Текст книги "Искра (СИ)"

Автор книги: Тася Тараканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 20. Во мгле

В сумерках я приблизилась к лачуге ведьмы. Она сидела у еле тлеющего костра, помешивая в котелке деревянной ложкой с длинной ручкой очередную отраву, судя по запаху. Из котелка валил густой пар. Ступая неслышно, я подошла и села напротив. Убежав в родной мир, я стала слаба и уязвима, лишила себя права жить так, как хочу. Тогда, но не сейчас.

– Явилась, – проворчала Мара, – бродяжка.

Она бросила горсть серого порошка в котелок, и пар приобрёл фиолетовый оттенок.

– Звала?

Мой голос не вибрировал, не дрожал, я не заикалась и не заискивала. Я вернула себе уверенность, и теперь разговаривала с ведьмой, как равной себе. Она оценила это, растянув губы в кривоватой усмешке.

– Тебя выбрал цветок, – ведьма ответила после недолгого молчания так, словно, снизошла до меня ведьма,

– Кругляши в безопасности, я выполнила свою миссию, – буркнула я.

– Ничего не закончилось. Не смей уходить!

Кажется, мы дошли до того места, где слова не имели значения. Ведьма вцепилась в меня взглядом паучихи, потянула из головы нить-мыслеформу. Она препарировала, вскрывала черепную коробку, но пронзительный взгляд старухи не пугал меня, как и её жесткий поводок.

– Я готова. Что надо сделать?

Замолкал лес, тихо потрескивали догорающие поленья, широкая полоса тёмного дыма тянулась ко мне, как живая. Незнакомый запах не смущал, я полностью расслабилась, сидя с прямой спиной, закрыла глаза. Снаружи, как и внутри, становилось всё тише. Накрыло безмятежное спокойствие. Через меня струились потоки видений, текло время, тело превратилось в энергетический сгусток, маленькие разряды короткими иголочками бегали по ногам, рукам, скапливались на спине. Концентрация внимания ушла вглубь. В этот момент ведьма нарушила молчание.

–Ты пойдёшь во Мглу. У Мглы много кошмаров. Но все они твои. Твои собственные. Открой свой разум и очисти его от всех мыслей, которые могут тебя обмануть.

Короткое напутствие ведьмы. Она нянчиться не будет. Бросит в холодную воду как утюг и прикажет, плыви, если хочешь жить.

– Не дай себя обмануть, – то ли послышалось, то ли почудилось, когда темнота окутала со всех сторон.

Показалось, что голос из мрака произнес, вбрасывая меня на игровое поле: «На объекте в квадрате шестьдесят пять – двенадцать произошли структурные изменения пространства».

Всё преобразилось, хотя я с места не сошла.

Исчезла лачуга, костер, дубовая колода, лес отодвинулся метров за триста от меня. Я стояла на краю поля, очертания которого терялись вдали. Низко над самой головой светила в дымке луна, освещая пустырь. Про какую мглу толковала ведьма? Воздух прозрачен и чист, вокруг никого, тихо и безмятежно. Оглядевшись, я решила идти к лесу. Найду тропинку, надо же куда-то двигаться, и неторопливо зашагала в выбранном направлении, издалека ощущая призывный аромат хвои.

Несколько шагов дались легко. А потом, сумерки, туман, мгла, неизвестно откуда взявшаяся на пути, заволокла поле. Я не видела ничего даже на уровне вытянутой руки. В любом случае, ориентир выбран, я шла к нему. Почему-то это казалось правильным. Трава была невысокой, идти было легко. Стараясь освободить сознание от мыслей, я шла и шла, туман стал слегка редеть, а потом обзор и вовсе улучшился. Шаги, послышавшиеся невдалеке, заставили меня остановиться. Кто-то приближался ко мне.

Из тумана показалась мама в темном платье в черном платке, закрывавшим волосы. Мама прямиком двинулась ко мне, застывшей в оцепенении.

– Бабушка умерла, у неё случился сердечный приступ.

***

Мама смотрела на меня глазами полными боли.

– Почему ты не пришла?

В голове роем взвились мысли. Прошло всего несколько часов, как я покинула родной дом. Бабушка осталась в полном здравии, мама не могла очутиться в Верховии. Но мама стояла рядом, её скорбное лицо говорило больше, чем слова.

– Бабушка звала тебя, – с горьким укором произнесла мама, и у меня кольнуло сердце. Чувство вины взвыло сиреной, когда я шагнула к ней.

– И Барсик пропал, – добавила она, – ты ушла, и он исчез. Выпрыгнул погулять и не вернулся.

Барсик? Не может быть! Он никогда не прыгал из окна, просто лежал на форточке или на подоконнике у открытой створки.

– Он тосковал. Как ты могла бросить нас? Сбежала! – интонация мамы была неестественной. Казалось, еще минута и она начнёт заламывать руки и подвывать, как это принято делать в деревне на похоронах у родни. Похороны – это так страшно.

Я, действительно, всегда боялась смерти бабушки, иногда днём, когда она засыпала на диване, прислушивалась к её глубокому старческому дыханию, замирая в страхе, что следующий вдох может не случится. Всегда боялась, что когда-нибудь придётся стоять у гроба, смотреть на желтое восковое лицо родного человека, прикасаться в прощальном поцелуе к повязке на лбу и думала, как бы этого избежать.

Да, я боялась этого!

Все неправда, мамы здесь быть не должно. Бабушка жива. Барсик грызёт корм, который я насушила в духовке. Соня Снегирёва – трусиха, на которую мгла наводит морок. Ведьма предупреждала. Трансляция началась. Я признаю, это точно мой собственный страх.

Сглотнув ком в горле, я двинулась мимо матери, шепча себе под нос: « Неправда. Это просто сон. Страшный сон».

Не так-то просто не оглядываться, когда мама кричит вслед, требует возвратиться домой. Только моя уверенность, что её здесь быть не должно, давала силы двигаться вперёд. Голос мамы затих. Раньше, когда мне снились кошмары, я умела почти мгновенно просыпаться, и морок спадал. Но от мглы так не освободиться. Мне почудилось, что контуры леса показались впереди, я прибавила шагу, тем более туман слегка поредел. Я – молодец. Главное, не останавливаться, выйти как можно скорее из этого дурмана.

– Милый, – приторный голос Асанны, словно сахарным сиропом склеил мои внутренности.

Оглушенная и обездвиженная я застыла, не в состоянии сделать следующий шаг, туман услужливо приоткрыл видение. На коленях у Эрвина сидела Асанна, она гладила его лицо длинными пальцами, которые он нежно целовал. В глазах запрыгали молнии, картина апокалипсиса раздвоилась. Двое влюблённых переместились на кровать, я закрыла глаза, не в силах наблюдать дальше, как рушится мой мир.

Ноги приросли к земле. Звуки, доносящиеся до меня, дорисовывали в сознании то, чего не видели глаза, происходящее вспыхивало яркими образами. Мне хотелось бежать, и я жаждала дослушать то, что разворачивалось около меня. Влюблённые подходили к кульминации. Всхлипы Асанны, шепот, рваное дыхание, шлепки плоти о плоть превратили мои нервы в оголённые провода. Огненный ад и ледяной мрак одновременно.

В холодном космосе летели обломки зданий, куски покорёженного металла, обугленные скелеты. Любовные стоны неслись над выжженной пустыней, пылевые вихри били мне в лицо, песок скрипел на зубах. Я попала в эпицентр взрыва, и я сама была этим взрывом.

Противоборство со смертью когда-то убедило меня, что никогда нельзя не сдаваться, нужно продолжать жить. Продолжать жить. Идти дальше, идти вперёд.

Они имеют право. Точка. Эрвин свободен… сейчас, он не помнит меня, значит, может быть с кем угодно. Если бы это была не Асанна, было не так больно. Ложь! Не обманывай себя. Я помню. Всё помню. Здесь не могло быть кресла, кровати, комнаты. Всё происходит в моём воображении, в моей фантазии, не в реальном мире. Со своей душой я разберусь позже. И в пустыне можно вырастить цветы.

Наверное.

За спиной осталась любовная горячка неутомимой парочки. Я запнулась, шатаясь, как пьяная с заплетающими ногами, заковыляла дальше, запнулась еще раз. От моего мокасина наполовину отклеилась подошва, я тупо посмотрела на то, что мешало идти. Ничего. Сойдёт. Не смертельно. Смена образов и обстановки, которые любого могли свести с ума в два счета, меня пугала не до обмороков. Способности к перемещению сослужили добрую службу, оказались тренировочным полигоном, подготовили моё сознание к чересчур реалистичным миражам. Главное, не верить.

Не верить получалось с трудом. Слишком правдоподобно.

Слёзы лились по щекам. Иди вперёд, не останавливайся, твердила я себе, ты можешь. Мгла становилась густой, вязкой, почти осязаемой. Я двигалась на автопилоте, запинаясь о каждую кочку, которая будто бы специально прыгала мне под ноги. Направление было потеряно, я больше не видела леса. Ощущение безнадежности, усталости нарастало с каждым шагом. Мгла закутывала меня в сырую дырявую шаль, цеплялась клочковатыми дряблыми руками, забиралась под кожу, нашептывала об Эрвине и Асанне.

Мне кажется, я давно шла с закрытыми глазами, зачем смотреть, всё равно ничего не видно. Я превращалась в мутный туман, растворялась в нём, ощущала себя липким киселём. Отчаянный рык ввинтился в тяжелый воздух, пробился ко мне низкой вибрацией, сотряс тело до самой глубины.

– Горыныч! – я, спотыкаясь (чёртова подошва) и крича, бросилась на зов.

Мой дракон лежал, распластав по земле изодранные серебристые крылья, из шеи торчал арбалетный болт, из раны широкой дорожкой вытекала кровь. Глаза Горыныча затягивались мутной пеленой. Стараясь поймать ускользающий взгляд друга, я бросилась на колени, приподняла чешуйчатую голову.

– Горыныч. Не уходи! Горыныч, не умирай! Не бросай меня! Горыныч!

Последний хриплый вдох стал мне ответом, и дракон затих.

– А-а-а!

Оказывается, я ещё не достигла дна и теперь штопором неслась вниз, желая рухнуть, разбиться о камни, разбить вдребезги измученное тело.

***

– Прости меня, – захлёбываясь в рыданиях, я упала рядом с Горынычем, гладя его чешуйчатую морду. Он так любил, когда я чесала его за ушами. Больше никогда Горыныч блаженно не зарокочет от удовольствия, не проведёт шершавым языком по моей щеке. Отчаяние сокрушило мою волю, я завопила, завыла в пустоту, как подыхающий зверь в предсмертной агонии. Надо похоронить его. Ненавидя себя, голыми руками я выдирала с корнем траву, ломая ногти, копала яму для погребения своего любимца. Оказалось, что у безумной меня еще есть силы. Порог боли был пройден, наступила смерть при жизни.

Для Горыныча яма была маловата, а вот мне подходила в самый раз. Раньше я с ужасом представляла, как меня закопают в могилу, когда я умру, сейчас собиралась лечь в неё сама. Прильнув к когтистой лапе дракона головой, я просила у Горыныча прощения за то, что бросила. Не позаботилась, не уберегла. Слёзы лились на согнутые когти дракона. Где-то здесь мой волос, накрученный на основание одного из них. Стерев мокрую пелену с глаз, я стала искать. Горыныч не мог потерять накрученный в несколько витков мой русый волос. Но волоса не было. Не было! Ничего не было!

– Всё неправда! Ты врёшь!

Мама не настоящая, Эрвин с Асанной – морок, Горыныч – фантом. Они миражи моего сознания, порождения, созданные собственными страхами.

– Это просто сон, – прошептала я, – иллюзия.

Мой голос завяз в желе тумана. До чего я дошла! Отчаяние чуть не заставило меня закопать себя в могилу. Это всё ненавистная мгла. Она материализует образы, множит фантомы, вытаскивает из подсознания жуткие картины, кучи мусора, что накопились там. Подсознание будет выуживать кошмары, я не смогу убежать, потому что от них невозможно убежать, я буду лишь раз за разом проваливаться в свои страхи. Как мне проснуться? Что настоящее? Что истинное? Мне надо выйти из Мглы. Я хочу выйти отсюда!

– Хочу выйти! – заорала, как припадочная, упала на землю. – Ненавижу! Ненавижу тебя!

Очнулась я около костра на поляне перед лачугой. Ведьмы рядом не было. Хоть немного повезло. Не хотелось бы сейчас её видеть. Пламя танцевало на суковатых полешках, даря тепло, рядом на чурке стояла кружка с водой, которую я жадно выпила. Мгла выпустила меня так же неожиданно, как поглотила. Нервное напряжение исчезло, тело расслабилось, видения, в которые я окунулась «там», поблекли и стёрлись. Воспоминания отступали, я отстранённо нырнула в те ощущения. Посмотрела на обломанные ногти забитые грязью.

Да, я соскальзывала в дебри страха незаметно, за один взмах ресниц, но ведь выбралась оттуда. Выбралась, хотя полностью погрузилась в них, становясь убийцей самой себя. Страх разрушает, уничтожает, толкает в гущу страданий того, кто явился в этот мир за счастьем.

Чем ближе подпускаешь страх, тем больше засасывает трясина «жизнь есть боль». И начинается учёба в разведшколе…, мы же хотим знать врагов в лицо, подготовится к худшему, убить противника на подступах. И на самом деле убиваем на подступах радость, надежду на счастье, душим смех. Боимся, что вдруг сглазим, становимся хмурыми и подозрительными. А потом получаем творение, созданное нашим мыслями и словами.

– Очухалась? – невдалеке, тяжело опираясь на палку, стояла ведьма.

Если минуту назад мне хотелось расцеловать бабулю, за сварливым характером скрывавшую доброе сердце, то сейчас язык прирос к нёбу, так страшно ведьма смотрела на меня. В груди словно застыла скользкая холодная жаба.

– Не ту выбрал цветок. Не ту, – пробормотала ведьма.

У меня перехватило дыхание. В безумном взгляде ведьмы, в трясущейся голове, перекошенном лице таилось что-то жуткое, бесповоротно меняющее мою жизнь, как окончательный приговор, не подлежащий обжалованию.

– Не успела ты. Не пришла. Не спасла. Я ждала, верила, что успеешь. А теперь…конец. Всех порешили.

– Кого? – горло словно корябнуло битым стеклом, пальцы задрожали, сердце пропустило удар.

– Кругляшей. Всех до единого: взрослых, детей, животин. Скоро сюда доберутся люди Ильзы. Вонзят мне в сердце осиновый кол, чтобы моя черная душа не переродилась, – ведьма зловеще ухмылнулась, – бросят в лачугу и подожгут. Не убегу я от них, да и незачем теперь…. Ты успеешь. Возвращайся к себе.

Ужас сдавил горло. Неужели они убили всех кругляшей?

– Ничем не помогла, защитница, только хуже сделала. Ошибся Цветок. Зря Зарх в тебя поверил.

Каждое слово ведьмы словно вгоняло меня в землю. По колено, по пояс, по грудь.

– Зарх… меня любил…

Где-то вдалеке тревожно закричали птицы. Ну, уж нет! Никуда не побегу. Стерла с лица, заливающий глаза пот, тупо уставилась на свою руку. Грязь под ногтями? Это неправильно. Её не должно быть. Рядом с Горынычем я была во сне. Значит, я и сейчас до сих пор во сне?

Поляна задвигалась, меняя очертания, всё поплыло перед глазами. Я скользнула внутрь себя. Глубоко. Ещё глубже. На поверхности океана волны, в глубине всегда тишина. Меня отрезало от всех звуков, сияющей кокон окутал меня, боль, обручем сковавшая грудь отступила. Мощный свет почти ослепил.

Меня любит мама, бабушка, любит…Эрвин. Пусть не помнит, но прошлое не могло не оставить следов. Они где-то есть, я верю. Меня любит Горыныч, Стрела, даже тугоухий Дюк и пугливый Яго. Зарх, мой учитель и наставник, помогает мне с той стороны, откуда не возвращаются, я слышу его. Мои камни Кеп и Мия любят меня, ведь они всегда лечили, дарили тепло. Ларри, Добромир, Мечислав, Авивия, Веригла – сколько замечательных людей я встретила в Верховии. И они меня все любят. В душе поднялась горячая волна признательности ко всем, кто делился со мной едой, добрым словом, участием. Я всегда находилась в огромном поле любви, не замечая, как бережно оно хранит меня. Ведь любить – это так просто.

В ту же минуту я поняла ясно, словно очнулась в кромешной тьме.

Мгла – это тоже любовь.

Мгла не про кошмары, она про освобождения от препятствий, про чистоту помыслов, про трансформацию, гармонию мыслей. Лекарство от страха во мне, я хозяйка своей жизни, я несу за неё ответственность. Идеальных людей нет, я тоже не идеальна, буду ошибаться ещё не раз, но бесценные дары Мглы я постараюсь не забыть.

Видеть мир глазами любви.

Ледяное озеро приняло в свои объятия, я входила в его прозрачные воды. Не чувствуя холода погрузилась с головой, нырнула и поплыла. Ощущение радости, узнавания и всеобъемлющей любви обволокло меня. Словно рыбка я плескалась в прозрачной, чистой воде, ныряла, крутилась, дышала счастьем. Освобождалась! Благодарила за всё, улыбалась, наслаждалась, ликовала. Блаженство текло сквозь меня, я сама стала блаженством, слилась с водой, с потоком. Он вынес меня на поверхность, где раскинув руки словно звезда, я мягко качалась, глядя в бездонное небо. Звёздная пыль струилась с неба, дарила облегчение, радость, понимание. Она была для всех и делала это всегда.

«Да»! – ответила я миру, растворившись в нём. Сдвиг сознания, сдвиг пластов реальностей произошел мгновенно, я очутилась в центре бытия, вылетев из своей внутренней Вселенной.

Поляна. Очаг с котелком над ним. Я на том же месте, откуда переместилась во Мглу. На меня смотрела ведьма, пристально вглядываясь в моё лицо. Наши глаза встретились.

– Это было прекрасно, – прошептала я, – спасибо.

– Испугалась?

– Смертельно.

– Битва с собственными страхами, – прошамкала Мара, – единственная битва, которую стоит вести.

– Меня ждёт битва?

– Всему своё время. Часто всё делается, когда ничего не делается, – добавила ведьма.

Ох, мне бы её мудрость.

Горячий терпкий чай разгонял по венам кровь затекшего от долгого сидения тела. Ведьма наверняка добавила в отвар какого-нибудь энергетика, чтобы оживить меня. Я доверчиво выпила горькое лекарство, лишь бы встать на ноги.

Я осталась у ведьмы. Помогала ей по хозяйству, собирала травы, сушила их, но через несколько дней после испытания Мглой, меня за горло взяла тоска. Мне стало дико одиноко. Поляна, лачуга, лес, стоящий стеной вокруг жилища ведьмы, казались мне тюрьмой. Я хотела к Эрвину так сильно, как не хотела еще никогда. Побыть рядом, почувствовать, что между нами вибрирует незримое поле. Вдруг и он ощутит энергию, которая не исчезла. Она просто изменилась до неузнаваемости.

После убийства Эрвина для всех мир остался привычным. Для меня раздробился на осколки: в одном я любила Эрвина и он меня, в другом уже не любил, в третьем – я отступилась, отошла в тень, в четвертом – я не сдалась. Перемещаясь из одного состояния в другое, я терялась, мучилась, искала решение, которое могло собрать меня воедино.

Горько осознавать, что идти опять придётся в одиночку.

Очередной ночью, лежа без сна, я смотрела на темное небо. Усталая луна лила белёсый свет на пустынный мир. Когда я увидела Эрвина, впервые попав в Верховию, испугалась до смерти, бежала от него как сумасшедшая. А теперь без него чувствовала себя самой несчастной. Эрвин не разлюбил, нет, просто исчезла его способность сохранять и воспроизводить в сознании прежние впечатления. Как в компьютере память стирается с носителя информации. Верховия легко соединила нас и так же легко разлучила.

Зачем мне новый рассвет, который снова наступит без Эрвина? Для чего я ходила во Мглу, погружаясь в свои страхи? Наверное, для того, чтобы наяву я смогла посмотреть им в глаза.

Глава 21. Вспомнить всё

Бажен Светозаров – один из старейшин города Светозара, работал в своём кабинете, когда к нему вошёл Добромир. Бажен оторвался от бумаг на столе и посмотрел на сына. В последнее время его мучали дурные предчувствия. Добромир редко общался с отцом наедине, обычно они встречались за обеденным столом. И сейчас сын, как предвестник неприятностей, уселся в кресло напротив отца. Это означало, что разговор будет серьёзным.

– Отец, ты не почувствовал ничего особенного вечером после эстафеты на «Каменном молоте»?

– Что именно? – Бажен нахмурился.

– Мир будто… застыл, замер. Я пытаюсь понять, что случилось, но не могу.

– Интересно. Говорили, какой-то фанат напал на Эрвина во дворце, но всё обошлось.

– При чем здесь нападение, отец? Было что-то другое.

– Ты говоришь про какую-то нестабильность пространства?

– Да, и очень сильную. Понимаешь, говорить об этом с кем-то очень опасно.

– Я понял тебя. Дай подумать.

Бажен вошёл в режим поиска информации, он не зря считался ходячей энциклопедией.

– Считается, что дверники каким-то образом могут искажать пространство. Создавать порталы. Точно не скажу, чувствуют ли это другие люди. Способности дверников не изучены, их уничтожали, боялись их возможностей. В живых никого не осталось. Но если ты прав, возможно, появился новый дверник. Всё возможно. Если это так, его будут искать. Не думаю, что ты один ощутил неладное.

Добромир не признался отцу в том, что «неладное» каким-то образом касалось его лично. Даже больше – точно касалось его. Из-за того, что в памяти чемпиона появилось тёмное пятно, его терзало беспокойство, не отпускало напряжение.

Добромир смотрел запись эстафеты «Каменного молота». Раз за разом включал перемотку и бессмысленно пялился на экран кристалла, стараясь понять увиденное. Что это за девушка в форме команды Светозара. Она последней выходит на четвертый этап за команду Межгорья, выбирает самые сложные препятствия середины, обгоняет одного гонщика за другим и первой приходит к финишу. Кто эта блестящая наездница? Почему он не знает её? Почему она в форме Светозара? Как такое может быть?

Чемпиону было позволено пользоваться записывающим кристаллом, хотя его хранение в частных руках считалось незаконным. Этот редкий предмет могли позволить себе немногие, и только по разрешению властей. Добромир часто пересматривал и анализировал записи гонок, в которых участвовал, понимая, что в пылу соревнования многое ускользало от его внимания.

В данный момент кристалл с записью эстафеты сводил его с ума. Добромир тёр лицо, хмурил лоб, дёргал себя за волосы. Ему хотелось выудить из глубин подсознания имя гонщицы.

– Просто дай мозгу команду вспомнить, – учил Бажен сына. Он сам применял эту методику для извлечения знаний из архивов памяти.

Целую неделю Добромир давал команду, отключал мысли, погружался во внутреннее пространство, рассматривал пустоту, но каждый раз перед ним, словно вырастала глухая стена. Чемпион злился, упрямился, продолжал искать ответ, и в один прекрасный момент сдался. Пустота молчала, он ничего не вспомнил и решил сделать перерыв.

Лучше всего от бесплодных дум отвлекало какое-нибудь дело, а дел у чемпиона было непочатый край. Из Светозара Добромир на Громе улетел в Овечечку, где полным ходом шло строительство усадьбы. Руководил постройкой дома профессиональный мастер, но чемпион считал своим долгом вникать во все детали. В усадьбе с утра до вечера кипела работа, хандрить было некогда. Тем не менее, чемпиона постоянно охватывало гнетущее чувство, и терзал вопрос – почему же он так и не узнал девушку. Особенно остро он чувствовал это в небе, где проводил ежедневные тренировки с Громом, как будто в реальности не хватало одной детали, не получалось вытащить неведомую занозу, впившуюся в мозг.

Восстановление усадьбы шло полным ходом. Добромир решил расширить свой гостевой домик. Освободив помещение, он переехал в соседний домишко, пустовавший всё это время. Ночь выдалась тёмная, облака с вечера закрыли небосвод. Чемпион вертелся на кровати, пытаясь приноровиться к ней, жалея о том, что пришлось расстаться со своей удобной лежанкой. Пару ночей потерплю, решил он. Ближе к полуночи сон всё-таки сморил чемпиона. В предрассветных сумерках Добромир вдруг резко проснулся и безумным взглядом уставился в потолок.

Сердце долбило как после вертикального спуска с огромной высоты. Чемпион сел, поднял подушку, приложил к лицу и вдохнул запах. Недостающий элемент занял своё место.

Соня! Это была Соня!

Невозможно её забыть, а он забыл. Её забыли все! Невероятно! Невозможно! Немыслимо! Почему такое случилось? Добромир прокручивал прошедшие события и так и эдак, пытался найти зацепку и не получал цельной картины. Значит, действительно, произошло что-то неординарное, чувства не обманули. Горизонт его знаний, кажется, требовал расширения, как говаривал Бажен. Стена в его видениях не случайно не давала ему шагнуть дальше.

Голова пошла кругом от воспоминаний. Перед стартом четвертого этапа Добромир стоял неподалёку от Сони, он вспомнил, она ещё улыбнулась ему. И в дворцовом зале на награждении присутствовала. Почему же тогда Эрвин открыл бал с Асанной. Почему не с Соней? Они поссорились? Добромир потёр виски. Хотелось немедленно увидеться с Эрвином, Мечиславом, Асанной, да хоть с кем-нибудь, кто мог знать о Соне.

Что с ней случилось? Где она сейчас?

Если она каким-то образом связана с дверниками, надо действовать очень осторожно.

***

Уже пять часов Добромир летел в сторону Башни Ветров. После спешного завтрака, он оседлал Грома и направился в гости к Мечиславу, предполагая, что команда Межгорья надолго обосновалась там.

Для тренировок окрестности башни подходили как нельзя лучше. Своего полигона у команды не было, как не было загона для драконов, да и собственной базы. С разрешения хозяина, наверняка, вся честная компания поселилась в Башне Ветров. Мечислав Княжич так открыто и рьяно опекал Эрвина, что чемпион чувствовал неловкость, когда эти двое попадали в поле его видимости.

Добромир увидел на горизонте двух драконов, летящих навстречу. Траектория их пути совпадала, что случалось нечасто на трассе, далёкой от больших городов. Каково же было удивление Добромира, когда в наездниках он узнал Эрвина и Асанну, восседавших на новых драконах. Сблизившись, всадники указали руками вниз. Все дружно приземлились на каменное нагорье между живописных валунов.

Асанна выглядела счастливой, Эрвин был то ли скован, то ли озабочен. Внимательный взгляд Добромира скользнул по лицам гонщиков. Неужели Эрвин и Асанна стали парой?

– Вот так встреча, а мы к тебе направлялись, – Эрвин пожал протянутую руку. Асанна кивнула. Когда она смотрела на Вышнева, во взгляде была неприкрытая радость. Это взволновало Добромира. Произошла рокировка, и появилась новая комбинация?

– Повезло, что не разминулись.

О том, что чемпион летел к ним в гости, он умолчал, тем более его никто не спрашивал.

– Есть разговор, – поспешность Эрвина показалась подозрительной, – у меня просьба. Продай мне Лару.

Что ж так долго ты собирался, парень, захотелось ответить Вышневу. Я уж заждался.

Всё утро Добромир придумывал причину нагрянуть без приглашения в Башню Ветров, чтобы его появление было воспринято однозначно. Он решил предложить Эрвину выкупить драконицу Лару. В данный момент намерения гонщиков удивительным образом совпали, но на самом деле у Добромира была другая цель.

– Хочешь, чтобы в команде Межгорья был полный комплект?

– Не совсем полный, – Эрвин пожал плечами, – у нас нет четвертого гонщика.

У чемпиона перехватило дыхание.

– Вас было четверо на эстафете, кто ушёл?

Раздосадованное выражение на лице Эрвина, взгляд в сторону Асанны. Что вообще происходит?

– Э-э, – Эрвин скорчил кислую рожу, – Ася, кто ушёл?

– М-м, – Асанна морщила лоб, – девушка.

– Ты же не брата так называешь? – пошутил Добромир.

Асанна скривилась.

– Ещё чего, Ларри – герой, не вздумай его так называть.

– А девушка в другую команду перешла?

– Мы не знаем.

– А как её звали? – у Добромир закололо сердце от того, как растерянно переглядывались двое наездников, – где она живёт? Как её найти?

Эрвин и Асанна ничего не могли сказать в ответ. Стёртая информация не извлекалась, не пропускала в умы двух неофитов ни одного сигнала.

Добромир знал, что отражаясь в сознании конкретного человека, информация переставала быть объективной, она преобразовывалась в зависимости от мнения, суждения, опыта, знаний субъекта. Но чтобы информация о Соне полностью исчезла у тех, кто был с ней близок, такого Добромир не ожидал. Подоплёкой всему, видимо, стало серьезное происшествие. Информация могла быть преднамеренно или непреднамеренно искажена. Здесь искажение – потеря памяти, скорее всего, произошло в результате воздействия помех. Каких? Категориями анализа Добромир оперировать умел, поэтому в данный момент пришёл к выводу, на пространство воздействовали, кто-то устроил невиданный аттракцион с «заморозкой», и Соню выключили из мира.

– Знаете, где она?

– Ты влюбился что ли, Добромирчик? – бесцеремонно спросила Асанна, панибратски хлопнув его по плечу.

– Ушла и ушла, сам ищи, – поморщился Эрвин. – Так что, продашь Лару?

Добромир не верил своим ушам. Разве может Эрвин так говорить о Соне?

– Триста монет и можешь забирать.

Эрвин присвистнул.

– Ты не продешевил?

В мыслях Добромир распрощался с Ларой ещё в тот момент, когда драконица поднялась в небо с Эрвином на спине. Это произошло, когда Добромир на буксире притащил упирающуюся Лару в Овечечку.

Добромир не знал, что Иолана Радич истязала молодую драконицу, надев на неё ошейник с шипами. Чемпион не догадался, почему Лара сходит с ума, а Эрвин понял. Он снял ошейник с Лары, и стал её всадником. Теперь никакие обстоятельства и препятствия не смогли бы помешать её намерению служить Вышневу. Чемпион знал, какой огромной магнетической энергией обладали драконы. Их выбор был определяющим, когда они связывали судьбу со своим избранником.

Уже поднявшись в воздух, Добромир хотел кое-что крикнуть Эрвину, но в последний момент передумал. Пусть имя Соня станет только его талисманом, путеводной звездой, маяком и надеждой.

Он найдёт её, перевернет всё вверх дном, отыщет её след, узнает в любом обличии. Чемпион нашёл её однажды, найдёт и сейчас. Добромир Светозаров станет самым счастливым человеком в этом лучшем из миров.