Текст книги "Её семья (СИ)"
Автор книги: Таша Таирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Глава 7
Настя вошла в квартиру и устало прислонилась к стене. Казалось бы, ну работа, ну гардероб, взял-улыбнулся-повесил-отдал номерок. Но между этими нехитрыми действиями есть ещё одно – люди, среди которых встречались такие, что были способны вызвать стойкое чувство человеконенавистничества через минуту общения. Единственный, кто спасал в таких случаях, была хостес* нового ресторана Наташа Круглова. Милая стройная женщина тридцати лет от роду, которая успевала и встретить гостей, и ответить на вопросы, и подмигнуть Насте, терпеливо ожидающей очередную брендовую вещь. Новый ресторан Павла Андреевича Варягина под названием «Охотничий клуб» находился в старом районе столицы в окружении прудов и старинных построек начала ещё прошлого и даже позапрошлого веков. Сам Варягин преподносил своё новое детище как место, где за вкусным ужином или бокалом качественного алкоголя можно обговорить не только вопросы жизни, смерти, политики и мирового беспорядка, но и провести нужные деловые переговоры. Поэтому и персонал подбирали соответствующий – со знанием иностранных языков, желанием работать, а следовательно, умением держать язык за зубами.
Когда Настя впервые вошла в помещение, она была приятно удивлена тем, что сюда совершенно не доносились звуки шумной улицы. И интерьер оправдывал название ресторана – чучела животных, рога и бивни, закрытые от любопытных глаз кабинки, ненавязчивая классическая музыка и тяжёлые кованые люстры с лампами-свечами. Всюду сновали молчаливые официанты в чёрной униформе, напоминающей жилетки от костюма-тройки, а руководила ими строгий администратор Красольская Ирина Михайловна, которая могла одним взглядом или словом заставить работать не только официантов, но и, кажется, саму систему вентиляции.
С Красольской у Насти не сложились отношения от слова совсем. Когда Павел Андреевич представил Захарову администратору, та осмотрела нового гардеробщика и с ехидцей заявила:
– Павел Андреевич, я уже подобрала девушку на эту должность. Вы можете ознакомиться с её резюме. Девушка прекрасно говорит на английском, – и она победно взглянула на молчащую Настю, – к тому же у неё есть необходимый опыт работы.
Варягин ухмыльнулся и с нажимом ответил:
– Работать у меня, – он сделал небольшую едва заметную паузу, но поняли его все присутствующие, – будет Анастасия Степановна Захарова. Кстати, Ирина Михайловна, Настя говорит на трёх языках. Ввести в курс дела, обеспечить униформой и затем зайдите ко мне, необходимо обговорить подготовку к летней рекламной кампании.
С того дня и повелось – с Настей разговаривали сквозь зубы, на неё всегда смотрели свысока и с пренебрежительной улыбкой, отдавались исключительно приказы, хотя с другими сотрудниками Красовская не позволяла себе такого обращения. Но Настя после работы на ферме в родном городке только усмехалась и продолжала и дальше работать с полной отдачей, стараясь, чтобы Павел Андреевич не пожалел о том, что взял её на работу по просьбе своей жены. Для неё существовало три главных правила, которым её научил сам Варягин: принимать только то, что можно повесить на вешалку и отдавать только то, что на ней висит (без всяких «у меня там был ещё с собой чемоданчик, шейный платочек» и т. п.); от одного гостя брать не более двух номерков (из разговоров Настя знала, что и среди приличных гостей иногда находился какой-нибудь жулик, который за вечер собирал номерков пять, а потом шёл получать чужие вещи) и ничего не перепутать. Гости попадались разные, но в основном это были спокойные приличные люди. Но такие, как правило, появлялись уже вечером, а днём к ним заглядывали даже студенты и преподаватели из соседнего вуза, потому что Варягин ввёл в меню дневной бизнес-ланч. Шеф-повар поначалу бурчал и расправлялся с овощами с особой жесткостью, как говорили прячущие улыбки его помощники и официанты, но потом смирился, когда понял, что о его десертах начали слагать легенды.
Настя долго присматривалась к гостям, прислушивалась к их разговорам, даже что-то подсчитала на калькуляторе и однажды поделилась своими мыслями с Наташей Кругловой. Хостес ресторана, в обязанности которой входило встречать и рассаживать гостей, встретила Настино предложение с удивлением, как ей самой не пришла такая мысль в голову, и посоветовала обратиться к Красовской. На что Настя честно рассказала о своих «особых» отношениях с администратором. Круглова пожала плечами и в тот же вечер сама поделилась планами с администратором, на что получила неопределённое «хорошо, я доложу Варягину». Прошло две недели, но Павел Андреевич так и не поинтересовался мнением девушек. Настя заподозрила, что Красовская просто промолчала, и решила действовать. И для начала она официально записалась на приём к хозяину ресторана, сообщив, что хотела бы обсудить стратегию развития его детища. Формулировку ей подсказала Наташа, имевшая за своими плечами пять лет обучения ресторанно-гостиничному и туристическому бизнесу.
Сказать, что Варягин был удивлён – не сказать ничего. По его же словам, раньше к нему работники гардеробов обращались только по двум вопросам – либо повышение зарплаты, либо беременность. Настя усмехнулась и тихо поинтересовалась, говорила ли ему о новых идеях администратор Красовская. Варягин напрягся и отрицательно покачал головой. Захарова кивнула, выдохнула и начала говорить, предварительно положив на стол исписанный красивым почерком лист бумаги.
– Павел Андреевич, мои нехитрые вычисления свидетельствуют о том, сколько вы недополучаете. Точнее, сколько теряете.
Варягин откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы перед собой, готовясь к длительному разговору, хотя сначала он сказал Насте, что у неё есть десять минут, чтобы убедить его в правильности её мыслей.
– Понимаете, я гардеробщица. – Варягин кивнул и улыбнулся. – Во-первых, я вижу, кто к нам приезжает, а вы не видите этого. Потому что после того, как они оставят свою одежду у меня, они все одинаковые – костюмы, джинсы, рубашки. Я не говорю сейчас о женской половине наших гостей, там, как говорится, тоже не всё однозначно. Во-вторых, я вижу на каких машинах они приезжают.
– Вы разбираетесь в марках автомобилей?
– Да, у моего отца была автомастерская. В-третьих, а это главное, что я для них невидимка, ноль, «человек без лица», понимаете? Поэтому, когда я отдаю им верхнюю одежду, они при мне начинают обсуждать, что им понравилось, что не понравилось, как их недообслужили, как им тут было неуютно, понимаете? И я вижу, что некоторые к нам не возвращаются, а это означает, что мы что-то им недодаём.
Варягин задумался и внимательно посмотрел на совершенно спокойную девушку, сидящую напротив него и смотрящую на него честными глазами.
– Допустим, есть проблема. Что делать? Как вы предлагаете решить её?
– Я всё продумала. Ну мне так кажется, во всяком случае. Только это не только моё предложение, мне во многом помогла Наташа Круглова, наша хостес. Вот! – Настя выдохнула и продолжила: – Я предлагаю разделить наш ресторан, а следовательно и номерки в гардеробе, по зонам. К примеру, первые двадцать – это вип-клиенты. С тридцатого по сотый – это средний класс, а все остальные – это забегающие к нам студенты, жители соседних районов. Вы же знаете, что наши десерты и блюда из морепродуктов ценятся очень высоко, к тому же они не так дороги, как все остальные блюда нашего меню.
– Допустим. Что дальше? – Варягин встал, обошёл стол, внимательно всматриваясь в цифры на листе, который в самом начале их разговора Настя протянула ему, и сел напротив девушки, приготовившись слушать дальше.
– Павел Андреевич, от вас требуется только одно – купить мягкие игрушки, которые не будут помещаться в карманы и женские сумочки, и которые мы привяжем к номеркам. Таким образом у нас с хостес, с официантами, да даже у нас с вами, Павел Андреевич, будет свой тайный язык. Понимаете, человек заходит в ресторан – Наташа тут же направляет его в нужную сторону, он ставит на стол определённую игрушку, и это сразу говорит официанту: «я вип, мне надо быстро принести "Хенесси"». Скажем, в виде комплимента.
Варягин не удержался и громко рассмеялся.
– Днём у нас чаще бывают не столь значимые в денежном отношении гости, но мы же можем пошалить, правда? Пришёл студент, я ему раз – игрушку випа, ему «Хенесси» плеснули, а он потом бегом начнёт звонить и рассказывать своим друзьям, сокурсникам, что ему в «Охотничьем клубе» виски даром налили! Да через несколько минут у нас все столики будут заняты! И пусть мы разоримся на бутылку виски, зато они закусок закажут на десять таких бутылок, понимаете?
– Хорошо, мне нравится! Но это же не последняя мысль, не так ли?
Настя уже расслабилась и наклонилась к Павлу, который тоже слушал её, склонившись вперёд и едва сдерживая улыбку.
– Смотрите, у нас многие гости приезжают на машинах определённых марок. А что если десерты делать с гербом, например, ВМW? Или выкладывать, скажем, креветки в виде колец Audi, а?
– Да, или делать надрезы в виде кольца мерсов. Настя, это гениальная мысль! Вам надо увеличить зарплату!
– Нет, Павел Андреевич, больше мне не надо, не развращайте меня пока. Вот если это сработает, то тогда может быть. И я уверена, что у нас не будет текучки, у нас появятся свои постоянные клиенты, а это показатель стабильности и силы. А бизнес слабости не прощает.
Варягин посмотрел на на Настю и тихо ответил:
– Я знал, что не ошибусь в вас, Настя. В вас течёт самая честная кровь – кровь Кайтуковых. И я горжусь, что вы работаете у меня. Я разрешаю вам воплотить вашу идею.
В этот момент в дверь постучали, и в кабинет вошла Красольская. Она улыбнулась и плавно направилась к Варягину, не замечая сидящую в глубоком кресле Настю.
– Павел... Андреевич, я хотела бы доложить вам, что гардеробщица Захарова отсутствует на своём рабочем месте уже более пятнадцати минут. За это полагаются штрафные санкции, а если такое повторится, то и увольнение. Я понимаю, что вы приняли её на работу по просьбе своей жены, но потакание капризам беременной женщины не приводит к решению вопросов, связанных с бизнесом. Я бы на её месте не вмешивалась бы в управление рестораном, мешая профессионалам исполнять свои обязанности.
Варягин молча повернулся и тихо заметил:
– Да, это правда, вы, Ирина Михайловна, не на её месте, вы на своём месте, а посему будьте добры не вмешиваться в мою работу. Кстати, о работе. Почему вы не доложили мне об идее Захаровой и Кругловой?
Красольская усмехнулась и пожала плечами:
– Выслушивать бред недалёких недоучек? Вам это ни к чему, тем более что сама идея совершенно примитивная и не несущая в себе никакой пользы.
– Анастасия Степановна, – Варягин обошёл стол и сел в своё кресло, – считает иначе и даже предоставила мне некоторые цифры, из которых следует, что мы можем повысить выручку в два раза. Что вы об этом скажете?
Настя медленно поднялась и вздёрнула подбородок вверх. Красовская с силой сжала зубы и прикрыла глаза, но уже через секунду она посмотрела на Варягина и ответила:
– Ну что ж, возможно, я ошибалась, просто у меня столько хлопот с гостями и персоналом. Я готова рассмотреть их предложение, и если...
– Я уже принял решение, Ирина Михайловна. Анастасия Степановна, у меня к вам будет просьба – вы не могли самостоятельно приобрести нужные аксессуары? Ваши расходы будут покрыты в полном объёме.
– Хорошо, Павел Андреевич, я всё сделаю. Завтра же. Я пойду, хорошо?
Настя выскочила из кабинета и подняла вверх сжатые кулаки – у неё всё получилось.
– Если ты ещё раз появишься рядом с Варягиным, я тебя уничтожу, – внезапно раздалось у неё за спиной шипение администратора. – Мало того, что ты мне, дрянь, дорогу перешла в рабочем вопросе, так ты ещё будешь перед хозяином жопой крутить? Не выйдет, поняла? Увижу ещё раз рядом с ним – я тебе такое устрою, что тебя нигде в приличном месте не примут. Поприезжали жадные провинциалки, устроили тут охоту на богатых мужиков. Место своё знай – в гардеробе, село неотёсанное. Из какого Задрюпинска ты сюда пожаловала, и где тебя только нашла эта его дура беременная?
Настя сжала кулаки и гордо подняла голову:
– На ферме! Коровки там, телятки, какашки, навоз. Вот оттуда мы и прибыли. И не подходите ко мне близко, Ирина Михайловна, а то испачкаетесь, не дай бог. До свидания, всего вам доброго!
Она шла с прямой спиной, чувствуя злой взгляд и понимая, что нажила себе врага в лице администратора. Зато Павел Андреевич принял все её идеи и разрешил воплотить их в жизнь, именно этим она и займётся!
_______________________________________________________
*Хостес – это человек, который встречает гостей при входе в ресторан (на выставку, конференцию, презентацию, отель, клуб) и помогает освоиться на новом для посетителя месте (мероприятии).
Глава 8
Настя прислушалась – какая-то странная тишина. Вечерами из комнаты тёти всегда доносились обрывки телефонных разговоров, смех, тихое клацанье клавиатуры и музыка. Спокойная и тихая. Сегодня же в доме стояла какая-то жуткая тишина. Настя поёжилась и тихо позвала:
– Маргарита, ты дома? – Прислушиваясь и пытаясь понять, что происходит, она медленно пошла по длинному коридору и резко повернулась на скрежещущий звук зажигалки, что раздался со стороны широкого алькова.
– Ты уже вернулась? – Голос тёти прозвучал глухо, будто она перед этим громко кричала. – Ты не голодна, Асият?
– Нет, я поужинала на работе. У тебя... у тебя всё хорошо?
Они разговаривали в темноте, только дрожащий огонёк сигареты освещал измученное лицо Маргариты. На вопрос племянницы она коротко кивнула и глубоко затянулась, вдыхая порцию дыма.
– Ты ложись, отдыхай, устала, наверное.
Настя в недоумении постояла на пороге, но потом решительно шагнула и присела рядом с креслом, на котором согнув ноги в коленях сидела тётя.
– Что с тобой? Что-то на работе случилось? Или тебя кто-то обидел? Поделись, может, тебе станет легче.
Маргарита с улыбкой посмотрела на девушку, в глазах которой отражались огни города, проникающие через окно. Она провела ладонью по тёмным волосам и тихо прошептала:
– Всё хорошо, отдыхай, дыгэ. Никчему тебе эти проблемы. Всё пройдёт, малышка.
Настя сжала зубы и мотнула головой:
– Ты всегда мне говоришь, что в нашей семье каждый отвечает за всех и наоборот, все отвечают за каждого. Так почему сейчас ты закрылась в своей раковине и смакуешь своё одиночество? Я знаю, что ты сильная, такая сильная, что меня иногда оторопь берёт – откуда в тебе это, но и сильным нужно отвлечься и отдохнуть. А ты никогда не подпускаешь к себе никого, не разрешаешь помочь или что-то решить. Как долго ты будешь изображать из себя железную леди? Ты хоть иногда плачешь?
Настя даже не заметила, как оказалась перед тётей, вцепившись пальцами в подлокотники кресла и глядя ей прямо в глаза. Маргарита смотрела на неё как маленькая растерянная девочка с глазами, полными слёз, и пыталась что-то сказать. Настя резко выпрямилась и побежала на кухню за водой. Когда Марго сделала несколько глотков спасительной влаги, её плечи опустились и она прошептала на грани слуха:
– Три года назад, Асият, я потеряла смысл моей жизни. Потеряла дорогих мне людей. Сначала дочь, а потом и мужа. Я жить не хотела, думала, что умру и уйду вслед за ними. Но Бог не был столь милостив ко мне – он не дал мне этого шанса, он оставил меня жить. А зачем? – вдруг закричала Марго и закрыла лицо рукой. – Зачем мне жизнь, когда рядом нет людей, с которыми я была счастлива?
– Затем, что рядом с тобой остались люди, которым ты безмерно дорога! – громко ответила Настя, отбирая стакан с водой у тёти. – Которые любят тебя, боготворят, жизни своей без тебя не представляют, хотя иногда ты бываешь невыносима! Как ты думаешь, что бы испытали бабушка с дедушкой, братья, если бы тебя не стало в их жизни?
Маргарита замерла на несколько секунд и медленно подняла глаза на племянницу:
– Ты права. Ты абсолютно права. Я тогда уехала, не позволила меня жалеть. Я... я всю жизнь... я... я дура, – тихо закончила она и откинулась назад, глубоко дыша и сжимая кулаки. – Прости меня. Прости.
– За что? – Настя села у ног тёти и положила подбородок ей на колено.
– Я так заботилась о себе, что даже не дала тебе шанса что-то решить самой. Я забрала тебя всю себе, чтобы больше никому не досталось ни одной частички тебя. Только моя, только со мной.
Настя усмехнулась и неожиданно для Марго ответила:
– Глупости такие, что даже на голову не натянешь! Что значит – всю? Я не кофта безразмерная, чтобы тягать меня туда сюда. Да и забрать меня всю ты не можешь – я дома-то практически только ночую. А иногда остаюсь у бабули с дедушкой. Да и занятия с Наташей и Мариной отнимают огромное количество времени. Так что не выдумывай себе того, чего нет. Давай, я сейчас кофе сварю, мне наш шеф своих фирменных профитролей отсыпал. А вот когда мы с тобой немного остынем, ты всё мне расскажешь. И не смей отказываться – ещё немного, и ты сможешь не выдержать того, что носишь в своей душе.
Она не стала дожидаться ответа, уверенно поднялась и ушла на кухню. Через несколько минут Настя вернулась с блюдом, наполненным сладостями, и большими чашками ароматного кофе. Марго молча взяла одно маленькое пирожное, внимательно посмотрела на племянницу и начала свой рассказ.
– Наверное, это надо было сделать раньше, но я не могла. Точнее, я и сейчас не могу спокойно об этом говорить. Я, Настя, не всегда была такой – дерзкой, языкатой и не признающей никого и ничего. Я была домашней спокойной девочкой, наверное, уже никто и не помнит меня школьницей. Зубрилкой, отличницей, скромницей, что знала только одну дорогу – школа-дом. Мне было семнадцать, когда пропала Бэлла. Мама очень тяжело переживала её исчезновение, папа пытался через своих друзей, знакомых найти хоть что-то, хоть какую-то зацепку, братья подняли на уши своих друзей и приятелей. Даже подросток Адмир сутками сидел в интернете, пытаясь найти хоть что-то. А я... я осталась одна. Совсем одна, понимаешь? Заканчивала школу, сдавала экзамены, поступала в институт, а все вокруг были заняты исчезновением сестры... А я... – Маргарита прикрыла глаза и тяжело вздохнула. – Я ревновала, Настя, очень ревновала. Я не понимала, что даже находясь в отчаянии от пропажи сестры, мама и папа не оставили меня, не отвернулись, они помогали мне, но я не замечала этого. Или не хотела замечать. Я и замуж вышла, наверное, от злости!
– Замуж? – Настя слушала внимательно, забыв об усталости, стараясь запомнить каждое слово, каждое движение, потому что она точно знала, что такого откровения не заслужил никто, что Маргарита впервые так искренне рассказывает о себе. Первый и последний раз. Больше она никогда не позволит себе такой слабости, потому что не привыкла, потому что жизнь перековала тихую домашнюю девочку в строгого нетерпимого профессионала.
– Да, я выскочила замуж, когда мне ещё и восемнадцати не исполнилось. Я училась на первом курсе медина, Осман был студентом МГИМО. Это, как сейчас говорят, было очень круто.
– Его звали Осман?
– Почему звали, – Маргарита усмехнулась и закурила очередную сигарету. – Его и сейчас так зовут. Осман Шиков. Красавец брюнет, высокий, сложён как Аполлон, умница и редкостный распиздяй! – Марго затянулась, вдыхая дым, а Настя спрятала улыбку. – Этот говнюк как-то решил поучить меня жизни. Хм, замахнулся он! Да меня родители никогда не били, а тут какой-то мужик будет руки ко мне протягивать.
– И как?
– Да нормально. Правда, потом пришлось ожоги на ладошках лечит.
– Ожоги? – Настя подалась вперёд и с удивлением уставилась на тётю.
– Ну да, а ты думаешь не будет ожогов, когда ловишь раскалённый утюг? А в принципе он нормальный парень был. Сейчас на Кубе в дипмиссии служит. Женат, двое мальчишек растут, полная копия папаши своего. Весело мы с ним жили, каждый день гости, друзья, бары-рестораны. Я тогда и курить начала, до сих пор от этой привычки отказаться не могу... Знаешь, как друзья мы были с ним единое целое, но как семья... К третьему курсу, когда пошли серьёзные клинические дисциплины, я поняла, что осталась только привычка, а симпатия, понимание, да даже секс ушли куда-то в дальние дали. Остался только мёртвый цирк. Это когда на арену выйти страшно, потому что фокусы закончились, а слон убежал. Вот и я убежала. Вернулась к родителям. Тогда уже было известно о твоём рождении, а я всё также не могла успокоиться. Мне казалось, что меня не так любят, как любили Бэллу. Что не живут моими интересами, что старшим братьям плевать на меня, на мои проблемы, а они к тому времени закончили Медицинскую академию, заканчивали интернатуру. Им действительно было немного не до меня. Они учились, учились врачевать. Это я потом поняла, когда сама оказалась впервые у постели больного. Но тогда... Тогда я отбросила всё и занялась только учёбой. Библиотека, книги, монографии, практика в хирургическом отделении. Я не видела ничего вокруг, пока однажды папа чуть ли не силой вытащил меня на празднование юбилея одного из своих знакомых. – Марго замолчала, глядя на ночной город, улыбаясь и вспоминая. Потом счастливо вздохнула и с широкой улыбкой закончила: – Вот там-то я и познакомилась с Вологодским, моим вторым мужем. Он был странным человеком. Мог мыть посуду, потом всё бросить, побежать в кабинет и полночи что-то писать. А потом под утро разбудить меня и гордо заявить, что, кажется, его теория относительно какой-то там галактики оказалась абсолютно верной. Он вообще мыслил необъятными категориями – галактики, вселенные, новые звёзды, удаляющиеся спирали.
– Он был учёным?
– Да, всемирно известным астрономом. Вологодский Афанасий Макарович. – Маргарита помолчала, всё также улыбаясь, а затем вскинула голову: – Знаешь, когда я сказала ему, что у нас будет ребёнок, он застыл, обдумывая очередную гипотезу о смерти и рождении звёзд, а потом тихо спросил: «А кто его отец?» В тот момент мне захотелось его придушить! Тогда я поняла, что когда хочется зацеловать его до потери дыхания и одновременно втащить с ноги – это и есть любовь, наверное. Лина родилась перед самым Новым годом. Красивая, нежная, музыкальная, серьёзная до умопомрачения и до сумасшествия любимая своим отцом. Он бросал всё, забывал о вселенных и галактиках, когда его маленькая принцесса танцевала. Они катались на санках, пели, она красила ему ногти и делала причёски. Они были одним целым... мы были одним целым... Почти десять лет.
Маргарита как-то суетливо порылась в карманах, потом похлопала по сиденью кресла, ища зажигалку, вытащила дрожащими руками сигарету, прикурила и замерла.
– Мы ничего не смогли сделать, ничем не смогли помочь. Сначала была обычная ангина, увеличились лимфоузлы на шее, потом стали появляться синяки, одышка. Когда мы сдали анализы, нам сказали, что процесс уже был запущенным. Лина сгорела буквально за полгода. Острый миелоидный лейкоз. Мы перепробовали всё, что было доступно на тот момент, нам говорили, что проценты выживаемости при этом виде лейкоза довольно велики. Но не абсолютны... Лину похоронили в ноябре, а вечером того же дня умер и её отец, мой муж. У меня дома не оказалось ни одного препарата, которым я могла бы ему помочь. Инфаркт... И у меня не осталось ничего. Только память. Память и горе. Тогда я узнала, что волосам надо всего две недели, чтобы поседеть от стресса и шока. И я решила уехать. Уехать из этого города, где всё напоминало о муже и дочери. Уехать из этой страны, где нам не смогли помочь. Уехать, чтобы не видеть сочувствующие взгляды, не слышать шёпот за своей спиной. Я позвонила Осману и вскоре улетела на Кубу. Адмир к тому времени уже работал, он стал моим личным юристом и помог оформить всё оставшееся после смерти мужа имущество на меня. И эта квартира, и машины, и счета в банке, это всё, что осталось от Афанасия. Всё, что осталось у меня от той жизни.
– А что ты делала на Кубе?
Маргарита подняла брови и пожала плечами:
– Работала, оперировала, много консультировала в Онкологическом центре, в Институте гематологии, госпиталях «Вильям Солер» и «Хуан Мануэль Маркес». Там, где лечили деток с лейкозами. Там-то я и поняла, что винить мне себя не в чем, мы сделали для нашей малышки всё, что нам было доступно. И через три года, когда ко мне пришло это понимание, я вернулась домой, опять устроилась на работу в своё отделение, пахала, ругалась, драла уши своим племяшам, дразнила Адмира. И именно тогда случилась... случилась ты, Настя. И я поняла, что это мой шанс. Что я могу помочь, уберечь, отдать всё, что у меня есть. Что ты моё, понимаешь, моё спасение от депрессии, одиночества, вины. Но я не учла, что ты тоже живой человек, что у тебя есть свои цели, свои желания. Что ты не принадлежишь мне, что ты не моя. Ты наша. Я старалась тебя отпустить, не вмешиваться, не следить, но тут же поминутно пыталась подстраховать, подстелить соломку. Но ты оказалась сильнее меня, Настя. И это тоже радует. Мы больше походим на сестёр, чем на тётю и племянницу. Но я тебя очень люблю. Наверное, так любила я только Лину. – Губы Маргариты вдруг искривились, послышался тихий всхлип, затем по её лицу потекли частые слёзы и она зарыдала. Громко, отчаянно, не сдерживая в себе громкие вздохи, только сглатывая время от времени слёзы. Настя бросилась к тёте, обняла её и зарыдала в унисон. Кто пришёл в себя первым, они так и не поняли, но рыдания стихли, хотя слёзы продолжали сбегать по щекам и щекотливо прятаться где-то на шее. Обе женщины вытерли лица и молча смотрели друг на друга.
– Прости меня, малышка.
– Это ты меня прости. Я накричала на тебя, хотя не имела на это права.
– Глупости, всё нормально. А что у тебя случилось? Ты сегодня какая-то уж очень уставшая.
Настя обняла Маргариту и положила ей голову на плечо:
– Сегодня я немного изменила стратегию работы нашего ресторана, украла у своего начальства почти двадцать минут рабочего времени и заимела себе врага, кажется. И ещё я знаю, кто очень не любит нашу Ларину. И с этим надо что-то делать.
– И кто этот гипотетический смертник и манекен для краш-теста? Могу сказать только одно – он давно уже не жилец и дышит исключительно взаймы: в счёт непогашенного кредита, не выплаченных алиментов и ссуд.
– Не он, Марго, а она. Администратор нашего ресторана Красольская Ирина Михайловна. Ты со мной?
Маргарита хмыкнула и тихо прошептала:
– А то! Как говорила одна моя сокурсница: «Сначала долбани! Потом обоснованье деянью подбери! И помни – ты всегда права!». Есть план?
– Пока не созрел, но мне понадобится твоя помощь? Надо купить кучу игрушек.
– Не поняла.
– Сейчас поймёшь. Но для этого надо иметь трезвую голову, предлагаю бокал вина.
– Согласна. Излагай!
