Текст книги "Приручение. 2. Исцелю тебя (СИ)"
Автор книги: Тата Чепурнова
Соавторы: Элена Макнамара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
=28=
Богдана
Герман ушел торопливо, несмотря на то, что не хотел меня отпускать. Перед уходом крепко обнял, тщательно скрывая беспокойство, лишь бы не волновалась я.
Держа на руках изрядно проголодавшегося Марка, готовила для него бутылочку. Сын нетерпеливо ерзал и не давал мне даже набрать ложечкой смесь. Я суетливо возилась у столешницы, словно была беспомощна без Германа, который всегда с легкостью готовил детское молочко.
Рука дрожала в такт успокаивающим покачиваниям. Но сын не спешил умолкать, а у меня ничего не выходило. В довершение ко всему смесь просыпалась мимо бутылочки. Устав бороться с неуклюжестью, ушла в спальню.
– Мамочка скоро придет, – опустила Марка в кроватку. Тот уже успел распеленать ручки и теперь жадно сосал палец. – Знаю, знаю, ты голоден и мы сейчас это исправим.
Напоследок еще раз посмотрела на сына и вернулась на кухню. Стерла со столешницы остатки просыпанной смеси. Взяла новую бутылочку и наполнила ее водой из чайника. Отмерила нужное количество смеси, теперь не просыпав ту мимо. Закрутила соску. Поспешно начала взбалтывать, слыша как Марк возобновил плач, наконец распробовав всю бесполезность сосания пальца.
Звонок в дверь застал меня на пороге кухни. Портниха сегодня немного задержалась, но это не означало, что я заставила бы ее ждать за дверью.
Решила сперва впустить ее, а уже потом спокойно покормить Марка. Тем более, что на сытый животик он не стал бы нам мешать с примеркой платья.
Открыла внутренний замок и тут же столкнулась с обжигающим взглядом почти черных глаз. Навалилась на дверь, чтобы ее закрыть, но Давид успел выставить ногу на порог.
– Впусти меня Дана, – сказал спокойно, но в каждой ноте звучала почти животная угроза.
Я посильнее навалилась на дверь, сдерживая крик отчаяния, который рвался из груди. Нет, нет… Он не должен был приходить. Я почти забыла о его существовании. И почему я такая дура и позволила себе расслабиться?
– Я буду кричать, – предупредила, срывающимся на писк голосом.
– Кричи! – выплюнул Давид, просовывая руку в образовавшуюся щель, которую я никак не могла преодолеть, как бы сильно не давила на дверь. Он неторопливо провел пальцами по моим волосам, сгреб их в охапку. – Кричи, Богдана! Давай! Пугай нашего сына еще больше! Только тебе придется за это ответить.
Давид с легкостью надавил на дверь и тогда я поняла, что до этого он совсем не применял силу. Он молниеносно ворвался в квартиру. Оттеснил меня почти в угол прихожей и запер дверь.
– Уходи, я не одна и не желаю тебя видеть.
– Конечно не одна. Ты тут с моим сыном, – горделиво бросил Давид и шагнул в мою сторону.
Я снова отступила на шаг, но тут же уперлась лопатками в стену. Животный страх сковал мое тело. Я не могла шевельнуться, лишь испуганно следила за каждым движением Давида. Сжимала пальцами бутылочку, ощущая тепло приготовленной смеси.
– Дана, нам нужно поговорить.
Он приблизился вплотную, уперся ладонями в стену по обе стороны от моего лица. Наклонился так близко, что я могла рассмотреть в его глазах мольбу. Но я абсолютно не верила ни этим глазам, ни фальшивым словам, ничему, что мог бы начать исправлять этот страшный мужчина.
– Я так рад, что ты решила меня впустить, – выдохнул в мои губы, заставляя брезгливо съежиться.
Мне было противно от такого тесного контакта. Хотелось оттолкнуть Давида, а после отмыться от его прикосновений, избавиться от запаха, что буквально впитывался в мою кожу.
– Убирайся, – зло процедила сквозь зубы. – Тебе здесь не место.
Горло болезненно сковала паника. Слова с трудом срывались с губ и больше походили на визг. А Давид не спешил отодвинуться, возвышался надо мной, источая угрозу, хоть и говорил с трепетным придыханием.
– А где мне место, если ни здесь? Рядом с любимой женщиной, подарившей мне сына. Рядом с той, которую я искал не теряя надежды, – он по-хозяйски положил руку мне на затылок, притягивая к себе. – Знаю, как это может для тебя звучать неправдоподобно. Но я клянусь, Дана, – влажный поцелуй неприятно отпечатался на моем лбу. – Вы с сыном для меня смысл жизни. Я люблю вас.
Я беспомощно жмурилась и молила только об одном, чтобы присутствие Давида рассеялось, как страшный сон.
– А я ненавижу и не…
– Дана, я развелся, – перебил меня, словно эта восторженно произнесенная новость должна меня обрадовать. – Моя бывшая жена потребовала единоличную опеку над детьми. Я обеспечил их всем. Купил квартиру. Открыл личный счет, чтобы они ни в чем не нуждались. Я их не бросил, я просто выбрал вас!
Меня замутило, а слабость в ватных ногах усилилась. И если бы не требовательной плач сына, я лишилась бы сознания.
Давид уверенно рванул в спальню на шум малыша. Я собрав последние силы, влетела за ним следом, испуганно застыв на пороге. Он успел взять Марка на руки и у меня внутри все оборвалось.
– Боже, Дана, он такой красивый, – коснулся пухлой щечки Марка, скользнул к его трясущемуся от плача подбородку. – И так похож на меня. Спасибо тебе, милая.
В глазах Давида сияло ликование, но оно не было каким-то настоящим. И казалось, что радость имела неизвестные мне причины.
– Он голоден, его нужно покормить, – растерянно пыталась воззвать Давида к благоразумию и передать мне сына.
– Дай мне бутылочку, – он с легкостью прижал к себе Марка одной рукой, другую потянув ко мне. – Я хочу сделать это сам.
– Нет. Верни мне сына. Пожалуйста… верни, – взмолилась я, глотая горькие слезы, не стыдясь собственной слабости и паники.
Стало трудно дышать, словно меня с силой ударили в грудь. Давид не собирался выполнять моих просьб. А сил и уверенности, что смогу отобрать малыша, не навредив ему, у меня не было. Нехотя протянула бутылочку. Смотрела испуганными глазами, как Давид поднес рожок к губкам сына и тот с голодным причмокиванием принялся кушать.
– Как ты его назвала?
– Марк, – отозвалась бесцветно, теряя всякую надежду на спасение.
– Марк Давидович?!
От этого сочетания имени и отчества меня передернуло. Я давно привыкла в мыслях говорить Марк Германович и мне нравилось, как с именем сына звучало имя Германа.
– Он не твой и уже никогда не получит ни твоего отчества, ни твоей фамилии. Нам с сыном не нужны твои бессмысленные жертвы и ты нам не нужен.
От моих гневных слов, которыми я плевалась словно ядом, в черных глазах Давида блеснула опасная буря ярости. Тут же осеклась и до боли прикусила щеку изнутри, заставляя себя помалкивать. Заламывала пальцы, наблюдая, как Давид присел в кресло, продолжая кормить Марка. Он смотрел на ребенка с гордостью и благоговением… А еще так, как смотрят на банковский счет с семизначными цифрами. По-собственнически. С явной коммерцией. Ведь для Давида не было разницы между ребенком и дорогой вещицей.
Все это я увидела в его взгляде. Меня затрясло от страха еще сильнее.
– Зачем тебе это? – решилась задать вопрос, прошелестев пересохшими губами.
– Что – это? – Давид дугой выгнул широкую бровь. – Зачем мне любимая женщина и сын – это ты имеешь в виду?
– Я не верю в твои благие намерения, Давид. Раньше я интересовала тебя, лишь как игрушка для физических утех. Ты же сказал, что не разведешься, что тебя не интересует брак со мной…
Я отлично помнила тот вечер. Как бы ни старался Герман, плохое невозможно вычеркнуть из памяти. И я не верила тем людям, которые говорят, что плохое очень быстро забывается.
Я не забыла.
Наверное, никогда не забуду. Однако благодаря Герману смогла отпустить свои страхи и ненависть к мужчинам. Смогла идти дальше, без оглядки на прошлое. Смогла полюбить…
В тот вечер Давид признался, что женат. Я к тому моменту была увлечена мужчиной. Верила его сладким речам. Поверила, что он хороший, правильный, интеллигентный. Все это оказалось лишь спектаклем, который разыгрывал Давид, чтобы затащить меня в постель. Я была невинной, и ему пришлось ждать несколько месяцев, чтобы я приняла его предложение – посетить загородную виллу.
Давид напился, сказал то, что говорить не собирался. Во всяком случае, наверняка, сказал бы это после содеянного. Попытался бы меня убедить в том, что я прекрасно подхожу на роль любовницы. Но алкоголь и горячий нрав помешали его планам. Он вспылил, когда я ему отказала. А потом решил, что меня можно и не спрашивать, а просто применить силу. А потом бросить на съедение своим друзьям, от которых я чудом смогла убежать, унося под сердцем ребенка, о котором я, конечно, в тот момент даже не могла догадываться.
Сейчас, прокручивая в голове все то, что было десять месяцев назад, я больше не испытывала страха или брезгливости к самой себе. Теперь мной обуревала ненависть лишь к одному мужчине. Этот мужчина держал моего сына на руках. И он явно что-то задумал.
– Что изменилось, Давид? – отважно приблизившись к креслу, наблюдала за бутылочкой. Смесь вот-вот закончится, и я должна была забрать Марка из его грязных рук.
– Что изменилось? – Давид сделал вид, что не понимает вопроса. Но в его глазах вспыхнули озорные смешинки.
– Раньше я была нужна тебе лишь как любовница, а когда родила сына, ты бросил семью. Дело в моем сыне, верно?
– Нашем сыне, – со снисходительной улыбкой поправил меня Давид. – Ты умна, Богдана. Красива. Молода. И смогла обеспечить меня наследником. Это то, что мне нужно и точка.
Смесь в бутылочке закончилась. Я протянула руки, но Давид даже не взглянул в мою сторону. Поднялся, приложив Марка к своей груди, поставил его столбиком. Поводил ладонью по спинке. Потом отнял от груди и заглянул в глаза.
Марк не плакал…
Вел себя как притихший. Он был повернут ко мне спиной и я не знала, что написано сейчас на маленьком детском личике. Возможно, он разглядывал Давида. Или был напуган незнакомцем. А быть может, его глазки сонливо закрывались от выпитой бутылочки смеси.
Я была в отчаянии. Страх сковал даже легкие, которые горели огнем, от отсутствия кислорода.
Давид медленно приблизился к кроватке. Поцеловал обе щечки сына и лоб, а потом положил его на одеялко. В этот момент я смогла сделать судорожный вздох.
– Как я уже сказал, – вновь заговорил Давид, медленно направляясь в мою сторону. – Ты и Марк – это то, что мне нужно. А если я в чем-то нуждаюсь, все остальное не имеет значения. Ты научишься, Богдана. Очень быстро усвоишь, что от тебя требуется. И твоя жизнь вполне может стать счастливой.
Я пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в стену. Давид прижался ко мне всем телом, обхватил пальцами подбородок, болезненно сжал и заставил посмотреть ему в лицо. Холодный взгляд расчетливого хищника буравил мои губы, скользил к глазам и вновь падал на губы.
Меня трясло. Слезы щипали глаза, но я силой воли не давала им пролиться. Не желала показывать страх за свою жизнь, только за жизнь сына.
– Ты станешь моей женой в кратчайшие сроки, Дана, – склонившись, прошептал возле моих губ. – И ты должна все сделать правильно. Собрать свои вещи, взять нашего сына и покинуть эту квартиру. По доброй воле. Если не хочешь, чтобы тот, кто тебя укрывает, пострадал.
Слезы все-таки побежали по щекам, потому что за жизнь Германа я боялась больше, чем за свою собственную.
– Так и быть, я дам тебе время, – с фальшивым состраданием промолвил Давид. – У тебя есть три дня, Дана. Ты должна принять решение. Правильное. Обдуманное. Которое спасет жизнь твоему защитнику… Черт, меня трясет оттого, что я позволяю тебе побыть с ним эти три дня. Я ведь собственник, Богдана. Единоличник. Ты поможешь себе, если примешь решение быстрее. Не станешь дожидаться моего гнева, яростной ревности…
Давид без промедленья накрыл мои губы своими. Властно, грубо, лишив кислорода. Потом отстранился. Заглянул в глаза и отрезал коротко:
– Надеюсь, тебе хватит мозгов поступить правильно!
После чего размашисто пересек комнату, а потом я услышала, как хлопнула входная дверь. Сползла по стенке, закрыв лицо ладонями, безмолвно рыдая.
Я не знала, что мне делать, но одно решение приняла почти сразу. Герман не должен был пострадать от рук Давида!
=29=
Богдана
Герман звонил несколько раз. Интересовался нашими делами, на что я нагло врала. Уверяла его, что мы в порядке и кроме рутинных событий с нами ничего интересного не происходит.
Врать ему было противно, но иначе я не могла. Зная, на какие жертвы ради нас с Марком он постоянно шел, впутывать еще больше, я словно не имела права. Ведь расскажи ему все, он непременно бросил бы дела и примчался к нам.
Теперь я просто ждала, когда он снова будет рядом. Хоть как-то своим присутствием снимет тяжесть с моего сердца.
Но к тому моменту, как Герман должен был вернуться из клиники, я совершенно не успокоилась. Хоть и старалась отвлечься заботой о сыне, и приготовлением ужина. Все шло из рук вон плохо. Я нервничала и не знала каким образом можно было выпутаться из сложившейся ситуации. Подставлять Германа абсолютно не хотелось. Он не должен был пострадать от рук Давида. Не должен был за свою доброту и заботу платить такую цену, и быть под угрозой.
Расхаживая по комнате, то и дело прокручивала случившееся в голове. Искала выход. Безрезультатно. Теряла надежду с каждой проведенной без Германа секундой. И знала, что признаваться ему о приходе Давида, его условиях и моем решении – не стану.
Стоя у окна на кухне и покачивая коляску, словно на автомате, переводила дыхание. Мандраж не проходил, лишь сильнее сводил судорогой пальцы, которыми я отчаянно цеплялась за ручку коляски.
Даже в абсолютной тишине комнаты, я не сразу заметила, как пришел Герман. Подошел ко мне со спины и привычно уткнулся носом в мои волосы на макушке. Шумно втянул их запах, безмолвно радуясь своему возвращению.
Волнение поднялось в груди новой тяжелой волной. Я закусила губу, чувствуя, как меня начинало трясти. От его участия, от моей беспомощности и нерешительности.
– Я соскучился, – прошелестело его горячее признание возле моего уха.
Но мое беспокойство не укрылось от Германа, даже когда я ответила короткое:
– Я тоже.
Он плавно развернул меня к себе лицом. Провел пальцем по морщинкам, что упрямо пролегли между бровей. С самого первого дня нашего знакомства он подметил мою привычку – хмуриться каждый раз, когда надо мной брала верх тревога.
– Что-то случилось? – испытующе заглянул в глаза. – Дана?
Его голос опустился до хриплого, встревоженного шепота. Жгучий карий взгляд заметался по моему лицу, в поисках ответов. Так смотреть, практически в самую душу, умел только Герман. Мне вновь пришлось соврать, натянув фальшивую улыбку.
– Все в порядке. Просто немного устала и чувствую себя неважно. Надеюсь, ничего серьезного, – шумно сглотнула, изворачиваться и лгать выходило все сложнее. – Не хотелось бы разболеться и заразить Марка…
Теплые губы заботливо тронули мой лоб, спеша определить отсутствие жара.
– Температуры нет, – с уверенностью заверил Герман. – Прости, что задержался, – виновато начал он, хотя я не считала его ни в чем виноватым. – И так внезапно бросил вас одних почти на целый день.
Герман аккуратно присел на стул и притянул меня за руку, побуждая сесть на его колени. Я устало уронила голову на широкое плечо. С силой зажмурилась, лишь бы не разреветься снова и не выдать себя.
Ладонь Германа успокаивающе прошлась по моим волосам, скользнула по спине и замерла между лопаток. Я почувствовала себя еще более паршиво.
Разве я смогу отказаться от него? Уйти к Давиду, пусть даже ради спасения самого Германа?
– Ты ни в чем не виноват, – выдохнула куда-то в сильную шею и не удержавшись, коснулась ее почти невесомым, благодарным поцелуем. – Если только совсем чуть-чуть виноват в своей идеальности. На фоне, которой я кажусь..
– Нет. Ты недооцениваешь себя и зря идеализируешь меня, – тихо перебил Герман и потянулся рукой к коляске.
Начал мерно ее покачивать, стараясь успокоить захныкавшего Марка.
Я же не могла усидеть на месте. Вскочила на ноги и отпрянула в сторону. Я не разделяла мнения Германа, ведь для меня он был самым настоящим идеальным мужчиной. За которым, как за каменной стеной. А я всего лишь та, кто имела страшное прошлое, которое теперь ложилось тенью на Германа.
– Платье готово? – неожиданно прошептал он, наконец укачав Марка.
– Сегодня была крайняя примерка, – взяла чистый стакан, наполнив его водой до краев.
Во рту сушило от напряжения и я сделала несколько жадных глотков, осушив стакан почти наполовину. Нервы вновь натянулись, как титева.
– А давай просто распишемся? – несмело заговорил Герман. – Поедем завтра в ЗАГС, поставим в паспорта печати и сразу получим на Марка свидетельство о рождение. В графе отец буду указан я. Если ты не против…
– Разве так можно? – тихо прошелестела вновь пересохшими губами.
– Можно, – дернул уголком губ в мечтательной улыбке, но тут же снова сжал их. – Просто скажи мне да и я все устрою. Дана, мы станем семьей. У Марка будет отчество…
Каждым словом Герман рвал мне душу на части. Еще утром до прихода Давида я была уверена, что брак с Германом гарантия. А сейчас я понимала, что эта гарантия вдребезги разбилась условиями Давида.
Как я могла противостоять тому, кто уже однажды сломал мою жизнь?! А сейчас грозился за непослушание сломать того, кто мне был дорог.
* * *
Марк вел себя беспокойно весь оставшийся день. Наверняка чувствовал мое беспокойство или приход Давида на него так подействовал.
Герман больше не поднимал тему скоропостижного брака, все свое внимание сосредоточив на Марке. Лишь иногда он смотрел на меня с деланным воодушевлением, словно его совсем не беспокоила моя замкнутость. А еще Герман поспешно отлучался в свою старую комнату, как только слышал телефонный звонок. Я не знала, с кем он разговаривает, но мужчина явно не желал меня посвящать в какую-то часть своей жизни.
Сын успокоился только к позднему вечеру. Его беспокоили колики, и мы по очереди с Германом носили его на руках и гладили животик. Когда он все-таки уснул, я судорожно выдохнула и на цыпочках отступила от кроватки.
Герман сидел в кресле. Протянул руку, подзывая меня к себе и я с радостью устроилась на его коленях.
Он обнял меня, а я положила голову на его плечо. Мы дышали синхронно. Горячий воздух обволакивал нас трепетом и вместе с тем моей нервозностью. Герман не мог видеть моего лица, и сейчас меня радовал этот факт. Я чувствовала себя мерзко. Но еще больше, я не хотела поступать мерзко. Рассказывать Герману о приходе Давида и о его угрозах, было верхом эгоизма. Я просто устала, быть вечной проблемой для своего мужчины. Он делал для меня все. А я словно делала все, для того чтобы его расстроить.
Герман покрепче обнял меня, сомкнув пальцы на талии. Потом его хватка ослабла и он потянулся к резинке на моих волосах. Снял ее, и я почувствовала как локоны тяжелым каскадом, рассыпались по плечам.
– Ты скажешь мне «да»? – с придыханием прошептал Герман, зарываясь носом в моих волосах. Громко вдохнул и выдохнул. – Я знаю, ты уже согласилась стать моей женой, но теперь должна принять предложение сделать это завтра.
Я молчала. Наслаждаясь каждым прикосновением мужчины, пыталась выстроить в голове план дальнейших действий. Или планы.
Я могла уехать. Только я и Марк. Оставить Герману письмо. Предупредить о том, что когда-нибудь обязательно вернусь. Когда Давид отстанет или потеряет интерес к ребенку и ко мне. Подобные мысли были слишком эгоистичны и я выкинула их из головы.
План в котором я соглашалась на брак с Давидом, я даже не рассматривала. Мне было мерзко от одной лишь мысли.
Поэтому единственным правильным поступком был поспешный брак с Германом. Давид не сможет взять меня в жены, если я буду замужем. Не сможет претендовать на Марка, если у него уже будет отец…
Я поморщилась. Конечно, он мог претендовать на Марка. Тест на отцовство никто не отменял. Но отнять его у законной матери, у него вряд ли получится.
Я заметно расслабилась в руках Германа. Он поглаживал мои предплечья. Скользил ладонями по бедрам. Опускался к коленям, поднимался до края шорт. Пальцами нервно теребя ткань. Он переживал. И я улыбнувшись, развернулась лицом к мужчине.
Оседлав, обвила руками широкую шею. Осыпала лицо нежными поцелуями, словно стараясь лаской снять его напряжение. Вселить спокойствие, которое я всегда ощущала рядом с Германом.
– Ты же знаешь, мне наплевать на платье, и как это будет, простая или торжественная роспись, – прижалась к нему всем телом и зашептала на ухо. – Важно, что я стану твоей женой. И чем быстрее это случится, тем лучше.
Прежде чем он что-то скажет, накрыла его губы своими. Он покрепче притянул меня к себе, положив одну руку на затылок, а второй обвив плечи.
Наши губы слились в жадном поцелуе. Воздух перемешался и стал одним на двоих. Мы словно жадно дышали друг другом. Впитывали кожей чудесную атмосферу вокруг нас.
Его горячий язык толкнулся мне в рот, и я затрепетала. Каждый поцелуй Германа или прикосновение, приносило целый фейерверк эмоций. Мое сердце почти выпрыгивало из груди, стоило ему просто посмотреть. Мне повезло встретить этого человека в своей жизни. И только в его объятиях, я чувствовала себя по-настоящему сильной. Способной бороться за свое счастье…
Герман схватился за край моей майки, а я послушно подняла руки вверх. Нам пришлось ненадолго оторваться друг от друга, чтобы он стянул ее через голову. Я вновь впилась в его губы, одновременно расстегивая пуговицы на его рубашке. Быстро перебирая пальцами, я обнажала его широкую грудь. Стянула рубашку с плеч… Провела ладонями впитывая гладкость кожи…
– Я люблю тебя, – хрипло зашептал Герман мне в губы.
Ответить я не успела. Лишь только тихий стон сорвался с моих губ, когда мужчина подхватил меня под попу и встал с кресла.
– Люблю, люблю, люблю, – покрывал поцелуями мое лицо, пока двигался по коридору. Унося из спальни, чтобы не разбудить Марка. Толкнув дверь в комнату, которой мы нередко пользовались лишь по ночам, прошел внутрь. Переместился к дивану и бережно положил меня. Тут же накрыл своим телом.
– Я люблю тебя, – отозвалась, как только смогла перевести дыхание. – Очень сильно…
