Текст книги "За твоей улыбкой (СИ)"

Автор книги: Тата Кит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 25.1

Глава 25.1

Я не сразу смогла войти в квартиру, в которой прошла вся моя жизнь. Я словно боялась увидеть призрак. Призрак собственной матери! Какая глупость…

Если бы не Максим, я бы, наверное, так и не смогла бы оказаться внутри. Даже ключ в замке не провернула бы, так и оставшись стоять на резиновом коврике на лестничной площадке.

Максим открыл дверь и отошёл в сторону, на меня пахнуло запахом лекарств, старой мебели и чем-то, что напоминало мамин любимый парфюм.

Стиснув лямку рюкзака на плече сильнее, я сделала в квартиру шаг и застыла. Взглядом охватила все предметы, что были в прихожей. Затихла, ожидая, что услышу, как мама что-то готовит на кухне или крикнет из своей комнаты «я живая!». Ведь всё вокруг было ровно так, как если бы она была жива. Но никто, кроме пустой тишины, меня не встретил.

– Ты как? – спросил тихо Максим, аккуратно коснувшись моей талии через толщу куртки.

– Нормально, – обронила я сипло и, шумно сглотнув, сделала ещё шаг в квартиру, чтобы Максим тоже мог зайти.

Я включила свет в прихожей, чтобы не было так блекло. Размотала шарф, стянула ботинки, сняла куртку и, прихватив рюкзак, прошла дальше, вслушиваясь в каждый шорох.

Листья горшечных цветов на подоконниках повяли, буквально умоляя дать им хоть каплю воды. Мама бы ни за что не допустила, чтобы они оказались в таком состоянии. Поэтому первое, что я сделала – полила цветы во всей квартире.

Максим тенью следовал за мной из комнаты в комнату, с серьёзным лицом и будто изучающим выражением лица разглядывал окружающую его обстановку.

– Это твоя комната? – поинтересовался он, с любопытством разглядывая эскизы и лекала на пробковой доске. Чуть вскинув бровь, обратил внимание на манекен в углу.

– Моя, – ответила я, срывая сухие листья с бегонии.

Максим с любопытством осмотрел книжный стеллаж, забитый книгами и всяческими мелкими статуэтками. Задумчиво улыбнулся швейной машинке, для которой у меня был выделен целый стол рядом с манекеном. Вопросительно вскинул брови, увидев небольшой письменный столик, на который кроме ноутбука, стакана для карандашей, мышки и кактуса, больше ничего не помещалось. Усмехнулся высокому шкафу, который был обклеен наклейками от жвачек и стикерами, которые мне приносила Ася. Выдвинул компьютерный стул из-под письменного столика, сел на него и, положив локти на подлокотники, собрал пальцы на плоском животе в замок.

– Эта комната похожа на тебя ту. Многое о тебе говорит, – произнес он.

– Меня ту? В смысле? Какую «ту»? Была ещё какая-то я?

– Да, – кивнул он уверенно. – Та Маша из автобуса и больницы, когда мы впервые встретились. Такая… немного взбалмошная, любопытная, болтливая…

– Городская сумасшедшая, короче, – посмотрела я на него.

– Есть немного, – неуверенно произнес Максим. – Но единственное, что осталось неизменным – твои глаза. В них много того настоящего, что ты пытаешься скрыть за улыбкой. Сначала я не понимал, почему такой диссонанс, но последние недели многое дали мне о тебе понять.

Я понимала, что он говорит о маме и о том, что я молчала. Не выдержав его прямой взгляд, я уставилась в пол под ногами и смяла в кулаке пожухлые листья.

– Нужно ещё полить цветы в маминой комнате, – произнесла я дрогнувшим голосом.

– Идём.

Максим с лёгкостью поднялся с кресла и выжидающе смотрел на меня, пока я решалась.

– Может, ты польёшь? – взглянула я на него умоляюще и протянула маленькую желтую лейку.

– Я могу, Маш. Без проблем. Но ты должна сделать это сама. Не нужно бояться. Она – твоя мама. Её нужно отпустить. Уверен, твоей маме сейчас тоже тяжело видеть тебя такой.

Сморгнув слёзы, я прижала к себе лейку и нерешительно двинулась с ней в мамину комнату. Едва не запнувшись о несуществующий порог, я вошла в её комнату и перестала сдерживать слёзы, которые лились уже сами собой.

Здесь осталось всё ровно так, как было при маме: её корзина с цветными клубочками, очки на прикроватной тумбочке, тапочки у постели… Платье на вешалке на плечиках на дверце шкафа, которое она планировала надеть во время следующего посещения больницы, которое так и не произошло, потому что врачи оказались чертовски правы в сроках. Или же мама, услышав их предположение, сама себя запрограммировала?

Это уже невозможно установить.

Я слышала, что Максим был рядом. Наверняка, он разглядывал и мамину комнату, но, отчего-то, я непрерывно ощущала его взгляд только на свой спине.

Всхлипывая, я полила цветы на мамином подоконнике, сорвала совсем сухие и безжизненные листья, смяв их в кулак с листьями из моей комнаты.

Стараясь больше не смотреть по сторонам, опустила взгляд в пол и попыталась как можно скорее выйти отсюда, но уперлась в Максима, машинально спрятав лицо в его груди.

Сильные руки обхватили мои плечи, притягивая в объятия. Чуть щетинистый подбородок коснулся виска, а я постаралась сосредоточиться на мужском дыхании, желая под него подстроиться и достичь того же уровня спокойствия.

– Ты молодец, – услышала я тихое над ухом. – Поплачь. Это нормально.

Глава 26. Макс

Глава 26. Макс

По просьбе Маши я отвёз её на кладбище. По пути она попросила заехать в цветочный, из которого вышла с цветами и устроилась на своём месте, молча разглядывая лепестки.

На кладбище я не пошёл за ней. Не сговариваясь, мы решили, что на могиле матери ей лучше побыть одной. Наверняка, есть что-то, о чём она готова рассказать только матери.

– Подожди, – остановила меня Маша едва слышно, когда на кладбищенском перекрестке мы решили разойтись в разные стороны. Отсчитав четыре красные розы от букета, она передала их мне. – Ты не зашёл в цветочный… я подумала, что они тебе пригодятся. Ты говорил, что хочешь зайти к родителям…

Темные заплаканные глаза на несколько секунд сосредоточились на мне.

– Спасибо, – ответил я несколько растерянно, понимая, что сам частенько заходил на кладбище, даже не вспоминая о цветах. Обычно, это была бутылка алкоголя, которую я распивал, молча глядя на фотографии на черном камне.

Поправив шапку, Маша обняла букет, купленный для матери, и двинулась по кладбищу. Несколько секунд я провожал её взглядом, а потом пошёл к своим, чтобы не смущать девушку свои присутствием.

Много людей захоронено с момента похорон моих родителей. Если раньше я находил их быстро, зная, что они где-то с краю от приметной для меня берёзы, то сейчас приходилось потрудиться, чтобы найти берёзу, а затем, сориентировавшись по ней, и могилу, где лежали мои родители.

– Привет, мам, пап, – улыбнулся я фотографиям. Смахнул с них тонкий слой пыли и положил на могилки по два цветка каждому. – Это вам не от меня. Сам бы я о них даже не вспомнил, наверное… Да, мам, я совсем не меняюсь, – хохотнул я и тут же затих.

Странно разговаривать с ними вслух. С годами я всё чаще обращался к ним мысленно и, обычно, в самые сложные моменты. Последний раз обращался, когда Лёльку, младшую сестрёнку, приспичило поступить в университет, находящийся в совершенно другом городе. Она твёрдо решила учиться там, жить в общаге, а не в квартире, которую я мог бы ей купить в качестве компромисса с моей стороны. Скандал тогда был большой. Ни один аргумент в пользу здравого смысла о том, что она должна учиться и жить в том же городе, где находятся её братья, не сработал. Тогда она твёрдо упёрлась в то, чего хочет, и переубедить у меня её не удалось. Она живёт, учиться, и работает в другом городе, а я чувствую себя матерью-наседкой, которая ищет подходящий момент, чтобы забрать её обратно под своё крыло.

– Что вам рассказать?... – спросил я мысленно и поджал губы. – У Лёльки парень через неделю служить уходит. Лёлька плачет, но, вроде, смирилась и приняла, что так надо. Лёха всё тот же балбес. Ни капли серьёзности. Но он пытается что-то делать. Крутится-вертится, схемки какие-то пытается мутить, которые, в итоге, разгребаю я. Всё как обычно, в общем.

Ещё минут двадцать я стоял перед родителями, гоняя в голове мысли о своей жизни. Пытался рассказать много, но так, чтобы они не волновались. Привычка.

Рассказал и о Марьяне. Немного, конечно. потому что сам много чего ещё не знаю. Но не упомянуть о ней я не смог. Всё-таки, сейчас эта девушка занимает достаточно значимое место в моей жизни.

Я попрощался с родителями и медленно пошёл в сторону перекрёстка, где мы с Марьяной разошлись. Пройдя немного дальше, я увидел её с опущенной головой, а рядом с ней мужчину, который что-то говорил ей со слезами на глазах, а затем неуверенно положил ладонь ей на плечо и приобнял так, будто боялся, что Марьяна сможет его за это побить.

Но Марьяна не шелохнулась, не отпрянула, но и не обняла в ответ. Она будто замерла, превратившись в одинокую свечу, и позволила себя обнять. Но её руки при этом оставались спрятанными в карманах голубой куртки.

Я насторожился, не понимая, кто этот мужчина такой, а потом прочитал по его губам «прости». Наверное, это был тот самый отец, который бросил маму Марьяны умирать.

Понятно, почему Марьяна не отвечала ему взаимностью. Но непонятно, почему не оттолкнула. Я ведь помнил, насколько она была на него обижена.

Отец отпустил Марьяну из своих объятий и перевел виноватый взгляд на деревянный крест, так же сказав «прости».

Марьяна отёрла щёки от слёз, погладила кончиками пальцев крест и ушла, оставив отца с его горем и совестью наедине.

Встретив Марьяну, я обхватил её руку и спрятал в свой карман, на что она мило улыбнулась сквозь слёзы и вновь опустила взгляд на землю под ногами.

Я проводил её до машины, помог сесть на пассажирское, а затем сам устроился за рулем. Включил обогрев салона и несколько минут мы молча сидели в тишине, чтобы Марьяна могла прийти в себя.

– Ты простила? – спросил я тихо, когда её отец прошёл мимо машины, утирая слёзы с уголков глаз.

Марьяна проследила за моим взглядом и нахмурилась. Решительно мотнув головой, вновь опустила взгляд.

– Нет, – выронила она безэмоционально. – Я попыталась понять, но простить пока не могу.

Глава 27. Маша

Глава 27. Маша

Сегодняшнее утро я решила начать с решительных действий.

Маме не понравилось бы, что я столько дней сижу без дела. Сама она, когда у неё умерли оба родителя с интервалом всего в три месяца, не позволила себе расклеиваться больше четырех дней. Хоть я была маленькая, лет пять всего, но я помнила, насколько ей было непросто, и как она держалась, продолжая при этом улыбаться и играть со мной, как и всегда.

Ей было тяжело. Сейчас я в полной мере понимаю, насколько ей было тяжело. Но она продолжала повседневную жизнь, иногда позволяя себе пустить слезу во время мытья посуды или пока пила чай и торопливо отирала слёзы, чтобы я не успела их заметить. И я делала вид, что не замечала, а потом отдавала ей свою конфету, чтобы маме не было так грустно.

Что с меня, с пятилетней, ещё взять-то? Вот и отдавала самое дорогое, что у меня было, чтобы мамочка не плакала.

И сегодня, чтобы не позорить маму тем, какая у неё дочь размазня, я решила, что и мне пора взять себя в руки. Для начала я намеревалась пойти в универ, где меня уже, наверное, за почти две недели забыли преподаватели.

Утром я тихо проснулась по будильнику, ещё не вставая с постели, написала Асе смс-ку о том, что сегодня приду на занятия. Ответа пока не получила, потому что, точно знаю, что Ася сейчас начнёт переносить будильники на пять минут вперед, пока не окажется на грани проспать.

Сев в постели, я окинула комнату благодарным взглядом. Мне здесь было уютно. Настоящая девчачья комната, в которой полно розового и голубого, белая мебель, в отличие от моей с зелеными стенами и желтой мебелью. Просто постепенно моя комната из девчачьей превратилась в комнату швеи.

Я скинула с ног одеяло, прислушалась к звукам внутри квартиры и по шуму воды поняла, что Максим сейчас в душе.

Подойдя к своему рюкзаку, в который я накидала минимум вещей, я вынули из него джинсы и голубую кофту. Ту самую, которую для меня связала мама.

К горлу подступил ком, но вместе с ним на губах появилась и улыбка. Прижав кофту к груди, я подняла взгляд на потолок и мысленно поблагодарила маму за подарок, который она успела для меня сделать.

Я аккуратно положила кофту поверх одеяла на постели, разгладила мягкую ткань и попыталась унять слёзы. Сняв пижаму, я надела джинсы, носки, тонкий топ и поверх кофту небесно-голубого цвета, которая пахла мамой. Её теплом, заботой и любовью. Будто она обняла меня, мягко и невесомо.

Я увидела себя в отражении зеркала на шкафу и мне понравилось то, что я увидела. Голубой цвет будто оживил меня. Глаза хоть и были сейчас на мокром месте, но вместе с тем в них читалась некая решительность, которую я на время потеряла.

Заправив постель, я вышла из комнаты. Максим всё ещё был в душе, поэтому я сразу пошла на кухню, чтобы приготовить нам завтрак.

Я обещала Максиму сырники. Даже тесто специально вчера вечером приготовила, чтобы утром с ним не возиться.

Поставив сковороду на плиту, я налила в неё масло и включила газ. Достала из холодильника миску с тестом и начала формировать сырники, не забыв перед этим собрать волосы на макушке.

Пока формировала сырники, окинула взглядом кухню и поняла, что банка с кофе пуста. Варить нечего. Придется пить чай из пакетиков.

Мысленно поставила себе галочку на то, чтобы купить после универа кофе. И сообщить ему о том, что я окончательно вернусь домой. Всё-таки, я пообещала себе и маме, что вернусь в норму, а это значит, что и домой.

Я разложила в сковороде первую партию сырников, приготовила блюда, на которое выложу их, и начала лепить вторую партию. В ванной затихла вода, через несколько секунд Максим вышел из душа я по шагам я поняла, что он направлялся в кухню. Наверное, на запах сырников, который уже начал себя проявлять.

Я постаралась выглядеть чуть веселее, чем я есть. Даже спину выпрямила, чтобы казаться выше и бодрее. Мол, я в норме!

Повернув голову на звук мужского бормотания, в котором угадывалась какая-то старая песня, я тут же забыла о том, что планировала транслировать. Не думая, я бросила кусок теста, который не успел стать в моих руках сырником, в татуированное тело. В голое татуированное тело, голова которого была скрыта полотенцем.

Я видела Максима без футболки. И на его торсе нет ни одной татуировки. У этого же человека из-за татуировок не было чистого участка кожи на торсе.

– Эй! – рявкнул тип в полотенце, а я не, позволяя ему опомниться, схватила деревянную лопаточку и приготовилась драться. Но когда тип убрал с головы полотенце, я сразу узнала в нём Лёшу, младшего брата Максима. Он тоже растерялся ничуть не меньше меня, спешно накрывая причинное место полотенцем. – Ты чё тут? – спросил он испуганно и с опаской глянул на лопаточку, зажатую в моём кулаке.

– Сырники… готовлю, – выронила я, чувствуя бешенное сердцебиение в груди. Для убедительности перевернула лопаточкой сырники, а не его печень, как планировала.

– Ну… молодец, – выронил парень, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. – А бросаешься-то ими зачем?

– Жонглировала. Неудачно.

Кажется, я забыла, как моргать. Руки до сих потряхивало после пережитого стресса.

Пока мы с Лёшей шокировано смотрели друг на друга, в прихожей щелкнул замок. Через несколько секунд я услышала приближающиеся шаги и голос Максима, в котором явно читалась улыбка:

– Ты уже проснулась, Маш? А я за ко-фе… Какого хрена, Лёха?! – рявкнул Максим, очевидно, не ожидав встретить вместо моего лица голую задницу брата.

Глава 27.1

Глава 27.1

– Твою мать! – Лёша торопливо обвернул полотенцем бёдра. Мне пришлось отвернуться, чтобы ненароком ничего нового не увидеть. – Предупреждать надо, что ты с тёлкой.

– Рот закрой, – строго рыкнул на младшего брата Максим и, обойдя меня, поставил упаковку с кофе на стол. Коснулся моего плеча и обеспокоено заглянул в глаза. – Ты как, Маш?

– Надеюсь, мне не будет это сниться в кошмарах, – ответила я тихо.

– Эй! – возмущенно пробасил Лёша где-то позади. – Я нормально выгляжу.

– Спорное утверждение, – фыркнула я и сосредоточилась на плите, чтобы снять первую партию сырников. – Завтракать все будут? Маугли, голодный? – спросила я, глянув на парня в татуировках.

– Голодный, – передразнил он меня.

– Иди за мной, полудурок, – Максим достаточно увесисто толкнул брата в плечо, чтобы развернуть и вывести из кухни. – Ты какого хрена без предупреждения сюда припёрся?

– Я всегда без предупреждения, вообще-то, – бубнил Лёша, уходя дальше. – Это ты должен предупреждать, что начал тёлок в квартиру приводить.

– Ещё раз назовёшь её тёлкой, я тебя тряхну так, что татухи отваляться.

– Как нам страшно! – фальшиво протянул Лёша. – Дай трусы надеть, а-то опять твоя и ножом, походу, метнуть может. А я жрать хочу. Вкусно пахнет.

– Полностью оденься, нудист гребаный, – было забавно слышать, что Максим с младшим братом общался, как отец с сыном. Наверное, взяв на себя опеку над тогда ещё двенадцатилетним Лёшей и девятилетней сестрой, Максим неосознанно из роли брата перешёл в роль отца для них. За спиной послышались шаги, пока я закладывала в сковороду новую порцию сырников. – Маш, прости, что не предупредил. Лёха иногда заезжает без звонка. Видимо, мы с ним разминулись, когда я за кофе ушёл.

– Да, ничего страшного, – улыбнулась я мужчине. – Но ему бы колокольчик, что ли. Как раз шея, как у быка.

– Это, типа, месть за тёлку? – раздался голос Лёши откуда-то из глубин квартиры.

– Смотри-ка, догадливый, – фыркнул Максим и принялся за кофеварку. – Тебе, Маш, сварить кофе?

– Можно. Спасибо.

Мы с Максимом готовили завтрак. Пока я формировала и жарила сырники, Максим сварил всем нам кофе, открыл баночку сметаны и такую же маленькую баночку вишневого джема. Всё аккуратно расставил на столе, положи вилки и позвал брата:

– Провинившийся, иди завтракать.

– Чё, прям можно? – показалась голова Лёши уже в дверном проёме кухни.

– Ну, если ты сырым сырником наелся, то жареные можешь не есть, – сыронизировала я, раскладывая в сковороде последние сырники.

– Ага, конечно. Тут так пахнет, что у меня желудок стонет. Я с вами пожру, – Лёша первым сел за стол. Максим помог мне закончить с сырниками, дождался, когда сяду я, и только потом сел сам.

Лёша уже наминал завтрак за обе щеки, Максим, в принципе, от него не сильно отставал. Я решила ограничиться парой сырников, чтобы мужчины смогли наесться тем, что было.

– Во сколько выезжаем? – спросил вдруг Лёша, нарушив тишину.

– В смысле? Куда выезжаем? – нахмурился Максим, отпив кофе.

– Ты угораешь, что ли? У Тёмки завтра проводины. Камаз ждёт. Надо ехать. Предлагаю выезжать сегодня вечером, чтобы завтра после дороги варёными за столом не сидеть. Захарычу я уже позвонил, предупредил, что поздно вечером приедем. Переночуем, а с утра можно будет шашлыком заняться.

– Уже неделя прошла, что ли? Я вчера… – Максим посмотрел на меня и опустил взгляд в стол, прокручивая в голове какие-то мысли. Я лишь думала о том, что вчера маме было девять дней. – Чёрт, – выдохнул Максим устало и снова глянул на меня. – Я не поеду, Лёх.

– Нет-нет, Максим, – тут вклинилась я. – Не надо со мной нянчиться, я уже в норме. Сегодня хочу пойти в универ, на работу и вернуться домой. Пора взять себя в руки.

– Нет, – решительно качнул головой Максим.

– В смысле? – не поняла я и тоже начала хмуриться.

– В смысле… – Максим мгновенно смягчился. – В смысле, поживи пока у меня. Меня не будет только завтра, послезавтра в обед я вернусь и помогу тебе увезти тебя и твои вещи домой. Ну, и там на месте, может, чем-нибудь нужно будет помочь. В твоей квартире, то есть…

– Да я, в принципе… – я хотела отказаться. Взбрыкнуть, что я уже не маленькая и сама могу со всем справиться. Но Максим так смотрел мне в глаза. Будто просил не бросать его. – Ладно, я останусь, но только до послезавтра.

– Сырники вообще зачёт! – причавкивал Лёша. – Будете жениться, на свадьбу вместо торта несите сырники. Охрененно вкусно!

– Спасибо, – хохотнула я и встретилась взглядом с Максимом, который тепло мне улыбался.

Чуть придвинувшись ко мне, он тихо спросил:

– Ты точно уверена, что готова сегодня пойти на учёбу и на работу?

– Я всю ночь об этом думала. Наверное, уже пора что-то делать, а не просто лежать и плакать. Мне нужно отвлечься, – я улыбнулась ему уголками губ.

– Правильное решение, – кивнул он, наконец, и тоже улыбнулся мне. – Молодец.

– Спасибо.

– Ну, хорош, сладкая парочка! – поморщился Лёша, нарочито брезгливо на нас посмотрев. – Тут, вообще-то едят. А вы тут своими предварительными смазками…