Текст книги "Искра (СИ)"

Автор книги: Тася Тараканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 8. Побег

Сколько времени прошло? Уже утро?

Мое ухо уловило какое-то движение, я открыла глаза и слегка пошевелилась, царапнув когтями по металлическому полу. Перед клеткой стояла Лия – девочка кругляшка. Она уставилась на меня темными глазенками, дрожа от страха. Она пришла ко мне, а увидела перед собой драконицу. Маленькая девочка чуть не плакала от отчаяния. Сумеет ли она опознать меня в зверином обличье? Ошейник впился в шею, когда я потянулась к прутьям клетки. Я поняла, что не могу совершить оборот. Я не могу это сделать! Серебро! Они добавили в ошейник серебро.

Узнай меня Лия, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь! Выпусти меня из клетки.

Трясясь, как осиновый лист, девочка отодвинула засов и толкнула решетку, которая отъехала в сторону. Путь был свободен, но цепи держали меня крепко. Мелкими шажками Лея приблизилась к моей голове и трепещущими ручонками потянулась к ошейнику. Она попыталась отстегнуть цепь с одной стороны, но та была припаяна. Второй конец цепи был закреплен на стене за крюк, слишком высокий для маленькой кругляшки. Я лежала тихо, не шевелила ни единой мышцей, боясь, что решимость покинет ребенка.

Лицо девочки было совсем близко. Она склонилась надо мной, пыхтя как маленький паровозик, со лба на мою шкуру капнула слеза. Девочка плакала от того, что не могла справиться. Я осторожно лизнула её щеку, Лея вздрогнула и взглянула в мой глаз, находившийся рядом с ее лицом. Легкий ветерок скользнул между нами.

Лея. Сними ошейник. Постарайся снять ошейник.

Маленькая кругляшка ухватилась за обод на моей шее, ища застежку. Я вспомнила, как не могла справиться с креплением на ошейнике Лары, мне тогда помог Эрвин. А сейчас слабый ребенок сражался с грубой застежкой один на один. Держа голову поднятой, я помогала Лие, мысленно посылая силу в маленькие детские пальчики.

Застежка не поддавалась. Отчаяние вонзило когти в моё сердце. Минуты, как вечность. Я в шаге от свободы. Неужели не получиться?

Видение костра, вспыхнувших искр, возносящихся в небо, появилось как в киноленте на черной стороне экрана. Алый цветок родился из искр, поднялся над землей и стал приближаться. Его аромат окутал меня, его сердцевина дышала, как живая, а лепестки подрагивали от ветерка. Золотая пыльца посыпалась с цветка. Волшебным образом она сыпалась на меня, на пальцы маленькой кругляшки, на ошейник, впитываясь в железо. Шипы отпустили мою измочаленную шею, и ошейник раскрылся.

– Ах! – девчонка в испуге отскочила от меня – огромной алой драконицы.

Оборот произошел почти мгновенно, я услышала прерывистый выдох моей спасительницы.

– Шаане!

Я вскинула всклокоченную голову.

– Спасибо.

Лея кинулась поднимать меня – голую, окровавленную, с располосованной спиной, руками, шеей, разодранной в клочья. Раны кровоточили, покрывая замысловатой красной татуировкой все тело. Поднявшись на дрожащие ноги, опираясь на девочку, я выбралась из клетки, толкнула решетку.

– Запри ее, – попросила Лею. – Я к Горынычу. Мы уйдем через крышу, она раздвижная. Найди в коридоре рычаг и открой. Сможешь?

Горящие глаза девочки сказали, что она сию же минуту броситься на поиски неведомого рычага.

– Иди, – выдохнула я.

А где мне взять сил?

На нетвердых ногах, придерживаясь за стеночку, я двинулась вдоль клеток, где сидело еще несколько страдальцев. Оказывается, мы были здесь не одни. Дикарей, настороженно наблюдающих за мной, не посадили на цепь, и то хорошо. Чуть прибавив черепашьей скорости, я очутилась около Горыныча. Мой несломленный пытками дракон ждал меня. Из его ноздрей струился дым, мышцы под избитой шкурой бугрились, посечённые крылья дрожали от нетерпения. Так и не смогли мучители выбить силу из маломерки.

– Т-с-с! – я приложила палец к губам, хотя это было лишним. Дракон все понимал не хуже, а может и лучше меня.

Вытащив г-образный штырь, откатив вбок решетку, я, шипя от слабости, ввалилась в камеру, расстегнула ошейник Горыныча, и мы выползли из камеры смертников. Дорога до купола показалась мне короче, я понемногу приходила в себя, но от зрелища распахнутой крыши защемило сердце.

***

Лея исчезла. Но полу сиротливо лежал ее плащ – накидка. Подобрав драгоценный подарок, я кое-как запахнула его на себе. Юная, смелая фея ушла, не попрощавшись. Беспокойства за девочку я не испытывала, маленькая кругляшка – Знающая пути, не потеряется. Скоро она войдет в силу и переплюнет ведьму, взявшую ее в ученицы.

Горыныч нетерпеливо постукивал хвостом об пол, намекая, что пора убираться из пыточной. Из соседних клеток послышался приглушенный рокот. Пленники забеспокоились, приблизились к барьерам из прутьев, издавая утробный призывный рык. Как я могу улететь, оставив дикарей в тюрьме?

– Горыныч, жди, – слова вылетели быстрей, чем я успела подумать.

Пусть мои кости сгниют в драконьей пустоши, если я не помогу своим братьям. Я убрала задвижки по очереди на всех клетках и слегка откатила решетки – дикари сообразят, что делать дальше. Драконы насторожились, не торопясь на волю. Никто не собирался на меня нападать, я, развернувшись, поковыляла к маломерке.

Спина Горыныча, жесткая, колючая, рассеченная кровавыми полосами вдоль и поперек не заставила меня содрогнуться от жалости, я выгорела от пережитой боли. Жалость лишает сил, нам с Горынычем, разделившим на двоих муку, она не нужна.

Между гребнями у основания шеи дракона было самое удобное место, куда я, кряхтя, устроилась. Трогай! Похлопала маломерку по спине. Набрав полные легкие воздуха, Горыныч, будто воздушный шар с крыльями бесшумно взлетел, преодолел створ крыши, не задев ее края, и мы растворились в темном небе, плотно укрытым низкими тучами. Вслед как огромные тени, скользнули дикари и бросились врассыпную. Как они смогут ориентироваться во тьме, я не представляла, но больше ничем помочь не могла.

Справятся. Небо подскажет им.

Горыныч сразу же набрал высоту, и мы погрузились в кромешную темень плотных облаков. Без седла, уздечки, поводьев не летают, но я не чувствовала страха. Горынычу я доверяла безоговорочно. Мой дракон не подвергнет меня риску даже случайно. Я не упаду с маломерки, его чувства крепче корабельных канатов. Мой любимый дракон знал, как надо лететь, чтобы я удержалась в «седле».

Темнота отступила. Мы вырвались из непроницаемых облаков на звездный простор. Над нашей головой сияло воздушное покрывало сплошь украшенное бриллиантовой крошкой. Ночь ласкала прохладой и тишиной, ветер, бьющий в лицо, охлаждал разгоряченное тело. Наш полет длиной в целую вечность сильно утомил Горыныча. Его мощные крылья работали с перебоями, легкие надсадно качали воздух, но раны на спине и крыльях выглядели уже не столь ужасающе, чем несколько часов назад. Маломерка восстанавливался в полёте.

Горы возникли перед нами неожиданной темной грядой. Горыныч снизился, лавирую, а потом резко спикировал на незаметный в темноте уступ.

Скатившись по крылу вниз, я размяла затекшие ноги. Горыныч решил показать мне свое логово? Неужели я дожила до момента, когда стала достойна такого доверия? На самом деле, драконы свято оберегают тайну своего гнезда, не допуская никого к своей норе. Об этом мне рассказал Эрвин, заметив, что мы никогда не узнаем, где обосновался серебристый маломерка.

Заросшие деревья маскировали вход. Следуя за драконом, протиснувшимся в узкий проход, я вошла в пещеру, ожидая, что там будет темно. Но привыкать к темноте не пришлось. Повсюду на стене, на потолке светились огоньки, из-за которых своды пещеры были похожи на маленькое звездное небо. Я завороженно рассматривала такую красоту.

Горыныч потопал вперед, приглушенным рыком призывая, не отставать. Убежище оказалось немаленьким. Мы одолели длинный проход, потом два грота и вошли в большую просторную пещеру. Если бы у меня были силы, я ахнула бы от восторга. Этот зал имел высокие своды, и главное, посреди пещеры темнела вода, естественный водоем. Подойдя поближе, я увидела черный камень, высившийся, словно алтарь около озерца. Сердце пропустило удар, когда руки коснулись теплой поверхности валуна. Это был огромный черный антракс – монолит, сокровище, которому нет цены. Если мои два черных антракса, подаренные ведьмой, творили чудеса, то трудно вообразить, какая силища была у этой глыбы.

Горыныч взлетел над озерцом и, подняв тучу брызг, плюхнулся в воду. Нырнуть с головой ему не хватало глубины. Меня окатило фонтаном брызг, я взвизгнула от неожиданности, а потом осторожно легла на живот и стала пить. Втягивая в себя прохладную струю, я никак не могла утолить жажду.

По стенам в чашу озера струилась вода, из него естественным стоком вытекал ручеек, не давая воде застояться. Скинув плащ, я осторожно ступила в каменный бассейн, окунулась с головой, полежала, немного отмокая, и совсем без сил выползла на сушу. Место казалось таким волшебным, что забравшись на слегка теплый антракс, накрывшись плащом, я пригрелась и расслабилась. В полусне ощутила шершавую морду Горыныча, которую он подсунул под мою руку, положив голову на чёрный камень.

***

Сны у меня были странные. Будто и не сны вовсе. Я то превращалась в драконицу, то возвращалась в человеческое тело, то снова в животное, а потом опять в человека. Я хотела проснуться, но не могла этого сделать, раз за разом меняя обличье. Сказались ли на моем сознании пытки, или что-то еще, во сне невозможно было понять. Разум выпустил на волю древнее и могучее Божество, которое словно тренировало мое тело.

Предрассветное утро разбудило меня приглушенным лучом света, проникающим через купол пещеры – естественную вентиляцию, сотворенную самой природой. Это место не переставало меня удивлять. Спрыгнув с камня, я плеснула водой в лицо и оглянулась. Горыныча нигде не было. Не найдя дракона, накинула на плечи плащ, и решила выбраться наружу.

Пейзаж невиданной, волшебной красоты открылся передо мной. Кажется, я никогда не видела ничего красивее. Верхушки гор смущенно розовели, а в ущельях между ними разгорался огонь.

Внизу раскинулось холмистое ущелье, зеленым ковром устилавшее склоны, как спины огромных зверей покрытых молодой шерсткой. По ущелью неслась вода, она спускалась по впечатляющей ступенчатой скале, где-то вдали переходя в пороги, как будто меняя своё «настроение». С блаженством я ощутила запахи цветов, купающихся в утренней росе. Я стояла на утесе, глубоко вдыхая сладкий воздух. Каждая клеточка тела трепетала от счастья. Ветер обнимал меня, лучи солнца коснулись лица. От счастья перехватило горло, меня захлестнула благодарность к этому миру, который так щедро одаривал меня любовью. Я давно дала себе зарок не плакать, но в носу предательски защипало, и слезы хлынули из глаз.

Запахи, цвета, звуки я чувствовала так остро, как никогда в жизни. Магия рассвета погружалась в меня, и я сама становилась этой магией в искрящемся солнечном свете. Рассвет приглашал на танец, я закружилась, раскинув руки. Как можно не танцевать, когда хочется. Каждый удар сердца, каждый вдох, взмах руки ощущался, как нечто сакральное, божественное, наполняющее меня силой и знанием.

Непреодолимое желание совершить нечто головокружительное толкнуло меня к краю утеса. Я сделала пару шагов, потом разбежалась и прыгнула со скалы в пропасть, уже в падении сменив ипостась. Все было слишком прекрасно, чтобы выдержать наплыв ощущений в человеческом теле. Мой ликующий рев разбудил просыпавшуюся долину. Душа просила полета, я поверила ей и не ошиблась. Бросилась вниз, увидела ленту реки, низко пронеслась над ней, схватила зазевавшую рыбину на поверхности воды, взметнулась вверх, наслаждаясь свободой. Радость кипятила кровь, я хотела впитать в себя краски, звуки, запахи и сохранить их навсегда.

Меня переполняло ощущение собственного могущества и великолепия. Я – солнечный свет, порывистый ветер, запах цветов, я – сама жизнь.

Поднявшись ввысь, боднув облака головой, я сорвалась вниз в пике, перед самой землей резко затормозив. Поджав лапы, я плюхнулась на живот и покатилась по пологому склону, проложив в траве широкую борозду. Моя душа разрывалась от счастья. Сложив крылья, я принялась кататься на спине в зеленых волнах густой травы. Устав барахтаться, улеглась на живот, положив голову на землю. Передо мной в траве качались на стебельках ягоды с синим свечением. Ноздри жадно ловили запах маленьких плодов, а язык, свернутый в трубочку, тут же принялся закидывать их в пасть. Ягоды лопались во рту веселыми брызгами и холодком, их приятная горчинка была круче божественной амброзии. И я это осознавала!

Я заметила большой круглый, еще нераспустившийся бутон цветка, и замерла в восхищении. Он напоминал розовую планету, на которую плавно опустилась небесной красоты бабочка. В это утро все ощущалось гораздо острей, чем всегда. Мир изменился, я увидела его другим зрением, глубоким, проникновенным, мистическим. Мир проник в меня, в мою суть, его незримые нити оплели и проросли во мне.

Над головой пронесся Горыныч, радостно ревя во всю глотку, рядом с ним бок о бок летела Стрела. Они разошлись в полете, и устроили догонялки, кувыркаясь в воздухе, стремясь то и дело ухватить друг друга за шею.

Это утро стало одним из лучших в моей жизни. Алая драконица блаженно зажмурилась, стараясь запомнить это щемящее чувство навсегда.

Глава 9. Исчезновение

Эрвин

Везде и во всем мне виделись происки врагов. Враги затаились во всех углах и как гиены, выжидали момента, чтобы напасть. После отлета Клима исчезла Соня, причем мой кулон почему-то лежал на лестнице. Предчувствие чего-то ужасного накрыло меня с головой. Нет, я не допускал мысли, что Соня мне в отместку решила прогуляться. Хватит одного раза, когда я заподозрил ее в желании поквитаться со мной.

Обежав все закутки крепости, я помчался к Мечиславу. Пришлось растолкать его, загрузить под холодный душ и привести в чувство. Надо сказать, Княжич не выказал сопротивления, не стал возражать против водной процедуры. Видно, почувствовал, что дело худо.

– Климу можно доверять? – Мой вопрос привел его в замешательство, – после того, как он улетел, Соня исчезла.

Хмурый протрезвевший Мечислав ничего не ответил. Мои подозрения усилились.

– Я обыскал всю башню и территорию крепости. Сони нигде нет. На ступенях лежал солнечный камень.

Мечислав с удивлением уставился на кулон, которым я потряс перед его носом.

– Что это?

– Мой подарок. Соня его носила на шее.

Мечислав моргал – пытался сосредоточиться.

– Это её магическая вещь – артефакт, о котором мы говорили. Вы с Соней связаны через него.

– Куда она могла исчезнуть?

– Ты слишком напряженный. Сам, что чувствуешь?

Бесит! Это «добрый самаритянин» может позволить себе расслабиться на всю катушку, а я так не могу. У меня волосы встают дыбом, как только я представлю, что может случиться с Соней.

– Попробуй увидеть.

– В моей башке сроду образы не появляются, – рявкнул я. – Мне легче спрыгнуть с башни, чем что-то увидеть.

Мечислав медленно поднялся и двинулся к дверям.

– Пойдём! – Я направился за ним, чуть не наступая на пятки. Дохлый дракон! Расслабление не мой конек.

Винтовая лестница привела нас на плоскую круглую крышу. Что Княжич задумал? Неужели, действительно, хочет заставить меня прыгнуть вниз? Придурок! Выйдя на середину площадки, Мечислав начал осматривать каменный пол с проросшей между плитами чахлой травой, я напряженно наблюдал за ним. Не свихнулся ли он малость от выпивки?

– Вот! – Мечислав поднял с плитки небольшой кусочек материи. – Соня сменила ипостась! Перед этим сняла кулон, чтобы не потерять.

В груди разлилась горечь. Почему она опять мне ничего не сказала.

– А ты где был? – Мечислав пристально взглянул на меня.

– Тренировался с мечами, – я понял, если Соня торопилась, она не стала спускаться на нижний этаж. – Она была в моей комнате! На полу валялась напольная вешалка. Когда я уходил, все было в порядке.

– Значит, искала тебя. В письме от Добромира было какое-то сообщение?

Я отрицательно мотнул головой, отбрасывая злые мысли.

– Чемпион сообщал про призовые деньги и мобиль.

– Но что-то ведь произошло?

Ветер трепал мои волосы, толкал в грудь, сердце грохотало.

– У Сони есть связь… с Горынычем.

Я – чудовище! Скрипнул зубами, представив, как Соня звала меня, а я не слышал, размахивая мечами в оружейном зале, погруженный в свои чувства. Хотелось врезать себе под дых со всей силы, чтобы согнуться пополам и хватать воздух, словно рыба.

– Предположим, она ощутила зов Горыныча, отсюда вывод, с драконом что-то случилось, – рассуждал Мечислав.

Небо набрякло грязно-серыми тучами, клубясь лохмами над головой. Ветер набирал скорость. Приближалась буря. И тут до меня дошло.

– Она… не умеет контролировать оборот. Обычно он происходил спонтанно в экстремальной ситуации.

И прежде чем раскат грома потряс землю, он грянул в моей душе. Что-то ужасное произошло с Горынычем, Соня искала меня, а я опять подвел её. Разозлился, сбежал, а ведь так хотел быть рядом, смотреть в любимые глаза, обнимать. Почему я раз за разом теряю ее!

– Эрвин, надо идти вниз, – перекрикивая раскаты грома, закричал Мечислав.

Дождь хлынул стеной, он хлестал по лицу, а я не мог сдвинуться с места. Наказание явилось с небес, но легче не стало.

– Пойдем, – закричал он, – ты промокнешь, – Мечислав решительно толкнул меня к винтовой лестнице, заставив идти вниз.

Мы вошли в комнату Мечислава. Княжич ушел переодеться, а я отступил вглубь комнаты и сел в кресло. Если честно, Княжич иногда пугал меня, хотелось отгородиться от него и вернее всего стеной. Мечислав в сухой рубашке вышел из-за ширмы, подал мне полотенце и уселся в кресло напротив. Что-то в лице Мечислава насторожило меня, и я отодвинулся, чтобы увеличить расстояние между нами. На кой ляд мне его забота.

– Я до сих пор люблю Авивию, – сказал Княжич, и я на секунду застыл, вытирая мокрые волосы.

***

Драконий хвост! Выдал сердечную тайну. А то я слепой! Не понимаю, почему он кинулся по первому зову матери, забыв о собственной семье.

– Я не удивлен, – скомкал мокрое полотенце, не решаясь бросить его не пол.

– Ты не с того начал, Эрвин, но я тебя понимаю. Самоуничижение, стыд – разрушительные чувства. Если ты возведешь вокруг себя темницу, ты станешь ее пленником. Солнце продолжает светить и за грозовыми тучами. Перестань винить себя, сделанного, не воротишь. Чтобы понять, что случилось, надо стать другим, не сильным и злым, а слабым: мягким, текучим, гибким. У тебя в руке Сонин кулон, она носила его, он напитан… чувствами к тебе.

Я исподлобья посмотрел на Мечислава. Хотелось мокрым полотенцем, которое я комкал в руках, запулить ему в лоб.

– Когда-то давно я не сумел удержать свою любовь, не повторяй моих ошибок. Без любви мы теряем часть себя и живем не так, как должны: счастливо и радостно, – Мечислав говорил еще что-то, а я продолжал злиться. Княжич сам сделал выбор, не собираюсь его жалеть. Не стоит передо мной исповедоваться, я грехи не отпускаю.

– Попытайся почувствовать Соню. Мы не знаем, в каком она облике, но суть остается прежней. Расслабься, отпусти себя, потянись ней. Других вариантов нет. Мы не знаем, что делать, какая опасность ей грозит. Если не увидим, где она, не сможем помочь. Это очень важно, Эрвин. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, но именно ты являешься проводником.

Проповедник ушел, а я уставился на кулон. В голову лезли мысли, не дающие сосредоточиться, и чем сильней я желал, тем сильнее меня уводило в сторону от желаемого. Меня трясло, я не мог настроиться, ничего не получалось. Приступ тоски сменился агрессией, угрызения совести, раскаяние, мрачные предчувствия не давали вырваться из пучины отчаяния, ни о какой мягкости и нежности не было и речи. Мое состояние напоминало стальной клинок, которым я хотел бить и резать всех подряд.

Мечислав увидел мое мрачное настроение и пригласил на ужин. В столовой пахло съестным, и, главное, Мечислав разжег очаг. У него была современная плита, но сегодня он предпочел живой огонь. Ничего не спрашивая, Мечислав поставил на стол непритязательный ужин, сваренную в котелке кашу, свежий хлеб, привезенный Климом, ароматное масло и сыр.

– У меня не получается, – сообщил Мечиславу. Он молча разливал травяной отвар с кусочками сушеных ягод.

– У меня ушло несколько лет, чтобы научиться, – ответил Княжич спокойно, – но у нас нет столько времени. Ты должен это сделать сегодня. Я предполагаю, что здесь замешан Верг Хоржак.

– Почему?

– Он не просто так прилетел в Овечечку, кружился над левадой.

– Искал алую драконицу?

– Горыныч его интересовал не меньше. Как и Раструб. Думаю, именно она подослала в Муравку убийц, которые напали на Горыныча с Соней.

– Верг как-то связан с Ильзой?

Мечислав задумчиво смотрел в чашку, вылавливая ложкой распаренные ягоды.

– Он её любовник.

– Ты уверен?

– Бывшая жена Верга – моя супруга.

Новость оказалась сногсшибательной. Некоторые недостающие элементы мозаики легли в общую картину и кое-что прояснили.

– Ты поэтому в Овечечке не вышел к столу, когда он прилетел?

– Я не хотел, чтобы Хоржак меня увидел. Этот человек очень опасен, игра без правил – его кредо. Никаких моральных запретов для него нет. Он, приближенное лицо Тирольда, может делать все, что посчитает нужным. Он защищен должностью. Верг был гонщиком в команде Чернорая, потом стал верховодом этого города. Я хорошо знаю его нравственные принципы. Их не существует.

Не почувствовав вкуса, я проглотил ужин. Чувство опасности накатывало удушающими волнами. Тикали минуты, как будто отмерявшие последние часы жизни. Ощущение тяжести в душе нарастало, я подошел к очагу, пошевелил кочергой затухающий огонь. Он взвился фонтанчиком алых искорок. Алых искр!

– Подбрось поленьев, если хочешь остаться здесь, – сказал Княжич, и я последовал его совету.

Сухие поленья быстро загорелись. Пламя озарило комнату винтажным светом.

– Эрвин, не думай о прошлом, его уже нет. Оно стоит между тобой и ясностью. Если будешь страдать, не сдвинешься ни на шаг. Пространство открыто, если открыт ты сам.

***

«Это все слова», – хотел бросить Мечиславу, но он уже вышел. Прошлое в прошлом, но оно, как темные тучи, затмевает настоящее. Как мне справиться с этим?

Погрузившись в созерцание, я смотрел в одну точку, пространство превратилось в цветное пятно. Огоньки расплылись перед глазами, увеличились и переместились ближе ко мне. Через некоторое время я почувствовал, что будто бы расширился, слился с огоньками и ощутил их в себе: они потрескивали в моем сердце, прыгали и кружились. Душа желала согреться. Алое пламя танцевало в очаге, я закрыл глаза, впитывая в себя его завораживающее тепло. Моя сущность освободилась из телесных оков, следуя за тонкой нитью в бесконечном древнем мраке. Она искала свою половинку, свое алое пламя.

«Искра», – чуть слышный шепот в темноте. «Искра?» – и бесконечно долгий миг, растянувшийся на целую жизнь. Стало трудно дышать. В мутной пелене возникли какие-то расплывчатые фигуры. Чистым сознанием я прикоснулся к той, к которой стремился, в груди стало горячо, а затем внутри вспыхнул пожар.

Почему птицы выбирают вершины? Почему нежный цветок – чудо? Почему мгновение – это и есть жизнь? Почему любовь всегда права?

Я выбежал к лестнице.

– Мечислав, – горло пересохло, я, словно пьяный потопал вверх, – Мечислав!

Ступеньки путались под ногами, стены наползали на меня, я цеплялся за перила, карабкаясь вверх. Нестерпимая боль не отпускала, я плохо контролировал реальность. Неужели сейчас отключусь?

– Мечислав, – собрав силы, заорал, что есть мочи.

Дверь хлопнула, раздались торопливые шаги. Через минуту Княжич оказался рядом, увидев мое перекошенное от боли лицо, взвалил меня на плечи и потащил в комнату, до которой я уже почти добрался.

Мой плачевный вид не испугал Мечислава, он быстро сориентировался, сгрузил меня на стул и принес воды. Стуча зубами о кружку, я кое-как напился.

– Жгет, – промычал я.

– Это не твоя боль, отдай кулон.

– Нет, – я отрицательно мотнул головой, может я смогу забрать хоть часть боли у Искры.

– Тебе жарко или холодно?

– Горю, – слова царапали горло.

Подхватив меня, Мечислав потащил в душ, открыл холодную воду и прямо в одежде затолкал под ледяной водопад. Ощущение жара постепенно спадало, голова прояснялась. Когда я смог подняться и встать, уперев руки в стену, Мечислав попытался помочь, но я оттолкнул его.

– Это тюрьма, – прохрипел я.

– Для драконов или для людей?

– Не знаю.

– Спроси. Сосредоточься и мысленно задай вопрос.

Я выключил воду, она отвлекала, и опять уселся на пол, так было легче. Представил, что сижу около очага, и сухой жар опаляет мое лицо. «Искра, ты где?» Пространство не шелохнулось, но я увидел серые толстые каменные стены без окон. «Кто тебя пленил?» – послал еще один вопрос. Погрузившись в пустоту, абсолютное «ничто», уронил голову на грудь. Тело стало тяжелым, словно каменная глыба. Я не мог открыть глаза, не мог пошевелить рукой, даже пальцем. Вода, текущая с волос ощущалась чем-то потусторонним.

«Кто враг?»

Некоторое время ничего не происходило. А потом перед мысленным взором появилось грязно серое пятно со сгустками болотной пульсирующей жижи.

«Не понимаю, кто это» – моя настойчивость была удивительной для меня самого. «Ильза?» – пятно вспучилось сильней, выбросив фонтан слизи. «Верг Хоржак?» – еще одно имя улетело во тьму. И в тот же миг на меня глянула злобная морда с провалами вместо глаз. Острые треугольные зубы зверя были готовы наброситься на жертву, чтобы истязать и наслаждаться криками мучения.

От отвращения и страха меня передернуло, я мгновенно вышел из транса, открыл глаза и взглянул на Мечислава.

– Это Калитка. Там Ильза и Верг. Они… они хотят убить Искру – алую драконицу.

– Искру? Она открыла тебе имя?

– Да.

– Ей легче?

– Отпустило вроде.

– Тебя трясет, сможешь подняться?

Я вяло махнул рукой. Мечислав указал мне на халат, висевший на крючке, и вышел. Когда я появился в комнате, Мечислав уже расставлял на столе чайник с отваром, из носика которого струился пар, графин с ледяной воды и кружки. Недвусмысленное приглашение к столу и непрерывная забота заставили меня поморщиться. Его чрезмерная опека казалась излишней.

– Ты знаешь, кто я?

Вопрос Мечислава не удивил. У меня все время было ощущение, что у друга моей матери имеется какая-то тайна. Но сейчас я бы предпочел уклониться от его признаний. Мне хотелось сменить тему, сейчас на первом месте было спасение Сони.

– Неужели дверник? – не удержался от подколки. Это было бы решением проблемы, проникнуть в Калитку и… дальше я не знал, что делать. Всех убить?

Мечислав посмотрел в длинное прямоугольное окно, потом перевел взгляд на меня. Сейчас не время откровений.

– Я твой отец.

После секундной заминки, моя рука потянулась к графину, Мечислав напрягся, следя за мной. Половина ледяной воды из графина вылилась мне на голову. Если честно, я не ожидал. Об измене мужа последней узнает жена, а тут я оказался последним в очереди. Мать мне не сказала! И Соня! Она ведь точно знала! А я всё гадал, что она на меня с Мечиславом исподтишка глазеет?

Вода привела меня в чувство, хотя хотелось зарычать и наговорить гадостей. Но!

Я никого не обвиняю, я спокоен, как цветок лотоса у храма Истины – нежный, ранимый, легкий и слабый, ведь к этому сегодня призывал Мечислав, дикий дракон ему в печенку. Сжав зубы, я молчал, словно скала под палящим солнцем в попытке изобразить немого. Для исцеления душевных травм требуется время, но мне его не дали, момент истины наступил неожиданно.

– Мы с Авивией жили в Чернорае, моем родном городе, и ждали первенца. Неожиданно к нам без предупреждения нагрянул Никандр. У нас с ним произошел тяжелый разговор. Никандр взял с меня клятву беречь жену и ребенка и признался в том, кто он на самом деле. В тот вечер он подарил мне вот этот перстень. Вышнев – старший был чем-то напуган, возможно, предвидя будущее, переживал за судьбу дочери и внука. Скорее всего, нашу беседу подслушал кто-то из слуг и сообщил властям. А потом активно распространились слухи, что я разоблачил своего тестя, – Мечислав угрюмо подался вперед, налил воды и залпом выпил. Было заметно, что прошедшие годы не смягчили давних переживаний, слова давались ему с трудом.

– Первая, кто назвала меня предателем, была моя жена. В тот вечер Авивия заперлась в комнате, она не захотела со мной говорить и ночью сбежала из дома. Тот ужас, что я испытал тогда, трудно передать словами. У Авивии приближался срок родов, а я не смог кинуться вдогонку, потому что утром меня посадили под домашний арест, объявив, что я не могу покинуть Чернорай во время следствия. Сюда через месяц пришло сообщение, что Никандр Вышнев на Высотомере признался в дверничестве, и его послали на Великую Вершину. С меня сняли обвинение в пособничестве, я бросился в Межгорье, где узнал, что Авивия с матерью уехали в неизвестном направлении, а мой ребенок не выжил.

Чтобы закончить рассказ, Мечиславу явно требовалось глотнуть чего-нибудь покрепче, чем водица, но он только звякнул пустым стаканом о столешницу.

– Родной город стал моей могилой. Я не мог находиться там, не мог дышать, не мог тренироваться, не хотел никого видеть, стал подозревать в предательстве всех и каждого. В один ужасный вечер я как то чумы бежал из Чернорая. Тогда мне казалось, что моя жизнь рухнула, и я больше не поднимусь в небо.

– Хочешь выпить? – я налил оставшейся воды из графина, Мечислав вдруг слабо улыбнулся, взгляд его смягчился.

– Я ждал от тебя других слов, – сказал он.

– Учусь быть нежным, – без тени улыбки ответил… отцу. Даже про себя я с трудом произнес это слово, преодолел грань и… осознал неведомое, утолил душевный голод, который, оказывается, у меня был. Отец! Он сидит рядом, и я, в общем-то, неплохо отношусь к этому человеку. Не знаю, смогу ли привыкнуть, что он не чужой дядька, но чувствую, у меня должно получиться. И если он не виноват…

– Клянусь, что сказал правду, – Мечислав, словно прочитал мои мысли, – после доноса, я потерял все. Абсолютно все.

– Значит, это кому-то было выгодно?

– У чемпиона завистников много, но меня никто не шантажировал, денег не требовал, в участок просто подбросили записку, что Никандр – дверник. Я постоянно задавал вопрос, кто это сделал, и однажды ночью, проснулся, ясно осознавая, это Ильза. После случившегося она первая примчалась ко мне со словами сочувствия. Она говорила одно, а глаза блестели от радости, ее слова были насквозь лживы, как и она сама. В тот вечер она не смогла скрыть своих чувств, на самом деле, ей хотелось совсем других игр.

«Ильза любила Мечислава, – отстраненно подумал я, – поэтому ненавидела меня и послала на Великую Вершину. Она знала, чей я сын»