двух американцах, приезжавших к ним в объединение. Перед отъездом эти мужчины устроили прощальный ужин в ресторане и пригласили меня. Шура со Стасом были в тот день в Тюмени.
Узнав, что я провела вечер с двумя иностранцами в ресторане, Оболенский от возмущения чуть не умер. Мой Шурик немного поворчал и все. А Стас, правда, наедине со мной, высказал мне кучу упреков. Как это можно, замужней женщине пойти вечером с чужими мужиками развлекаться. Да еще в вечернем открытом платье. Говорил со мной на повышенных тонах, даже матерился, чего, в присутствие дам, он себе никогда не позволяет. Так мы с ним разругались, страшно вспомнить. Я, по его мнению, опозорила его друга на весь город. Если бы Ира такое себе позволила, он бы платье в клочья разорвал, приковал бы ее наручниками к батарее и из дому не выпускал, – усмехнулась Люся.
– Конечно, тех женщин, которые были у него в других городах и к которым он два, три раза в год приезжал, он, вряд ли, ревновал. Но, если он в течение какого-то времени встречался с незамужней дамой, то ей приходилось не легко.
– Боже мой, Люся! Какая может быть ко мне ревность, какая измена? Не забывай, мне почти пятьдесят лет. У меня и в мыслях такого нет!
– Аня! Но он же выделил тебя из толпы. Он-то влюбился в тебя, несмотря на возраст. Стас ведь не захотел встречаться с тобой один, два раза в неделю, где-нибудь на стороне, как с другими женщинами. Он захотел, чтобы ты жила в его доме, а это об очень многом говорит.
– Ну не знаю, – с сомнением произнесла Анна. – К кому меня ревновать? Вот мне, есть к кому его приревновать. У него в офисе столько красивых молодых женщин. Да к той же Марии, которую я застала, в свое время, в его кабинете.
– Ой, – возразила Люся, – на работе Стас ни с кем шашни заводить не станет. Это его железный принцип. Что касается Марьи, то у них была спокойная, довольно длительная связь, основанная исключительно на сексе. У нее муж побогаче твоего Оболенского будет. Она с ним разводиться не собирается. Да и Стас никогда бы на ней не женился, даже, если бы она не была замужем. Уж я то знаю!
Анют, я тебе все это рассказываю не для того, чтобы посплетничать. Просто я хочу, чтобы у вас все сложилось, и вы жили друг для друга и радовались.
– Ладно, Люсь, пойду я домой, – сказала Аня, – скоро мое сокровище с работы придет. Хотя я очень сомневаюсь, что у Стаськи будет повод для ревности, но твои слова учту, – с улыбкой заметила она.
В то время Анюте даже в голову не могло прийти, что именно ревность и уязвленное самолюбие Оболенского станут причиной очень серьезной ссоры между ними, которая едва не приведет к полному разрыву их отношений.
Поговорив дома со Стасом, Анна поняла, что его не переубедить. Машину он ей все-таки купил и, в дальнейшем, сам учил ее вождению. Но Аня садилась за руль только за городом, когда поблизости не было ни одной машины.
В целом, у них с Оболенским отношения складывались настолько легко и гармонично, что Аню это даже пугало. Эта сказка не может длиться долго, – думала она. Так не бывает.
Правда, где-то месяца через два после того, как Анна стала жить с Оболенским, произошло одно событие, которое испортило на некоторое время ей настроение и вызвало у Ани всплеск ревности.
Зайдя однажды в бухгалтерию, Аня увидела накрытый стол. Сотрудницы собирались отмечать день рождения главного бухгалтера. Ей исполнялось 65 лет. Но, несмотря на возраст, Зоя Александровна была очень энергичной, бойкой дамой. Всегда подкрашена, со вкусом одета. Всю жизнь они проработали с Оболенским в одном объединении. А когда она вышла на пенсию и переехала в Тюмень, Стас взял ее к себе главбухом. Анну, конечно же, пригласили присоединиться. Стол был готов, все на месте, но почему-то не начинали.
– Вы кого-то ждете, Зоя Александровна? – спросила Анна.
– Стасик обещал подойти, – ответила та.
За глаза, по старой дружбе, она называла шефа Стасиком.
– Может быть я тогда пойду, а то начальник будет недоволен, что у вас на празднике посторонние, – спросила Аня.
Ей почему-то не хотелось встречаться со Стасом при женщинах. Она боялась, что может автоматически обратиться к нему по имени, и вообще, она сама очень не хотела, чтобы кто-нибудь догадался об их отношениях.
– Да брось ты, Анна, – ответила Зоя Александровна. – Сколько времени уже с нами работаешь, каждый день его видишь и до сих пор боишься. Нормальный он мужик, ничего не скажет. Какая ты посторонняя?
Кстати, вы заметили девчонки, что в последнее время наш шеф светится весь. В понедельник на планерке, вообще, по-моему, спал с открытыми глазами, щурился, как мартовский кот, и никого не слушал, – обратилась она к сотрудницам.
– Не иначе влюбился наш Станислав Георгиевич, – сказала одна из них.
– Ой, да перестаньте, – вмешалась Светлана Филипповна. – Уж поверьте мне, ну не влюбляются такие люди, как Оболенский. Не способны они на это.
– Ладно, Света, – возразила Зоя Александровна, – если он отверг тебя, то это еще ничего не значит. Знаешь, как он Иринку свою любил? У меня ведь все на глазах происходило. Чуть в могилу вместе с ней не лег, когда она погибла.
– Молодой был, а сейчас он совсем очерствел, – возразила та.
Светлана Филипповна была очень эффектной и даже, можно сказать, красивой женщиной. У нее была потрясающая фигура и бюст Мерилин Монро. Ей не было еще и сорока лет. Она всегда носила одежду с очень глубоким вырезом, подчеркивая красоту своей груди и привлекая взгляды мужчин.
– А что, Светлана Филипповна, у вас был роман с шефом? – поинтересовалась Анна, стараясь не выдавать своего интереса.
– Да какой роман, Аня? Я на Оболенского сразу глаз положила, как пришла сюда работать. Об этом все знали и он, в том числе. Однако сколько бы я ему глазки не строила, наш "железный Феликс" был непробиваем.
Года четыре тому назад были вместе в Москве на совещании. И я, честно говоря, сама нахально влезла к нему в постель. Устоять-то, он не устоял, но сразу мне сказал, что в Тюмени продолжения не будет.
В это время вошли Стас с Шуриком. Они сердечно поздравили Зою Александровну с Юбилеем, подарили французские духи, еще какие-то пакетики и уселись за стол. Стас наговорил имениннице кучу комплиментов и высказал надежду, что она еще долго их не покинет. Они посидели минут тридцать. В один момент, когда никто не видел, Стас заговорчески подмигнул Аннушке и улыбнулся.
Анна не могла дождаться вечера, чтобы выспросить у Стаса об его отношениях со Светланой. Ее вопрос очень удивил Оболенского, он ответил, что это дела давно минувших дней и, что если он начнет вспоминать всех женщин, с которыми провел ночь, то ему времени до конца жизни не хватит. Аня поняла, что Стасу не хочется об этом говорить, и не настаивала.
Но на следующее утро, как только Стас ушел на работу, Аня позвонила Люсе. Узнала, что та не занята и побежала к ней.
– Люсенька, ты всегда все знаешь. Расскажи, что у Стаса было со Светланой Филипповной из бухгалтерии? – попросила она.
– Господи! А ты-то откуда об этом узнала? Она уже и тебе проболталась? Забыть не может, столько лет прошло. У нее, вообще, язык, как помело. Не слушай ты ее.
– Люсь, ну расскажи, а! Мне же интересно. Стас был очень недоволен, когда я у него об этом спросила, – явно обеспокоено произнесла Аня.
– Ой, и не спрашивай ты ничего у него, не зли. Я лучше сама тебе обо всем расскажу, а ему не напоминай и не говори, что разговаривала об этом со мной.
Значит так. Поехали они в командировку втроем. Стас, Шурка и Светка. Жили в одной гостинице, но все в разных номерах, даже Шура со Стасом. Мне они сказали, что якобы были только одноместные номера. Но, честно говоря, Стас всегда в гостинице берет отдельный номер, оставляя себе свободу действий на нейтральной территории.
Эта мымра явилась к нему в номер часов в 12 ночи, в коротком легком халатике почти на голое тело. Он сам рассказывал. Открытым текстом сказала, зачем она пришла. Ну, Стасюля, в этом плане у нас мужик слабый и, естественно, он ее не выставил. На следующий день Стас улетел в Питер. Шура со Светланой вернулись в Тюмень.
Должна тебе сказать, что накануне своего отъезда в Москву, Оболенский поставил во всех кабинетах скрытые видеокамеры для наблюдения. Сейчас во всех серьезных фирмах ставят такие. Все было сделано в нерабочее время, и никто об этом не знал. В специальной комнате стояли мониторы и сидел человек, который наблюдал и переставлял кассеты.
Во время обеденного перерыва к Светлане пришла ее близкая подруга. Ничего не подозревая о скрытой камере, Светка во всех подробностях описала ей то, что произошло у нее со Стасом в Москве.
Я видела эту кассету. Она рассказывала взахлеб. С таким восхищением! Какой он мощный, какой он страстный и все его анатомические данные. В то время, когда она начала свой рассказ, к дежурному парнишке в комнату пришла одна из молодых сотрудниц предприятия. Они оба все это просмотрели и выслушали и, как ты понимаешь, на следующий день об этом знал весь офис, вплоть до вахтера.
Дежурный не мог не доложить Шуре о том, что увидел, все-таки Оболенский генеральный директор. Шурка, конечно, сразу же эту кассету изъял, но было уже поздно.
Когда Стас приехал, пришел к нам и увидел эту кассету, его чуть не разорвало от злости. Он был в бешенстве и хотел немедленно уволить Светку. А вот Шурка хохотал до умору.
Ну, чего ты злишься, – говорил он Стасу, тебе баба такую рекламу сделала. Если бы она сказала, что ты ничего не смог, то можно было злиться. Зато теперь все знают, что наш шеф нормальный, здоровый мужик, которому не чуждо ничто человеческое. Даже твои физические параметры все теперь знают. Я думаю, что наши дамы гордятся своим шефом. Если ты ее уволишь, только подольешь масла в огонь. А так, поговорят и забудут. Вызови, сделай ей втык и пригрози, что, если будет болтать – уволишь.
Стас, в конце концов, успокоился и понял, что Шурка прав. Он потом рассказывал, как вызвал ее и ехидно спросил, сколько он ей должен за рекламу. В общем, я представляю, как она себя чувствовала во время этого разговора, если вышла из его кабинета вся в слезах.
Вот и все, что было у них. Не думай ты об этом. Не забивай себе голову ерундой.
Анна немного успокоилась, но все-таки в душе очень невзлюбила бедную Светлану Филипповну.
А Стас, между тем, уже принял решение сделать Анюте официальное предложение. Ему хотелось устроить все очень красиво. Анне он ничего не говорил и готовился к этому дню в тайне от нее. Купил обручальные кольца, купил шикарное колечко с бриллиантом, чтобы вручить Ане в честь помолвки.
В офисе об их отношениях никто не догадывался. А в здании Оболенского арендовал несколько комнат один, довольно скользкий мужик – Женя Попов. Всегда, когда он встречал Аню в коридоре или в кабинете Стаса, то причмокивал языком и удивлялся, почему тот, как он выразился, "клювом щелкает", если у него на глазах почти каждый день вертится такая аппетитная бабенка, с потрясающе сексуальной попкой?
Оболенский объяснил ему, что он никогда не блудит в своем огороде. Тогда Попов сказал, что он сам постарается подкрасться к ней, т. к. "баба на излете", самый смак. Но, Стас был уверен в своей женщине и вскоре совсем забыл об этом разговоре.
В тот день, когда Стас решил сделать Анне предложение, он заставил всю комнату ее любимыми алыми розами, пришел с работы пораньше, приготовил шикарный стол, свечи и ждал Аню при полном параде. Часов в семь вечера к нему пришли Люся с Шурой, но он объяснил им, в чем дело и друзья ушли.
Восемь, девять, десять, одиннадцать часов, а Анны все не было. Мобильник не отвечает, дома тоже нет. Оболенский обзвонил всех ее подружек, кого знал. Ночью звонил в дежурную больницу, на скорую – Анна пропала. А ведь они договаривались, что она сегодня не будет нигде задерживаться и придет, как можно раньше. Хотя, причину такой просьбы Стас Анне не объяснил. Положив руку на фотографию Анны, Стас чувствовал, что она жива, но очень злится сама на себя.
Оболенский пришел на работу с красными глазами. Курил он редко, но тут пошел с Шурой покурить в специально отведенную для этого комнату. Рассказал ему, что Анна у него пропала, и он не знает, где ее искать.
В это время в курительную комнату зашел тот самый Женя Попов, с поцарапанным лицом и явно с большого бодуна.
– Кто это тебя так? – поинтересовался Шура.
– Да вот, дома не ночевал, утром баба разборки устроила, – ответил тот.
– А где был-то?
– Так ведь подкрался я все-таки к вашей Анне Александровне. Вчера с их агенством договор заключил ну, понятное дело, отметили с Аней, да и прокувыркались всю ночь. Ну, доложу я вам, не женщина – огонь. Так кричит в постели, аж дрожь берет, – плотоядно и со смачной ухмылкой, заметил он.
– Да врешь ты все, балабон! – воскликнул Шура.
– Чего вру-то? Вот видишь документы в папке, сейчас она должна подойти, отдам ей, – уверенно ответил Попов, показывая голубую папку.
Оболенский был совершенно оглушен его словами. Они стояли у окна, которое выходит на центральный вход в офис. Стас увидел, как в сторону офиса шагает Аня. Причем он отметил, что она в той же белой блузке, в которой была вчера. Надо сказать, что два дня в одном и том же она никогда не появлялась, тем более, в белом. Значит, дома она не была, – решил Стас. И, в общем, вид у Ани был какой-то помятый и уставший.
– Ага, вот и она, – пробормотал мужик и выскочил из комнаты.
Стас с Шурой видели, как он подошел к Ане, они сели на лавочку и довольно долго о чем-то беседовали. Она смотрела документы, а его рука в это время лежала на спинке скамейки. Затем он чмокнул ее в щечку и куда-то пошел, а Аня направилась в офис.
У Оболенского было темно в глазах. Стас знал, что Анна действительно имела обыкновение довольно бурно переживать оргазм и даже кричать. Господи, – подумал он, ну за что? И сразу в памяти всплыла история с неожиданной беременностью его бывшей приятельницы Ларисы.
– Привет, мальчики! – впорхнула в кабинет Анна с улыбкой и
папкой документов в руке.
– Что это за мальчики? Что за панибратство в официальном месте? – спросил Оболенский с каменным, непробиваемым выражением лица.
– Стас, да что с тобой? – с удивлением спросила Аня. – Ты меня, кстати, вчера не потерял? – поинтересовалась она.
– Нет, не потерял. Собственно, я приглашал тебя, чтобы сообщить, что чегой-то мы с тобой заигрались в любовь, старушка. Решил объясниться дома, чтобы ты мне, не дай бог, не устроила истерику в кабинете.
Анна смотрела на него немигающим, совершенно ошеломленным взглядом. Тут Стас заметил, что она пытается расстегнуть браслет на золотых часиках.
– Да брось ты! – махнул он рукой. – Оставь свои цацки себе. На черта они мне нужны? Неужели ты не понимаешь, что я этим с тобой расплачивался за удовольствие? Сколько тебе лет, женщина? – язвительно проговорил Оболенский. – А сейчас я очень занят. Все, свободна.
– А с чего это я буду устраивать тебе истерику? – тихо спросила Аннушка, встала и спокойно вышла вон.
– Ну, прямо олимпийское спокойствие, – проговорил Шура, и в это время зазвонил его мобильник. Он кому-то ответил и вдруг, изменившись в лице, нажал на кнопку громкой связи. – Для господина Оболенского повторите, пожалуйста, еще раз, – попросил он.
Звонила директор Аннушкиного агенства. Она объяснила, что вчера после обеда они с Анной Александровной выезжали по делам в поселок. К вечеру началась гроза, машина застряла, и им некому было помочь до утра. Всю ночь они просидели в машине. Сейчас Светлана Афанасьевна отдыхала дома и поэтому не могла прийти к ним в офис, как обещала. У моего мобильника сели батарейки, – сообщила она, а Анна забыла свой телефон на работе. Да в грозу мы и не дозвонились бы никуда.
