Текст книги "Приручение. 2. Исцелю тебя (СИ)"

Автор книги: Тата Чепурнова

Соавторы: Элена Макнамара
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

=24=

Богдана

В отсутствие Германа время тянулось мучительно долго. Пока его не было, я еще раз прошлась по квартире с ознакомительной экскурсией.

В ванной комнате, помимо ремонта, и остальные немногочисленные вещи были новыми. Бритвенные принадлежности, шампуни, полотенца – словно куплены совсем недавно. И пользовались ими нечасто, а будто от случая к случаю. Все больше интерьер квартиры Германа напоминал мне выставочные дизайн-проекты IKEA. Мебель, будто расставленная напоказ, гардеробный шкаф в прихожей без единого напоминая об обжитости. Тут не было межсезонной одежды или коробок с обувью. Никакого намека на то, что Герман жил здесь давно. Даже посуда на кухне блестела новизной, а на одной из тарелок не была снята наклейка.

Складывалось впечатление, что передо мной разыгрывали спектакль. Искусственно создавали комфорт. Наполняли пространство квартиры видимостью, что тут жили.

Вот только зачем? Вопрос оставался открытым и меня распирало от любопытства.

Но звонить Герману и беспокоить по каждому пустяку или разыгравшейся фантазии, было бы глупо. Отрывать его от работы, потому-что от скуки я умудрилась развернуть целое детективное расследование – выглядело как паранойя. Тем более что совсем недавно Герман прислал короткое сообщение, что немного задержится.

Неторопливо прошла на кухню. Открыла холодильник, основательно забитый продуктами. Тут было все. Свежие фрукты и овощи, соки, молоко и творог, и никаких сладостей. Только то что было бы можно есть именно мне – кормящей маме.

Снова забота Германа подкупала и заставляла жмуриться от счастья, развеивая прежние сомнения. Предаваться терзаниям больше не стала, решив заняться приготовлением ужина. Отплатить ответной внимательностью, меньшее на что я сейчас была способна.

Разогрев духовку, поставила запекать мясо. Мурлыкая себе под нос навязчивую детскую песенку, наскоро нарезала салат. В хлопотах, проведенных на кухне и почувствовав легкую усталость, решила прилечь.

Могла четверть часа просто полежать и насладиться тишиной, пока еще не проголодавшийся сынок мирно спал. От единственного развлечения – чтения книги слишком быстро сморило сном.

Проснулась оттого, что в дверь тихонько стучали. Встала с кровати, на ходу взглянула на все еще спящего сына. Не удержалась от восхищенной улыбки, видя, как он смешно оттопыривал пухлые губки. За Марком хотелось без устали наблюдать, подмечать его перемены на беззаботном личике. Выискивать сходство со мной. Но в дверь в нетерпении продолжали стучать.

Выскользнув в коридор, поспешила впустить пришедшего. Уверенная, что пришел Герман, который не смог открыть из-за закрытого внутреннего замка, даже не взглянула в глазок.

Распахнула дверь, но тут же захлопнула ее, нервно закрыв на замок. Мне явно не чудилось, на пороге стоял Давид, сумевший найти меня даже здесь.

Пульс громыхал, отдавая болью в висках. Меня замутило и перед глазами, будто картинка поплыла от переживаний.

– Богдана, пожалуйста, давай поговорим, – убеждал он, не порываясь попасть в квартиру силой. Оставался на лестничной клетке и упрямо вел переговоры. Ласково уговаривал, призывая меня в ответ начать вести с ним разговор.

Никаких слов ему возражать не находилось. Меня просто бесконтрольно трясло. Я только стала приходить в себя, почти научилась жить открыто. Доверилась другому мужчине, который всеми своими действиями доказывал, что я достойна быть счастливой.

– Позволь мне все объяснить, Дана, – глухо звучал за дверью голос Давида.

Но несмотря на вкрадчивость его тона, каждое слово звучало, как выстрел. Выстрел, бьющий прямо в истерзанное им же сердце, болью отдающий в растоптанной душе. Мне не хватало воздуха. Я потерянно смотрела на свое отражение в зеркале большого гардеробного шкафа, не веря, что все это происходило со мной.

Паника дрожью прокатывалась по телу, которым сейчас я обессилено привалилась к двери. Звонить Герману, не могла себе позволить. Надеялась только на то, что Давиду надоест держать осаду квартиры и он уйдет.

И желательно навсегда!

– Ты же не сможешь всю жизнь прятаться сама и скрывать от меня сына.

В этом он был прав. Я уже потеряла всякую надежду вычеркнуть из нашей с Марком жизни присутствие этого мужчины. Стоило мне вдохнуть полной грудью и подпустить близко к себе Германа, как объявился Давид. Как гром среди ясного неба.

Разыскал, навел справки и вновь ворвался в мое личное пространство.

– Он моя кровь, – с гордостью повысил голос. – Я буду тебе благодарен, если ты разрешишь хотя бы взглянуть на него. Позволь загладить вину…

– Уходи, – уверенно выкрикнула в ответ, не собираясь открывать. Повестись еще раз на сладкие уговоры было бы глупо вдвойне.

За дверью послышалась возня и я поспешила посмотреть в глазок. Скрещивала пальчики на удачу, которая мне не улыбалась. Давид продолжал топтаться на месте, опустив огромный букет пионов вниз бутонами. Беспокойно теребил волосы, смотря куда-то в потолок.

– Я не уйду. Надо будет, останусь здесь ночевать, – проговорил в пустоту, так и не опустив лица. – Слышишь, Дана, – как-то растерянно пожевал нижнюю губу. – Я хочу склеить то, что по дурости разбил. Дай мне шанс. Хотя бы поговори со мной…

Страх и безысходность сковали мое тело. Я так и стояла, прилипнув к двери. Смотрела на Давида. Пыталась уловить хоть какую-то подсказку в его жестах, распознать, что он намеревался делать дальше. Мне хорошо было известно, как Давид привык добиваться своего, не останавливаясь ни перед чем. Его методы отличались особой изобретательностью. И он всегда начинал с уговоров, но я давно перестала верить словам. Его словам так уж точно.

И никаких вторых шансов давать ему не собиралась, ни при каких обстоятельствах. На что он только надеялся? Надеялся найти меня раздавленной и в отчаянии, чтобы наплести всякой сахарной чуши и я бы его простила?

Такого не могло случиться, даже если бы он с самого начала обивал мой порог и рассыпался в извинениях. Монстр, способный надругаться не заслуживал прощения, только самого строгого наказания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Когда-то я смолчала, решив не идти против системы и не обращаться в полицию. Страдать снова и снова пока бы шло расследование, было бы слишком невыносимым испытанием. А сейчас по прошествии времени, без доказательств вины, привлечь Давида к ответственности – не представлялось возможным.

– Я не уйду, – напомнил о себе Давид, уже с небольшим нажимом в голосе.

– А я не открою, – все с той же уверенностью отрезала я, понимая, что он не рискнет выбивать дверь.

– Тогда я буду просто помогать вам с сыном, присылать курьера со всем необходимым. Памперсы, одежда, игрушки…

– Нам ничего от тебя не нужно, – почувствовав слабость в ногах, осела на пол, практически сползла по двери.

Села на колени, обхватив себя за плечи, словно защищая от незваного гостя. Голова шла кругом от появления Давида, от его желаний увидеть Марка и начать нам помогать. Он словно загнал меня в тупик, из которого казалось бы не было выхода.

Привлекать Германа я боялась. У него и без того было много хлопот с нами, чтобы решать мои проблемы с прошлым.

– Богдана, Даночка, – мужской голос переместился. Казалось, что Давид повторил за мной и присел под дверью. Не сдавался, брал измором. – Я понимаю твое желание наказать меня таким образом и лишить меня возможности принимать участие в воспитании сына…

– Он не твой сын… не твой, – истошно прокричала в пустоту, даже не боясь разбудить Марка. Хотелось именно докричаться до Давида и спровадить его навсегда. – Он мой, только МОЙ! Убирайся, и дорогу сюда забудь. В следующую раз я вызову полицию, – уже хрипела от напряжения и еле сдерживала слезы, до боли закусывая щеку изнутри.

Обнажать перед ним эмоции не желала. И пусть он их даже не мог увидеть сквозь запертую дверь, моих слез он не заслуживал.

– Хорошо, – вдруг согласился он. – Я постараюсь не беспокоить тебя, хотя не обещаю, что получится… Но помощь не отвергай, очень тебя прошу. Это от чистого сердца.

Снова послышался шорох, шелест упаковочной бумаги и удаляющиеся шаги разнеслись эхом. Вскочив на ноги, припала к глазку. На лестничной клетке никого не было, только букет одиноко торчал в решетке лестницы.

От слов о чистом сердце Давида вновь покоробило. Как он все же любил себя нахваливать, выставлять прогнившее нутро чем-то невероятно ценным. Я больше не поверю ему и не куплюсь на искусные речи.

Открывать дверь я не спешила, опасалась, что он мог пойти на обман и спуститься лишь этажом ниже. Со всех ног я рванула в спальню. Проверила Марка, который уже вовсю активничал в кроватке, пытаясь выпутаться из пеленки. Склонилась к нему и трепетно погладила.

– Тише, тише малыш, – поглаживала уже не так туго запеленованные ручки и ножки. – Я тебя никому не отдам. Мамочка на этот раз сделает все правильно. Прогонит очень злого дядю и не даст тебя в обиду!

Голодный плач немного вернул меня к жизни. Отбросив налипший после разговора с Давидом негатив. Устроилась на кровати, подложив под спину подушку. Нервничать в моем положение не стоило, могло пропасть молоко. А мне очень хотелось кормить сына грудью, трогая при этом темный пушочек на макушке.

Марк жадно припал к груди и принялся утолять голод. Как все же я ему сейчас завидовала. Сладкий сон, вкусное молоко и мамины теплые объятия. У него было все – любовь и забота, комфорт, и он не нуждался в фальшивом желании Давида поиграть в родителя.

Я решила, что ничего не приму от него, если он вдруг решит сдержать слово и начать присылать подарки. Отправлю все обратно вместе с курьером. Пусть не думает, что меня можно купить. Без него справлялась все девять месяцев, а сейчас и вовсе ни в чем не нуждалась.

Переодевая Марка, то и дело поглядывала на часы. Герман задерживался и хотя я помнила о его предупреждения, легкая взволнованность присутствовала. Ужин успел остыть, а мои руки безумно устать, потому что Марк никак не желал давать мне свободу и спать в своей кроватке. Я ходила по комнатам, прижимая сына к груди, изредка целуя в лобик.

– Теперь мы точно справимся со всем, ведь все идет к лучшему, – тихо нашептывала сыну, думая почему-то в данную секунду о Германе.

– Интересная установка, – послышался за моей спиной голос того, о ком я сейчас думала. – Что вас так воодушевило?

Развернувшись, я наткнулась на обеспокоенный взгляд карих глаз. Что-то в выражение лица Германа едва уловимо изменилось. Невозмутимая уверенность стерлась, а в сеточке мелких морщинок проявилась усталость.

– Герман, что-то случилось?

=25=

Герман

Я беспощадно давил на педаль газа. Сжимал руль до онемения в пальцах. И не отрываясь следил за дорогой. Чертыхался каждый раз, когда красный сигнал светофора, преграждал мне путь, вселяя еще больше паники.

Мне казалось, что счет идет на минуты, и во что бы то ни стало, нужно попасть к Дане. Молился, чтобы она была там, где я ее оставил. Боялся самого худшего исхода и, что Давид ее выкрал. И, конечно, не хотел верить в то, что Богдана собственноручно вручила в его поганые руки сына.

Сам Давид продолжал настаивать на этом. Обмолвился, что возвращение Богданы к нему, лишь вопрос времени. И что она уже сменила гнев на милость.

Его речи и самодовольная рожа все больше и больше распаляли мою ярость. А его бедная жена Ира, уже рыдала навзрыд. Я увез ее от этого монстра. Высадил возле ближайшей гостиницы, и конечно, не мог остаться, чтобы хоть немного утешить девушку. Меня рвало на части от предчувствия беды. Я должен был поскорее увидеть Дану.

На парковку влетел с недопустимой скоростью. С громким визгом шин затормозил у подъезда и бросился внутрь. Лифта не ждал, рванул по лестнице, прокручивая в голове все возможные варианты развития событий.

Как много было этих «или». Вот только к букету цветов на лестничной клетке я не был готов. А еще к Богдане, с уютным спокойствием разгуливающей по квартире.

– Герман что случилось?

В ее взгляде вспыхнула обеспокоенность. Я сжимал в руке букет, который нашел на лестнице, и когда Богдана его заметила, то в ее взгляде отчетливо отразился испуг.

Мы оба молчали. Странная, невидимая преграда, словно стена, мгновенно выросла между нами.

Я не мог сказать ей прямо, что знаю о Давиде и его визите. А она почему-то не спешила мне о нем рассказывать.

– Я нашел это возле двери, – подняв руку повыше, продемонстрировал букет, а потом положил его на этажерку.

– Да… да… – Дана вдруг интенсивно сорвалась с места. Приблизилась к кроватке, бережно положила задремавшего Марка и вернулась ко мне. Прижавшись к моей груди, зашептала: – Здесь был Давид… Давид – это отец Марка… Я не открыла ему, попросила уйти… И он ушел. Не сразу, но ушел. И я безумно надеюсь, что навсегда. Не знаю, как он нашел меня…

Она уронила голову на мое плечо и я быстро сжал ее в объятьях. В смятении провел по волосам и сам уткнулся в них носом. С жадностью втянул их неповторимый аромат.

– Он тебя напугал? Что он говорил? – зашептал, боясь еще больше ее перепугать.

– Он сказал, что хочет все исправить, – с ее губ сорвался горький смех, граничащий с истерикой. – Исправить! Разве можно исправить то, чего никогда не было? Он сумасшедший, Герман? – Дана немного отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза. – Он точно сумасшедший! А еще тот, кто не принимает отказов. И я ужасно его боюсь… А теперь еще и ты можешь пострадать.

Она яростно кусала губы, чтобы не дать себе расплакаться. Но глаза уже были на мокром месте.

– Шшш, – вновь притянул ее к себе поближе. Сомкнув пальцы на подбородке, заставил посмотреть мне в глаза и проговорил с нарочитой строгостью:

– Отставить панику! Чтобы ни случилось, я со всем разберусь. У тебя есть свои заботы. У меня свои. И самая главная из них – твое спокойствие и безопасность.

– А мои какие? – наконец, на ее губах расцвела мягкая улыбка.

– Твоя главная забота – это Марк, – улыбнулся в ответ, в надежде, что получилось не натянуто. На самом деле я все еще был на взводе. Пока не знал, как бороться с Давидом. И не знал, как рассказать Дане правду.

Ни черта не знал…

– А еще – ты, – сказала она смущенно.

– Что я? – уже забыл о чем, мы говорили.

– Ты – моя забота. Твой комфорт, твой сытый желудок, – ее пальчики заскользили по моим ребрам. И даже плотная ткань рубашки не помешала мне задохнуться от неожиданности и томящего чувства надежды. Надежды, что у нас все получится.

– Я совсем не против быть твоей заботой, – прошептал напротив губ девушки.

Торопливо накрыл своими, словно боясь, что Богдана растает, как мираж. Когда она с нежностью ответила на поцелуй, меня немного отпустило. И я в полной мере смог насладиться этим моментом нашей близости.

Безответственно считая, что для активных действий и раскаяния еще будет время. Безрассудно оставляя свои признания при себе. Потому что в данную минуту, я хотел лишь ее целовать. А еще зарываться пальцами в волосах. И чувствовать ее руки на своем теле.

Но я ошибался, лгал самому себе, ведь мне еще в первую встречу нужно было признаться Богдане в том, кто я такой. А потом умолять ее, чтобы она меня выслушала. Околачивать пороги. Просить прощения за себя, за брата. И возможно тогда, у нас с Даной был бы шанс, начать отношения без гребаной лжи. А теперь я словно в болоте увяз в обмане. И все равно не спешил говорить ей правду.

Забываясь в нежном поцелуе, растворяясь в теплых руках девушки, наивно мечтал о счастливом исходе…

А я, черт возьми, никогда не страдал от наивности!

Давид, как и обещал Богдане, пытался все исправить. И делал это в своей излюбленной манере. Он попросту решил ее купить.

Курьеры исправно приносили подарки от моего брата каждый чертов день. В основном цветы и ювелирные изделия в изысканных футлярах покрытых бархатом. Какие-то Богдана успевала увидеть, но брезгливо отмахивалась, а после всегда выглядела подавленно. Некоторые я успевал выкинуть до того, как она заметит. Ей были безразличны эти побрякушки, и она только сильнее начинала ненавидеть Давида. А еще в ней укоренялся страх и понимание, что он не оставит ее в покое. Я понял это, как только он объявился. Дана не знала, что движет поступками Давида, а я знал. Ему нужен был наследник. Никакой любви ни к ней, ни к сыну он не испытывал. Мой старший брат вряд ли умел любить кого-то кроме себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Из-за страхов, которые я не мог в ней рассеять, Дана все чаще стала говорить о том, что хочет уехать. Сначала это были лишь размышления вслух. А потом они переросли в рьяное стремление.

– Мне просто нужно очень быстро продать свою квартиру, – в один из вечеров с жаром прошептала Богдана. – Найти в интернете другую… в другом городе, подальше отсюда. И провести онлайн сделку. А потом переехать, практически не забирая вещей.

На руках она укачивала Марка, склонившись поцеловала его в лобик. Малыш уже уснул и я протянул руки, чтобы самому уложить его в кроватку. Дана с легкостью передала мне сына. Я с трепетом разглядывал его безмятежное личико, и не находил в нем черт старшего брата. Разве что волевой подбородок – был признаком Сабуровского рода…

– Ты знаешь, а вы с ним похожи, – неожиданно заметила Богдана с мягкой улыбкой на губах.

Я смутился. Минуту или больше, не знал, что ответить, а потом выдавил ответную улыбку и коротко покачал головой.

– Нет, он похож на тебя.

Все остальное было правда отражением Даны. Марк был только ее ребенком, и об этом она очень часто говорила. Подчеркивала слово «Мой», совершенно не подозревая, что проводит черту и между нами. Потому что я хотел, чтобы Марк был и моим сыном.

Я бережно положил его в кроватку и вернулся к Дане. Она сидела в широком кресле, устало откинув голову на спинку. Потянул ее за руку, и она без слов поднялась, чтобы я занял ее место и усадил к себе на колени. Обнял за тонкую талию. С момента родов прошло уже две недели и девушка выглядела так, словно никогда не была беременная.

– А как же я? – прошептал ей в волосы. – В твоем мире есть место для меня?

– Ты мог бы переехать с нами, – тихо отозвалась Дана, но потом быстро добавила, словно испугавшись, что торопит события:

– Или ты мог бы приезжать к нам, когда захочешь. На праздники, выходные… Не знаю, Герман, – она в смятении пожала плечами и развернулась вполоборота, чтобы посмотреть мне в глаза. – Могу ли я просить тебя об этом!? У тебя своя клиника, столько трудов потрачено для ее развития. Как ты можешь все это оставить?.. Ради нас.

А я мог! Правда! Бросить все, уехать с ней и Марком хоть на край света! И я был счастлив, что в своем маленьком мире, она все-таки оставила для меня место. И что бежит только от Давида. Хотя побег не гарантировал ей свободу и безопасность.

Я нашел ее, не прилагая особых усилий, а ведь тогда она тоже бежала. Давиду с его связями ничего не мешало, идти по ее следу. Ей нужна была совсем другая безопасность. Ей нужен был брак. Со мной! Но я не был уверен, что она согласится…

Медленно массировал ее плечи и гладил по глянцевым волосам, пока всерьез размышлял об этом. Хотел озвучить свои мысли немедленно. Сделать ей предложение и будь что будет. Но во мне неумолимо боролись честь и здравый смысл. Умом я понимал, что если Дана согласится, значит готова доверять мне во что бы то ни стало. А значит простит мне мою ложь. Возможно не сразу, но простит. А честь и совесть диктовали мне свои правила. И вступать с Даной в брак, имея за душой подобный камень, было как минимум не честно. Бесчеловечно!

Слова бескрайней любви и предложения руки и сердца я откладывал еще неделю. Давид не объявлялся, но незримо напоминал о своем присутствии, продолжая заваливать Дану подарками. Я пытался выйти с ним на связь, но он ожидаемо не отвечал на мои звонки. Дом я покидал редко, лишь только в крайних случаях, когда пациента невозможно было перенести. Дане не разрешал выходить на улицу. Коляску перенес на балкон, чтобы Марк хоть иногда дышал свежим воздухом. А еще я созванивался с женой Давида. Узнавал, как ее дела и в каком состоянии находился их брак. Документы на развод она стойко не подписывала. Но брат забрал у нее дочерей, и эта стойкость постепенно сходила на нет. Я знал, что Давид своего добьется. И как только он это сделает, случится что-то непоправимое. Это и подтолкнуло меня к решительным мерам. И я купил кольцо… Ничего особенного – золото и небольшой бриллиант по центру – стараясь не пускать пыль в глаза Даны роскошью, чем обычно занимался мой брат.

Но прежде чем сделать ей предложение, решил признаться в том, кто я такой. Был готов к любому исходу. Даже к тому, что она уйдет.

К ее побегу я тоже подготовился. У меня были билеты на самолет для нее и Марка. А также сбережения, которые я положил на карточку только для Богданы. Я не знал, как она поступит. Простит. Возненавидит… Но хотел хотя бы знать, что она будет в порядке. Далеко от Давида и со своими личными средствами.

* * *

Вернувшись из клиники, сжал кольцо в кулаке и вошел на кухню. Не стал убирать кольцо в коробку, мне было приятно сжимать тонкий металл между пальцами.

Застал Дану за готовкой обеда. Она каждый день баловала меня изысканными блюдами и я привык к ее искренней заботе обо мне.

Она меня словно не услышала, стояла ко мне спиной, склонившись над столешницей.

– Как прошел твой день? – уже по привычке приблизился к ней сзади и уткнулся в ее волосы носом, с жадностью втягивая их аромат. Обвил руками талию и мы замерли на полсекунды. Это было наше время. Какие-то крохотные мгновения счастья, прежде чем я мог все разрушить. – Очень вкусно пахнет, – прошептал ей на ушко.

Однако Богдана не спешила ответить. Она тяжело вздохнула, а потом и вовсе всхлипнула. Я быстро убрал кольцо в карман брюк, отстранился и развернул ее лицом к себе. Заглянул в опечаленные глаза.

– Что случилось? – мой голос болезненно скрипнул.

– Я нашла покупателей на квартиру. И новую квартиру, я тоже нашла, – она вымученно улыбнулась. – А теперь понимаю, что не смогу и дня прожить без тебя… Герман… я просто в тупике и не знаю, что делать.

Вновь всхлипнула. Шагнув ко мне вплотную, зарылась лицом в расстегнутый ворот рубашки и безмолвно заплакала.

– Что ты такое говоришь? – погладил ее по волосам. – Почему ты вдруг должна жить без меня?

Богдана порывисто отпрянула и ее взгляд сделался немного укоризненным. Влажные глаза блестели, а губы слегка подрагивали.

– Ты и так сделал для меня слишком много, Герман. Никто и никогда подобного не делал. И я не имею права просить тебя переехать. Квартира очень далеко, в двухстах километрах. Ты не сможешь преодолевать такое расстояние, чтобы добраться до работы. Да я и не позволю тебе разрываться, между нами и тем, что далось тебе с таким колоссальным трудом. Только так я смогу отплатить тебе за то добро, которым я бессовестно пользуюсь. Я и так чувствую себя эгоисткой. Ты почти не ходишь на работу, думая лишь о моей безопасности… Боже… Да, я тебя просто не заслуживаю.

Ее слезы моментально высохли. Теперь я вновь увидел сильную, волевую девушку и не мог не восхищаться ею. А еще я не мог ее отпустить…

Попытался возразить, судорожно раздумывая как это правильно сделать. Закрыть клинику? Такой жертвы, Дана бы точно не приняла.

– Но ты же сможешь к нам приезжать, правда? – она с мольбой, смотрела мне в глаза и мне стало тяжело дышать от этого взгляда.

Никогда она меня не простила бы. Для нее я был чем-то чистым, правильным. На фоне поступка Давида, смог возвыситься и заслужить доверие девушки, в которую был безвозвратно влюблен.

Честь и совесть проиграли эту битву. Больше я не собирался говорить Дане правду. Возможно, эгоистично считая, что иногда бывает ложь во спасение.

Достал из кармана кольцо, сжал в кулаке и сделал глубокий вдох. Заглянул в глаза девушки. Все заготовленные слова напрочь забылись. Я чувствовал себя юнцом, и наверняка так же выглядел.

– Тебе не нужно убегать так далеко, – прошептал пересохшими от волнения губами. – Твоя безопасность намного ближе, чем кажется.

Разжал кулак, и поднес ладонь к ее лицу. Взгляд Даны в неверии впился в центр ладони. Она побледнела и сделала шаг назад. Вглядывалась в мое лицо с недоверием.

– Ты… ты же не делаешь, это из жалости? – убила меня своими выводами.

Но потом я вспомнил, что Дана все еще никому не доверяла. Я бережно заштопал прошлые раны, но пока не успел исцелить их полностью. На это потребуется гораздо больше времени, которого у нас практически больше не было.

– Я делаю это, потому что не хочу тебя отпускать, – вновь к ней приблизился. – Не хочу видеться на праздники или в выходные. Для меня это чертовски мало. Хочу видеть тебя по утрам в своей постели, а по вечерам в своих объятьях, когда ты качаешь на руках сына.

На словах о постели, она немного смутилась. Это был тот рубеж, который мы пока не перешагнули.

– Ты согласна? – попытался взять ее за руку, но она спрятала обе за спину. – Если нет, я готов ждать сколько потребуется.

И я готов был к этому ожиданию, вот только Дана и сама понимала, что от преследования это ее не спасет. Ей нужно было соглашаться. Но я видел, как в ней боролись разнообразные чувства и противоречия. Она тщательно взвешивала все за и против, в первую очередь, боясь что станет для меня обузой. Потому что не каждый готов жениться на женщине с ребенком. Но и она для меня была не просто женщиной с ребенком…

– Я не знаю, Герман, – ее глаза наполнились извинением. – Мне нужно подумать… И ты не подумай, что я сомневаюсь в своих к тебе чувствах. Но меня всерьез беспокоит твой спонтанный порыв.

Я постарался изобразить на лице задорную улыбку.

– Эй, я купил кольцо. Даже речь заготовил, правда от волнения забыл слова. Мой порыв нельзя назвать спонтанным.

Дана не поддержала шутку и не улыбнулась в ответ.

– Я не знаю, за что Господь мне тебя послал, – прошептала она и в ее глазах вновь заблестела влага. – Но я безумно благодарна ему за это. Только вот для тебя это все выглядит как жертва, Герман.

– Какая жертва? – я вновь попытался ее обнять, но Дана не позволила.

– Огромная жертва, – сказала решительно. – Ты жертвуешь всем, ради меня и Марка. Так же не бывает…

Я вонзил свой взгляд в потолок. Тяжело вздохнув, дал себе пару секунд на перезагрузку. Спокойный, правильный, занудный врач во мне давно покоился с миром. Теперь я был комком из эмоций и чувств. Чувств к этой девушке. Неужели она этого не видела?

Договорить нам не дал Марк. Малыш громко заплакал, словно спасая нас от скандала. Первого серьезного конфликта, который назревал между мной и Богданой.

Он бы, конечно, быстро закончился, ведь я не хотел ругаться. Только не с ней! Но когда зреет непонимание, приводя людей в тупик, можно ждать любого выплеска. А из-за Марка он просто не случился.

Дана быстро сбежала, почти не скрывая, что она даже рада такому стечению обстоятельств. Я почти безмолвно выругался. Всплеснув руками, сделал несколько кругов по кухне, но особо не отдавая отчета своим действиям. На пятом круге поймал себя на мысли, что мечусь как загнанный в клетку зверь. Меня ломало лишь от мысли, что Богдана уедет. Что я не смогу видеть ее так часто, как только захочу. Да и совсем паршивы были мои дела – ведь я хотел видеть Дану постоянно. Даже сейчас, когда был немного зол на нее. И на себя, потому что не имел права на нее злиться.

Покинул кухню. Все еще сжимая кольцо в руке, прошел к ее комнате. Заглянул внутрь, замерев на пороге. Богдана кормила Марка грудью. Расположившись на широком кресле, спустила с плеча бретельку майки, и я залюбовался этим действом. Всегда выходил из комнаты, когда она кормила сына. Не хотел смущать, или вгонять в краску, однако всегда хотел посмотреть. И сейчас чувствовал себя озабоченным этой девушкой настолько, что ни в какие ворота не лезло. И вновь стал немного злиться, оттого что она так усердно открещивалась от меня. Считала что я иду на жертвы… Что ж… возможно! Но это был мой выбор и я выбрал. Ну неужели было сложно просто согласиться?

– Герман, – услышал свое имя из ее уст и перевел взгляд с оголенного плеча, в глаза девушки. – Не мог бы ты налить ванночку Марка, я хочу его искупать.

– Конечно, – тут же выдохнул, растеряв всю злость и обиды. Любую просьбу готов был выполнять лишь по щелчку ее пальчиков.

– Спасибо, – она мягко улыбнулась, и я поплыл.

Дана действовала на меня как гипноз. В ее карие глаза я мог смотреть вечно. А еще мне понравилось смотреть на то, как она кормит сына, ласково нашептывая ему слова о безграничной любви.

Через полчаса мы вместе накупали Марка. Я помог Дане насухо его обтереть и она запеленала его потуже, чтобы ночью он не будил себя маленькими ладошками, невольно дотрагиваясь до личика.

За заботой о Марке я забыл про наши трения. Немного поразмыслив, я вспомнил, что не собирался давить на Богдану ни в коем случае. В конце концов, я не был Давидом. И как врач понимал, что давлением ничего не добился бы. Дану нужно было просто любить и набраться терпения. И когда-нибудь она должна была ответить взаимностью. Она и сейчас отвечала, но делала это опасливо. Но я так многого добился, что было бы глупо все в одночасье разрушить.

Когда Марк уснул, безмолвно ушел к себе в комнату, чтобы переодеться. Снять костюм еще не успел и сейчас чувствовал, как плотная ткань рубашки поджимает в груди. По плану был еще ужин, который так и остался нетронутым. И я хотел сам его разогреть и накрыть на стол, в надежде, что Дана не откажет мне в столь поздней трапезе.

Однако планам не суждено было сбыться…

Дверь моей комнаты, тихо скрипнув отворилась, в тот момент, когда я уже сменил брюки на спортивные трико, и как раз надевал футболку вместо рубашки.

Дана осторожно вошла и тихо прикрыла за собой дверь. Навалилась на нее спиной и посмотрела на меня, как-то задумчиво.

Я громко сглотнул. Говорить вдруг стало тяжело. Атмосфера между нами стала вдруг осязаемой. Словно воздух в комнате стал горячим и плотным.

Я замер. Каждая мышца в теле стала каменной от напряжения. Мне хотелось подойти к девушке, но ее уверенный взгляд приказывал мне этого не делать. Дана коснулась своей бретельки на майке и та упала с ее плеча. Я с шумом втянул воздух.

Она взялась за край майки и потянув кверху, сняла ее через голову. Вскинула руку и стянула резинку с волос, собранных в высокий хвост. Те рассыпались густыми прядями, укутав плечи и прикрыв кружево белья.

Сжав зубы, я все еще заставлял себя устоять на месте, хоть соблазн стиснуть Дану в объятиях был слишком велик.

– Дана… – хрипло прошептал, но не мог подобрать слов.