Текст книги "Его тайные желания (СИ)"

Автор книги: Тата Кит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Его тайные желания
Тата Кит

Пролог

– Зачем ты здесь? – интонация мужчины режет осколком льда по коже.

– Потому что я так хочу, – отвечаю ровно, но голос предательски дрожит, срываясь на шепот.

– Хочешь? – снова эта высокомерная насмешка, свойственная людям его статуса.

Мужчина отталкивается от стены напротив и выходит на полосу тусклого света, льющегося из огромного, во всю стену, окна. Последние лучи закатного солнца освещают его силуэт. Высокий. Широкие плечи, скрыты белой рубашкой, рукава которой закатаны, демонстрируя сильные, немного загорелые руки с проступающей под кожей паутиной вен.

Рубашка расстегнута наполовину: он явно никого не ждал и не был готов к моему внезапному визиту, но всё же врасплох застал именно он.

Игорь делает уверенный шаг в мою сторону.

Рефлекторно выпрямляю спину и сглатываю тяжелый ком в пересохшем от волнения горле.

На красивых губах, обрамленных щетиной, таится тень улыбки. Тяжелый сканирующий взгляд голубых глаз проходится по фигуре. Этот взгляд, должно быть, был им украден у самого Дьявола, иначе я просто не в силах объяснить, почему была готова отдать ему душу, при первой же нашей встрече.

Невольно покрываюсь мурашками, но всё же нахожу в себе силы смотреть ему прямо в лицо.

– Чего ты хочешь? – задает вопрос и продолжает наступать на меня до тех пор, пока я не вжимаюсь спиной в стену. – Скажи мне, Диана.

Ладонью, едва коснувшись волос, упирается в стену в стороне от моей головы. Нависает грозной скалой настолько близко, что волнением спирает горло, когда я чувствую его теплое дыхание на губах.

– Чего ты хочешь? – повторяет он шепотом.

Пальцы свободной руки едва уловимо касаются шеи и опускаются ниже, посылая электрический разряд по всему телу.

– Я… – шумно выдыхаю и поднимаю на него взгляд, утопая в синем омуте сосредоточенных на мне глаз. – Я не знаю, – выдыхаю. Стыдливо опускаю взгляд и прикусываю нижнюю губу, когда он тихо усмехается.

– Вот именно, девочка, – последнее слово неприятно задевает оголенные нервы. – Ты ничего не знаешь обо мне. Не знаешь, кто я и, что я могу с тобой сделать. Ты слишком молода и наивна, чтобы объективно оценивать мужчину.

– Но, несмотря на это, я всё еще здесь, – отвечаю ему в тон.

Сердце замирает и начинает отбивать бешенный ритм о грудную клетку, когда его пальцы касаются пояса платья и провокационно тянут за один его конец.

– Здесь, – кивает он моим словам, продолжая нарочито медленно тянуть за пояс. – Но лучше будет для тебя же, если ты уйдешь прямо сейчас. Мои желания могут тебя напугать.

– Желания? – выдыхаю я, чувствуя, как пояс на талии слабеет и едва удерживает полы платья.

– Да, – снова холодная насмешка. – Я – мужчина. Мужчина, у которого есть определенные желания и намерения на твой счет. И для тебя же будет лучше, если ты прямо сейчас откроешь дверь и закроешь её с той стороны. Останешься – обратной дороги уже не будет.

Он отпускает шелковый пояс и платье беспрепятственно распахивается, открывая его взору обнаженную кожу, покрытую мурашками; кожу, что замерзает без его прикосновений, которыми он лишь дразнил меня.

Костяшками пальцев Игорь касается ребер и ведет неторопливый путь вниз, наблюдая за движением собственной руки. Он словно впитывает реакцию моего тела и на эти прикосновения тоже: легкие, почти невесомые.

Покорная его воле, в предвкушении чего-то большего, прикусываю нижнюю губы, пытаясь заглушить тяжелое шумное дыхание. Едва заметно выгибаюсь в спине, когда его пальцы проводят дразнящую дорожку вдоль края кружевных трусов, но не заходят дальше.

Игорь снова не делает так, как хочу я. Снова доводит меня до исступления, когда я почти готова молить его о большем, и останавливается.

Отходит на шаг и молчаливо наблюдает за тем, как я балансирую на грани.

Собрав волю в кулак, и, выйдя из сладкого оцепенения, отталкиваюсь от стены. Завязываю пояс платья, глядя прямо в светлые глаза, что внимательно наблюдают за каждым моим жестом. Не спеша подхожу к двери и касаюсь ручки. Замираю так на секунду, надеясь, что он меня остановит или хоть что-нибудь скажет, но за спиной тишина.

Открываю дверь и слышу тяжелый вздох, словно мужчина хотел что-то сказать, но оборвал себя на полуслове, заставив замолчать. Делаю шаг, чтобы покинуть квартиру и понимаю, что совсем не хочу уходить. Ноги отказываются подчиняться.

Чувствуя на себе его пристальный взгляд, медленно закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. Поднимаю голову и вижу как Игорь, убрав руки в карманы, подходит ко мне.

– Не с той стороны, Диана, – произносит он без тени улыбки, а я чувствую, каким мощным резонансом вибрация его низкого голоса разносится по всему моему телу. – Зря…

Отталкиваюсь от двери, встаю на цыпочки и, касаясь губами мочки его уха, отвечаю:

– Убеди меня в обратном.

Глава 1

За месяц до событий в прологе…

– Динка-кабинка, ну-ка, просыпайся! – влетела в комнату мама, буквально за волосы, выдергивая меня из сладкого сна, в котором я загорала на пляже, нежась под ласковыми лучами солнышка. – Трамвай свой проспишь! Подъём!

– Знаю я твоё «проспишь», мам, – лениво отозвалась из-под одеяла. – Мой будильник ещё даже не мяукнул, а это значит, что еще даже не семь утра.

– Ничего не знаю, – отмахнулась мама, попутно сдернув с меня одеяло. – Давай, просыпайся, маме скучно. Мама хочет поболтать с дочкой.

– Это месть, да? – спросила я устало и, не открывая глаза, села в кровати, растирая лицо ладонями, чтобы хоть как-то избавиться от сонливости.

– Месть за что?

– За то, что я тебе не давала по утрам подольше поспать, когда еще в садик ходила и до него.

– А! – рассмеялась мама. – Ну, тогда твое пробуждение выглядело бы так.

Сказав это, она забралась на мою кровать с ногами и повалила меня обратно на спину. Села сверху и начала трепать и без того взлохмаченные волосы, слегка прискакивая на моих ребрах.

– Мультики, сок, гулять! – начала она перечислять, восторженно-детским голоском. – Гулять!

– Какой кошмар! – смеялась я, пытаясь столкнуть с себя маму и заодно не подавиться своими же волосами. – И как ты это терпела всю свою жизнь? Ужас…

– Со слезами радости. Я же мать, – пояснила она с улыбкой и легла рядом со мной, закрыв меня одеялом до самого носа.

– Бедная женщина, – вздохнула я и тоже накрыла её одеялом. – Ты заслужила сон. Так уж и быть, постараюсь тебя не трогать. Сама включу мультики, налью сок и уйду гулять.

– Э! Нет, мадама, – запротестовала мама, смеясь. – Этот фокус у тебя не пройдет. Вставай, и пошли пить кофе, а то и правда на свой трамвай опоздаешь.

– Ладно, – ответила я театрально-обреченно и, наконец, поднялась с кровати. – Пойдем пить твой кофе. Уговорила.

– Ага, – ответила мама и вальяжно расположилась в моей постели, демонстративно приготовившись ко сну. – Только ты сначала его свари, накрой там всё на стол, а потом и я присоединюсь.

– Вот ты… Мама! – топнула я ногой, на что она лишь показала голову из-под одеяла, чтобы затем показать мне язык.

– Давай шустрее, а то на пары опоздаешь, второкурсница, – махнула мне рукой эта невыносимая женщина.

– Не второгодница, и ладно, – обреченно вздохнув, направилась на кухню, где, в общем-то, всё уже было почти готово. осталось только сварить кофе, на запах которого и пришла мама.

– Поехали со мной на автобусе, – предложила она. – Всё равно же почти по пути.

– Не, ма, – покачала я головой. – Я лучше на трамвае. Он хоть и трясется и шумит как как старый металлический ящик с инструментами, но зато людей не набито как селедок в банке.

– Подумаешь, на одну селедку станет больше, – засмеялась мама и помыла опустевшую кружку. – Ладно, я на работу, а ты не вздумай опять завалиться спать. Поняла?

– Ничего не обещаю, – подмигнула я ей.

Мы с мамой живем вдвоем. Так уж вышло, что, когда мне было десять лет, папа завел себе новую семью и на этом наше общение с ним закончилось. Мама переехала в другой город, сменила работу, прическу и взгляды на мужчин. С последним, конечно, не уверена на сто процентов, но тот факт, что с момента развода в наш дом не ступала мужская нога, говорит о том, что доверие к мужчинам мама утратила окончательно. Да, у неё бывают знакомства, свидания, после которых она иногда не ночует дома, но все эти мужчина не оказались удостоены чести, чтобы она могла знакомить их со мной.

Это её выбор, её жизнь, в которую я стараюсь не вмешиваться. Ей так комфортно и это самое главное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мама любит быть в гуще событий, живет активной жизнью и, вероятно, именно поэтому предпочитает автобусы, где пассажиры, буквально, стоят друг на друге.

Я же предпочитаю трамваи. Хотя бы потому, что их предпочитает меньшее количество людей в нашем городе. Да, он медлителен, у него жесткие сидения, он останавливается у каждого столба и еще гремит как старая консервная банка, которую приспособили под металлические мелочи, вроде гвоздей и гаек. Но у него есть одна очень привлекательная для меня особенность – заднее стекло.

Я люблю ездить стоя. Это избавляет от неловких взглядов перед старушками и беременными, которые готовы наступить на голову тому, кто сразу не обратил внимание на их непростое социальное положение. Я уже стою, а значит никому и ничем не обязана. Мне остается только надеть наушники и слушать музыку, любуясь видом осеннего города из огромного окна. Но больше всего мне нравится смотреть на водителей и пассажиров, следующих за трамваем машин. Это, своего рода, игра – придумывать их биографию, размышлять о том, куда они едут и, что их ждет в конечной точке их маршрута.

Но сильнее всего меня привлекла одна машина. Вернее, её водитель, лицо которого мне удалось разглядеть лишь однажды.

Черная, словно только что из автосалона машина, подобно хищнику кралась за трамваем в общем потоке. Мужская рука с часами на запястье уверенно держала руль. Через легкую тонировку лобового стекла и высоты трамвая, его лицо мне было видно не полностью. Лишь подбородок, украшенный черной ухоженной щетиной с легкой проседью. Своего рода неряшливость, находящаяся под контролем. И, хоть его лицо не было видно полностью, я точно помнила его взгляд: холодный, пробирающий до костей; цепкий и не отпускающий ровно до тех пор, пока он сам не прекратит зрительный контакт.

Возможно, этот мужчина был единственным человеком, которому я не могла придумать биографию. Просто не получалось. Казалось, любое мое предположение – глупость и мелочь, потому что один его взгляд таит в себе столько тайн, что от желания узнать каждую из них становится страшно.

Единственное, что мне было очевидно, это то, что он не женат, о чем говорило отсутствие кольца на безымянном пальце. И, что он старше меня. Возможно, ровесник моей мамы, но точно не моложе сорока и не старше пятидесяти лет.

Было в нем, что-то породистое, что ли. Такие мужчины, определенно, привлекают взгляды женщин любого возраста и, скорее всего, настолько к этому привыкли, что перестали замечать. Для них это норма, обыденность, столь же привычна и мимолетна как ветер.

Трамвай замедлил свое движение и вовсе остановился. Традиционная утренняя пробка на мосту усмиряет даже самого торопящегося водителя.

Черный авто тоже плавно притормозил. Подушечками пальцев мужчина начал отбивать неторопливый ритм по рулю. Вероятно, он не очень спешил, но пробка, все же, – не самое увлекательное мероприятие, если, конечно, не найти себе развлечение на время вынужденной остановки.

И он его нашел…

Подавшись немного вперед, мужчина без особого интереса посмотрел на трамвай. Прошелся безразличным взглядом по девушке, что стояла рядом со мной, тоже разглядывая автомобили. Не задерживаясь на ней, взглянул на меня. И я оцепенела, попав в омут его светлых глаз. Холодный, оценивающий взгляд прочно поймал меня в свой капкан. Таким взглядом можно обезоруживать, подчинять без слов или заставлять дрожать всем телом, в предвкушении прикосновений или отрывистого приказа.

Невольно вцепилась в поручень, но так и не нашла в себе силы, чтобы отвернуться или, хотя бы, изобразить безразличие. Заливаясь багрянцем до самых кончиков ушей, смотрела в ответ. Тоже, своего рода, игра – кто первый не выдержит.

Не выдержал трамвай… Тронувшись с места, он начал набирать скорость. Смущенно улыбнулась мужчине, словно извиняясь за то, что нам приходилось заканчивать эту странную игру.

На губах незнакомца впервые появилась едва заметная улыбка. Уголок слегка дернулся. Но столь волнительный для меня момент оказался коротким. Отклонившись, он снова пропал в полумраке салона своего авто и уже через пару секунд свернул на перекрестке, оставляя в моей душе странное ощущение пустоты и предвкушения новой встречи, пусть даже, в таком странном формате.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌

От трамвайной остановки до здания университета нужно пройти еще километра полтора, но это для меня не является большим крюком, особенно, когда некуда торопиться.

Взбираясь на большое университетское крыльцо, старалась максимально сосредоточиться на ногах, которые скользили на скользкой плиточной поверхности. Кто придумал, что нашему городу нужна эта глянцевая плитка, да еще и на таком огромном крыльце? Большим чудом являлся тот факт, что студенты и преподаватели добирались домой после такого испытания на своих ногах, а не на костылях и с фиксатором на шее.

Где-то за спиной послышался скрежет шин и приглушенные басы, которые вырвались наружу, стоило обладателю авто распахнуть дверцу.

Без труда определила, что к крыльцу подъехала моя одногруппница и единственная подруга Виола, или, как я ее называю, Вилка.

Еще на первом курсе ее родители подарили ей эту маленькую красную спортивную машинку в честь поступления в один из престижных вузов области.

– Привет, моя девочка-целочка! – завопила она на всю улицу, увидев меня.

Ударила себя ладонью по лбу и показала средний палец парню, который оценивающе меня оглядел, сально улыбаясь.

Вилка вырубила оглушающую музыку в своей тачке и поставила ее на сигнализацию. Судя по ее изрядно помятому виду и растрепанной блондинистой шевелюре, она, все же, отправилась вчера в тот клуб, в который так и не смогла затащить меня.

Зажевала, минимум, четыре подушечки жвачки и поднялась ко мне. Повисла на шее и почти уронила нас в ближайшую с крыльцом лужу.

– Зря ты вчера не поехала со мной, – начала она прискакивать и поправлять солнцезащитные очки на переносице. – Там было, вообще, огонь! Я даже чуть волосы не спалила.

– Ты хоть выспалась, тусовщица? – подставила ей локоть, за который она привычно схватилась.

– Я и не ложилась еще, – рассмеялась Вилка и протащила меня за собой перед носом парня, который открывал дверь для себя. – Клуб только два часа назад закрылся. Разве можно уснуть в таких условиях?

– Ты сумасшедшая, – покачала я головой. – Тебя скоро отчислят за поведение и плохую посещаемость.

– Папа им не позволит, – ткнула она в мою сторону пальцем и быстрыми семенящими шагами подбежала к автомату с газировкой и водой. Постучала по пластиковому корпусу и с глазками бездомного щенка повернулась ко мне. – Ди, солнце, выручи мелочью. Век не забуду.

– Попрошайка, – выдохнула и достала из кармана пятидесятирублевую купюру. – От бомжа тебя отличает только наличие маникюра и чистая одежда.

– И крутая тачка, – потянула она пальцы к деньгам. – Спасибо!

– Куда ты? – отвела я руку. – Тебя так колбасит, что ты в купюроприемник до вечера не попадешь.

– Святая Ди!

– Нафиг иди, – привычно ответила и достала из лотка бутылку минералки для подруги. Протянула ей, и она в несколько больших глотков выпила почти половину содержимого. – Ты сегодня точно на парах усидишь?

– Конечно, – кивнула она, запыхавшись после питья. – На парах же так удобно спать.

– Понятно, – закатила глаза и повела пьющую подругу в направлении нужной нам аудитории.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пары шли привычным, неспешным чередом и на каждой из них подруга сначала умирала от скуки и головной боли, а потом спала, не боясь, что ей за это может прилететь.

– Вилка! – ткнула ее локтем под ребра, когда преподаватель пошел по рядам раздавать методички. – Ахтунг!

– Так! Всё! Я в теме! – всполошилась она и начала хаотично поправлять прическу и озираться по сторонам. – Что за движ?

– Сиди и улыбайся, – почти не шевеля губами, ответила ей.

– В этом я отличница, – в той же манере ответила подруга. Приняла из рук преподавателя книжечку и без особого интереса пролистала её. – Всё, зачет у меня в кармане?

– Ага, диплом сразу.

– Слушай, – толкнула она меня в плечо. – А ты чего сегодня такая в облаках летающая?

– И это говорит мне человек, который бессовестно дрыхнет третью пару подряд, – покачала головой.

– Не играй в мамочку, – фыркнула Вилка. – Что, тот секси-дед опять за трамваем твоим сталкерил?

– Он не дед, – в сотый раз поправила ее и в миллионный раз пожалела о том, что ей об этом рассказала. – Он, просто, старше меня.

– Ага, и возможно, твоей мамы, – не удержалась подруга. – Я же говорю – дед. Секси-дед, так уж и быть.

– Отвали, неромантичная ведьма, – демонстративно надула губки и обиженно скрестила руки на груди.

– Да, ладно тебе, Ди, – приобняла она меня за плечи. – Возьми и познакомься с ним.

– Как? Он в машине, я в трамвае. Как я смогу с ним познакомиться? Выучить язык жестов и понадеяться, что он давно его знает?

– И еще я после этого неромантичная, – фыркнула Вилка. – Пока стоите в какой-нибудь пробке, выбеги из своего стеклянного трамвая и сядь в его машину, не спрашивая. Прикинь, как он офигеет? Или на трамвайном стекле, которое, по-любому, грязное, напиши свой номерок. Ну, или в тетради для конспектиков своих. И понадейся, что он разглядит твой номерок через грязное стекло и без очков.

– Вот ты никак без своего яда, да? – воззрилась на нее. – Вроде, вполне себе достойные идеи, но таким ядом пропитала, что мне уши хочется помыть.

– Моя нежная фиялка, – разомлела Вилка и обняла меня крепче. – А если я скажу слово «пися», ты сознание потеряешь?

– Дважды, – ответила я серьёзным тоном. – По разу на каждый слог.

– А если «пися в писе»? – ехидно спросила подруга.

– Всё, мне плохо, – приложила ладонь ко лбу и изобразила потерю сознания.

– Нежное создание, – снисходительно произнесла Вилка. – А ты с тем дедом, если у вас, конечно, что-то срастется, собралась в домино играть?

– В лото.

– Я слышу, как от этого слова прокис последний дед.

– Отвали, – рассеялась я и толкнула ее плечом в плечо. – Я об этом не думала. Мы встречались взглядами раза четыре за полтора месяца. Не думаю, что так выглядит начало отношений. И перестань называть его дедом. Ты тоже встречаешься с мужчинами постарше, но дедушками их не называешь.

– Ну, я их по-разному называю, – кокетливо поиграла она бровками.

– Фу! Не продолжай.

– Действуй, подруга, – произнесла Вилка, устраивая голову на локте, чтобы продолжить прерванный сон. – А то дед-то не молодеет. Да, и вообще, всё и начинается со взгляда. Диалог глаз, так сказать. Чем-то же вы друг друга зацепили, если этот диалог у вас налажен.

– Может, ему смотреть от скуки больше некуда? – дернула плечом.

– Так ты и проверь, – уже засыпая, ответила Вилка. – Пошлет, так пошлет. Нет – потрахаешься, наконец-то.

Кончиками пальцев отвесила ей подзатыльник и посмотрела вокруг себя, чтобы убедиться в том, что её никто не слышал.

Но, как бы Вилка не преподносила свой совет, доля очевидной истины в нем была: чтобы знать наверняка, нужно проверить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 2

Сколько прошло дней с момента последнего пересечения наших взглядов с тем незнакомцем в авто? Неделя? Полторы?

Десять дней.

Я точно знала и помнила, что это было десять дней назад. Но я не знаю, что движет мной в миг, когда я ищу его взгляда в каждой черной машине, хотя прекрасно знаю, что эта машина не принадлежит ему.

Как идиотка, все эти десять дней, рисовала в голове образы того, как мы, наконец, начнем общение. Как он будет обескуражен мной и сойдёт с ума от невероятного обаяния, которое я источаю круглосуточно. Как я утону в омуте светлых глаз, цвет которых смогу узнать точно. Возможно, они серые, как пасмурное небо над нашими головами, или лазурные, как прозрачная водная гладь под лучами солнца. В любом случае, наша первая встреча должна быть похожа на сказку. Уверена, взрослые мужчины знают толк в ухаживаниях и уже не совершат ошибки, способные меня обидеть или оттолкнуть. Почему-то хотелось верить, что он именно тот принц, которого я старательно рисовала в своих мечтах последние годы. Не знаю, чем он вызвал у меня такое доверие. У нас есть только странные взгляды и не более того. Всё остальное может остаться лишь вывертами моей бурной фантазии в пределах черепной коробки, так как на мир, и даже на него, я, скорее всего, всё еще смотрю через розовые очки.

Но мне всего девятнадцать лет и, возможно, мечтать в этом возрасте позволительно. Все мечтают. Все хотят лучшего и большего для себя и близких. Нет ничего предосудительного в том, что человек желает получить что-то такое, отчего на душе станет особенно тепло. Без мечты и замёрзнуть можно.

Трамвай в своём обычном неторопливом темпе вёз меня домой. Все эти десять дней я придумывала, как буду (о, ужас!) «подкатывать» к незнакомому мужчине, чтобы каким-то невероятным способом дать ему свой номер телефона. Сердце заходилось каждый раз, стоило мне прокрутить в голове сценарий этой авантюры. Но, как сказала Вилка, если не попробуешь, не узнаешь.

Попытка – не пытка, решила я и носила повсюду с собой большой блокнот, на каждой странице которого было выведено по одной цифре моего номера телефона.

По цифре черным маркером на каждый белый лист.

Краснела каждый раз, когда представляла, как я буду показывать ему эти листы через толстое стекло трамвая. Чистейшей воды глупость, но от предвкушения трепет внутри лишь нарастал.

Сумерки сгущались. Увидеть водителей с высоты трамвая было сложно. Даже, если я, всё-таки, смогла бы разглядеть того мужчину, то сомневаюсь, что он увидел бы мой номер.

Перелистывая в телефоне песни, бегло оглядела других пассажиров, коих оказалось немного. Все они, как один, сидели со скучающими лицами и без интереса смотрели в боковые окна. Одна я как дурочка, почти подпрыгивала на месте у заднего окна, ожидая неизвестного или встречи с неизвестным.

Вдруг он маньяк-убийца, который заманивает в свои сети молодых и наивных, а их потом находят по частям в скворечниках?

Так, Диана, не думай о плохом!

Думай о том, как он на тебя смотрит.

Под аккомпанемент самой лиричной песни на свете вновь начала приглядываться к машинам, надеясь увидеть ЕГО.

Одна машина, другая, третья, но всё не то. Всё – не ОН.

Сердце стукнуло о грудную клетку раньше, чем я успела сообразить, что прямо за трамваем следует его машина. Подбородок, украшенный контролируемой небрежностью виднелся в темноте салона в момент, когда рядом проезжали встречные машины, освещая его ослепительным светом фар.

Его автомобиль держал дистанцию, но не позволял кому-либо вклиниться между ним и трамваем, в котором едва находила в себе силы, чтобы сдержать улыбку.

Сейчас час-пик и, возможно, я успею показать ему в блокноте весь свой номер и даже несколько раз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Трамвай плавно направлялся к роще, насколько я помню, в том направлении обычно почти не было пробок, так как улица была очень узкая и машинам там места просто не оставалось. А это значит, что я могла только подготовиться к показу номера, пока трамвай будет набирать скорость по той улице, чтобы затем вновь попасть в гущу пробки и увязнуть там как в киселе на долгие минут двадцать. Впрочем, до моей остановки осталась всего одна. Так что придется понадеяться на то, что пробка будет долгой или тот мужчина очень сообразительным и внимательным.

Трамвай с легким гулом набирал скорость, я отпустила поручни, чтобы достать из сумочки тот самый, заветный блокнот.

Но сценарий моего невероятного «подката» пошёл ко дну, когда моя карета резко затормозила, и меня ударило лицом о стекло, а затем размазало по полу, когда кто-то попытался встать, ухватившись за моё пальто.

– Слепоглазый водолаз! – послышалось ругательство водителя и по толпе пошёл тихий гул, из которого стало ясно, что на перерез по путям следования нашего грохочущего извозчика выехала какая-то машина, за рулем которой, очевидно, и был тот самый слепоглазый водолаз.

Бровь пульсировала болью. В голове немного шумело, отчего голоса и звуки вокруг казались приглушенными. Подняла руку и провела ладонью по лбу, пытаясь понять, чем именно ударилась и нет ли крови.

Кончиками пальцев коснулась чего-то влажного у самого края брови. Убрала руку от лица и взглянула на неё.

Черт, кровь!

Я разбила бровь, когда вместо того, чтобы держаться за поручень, решила побыть королевой флирта.

– Нога! – завопила пожилая женщина рядом со мной.

Пригляделась к ее щиколотке, к которой она боялась прикоснуться, и поняла, что та завернута под неестественным углом. Скорее всего, без помощи хирургов ей не обойтись и, желательно сделать это как можно быстрее.

Почти ползком добралась до женщины, на которую, похоже, кроме меня никто не обращал внимания. Каждый был занят тем, что проверяли целостность своих гаджетов, а уже потом свою собственную.

– Встать сможете? – спросила я у женщины, которая беззвучно плакала, орошая впалые щеки слезами.

– Я боюсь двигать этой ногой, – честно призналась она и по щекам начался целый водопад слез.

– Успокойтесь, я с вами. И вам очень скоро помогут, – попыталась успокоить женщину и для большей убедительности погладила ее по руке.

Все двери трамвая распахнулись. Часть пассажиров вышли на улицу, чтобы оценить масштаб трагедии или просто продолжить путь пешком.

В стороне был слышен конфликт водителя трамвая и, вероятно, водителя того автомобиля, который решил сократить путь по трамвайным путям, выехав ему наперерез.

Подняла голову, чтобы позвать кого-то на помощь, так как женщине определенно нужно как можно скорее оказаться в травмпункте.

Повернулась в сторону входа, надеясь на то, что там нас уже поджидает карета скорой помощи. Повернулась и пропала в омуте голубых глаз.

Они голубые! Яркие, спокойные, но подобны Тихому океану, таящему в себе самое настоящее цунами.

Уверена, он подошел ко мне очень быстро, но я видела всё, словно в замедленной съёмке, ловя каждое его движение.

– Голова кружится? – спросил он низким глубоким голосом и приложил к моей пострадавшей брови белоснежный платочек, который достал из нагрудного кармана пиджака, что виднелся из-под черного пальто.

Ничего не ответила, лишь смотрела на него во все глаза и не верила тому, что он так близко и касается меня теплыми-теплыми руками. Тонкие губы очерченные густой, чуть тронутая сединой щетина. Нос с лёгкой горбинкой, который лишь давал намек на то, что когда-то он был плохим мальчиком.

И бездонные, совершенно невероятные, глаза. Вблизи они выглядели еще более маняще, чем через толщу грязного стекла.

– Ты меня слышишь? – его черные брови свелись над переносицей, когда он нахмурился, вглядываясь мне в глаза.

– Угу, – только и смогла я ответить, не в силах выдавить из себя хоть сколько-нибудь разумное.

– Ну, и отлично, – его тонкие губы изогнулись в улыбке, которую я совершенно точно буду считать обольстительной до конца своих дней. – Пойдём, я тебя подвезу тебя домой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я… да… – растерялась я, не зная, что нужно сказать ему вместо банального спасибо. – Тут женщина… У нее нога… ей нужно помочь, – указала кивком головы на женщину, которая продолжала всё это время тихо плакать и держаться за ногу. – Я обещала, что не брошу её.

Он вновь нахмурился. Бросил чуть нервный взгляд на женщину и подошел к ней ближе, чтобы оценить масштаб трагедии.

– Идти можешь? – обратился он к ней тоном, которым можно командовать войсками.

– Я боюсь, – честно призналась женщина и вытерла слезы ладонью.

– Ясно, – еще сильнее нахмурился мужчина и без предупреждения подхватил страдалицу на руки.

Та лишь ойкнула и схватилась за его шею, боясь снова свалиться на грязный пол трамвая.

– Пойдем со мной, – поманил меня за собой мужчина и развернулся к выходу из общественного транспорта.

– Тут мужчина без сознания! – крикнул кто-то в другом конце салона.

– Тут девушка – медик! – отозвалась в этот же момент женщина, находящаяся на руках мужчины моей мечты.

Бабки, блин!

– Я не медик, – покачала я головой, глядя при этом в светлые глаза своего спасителя, или теперь уже – бабкиного спасителя.

– Так! – выросла рядом со мной кондуктор. – Вот тебе аптечка. Здесь нашатырь. Приводи его в чувство, а я пойду беременную успокою.

– Но!.. – начала было я, и в этот момент поняла, что кроме меня, кондуктора, мужчины без сознания, беременной в истерике и таинственного незнакомца с бабкой на руках больше никого в салоне не оказалось. Все, кто мог и успел сбежать – сбежали.

– Я вернусь за тобой, – сказал незнакомец, поняв, что я мысленно уже решила остаться, но всё равно продолжала везти внутреннюю борьбу с альтруизмом, что тёк по моим венам.

Коротко кивнула ему и проследила за тем, ка кони покидает салон трамвая.

При внешнем спокойствии внутри я отплясывала румбу, уже предвкушая следующую нашу встречу, которая точно будет принадлежать только нам двоим.

Подошла к мужчине, который лежал между сиденьями и трясущимися руками, открыла бутылочку с нашатырным спиртом. Промокнула ватку и приложила ее к носу пострадальца.

– Фу, блять! – донеслось мне живительное в ответ и перед лицом промелькнула мужская рука в момент, когда мужчина попытался отмахнуться от жуткого запаха.

От злости захотелось ему двинуть по голове так, чтобы он действительно потерял сознание, а не спал тут на полу в алкогольной отключке.

Бросила беглый взгляд на беременную, которая уже перестала плакать и держала трясущейся рукой бутылку с водой.

Поняв, что никому больше не потребуется моя помощь, почти выпрыгнула из трамвая в осеннюю прохладу, но машины моего таинственного незнакомца рядом не оказалось.

Уже уехал? Так быстро?

Всё бабка виновата!

«Я вернусь за тобой» – горела неоновая надпись в мыслях. И именно из-за нее я решила дождаться своего почти-спасителя, сживая в руке белоснежный платок с каплями моей крови. Бровь так и продолжала немного кровоточить, но я не обращала на нее внимания, так как была занята разглядыванием дороги во всех направлениях, не зная точно, с какой стороны мне его ждать.