Текст книги "Искра (СИ)"

Автор книги: Тася Тараканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 18. Награды

Коридоры, переходы, лестницы я почти не замечала. Чувствуя, что вот-вот упаду, я плыла в многочисленном нарядном потоке, голоса и обрывки фраз сливались в монотонный гул.

Выпрямив спину, я шагнула в зал Мироградской ратуши, встретивший меня многоголосым шумом и царской роскошью. Зал в блестке огней и золота слился в сплошное сияющее пятно. Мне срочно требовался якорь. Я подняла глаза на массивную люстру из хрусталя и бронзы на потолке, имитирующую настоящие свечи. Зеркала в массивных резных рамах ещё больше усиливали головокружение, создавали иллюзию нестабильности и опасности.

Свет бил по глазам, заставляя жмуриться. Убранство зала было роскошным – плавные обтекающие формы, переплетающиеся виноградники, лепестки, листочки со стен плавно переходили на потолок.

Паркет, по которому я шла, был сделан из редких древесных пород с узором в едином стиле со стенами и потолком. Это было красиво, но единственное, что меня волновало, как бы ни поскользнуться на начищенном полу. В центре зала белел подиум, украшенный золотым орнаментом и огромными бантами.

Свет слепил, меня сторонились, мельком оглядывая с ног до головы. Попадались знакомые лица, я не реагировала, шла как в тумане. Никто не узнавал протискивающую сквозь плотную толпу девушку с блуждающим взглядом. Мой непрезентабельный вид диссонировал с разодетой публикой, меня сторонились. Что ж, тем лучше.

Он стоял ко мне спиной. Незаметно я подобралась поближе и встала наискосок, чтобы видеть. Самой себе я напоминала двинутую фанатку, которая не отрывала взгляда от своего кумира. Боже, он был прекрасен. Великолепный темно-синий китель с золотыми эполетами сидел на нём как влитой.

Грудь сдавило от спазма, когда к Вышневу подошёл Добромир и протянул руку для приветствия. Я следила за крепким рукопожатием Эрвина, перебираясь взглядом от его пальцев, кисти по кителю на спину, на отросшие волосы, темной волной закрывающие шею.

Возникло непреодолимое желание коснуться этих волос, ощутить их непослушные пряди, пропустить сквозь пальцы. Вышнев что-то говорил Добромиру, поворот головы – манящая улыбка, щека с немного отросшей щетиной, красиво очерченные губы.

Я впитывала его образ, чувствуя его настроение, перетекала в него, сливалась с ним. Чужой взгляд вывел из транса. Добромир, будь он неладен, отвлёк от сладкого помрачения, натянуто улыбнулась ему, он отвёл глаза. Не узнал. Внутри всё скукожилось от этой мысли.

Началась торжественная часть. То, что происходит на подиуме, шло мимо сознания. Я, словно, загипнотизированная идиотка смотрела только на Вышнева. Лишь один раз я отвлеклась, когда под гром аплодисментов на сцену взошел Добромир. Вокруг стояли люди, хлопали, кричали, но моё наваждение не заканчивалась, я ловила каждое движение Эрвина – поворот головы, улыбку, от которой щемило сердце. Вот его короткий разговор с Асанной, с Мечиславом. Заранее зная, что идут последние минуты, когда можно быть рядом, я вбирала в себя его образ.

Скоро уходить. Он не заметит, а я буду захлебываться жалостью к себе, взывать к справедливости, размазывать по щекам слезы, не в состоянии изменить ни прошлое, ни настоящее.

Есть немного времени подышать с ним одним воздухом, приблизиться, коснуться взглядом. Белый шум в ушах прервало громкое торжественное объявление, на импровизированную сцену вызывали команду Межгорья. Эрвин с Асанной и Ларри прошли вперед. Застывшей, заледеневшей статуей, я стояла, до конца отыгрывая роль невидимки. Никто не заметит, никто не хватится, если исчезну совсем.

Никто не ждёт.

Мысленно я двинулась на сцену вместе с ними. Медленно взойдя на подиум, я встала рядом с Ларри – невидимка среди победителей. Побуду здесь, ведь это и моя победа. Звучали речи, аплодисменты, я держалась изо всех сил, чтобы не зарыдать. Что-то вручали Эрвину, Асанне, Ларри, я слегка сместилась за спины людей, потому что меня душили слёзы.

Всё-таки я расплакалась, слёзы текли по щекам, скатывались на подбородок и капали прямо на пол. Зал взорвался овациями. Иллюзия моего пребывания рядом с командой развеялась. На подиум запрыгнул Веригла, потом Добромир, они обнялись, дружески вскинули руки, приветствуя ликующую толпу. Когда аплодисменты смолкли, Эрвин первый шагнул с подиума, подав руку Асанне, Ларри заторопился вслед за сестрой, я поспешила отойти подальше от них.

Детали происходящего казались размытыми, кружилась голова, я протискивалась сквозь толпу, мечтая найти укромный уголок, вытереть заплаканное лицо, восстановить дыхание. Заиграла музыка, первые аккорды знакомого вальса заставили меня замереть. Пусть сработала кнопка «выкл», я исчезла для внешнего мира, но в моей системе координат всё осталось по-прежнему.

Пространство в середине зала очистилось, первая пара – Добромир с симпатичной темноволосой девушкой вышли на середину, следом Эрвин с Асанной, они открывали танцевальный вечер. Скользя взглядом за Асанной с Эрвином, я не злилась, не жалела, не искала лазейки.

Прощалась и отпускала.

Не без труда я нашла дорогу в наши апартаменты. Встреча в пути плеснула адреналина в кровь, когда из соседнего коридора вышла Ильза Раструб. Сердце от страха заколотилось, как у птички при встрече с птицеловом. Ильза приближалась, на её лице была знакомая маска презрения. Я замедлила шаг, не в состоянии оторвать от неё глаз. Ильза прошла мимо, скользнув по мне взглядом, как по предмету интерьера. Она не узнала меня! Ильза, которая гонялась за мной по всей Верховии в надежде уничтожить, не узнала меня!

Эта встреча открыла мне плюсы моего положения. Оказывается, враги тоже не помнят меня. Маленькая радость слегка подсластила пилюлю забвения.

А потом я вновь очутилась в вакууме. Издалека неслись звуки музыки, где-то по начищенному паркету скользили пары, разносили напитки официанты, улыбались и болтали разодетые в платья и смокинги, наряженные в драгоценности, довольные жизнью счастливые люди, которым не было дела до маленькой песчинки, попавшей в опасный круговорот.

***

Я знала наверняка, что если останусь рядом с Эрвином (правда меня никто не приглашал остаться), то скачусь в пропасть отчаяния. Находится рядом с любимым, абсолютно чужим человеком, держать эмоции в узде – это не для меня. Ядерный взрыв разорвет мой мозг раньше, чем я смогу заблокировать красную кнопку.

В гостевой комнате команды Межгорья я потеряно оглянулась, вытряхнула из рюкзака свои вещи. На пол выкатились мои волшебные лечебные камни – Кэп и Мия, так часто выручавшие меня. Они удобно легли в руку, в последнее время я позабыла о них. Раньше, во времена, когда я жила у Зарха, я разговаривала с ними чуть ли не каждый день, чувствуя их отклик. Потом я познакомилась с огромным антраксом в пещере Горыныча, и малыши – Кэп и Мия ушли в тень. Они должны служить, а не валяться в рюкзаке. Аккуратно завернув камешки в блузку Асанны, чтобы она их уж точно нашла, я погладила камешки сквозь ткань. Асе они нужнее, служите ей мои любимые друзья.

Пришла пора сменить обстановку.

Возвращение домой пугало до дрожи. Осознанные прыжки между мирами я не делала. Всегда случайность, порыв, выброс адреналина, меня несло, как болид на корте. Стоит ли возвращаться домой? Я люблю свой родной мир, но без Эрвина останусь с одной половинкой сердца. Возможность что-то исправить была только здесь, в Верховии.

Почувствовав, что в комнате нечем дышать, я сползла с дивана на пол. Бабушка говорила, когда люди умирают, они стремятся к земле. Не хочу умирать.

Рыдания сотрясли моё тело. Нужно брать себя в руки. Если не убить боль, она убьёт меня. Хочу жить, выбраться из пучины отчаяния, успокоить измученное сердце, превратиться из незнакомки в Соню Снегирёву.

Вспомнился холодный взгляд Эрвина и волна неприязни, идущая от него. Что ж! Хороший стимул собраться, включить оставшийся резерв на полную катушку. Я замерла, настраивая внутреннее зрение, сжала в руках свой потрепанный рюкзачок.

В следующее мгновение я сидела на земляном полу в «заячьей» избушке. За мутными слюдяными окнами была ночь. От спёртого запаха в хибарке, хотелось выбежать вон. Храп, раздавшийся из угла комнаты, означал, что ведьма спит. Как тень я скользнула к выходу, нащупала корявую ручку, толкнула дверь, та предательски скрипнула. Я шмыгнула из лачуги Мары и только тогда облегченно выдохнула.

Запах сосновой хвои перебивал цветочно-травяные ноты. Я пила лесной воздух, желая очистить мысли и тело, продышаться, восстановиться. Ночь закрыла волшебным покрывалом с мириадами блесток весь небосвод. Глядя ввысь, не в состоянии оторваться от небесной картины, я вдруг почувствовала такую тоску, словно стала единственным жителем в огромной Вселенной. Далёкое небо пело песню об одиночестве, тянуло тоскливую и жалостливую ноту. Эта песня лишала воли, разрывала душу.

Кажется, я так и заснула на поляне около остывшего очага, глядя вверх заплаканными глазами с безмолвной молитвой в сердце. Не хочу быть одинокой.

Жидкий рассвет просочился сквозь ресницы, неспокойный прерывистый сон покинул вялое тело. Просьба об отдыхе, о восстановлении сил осталась без ответа. Всему свое время, говорил Зарх. Я свято верила ему. Для моего исцеления время ещё не пришло. Возможно, не придёт никогда. Или придёт, но не здесь. Придёт, но от долгого ожидания я забуду о том, что просила. Вариантов много, и каждый один безысходней другого. Чтобы найти тропинку от себя к себе, надо зайти в жуткое место собственных страхов.

Я не безнадежна. Зарх научил меня многому, Мечислав развил мои навыки. Главное, они убедили меня в том, что именно я являюсь творцом своей Вселенной. Мысли формируют реальность, если я сумею правильно настроиться, то на запрос придёт ответ. И чем чище будет настройка на мое волеизъявление, тем быстрей я получу результат.

Сейчас мой разум заблокировался страхом и отчаянием, он вычислял, искал выходы из того, что еще не произошло. Мысли метались, а требовалось всё сделать наоборот, исключить метания. Вчера вечером направление подсказала душа, а не жалость к себе любимой и судорожные рыдания. Узнает ли меня Мара?

– Чего на дороге разлеглась?

Моя взлохмаченная голова мигом поднялась с земли, я села. Приветствие в духе ведьмы!

– Натворила ты дел, девчонка.

– Мара? Помнишь меня? – мой голос дрожал как у бедной сиротки, просящей подаяние. Хотелось бы пожелать доброго утра, но вместо этого произнесла севшим голосом.

– Я остановила время…

– Силой магии ты разорвала ткань пространства, глупая! Нарушила то, чего не должна касаться, не имела права.

– Эрвин меня… забыл.

Колдунья злобно сплюнула.

– Приворотами не занимаюсь.

– Меня вообще никто не помнит! Но ведь ты узнала! Почему?

Мара принялась разжигать огонь в очаге корявыми пальцами с почерневшими ногтями.

– Кругляши – не люди. У нас в крови магия, мы признаем магию и не боимся её, в отличие от людишек. И ты кругляшка. Что, не знала? На внешность не смотри, внутри ты наша, поэтому тебя цветок и выбрал. Люди тебя забыли, будто и не было, а для нас ты прежняя.

– Нет никакого средства?

Мара повела носом. Злится, но я не отстану.

– Чего от меня хочешь?

– Можно вернуть Эрвину память?

Ведьма медленно подсовывала под ветви, разложенные над очагом, траву с корой.

– Нет.

Огонь вспыхнул в небольшой кучке сухой травы, перекинулся на сложенные над ней веточки. Огонь заворожил меня своим неповторимым танцем, меняясь каждую секунду. К теплу потянулись руки вместе с измученной душой.

– Почему нельзя?

В упор взглянула на ведьму, распрямила плечи, перестав сутулиться. Моя кротость слетела с меня как лягушачья шкурка с Василисы Премудрой.

– Я многое могу.

– Силой тебя цветок наделил, а вот умом….

– Значит, шанс есть?

– Нет!

– Скажи, что делать. Ты ведь знаешь.

– Для чего ты хочешь вернуть память твоему красавцу? – Ведьма по-птичьи наклонила голову на бок, – отвечай как на духу.

В голове замелькали варианты ответов, которые я перебирала с космической скоростью. Один, второй, третий. Всё не то. Ведьма ждала, растягивая губы в злорадной ухмылке.

– Для себя любимой хочешь, о себе печешься. Всё думаешь, как плохо тебе без него, да как ты бедняжка страдаешь, – ведьма закашлялась, – я тоже любила. Жизнь за него готова была отдать. И что? Ничего.

– Ничего.

Слово эхом отозвалось в голове, впилось в сознание. В глазах потемнело. Ничего больше не будет. Последняя надежда испарилась с рассветом. Как пришла к ведьме одинокая и несчастная, так и уйду.

– Дальше жить надо. Вот и весь сказ.

Пора прощаться с миром, который обнулил меня. Кругляши не в счет. Они и без меня, своей шаане, обойдутся. Подхватив рюкзачок, я двинулась вглубь леса.

Просыпались птицы, сквозь ветви пробивалось неяркий света, я брела, не боясь заблудиться. Не о чем беспокоится. Слезы разъедали глаза, сердце разрывалось от боли, ноги не держали. Я села возле огромного дерева, уткнулась носом в колени, и, не замечая времени, погрузилась в мрачные мысли. Там ждала ещё одна жгучая боль.

– Горыныч, – всхлипнула я, – прости, что не увиделась с тобой. Надеюсь, у тебя всё в порядке. Если слышишь, знай, я люблю тебя. Спасибо за победу в эстафете. Ты – самый лучший. Спасибо, что ты есть. Живи счастливо и свободно.

Прощай. Прощайте все.

Если глядеть правде в глаза, я отстранилась от своих родных в Поваринске, успокоив себя тем, что с ними всё в порядке. Память о доме удобно соскользнула в дальний отдел с пометкой «не тревожить», потому что «не тревожить» было проще, безболезненнее и приносила временное облегчение. Мечислав убедил меня в том, что рядом с моими родными был Никандр Вышнев, и мама с бабушкой чудесным образом обо мне не волнуются.

Сейчас я «исчезла» из памяти людей Верховии, и они тоже обо мне не волнуются. Бумеранг вернулся.

Усталость, накопившаяся за эти дни, лишила сил. Хотелось бы совершить осознанное перемещение, но душа закуталась в чёрный плащ, на последних секундах пытаясь воскресить ускользающий образ родного дома.

Глава 19. Новое старое

Перед глазами плавали знакомые обои с размытыми желто-голубыми цветочками, исполненные в технике акварель, которые я с мамой когда-то выбирала в отделочном магазине. Рамки на стене с фотографиями: я с большими белыми бантами – первоклассница, а вот с бабушкой и мамой около фонтана на площади, а здесь я с Барсиком. Мои детские и подростковые фотки и моя настоящая земная жизнь. Ничего из того, что было в Верховии.

Ничего! Слово вспыхнуло в сознании, как сенсационный заголовок. Слово – пароль в один миг впрыснуло яд в мой организм. Прозвучало апокалиптическое «ничего», и разрушительная миссия вступила в действие.

Возвращая своё внимание к фотографиям, к старому шкафу с книгами, к письменному столу и полкам над ним, я старалась дышать размеренно. Всё на месте, я в своей комнате в Поваринске. Тоска неслышно отступала маленькими шажками. Пусть, наконец, появится беззаботная Соня, которая не так давно готовила сухарики для… Горыныча. На постель вспрыгнул Барсик.

– Ах, ты ж моя лапочка.

Вот кто первый встретил меня в родном доме! Барсик затоптал лапками, выпуская когти, замурчал. Я почесала Барсика за ушами, погладила его шелковую шкурку.

Из комнаты послышался звук работающего телевизора. Громко зазвучала музыка и слова рекламного слогана. Реклама всегда добавляла децибел, когда прерывала текущую программу. Воспоминания о реалиях моего мира заставили встряхнуться. Наступал час икс. Как я покажусь на глаза родным, что скажу? Я погладила Барсика.

Буду разбираться на месте, решать вопросы по мере их поступления.

Натянув домашнюю одежду, которую я нашла в шкафу, подхватив Барсика на руки, тихо вышла из комнаты. Бабушка с мамой смотрели телевизор. При взгляде на них у меня защемило сердце. Оказывается, я так соскучилась, что готова была кинуться и заобнимать их до полусмерти. Я с трудом стёрла с лица идиотскую улыбку.

– Не стоит на закат спать, – сказала бабушка, – голова заболит.

Я снова заулыбалась, хотя голова, действительно, болела. Но это не страшно. Ведь исчезла одна серьёзная проблема. Родные восприняли моё появление спокойно. Я немного растерялась. Может Никандр сотворил двойника? С этим стоило разобраться.

Мама вязала разноцветный шарф, бабушка с интересом смотрела какую-то мыльную оперу Душевные разговоры, наивная героиня, красавец – главный герой, и телевизионные страсти – мордасти. Ничего не изменилось. Бабуля любила истории, в которых много любви.

Я отпустила Барсика, втиснулась на диван между бабушкой и мамой и положила голову маме на колени, мечтая, чтобы она, погладила меня по волосам. Мама тут же отложила вязанье. Мамину руку – теплую и мягкую я прижала к своей щеке. От неё пахло ароматом сирени, знакомыми духами. Жаль, что я не захватила из Верховии никаких подарков. Телевизор бубнил на разные голоса.

– Что-то случилось? – мамин обеспокоенный голос заставил выпустить её руку, которую мгновением раньше я легонько поцеловала. Боже, как я соскучилась!

– Не доспала, вот и голова разболелась, – прерывисто вздохнула, снизу вверх посмотрев на маму. Так хорошо рядом с ней. Не стоит пугать её. Я села, подтянув ноги под себя.

Смотреть телевизор, от которого отвыкла, было неинтересно. Мой взгляд скользил по ковру на полу, старенькой мебельной стенке, хрусталю за стеклянными дверцами. Я знакомилась, приноравливалась, притиралась к своему дому, который успел стать чужим. Времени прошло чуть, а изменения казались необратимыми. Я смотрела на всё с грустью, понимая, что отныне мне будет тесно и неспокойно в этих стенах. Бабушка рассказывала, когда она уехала из деревни, а после навещала родных, умудрялась со всеми перессориться, так её раздражал семейный уклад, деревенские повадки и разговоры.

– Чайку хочешь?

Пусть мой дом по ощущению уменьшился, но мама осталась прежней, и бабушка тоже, со своим непререкаемым мнением и вечными присказками. Они не заметили ничего, что произошло со мной, кроме моего опухшего лица. Разве мои родные в состоянии принять другой мир, предположить, где люди летают на драконах, где каждый житель испытывает боль даже при небольшом движении вниз. Заикнись я об этом, мама сразу потащит к психиатру. Здесь я обыкновенная, а там…

– Уроки сделала? – задала мамуля сакраментальный вопрос.

Уроки! Я до сих пор хожу в школу? Но я же всё пропустила. Где мой двойник? Я согласна на него без всяких условий. Пусть он идёт в школу, пожалуйста.

– Нам не задали, – на автомате ответила я то же самое, что тысячи раз говорили нерадивые ученики своим предкам. А ведь в школу идти придётся. В этом мире так положено.

Ужинали втроём на маленькой кухне: хорошо, душевно, уютно. Картошка пюре с жареным минтаем, фирменной подливкой и маринованными огурчиками, чай в пакетике с вареньем из жимолости. Всё знакомое, вкусное, домашнее. Этот мир остался прежним: тихие вечерние посиделки, лампа под абажуром над головой, любимая маленькая кружка.

– Всё хорошо в школе? – мама с беспокойством смотрела на меня, чувствуя неладное.

– Нормально.

Голова загудела от мысли о том, сколько занятий я пропустила.

– Съешь шоколадку. Полезно для мозгов, – бабушка в своём репертуаре.

– Не переживай, если надо, найдём репетиторов.

От маминых слов стало немного легче. Приятно чувствовать заботу. Как быстро я отвыкла от ласковых слов и тёплых маминых рук.

Чего я занервничала? Всё наладится, войдет в привычную колею, я найду своё место в Поваринске. Осталось только научиться «летать» здесь. Завтрашний день станет первым шагом к моей новой – старой жизни. Я сделаю этот шаг, потом второй, третий, а потом много, много других шагов.

Поздно вечером, укутавшись в одеяло, я закрыла глаза, уплывая в сон. На внутреннем экране возникла Башня Ветров, стоящая на вершине взгорья, с высоты птичьего полёта я четко видела её. Моё сознание приблизилось к светящему окну.

Эрвин. Я скучаю по тебе.

***

Возле доски со школьным расписанием я застыла столбом, с трудом вспоминая, где находится кабинет физики. Сегодня у меня шесть уроков. И даже физкультура. Вау! Что-то подсказывало мне, что я не досижу до конца занятий.

Кабинет физики располагался на третьем этаже. Я с трудом заставила себя войти внутрь. Одноклассники сидели, стояли, двигались между столами, болтали, смеялись. Их имена всплывали в памяти. Я как будто заново узнавала их лица и фамилии. А где я сижу?

Интуиция подтолкнула к третьей парте в первом ряду к месту около окна. Когда кто-нибудь о чем-то спрашивал, я напряженно «зависала», словно ждала, чтобы мне перевели вопрос. Кивая в знак приветствия одноклассникам, я никак не могла расслабиться, сохраняя на лице настороженное выражение. Села за парту. Рядом плюхнулся одноклассник Леша, выудил тетрадь, учебник, ручку и бросил на стол.

– Приветик! Что кислая?

Мысленно выдохнув, порывшись в памяти, я собралась с духом, но вопрос, чтобы ответить, но одноклассник уже отвлекся на девчонку с соседнего ряда.

Прозвенел звонок. Учительница Лидия Николаевна (я вспомнила её имя) сделала перекличку, назвав и меня. Неужели, я всё время ходила на занятия? Ведь никого не удивило моё появление. Начался урок. Ответ у доски Паши Милохина. Хохмачки – подсказки, расслабленное общение, подшучивания, замечания учителя ретивым говорунам. Я чувствовала себя полевым цветком неизвестного происхождения, затесавшимся в оранжерейный букет. Какое-то время, пытаясь вникнуть в материал урока, я глядела на доску, но не смогла сосредоточиться. И незаметно переключилась на вид из окна. Голос учителя унесся вдаль, зазвучал фоном, словно ненавязчивое радио, которое не отвлекало от дум.

Прежняя жизнь, в прошлом казавшаяся естественной, интересной, наполненной смыслом, теперь вызывала ощущение чуждости и ненужности. Четкий план на многие годы вперед потерял прежнюю привлекательность. Окончить школу, получить образование, найти работу, и дальше, дальше.... С высоты нового опыта нынешнее бытие представлялось позапрошлогодним снегом.

На следующих уроках я окончательно осознала, что безнадежно отстала. Одноклассники готовились к экзаменам, а я лишь праздно взирала на происходящее. Я автоматически записывала что-то, отбывала время, в основном глядя в окно. Жизнь в классе текла мимо меня. В голове всплывали совсем иные образы.

Я уже и забыла, каково это учиться в школе. Неужели придётся тянуть эту повинность день за днем? Как сквозь вату я услышала: «Экзамены начнутся о начале через месяц». И тут меня выдернуло из сонного небытия. Как же долго меня не было в Поваринске!

Впереди целый месяц подготовки. Сдам. У меня получится.

Уверенность, подкрепленная внутренним знанием, не удивляла. В Верховии я изменилась безвозвратно.

На улице светило солнце, по дворам сновали машины, сигналя зазевавшимся пешеходам. Дети, одетые по-летнему радостно катались на самокатах, велосипедах и роликах. Каждый находил что-то своё, чтобы получать от жизни удовольствие, а я выпала из этого потока. Сидя на лавочке около своего дома, наблюдая за детьми, я мысленно искала своё место в здесь и сейчас, но чувствовала себя лишней. В моём родном мире существовали четкие границы возможностей. Волшебство, возможное в Верховии, здесь отсутствовало. Схлопывание пространства я чувствовала почти физически, приобретённая магия исчезала. Что я буду делать? Какая от меня польза?

Польза будет, только её и под микроскопом не рассмотреть.

Но жизнь продолжалась, дни летели за днями, я исправно корпела над учебниками, готовилась к экзаменам. Радость от общения с родными не перевешивала ощущения внутренней тяжести и неправильности. Мне казалось, я стала пустой оболочкой. Попытки влиться в новую жизнь не приносили радости. Воспоминания об Эрвине оставались в памяти открытой раной. От ковыряния в ней спасала только бесконечная учеба. Отвлекали уроки, тесты, и репетиторы, которых по моей просьбе мама быстро нашла.

Что будет дальше? Что-то будет. Всё лучше, чем ничего.

Экзамены я сдала на троечки, на большее и не рассчитывала. Дальше я собралась поступать в ветеринарный колледж, который находился в областном центре. Я надеялась, что смена обстановки успокоит мой метущийся разум, который раз за разом покидал пределы этого мира.

Разум я старалась держать в узде, но над сновидениями была не властна. С завидной регулярностью снился один и тот же сон: поиски в мутной воде. Я ныряю, ищу, не могу найти, а если нахожу, то с ощущением, что всё не то. Темная застойная вода ограничивает мои возможности, не дает свободно плыть туда, куда хочу.

Из обычной жизни меня, словно, выключили, как выключают прибор из сети. Ток не бежал по венам, энергия застыла без движения. Бабуля тщетно откармливала меня супом и блинами в надежде улучшить цвет лица и настроение.

Иногда приходил Эрвин. Каждый раз, просыпаясь, я чувствовала себя на вершине блаженства, но в следующее мгновение уже летела в пропасть. Моя жизнь сместилась в сторону невидимого пространства. Тело находилось здесь, а душа хотела разорвать оковы родного мира.

Время лечит – народная мудрость. Но время шло, а моё состояние не улучшалось. До учебы в колледже оставался месяц. На каникулах активизировались «грызли» (когда-то ведьма обещала их на меня напустить), поселившие в голове. Головы им оказалось мало, они понемногу перебирались в тело: у меня то кололо сердце, то болело колено, то щипало горло, то я нечаянно резала ножом пальцы.

Сон ухудшился. С трудом засыпая, утром я вставала как будто и не спала. Сновидения стали тревожными, во сне я постоянно опаздывала то на автобус, то на поезд, то на трамвай, бежала за ними, пытаясь догнать тех, кто уехал. Я не жила, а вяло трепыхалась в стоячей воде, как сонная рыба.

Я продолжала уговаривать себя, всё пройдёт. Скоро впишусь в свою реальность. Надо подождать.

В очертаниях знакомых предметов постоянно проступали иные контуры. Поваринск превращался в Верховию, я как будто попадала в кино и бродила в знакомо-незнакомых декорациях. Иногда пугала маму странными верховенскими словами, случайными фразами, слетавшими с языка. Мама стала задумчиво на меня поглядывать, втягивать в разговоры и домашние дела, отправлять на дачу с бабушкой. Моя любимая мама всячески пыталась меня расшевелить, но апатия не отступала.

Ночи совершенно выматывали меня. Каждый раз, просыпаясь в слезах, я не могла вспомнить, что мне снилось. Я стала бояться ночей, терзая себя пустым бдением в компьютере, просмотром лент новостей и сериалов. Прогрессировало раздвоение. Глаза передавали мозгу одну информацию, а он обрабатывал и выдавал другую. Сопротивляться становилось всё трудней. Совершенно измученная, я сдалась.

***

В одну из таких мучительных ночей приснилась ведьма, я четко увидела её. Она стояла, полуобернувшись ко мне, молча напряженно смотрела в мою сторону. Ведьмы не снятся к плохой погоде. Ведьмы снятся к плохому настроению. Маета, которую навеял приход ведьмы, только усилилась.

На следующую ночь приснился Зарх. Он уходил по лесной тропинке, а я кинулась его догонять. Проснулась от того, что свалилась с кровати. Было утро, в комнату сквозь шторы проникал свет. Летом рано светает. Я смотрела на свет, а видела тропинку, по которой шагал Зарх. Раз он позвал, а то, что позвал, я не сомневалась, значит, пора принимать решение.

Правда не есть то, что видишь глазами. Логика, за которую я держалась, не помогла. В Верховии я смогла подняться по лестнице над пропастью, потому что Зарх сказал, что это возможно. В тот момент я перестала держаться за конструкцию, созданную умом.

Пытаясь представить лицо Зарха, я потянулась к нему, желая увидеть в выцветших глазах ответ. Если ты перестанешь верить тому, что видишь, ты создашь любую форму. Когда-то я почувствовала себя всемогущей. И в тот момент ею стала. Я снова смогу найти ответ и сделаю это. Воспоминания вернули меня в то место и в то время на краю пропасти. Мой танец на каменных ступенях, ветер, взметнувший волосы, восторг от того, что могу взбираться в пустоте над ущельем. Для кого-то это была пустота, для меня совершенно реальная лестнице. Почему я забыла об этом?

Не затем я узнала Верховию, не для того она поделилась со мной силой и мудростью, чтобы я страдала от бессилия и жалости к себе. В родном мире я определила себя слабой и стала такой. Неужели, для того, чтобы понять, что моя сила всегда со мной, требуется попасть в другой мир.

В Поваринске я чувствовала себя никчемной букашкой, которую ветром носит туда-сюда. Я трусливо спряталась от собственной жизни, ограничила себя, подрезала крылья, воздвигла неприступные стены и посадила в заточение. Но ведь я не изменилась! В Верховии я привыкла совсем к другим скоростям, мне ли бояться аварий. Моя сила осталась со мной.

Я сложила в рюкзачок немного вещей, на прощание погладила Барсика, и сделала шаг навстречу себе.