Текст книги "Причины полюбить тебя вновь (СИ)"

Автор книги: Тата Кит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 20

Невозможно закрыть глаза и просто уснуть.

Страшно.

Страшно, что, проснувшись, я могу не обнаружить Сашу рядом. Страшно, что, проснувшись раньше, он может уйти и натворить глупостей, сделать неверные выводы.

Поэтому, лёжа рядом с ним в полумраке комнаты, я наблюдала за тем, как он спит. Как вздымается его грудь под натиском размеренного дыхания. Как иногда хмурятся его брови, словно ему что-то снится. В моменты, когда он слегка менял положение, словно специально придвигаясь ко мне ближе, я поправляла на нем одеяло и подушку под его головой.

Прошло столько лет. Многие моменты о себе я подзабыла или смутно помню. Но я точно помню расположение всех его родинок и шрамов. Прямо сейчас подмечаю новые белесые полоски на коже скул, которых раньше у него было. Похоже, привычка драться осталась с ним даже после завершения хоккейной карьеры. Горячий нрав с годами стал меньше выпускать летящих хаотично искр, ненароком сжигающих других, но не угас и присутствует даже в его спящем облике.

Саша в очередной раз придвинулся ближе ко мне. Я не удержалась и запустила пальцы в его взлохмаченные волосы. Не стала не сжимать, не гладить. Мне просто хотелось вновь почувствовать их мягкость и аромат, когда я аккуратно уткнулась носом в его макушку.

Наверное, не стоит столь беспардонно нарушать личные границы спящего человека без его на то позволения, но удержаться от того, чтобы лежать рядом и не касаться его, – выше моих сил.

Лежа рядом с Сашей, уткнувшись носом в его макушку, я прикрыла глаза и пыталась им надышаться. Возможно, больше подобного шанса у меня попросту не будет. Он проснётся завтра утром и пошлёт меня куда подальше. И будет совершенно прав, учитывая обстоятельства, погубившие, возможно, лучше годы в жизни нашей не случившейся семьи.

Входная дверь квартиры тихо открылась и почти сразу же так же тихо закрылась. Арина

Шорох одежды перешёл в негромкие шаги, а затем в дверной проеме возникла голова сестры.

– Я до… ого! – выронила она, уже не стесняясь распахнув дверь моей комнаты. – Это то, о чём я думаю?

– Если бы это было то, о чём ты думаешь, то ты бы не попала в эту комнату так просто, – проворчала я, укрывая Сашу так, будто пыталась его защитить. От кого, дурында? – Он просто пьян.

– Сам пришёл? – в темноте была видна только широкая улыбка сестры и блеск ее широко распахнутых глаз.

– Сам.

– Это любовь! – едва не пищала она. – Точно тебе говорю. Иначе ему бы сейчас другая зализывала… раны. Кхм.

Будто тупым ножом мне коже прошлась. Мысль о том, что Саша мог так же прийти к другой буквально взбесила меня.

– Иди спи, – процедила я сквозь стиснутые зубы.

– Санёк! – продолжала тем временем радоваться Арина. – Давай пять! Ай, ладно. Не вставай. Утром дашь после того, как поседеешь, когда поймёшь, где проснулся.

– Арина, – цедила я с нажимом.

– Ладно-ладно, – отмахнулась она, отступая к двери. – Не ревнуй. Но, когда начнёт просыпаться, меня тоже разбуди. Хочу увидеть его реакцию, когда он поймёт, где и с кем проснулся. А может, я, вообще, тоже тут побуду? Рядом лягу…

– Арина! – рыкнула я.

– Всё-всё. Ушла! Вернусь только за племянником. Не затягивайте. Галстук там или носок на дверную ручку повесить?

– Вали уже! – бросила я в нее мягкую игрушку Насти, которая жила на моей тумбочке.

Вроде, и злиться хочется на Арину, но какой-то её задор и живость, всегда передаются мне. Даже головная боль и мысли о неизбежности утра ненадолго отступили, и в какой-то момент захотелось верить в то, что может быть хорошо.

И верилось бы ещё долго.

Но утром Саша открыл глаза и, посмотрев на меня, вошедшую в комнату со стаканом воды, дал понять, что расслабляться мне не следовало.

– Доброе утро, – произнесла я тихо и под молчаливым Сашиным взглядом поставила стакан холодной воды рядом с ним на тумбочку. Из кармана домашних штанов достала блистер с таблетками от головной боли и положила рядом со стаканом. – Выпей. Станет легче.

Саша неясно фыркнул и прикрыл глаза. Перекатился с бока на спину и накрыл лицо сгибом локтя. Поморщившись, подсунул другую руку себе под спину и вынул оттуда телефон, оставив его лежать рядом с собой.

– Во сколько я пришёл? – произнес он хрипло, будто не своим голосом.

– Часа в два ночи.

Саша шумно вздохнул. Убрал руку и растер лицо ладонями. Плавно сел в постели, уперевшись локтями в колени, неторопливым взглядом поднялся по моим ногам и заглянул в глаза с холодной отстраненностью.

– Зачем впустила?

Он серьёзно об этом спрашивает? Это вызывает у него вопросы?

Неясно дёрнув плечами, я спрятала руки в карманы штанов и кивнула в сторону двери:

– Можешь уйти, если хочешь. Или останься, и мы поговорим. Ты ведь за объяснениями пришёл или передумал?

– Мама, а дядя Саша проснулся? – Настя как ураган вбежала в комнату и застопорилась рядом со мной, увидев сидящего на моей кровати Сашу. – Ой, доброе утро! А у вас голова болит, да?

Саша молча смотрел на Настю. И это был совсем не тот взгляд, которым он смотрел на неё ранее. Это совсем новый непонятный мне взгляд. Ему не хватало только микроскопа и лупы, чтобы он разглядел свою дочь вплоть до каждой клеточки, чтобы точно быть уверенным в том, что Настя действительно его дочь. Или он, наоборот, хотел найти что-то такое, что точно даст ему уверенности в том, что он не имеет к моей дочери никакого отношения.

– Доча, – положила я на ее плечико ладонь и мягко притянула к своему боку, приобняв. – Сходи, пожалуйста, на кухню. Включи чайник и достань нам всем кружки. Мы с дядей Сашей сейчас придём.

– Хорошо, мама. Дядя Саша, а вы чай будете или кофе?

– Кофе, – выронил он сухо, соизволив сказать хоть что-то вместо того, чтобы пялиться на нашу дочь, как маньяк.

– Значит, маленькую кружку, – отреагировала Настя и быстро ушла на кухню, где почти сразу зашумел чайник и загремела посуда.

– Сейчас мы позавтракаем, Настя с Ариной уйдут на прогулку, и мы с тобой поговорим. Хорошо? – спросила я, но Саша никак не отреагировал, продолжая пялиться в точку, где секундами ранее стояла Настя.

Я не стала ждать ответа. Еще раз напомнила Саше о том, что стакан с водой и таблетка от головной боли ждут его на тумбочке, а я, Арина и его дочь ждём его на кухне.

Осушив стакан воды, но не выпив таблетки, Саша помятый и чуть замедленный в своих движениях вышел следом за мной из комнату и вошёл в кухню, где хмуро оглядел пространство вокруг.

– Дядя Саша, это вам, – Настя поставила на стол напротив свободного стула блюдце со сгущенкой, а рядом положила блин. – Только хрустящие краешки мне оставьте, ладно? Я их очень люблю.

– Я тоже, – сипло ответил Саша, присаживаясь на стул, но через несколько секунд добавил ожидающей ответа Насте. – Оставлю.

– Надо квартиру проветрить. У нас будто бомжи подышали и ушли, – появилась на кухне Арина и тут же прикусила язык, увидев Сашин затылок. – А, вообще… уже и не пахнет даже. Это у меня духи просто дешманские так воняют, как вчерашний перегар.

– Садись завтракать, – указала я сестре взглядом на её место рядом с Настей.

Когда все устроились за столом, стало непривычно, что четвертый стул тоже занят. Обычно мы с Ариной складываем на него ноги после того, как поедим и остается время на разговоры.

Арина вела себя как в кинотеатре, внимательно разглядывая Сашу и то, как он разглядывал уплетающую блины Настю. Иногда с хитрой улыбочкой, таящейся в уголках губ, сестра поглядывала и на меня.

И только Саша, так и не притронувшись к завтраку, как и я, продолжал смотреть на Настю, как на диковину. И от этого становилось не по себе. Материнское сердце билось в постоянной тревоге, боясь того, что Саша может выкинуть в любую секунду.

В один из моментов Саша поднял свою левую руку, развернув ребром к себе и, нахмурившись, тут же опустил, посмотрев на меня так, будто был готов сказать мне пару крепких, весьма матерных слов.

Он психует на меня за то, что у его дочери тоже есть маленькая едва заметная родинка у основания мизинца на левой руке?

– У тебя так волосики вьются, доча, у шеи, – пропустила я волосы дочки между пальцами. Не будем показывать, у кого волосы вьются так же. – И глазки такие тёмные-тёмные. Как смородинки, – послала я дочери воздушный поцелуй, кажется. Не будем показывать пальцем, в кого у неё такие глаза. Потому что обладатель их глаз был готов прямо сейчас просверлить дыру в моей щеке своим взглядом.

– Так, Настюх, почесали на прогулку. У тётки выходной, она хочет гулять, – Арина быстро взяла Настю в оборот и вывела её из-за стола.

– Рано же ещё гулять! – возмутилась Настя.

– Спорим, что я первая оденусь на прогулку? – хитро ухмыльнулась Арина.

Запрещенный приём, но иногда он бывает весьма действенным.

– Нет, я первая! – Настя со всех понеслась в свою комнату.

Через несколько минут смех и притворные толкания девчонок в прихожей затихли. Хлопнула входная дверь.

Мы с Сашей остались в квартире одни. Гнетущее молчание затянулось, но я не спешила говорить. У меня не было вопросов к Саше, а вот у него ко мне, наверняка, их было вагон и куча маленьких тележек.

– Спрашивай, – нарушила я молчание.

Саша медленно поднял взгляд от стола и перевел на меня. В карих раскрасневшихся глазах читалось что-то сродни отчаянию, злости и бешенству.

– Почему ты мне не сказала?

– Потому что не хотела ставить тебя перед выбором, – ответила я, глядя Саше в глаза прямо и без фальши.

– Каким выбором? – его густые брови сошлись над переносицей, а тяжелый взгляд налился кровью. – Что ты несёшь, Руфи?

– Выбором между мной и твоим будущим, Саш. Скажи честно, узнай ты тогда, в своей комнате, о том, что я беременна, что бы ты сделал? Как поступил бы тогда?

– Что за идиотский вопрос, Руфи?

– Как бы ты поступил, Саша? Просто ответь мне.

– Как? Я был бы счастлив, Руфи. Счастлив! Я бы горы свернул, мир положил к твоим ногам… – Саша всё больше переходил на крик, не выдерживая накала эмоций, рвущих его изнутри. – А сейчас я смотрю на свою дочь и слышу, что для неё я просто левый хрен с горы. Дядя Саша, твою мать! – он резко встал со стула, махнул рукой и одним движением снёс всё, что стояло на столе. – Дядя Саша! Слышишь?! Сейчас я стану для неё отцом? Настя будет называть меня папой? Или ты заставишь её так называть меня? М? – указательным пальцем Саша показывал в сторону входной двери, за которой минутами наша скрылась наша дочь, уходя на прогулку.

– Я ей обо всём расскажу. И если она захочет, и если этого захочешь ты, то Настя будет называть тебя папой.

– Называть… – фыркнул Саша, издевательски улыбнувшись, и запустил пальцы во взъерошенные волосы. Останавливать или хоть сколь-нибудь приглушать свой крик он не собирался. – Называть, Руфи. Ключевое слово – называть. Не считать, не знать, что её папа я, а просто называть. Как прикольная кличка у хомяка.

– Ты бы возненавидел меня, Саш.

– А сейчас? Сейчас я что к тебе испытываю, Руфи? Как ты думаешь? – его глаза сверкали яростью, но я не боялась. Мне не было страшно. Мне было больно и обидно за него.

– А сейчас у меня есть надежда на то, что ты меня всё ещё любишь. Да, ты презираешь меня в этот момент. Ненавидишь за принятое мной решение, но у меня, хотя бы, есть надежда на то, что ты меня любишь. Скажи я тогда о том, что беременна… Да, я знаю, что ты был бы счастлив узнать, что ты станешь отцом, но надолго бы хватило твоего счастья? Ты импульсивен, резок в выводах и решениях. Сейчас, конечно, уже не так, но раньше… Ты бы оставил свою мечту, оставил хоккейную карьеру, мы бы так и не смогли бы уехать из этого города, потому что я не бросила бы здесь Арину. Мы бы жили в съёмной квартире, тебе пришлось бы подрабатывать вдвойне больше, чем до рождения Насти. Тебе пришлось бы отказаться от хоккея, потому что тогда он не приносил тебе денег, но забирал кучу времени. Ты был бы отличным отцом, замечательным, Саш. Я знаю, – шептала я, роняя слёзы. – Но ты очень скоро, начал бы меня ненавидеть. Со временем, конечно. Не сразу. Но это бы случилось рано или поздно. И тогда у меня бы не осталось надежды на твою любовь, потому что, оглядевшись на свою жизнь, ты понял бы, что сложилась она совсем не так, как ты хотел бы. И виной тому для тебя стали бы я и наша дочь. Я этого не хотела, – утерев слёзы тыльной стороной ладони, я подняла взгляд на Сашу и заметила в его глаза заставшие слёзы. – Да, сейчас, когда нам обоим уже прилично лет, мои слова не кажутся весомым доводом и аргументом в пользу того, чтобы оставить ребенка без отца, но та девятнадцатилетняя девчонка верила в то, что поступает правильно. Потому что любила тебя. Очень. И любит до сих пор.

– Ты совсем меня не знаешь, Руфи. Совсем… – выронил Саша надтреснутым голосом. – Зачем ты сказала, что у тебя есть другой? Хотела добить?

– Скажи я, что нам просто нужно расстаться, ты бы оставил меня насовсем? – я заглянула в Сашины глаза. – Вот видишь? Поэтому я сказала то, что тебя точно могло от меня оттолкнуть. Не было никакого другого, Саша. И не может такого существовать, – я плавно поднялась со стула, вышла из-за стола и подошла к Саше на расстояние вытянутой руки. – Ты папа прекрасной дочки. Настя – лучшее, что осталось мне от тебя, и я тебе за это благодарна. Я люблю тебя, Саша. Очень. И я виновата перед тобой. Если однажды ты признаешь Настю и своей дочкой тоже, то мы можем попробовать наладить мосты, начать всё сначала. Я тебя ни к чему не принуждаю. Ты не обязан… Просто знай, что мы всегда тебя ждём, как ждали все эти годы.

Саша молча смотрел мне в глаза. С уголка его глаза выкатилась слеза и проложила влажную дорожку вниз по скуле, которую Саша тут же стёр тыльной стороной ладони. Шумно вдохнув, он глянул в окно и тут же перевел на меня хмурый, суровый взгляд. Молча сделал шаг, еще один… в сторону выхода из квартиры и, так и не сказав ни слова, ушёл, тихо прикрыв за собой дверь.

Глава 21

Уже шесть дней Саша достаточно успешно делал вид, что мы не знакомы и ничего общего между нами нет. Впервые с момента своего появления в гостинице он, наконец, вспомнил, что пришёл в неё для того, чтобы наладить связи и расширить свой бизнес с помощью партнерства с моим боссом.

Отныне мы друг другу исключительно Александр Михайлович и Руфина Анатольевна.

Я не давлю на Сашу вопросами, не лезу в его мысли, не прошу озвучить свои решения и стараюсь не провожать тоскливым взглядом его высокую фигуру, когда он уезжает из гостиницы.

А Саша умело и чётко сохраняет между нами дистанцию. Не задерживается на мне взглядом, как бывало раньше, не пытается флиртовать. Ведет себя по-деловому сухо и отстраненно. Даже если нам приходится соприкасаться плечами, чтобы прочитать то, что нам показывает Макар Андреевич в своих бумагах, то мы оба стараемся соблюсти хотя бы мизерную дистанцию.

– Сегодня вечером жду всех красивыми и нарядными. Руфина, – обратился ко мне Макар Андреевич, отвлекая от ноутбука. – Приводи с собой Дениса. Хороший парень.

– Мы расстались, – ответила я и исподтишка посмотрела на Сашу, который нисколько не изменился в лице, продолжая вчитываться в документ в своей руке.

– Как у вас всё просто, – осуждающе вздохнул босс. – Но ты точно приходи. Я, по-любому, быстро сдуюсь на этом вечере – возраст уже не тот, – надо, чтобы хоть кто-то из начальства гостишки пробыл там до конца. Ты, всё равно, Руфина, больше моего соображаешь, так что ты там и останешься. До последнего гостя.

– Хорошо, Макар Андреевич. Только мне домой нужно будет попасть перед вечером. Иначе красиво и нарядно, как вы хотели, не получится.

– Без проблем. Саня, подвезёшь нашу жемчужину? – обратился босс к Саше. – Тебе же тоже надо будет переодеться?

– Я на такси…

– Подвезу, – сухо оборвал меня Саша, по-прежнему, не оторвавшись от документов.

Что там так долго можно вычитывать? Наизусть учит?

Я не стала отказываться. Хотя соблазн построить из себя гордую и независимую, всё же, был.

Вечером после окончания работы я спустилась вниз в ресторан, где убедилась, что подготовка к званному ужину, устроенному Сашей и Макаром Андреевичем, идёт полным ходом. Мне там добавить было нечего. Люди сами отлично знали свою работу и суфлёр в моём уставшем лице им точно нужен не был.

Выйдя на улицу, я увидела Сашин внедорожник, припаркованный у крыльца. Я была уверена, что на месте водителя будет его помощник, поэтому, обойдя машину и заняв пассажирское кресло, была удивлена, что за рулём был сам Саша.

Он молча смотрел перед собой, пока я пристегивалась. Молча завёл двигатель и двинулся с места, так же молча войдя в городской поток.

– Это твоё решение? – спросила я, когда мы застряли на очередном светофоре в бесконечной пробке.

– Что? – выронил Саша севшим голосом и впервые за эти дни посмотрел мне в глаза.

– Это твоё решение? – повторила я вопрос. – Делать вид, что мы друг другу никто. Мне следует понимать твоё молчание, как отказ от дочки?

– Ты семь лет молчала о главном, но обижаешься на меня за то, что я молчу неделю? – холодно выронил Саша. – Классно ты придумала.

– Я на тебя не обижаюсь. Я хочу понять, что дальше? Как мне стоит себя вести? Твоё молчание пугает меня и сбивает с толку. Я не понимаю, что дальше, Саша.

– У меня, оказывается, есть дочь и женщина, которая молчала о ней столько лет. Это я, Руфи, не понимаю, что мне делать дальше.

– Хорошо. Я поняла тебя, – кивнула я, сдавшись и поняв, что неделя – это слишком маленький срок для того, чтобы всё хорошенько взвесить.

Саша подвёз меня до дома и остался ждать у подъезда. Не захотел подняться в квартиру и уехать тоже не захотел.

В квартире я сразу сказала девчонкам, чтобы ложились спать без меня. Всё равно я приду очень поздно. Возможно, даже под утро.

– Что Саша? – спросила Арина тихо, зайдя ко мне в комнату, пока я наносила на губы помаду.

– Ничего. Молчит и думает.

– Совсем никакого контакта?

– Никакого. Если хочешь что-то еще узнать, то спроси у него. Он как раз внизу в машине ждёт.

– Ну, вот! А ты говоришь, что никакого контакта, – фыркнула Арина. – И не психуй на меня. Я тебе точно ничего не сделала. Хочешь на ком-то сорваться – зови Сашину мамашку на махач.

– Угу, – дёрнула я бровями, придирчиво оглядев себя в отражении. – Саше только этого не хватало для полноты картины.

– Ну, раз она сама не сознаётся ни в чем, то, может, ты парой ударов заставишь её разговориться, – повела сестра плечом.

– Очень смешно, конечно, но хлестаться с Сашиной мамой я не буду. Если она, конечно, сама меня об этом не попросит. Ну, как я тебе? – я развела руки в стороны и покрутилась перед сестрой в черном платье в пол.

– Шикарная, – показала мне Арина большой палец вверх. – Если у Сашки не сломались глаза, то он тебя дочно до утра не отпустит.

– У него мир неделю назад сломался, а ты про глаза, – фыркнула я.

– Ой, какие мы нежные! – психанула Арина. – У тебя, так-то, тоже мир сломался, когда ты узнала, что залетела от него, а потом одна тянула на себе и меня, и Настю. Ты пахала годами, плача ночами в подушку, а от него сейчас требуется, всего лишь, принять факт того, что его живчик когда-то попал в мишень.

– Махач у меня точно будет, но он будет с тобой, если ты продолжишь в таком же духе, Арина, – строго посмотрела я на сестру.

– Молчу-молчу, – подняла она руки в примирительном жесте. – Просто мысли вслух. Ничего личного.

В ресторане гостиницы мы провели уже около трёх часов. Званный вечер, устроенный Макаром Андреевичем, превратился в приятные посиделки небольших компаний по интересам.

Стоя в отдалении от всех, я допивала очередной бокал шампанского и салютовала им, натягивая улыбку, когда Макар Андреевич обращал на меня внимание. Нужно сохранять лицо, делать вид, что мне нравится находиться здесь со всеми и нисколько не показывать свою усталость от происходящего.

Время перевалило за полночь. Все деловые разговоры давно остались позади, галстуки ослабли, подписанные документы спрятались в кипе других бумаг.

Старые друзья и знакомые Макара Андреевича во главе с ним уже не регулировали громкость разговора и смеха. Они отбросили официоз к чертов матери и теперь просто наслаждались болтовнёй о рыбалке и подвязке огурцов. Да, люди, живущие в особняках, имеющие личных водителей и ни в чем не нуждающиеся, совершенно не оторваны от обычной жизни. У них тоже есть проблемы с тем, какую блесну подобрать для щуки и какую прикормку дать огурцам.

Мои виски нещадно давило усталостью прожитого дня. Ещё утром я мечтала, что в это время буду лежать в постели и снова мучиться приступом бессонницы. Но сейчас я вынуждена стоять у барной стойки и следить за тем, чтобы всё было на своих местах, и ждать, когда я в очередной раз понадоблюсь Макару Андреевичу.

Ноги болели от высоких каблуков. Переминаясь с ноги на ногу, я пыталась хоть как-то облегчить эту ноющую боль, делая вид, что покачиваюсь в такт музыке. Кожа чесалась от желания скинуть это тесное платье и переодеться в свои домашние вещи, которые выглядели так, будто я сняла их с бомжа, но в них мне было бы сейчас в миллион раз комфортнее, чем образе бизнес-стервы.

Боковым зрением я иногда следила за Сашей, который обосновался у дальнего от меня окна и иногда потягивал янтарную жидкость из стакана. Он уже давно снял пиджак, закатал рукава рубашки, расстегнув верхние её пуговицы, и вел непринужденные беседы со всеми, кто к нему подходил. Для всех этих искатель больших возможностей и денег Саша, наверняка, выглядел билетом в ту ещё более успешную жизнь, которую Саша построил не здесь.

И вот, к нему вновь подошла высокая стройная шатенка и прижалась бедром к подоконнику рядом с ним.

Я её знаю. Инна – владелица фитнес-клуба. В прошлом году она застала своего мужа с любовницей в одном из номеров нашей гостинцы и едва не проломила ему голову стеклянной пепельницей.

Это был большой скандал, о котором еще месяца два говорил весь город. Но, устроив разборки в номере, Инна не чувствовала себя жертвой или хоть скольк0нибудь униженной.

Возможно, всё дело в доставшемся ей после развода фитнес-клубе. Ну, или она не злопамятная…

Поняв, что рядом кто-то появился, Саша оторвал взгляд от алкоголя в своём стакане и устало посмотрел на подошедшую к нему девушку. Натянуто улыбнувшись ей, он что-то ответил, а затем кивнул. Даже на расстояния я чувствовала волны раздражения исходящие от него, но, отчего-то, Саша продолжал слушать и, кажется, даже вслушиваться в то, что ему говорила Инна.

В один из моментов, он резко перевел на меня взгляд и поймал с поличным – я пялилась на него.

К щекам моим хлынул румянец. Я поспешила отвести взгляд и вновь пригубилась к бокалу с шампанским, который учтиво наполнял официант. Кажется, я одна выпила больше бутылки.

Блуждая взглядом по залу, чтобы вновь не начать пялиться на Сашу, я остановилась на столике, за которым часа два назад сидел Денис в компании таких же бизнесменов, что и он. Мы поприветствовали друг друга кивком и улыбками, но не осмелились подойти друг к другу. Наверное, Денису пока сложно со мной общаться, а мне попросту неловко.

– Потанцуем? – вопрос, заставивший меня вздрогнуть и едва не расплескать шампанское.

Повернув голову, я увидела стоящего рядом со мной Сашу. Его усталый взгляд был устремлен в мои глаза и ждал ответа.

– Но здесь никто не танцует, – показала я на зал, где все, в основном сидели или стояли у окон.

– Какая разница? – дёрнул Саша плечами и протянул мне открытую ладонь. – Идём?

– Ну-у… Хорошо, – чувствуя неловкость, я посмотрела на собравшихся и, всё же, вложила пальцы в теплую Сашину ладонь. Оставила бокал на стойке и позволила Саше увести меня в центр зала.

Его теплая ладонь скользнула от моей талии к спине и мягко прижала к крепкому торсу. Мы начали плавно двигаться, топчась на месте.

Я полной грудью вдыхала родной запах, но не осмелилась поднять глаза выше щетинистого подбородка, в которому так хотелось прижаться лбом, закрыть глаза и, наконец, выдохнуть.

Мне было одновременно хорошо и плохо.

Вот он, совсем близко. Держит меня в своих объятиях, кружит в медленном танце. Но я всё ещё чувствую ледяную стену между нами. И если с моей стороны она стремительно тает, то с его всё больше обрастает льдом.

– Я отвезу тебя домой, – нарушил Саша молчание, сказав мне хоть что-то за этот вечер.

– Макар Андреевич просил побыть здесь до конца вечера. Так что убежать не получится. Но, если ты хочешь уйти, то меня ждать не нужно. Я доберусь на такси. Не переживай, – говорить приходилось, глядя на его подбородок и движение губ, когда Саша их разомкнул, чтобы снова что-то мне сказать.

– Руфи, – выдохнул Саша тихо. Убрав руку с моей талии, мягко приподнял мою голову за подбородок, вынуждая, наконец, заглянуть ему в глаза. – Ты устала. Я отвезу тебя домой.

Сердце гулко ударилось о рёбра, горло сдавило острым комом, в глазах собрались слёзы, и я поспешила вновь опустить взгляд, чтобы Саша не понял, в насколько уязвленном состоянии он меня застал и как тронула меня его забота, несмотря на то, что я для него теперь все лишь лгунья.

– Я… кхм, – пришлось прочистить горло, чтобы голос мой не звучал так жалко. – Я ещё немного здесь побуду…

– Молодёжь, – подошёл к нам Макар Андреевич. Я отпрянула от Саши и вопросительно заглянула в глаза босса. – Руфина, ты езжай домой. Я сегодня что-то прям бодрячком. Если что, всех разложу по койкам, благо место есть, – хохотнул мужчина. – А ты езжай домой. Отдохни, родная. Ты сегодня молодец, но отдыхать тоже нужно. Сань, отвезешь моё сокровище домой?

– Конечно, Макар Андреевич, – кивнул Саша.

– Хорошо, – согласилась я. – Я только сумочку свою заберу.

– Жду тебя на парковке, – сказал Саша.

В своём кабинете я взяла сумочку, ноутбук и кое-какие бумаги. Спустилась на парковку, где у своего внедорожника меня ждал Саша, пряча руки в карманах брюк.

– Я всё, – улыбнулась я уголками губ. – Можем ехать.

– Садись, – сказал Саша тихо, не спеша мне улыбаться. Открыл пассажирскую и дверь и, дождавшись, когда я устроюсь поудобнее, сам сел за руль.

– Ты пил. Ничего?

– Один стакан, – бросил Саша, не глядя на меня.

Мы выехали на городские дороги. Ехали молча. В салоне не звучала даже музыка. Иногда я позволяла себе робко смотреть на серьёзный Сашин профиль, сосредоточенный на дороге. Но сказать ему хоть что-то так и не осмелилась, пока не поняла, что едем мы не в сторону моего дома.

– Куда мы едем?

– Кажется, ты хотела определенности? – сухо бросил Саша, сворачивая в сторону выезда из города.

– Если под определенностью ты подразумеваешь, что определился под каким деревом меня прикопаешь, то я хочу уточнить, что не это имела в виду, – произнесла я с лёгкой улыбкой, всеми силами пытаясь скрыть внутренне напряжение и нервозность. – Куда мы едем, Саш?

– Ты там уже была, – ответил он, не посмотрев в мою сторону.

А через несколько минут я поняла, что я и правда здесь уже была. В этом доме Саша устраивал ужин, созвав всех своих друзей и знакомых. За этим домом я поцеловала его в ночи, о чём почти сразу он заставил меня пожалеть.

Въехав на территорию дома, Саша припарковал машину у крыльца и первым покинул салон.

Поднимаясь по широкому белому крыльцу, он вынул из кармана брюк ключи и открыл большую входную дверь.

Я несмело покинула машину и пошла за ним следом. Пришлось придерживать подол длинного черного платья, чтобы подняться по ступенькам.

Саша открыл для меня дверь молча ждал, когда я войду в дом.

Едва дверь за нами закрылась, Саша зажёг свет в просторном холле, оставил пиджак на высокой напольной вазе и встал напротив меня, запустив руки в карманы брюк.

– И? – вскинула я бровь. – Зачем мы здесь? Ради экскурсии? Не припомню, чтобы ты был грешен хвастовством.

– Завтра ты и Настя переедете ко мне, – произнес Саша так, что стало понятно, что возражения приниматься не будут. – Сейчас ты можешь подняться наверх и выбрать комнаты для себя и Насти.

Тихий смешок разочарования покинул мои лёгкие. Опустив голову, кончиками пальцев я прочесала кожу за ушами, собираясь с мыслями.

Зря я всё-таки выпила столько шампанского – мысли хаотичной кашей кружили в голове.

– Так не получится, Саша, – сказала я, наконец, и подняла на него взгляд. В темных глазах напротив сверкнуло раздражение. – Мы можем таким образом сломать нашу дочь. Пойми, я не против того, чтобы Настя знала, что её отец ты, но я против того, чтобы внушать ей это насильно.

– И что ты предлагаешь? – нахмурился Саша и сделал ко мне два шага, заставив вскинуть на него взгляд и ощущать тепло его тела, что было в расстоянии нескольких сантиметров от меня. – Подождать еще семь лет, а потом ткнуть в меня пальцем и сказать, что я её папочка?

– Мы не будем ни в кого и ничем тыкать, Саш. Но подождать придётся. Хочешь ты того или нет, но я не позволю сломать нашу дочь. К тому, что её отец ты, Настя должна прийти сама. Я расскажу ей, подготовлю. Я не успокаивала её байками о том, что её папа космонавт, лётчик или капитан корабля, но она знает, что где-то в этом мире у неё есть папа. И нам придётся постараться, чтобы она сама поняла и приняла, что её папа – ты. Если ты действительно к этому готов, и это всё… – указала я на дом вокруг себя. – …не показуха, чтобы произвести впечатление, то с завтрашнего дня мы будем проводить вечера. Втроём. Я, ты и наша дочь. И только тогда, когда Настя назовёт тебя папой, мы попробуем жить вместе. Ты согласен?

Саша молча смотрел мне в глаза. Мне показалось, что молчание длилось вечность.

Я следила за эмоциями, сменяющимися на его лицо, и не заметила ни одной позитивной. С каждой секундой он словно становился злее. Густые черные брови плавно сходились над переносицей.

О чём он думает? Что сильнее всего его злит прямо сейчас?

– Не злись, – шепнула я и, подняв руку, кончиками пальцев нежно коснулась морщинки между его сведенными бровями. Саша шумно втянул носом воздух и прикрыл глаза. Морщинки на его лице расслабились с выдохом. – Нам нужно успокоиться и ещё раз хорошенько всё обдумать, – говорила я тихо, смещая пальцы и ладонь на его щетинистую, немного колючую щеку. – Настя наша дочь, ты – её папа. И это неизменно. Но давай попробуем не наломать дров.

Я обхватила любимое лицо двумя ладонями и мягко погладила большими пальцами кожу недалеко от уголков его губ. Саша продолжал держать глаза закрытыми и размеренно дышал, словно слушая свои мысли и чувства. Слегка подавшись вперед, он будто сильнее вжался лицом в мои ладони.

Наконец, его руки высвободились из карманов, плавно поднялись и сильные пальцы обхватили мои запястья.

– Руфи, – выдохнул он и открыл глаза, вместе с тем убирая мои руки от своего лица. – Я отвезу тебя домой. Уже поздно.

– Хорошо, – согласилась я, глотая ком необъяснимой обиды.

Молча и покорно я вышла из дома, в котором Саша не стал выключать свет, а лишь закрыл его на ключ.