Текст книги "За твоей улыбкой (СИ)"
Автор книги: Тата Кит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 15. Макс
Глава 15. Макс
Я не спешил уезжать. Проследив за тем, как за Марьяной закрылась подъездная дверь, я ещё несколько минут сидел, размышляя о том, что же на самом деле происходит дома у этой девушки.
Сегодня её враньё про внезапно нагрянувших гостей выглядело более убедительно, но ощущение того, что это именно враньё никуда не делось.
В ресторане, когда после звонка она сказала, что неожиданно приехали гости и ей нужно срочно уехать, я увидел в её глазах страх. Словно она привидение только что увидела. Обычно гостям радуются или, в крайнем случае, раздражаются, но точно не пугаются их визиту. Даже улыбка не скрыла её истинной реакции.
Опасные гости у девочки-студенточки? Вряд ли. Если только кто-то из её родителей решил начать дружбу с подозрительными типами. Возможно, так оно и есть, учитывая, как Марьяна спешила домой и явно витала глубоко в своих мыслях, но при этом продолжала строить со мной вполне сносный диалог.
Что ж у тебя в жизни происходит, девочка?
Сложив руки на руль и уткнувшись в них подбородком, я начал разглядывать окна многоэтажки, стараясь прикинуть, в каком из них может появиться силуэт Марьяны. Наверняка, ей интересно, уехал я сразу после её ухода или до сих пор стою. К небольшому моему сожалению, никто в окна не заглядывал, шторы нигде не дрожали и не прятали ничей скромный силуэт. Ещё немного и я решу, что Марьяны я лишь удобное такси.
Обидно, вообще-то…
Неожиданно для самого себя осознал, что мне с ней уютно и спокойно. Признаться честно, я не думал, что подобное душевное равновесие в свои тридцать пять лет найду рядом со столь юной девушкой. Словно я сел на теплом берегу океана, слушая шум его волн, наслаждаюсь тем, как он балуется, резвится, дразнит приливами, касаясь ног, словно приглашая искупнуться, но отступает, стоит мне приблизиться. И там вдалеке, на линии горизонта, совершенно точно есть что-то такое, что я вижу, но распознать никак не могу.
Пиратский корабль? Кто-то тонет? Кит машет хвостом, грозясь потопить туристов, заблудившихся на лодке? Я не могу разобрать. Но вижу точно, что на спокойно глади чистой голубой воды есть что-то темное и тревожное.
Знать бы, что это.
Телефон в кармане пальто издал протяжную вибрацию. Кто-то звонит.
Достав мобильник, увидел, что до меня пытается достучаться младшая сестрёнка, которая служит ярким примером того, как сумасбродно ведут себя девятнадцатилетние девушки. Что в корне отличается от поведения Марьяны.
– Да, – ответил я чуть севшим от молчания голосом.
– Слава Богу! Я думала, ты сдох, – буркнула недовольно сестричка.
– Лёлька, – вздохнул я, откинувшись на спинку сиденья. – Я тебе когда-нибудь язык крышкой капоте прищемлю.
– Учитывая, сколько я болтаю, фиг ты зафиксируешь его в одном положении, чтобы можно было прищемить.
– Тогда, раз у тебя такой подвижный язык, вылижешь мне машину.
– Я думала, у тебя для этого Лёшка есть.
– Нет. Мои машины он только ломает и чинит.
– Смотри-ка, – хохотнула сестрёнка. – Всё, как в детстве.
– Только тогда он их не чинил.
– Ну, когда-то же этот человек-раскраска должен начать взрослеть.
– Возможно, – повёл я плечами, будто Лёлька могла меня видеть. – Ты чего звонишь-то? Случилось чего или просто поболтать?
– Ты забыл, что у меня Тёмку в армию забирают?! – тут же полетели в мою сторону острые игла обвинения.
– Не забыл. Жду приглашения на проводины. Лёха, кстати, тоже.
– Господи… – театрально вздохнула сестра, а я представил, как она возвела взгляд к потолку и в своей излюбленной манере приложила ладонь ко лбу. – В моих братьях нет ничего человеческого. Только желание пожрать шашлыки.
– А чем плохи шашлыки?
– А тем, что на следующий день после них моего парня на целый год увезёт поезд в неизвестном направлении. Может, вы с Лёхой отговорите его.
– Кого? Поезд или военкомат? – усмехнулся я. – Или Тёму? Первые два выполняют свою работу, а от третьего ничего не зависит.
– Почему вы все так спокойно на это реагируете? – явно злилась младшенькая. – Он же на целый год уезжает. Год!
– Ну, через год вернётся. В чем проблема-то? Поскучаешь немного. Может, нового себе найдёшь…
– Ты бы фильтровал, что говоришь, Мась. Я же могу капотом твоей машины и голову тебе прищемить. Раз шестьсот.
– Почти поверил.
– Ладно. Я звоню, вообще-то, чтобы сказать, чтобы ты на середину ноября ничего не планировал. Будут проводины. И ещё… Михаил Захарович просил, чтобы ты ему позвонил. Что-то насчёт стола решить надо. Ну, короче, вы об этом с ним, вроде, уже разговаривали.
– Было дело, – кивнул я и заметил, как дверь подъезда Марьяны резко распахнулась, и появилась сама Марьяна в куртке нараспашку. Без шапки, шарфа и явно заплаканная. Широкими быстрыми шагами, почти переходя на бег, она начала отдаляться от меня, потерявшись между припаркованными машинами. – Лёль, я перезвоню тебе попозже, – бросил я сестре и отключил звонок, выходя из машины.
Глава 15.1
Глава 15.1
Первые секунды я растерялся, испугавшись, что вообще потерял Марьяну из виду. Но затем она показалась на другой стороне дороги.
Опустив голову и спрятав руки в карманы все еще не застегнутой куртки, она быстрыми шагами двигалась в каком-то только ей известном направлении.
Я за ней.
Проходя мимо редких прохожих, она отворачивала от них лицо и наспех утирала слёзы.
– Марьяна, – позвал я с надеждой, что она услышит, но девушка никак не отреагировала и продолжала идти без оглядки. Свернула в небольшой парк своего ЖК, но не присела ни на одну из скамеек, упорно идя дальше. – Куда тебя понесло? – буркнул я себе под нос.
Я решил дать ей немного времени, чтобы успокоиться. Обычно людям нужно пережить наедине первую волну слёз и злости, а потом уже можно попробовать их утешить.
Идя за Марьяной следом, я строил разные теории относительно её слёз и побега из дома. Но главной из, конечно, была домашнее насилие. Всё-таки, я был прав, что глаза её не просто так серьёзны и грустны. Дело в том, что дома её бьют. Так? Вот только за что? Девочка учится, работает, судя по крепости пришитых к моему пиджаку пуговиц, хозяйственная. Так какого чёрта?
Нужно узнать её точный адрес и навестить недородителей с целью их перевоспитания. Разумеется, пока Марьяны нет дома.
Или её парень обижает? Вряд ли. Тогда бы она, боясь его ревности, не стала бы садиться ко мне в машину.
Марьяна шла ещё долго, нисколько не сбавляя темп. Я следовал за ней и по маршруту примерно понял, что она идет в сторону старой городской набережной, где осталась лишь старая потрескавшаяся плита и ограждения, убитые малолетними идиотами забавы ради.
Наконец, девушка остановилась у одного из таких ограждений, оперлась о него руками и с тихим всхлипом выдохнула, окончательно выпустив свои эмоции в сторону реки, отражающей свет фонарей противоположного берега.
Я почувствовал себя школьником, который не знает, как успокоить девочку. С сестрой в этом плане гораздо проще – её можно по-свойски сгрести в объятия, пощекотать по ситуации и как-нибудь ласково обозвать, чтобы отвлеклась.
Но что делать с Марьяной?
Неуверенно я подошёл поближе к девушке и коснулся её плеча.
– Марьяна, – произнес я, чтобы она услышала, и, кажется, напугал её.
Резко обернувшись, девушка затаила дыхание и уставилась на меня во все глаза.
– Вы?! Как вы…?! – она посмотрела по сторонам и спешно пыталась отереть слёзы. Будто я их не заметил. – Вы следили за мной?
– Пришлось, – дёрнул я плечом. – Я видел, как ты выбежала из подъезда. Без шапки.
– И каски, – натянуто улыбнулась девушка, и от этой её улыбки мне словно больно стало.
– Что у тебя случилось, Марьяна?
– Ничего, – шумно втянула она носом воздух, предпочитая не смотреть на меня вообще. – Просто вышла погулять перед сном. Говорят, полезно.
– Я видел, как ты плакала. Тоже полезно перед сном?
Марьяна вскинула на меня взгляд, в котором на секунду проскользнула паника.
– Вам показалось, – и она снова отвернулась от меня в сторону.
– Застегни куртку, холодно.
– Да, кхм, забыла, – девушка опустила взгляд на замок куртки, который обхватила пальцами, но трясущиеся руки не дали ей застегнуть замок.
– Я помогу? – спросил я аккуратно.
– Хорошо, – кивнула Марьяна, продолжая смотреть куда-то вниз.
Подойдя к ней чуть ближе, я слегка наклонился и застегнул замок её куртки до самого горла. Не спрашивая, надел на её голову капюшон и встал так, чтобы она была закрыта от ветра.
– Тебя бьют дома? – задал я вопрос в лоб.
Марьяна даже о печали своей забыла, посмотрев возмущенно мне в глаза.
– С чего вы, вообще, такое взяли?
– Сделал выводы из твоего поведения, скрытности и того факта, что сразу после возвращения домой, ты выбежала из него в слезах. Не первый раз, наверное?
– Господи… – шумно выдохнула Марьяна, возведя взгляд к звездному вечернему небу. – Меня никто не бьёт. Ни дома, ни ещё где-то. Хорошо?
– А в чём тогда дело? Что-то же явно не так, Марьяна. Ты часто улыбаешься. Почти всегда с улыбкой. Но твои глаза говорят об обратном. В них нет ни капли веселья.
– Я накапаю. Завтра же. Обещаю, – она снова натянула на губы улыбку, но та мгновенно схлопнулась, как мыльный пузырь.
– Не расскажешь, почему плачешь?
– ПМС, – неясно дёрнула она головой. – Каждый месяц, традиционно. Вы же взрослый, должна понимать.
– А если честно?
Марьяна лишь отрицательно качнула головой.
– Я могу помочь?
– Никто не может, – произнесла она тихо и расплакалась, на этот раз не скрываясь.
Сердце защемило. На волне эмоций я прижал девушку к себе, позволяя ей выплакаться в рубашку. Пока она не сдерживала эмоций, тихо сотрясаясь на моей груди, я распахнул полы пальто и неуклюже завернул Марьяну вместе с собой.
– Расскажи мне, что происходит? – потребовал я тихо, уткнувшись подбородком в висок девушки.
– Не могу, – ответила она едва слышно.
– Почему?
– Больно.
– Мне теперь тоже. Расскажи. Возможно, я знаю выход.
– Иногда его просто нет. Хотя очень хочется. Очень, – всхлипнула Марьяна, пряча лицо у меня на груди. Я решил не пытать её дальше. Пусть просто отпустит себя и выплачется уже, наконец, вместо того, чтобы играть позитивную классную девчонку. – Она умирает, – вдруг шепнула Марьяна.
На секунду показалось, что мне послышалось.
– Кто?
– Мама.
– Что с ней?
– Онкология. Мозг.
Я шумно втянул носом холодный воздух и прикрыл глаза.
Твою мать!
Так вот почему тогда в машине Марьяна задала тот странный вопрос о том, какого это – принять смерть родителей.
– Сколько ей осталось?
– Около двух недель.
– Она… дома сейчас?
– Да. Её отправили умирать.
– Может… может, врачи ошиблись? Знаешь, всякое бывает. В какой больнице она наблюдается?
Когда Марьяна озвучила больницу и имя врача, я понял, что этот человек вряд ли мог ошибиться. И я бы к нему и обратился за уточнением диагноза. Но, всё равно, я с ним ещё поговорю. Узнаю наверняка.
– Пойдём посидим где-нибудь. Где тепло. Ты вся дрожишь.
– Нет, – Марьяна шумно вздохнула и выпуталась и з моих объятия. Отерла ладонями слёзы и посмотрела в сторону реки. – Я пойду домой. Папа сейчас уйдёт… Не хочу оставлять маму одну.
– Папа с вами не живёт? – вскинул я удивленно брови.
– Он бросил нас, когда врачи сказали, что у мамы нет шансов. А теперь мама хочет, чтобы я с ним помирилась, и мы весело, держась за ручки, пошли её хоронить, – Марьяна вновь начала плакать, но при этом попыталась улыбаться. А я понял, как выглядит улыбка боли на красивом девичьем лице.
– Ты поэтому сейчас убежала?
– Угу.
– Ясно, – я опустил взгляд на руки Марьяны. Взял её за руку, будто мы счастливая парочка на прогулке по городу, и спрятал в карман своего пальто. – Я провожу тебя до дома. Если хочешь, могу зайти к тебе, познакомлюсь с мамой…
– Не надо, – хохотнула Марьяна сквозь слёзы. – Мама пообещала мне, что умрёт только тогда, когда рядом со мной будет человек, которому она сможет меня доверить. А вы очень похожи на такого человека.
– Тебе кажется.
– Нет. Я это отлично вижу.
Глава 16. Маша
Глава 16. Маша
Максим, пряча мою руку в кармане своего пальто, довёл меня до подъезда.
Я уже давно успокоилась, перестала плакать и просто смотрела себе под ноги, пока мужчина возвращал меня домой.
– Как ты? – спросил он тихо, пытаясь поймать мой взгляд.
– Нормально, – я вяло дёрнула уголком губ и опустила взгляд на наши руки. Максим всё ещё держал мои пальцы, даже вынув наши руки из кармана. – Спасибо, что проводили.
– Не за что.
– А почему вы сразу не уехали? Вы сталкер?
– Я телефонный балабол. Сестра позвонила. Не люблю трепаться за рулём.
– М-м, – протянула я. – Ну, ладно. Я пойду. Мама, наверное, волнуется уже.
– Если нужна будет помощь, позвони. Телефон с собой?
– Нет, – качнула я головой.
– Тогда диктуй свой номер, – Максим вынул из кармана пальто телефон и приготовился записывать.
– Я сейчас не вспомню свои цифры. Давайте потом. В кафе. Сейчас, правда, голова забита совсем не тем.
– Хорошо, – телефон снова исчез в его кармане.
– До свидания, – наверное, я приложила некие усилия, чтобы заставить себя вынуть пальцы из теплой мужской ладони.
– Пока, – тихо ответил Максим и проследил за тем, как я дошла до подъездной двери, а затем обернулась к нему.
– Вы ведь сейчас сразу не уедете?
– Нет, – ответил он тут же. – Посижу немного, подожду. Вдруг ты опять выскочишь. Кстати, можешь сразу садиться в мою машину. Нечего гулять по вечернему городу в одиночку.
– Спасибо.
Ещё несколько секунд я смотрела Максиму в глаза, а затем нашла в себе силы не броситься вновь к нему на грудь, чтобы выплакаться в рубашку.
Я и не догадывалась, насколько может стать легко, если хоть раз позволить себе выплакаться и осознать, что тебя понимают.
В квартиру я вошла тихо. Папиных ботинок уже не было в прихожей. Остался только запах его парфюма, который я намерена выветрить, открыв пару окон.
– Вернулась? – мама, шурша по полу тапочками, вышла из своей комнаты и прижалась плечом к дверному проему. Её глаза с виной и жалостью наблюдали за тем, как я медленно снимала куртку и ботинки.
– А что я должна была делать? Убежать? Бросить тебя? Прости, мам, но это яблочко к одному обеим нам известному дереву не хочет иметь никакого отношения.
– Так нельзя, Маш.
– А ему, получается, можно? – поправляя теплую кофту, я заглянула маме в глаза, но она отвела взгляд, предпочитая смотреть мне в ноги. Стало совестно за свою резкость. Мама, по большому счету, доживает последние дни, а я с ней как бешеная собака. – Ты ела сегодня?
– Я сварила суп. Но не успела поесть, папа приехал, – ответила мама, всё ещё не глядя на меня, и сминая в руках носовой платок.
– Пойдём, тогда, поедим. Я сегодня весь день почти ничего не ела. Не считая сосиски в тесте в буфете универа.
– Тогда я тебя покормлю, – мама первой вошла в кухню, обойдя меня.
– И сама поешь, – я помыла руки, пока мама ставила греться суп.
– Если только немного.
– Много, мам.
– Ты же знаешь, что я не могу много. Всё в унитаз улетит почти сразу.
– Таблетки принимала?
– Все. Тётя Галя же жизни не даст, пока не убедиться, что под её надзирательством всё выполнено.
– Хорошо, – улыбнулась я с облегчением. – Из холодильника что-нибудь достать?
– Не знаю. Сыр хочу. Или нет… колбасу.
– Угу… – я взяла из холодильника и сыр, и колбасу, и с ними в руке подошла к окну. Любопытство. Не более. Было интересно, правда Максим стоит под окнами или только для того, чтобы успокоить меня сказал это.
Слегка сдвинув штору на кухонном окне, я посмотрела на парковочную площадку у дома и увидела его машину. Он правда там стоял. До сих пор.
– Ты кого там увидела? – поинтересовалась мама.
– Никого. Просто, – я поспешила отойти от окна и задернуть шторы. – Как колбасу резать? Четвертинками, половинками или просто кружочками?
– А давай кубиками. Что-то горячего бутерброда захотелось. Как раз к супу.
Глава 17. Макс
Глава 17. Макс
– Никаких шансов?
– Ты меня знаешь, Макс. Если я взялся, то я вгрызаюсь. Могу, конечно, пококетничать с тобой, но, отбросив всю романтичность своей натуры, скажу честно – шансов нет.
– Ясно, – я откинулся на спинку стула и устало потёр лицо ладонью.
Не смог уснуть сегодня ночью. Не смог выбросить из головы слёзы Марьяны. Такая маленькая и такая сильная.
– А ты чего вдруг заинтересовался? Знакомая? – поинтересовался Никита. Тот самый хорошо знакомый врач, который и вёл нужную мне пациентку.
– Её дочка.
– Дочка? – повёл Никита бровью, и на его смазливой морде появилась хитрая улыбка. – Ты посмотри-ка, куда старый конь полез!
– Я никуда ещё не полез. Просто… Твою мать! – я снова порывисто подался вперед. Нервы уже сдавали. Мне определенно нужен кофе. – Я не так давно познакомился с Марьяной. Может, месяц назад. И только вчера узнал о том, что у неё происходит дома. Совершенно случайно.
– А вы как так общались, что ты ничего о ней не знал до вчера?
– Она не рассказывала. Даже виду не подавала.
– Хотя, знаешь, да… – Никита задумчиво кивнул и опустил взгляд на ручку, которую крутил в руке. – Она такая. Вообще, если бы не она, то её мать даже столько не протянула бы. Можно только позавидовать тому, как Марьяна приводит её на процедуры, сидит с ней на приёмах, записывает рекомендации… Мне бы такую в сестрички на отделение… И её можно понять – она молоденькая ещё, на чудо надеется. Но мать её уже давно положила болт на своё выздоровление. Ходит к нам только потому, что её дочка приводит.
– Я тебя понял, – вздохнул я и встал со стула, сразу направившись к выходу из кабинета. – Спасибо за консультацию.
– Только, Макс, ты это… Девчонке ничего пока не говори. Лучше пусть верит до последнего, чем оплакивает ещё живую.
– Знаю, – согласился и, наконец, вышел из кабинета, а затем, к своему облегчению, покинул и гнетущие стены больницы.
Стоя на крыльце и вдыхая полной грудью холодный воздух, неосознанно застыл взглядом на мостике, на котором Лёха «спас» Марьяну.
И даже здесь она себя не выдала.
Сегодня в кафе нет её смены, поэтому я в него даже не заходил. Перебивался кофе от секретарши, не имея ни малейшего желания думать о работе. Только о том, какого сейчас Марьяне, чем она занята и о чем думает?
Возможно, опять плачет, пока никто не видит. Надеется на чудо, которого никто для неё не запланировал.
На следующий день я пришёл в кафе, точно зная, что будет её смена. На всякий случай пришёл уже после обеда, чтобы точно с ней встретиться.
И не прогадал.
Устроившись за привычным столиком, откинулся на спинку стула, спрятал руки в карманы пальто и наблюдал за тем, как Марьяна кружила по залу. Как улыбалась посетителям, будто она именно такая беззаботная девятнадцатилетняя девчонка, коих полно на улицах любого города.
Она улыбалась, а я молча проживал её боль как свою собственную.
Иногда я ловил на себе её взгляд, пытался тоже выдавить ответную улыбку и понимал, что не могу. Невозможно улыбаться, когда больно. Во мне нет столько сил, сколько накоплено в хрупкой Марьяне.
А она ведь умудрялась ещё и шутить…
– Добрый вечер, – Марьяна подошла к моему столику и, уперев острие карандаша в блокнот, приготовилась принимать заказ. – Голодный?
– Да… то есть нет. Чай. Хочу просто чай.
– Но тоже черный и без сахара? – улыбнулась Марьяна, записав в блокнот «заказ».
– Черный и без сахара, – повторил я на автомате и застыл, когда Марьяна перевела взгляд с блокнота на меня.
Пока она разглядывала моё лицо, я видел, как медленно меркла её улыбка. А затем красивые губы и вовсе собрались в тонкую белую нитку.
– Вот поэтому я не хотела, чтобы кто-то знал. Вы перестали видеть меня. Теперь вы видите только девочку, у которой умирает мама, – вдруг произнесла она сухо. – Не нужно смотреть на меня с жалостью, я в ней не нуждаюсь. Оставьте её детским домам и собачьим приютам.
Ничего больше не сказав, Марьяна без оглядки ушла в сторону кухни, из которой через несколько минут чай мне вынесла совсем другая официантка.
Глава 18. Маша
Глава 18. Маша
Что-то прохладное коснулось плеча.
Сквозь сон мне показалось, что я почувствовала запах маминых духов и выпечки.
– Марьяша.
Только услышав тихий мамин голос совсем рядом, я открыла глаза и резко отпрянула от неё, впечатавшись спиной в стену.
– Ты чего? – мамин удивленный и немного напуганный взгляд застыл на моём лице.
– Ничего. Кхм… – я постаралась прочистить горло и взять себя руки. Вспыхнувший несколько секунд назад испуг, отступил. – Просто я отвыкла от того, что ты меня по утрам будишь. Последнее время этим занимался только будильник и мои морально-волевые. Кстати, а который сейчас час?
Я потянулась к тумбочке и, посмотрев на часы, поняла, что у меня уже началась пара. Она уже не просто началась, а через десять минут закончится.
– Небольшая мамина шалость, – почти невинным голосом произнесла мама и поправила цветастый платок на голове. Видя моё замешательство, она показательно вздохнула и не поленилась даже закатить глаза. – Ну, помнишь, как когда ты училась в школе, я устраивала тебе незапланированный выходной раз в две недели? Считай, что я ненадолго вернула твою любимую традицию. Или… ой! Это же уже не школа, а университет. У тебя там, наверное, что-то важное сегодня? Зачет? Экзамен? – мама явно начала паниковать. Всё шаловливое настроение моментально улетучилось из её глаз.
– Просто лекции, мам.
Будь там даже пара, от которой зависит мое пребывание в университете, ради мамы я бы и её прогуляла.
– Ну, тогда подъём, Марьяна Семёновна. У меня там уже вафли готовы. С тебя на обед пицца.
Подмигнув мне, мама вышла из комнаты, напевая что-то себе под нос.
Только убедившись в том, что она не подглядывает и не подслушивает, я вновь взяла телефон и набрала Асе смс.
Подруга, кстати, тоже уже отправила мне несколько смс:
«Где ты?» и «У тебя всё нормально? Мне приехать?»
Я: «Всё хорошо. Мама решила устроить мне прогульный день. Прикрой меня, пожалуйста, если будет нужно»
Ася: «Прогульный день? Как в школе? Я вспомнила о своей старой мечте. И теперь все пары буду неистово мечтать, чтобы меня удочерила мама Катя»
Я: «Пиши, если что. Постараюсь быть на связи»
Ася: «Ок)»
Я кинула телефон на подушку, надеясь на то, что он мне ещё долго не пригодится. Посмотрела на свой внешний вид и решила, что проведу этот день в пижаме. Если это прогульный день, то он должен быть самым комфортным. И сытым.
Поэтому я пошла на кухню, где мама уже разливала по кружкам чай. На столе стояло блюдо с мягкими вафлями, аромат от которых разносился, наверное, по всему дому.
– Садись-садись, – мама указала взглядом на стул и поставила для меня кружку с чаем. Напротив – поставила кружку для себя. – Варенье или сгущёнка?
– Всё. И можно с мёдом, – выдохнула я и отпила немного чая.
Мама вынула из холодильника всё самое сладкое к вафлям, положила для нас чайные ложечки и села напротив.
Взяв вафлю и намазывая на нее варенье, я иногда поглядывала на маму и пыталась понять, откуда в ней сегодня столько бодрости. Руки её дрожат, но сегодня это не так бросается в глаза, как обычно.
– Что-то не так? Ты странно на меня смотришь? – мама чуть сощурила глаза, будто в них был встроен сканер, которым она меня сейчас увидит насквозь.
– Пытаюсь понять, в кого ты влюбилась. Цветешь и пахнешь сегодня, мам. Мне нравится, – я ободряюще ей улыбнулась, а на сердце стало тепло, когда мама смущенно опустила взгляд и поправила платок на голове. – Я знаю в кого ты втюрилась! Да-да!
– Марьяш, не выдумывай, – отмахнулась от меня мама, откусив уголок вафли. – Старая я уже, чтобы влюбляться.
– И ничего ты не старая. Видела, какими глазами тебя всегда провожает продавец из хозяйственного магазина на нашей улицы? Зуб даю, он втюрился в тебя!
– Марья! – мама нарочито возмущенно выпучила глаза, а у самой порозовели скулы, и заблестели и забегали глаза. – Он же ещё совсем молодой! Ему же не больше тридцати.
– Ну, и что? Говорить и считать умеет. Почти готовый жених, считай.
Мама мягко пнула меня под столом, а затем, посмотрев друг другу в глаза, мы рассмеялись.
– Как ляпнешь что-нибудь, – нарочито возмутилась мама, поедая вафли. – Хоть стой, хоть падай.
– Чем займёмся сегодня? Сходим в хозяйственный за порошком? – поиграла я бровями.
– Да ну тебя!
– А что? Давай проверим. Ты ему точно нравишься.
– И моющее для посуды заканчивается, – протянула мама задумчиво с очень хитрой полуулыбкой.
– Ну, всё. Значит, договорились? Завтракаем и идём глазеть на тридцатилетнего красавчика?
– Идём за порошком и моющим.
– Я так и сказала, – захлопала я невинно ресничками.
После завтрака мы с мамой убрались на кухне, помыли посуду, ещё раз деланно повздыхав о том, что у нас закончилось моющее. Особенно быстро оно закончилось после того, как я лила его на губку, не жалея.
Чтобы пойти в магазин, я не стала снимать пижаму. Как была, так и пошла. Только куртку, ботинки, шарф и шапку надела. А вот мама решила сегодня покрасоваться (с моей подачи, разумеется). Она надела прошлогоднее пальто, которое теперь было ей чуть велико. Но мы его подпоясали моим ремнем в стиле рок, в заклепках. А прямо на платок мама надела черную шапку, которую связала для меня, но мне она оказалась немного мала. Зато отлично подходила к маминому образу эдакой мисс гранж. Даже капюшон красной толстовки, торчащий из-под черного пальто, отлично вписался в образ.
– Я точно на пугало не похожа? – мама скептически смотрела на свое отражение.
– Точно, мам. Роль пугало выполняю я. Помаду?
– Красную?! – в самом настоящем страхе округлились её глаза. – Марьяш, ну мы же не проститутничать средь бела дня идем, а за порошком.
– Хозяйка на кухне, проститутка в… в магазине. Давай, мам. Красиво будет. Накрасишься, если не понравится, сразу сотрёшь.
Мама нехотя взяла у меня красную матовую помаду и чуть дрожащей рукой накрасила губы. Построила своему отражению глазки, вытянула губы уточкой и вынесла вердикт:
– Ладно. В этом что-то есть. Пусть будет.
Мы вышли из дома. Мой взгляд неосознанно скользнул по тому месту, где Максим обычно парковался, привозя меня к дому.
Прошло около одиннадцати дней с того момента, как он всё узнал о моей маме, и начал смотреть на меня, как на бездомную побитую собаку.
Я перестала с ним общаться. Начала избегать и предпочла делать вид, что вообще его не знаю, лишь бы не видеть то, что начала видеть в его глазах.
Он не стал настаивать на нашем общении, не стал давить на меня и навязываться. Он всё так же приходил в кафе, так же, но в этот раз будто показательно, давился черным кофе безо всего, наблюдал за моим передвижением по залу, периодически отрываясь от макбука или телефона, и уходил.
Я отдала его столик Асе и однажды попросила её навязать ему что-нибудь из еды, потому что последние дни мне начало казаться, что он похудел и осунулся. Но он отказался, сославшись на то, что во всём кафе и даже городе есть только одна девушка, которая может его покормить. И эта девушка всеми силами старается минимизировать контакт с ним. И всё получилось именно так, как я хотела. Осталось только выяснить: это я так хорошо бегаю от него или это он настолько тактичный, что близко не подходит, но держит в поле своего зрения?
А ещё со стороны (для меня), выглядит всё так, будто я специально его голодом морю. Ни сердца у меня нет, ни совести.
– Ты чего поникла так резко? – мама подхватила меня под локоть и мягко качнула из стороны в сторону. – Вспомнила про того, кто ездит на большой черной машине?
– Нет. Подожди… А ты откуда знаешь?
– Видела как-то раз в окно. Ты с такой улыбочкой из той машины вышла… – мама мечтательно улыбнулась. – А потом я видела, как тебя какой-то мужчина к подъезду подвёл. Ну, помнишь, когда папа приходил?... И машина та же черная была. Но я сделала вид, что ничего не знаю. Потому что после того случая больше не видела, чтобы он тебя привозил. Поругались?
– Мам, он простой посетитель кафе. Просто воспитанный. Слишком.
– Простой посетитель, говоришь? Ну-ну, – загадочно хмыкнула мама.
Я предпочла сделать вид, что этого разговора не было. Как и того приятного общения с «простым посетителем».
В хозяйственном магазине мама, целиком смущенная вниманием продавца, который мнил себя Тарзаном, нося футболки с вырезом почти до солнечного сплетения, ходила между рядами и задавала всяческие вопросы относительно товаров. А я, знающая и помнящая за чем мы сюда пришли, набрала всё необходимое в корзину и несколько минут ждала, когда мама вдоволь нафлиртуется с продавцом, чьи волосы медного цвета были длиннее моих.
Мне нравилось, как тактично он обращался с мамой. Он ведь на самом деле оказывал ей знаки внимания, а однажды, когда я пришла в магазин одна, поинтересовался, почему я без подруги.
Наивный потенциальный отчим, не шути так…
Чтобы не смущать маму наблюдением со стороны, я открыла чат с Асей и узнала, что ничего непредвиденного сегодня на парах не случилось. Меня отметили, как присутствующую. К счастью, спрашивали только на первой «сонной» паре.
– Такой он интересный, – подразнила я маму, когда мы вышли из магазина, где перед тем, как нас отпустить, продавец отдал маме пакет, подмигнул и дал понять, что будет рад её видеть не только в стенах магазина.
– У него, наверное, не все дома.
– Почему? – хохотнула я.
– А какой парень в своём уме будет клеить сорокалетнюю старушку? К тому же лысую.
– Ну-у… может, он ценитель экстравагантного раритета? – предположила я и сразу стартанула с места, чтобы убежать, но мама всё равно успела шлепнуть мне по заднице. – Эй! – воскликнула я нарочито возмущенно и прикрыла пятую точку ладонью, вновь приближаясь к маме. – Насилие относительно семьи должно быть уютным – домашним.
– Гадость какая, – хохотнула мама.
– Кстати, о гадости… Может, купим какую-нибудь гадость на обед и ужин, чтобы не готовить?
– Типа, пирожок на ж/д вокзале?
– Ну, не настолько, мам. Типа, лапшичку. Или пельмени. Сосиски, в конце концов, можно в духовке сжечь попробовать.
– Может, мы лучше пиццу в духовке сожжем? Собирались же на обед приготовить.
– О! И пиццу купим. Я знаю место, где тесто тоненькое-тоненькое, а начинки прям дофига.
– Ну, если так. Всяко лучше привокзального пирожка.
– И, кстати, то кафе с лучшей в мире пиццей находится у вокзала.
– Марьяш! – мама даже остановилась, чтобы повозмущаться. – Ты серьёзно?!
– Клянусь, ни один привокзальный бомж не приложил руку к готовке в той пиццерии.
– А остальное? Руку не приложил. Может, другое что приложил!
– Мама, общение с сексуальным продавцом дурно влияет на твою фантазию. Уймись, женщина. Вон, аж раскраснелась вся, – я игриво подмигнула маме и взяла её под руку, на что она мягко толкнула меня и смущенно улыбнулась. – Заодно по городу на бусике прокатимся. Считай, что прогулялись.
После ж/д вокзала, где мама с нескрываемым скептицизмом наблюдала за тем, как я покупаю пиццу, мы с мамой вернулись на наш район и купили немного продуктов в местном магазине. Лапшу и пельмени тоже взяли. Пока ездили и прогуливались по площади, аппетит разыгрался.
