Текст книги "Причины полюбить тебя вновь (СИ)"
Автор книги: Тата Кит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 18
Выпендриваться или не выпендриваться?
Сохранить гордость или нет? – вот в чем вопрос.
А что есть эта «гордость»? И как она проявляется?
Если я не пойду в восемь вечера на встречу с Сашей, я покажусь дурой или гордой? Где эта чертова грань? В какую сторону нужно склониться, чтобы перестать балансировать на тонкой нитке, стоя на одной ноге между гордостью и дуростью?
Расслабиться, и будь что будет?
Мне уже не двадцать лет, я не могу положить на всё болт и веселой козой убежать вприпрыжку от бед и забот, надеясь, что они меня не догонят или сами рассосутся. Слишком много ответственности, и каждый шаг подразумевает новую ответственность. Какие мне, к чёрту, свидания? Детский сад…
– Иди уже. Вижу, что хочешь, – цокнула Арина, ввалившаяся в мою комнату без стука. В два шага дошла до кровати и плюхнулась на нее с большим надкусанным яблоком в руке. – Или ты случайно приняла душ пораньше и теперь зависла в трусах перед шкафом? Кстати, бельишко – зачёт.
– Я не знаю, – выдохнула я сокрушенно и уперлась лбом в край двери шкафа. – Я хочу и не хочу идти. Вернее, хочу, но что-то внутри меня протестует.
– Сходи в туалет, сбрось всё протестующее в унитаз и спокойно иди на свидание с Алехандро. Красавчикам не отказывают, Ру. Тем более таким, от которых детей рожают. А я с Настей посижу. До утра, – подмигнула сестра красноречиво.
– Ладно. Но пойду я только ради того, чтобы всё ему рассказать. Хватит уже этой лжи. Я устала.
Рванув руку в шкаф, наугад достала из него черный деловой костюм с брюками. Сойдёт. Чтобы рассказать неприглядную горькую правду этот костюм то, что нужно.
– Не-е, – протянула Ри брезгливо. – Только не этот костюм. В нём только хоронить кого-то. Надень то белой платье в синий цветок. Тебе эти два цвета очень идут. И платье ты это еще никуда не надевала. Даже мне не давала его поносить.
– Тогда я точно буду выглядеть так, будто старалась как для свидания.
– Ну, ты, вроде, туда и идёшь. Не?
Цокнув, я вынула платье из шкафа и покрутила вешалку с ним в руках. Всё закрыто, длина приличная, но оно какое-то уж слишком… праздничное, что ли. А я не чувствую, что у меня праздник.
В дверь позвонили.
– О! Санёк, наверное, не выдержал и сам за тобой приехал, – Ри радостно спрыгнула с моей постели, а на подходе к двери ее подрезала Настя, бодро крикнувшая «кто там?».
– Я от Александра Михайловича, – отозвался голос из-за двери.
Арина тут же открыла ему дверь.
Тяжело вздохнув, я быстро надела платье, подобрала серьги и босоножки с сумочкой к платью. Посмотрела на себя еще раз в зеркало, но удовлетворенной от этого не стала.
Выйдя из комнаты, встретилась взглядом с парнем, которого уже видела. Кажется, это Сашин водитель.
– Добрый вечер, Руфина Анатольевна, – бегло осмотрел меня парень с ног до головы и протянул мне большой букет белых роз. – Александр Михайлович просил передать вам цветы и то, что он вас ждёт.
– Неизбежность, – поджала Арина губы, стараясь делать вид, что сочувствует мне.
– Судьба, – парировал парень.
– Синонимично, – откликнулась я и отдала букет Насте, которая всё это время смотрела на него, как завороженная, а он едва ее не перевесил.
– Вау! – выдохнула дочка, глядя на каждый цветок широко распахнутыми глазами. – Это всё мне? От дяди Саши?
– Конечно, – улыбнулась я и чмокнула дочку в щечку, стерев сразу след от бледной матовой помады. – Мама уйдёт ненадолго? С дядей Сашей нужно встретиться.
– Ладно. Иди, – бодро откликнулась Настя, уже, кажется, позабыв о моем присутствие, так как полностью была сосредоточена на цветах в своих объятиях.
– Идём? – спросил парень, при этом раскрыв для меня дверь.
– Идём.
По пути к месту встречи я, наверное, сотню раз порывалась выйти из машины под любым предлогом, начиная от головокружения и заканчивая поносом. Ремешок маленькой сумочки я измяла в руках настолько, что он перестал выглядеть привлекательным, и искусственная кожа местами начала шелушиться. А ведь сумочка совсем новая…
Мне точно пора начать лечить нервы.
Поглядывая на водителя, иногда ловила на себе его веселый взгляд. Он, вообще, бывает серьёзным? Может, Саша бьёт его по голове часто?
– Вы не волнуйтесь так, – бросил мне вдруг парень с водительского кресла. – Если вам от этого станет легче, то Александр Михайлович тоже мандражирует. Он сегодня перемерил шесть рубашек и с одной даже подрался – рукав с руки не снялся добровольно.
– Как славно, – выронила я иронично, подарив ему легкую улыбку.
Сделала глубокий вдох и снова попыталась настроить себя на нужный лад – не бросаться Саше на шею сразу. Итак же понятно, что мы оба придём на эту встречу не для светских бесед с видом на дерево, но и скулящей от тоски по нему собакой мне тоже не хочется выглядеть.
– Приехали, – резюмировал парень, когда машина остановилась, а я не заметила. – Вас проводить?
– Нет, спасибо, – ответила я максимально дружелюбно и вышла из машины.
Порыв теплого ветра подхватил подол платья и прижал его к ногам, будто обняв. Нужно идти туда, откуда дует ветер. Всё просто. Всего-то метров сто и старой, местами потрескавшейся асфальтированной дорожке.
Честно говоря, я уже и не помню, в какой момент мы с Сашей решили, что место среди раскидистой черемухи – наше. Просто мы частенько, даже еще когда не были знакомы, встречались с ним взглядами примерно в одном и том же месте среди черемух. Он обычно шёл на тренировки, а я сокращала путь до автобусной остановки, чтобы уехать домой из универа.
Помню, как в какой-то момент я начала ждать этих случайных молчаливых встреч. Я начала специально причесываться и красить губы блеском, чтобы пройти этот короткий участок пути привлекательной и однажды понравится красивому, высокому парню с глазами глубоко карего цвета. Ходил он там, разумеется, не каждый день, поэтому и красивой через то место я тоже ходила только по тем дням, когда он должен был пройти со спортивной сумкой на плече и бутылкой воды в руке. Но в один из дней, когда я шла через, теперь уже наше место, некрасивой, так как знала, что его там не будет, он ждал меня там. без спортивной сумки и бутылки воды. Спрятав руки в карманы зимней куртки, он ждал именно меня.
И вот сейчас, идя по старой дорожке, я словно опять вернулась в прошлое на восемь лет назад. Только сейчас не зима, а жаркое лето, и Саша ждёт не в зимней куртке, а в белой рубашке с закатанными рукавами. Разве что руки почти так же спрятаны в кармане брюк, и на месте он топчется почти так же нервно и нетерпеливо как тогда.
Услышав стук моих каблуков, Саша поднял голову, перестав созерцать землю у ног, и встретился со мной взглядом. Суровые и слегка напряженные черты его лица мгновенно смягчились. Кажется, даже на таком расстоянии я услышала, с каким облегчением он выдохнул.
Очень хотелось опустить голову, спрятаться от его пристального взгляда, но я продолжала идти, глядя ему в глаза. Наверное, от той вечно смущающейся девчонки, коей я была, уже почти ничего не осталось. Время и жизнь сделали мой нрав грубее, но я, всё равно, чувствую всё ту же дрожь по телу, пока иду к Саше навстречу.
– Привет, – произнес он, подарив мне лёгкую улыбку.
– Привет, – ответил я тем же.
– Я Саша, – протянул он мне руку для пожатия. – А ты?
– Руфина, – хохотнула я, поняв, что он делает. Вложила кисть в его ладонь и почувствовала легкий электрический импульс под кожей, когда его теплые пальцы мягко обхватили мою руку.
– Вау! Красивое имя, – улыбнулся Саша шире. – Я буду называть тебя Руфи. Ты не против?
– Все меня называют просто Ру. Я привыкла.
– Для меня ты будешь особенной, Руфи.
Не в силах выдержать его прямой взгляд, я опустила голову и, улыбаясь, посмотрела на то, как Саша нежно и бережно держит мою руку, не спеша ее отпускать.
– Ты всё ещё не картавый, – улыбнулась я воспоминаниям того дня и вечера. – Гуфи вместо Руфи звучало бы забавнее.
– Да ну, – хохотнул Саша. – Гуфи ведь какой-то недалёкий. А это качество тебе не присуще.
– Приятно слышать.
Наконец, я набралась смелости, чтобы снова поднять взгляд и заглянуть в карие глаза напротив.
Саша смотрел тепло, открыто и с живым интересом. Будто это и правда была первая наша встреча, когда он решил прервать наши мимолетные гляделки настоящим свиданием.
– Я знаю здесь одно классное место, – начал он.
– Того кафе уже нет. Вместо него там сейчас детская танцевальная студия.
– Это пустяки, – отмахнулся Саша и подставил мне свой локоть, за который я, немного подумав, аккуратно взялась и позволила вывести себя из маленького парка в бывшему кафе, у которого, словно специально, ожидая нас, стояла женщина за ларем с мороженым.
– Ты серьёзно?! – хохотнула я, едва не прыгая на месте от чувства эйфории от данного сюрприза.
– Почему бы и нет? – усмехнулся Саша. – Ты в тот день купила мороженое. Фисташковое. Вместо того, чтобы зимой купить горячий кофе, ты купила еще более холодное, чем погода, мороженое. Помнишь?
– Помню, конечно. Просто порция мороженого тогда, из-за того, что не сезон, стоила дешевле, чем горячее кофе. И я решила взять то, что было дешевле на тот случай, если ты окажешься прогрессивным мужчиной и скажешь, что каждый платит сам за себя.
– А я-то думал, что ты просто городская сумасшедшая, – посмотрел на меня Саша с улыбкой и подвел нас к ларю с мороженым, где, не сказав ни слова, получил в одну руку креманку с фисташковым мороженым и ложечкой, а во вторую стаканчик с кофе.
– Чудеса, – хохотнула я и последовала за Сашей, который вернул нас в парк на старую скамейку. Протянул мне креманку, а сам пригубился к кофе.
– Почти идеально, – улыбалась я, как дурочка, облизывая ложечку.
– Точно, – щелкнул Саша пальцами и неожиданно для меня и прохожих вынул из кармана солонку, из который посыпал моё мороженое солью. – Честно говоря, кроме тебя мне больше не встретился ни один сумасшедший, который солил бы мороженое.
– Я так делаю только с фисташковым или с теми, в которых есть орехи. Орехи без соли – это кощунство, – подчерпнув уже подсоленное мороженое, я с наслаждением прикрыла практически закатившиеся глаза. Вот теперь вкус стал полноценным. Саша отпил свой кофе и осмотрелся по сторонам, а я решила задать вопрос, который уже несколько минут вертелся на кончике моего языка. – Саш, ты правда хочешь повторить тот день? Всё сначала?
– Почему бы и нет, – дёрнул он плечом, а затем стал хмурым и опустил взгляд на стаканчик с кофе, который, похоже, пить не собирался. – Хочу понять, в какой момент и из-за чего всё пошло не так, как мы мечтали? Кто ошибся: я или ты?
Сладко-соленое мороженое вдруг стало горьким на вкус.
Аппетит пропал.
Улыбка слетела с лица и уступила место гримасе вины и сожаления.
Опустив руку, я поставила креманку на край скамейки и сложила руки на коленях. Ковыряя под ногтями, пыталась найти слова, которые могли бы послужить хоть каким-то утешением для человека, который почти восемь лет совершенно напрасно искал причину того, что оказался отвержен, в себе.
– Ты ни в чем не виноват, Саш, – сказала я тихо, но глаза поднять так и не рискнула. Потому что знаю, что точно разревусь. – Просто так получилось. Тогда так было нужно.
– Нужно? – невеселый смешок покинул Сашины легкие и оказался подхвачен порыв теплого ветра. – Кому нужно, Руфи? Мне? Или тебе? Ты бросила меня тогда ради кого-то, но, оказалось, что ни с кем потом не была. По крайней мере, мне сказали, что никого с тобой не видели несколько лет.
– Кто тебе сказал? Когда?
– На вечеринке загородом. Ты уехала, я напился, наши старые друзья тоже. Начали нести всякую чушь, в частности о том, что ты бросила меня ради какого-то богатого хрена, но в итоге ни с кем тебя они так и не увидели. А потом… из ниоткуда появилась дочка.
Саша шумно выдохнул, резко подался вперед. Оперся локтями о свои колени и поставил стаканчик с кофе на потрескавшийся асфальт между нами.
Робко подняв на него взгляд из-под ресниц, я увидела, как играли его скулы. Наверняка, он многое еще мне не сказал и сдерживал в себе, чтобы не наговорить лишнего. Он решил начать сначала, но уже спустя несколько минут вернулся к триггерному для обоих моменту.
– Я… – выронил Саша и сразу осёкся. Резко рванул руки вверх и запустил пальцы в волосы, взлохматив их на затылке. – Я все эти годы заставлял себя тебя ненавидеть, Руфи, – выдохнул и, повернув голову, заглянул мне в глаза. На губах его была улыбка, не означающее веселье. Ему было горько. Очень. Прямо сейчас он выворачивал душу, не зная наверняка, нужно ли мне это и во что это выльется. – Я даже был готов простить тебе измену в какой-то момент. Искал тебе оправдания. Сам. Пытался зацепиться хоть за что-то, что мне даст шанс снова побыть с тобой. Так, как я, себя, наверное, только наркоманы чувствуют, – качнул Саша головой и снова опустил взгляд на асфальт у своих ног. – Скажи честно, Руфи. Ты любила того… другого? Или ошиблась тогда?
– Саш…
– Просто ответь на вопрос, Руфи. И всё. И я отстану, уеду… Я просто хочу понять.
Сдерживая всхлип, я глубоко вдохнула и откинула голову назад, подставляя лицо солнцу и ветру в попытке хоть как-то удержать слёзы.
Сколько можно мучиться? Сколько можно мучить Сашу? Без него его женили. Растоптали. И, не считаясь с его мнением, заставили чувствовать себя виноватым.
И сделала всё это я.
– Не было другого, Саша. Никогда и никого кроме тебя не было. И я любила и люблю всю жизнь только тебя.
– Красивая сказка, Руфи, – горько усмехнулся. – Наличие у тебя дочери говорит об обратном. Кто-то, всё-таки, был.
– Был только ты. И есть только ты, Саш. Настя… Настя – твоя дочь.
Время для меня остановилось. Пространство вокруг потеряло цвета и звуки. Я была сосредоточена на Саше и не до конца понимала, расслышал ли он и понял ли смысл того, что я только что ему сказала.
Спустя пару секунд Саша слегка нахмурил брови, а затем с его губ слетел небрежный смешок.
– Отличная попытка, Руфи. Ничего лучше придумать не могла? – он резко встал со скамейки и, поправив воротник рубашки, явно вознамерился уйти.
– Я не вру, Саша. Настя – твоя дочь.
– Это уже даже не смешно, Руфи, – качнул Саша головой. Взъерошил волосы и, посмотрев куда-то вдаль вдоль узкой тропинки, устало выронил. – Ладно. Закончим на этой попытке. Мне пора.
Едва он сделал шаг, я метнулась к нему и поймала за локоть, встала прямо перед ним и заставила посмотреть на меня.
– Услышь меня, Саша. Настя – наша с тобой дочь. Наша. Твоя.
Слёзы текли по щекам. Я едва могла держать себя в руках и не начать реветь в голос. В карих глазах не было ни намёка на то, что он поверил хоть одному моему слову.
– Саш…
– Что ты несёшь, Руфи?! Твою мать! – вырвал он резко локоть из моего захвата и отошёл в сторону. – Как она может быть моей дочерью? Как?! – едва не кричал он, снова и снова взъерошивая свои волосы, почти вырывая их. – Мы с тобой не трахались без защиты!
– Трахались, – перебила я его тут же. – В машине. Вспомни.
Саша нахмурился сильнее. Взгляд его смотрел куда-то сквозь меня. Он явно вспоминал, когда и при каких обстоятельствах такое могло произойти.
– Нет, – выронил он едва слышно. Начал качать головой и топтаться с места на место, как психопат. – Нет. Ты не могла… Ты бы рассказала мне… Нет. Не моя.
– Любая экспертиза подтвердит, что твоя. Хочешь? Хоть сейчас, – говорила я, утирая слёзы со своих щёк. – Я ничего у тебя не прошу. Можешь не признавать Настю своей дочерью. Просто знай, что…
– Знай, что? – крикнул Саша и пнул недавно оставленный им стаканчик кофе на асфальте. Темные капли оставили следы на дорожке и скамейке. – Что я должен знать?! Что я олень? Осёл? Что именно я должен знать?! У меня столько лет есть дочь, а я об этому узнаю только сейчас на скамейке в парке?! Ты серьёзно, Руфи? Ты думаешь, я настолько идиот?
– Ты не идиот, Саша, – меня трясло. Я не знала, хвататься ли мне за сердце, которое щемило в груди, или вцепиться в Сашу, мечущегося по тропинке, как дикий зверь, чтобы успокоить его. – Это я дура. Это я должна была тебе сразу всё рассказать.
– Так почему не рассказала? Почему только сейчас? – кричал на меня Саша, пугая и вместе с тем игнорируя прохожих.
– Так надо было. Тогда так надо было. Я соврала тебе насчёт другого, чтобы ты отказался от меня.
Тяжело дыша, Саша смотрел мне буквально в самую душу из-под сведенных бровей. В карих глаза плескался беспокойный океан непонимания и абсолютной потерянности.
– Что ты несешь? Что ты, твою мать, сейчас несешь?! – жесткие пальцы вцепились в мои плечи, но больно мне не сделали. – Почему я должен был от тебя отказаться? Кто, вообще, придумал эту хрень?
– Я, – тихо прошелестела я в ответ, глотая новую волну слёз. – Иначе ты бы не уехал. Не исполнил бы свои мечты, не стал бы тем, кто ты сейчас есть. Так надо было, Саш.
– Бред, – брезгливо поморщился Саша и убрал руки с моих плеч так, будто коснулся чего-то мерзкого. – Это какой-то бред.
Качая головой, он растирал своё лицо, подбородок и губы ладонью. Бегал взглядом по пространству вокруг нас, словно пытался найти объяснения происходящему. Словно не верил тому, что всё, происходящее здесь и сейчас, – реально, а слова мои правдивы.
– Саша, – потянулась я к нему, роняя всхлипы. – Выслушай меня, пожалуйста.
– Нет, – дёрнул он рукой и отступил на шаг, едва я прикоснулась к нему. – Нет. Не подходи ко мне. Не разговаривай со мной. Нет…
– Прошу тебя…
– Нет.
Больше не взглянув на меня, и, не сказав ни слова, Саша широкими шагами пошёл прочь, оставив меня в одиночестве в старом парке.
Накрыв ладонью губы, я пыталась хоть как-то сдержать рвущиеся из меня всхлипы, но ничего не вышло. Я ревела в голос, не в силах контролировать себя. Смотрела в спину удаляющемуся высокому силуэту, размытому из-за слёз, и внутренне молилась, чтобы он обернулся и вернулся. Пусть лучше здесь передо мной кричит и рвёт волосы, чем уходит в неизвестном направлении.
Глава 19
После ухода Саши я еще около двух часов просидела в парке, надеясь на то, что он вернется и потребует объяснений. Но нет. Ожидание оказалось тщетным.
Вернувшись домой, я первым делом проверила не случилось ли чего с Настей. Дочка чувствовала себя великолепно, привычно играя с Ариной в настольную игру. Немалых усилий мне стоила короткая улыбка, адресованная дочери, которая, к счастью, была слишком увлечена подсчетом шагов в игре.
– Всё нормально? – Арина теперь тоже старалась улыбаться, но по в глазах ее была видна тревога.
Я не смогла выдавить из себя короткое слово, поэтому просто кивнула, зная, что сестра и без слов поймёт, что что-то не так.
Погладив дочку по плечам и, поцеловав в макушку, я пошла в свою комнату, где переоделась в домашние шорты и футболку, и смыла макияж.
Я не выходила из комнаты, не выпускала телефон из рук и почти не отходила от окна, боясь пропустить Сашин возможный приезд.
Примерно через два часа после моего возвращения домой в комнату вошла Арина и тихо прикрыла за собой дверь.
– Что случилось? – спросила она тихо и подошло к окну, встав у него вместе со мной.
– Настя что делает?
– У нее по расписанию чтение. Я ей сборник сказок дала, – ответила Арина быстро и, взяв меня за запястья рук, заставила посмотреть ей в глаза. – Что случилось? Кому втащить?
– Мне. Можно с разбега, и двумя ногами, – усмехнулась я невесело. Глубоко вдохнула и плавно выдохнула, взглянув в окно. – Я рассказала Саше про Настю.
– Иди ты?! – сестра явно не ожидала такого поворота. Выпустив мои запястья из своих рук, она сдвинула в сторону горшок с цветком и уселась на подоконник, чтобы как сова смотреть на меня с него своими большими глазами. – И что он?
Я молча пожала плечами и опустила взгляд на свои пальцы, снова начав ковыряться под ногтями.
– Не поверил и ушёл. Что он еще может сделать? Столько лет прошло…
– А ты не могла для начала переспать с ним раз-другой, чтобы он помягче был? Может, он, вновь тебя влюбленный, не спешил бы с выводами? Или надо было раздеть его, чтобы далеко не ушёл, и ты бы успела ему всё объяснить, пока он одевается… – Арина рассуждала больше сама с собой, но делала это вслух.
– Я успела ему всё объяснить. Но он всё равно ушёл.
– Прям всё? – скептически вскинула сестра тонкую бровь. – И про мамашку его сказать не забыла?
– Про неё я не сказала. В конце концов, у меня был выбор, что сказать тогда. Его мать меня не заставляла…
– Ну, да, – фыркнула Арина озлобленна. – На заставляла… Она просто наступила тебе грязной пяткой на совесть и на горло, когда ты была в самом уязвимом положении. Всего-то…
– Арина, не надо, – поморщилась я, стараясь казаться строгой и безучастной к его словам. – Если бы я сказала, что его мать тоже была в курсе моей беременности, то Сашу бы это уничтожило. Он еще не воспринял информацию о том, что уже почти семь лет является отцом, а ты хочешь, чтобы я ему контрольный в голову о его маме? Нет, – покачала я головой. – Может, он сейчас сам с ней поговорит или она с ним. Может, у нее получится как-нибудь мягко подвести Сашу к тому, что она тоже кое-что знала?
– Да, конечно, – выронила Арина ядовито. – Так она рассказала ему всё, ага. Будет до талого говорить, что ничего не знала, лишь бы сыночек ее от кормушки не оторвал. Я на тысячу процентов уверена, что она ничего не скажет.
– Я тоже, – призналась я честно. – Но должно же что-то материнское в ней дрогнуть, если она увидит, как Саше сейчас плохо.
– Конечно, у нее там дрогнет. Дрогнет, что сыночек уже часа два ничего не зарабатывает…
– Арина! – обрубила я строго сестру. – Хватит. Итак тошно.
– Ладно, – вздохнула сестра. Сползла с подоконника и крепко обняла меня, начиная мягко покачивать. – Если что, уровень защиты Настюхи у меня включен на максимум. Ни один амбал ее у нас не заберет.
– Я попробую завтра поговорить с Сашей. Может, он остынет и сможет меня выслушать…
– Было бы неплохо. С его связями нам, наверняка, опасно быть для него врагами.
– Не выдумывай. Он нам ничего не сделает. Я знаю.
– Ну-ну, – моя сестра сегодня являла собой комок скептицизма.
До позднего вечера я не находила себе места. Арина давно ушла на работу, Настя уснула, а я всё никак не могла успокоиться, дежуря на телефоне, у окна и, за каким-то чертом, у входной двери в квартиру.
Я одновременно боялась и вместе с тем ждала Сашиного появления. Глупо, наверное, ждать его, когда на часах уже два часа ночи, но что-то внутри меня не позволяло успокоиться и оставить свои посты.
В очередной раз заглянув к дочери в комнату и поправив на не одеяло, я, стараясь не издавать ни звука, подошла к входной двери и заглянула в глазок. Пустая площадка у двери не принесла утешения.
Может, позвонить Саше самой и успокоить свои нервы хотя бы его голосом, пусть даже если он меня пошлёт?
Оперевшись плечом о входную дверь, я нашла его номер в списке контактов. Палец завис над его слишком официальным именем «Александр Михайлович» и всё никак не спешил опускаться, чтобы, наконец, совершить звонок.
Внезапно на лестничной площадке раздался какой-то неясный шорох. Я тут же прильнула к глазку и стала ждать, когда медленные и тяжелые шаги станут еще ближе, чтобы я могла увидеть того, кто пришёл или же уходит.
Взгляд уловил что кто-то поднимался по лестнице. Белая рубашка, черные брюки…
Сердце сделало кульбит в грудной клетке и, встав на место, застучало с утроенной силой.
Саша плохо держался на ногах, в руке его была зажата почти пустая бутылка алкоголя. Судя по его состоянию – не первая за сегодня. Застыв недалеко от моей двери, он прошелся взглядом по номерам квартир и остановился на моей. Сделал шаг, протянул руку, чтобы нажать на звонок, и с шумным выдохом опустил руку. Подойдя ближе, уперся ладонями в дверь, поднял голову и посмотрел так, будто точно знал, что я тоже смотрю на него.
Опустив руки, Саша сделал шаг назад, а затем сел на ступеньку лестницы, ведущей на этаж выше. Оперся локтями о колени и свесил кисти рук с зажатой в одной из них бутылкой.
Взяв себя в руки, я, не колеблясь, надела тапочки и тихо открыла дверь.
Саша не заметил или сделал вид, что не заметил моего появления рядом с ним на лестничной площадке.
Он продолжал сидеть с опущенной головой. Глядя в пол, шумно и медленно дышал, будто вот-вот уснёт.
Я открыла рот, чтобы позвать его по имени и обратить на себя внимание, но решила этого не делать. Ему нужен покой. В таком состоянии, в котором сейчас находится Саша, любое неаккуратно сказанное слово может стать началом конца. Поэтому я просто молча подошла к нему и села рядом с ним на одну ступеньку, молча сложив руки на коленях.
Теперь, когда Саша слегка повернул голову в мою сторону и посмотрел на мои сцепленные на коленях пальцы, было ясно, что он знает и понимает, что рядом с ним я.
Шумно вздохнув, Саша поднял голову, поднёс бутылку к губам и, поморщившись, не сделал больше ни глотка. Похоже, уже попросту некуда. Немного подумал и неуклюже поставил бутылку на ступеньку за нашими спинами.
Его локти снова вернулись на колени, а голова опять опустилась, завесив черной челкой глаза.
– Я вот думаю… – вдруг выронил он едва слышно, словно разговаривал сам с собой вдалеке от посторонних глаз и ушей. – … что я за гнида такая, Руфи? Что я за гнида такая, если любимая женщина столько лет прятала от меня дочь? Я плохой человек? Я тебя чем-то обидел когда-то? Скажи, что было не так, Руфи? Скажи! Я пытаюсь понять и… ничего.
– Твоей вины в том, что случилось, нет, Саша, – тихо ответила я, глотая подступившие слёзы. – Всему виной моя глупость и трусость. Я знаю, что ты, вряд ли, вспомнишь мои слова завтра, но я хочу, чтобы ты понимал, что ты ни в чем не виноват.
– Как же я тебя ненавижу, – выдохнул Саша и запустил пальцы в свои волосы, сжав их в кулаки. – Как я тебя ненавижу! Я хотел тебя забыть, выкинуть из башки как мусор, но ты всё равно здесь, – ткнул он себе указательным пальцем в висок. – Здесь! Ненавижу! Но еще сильнее ненавижу из-за того, что даже после всего, всё равно, люблю. Как пацан… как тряпка… Как… ненавижу! – каждое слово его слово отдавало ядом, давая понять мне, что любовь его пропитана ненавистью и обидой, о которых он был бы и рад забыть, но я каждый раз делаю только хуже.
Ложь тянула за собой другую ложь. Да, я разрушила этот калейдоскоп лжи на скамейке в парке, но легче от этого никому не стало – лишь наоборот.
– Я тоже тебя люблю, Саш, – другого ответа для него у меня не было. Только правда и ничего кроме.
Саша качнул головой, неверующе фыркнул и потянулся рукой к перилам лестницы. Пальцами зацепился за кованный штырь, неловко и неуверенно встал, едва держась на ногах. Подался вперед и упал бы, если бы я не рванула к нему и не приняла почти весь его вес на себя.
– Тише-тише, – шепнула я Саше, поймавшему равновесие только в тот момент, когда он понял, что обнимает меня за плечи, а его за торс обеими руками обнимаю я. – Я держу тебя. Держу, – приговаривала я тихо.
Закрыв глаза, вдыхая запах Сашиной кожи, я не чувствовала его тяжести, но отчетливо понимала, что он ровно так же, как я его аромат, вдыхает мой, собирая его с распущенных волос.
– Идём спать, – потянула я его мягко за собой. – Утром поговорим.
– Я поеду домой, – взбрыкнул Саша вяло, но шаг за шагом следовал за мной. – Позвоню…
– Не надо никому звонить, Саш. Уже поздно. Идём, – приходилось шептать, чтобы не разбудить дочь. – Вот так. Хорошо.
Я аккуратно ввела Сашу в свою квартиру. Свет включать не стала. Саша, похоже, почти спал. Едва переставляя ноги, он практически повис на моих плечах и ему было плевать, куда и зачем я его виду.
Войдя в комнату, я помогла Саше улечься на край постели. Сняла с него туфли и оставила их у тумбочки на тот случай, если, проснувшись утром, он захочет уйти без объяснений.
Сложив Сашины ноги на постель, я заглянула ему в лицо и поняла, что он уже крепко спит. Лицо расслабленно, спокойное. Хорошо, что хотя бы во сне его ничего не беспокоит.
Накрыв его ноги одеялом, я тоже забралась в постель, но позволила себе прикоснуться лишь к кончикам его пальцев, чтобы не разбудить.
Мне было жалко его, нашу дочь, себя, нас – поломанных и ослабших. Но вернуть всё назад и сказать ему то, что я должна была сказать когда-то, уже не представляется возможным. Остается только расхлебывать последствия уже сказанного и надеяться на то, что завтрашнее утро окажется мудренее этого совершенно сумбурного дня и вечера.
