Текст книги "Пустите детей"
Автор книги: Татьяна Апраксина
Соавторы: Анна Оуэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Джастина
Джастина узнает дорогу: машина мчится к коттеджу на побережье. Там они с Франческо бывали сотню раз. Никто не удивится, узнав, что черная «Эстра» едет в этом направлении. Особенно, если водитель и охранник – тоже в сговоре, никому не придет в голову фиксировать точку, откуда ведется телефонный разговор, а если кто-то решит позвонить Джастине, то на это есть пистолет в руках господина в темном костюме. Максим, кажется, не заподозрил никакого подвоха. Франческо бы понял, но референт Габриэлы Росси с Джастиной почти незнаком, и номер-то его дал Сфорца на всякий случай – мало ли, вдруг пригодится. Пригодился, нечего сказать. Теперь в корпорации будут заниматься чем угодно, только не спасением «скандалистки».
Ее собственная служба безопасности тоже проснется, дай Бог, часов через пять-шесть. В лучшем случае. Не исключено, что водитель и охранник просто едут в машине следом, значит, смогут водить коллег за нос хотя бы до завтрашнего утра. Спит, занята, занята со Сфорца, в общем, тысяча причин не отвечать на звонки. Проверять, где на самом деле Франческо, они не станут...
Ловко придумано, мастерски. Высокий класс. Все было просчитано идеально. Место, время, способ. Кто-то очень хорошо знал, что, устав, задумавшись, или очень хорошо отдохнув, Джастина не приметит даже малиново-зеленого слона, оказавшегося у нее на пути. Пройдет под брюхом и не вспомнит, почему решила пригнуться. Что уж там говорить о посадке в собственную машину, если дверь открывает собственный водитель...
– Кто вы и чего от меня хотите? – женщина медленно поворачивает голову. Похититель не похож на слабонервного, но раздражать его смысла нет.
– Сейчас я хочу договориться с вами. Мы скоро подъедем к резиденции, будьте любезны спокойно выйти, открыть дверь и впустить меня. Обычным образом, как если бы вы ехали со своим секретарем. Если вы попытаетесь сбежать или сопротивляться, я выстрелю. Мне бы этого не хотелось, – говорит человек с невыразительным лицом.
Черты словно слегка смазаны. Идеальный преступник. Как из детектива. В глаза не бросается совершенно. Отвернешься – и забудешь, как выглядит. Как-то даже слишком банально, думает Джастина. Литературно. Моя жизнь похожа на литературу. Мой жених разговаривает, как в глупых романах. Меня похищают люди с внешностью и повадками книжных секретных агентов. Интересно, далее последует боевик с освобождением заложников?..
– Там двое охранников, – напоминает Джастина. – За их действия я отвечать не могу.
– Не беспокойтесь, – отвечает "секретный агент".
– Я не хотела бы оказаться в эпицентре перестрелки! – ядовито поясняет женщина. – Надеюсь, вы их купили или заменили на своих?
– Вы остроумны, – так же спокойно, как и раньше, говорит похититель. – Не беспокойтесь насчет охраны, просто ведите себя, как обычно. Иначе я вынужден буду выстрелить.
– После этого вас убьют.
– Это вас утешит? Тогда вы можете выпрыгнуть из машины. Обещаю после этого застрелиться.
– Вы... тоже остроумны.
– Благодарю.
– Кто вы такой?! – окончательно изумляется Джастина.
Человек рядом ведет себя странно. Словно бы он и не держит пистолет у груди Джастины. Будто встретились на каком-то фуршете и перебрасываются вполне приятными незначительными шутками. Было бы еще смешнее, если бы не то, что это – похититель, преследующий непонятные, но едва ли полезные госпоже Фиц-Джеральд цели. Умный, ловкий, расчетливый похититель, достаточно надежно все предусмотревший. Сопротивляться действительно не стоит: он выстрелит. Это слышно по голосу. Охрана всполошится только утром. В корпорации... там могут, конечно, озадачиться, но после звонка Щербине – вряд ли.
Забавно: похититель, в отличие от большинства местных и сотрудников Сфорца, на фамилии референта Габриэлы не споткнулся. Джастину учили с первого раза выговаривать любые имена и фамилии, и что там Щербина, вот в Паниндийском союзе умеют назвать ребенка – Вишванатан Дишмаджортонг какой-нибудь, и произносите, как хотите, – но в корпорации референт был попросту Максимом. А тут...
– Вы хотите начать разговор прямо сейчас? Я предпочел бы беседовать за чашкой чая.
– А кто меня будет держать на прицеле?
– Не беспокойтесь. Мисс Фиц-Джеральд, вам не кажется, что вы болеете за меня, а вам стоило бы – за себя?
Джастина не выдерживает – жмурится, кусает губы, потом все-таки хохочет во весь голос, складывается пополам, наплевав на пистолет.
– ...полковник, вы за кого воюете?
– Да, именно этот анекдот, мисс Фиц-Джеральд.
– Если уж вы меня похитили и тычете в меня стволом, так можете называть меня по имени.
– Кажется, я где-то читал похожую фразу...
Кажется, похищение – это весьма увлекательное приключение. Если этим занимаются достаточно приличные образованные и начитанные люди, думает Джастина. В любом случае, все не так страшно, как показалось вначале. Хотели бы убить, не стали бы устраивать всю эту мороку. Взяли как заложника – значит, будут обращаться хотя бы сносно. Непохоже, чтоб все это ради выкупа, хотя Франческо бы заплатил. Совет, конечно, свою политику на подобный случай обозначил раз и навсегда: никаких уступок; этот пункт был четко обозначен в контракте Джастины. Но есть еще и семья, есть еще и жених – смешно, думает Джастина, у меня ведь на самом деле есть жених. Самый настоящий. Можно гордо заявить этому шутнику: мой жених меня спасет! Чем не сцена для романа? Правда, это уже другой жанр, не детектив...
У ворот коттеджа Джастина, как и положено, вставляет чип в разъем, набирает личный опознавательный код, дверь открывается, рядом распахиваются ворота гаража. Псевдосекретарь, отличающийся умом и сообразительностью, стоит в шаге позади Фиц-Джеральд, как стоял бы и настоящий, и оружия, конечно, ни одна камера не приметит, вот только женщина чувствует, что одно лишнее движение, попытка намухлевать с кодом или нечто подобное – и выстрел будет. Один, но его хватит. Есть еще и водитель, такой же подтасованный, но вряд ли охранники загородного дома, купленного Франческо пару лет назад, получают портреты водителей Джастины с информацией из ее службы безопасности. А если и получают, то едва ли дважды в сутки... и подумают, что просто наняли новенького. Одеты оба точно так же, как и персонал, сопровождающий Фиц-Джеральд, ведут себя так же... а убежать на пост к охранникам, где один из двоих должен бодрствовать, едва ли получится. Впрочем, чем черт не шутит; но это нужно будет обдумать позже.
За чашкой чая, о которой говорил похититель. Пить в самом деле хочется.
***
– Внутренние помещения не находятся под наблюдением, – говорит похититель; все-таки он немножко странно строит фразы, слишком казенно. – Так что никто не удивится, если мы с вами уединимся на кухне.
Сейчас, в коридоре, его можно разглядеть получше. Разглядывать, впрочем, особо нечего. Рост – чуть выше среднего, совершенно обычное телосложение. Темные волосы, короткая стрижка, приятное невыразительное лицо – "средний европеец", вид анфас. Можно назвать достаточно привлекательным, но в меру. Цвет глаз – типичный не-разберешь-какой. То ли светло-карий, то ли серо-желтый. Неяркий, в общем. Горе и беда – его ж словами не опишешь, этого юмориста с пистолетом... а рисовать Джастина не умеет.
На кухне... кухню Джастина помнит. Маленькая особенность – это комната без окон. План дома похититель тоже тщательно изучил. Замечательно, просто замечательно!.. Кто это, кто же это может быть?
– Заваривать чай придется мне?
– Вы совершенно правы. Мне же нужно за вами внимательно следить.
– На ваше счастье, я это умею.
– Я знаю, Джастина...
От голоса, который чуть живее, чем у автоответчика, мороз идет по коже. Может быть, это маньяк? Нет, маньяки не привлекают помощников, они работают в одиночку... но вдруг это два маньяка? Спелись и развлекаются на пару. "Я знаю, Джастина. Я ВСЕ ЗНАЮ!"... Далее следует "буа-га-га!!!" безумного злодея из комиксов.
– Скажите, вы меня... с политическими целями похитили?
– С ними и только с ними, – невыразительная маска слегка меняет очертания. – Простите, если напугал вас последней репликой. Я не хотел изображать Потрошителя.
– Вы как-то неприлично проницательны...
– Просто вы очень громко думаете, Джастина. Пройдемте на кухню.
Поддельный водитель – женщина успела заметить это краем глаза, – отправился к охраннику. Вот это наглость, в который раз думает она. Большинство шоферов так и делало, для них и прочей прислуги, которой тут, впрочем, сроду не было, построили отдельный флигель во дворе, но в одиночестве там скучно, а охрана обычно не возражала против компании. Все так естественно, все так непринужденно...
– Так кто же вы? И кого представляете? – чай заварен, накрыт колпаком, две чашки стоят на столе в ожидании. Мужчина сидит напротив Джастины, рука с пистолетом небрежно лежит на столе. Он, кажется, левша или амбидекстр.
– Не торопитесь. Я хотел бы поговорить с вами о несколько отвлеченных вещах. Скажите мне, вы любите разнообразие?
– Смотря в чем, – пожимает плечами Джастина, потом ловит себя на том, что вступила в игру по чужим правилам, плюет и продолжает отвечать. – В еде и музыке – не люблю. А что?
– Вот как. То есть, национальная кухня и национальная музыка в качестве аргументов отпадают. Почему-то я так и думал...
– Наверное, потому что долго за мной следили? – приподнимает бровь жертва похищения.
– Вы не ошибаетесь. Скажите тогда, нравится ли вам однообразие?
– Вы сейчас спросите, нравится ли мне, что все города Паневропейского союза похожи друг на друга, люди одеваются одинаково, покупают одинаковые машины и прочее ля-ля?
– Я мог бы задать и этот вопрос, но у вас готов на него ответ. Так что я спрошу о другом. Не кажется ли вам, что глобализация тормозит развитие? Одинаковые школьные программы, общая культурная база, единство и унификация – как вы думаете, не способствуют ли они появлению одинаковых людей? Сходно мыслящих и одинаково реагирующих на раздражители? И можно ли предположить, что это тупиковый путь?
– Может быть, так. – Джастина льет в заварку молоко, берет ложечку. – Но, простите, вы меня за этим похитили? Могли бы записаться на прием, мы бы побеседовали. Зачем так возиться-то было?
– Вы не стали бы меня слушать, перейди я от общих слов к конкретике. Чтобы вы отнеслись к разговору серьезно, мне нужно было продемонстрировать некоторую часть возможностей.
– Так чего ж вы хотите-то? Переходите к делу.
– Я хочу предложить вам сотрудничество. Вы наблюдатель Мирового...
– Если вы не в курсе, через месяц я выхожу в отставку!
– Замужество не помешает вам и далее заниматься политической деятельностью, более того, будет ей способствовать. Влияние и вашей семьи, и семьи Сфорца весьма велико.
– Но я не собираюсь этого делать!..
– Очень жаль, но мне придется вас заставить.
– Добрым словом и пистолетом?
– Именно. Вы же не захотите причинить боль своим близким, особенно мистеру Сфорца, неожиданной гибелью?
Особенно мистеру Сфорца. Интересно, откуда же этот человек? Из Винландского союза? Особенно Сфорца. Он знает и про обстоятельства смерти отца Франческо, впрочем, это-то не тайна, история известна многим, дело было шумное; но вот о том, что нынешнего главу семьи Сфорца и до сих пор можно вывести из равновесия, напомнив ему историю почти двадцатипятилетней давности, осведомлены очень немногие. Двое или трое. Этот – знает или вычислил?..
– Вы сошли с ума. Лоббировать чьи-то интересы можно за деньги, а не по принуждению. В деньгах я не нуждаюсь, и вы об этом знаете. Чтобы я продвигала ваши планы, я должна их разделять. Или вы рассчитываете, что я, как та кошка, потихоньку втянусь?
– Я рассчитываю заручиться вашим согласием и сделать все для того, чтобы вы... втянулись. И стали нашим искренним сторонником. Если же вы откажетесь – возможно, Совету или корпорации Сфорца удастся добраться до меня. Но на мое место придет другой человек, на ваше – уже никто не придет. Вы увидели часть возможностей, которой располагает моя организация. Поверьте, только малую часть. Я был достаточно убедителен?
– Весьма, – вздыхает Джастина. Главное – вырваться, согласиться на что угодно, а там уж... разберемся. – Хорошо так все просчитано.
– Благодарю, мне это льстит. Поскольку вы прекрасно понимаете, каково направление наших интересов, я даже не считаю нужным слишком вас утомлять.
– Лучше уточните. Чего именно вы хотите?
– Радикального изменения политики в отношении колоний. Ухода сил Совета с нынешних территорий, отмены лицензий и дискредитации проекта ввода объединенных сил. Права на самоопределение для государств, в настоящий момент рассматривающихся как подконтрольные территориии, – монотонно перечисляет похититель, потом так же ровно, одинаковыми глотками выпивает половину чашки. – Вхождение их представителей в Совет по праву членства, которое должны получить все государства, вне зависимости от мнения Совета об их государственном строе, экономике и прочем...
– А луну с неба? – зло хихикает Джастина. – Меня просто поднимут на смех, начни я говорить о подобном.
– Начните говорить о подобном, и увидите, сколько у вас единомышленников, – человек напротив слегка улыбается, залпом допивает чай. – Не смею вас больше задерживать. Прежде чем жаловаться на меня жениху, подумайте о том, что произошло сегодня. Быть может, не стоит спускать на меня его службу безопасности? – похититель поднимается. – Всего хорошего, Джастина. Позвольте пожелать вам приятного вечера.
После его ухода Джастина Фиц-Джеральд долго, долго смотрит на мобильный телефон, и все не решается набрать номер Франческо.
Потом телефон сам взрывается звонком...
Габриэла
К восьми вечера солнце уползает из-за окон, и острые едкие лучи перестают атаковать жалюзи, отходят на перегруппировку. Поутру, конечно, все начнется заново – но скоро стены будут располосованы тонкими алыми линиями, ненадолго, минут на двадцать, здесь солнце сначала часами зависает в зените, а потом стремительно рушится за горизонт.
На столе – три пустые чашки, два стакана, в одном еще осталось на треть кофе со льдом. Секретариат приучен не отвлекать синьору Росси излишними визитами в кабинет, когда начальник службы безопасности занята важными делами. О том, что дела важные, за дверями кабинета догадываются по плотности звонков и визитов. Табличку "глупостями не беспокоить" можно не вешать; а уборка посуды и опустошение пепельниц – это глупости... не делать же паузы в разговорах ради того, чтобы девочки наводили представительский порядок...
– Никого взять не удалось? – медленно повторяет Габриэла. Референт кивает. – Максим, начни внутреннее расследование. Сейчас же.
– Анольери? – на всякий случай уточняет парень; значит, не согласен. – Вы считаете это осмысленным? – кажется, на корабле бунт. Предельная степень неподчинения, которую позволил себе референт за весь срок службы.
Вилка простая: приказать и подозревать, что расследование будет вестись спустя рукава и предвзято, в пользу Анольери, или переубедить – весело, переубеждать собственного референта. Дожили. Есть и третий вариант: выгнать зарвавшегося мальчика к чертовой матери, а расследование поручить другому.
А он смотрит прямо и с легким вызовом, светлые, светлее ручейной воды, глаза иногда кажутся очень неприятными. Что ему за дело до Анольери? Что убудет с того Анольери от внутреннего расследования, которое и проводится-то скрытно, втайне от подозреваемого?! Габриэла опускает голову, пальцы тискают четки, звяканье бусин по стеклу раздражает, и хочется рвануть четки так, чтобы черно-зеленые шарики разлетелись по всему кабинету...
Худшее состояние в жизни: ты уверена, почти уверена, что права – но даже те, кто всегда беспрекословно слушались, вдруг встают на дыбы и упираются, протестуя против решений, которые тебе самой кажутся логичными и обоснованными. И поди пойми, кто же именно не прав?..
– Позвольте мне объясниться.
– Я тебя слушаю, – кивает, не поднимая глаз, Габриэла.
– Мы столкнулись с качественно новым уровнем угрозы. Реагировать шаблонным образом было бы ошибкой. В данном случае не может идти речи о вине кого-либо из числа нашего персонала. Дело в том, что я считаю, что на данный момент мы все не готовы к адекватному ответу. В этих условиях отстранять от работы или хотя бы ограничивать в действиях одного из наиболее опытных сотрудников невыгодно.
– Хорошо. Кто это? Твои версии...
– У меня версий нет. Это новый и неучтенный фактор, – твердо выговаривает референт, и Габриэла вздрагивает. Он все-таки хороший подчиненный. И даже на дыбы встает ровно когда нужно. Действительно, сейчас не время для чистки рядов, нужно разобраться, что это такое вылезло, откуда, зачем... вот только где взять на это силы? – Я подготовлю прогноз.
– Подожди. Где Франческо?
– На полпути из лабораторного комплекса сюда.
– Где-то полчаса на анализ у нас есть... Начинай.
– Во-первых, я считаю, что де Сандовал прав примерно на девяносто процентов. Он не учитывает одного-единственного момента. Васкес совершенно не отфиксировал влияния, под которым якобы открыл методику. Ему дали все детали и инструкцию по сборке, но юноша остался в убеждении, что сделал все сам. Этого не заметил и де Сандовал, а в остальном он прав. Это не подарок Совета или любых наших конкурентов. Это пробный камень, брошенный новой силой. Выходка с машинами – второй пробный камень... и отвлекающий маневр...
Референт запинается, бледнеет, и становится ясно, что он еще, в сущности, молоденький мальчик, ему и двадцати пяти нет. Отличное образование, скорость мышления, логика и эрудиция – все при нем, но не хватает ни опыта, ни чутья. Три часа назад он произнес те же самые слова – "отвлекающий маневр" – но тогда еще он не думал о новом уровне угрозы, и промахнулся. Не хватило того самого чутья, для которого мало обладать интуицией, нужно еще и наработать опыт, десяток лет опыта, и каждый день из этих десяти лет – страх, страх и страх, и тогда он перерастает в умение бояться промаха сильнее, чем боится противник. Умение бояться больше, шире, разнообразнее – и потому опережать.
Хуже, что промахнулись и остальные. Хуже всего, что промахнулась и сама Габриэла. И если с Фиц-Джеральд что-то случится, Габриэла не станет ждать реакции Франческо... По правде говоря, она просто не хочет видеть эту реакцию. Не хочет даже знать о ней.
– Вызывай Анольери.
Старый коллега, промахнувшийся дважды... и спасибо Господу, если не трижды, влетает в кабинет через пару минут.
– Вы в контакте с охраной Фиц-Джеральд?
– Разумеется. Фиксируем каждые пятнадцать минут. Она сейчас со своим сопровождением на объекте 7, – Анольери похож на сушеного кузнечика, почти двухметрового очень тщательно высушенного кузнечика, и таким он был всегда. То ему в тридцать давали все пятьдесят, теперь, в шестьдесят, дают тридцать. С женщинами такое счастье случается редко, думает Габриэла.
– Одна?
– Да.
– Ты с ней лично связывался?
– После сегодняшнего инцидента я счел... – начинает сушеный кузнечик. Росси останавливает его жестом. Вот уж кто не запнется и не побледнеет, даже поняв, что промахнулся – отвык уже и бледнеть, и запинаться, что толку, лишь трата времени и сил, а расходовать попусту их нельзя. – Но считаю целесообразным...
– Максим, звони, – рявкает Габриэла.
***
Три человека сидят в не слишком просторном – Росси не любит больших помещений, – кабинете и напряженно вслушиваются в разговор. Одному не повезло больше прочих: ему нужно и говорить, и слышать одновременно. Двое просто замерли – ничего нового, привычные позы, привычно бесшумное дыхание, предельное внимание.
Ответ после третьего сигнала. Быстро. Может быть, обойдется.
– Добрый вечер, госпожа Фиц-Джеральд, это Максим Щербина. Я хотел бы выслушать ваши претензии к нашей службе безопасности. – Анольери одобрительно кивает: вопрос поставлен правильно.
Франческо дал своей подружке – невесте, нужно привыкать, – служебный номер референта Габриэлы, но не удосужился сообщить об этом ни референту, ни Габриэле. И вправду, зачем? На кой же черт твоей альбийке система алертных кодов корпорации, да, племянник? То, что можно было бы понять с одного слова, с половины фразы, сейчас придется вычислять, предполагая, что госпожа Фиц-Джеральд отвечает с пистолетом у виска. И пытаться понять, есть ли там этот самый пистолет. Франческо стоило бы посадить рядом и заставить играть в эту увлекательную игру с высокими ставками.
– Вечер... М-ммм... Да нет у меня никаких претензий, – голос, доносящийся из динамика, кажется Габриэле чуть хрипловатым; такое бывает, если долго смеяться. Госпожа наблюдатель любит повеселиться, рассмешить ее очень легко. Она смотрела комедию? Перешучивалась с секретарем? – У меня вопрос есть...
– Слушаю вас.
– Что это было? На самом деле? – Габриэла настораживается. Чье это любопытство? Рыжей кошки из Совета, или того, кто рядом с ней? Вопрос более чем трудный... лишь бы Максим не провалил разговор.
– Нами был проведен определенный комплекс мероприятий по обеспечению безопасности, – референт нарочито зануден и невыразителен. Никакой информации туда, максимум информации оттуда. – На данном этапе мы заинтересованы в повышении результативности координации деятельности...
– Максим, вообще на дворе вечер пятницы, – вздыхает Джастина. Анольери скрещивает указательные пальцы: громкая связь на том конце не включена; конечно, разговор параллельно обрабатывают в аналитическом отделе, но на уши кузнечика можно положиться надежнее, чем на прибор. – Не знаю, как у вас, а у меня сегодня был весьма неприятный день. И то, что вы мне сейчас излагаете, я предпочла бы прочесть утром в понедельник. И ответить тогда же. Если дело терпит. Потому что, извините, на слух я ваши обороты совершенно не воспринимаю...
Отсутствие настойчивого любопытства – однозначный плюс, хотя в последовательности госпожу наблюдателя никак не упрекнешь. Отсрочка с ответом – уже сложнее определиться с оценкой. И царапает ухо упоминание неприятного дня: по отчету охраны день вышел более чем приятный: рабочий закончился к обеду, а отдых начался в "Магдалене" и продолжился поездкой на море... Джастину же никак не отнесешь к разряду дамочек, способных назвать ужасным день, когда им испортили маникюр на мизинце.
И нарочито неофициальный стиль. И вибрирует в голосе не то желание сорваться на ком ни попадя, не то попытка все ж таки не сорваться, скрыть волнение. Несвойственные объекту начисто, в деловом-то, предельно формализованном и для делового разговоре. По открытой линии. Референт умница...
– Простите, я не хотел вас утомлять. Я попрошу вас передать трубку сопровождающему вас лицу. – Нет, это не умница, это треклятый каскадер...
Пауза. Долгая, гнусная пауза.
Все-таки что-то случилось.
Анольери отрицательно качает головой, но мог бы и не стараться: и так отчетливо слышно, что никаких посторонних звуков нет.
– Сделайте такое одолжение, позвоните ему сами. У вас же наверняка есть номер? – привычная для госпожи Фиц-Джеральд норма яда в голосе. И совершенно неадекватная реакция на разумную просьбу. А Джастина ведь не дура, с характером – но не дура...
Из чего можно уверенно заключить, что госпожа наблюдатель понятия не имеет, где охранник, секретарь и водитель, которые должны находиться в пределах дома. Ранее приехав с ней на машине. Не знает – и пытается это скрыть. И у нее есть повод это скрывать, потому что если бы она просто отпустила всех троих до утра – что само по себе та еще фантастика, – то не стала бы тянуть кота за чувствительные части тела.
А ведь спутники были. Машина приехала в 19.13. Пассажиры: сама альбийка и двое сопровождающих, секретарь и водитель – это информация от охраны особняка. А к "Магдалене" приехало трое, еще был охранник... Хорошо, допустим, что у охранника заболела любимая двоюродная бабушка, и Фиц-Джеральд сама его отпустила, по случаю вечера пятницы не став вызывать замену. О чем ее служба безопасности, якобы проводя совместную операцию, даже не удосужилась сообщить. Анольери, черт бы побрал кузнечика, все-таки пора на пенсию.
А где двое оставшихся?
Ему... трое сотрудников Совета выехали из штаб-квартиры Наблюдательного совета во Флоресте в «Магдалену». Один из них утоп... в джакузи, ему купили гроб. И вот вам результат: двое сопровождающих. Двое сопровождающих поехали на море. Один из них утоп... другой из них утоп... и вот вам результат. Что, эта полоумная сидит одна и не сообщает о том, что с ней случилось?! Ни своим, ни в корпорацию, ни в местную полицию, ни охране коттеджа?..
Дурные манеры Франческо еще и заразны?
– Верно ли я вас понимаю, предполагая, что вы не можете передать телефон никому из обычно сопровождающих вас лиц? – каскадер и бретер!..
Еще одна отвратительно долгая пауза.
– Верно, – усталый вздох. – Максим, не могли бы вы приехать?