Текст книги "Король Рока (ЛП)"

Автор книги: Тара Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Господи, Лэндон. Ты когда-нибудь слышал выражение «нет, значит нет»?

Я распахнул дверь, разозлившись как потревоженная оса.

Но это был не Лэндон.

Каждая молекула кислорода катапультировалась прямо из моих легких. Двое полицейских выжидательно смотрели на меня.

Я оглянулся на Делэни, прижимающую руку ко рту с бесцветным лицом. Я потянулся к ней, прижимая к своей груди. Какие бы новости они не принесли, мы справимся вместе.

– Шон Саттер, – это не было вопросом. Офицеры объявили мое имя словно смертный приговор.

Возможно, так и есть.

– Да.

– Вы арестованы по обвинению, связанному со смертью Калеба Бранфорда. Пожалуйста, руки за спину, – послышался лязг металла, как только я убрал руки от талии Делэни. Поморщившись, когда один из офицеров щелкнул наручниками вокруг запястий. Паника послала адреналин бежать по моим венам, дыхание участилось, нервы напряглись. Я был пойманным животным.

– У Вас есть оружие при себе? – слова звучали медленно и искаженно, как будто мы были под водой.

– Нет, – выдохнул я, борясь с желанием бежать, сопротивляться. Он все равно меня обыскал. Никакого снисхождения к рок-звездам.

Делэни отступила к ближайшей стене, отчаянно сглатывая. Я сосредоточился на ней, на ее великолепном, испуганном лице. Чувство вины заструилось по моим нервным окончаниям. До чего я ее довел? Ей это не нужно, я не должен тащить ее вниз.

– Детка, это должно было случиться, – в любом случае сказал я. – Просто позвони Тревису. И Гевину. Они позаботятся о…

– Вы имеете право хранить молчание и не отвечать на вопросы. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Вы имеете право... – поток слов стал фоновым шумом, зловещим саундтреком к заключительному акту фильма, который был приостановлен в моем сознании более десяти лет назад.

Я всегда знал, что этот день настанет.

Я сбежал. Спрятался у всех на виду. Лгал.

Но ничто из этого не имело значения. Эта тактика лишь отсрочила неизбежное.

Калеб умер из-за меня. Пришло время заплатить по счетам. В этот момент мне было жаль, что тогда я не остался, чтобы принять любое наказание, которое заслужил. Тогда мне было нечего терять. Но сейчас? У меня была Делэни. Восстановил отношения с братом. Успешная карьера.

У меня было все, что я когда-либо желал.

Но все это не имело значения, потому что я ничего этого не заслуживал. Если бы не смерть Калеба, я, вероятно, довольствовался игрой на гитаре по ночам и выходным, в какой-нибудь местной группе, перепевающей каверы в барах. Я никогда не собирался вставать за микрофон. Никогда не верил, что у меня есть талант возглавлять крупные мировые турне, выступать перед пятьюдесятью тысячами кричащих поклонников.

Только после смерти Калеба я решил жить своей мечтой или пытаясь умереть. Я вылил свое горе на страницы, сочиняя песню за песней. Почитая его дух, я запел в микрофон. Я жил мгновениями, когда под софитами выпускал свою печаль, свою ярость, свои сожаления. Я не был на его похоронах, но я чтил память Калеба каждым выступлением.

– Все будет в порядке, Делэни. Обещаю, – как докатился до того, что обещаю вещи, имеющие чертовски неплохой шанс их не выполнить? Несмотря на это, кивок Делэни заставил меня чувствовать себя лучше.

Копы толкнули меня вперед, по одному с каждой стороны. Оттолкнувшись от стены, Делэни последовала за нами в коридор.

– Куда вы его забираете? – спросила она.

Они назвали участок, хотя я знал, что это только вопрос времени, прежде чем меня экстрадируют домой. Несмотря на то, что они называли меня Шоном, они знали меня только как Шейна. Я был просто еще одной знаменитостью, которая слишком вольно обращалась с законом. Но копы на Родине, может быть, даже те, кто был на месте происшествия, годами ждали, чтобы добраться до меня. И я не могу винить их за это.

Мы вышли на улицу, и стало очевидно, что кто-то слил новость о моем аресте прессе еще до того, как наручники были обернуты вокруг моих рук. Улица была заполнена полицейскими машинами, их огни сердито вспыхнули на меня, репортеры и видео-операторы выбежали из фургонов новостных служб, как навозные жуки.

– Шейн, почему ты сбежал от своего преступления?

– Вы скрывали свою личность в течение многих лет?

– Ты убил своего друга?

Я отказался склонить голову, глядя прямо вперед, когда меня толкнули в заднюю часть полицейского автомобиля, отгоняемую двумя копами, которые не выглядели недовольными возможностью попасть в вечерние новости. Единственное, чего не хватало для их радостного настроения – это просьбы сделать селфи.

Проехали несколько кварталов и припарковались у обочины. Они открыли мою дверь, вытаскивая за локти. Больше света, больше камер, больше воинственных репортеров. Меня провожали через бурлящее, оглушающее море в полицейский участок. Люминесцентные лампы отражались от серых полов линолеума, которые, должно быть, были белыми, прежде чем их растоптали тысячи преступников. А теперь и я.

Я ожидал, что у меня снимут отпечатки пальцев, сфотографируют, обыщут. Вместо этого меня проводили в маленькую грязную комнату, окруженную, как я предполагал, двусторонними зеркалами. Мои наручники были сняты, и в комнату вошли двое мужчин в дешевых костюмах, а не офицеры в форме, которые привезли меня сюда.

– Должны ли мы называть вас «мистер Саттон» или «мистер Хоторн»?

Зови меня Трахнутым. По-королевски Трахнутым. Я пожал плечом.

– Шейн – будет нормально.

Они обменялись взглядом, который я даже не пытался интерпретировать.

– Мы из округа Кларк. Нью-Йоркские офицеры выполнили ордер, и мы просто ждем Ваших документов об экстрадиции, прежде чем вернуть Вас домой.

У меня нет дома.

– Вы будете оспаривать экстрадицию... Шейн?

Я откинулся на спинку шаткого стула, скрестив руки и притворившись, что сердце не ушло в пятки.

– Вам придется спросить моего адвоката.

Что-то одновременно проворчав, они сели напротив меня, один из них открыл папку и достал свою ручку из прилагаемого блокнота.

– Итак, почему бы нам не начать. Расскажите о ночи...

Я прервал.

– Вы действительно думаете, что я собираюсь что-нибудь рассказывать Вам без моего адвоката?

Он пожал плечами, совсем не беспокоясь.

– Почему нет? Вы же говорили об этом с Майком Льюисом.

Эти ребята напомнили мне моего отца. Хулиганы, которые захватили свою цель и злобно ликуют. Я смотрел на них суженными глазами, ярость бушевала во мне. И тошнотворное чувство, что я сам накликал на себя беду.

Еще одна порция адреналина хлынула мне в желудок. Я приподнял подбородок.

– Адвокат.

Тот, что с ручкой, щелкнул ей и убрал обратно. Закрыв папку с хлопком, он повернулся к напарнику.

– Как долго мы ждали, чтобы добраться до мудака, который заставил хороших людей похоронить своего единственного сына, который даже ещё не начал бриться?

– Чертовски много времени.

Страх пронзил мое горло, такой густой, что я мог подавиться. Каким-то образом я заставил его спуститься вниз, с трудом глотнув и готовясь к сражению. Даже если это единственная битва, которую я могу выиграть, я, черт возьми, уверен, что не отступлю.

Раздался металлический визг, он отодвинул свой стул от стола, тут же повторил фразу коллеги. Его толстый смешок отскочил от цементных стен.

– Даа, я тоже. Чертовски много времени.

И именно столько времени прошло, пока не появился Гевин. Чертовски много времени.

Делэни

Страх пронзил меня, пока я смотрела, как офицеры сопровождают Шейна. Дышать стало труднее, голова кружилась от ужаса. Сцена казалась слишком знакомой. Мой отец тоже был уведен от меня в наручниках. За исключением того, что я могла тогда кое-что рассказать, чтобы это остановить. Могла. И не сделала. Но сегодня мои руки были связаны, как и руки Шейна.

Они повернули за угол, и я начала ругаться, вернувшись в комнату, выталкивая слова из своего рта в неустанной, бессмысленной потоке в поиске своего мобильного.

– Боже мой, Боже мой... – где он, черт возьми? Покопалась в сумочке, просмотрела каждую плоскую поверхность, сбросила покрывало с кровати. – Черт, черт, черт, черт, – я не помнила номер Тревиса наизусть. Или Гевина. Мне нужно найти свой телефон.

Подушки со стульев и дивана постигла та же участь, что и покрывало, опрокинув в процессе лампу. Где он? Нырнув на пол, я по-армейски ползала по люксу, заглядывая под все что можно. Боже мой, Боже мой. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Шейн, Шейн, Шейн.

Не зная, где еще искать, я осмотрела разгромленную комнату, пока в уголках моих глаз не стало размываться. Беспомощная. Я чувствовала себя такой беспомощной. Рыдания разрывали меня насквозь, я села, обхватив руками живот, и раскачивалась взад и вперед. Боль обрушилась на меня, страхи забивали мой разум, делая комнату темной и тяжелой. Моя мать умерла. Моего отца посадили в тюрьму. Шейна увезли в наручниках. Все, кого я любила, были отняты у меня. С чего я решила, что с Шейном будет по-другому? После того, что я натворила, и, может быть, еще хуже – что я не сделала – заставило меня считать, что я заслуживаю любви?

Мои отношения с Шейном начались с обмана, каждый фальшивый аспект четко прописан черным по белому. Но это изменилось, стало чем-то другим. Между нами возникли чувства, которые невозможно было сдержать на страницах контракта.

Но это не имело значения, потому что все, что мы создали, построено на хрупком фундаменте лжи. Его прошлым. Моим прошлым.

Мы были лжецами.

Возможно, мы заслуживаем друг друга. Возможно, Шейн поймет, что я солгала из-за обещания, которое дала другому человеку. Почему я до сих пор вру. Ему, всем и каждому.

Возможно. Так много «возможно».

Словно посланный небесами, я услышала звон и помчалась в спальню. Там. Моя черная крышка iPhone слилась с чемоданом. Я схватила его, отчаянно проводя по экрану, не взглянув на идентификатор вызывающего абонента.

– Тревис? – спросила я, затаив дыхание.

– Нет. Это Гевин, брат Шейна...

Мое сердце раскололось.

– Гевин! Они забрали Шейна, – завизжала я, разваливаясь на части.

– Делэни, успокойся. Именно поэтому я и звоню. Один из моих знакомых в полиции Нью-Йорка сообщил мне о его аресте, – тон его голоса был спокойным, чисто профессиональным, хотя мы говорили о его брате.

Я сосредоточилась на голосе Гевина, как будто это был мой спасательный круг.

– Они арестовали его за убийство Калеба.

– Сейчас я направляюсь в участок. Я позвоню тебе, когда узнаю больше.

– Погоди, – пробормотала я, ненавидя себя за то, что потратила еще секунду его времени, когда он должен был поехать к Шейну, но я нуждалась в направлении. – Что я могу сделать?

Он не колебался ни секунды.

– Давным-давно Шейн нуждался во мне, а я не понимал насколько. Тогда я его подвел, но больше так не поступлю. Держись, Делэни. Но самое главное, если он тебе дорог, то просто останься.

Слова Гевина резонировали в моих ушах, я сделала несколько успокаивающих вдохов. Я не могла позволить себе сломаться, не тогда, когда Шейн был в беде. Знаю, что Гевин будет бороться изо всех сил за него, но я тоже хотела быть там. Мне хотелось остаться. Не из-за того, что так велел Гевин, а потому что больше нет места, где я хотела бы находиться.

Конечно, это проблема. Я не заслуживала того, чтобы быть рядом с Шейном, если только не делить с ним камеру.

Может, поэтому я не могла перевести дыхание. Последние три года я изолировала себя от собственных ошибок, моих секретов. Моей лжи. Но, как и Шейн, я жила за счет чужого времени.

Я вжала голову в плечи, когда раздался стук в дверь. Еще один полицейский? Меня вызвали на допрос? Мои знания о методах расследования не выходили далеко за рамки диалогов Оливии Бенсон из сериала «Закон и порядок: Специальный корпус».

– Делэни, это я. Пайпер. Открой.

Волна облегчения обрушилась на меня, когда я подскочила и дернула за ручку.

– Шейна арестовали.

– Шшш, – Пайпер, как всегда, безупречно выглядевшая, вошла в комнату в отглаженных темных джинсах и белой шелковой тунике с широко раскрытыми глазами. – Боже. Это сделала полиция?

Я оглядела комнату, посмотрев на нее с ее точки зрения.

– Просто не могла найти свой телефон, – оправдалась я, наклоняясь, чтобы поднять диванные подушки.

Пайпер поправила упавшую лампу, поправляя абажур.

–Тревис уже едет. Он в ярости, потому что его не предупредили об этом.

– Гевин тоже направляется туда, – я плюхнулась на диван, проводя руками по своим взъерошенным волосам. – Почему сейчас? Все эти годы спустя?

Подняв подушки для кресла, Пайпер села напротив меня.

– Насколько я поняла, Шейн из маленького городка. Он был ребенком из неблагополучной семьи, а мальчик, который погиб, был единственным ребенком одних из самых выдающихся жителей. Никто не смирился с этим, и теперь, когда они знают, что Шон Саттер стал Шейном Хоторном, это стало делом чести. Они захотят преподать урок на его примере. Кроме того, это добавит их город на карту. Репортеры со всего мира придут к ним, будут снимать номера в отелях, питаться в их ресторанах. Судебный процесс будет для них чертовски прибыльным. Даже если не выиграют дело, то они найдут свои пятнадцать минут славы.

Что, черт возьми, не так с нашей правовой системой? Сначала мой отец, теперь Шейн. Неужели Леди Справедливость не только слепа, но и глуха, и нема? Или, может быть, Шейн и я были так заняты, защищая себя от правды, что ошибочно убедили себя, что ее не существует.

Я повернулась обратно к Пайпер.

– Кто «они»? Родители Калеба, полиция? Или даже в маленьких городах есть пиар-отделы?

Она улыбнулась, выражая раскаяние.

– Это именно то, что нам необходимо выяснить.

Я провалилась в подушки, чувствуя себя разбитой. Так много было поставлено на карту.

Пайпер вскочила и достала пачку «M&M» с арахисом.

– Жуй их, пока не отключилась. Я вызвала парикмахеров и визажистов. Они будут здесь через несколько минут. Пока выберу тебе что-нибудь красивое, но консервативное. Мы поедем в участок, там все будут на тебя смотреть. Не знаю, сколько времени это займет, но важно, чтобы ты была рядом с Шейном. Сейчас, как никогда, ваши отношения должны казаться искренними.

Я закинула в рот конфету, ее шоколадное покрытие стало похожим по вкусу на грязь.

– Наши отношения настоящие. Я люблю его, Пайпер, – признание легко проскользнуло сквозь мои зубы, и я поняла, что это правда. Я люблю Шейна.

Она похлопала меня по колену, радостная улыбка скользнула по ее накрашенным губам.

– Это просто замечательно. Именно так ты и должна говорить.

Я не притворялась.

– Пайпер, ты когда-нибудь была влюблена?

На ее лице промелькнула тоска, так быстро, что я не была уверена, что правильно все истолковала. Она начала отворачиваться, но я схватила ее за запястье. Пайпер посмотрела, нахмурившись, на меня, затем на мои пальцы.

Я отпустила, пробормотав извинения.

Хотя она не двинулась, как я ожидала.

– Однажды.

– В кого-то из дома? – подтолкнула я.

Секунды тикали, я начала думать, что она не ответит. Моя удача отвернулась от меня. Но, опять же, Пайпер умеет удивлять.

– Нет. Я встретила его здесь, на первом курсе обучения в Калифорнийском университете.

Затем она исчезла в спальне, и я услышала, как она шуршит моей одеждой. Когда она появилась, держа наряд, я проглотила последнюю конфету «M&M».

– Что произошло?

Она вздохнула.

– Ничего. Парень оказался полным придурком, – выпрямила свои плечи. Пайпер протянула вешалку в мою сторону, явно сигнализируя, что наш короткий разговор закончился.

Я быстро переоделась, потом пережила еще один сеанс прически и макияжа. Волнение определенно прошло от суеты.

К двум часам ночи, когда пришло время покидать отель, я выглядела как манекен и чувствовала себя такой же живой. Мой мозг был вялым, движения застывшими и медленными.

– Будь грустной, не торопись садиться в машину. Пусть сделают побольше фотографий, – прошептала Пайпер, прежде чем вытолкнуть меня за дверь.

Ее совет был излишним. Мне было грустно, переставлять одну ногу перед другой требовало титанических усилий. Но я сделала это, и повторила процесс, выходя из машины у полицейского участка.

– Где он? – спросила я Пайпер, когда мы оказались внутри, закрытая дверь сразу же уменьшила выкрики репортеров до приглушенного шума.

– Точно не знаю. Ты, вероятно, не увидишь Шейна сегодня, если его не отпустят.

Я села на один из складных стульев около стены, растерянно нахмурив лоб.

– Тогда почему я здесь?

– Если бы ты не пришла, история переключилась бы на тебя, выясняя, отказалась ты от Шейна, потому что думаешь, что он виновен, либо вы лгали о своих чувствах друг к другу. Мы должны быть на виду. Ты любишь Шейна и поддерживаешь его на все сто процентов, – ее глаза скучающе смотрели на меня, как будто она сомневалась в моей приверженности.

Я слабо кивнула. Прямо сейчас я сомневалась почти во всем.

Во всем, кроме моих чувств к Шейну.

В течение следующего часа дверь несколько раз открывалась и закрывалась, люди приходили и уходили. Пьяницы, дилеры, проститутки, хорошо одетые, едва одетые, громкие, молчаливые. Пайпер едва отрывала глаза от своего телефона, показывая мне последние известия от Тревиса, новостные репортажи из социальных сетей и онлайн-таблоидов.

Дверь снова распахнулась, когда женщина-полицейский зашла, сопровождая исчадие ада в участок женского пола, лицо офицера сморщилось от проявления отвращения к грязи и резкому зловонию ее обвиняемой.

– Прибыло пополнение в вытрезвитель, – сообщила она человеку, сидящему на стойке регистрации.

Я скрестила ноги, когда женщина выдернула руку из хватки комиссара.

– Да не пьяная, будь ты проклята! Выпили по стаканчику, Джесс вышла прогуляться, – она споткнулась о мою ногу, отправив мою туфлю лететь через весь зал. Потеряв равновесие, женщина шлепнулась вперед на грязный пол.

Я бросилась вперед.

– Извините. Вы в порядке?

– Мисс, вам придется...

– Возьмите ее, – сердито пробормотала взъерошенная женщина, даже не пытаясь встать. Она указала на меня, оглядываясь на офицера. – Она заслуживает быть здесь, не я!

Река ужаса сползла по моему позвоночнику, когда я схватила свою обувь и отступила. Офицер бросил на меня жалостливый взгляд, поднимая женщину на ноги.

– Вперед.

Пайпер взглянула на мои готовые заплакать глаза и вскочила, потащив меня в дамскую комнату.

– Вот, – она сунула мне в руки стопку бумажных полотенец. – Знаешь эту женщину?

Не в силах говорить, я покачала головой и вытерла слезы.

– Нет, – но, видимо, она знала меня лучше, чем кто-либо. Пайпер взглянула на меня и увидела вину на моем лице.

Она схватила мочки моих ушей, яростно сжав их.

– Ой, – взвизгнула я, отдаляясь. – Что ты делаешь?

На ее лице скользнула кривая улыбка.

– Просто выученный мной трюк. Плакать на публике не нужно никому. Все хорошо?

Пару лет назад я бы никогда не подумала, что «идеальной Пайпер» есть из-за чего плакать.

Я моргнула, осознавая, что слезы высохли.

– Нет. Желания плакать отошло на задний план.

– Ну, этого достаточно, – она высыпала содержимое своей сумочки на столик, разбрасывая вещи повсюду. Взяв косметичку размером с дорожную сумку, она начала вытирать беспорядок туши для ресниц, растекшийся по моим векам.

– Тот парень... Тяжело было видеть его в кампусе после того, как вы расстались? – ее рука остановилась.

– Он не был студентом. И мы с ним не расставались. Он просто сбежал, бросил меня, не сказав ни слова.

– Он бросил тебя? – я недоверчиво переспросила.

Она скомкала салфетку и бросила ее в урну, прикрепленную к стене.

– Да. Не самое лучшее мое воспоминание, так что... – ее голос затих, когда она открыла подводку.

Намек понят.

– Понятно. Не хотела показаться навязчивой.

– Музыканты – это беда. Некоторые того стоят, какие-то нет.

Музыканты? Мне хотелось выяснить больше не только потому, что было облегчением сосредоточиться на чём-то, кроме моего страха за Шейна. Но было очевидно, что Пайпер не чувствовала того же. Она редко приходила на концерты «NothingbutTrouble», и я никогда не видела, чтобы она разговаривала с кем-либо из парней в группе, за исключением нескольких коротких обменов фразами с Шейном. Мужчина, должно быть, оставил адское впечатление, если навсегда ожесточил ее против всех музыкантов, включая рок-звезд на вершине своей карьеры.

Пайпер закончила с моими стрелками и взяла тюбик туши.

– Отлично. Как только все будет готово, мы вернемся и присядем. И как только Тревис закончит говорить с Шейном, он введет нас в курс дела.

Я грызла нижнюю губу, покачиваясь от волнения.

– Знаешь, у бассейна в доме Тревиса я спросила, чем он зарабатывает на жизнь.

Пайпер растерла тоналку под моими глазами.

– Да? И что он ответил?

– Он сказал, что исправляет проблемы.

Она издала тихий смех.

– Ну, сегодня у него есть работа.

Шейн

– Ты в порядке? – Тревис залетел в комнату, как будто его вышвырнули из коридора.

– Лучше не бывает. Мой любимый способ провести ночь, – я взглянул на часы на стене. – Как ты добрался до сюда так быстро? – даже если бы Тревис прилетел из Лос–Анджелеса, то все равно еще был бы в воздухе.

– Веришь или нет, встреча выпускников. Я приехал из Вестчестера, как только узнал обо всем, – огляделся, будто наконец заметил, что я один. – Где Гевин?

– Отошел, чтобы получить копии соглашения об экстрадиции. Он вернется через несколько минут.

Тревис кивнул.

– Хорошо. Ладно, слушай. Я не могу заниматься юриспруденцией в округе Кларк, но Гевин может. Он будет бороться с этим обвинением всеми имеющимися в его распоряжении ресурсами. Между делом, я сделал несколько звонков по дороге сюда. Обе стороны согласились, что мы полетим частным самолетом, а не коммерческими авиалиниями, учитывая цирк, который будет преследовать тебя, куда бы ты ни отправился. Не стоит заблуждаться. Они не уклоняются от гласности, но не стали настаивать на хаосе в крупном аэропорту Нью-Йорка.

Я глубоко вздохнул, распрямляя руки по металлическому столу.

– Это наконец-то произошло, да?

Тревис спокойно смотрел на меня, коротко кивнув.

– Надеюсь, ненадолго. Мы с тобой оба знаем, что все это хрень собачья. Они не хотят судить Шона Саттера. Они просто хотят связать Шейна Хоторна с их долбанным городишком.

Сердце прихватило, и я сжал губы вместе, чтобы сдержать мучительный вой из моих легких. Смерть Калеба не была чушью, но я понимал, что имел в виду Тревис.

– Как там Делэни?

– Сейчас с ней Пайпер, чтобы показать, что вы в одной лодке. Интервью для национального канала сделало историю вашей любви какой-то рок-н-ролльной сказкой, и мы отправимся все вместе в карете, запряженной шестеркой лошадей, подальше от здания суда и до самого банка.

– Тревис, – мой язык потяжелел во рту. – Оставь ее. Я не хочу использовать Делэни таким образом. Она через многое прошла. Не надо втягивать ее в мои проблемы.

Тревис откинулся на спинку крошечного стула.

– О чем ты вообще? Как это будет выглядеть, если она не будет стоять рядом с тобой? Ты едва можешь провести больше, чем пара дней в своем бунгало в Малибу. Думаешь, сможешь провести остаток жизни в камере шесть на восемь?

Желчь поднялась, горькая и неприятная, обжигая горло.

– Если она хочет уйти, отпусти ее.

Может быть, она, наконец, сделает разумный выбор и уйдет.

Глава Двадцать Первая

Шейн

– Ты не должна здесь быть, – ухмыльнулся я, борясь с желанием прижать великолепное тело Делэни в объятьях и глубоко вдохнуть ее сладкий запах. Мои руки сжались в кулаки, пока я шел в душ, челюсть напряглась на столько сильно, что можно расколоть алмазы. Тревис арендовал самый красивый дом в городе, и после того, как я провел ночь в окружной тюрьме, Гевину удалось перевести меня на домашний арест. Я больше ничего не мог сказать ей, даже не хотел смотреть на нее, пока не смою с себя тюремную вонь.

Стоило запереть дверь.

– Почему? Почему ты не хочешь, чтобы я была здесь?

Я повернул кран, включая горячую воду, стянул рубашку и сердито бросил ее в угол. А потом повернулся, и увидел боль и смятение на лице Делэни.

– Хочешь воочию лицезреть очередное дерьмо? – спросил я.

Ее внимание обратилось в сторону, плечи резко опали, будто приняв поражение. Но нет, она решительно выпрямилась почти сразу. Ни шагу назад, готовая к бою.

– А есть отличия в том, как преподносят СМИ?

Моя рука застыла над верхней пуговицей джинсов.

– Тебе нужно забыть обо мне.

Ее вздрагивание вызвало резкую боль в моем животе, и я заставил себя опустить молнию и отбросить джинсы.

– Тебе следует уйти.

Останься. Пожалуйста, останься.

Глаза Делэни метали молнии, когда она прислонилась к туалетному шкафчику, ее руки сжали края каменной столешницы.

– Почему ты не хочешь, чтобы я осталась? – повторила она.

Я заколебался, выдохнув с облегчением, вздохнув. О, я хотел поговорить с Делэни. Я хотел, чтобы она была здесь. Я хотел, чтобы она была на мне, подо мной. Я хотел, чтобы ее рот был на моем, ее руки вокруг моей шеи, когда я скользну в ее сладкий центр. Я хотел попробовать ее на вкус, держать ее, лизать ее, трахать ее.

Может быть, даже любить ее.

Мой член дернулся, и я вошел в душ, прежде чем она смогла разглядеть, как сильно я ее желаю.

– Я могу провести здесь остаток своей жизни. Убирайся сейчас же.

Кроме того, что, черт возьми, я знаю о любви? Даже сама идея казалась смехотворной. Шейн Хоторн – влюбленный дурак? Дурак, да. Больной, да. Но влюбленный? Ну уж нет.

Я закрыл глаза, позволив воде капать и стекать по голове. Я не слышал, как открылась или закрылась дверь, но я решил, что она последовала моему совету и ушла. Одиночество стало душить.

Пока шторка для душа не откинулась в сторону, и Делэни, голая и такая чертовски великолепная, что перехватывает дух, не шагнула под брызги.

–От меня не избавиться так просто. Так у нас все по-настоящему или нет?

Я сглотнул, пытаясь собраться с силами, чтобы солгать. Просто скажи «нет», пусть уходит.

Как будто она умела читать мысли, Делэни уперлась своими ладошками мне в грудь, находя биение моего сердца.

–Не смей мне врать, Шейн. Ты возненавидишь себя за это, – ее глаза цвета аквамарина захватили меня в пленительный хаос, от которых я не мог отвести взгляд.

Она была права. Я жалею. Уже.

– Делэни, – мой голос сорвался, когда я беспомощно уставился на нее. Она видела каждую из моих линий разлома с точностью, которую я не мог понять, делая их глубже, шире.

– В какой сказочный замок, по-твоему, ты меня отправляешь, Шейн? Думаешь, только у тебя есть багаж? – голос Делэни дрожал, она скользнула руками по моей шее, прижимая мое лицо между ладонями. – Не закрывайся от меня. Не прогоняй меня. Позволь мне встать с тобой рядом.

Едва дыша, я держался за последние осколки самоконтроля.

– Ты действительно понимаешь, во что ввязываешься? Нет никакого способа узнать, чем все это закончится. Я не могу ничего обещать, – большие пальцы Делэни пронеслись по моим скулам, пока я крепко держал свои руки по бокам. В моих ушах стоял гул, не имеющий ничего общего с душем. Если я прикоснусь к ней, то не смогу отпустить. Единственное мое желание сейчас – это заняться с ней любовью, погрузиться так глубоко в ее тело, пока мы не станем одним целым.

Она прижалась ко мне грудью, ее соски уже превратились в соблазнительные камушки.

– Я точно знаю, во что ввязываюсь, Шейн. Я большая девочка, и я могу сама принимать решения. И сегодня, прямо сейчас, я выбираю тебя. Мне не нужны пустые обещания. В этот момент мне нужен только ты. И я уверена, что тоже необходима тебе.

Моя решимость рухнула под интенсивным взглядом Делэни, сжимая мою грудь.

– Этого достаточно для тебя? Жить одним днем, одним мгновением. Не имея понятия, что будет дальше?

Она ответила голосом, наполненным оптимизмом.

– Если это все, что мы можем позволить, то да. Давай не разрушать это между нами только потому, что ты думаешь, что этого не хватит.

Слова Делэни отправили в нокаут логику, которая говорила мне покончить с девушкой, пока не проясниться моя жизнь. Ее глаза были широко открыты, и она хотела остаться. Проблеск надежды брызнул жизнью, тепло разлилось у меня по спине, расплавив мою решимость. Почему я так с ней боролся?

Делэни

С силой, от которой перехватило мое дыхание, Шейн притянул меня в свои объятия, обрушив свои губы на мои. Вода окружила нас, и я прижалась к нему, как будто тонула.

– Делэни, – застонал он, отрывая рот от моего, чтобы взглянуть на меня. Кривая улыбка тронула его губы. – Я не хочу в тебе нуждаться. Но да поможет мне Бог, нуждаюсь.

Слова Шейна пронесли сквозь меня электрический трепет.

– Теперь я здесь, – прошептала я, обхватывая его шею руками, впиваясь кончиками пальцев в его мокрые волосы. – И что ты собираешься со мной делать?

– Все, – прорычал он в раковину моего уха, направляя меня к мраморной стене. Начав с нежного места, где челюсть касается мочки уха, он продолжил целовать меня в шею, кружа языком по влажной плоти, пока не достиг моей ключицы. Меня пронзила дрожь. – Я буду трахать тебя в этом душе, пока не закончится горячая вода.

Я ахнула, прижимаясь к его ногам и толкаясь бедрами, чтобы чувствовать пульсацию его члена в районе моего живота. Но этого было недостаточно. Я наклонилась, желая обхватить его член пальцами.

– Не надо, – Шейн поймал одной рукой мои запястья, собрал их над моей головой и держал там, а другой рукой взял мыло и заскользил по моему телу, оставляя тонкую белую пену на своем пути. Мыльная полоса проделала маршрут по моему животу и ниже по бокам, кружилась вокруг груди. Затем Шейн двинулся дальше, скользнув по моим бедрам и их внутренней поверхности. Разнеженная, я потерялась в вихре ощущений.

– Ты охренительно красива, – заявил он незнакомым, хриплым от благоговения голосом. Я хотела сказать что-то, может простое «спасибо», но не смогла.

Его золотые глаза вспыхнули жаром, стреляя в меня искрами, зажигая десяток разных огней, которые заполыхали на поверхности моей кожи. Развернув меня лицом к стене, Шейн прижал мои руки к плитке, массируя мою спину мылом, лаская меня между лопатками, пока я не застонала от желания. Я с удовольствием уперлась лбом в гладкий мрамор, но оттолкнулась от него, когда мужчина прошелся по изгибу моей задницы, желая от Шейна большего, чем мыла.

Наконец, он бросил этот кусок на пол, вонзил длинные пальцы в мои волосы, сжав их в узел на голове и слизывая ручейки воды, стекающие по моей шее. Я сделала глубокий вдох и тут же выдохнула, от чего запотела плитка.

– Шейн, – простонала я.

Он отпустил мои волосы, схватив меня за плечи, и они рассыпались, как мокрая занавеска на его запястьях.

– Ты мне нужна, Делэни, – пробормотал он, повернувшись ко мне лицом. Я подняла подбородок вверх к мятному дыханию Шейна, он потянул мою нижнюю губу, скользнув языком по чувствительной коже.

Я захныкала ему в рот, чувствуя, как что-то меняется между нами, оставляя просвет, который, как я надеялась, останется на дольше, чем тепло от воды. Шейн отстранился, его руки переплелись на моей шее. Я смотрела на него сквозь туманный воздух, струящийся вокруг нас. Как будто мы были в облаке, подвешенные между небом и землей, равнодушные к прошлому или будущему.