Текст книги "Сделка с мажором (СИ)"
Автор книги: Таня Совина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Прием-прием! Вызывает Земля, – Макс просовывает голову между передних сидений и щелкает над моим ухом.
– Что? – бью его по руке.
– Батя просил спросить: не хочешь как-нибудь приехать на ужин? А от себя добавлю: и остаться на ночь.
– На ужин заеду, но ночевать не буду. Не хочу злоупотреблять гостеприимством. Я и так периодически ночевал у вас на протяжении двух месяцев.
– Ой, придурок. Мы как бы семья. Если забыл, я напомню: мы двоюродные братья. О каком злоупотреблении ты говоришь? А у тебя даже кровати нет.
– Завтра начнут завозить.
Сегодняшний вечер можно назвать вечером воспоминаний. На одной из коробок стоит ноут, где включена прямая онлайн трансляция бокса, но нам как-то по боку. Мы делимся событиями, произошедшие с нами за два года разлуки.
– Кстати, – неожиданно серьезно говорит Егор, – я выяснил, где работает твоя зазноба.
– Что за зазноба? – вклинивается Макс.
Рассказываю ему о Полине. Брат ржет.
– Нашла коса на камень, – поет он знаменитые строчки группы 7Б. – Отказала самому Денису Шувалову.
– Да пошел ты, – пинаю его ногой и смотрю на Егора. – Что за работа?
– Админ в «El Royale».
Блядь! Клуб моего брата не совсем стандартное место. Все работницы Эль Рояль зарабатывают, трахаясь за деньги с ВИП-клиентами.
Впервые я расстроен тем, что подтвердились мои догадки. Полина обычная, набивающая себе цену шлюха.
9 Полина
Дорога до нашего городка занимает около двух часов, сорок минут из которых толкаемся в пробке. Впереди уже маячат первые дома нашего с Олей родного городка, и Антон удивленно произносит:
– Я рассчитывал увидеть многоэтажки, а здесь в основном коттеджи. Больше на деревню похоже.
– Ага, – соглашается Оля, – у нас только один микрорайон с пятиэтажными домами и тот не достроен.
– Почему?
– Здесь был железоделательный и чугунолитейный завод. Все сельские работали на нем, но их не хватало, и началось строительство микрорайона для заманивания молодых специалистов при помощи квартир. Село быстро переросло в поселок, а затем и в город. Раньше считалось, что жить в микрорайоне почетно, только рабочие и обеспеченные семьи могли позволить себе квартиру. Потом завод выкупил какой-то идиот и под его руководством все стало рушиться. Работники разбежались кто куда, а микрорайон давно превратился в притон алкашей. Кто поприличней съехали в частные дома.
Антон хмыкает и смотрит на меня через зеркало заднего вида:
– Полин, куда тебя везти?
Хочется зло выплюнут: в притон алкашей, пожалуйста. Но какой смысл затевать ссору, если Оля в основном права. Поэтому вслух произношу другое:
– Останови у магазина, зайду купить что-нибудь сладкое. Во сколько вы обратно?
– Часов в семь, – отвечает Оля. – Мы заедем, скажи точный адрес.
Черт, какая же неловкая ситуация. Оля не знает, где я живу. Она, так же как я, не любит лезть в чужие жизни. Наверное, поэтому я с ней общалась в школе. Если случалось, что у нас совпадало количество уроков и мы вместе шли домой, то Ольга сворачивала раньше и никогда не обращала внимания, куда я иду дальше.
И лучше бы оставить ее в неведении. Мне стыдно, и не хочется ставить знакомую в неловкое положение.
– Я подойду к твоему дому, – выпаливаю.
И не дав возможности возразить, хватаю рюкзак, быстро покидаю машину и утыкаюсь в телефон, сделав вид, что там что-то важное. На самом деле я хочу всего лишь удостовериться, что Рита прочитала сообщение, где я предупреждаю о своем приезде. СМСка не прочитана, это может быть очень плохо. Но надеюсь, она всего лишь на работе. Я уже давно не в курсе Ритиных смен в больнице.
Замок на подъездной двери как обычно сломан, а из подъезда пасет кошачьей мочой. Но стоит зайти внутрь и подняться по грязным ступеням, как меня обдает еще одним ароматом. Более ненавистным.
Приторно-сладкий запах духов забивается в ноздри, мешая дышать. Меня тут же накрывает тошнота и мерзкие воспоминания. Травма детства.
Пытаюсь сохранить равновесие, не облокачиваясь на исписанные и перемазанные хрен знает чем стены, когда слышу звук открывающейся двери и знакомый голос соседки:
– Полин, заходи.
Я молча, не поднимая глаз, проскальзываю внутрь, бросаю вещи у порога и скрываюсь в ванной. Меня снова скручивает над унитазом. Похмелье, запах и омерзительные воспоминания сыграли с желудком злую шутку.
Дышу глубоко, прислушиваясь к организму. Желудок пуст, рвотных позывов нет. Можно вставать. Впиваюсь взглядом в отражение в зеркале. Выгляжу как побитая собака с элементами панды. Горько улыбаюсь и высовываюсь из ванной.
– Марин, можно взять пенку для умывания? – кричу я.
– Бери и глупости не спрашивай.
Смываю то, что осталось от легкого макияжа и топаю на кухню.
– Кто на этот раз? – плюхаюсь за стол.
– Поешь сначала, потом поговорим, – Марина кидает на меня жалостливый взгляд через плечо и тут же отворачивается к плите.
Она знает, что я ненавижу, когда меня жалеют, но слишком добрая и бесхитростная, чтобы скрывать истинные чувства.
Эта замечательная женщина живет напротив сколько я себя помню. Но по рассказам знаю, что раньше она с родителями и старшей сестрой Наташей жили в другой пятиэтажке. Потом их родители разменяли квартиру, подарив дочерям по однокомнатной в этом доме, а сами переехали в деревню к больной бабушке, чтобы ухаживать за ней.
Я одновременно благодарю их за такой поступок и ненавижу. Марина, стала моим ангелом-хранителем, а ее сестра – стерва и по совместительству лучшая подруга Риты, подбила мать выгнать бабушку и дедушку.
Конечно, Рита считает, что не сделала ничего плохого. Просто она была достаточно взрослой для самостоятельной жизни, а родители слишком ее опекали. Рита поставила им условие: либо они съезжают, оставляя ей квартиру, либо снимают ей отдельную. Дедушка в то время еще работал, и им удалось взять кредит и переехать в деревню в крохотный дом.
Бабушка утверждает, что это было одно из лучших событий. Они завели огород, небольшое хозяйство, и ни в чем не нуждались. Дедушки давно не стало, он умер, когда мне было два года. И все хозяйство легло на бабушкины хрупкие плечи.
Мне кажется, она не хотела очернять маму в моих глазах. Будто не знала, что Рита прекрасно справляется с этим сама.
– Там Виктор? – спрашиваю, имея в виду моего биологического отца.
Марина ставит передо мной тарелку с борщом.
– Нет. Они с Наташкой вчера кого-то привели. Я их раньше не видела.
Зашибись! Очередной хахаль, который будет пытаться меня воспитывать или клянчить деньги. Я же работаю, должна помогать семье. Сколько их уже было – не счесть. В основном потенциальные отчимы читают нотации, но один как-то меня выпорол ремнем, когда мне было одиннадцать. Я пожаловалась Рите, а она сказала, что это нормально, когда в доме папа.
Серьезно? То есть, обязанность отца лупить ребенка?
На сколько я знаю, дедушка был строг, но ни разу Риту не ударил.
Я крикнула, что ненавижу ее, что у меня нет папы, и он мне не нужен. Сбежала из дома, ночевала в спортзале школы. Туда можно было попасть с улицы. Висячий замок хлипкий, немного повозившись, я выдергивала дужку и проникала внутрь.
Жила там больше месяца. Думаете, меня кто-то искал? Ха-ха. Мать слишком безответственна для этого, а Марина не догадывалась.
– Давно сидят? – задаю очередной вопрос, ловко орудуя ложкой и чувствуя, как оживает организм.
– Ночью покуролесили, поспали, недавно опять начали. Полин, – Марина гладит меня по руке, – не бери в голову. Посиди у меня, потом в общежитие возвращайся. Нечего тебе там делать.
– Не могу. Мне вещи надо собрать, я летом их сюда перевезла. А потом Ольга со своим парнем меня на машине заберут.
Марина неодобрительно качает головой, но больше ничего не говорит. Она часто забирала меня к себе ночевать, если Рита приводила любовников. По ее словам, не хотела, чтобы я видела похабщину и не дай боже переняла такой образ жизни.
Но я вела себя диаметрально противоположно. Она считала, что женщине необязательно учиться и быть умной, главное – внешность. Я же грызла гранит наук и получала хорошие оценки, кроме одного периода.
Она гордилась своими темными волосами до пояса, заставляла и меня отращивать. Но получив первые деньги, работая в местном детском кафе, я тут же пошла в парикмахерскую и сделала стрижку.
Она носит довольно откровенные наряды, выставляя на показ то, чем наградила природа, я предпочитаю джинсы и худи. Да, мне и хвалиться особо нечем. Грудь у меня второго размера, бедра не аппетитно-округлые, а скорее узкие.
– Поль, тебе Леша не звонил? – спрашивает Марина, вырывая меня из раздумий.
Старший Наташкин ребенок? Отрицательно мотаю головой.
Лешка присматривал за мной в детстве, так как прекрасно понимал каково мне жить с копией его матери. Но он уехал за тысячу километров лет семь назад, когда закончил девять классов. Мы иногда переписывались, просто узнать, как друг у друга дела.
– Он хочет приехать, – говорит Марина, – познакомить меня со своей невестой. Не хочешь с ними встретиться?
– Хочу. Предупреди за пару дней, – встаю из-за стола. – Мне пора. Спасибо, Мариш, – крепко обнимаю женщину. – Можно я занесу тебе сумки, а сама смотаюсь к сестре?
– Я же просила не спрашивать глупости, – смеется она. – Будь осторожна.
Тереблю связку ключей, не решаясь открыть замок. Можно было бы отложить визит и приехать в другой день, но сегодня все обстоятельства сложились слишком удачно, кроме одного – Ритиных гостей. Да и перед трудностями я не отступаю, а отвращение не так сложно подавить.
Нажимаю на кнопку звонка. Это лучше, чем вваливаться и увидеть то, что может происходить в квартире. Мне еще дорога моя психика. И так сложно строить отношения с людьми, лишние травмы и комплексы мне не нужны.
Дверь открывается, и в нос ударяет концентрированный запах духов. Непроизвольно морщусь.
На пороге стоит Наталья. Ненавижу эту женщину всеми фибрами своей души. Никогда не была кровожадной, но в детстве я часто желала ей попасть в аварию или упасть с лестницы. Не смертельно, но чтобы впала в кому на пару месяцев. Мне всегда казалось, что этого времени хватит избавить Риту от влияния Наташи и обрести ту маму, о которой мечтает каждый ребенок. Сейчас я не желаю ей ничего такого, но ненавидеть не перестала.
Наташа фокусирует на мне пьяный взгляд и вдруг бросается с объятиями:
– Полина, зайка.
Я толкаю ее так, что она чуть не падает. И абсолютно не чувствую за это вины.
– Где Рита?
Наталья выпрямляется и смотрит на меня с презрением.
– Марго, – кричит она, – твоя психованная дочь приехала.
10 Полина
Не люблю эту форму маминого имени. Все знакомые называют ее Ритой, кроме любимой подружайки. Для меня Марго звучит как псевдоним стриптизерши или проститутки.
– Полиночка, – Рита выходит из гостиной, поправляя съехавшую бретельку и задравшийся подол платья, – а ты зачем приехала?
Ни тебе – рада, что приехала; ни – как хорошо, что навестила; ни банального – какой сюрприз. Чувствую себя незваным гостем.
– Мне нужно собрать вещи. Погуляйте полчасика.
Иду в сторону кухни. Хорошо, что не разулась, подошва кроссовок неприятно липнет к линолеуму. Обычно за чистотой следила я, и, кажется, после переезда Рита перестала утруждать себя уборкой. На кухне свинарник: полная раковина грязной посуды, под столом пустые бутылки из-под вина и водки, на столе обертки и пустые коробки, два полных мусорных пакета.
Но это еще цветочки. Запах тухлятины стоит такой, что глаза начинают слезиться.
Распахиваю окно и собираю мусор еще в два пакета. Услышав в прихожей голоса и возню, выношу их к порогу.
– Мусор не забудьте, – сваливаю все к ногам гостей.
Два мужика впиваются в меня помутневшими глазами, не понимая кто я, и откуда взялась. А Наталья скрещивает руки на груди и смотрит с вызовом.
– А ты чего раскомандовалась?
– Почему бы и нет. Я же в своей квартире.
Мужики переглядываются. Наташка раздувает ноздри и недовольно сопит.
Пыхти-пыхти, что еще тебе остается.
– В квартире Марго, – шипит она.
– Да, – скрещиваю руки на груди, – моей мамы.
Один из мужиков, дернувшись, слегка бледнеет и выступает вперед.
– Я Толик – друг твоей мамы, – он силится улыбнуться и протягивает мне руку, на которую я смотрю со смесью презрения и брезгливости.
Дружок Толика судорожно прячет правую руку с обручальным кольцом в карман ветровки, и я закатываю глаза. Обо мне явно не знали. Просто хотели приятно провести время с двумя женщинами необремененными ни обязательствами, ни мозгами. А тут я нарисовалась.
– Мусор не забудьте. Полчаса вас быть не должно.
Проигнорировав протянутую руку, возвращаюсь на кухню и подхожу к окну, надеясь на пять минут тишины. Слезы текут из глаз, и я тихо их глотаю, мыслями возвращаясь в прошлое.
Такие ситуации случались и раньше, но это не были загулы на четверых. Я всегда запиралась в своей комнате. Попросила Лешку врезать пару крепких засовов, чтобы никто не мог войти и пряталась в своем мирке, врубив музыку в наушниках и уткнувшись в учебники.
Мой мир перевернулся лет в пятнадцать, когда со мной решил познакомиться папашка.
У меня была надежда маленькой девочки, что отец – обычный среднестатистический мужчина, который много работает и не может жить с нами. Или что он давно переехал, или что не знал обо мне. Но мне до одури хотелось, чтобы он был как все. Я мечтала, что однажды он приедет и поможет нам с мамой, уберет Наташку из нашей жизни, сделает так, чтобы в квартире всегда было чисто и пахло едой.
А с его появлением розовые очки лопнули, и надежда скончалась в агонии адских мук.
Я узнала его лицо сразу же, как только он появился на пороге. Мы встречались, он всегда знал обо мне, но не пытался сделать мою жизнь лучше.
Виктор действительно среднестатистический мужчина и много работает, но ради другой семьи. Своей. Когда они с Ритой начали встречаться, он был еще женат и у него есть дочь на три года старше меня. Я знала Нину, но и представить не могла, что мы родственники.
Я вспомнила, как меня маленькую Рита отвозила к женщине, которая на пенсии подрабатывала няней. Иногда туда приводили и других детей, но с мы с Ниной были самыми частыми гостями, иногда даже ночевать оставались. Мечтали, что однажды побываем друг у друга в гостях, что наша дружба будет длиться вечно.
Нина научила меня читать по слогам и считать. Благодаря ей я не чувствовала себя изгоем, когда пошла в первый класс. Она помогала мне с уроками, мы часто созванивались.
А потом она исчезла года на два или три. Я так скучала. Ревела ночами, не понимая почему она меня бросила.
Мы столкнулись абсолютно случайно, сразу после моего пятнадцатилетия. Нас повезли в местный ПТУ на лекцию о вреде алкоголя, наркотиков и ранней сексуальной жизни. Нина там училась. Сначала было неловко, столько времени прошло. Но мы договорились погулять, и наша дружба восстановилась. Только иногда я ловила на себе странные Нинины взгляды.
Она рассказала, что ее родители развелись и ей пришлось переехать с мамой в другой город. Там она окончила девять классов и вернулась к отцу, поступив на бухгалтера. Обещала как-нибудь познакомить со своим парнем Андреем.
Приблизительно полгода спустя объявился Виктор и сказал что-то вроде «привет, я твой папа». Я не знала радоваться мне или плакать.
Еще через месяц он повел меня к себе в гости. Какой же шок я испытала, когда дверь нам открыла Нина. Никогда не чувствовала такого стыда за свое существование. Мне хотелось исчезнуть, провалиться сквозь пол, умереть на месте. А Нина не выглядела удивленной. Она улыбнулась и пригласила к столу.
В тот вечер я практически ничего не ела, отвечала коротко и односложно и ни разу не взглянула Нине в глаза.
Виктор и Андрей, казалось, не замечали повисшего напряжения или просто игнорировали. Или беленькая интересовала их больше неловкости за столом.
Иногда я ловила на себе взгляды Андрея, от которых чувствовала себя неуютно. Будто слизни ползали по телу. И он подмигивал, словно у нас есть общая тайна. Я не понимала его поведения, и оно немного меня напугало.
С тех пор я перестала отвечать на Нинины звонки из-за стыда. Мне казалось, она должна меня ненавидеть, и я не заслуживаю такую сестру. Сестра приложила много усилий, доказывая мне, что я не виновата, что мы не просто можем, мы должны общаться.
Рита еще подливала масла в огонь. Распиналась про свадьбу, семью. Говорила, что Виктор будет жить с нами и всем обеспечивать. Единственный плюс в этой ситуации – исчезли любовники. Правда ненадолго.
Виктора устраивала женщина-грелка и жениться во второй раз он не собирался.
Меня задрали эмоциональные качели и постоянные скандалы. Виктор то одаривал Риту вниманием, и она порхала счастливой бабочкой, то исчезал на несколько месяцев (не всегда по работе), и она устраивала разборки и истерики.
Не выдержав, я стала сбегать через окно. Преимущества жизни на первом этаже и владения ключом от защитной решетки.
Гулянки всю ночь, алкоголь и парни, чуть не довели до исключения из школы. Одно время мои оценки тянули учителя. Как говорится, сначала ты работаешь на дневник, потом он работает на тебя. Но в последствии плюнули, стали шептаться, что я пошла по стопам матери. Кроме одной учительницы – Надежды Васильевны.
Она же и уговорила меня не забирать аттестат с тройками после девятого класса, а продолжить обучение. Два года я отмывалась от грязных сплетен, никуда не ходила, почти ни с кем не общалась. Училась и работала. В аттестате не осталось троек, я смогла поступить в один из лучших ВУЗов, и продолжаю вести себя тихо и неприметно. Меня все вполне устраивает.
За спиной хлопает кухонная дверь. Вытираю слезы и встряхиваю головой. Хватит себя жалеть.
11 Полина
– Полин, ты почему не предупредила? – в голосе Риты проскальзывают осуждающие нотки.
Зашибись!
– Я написала СМСку. В следующий раз сообщу заранее.
Если этот следующий раз будет. Желание возвращаться сюда тает с каждым днем, как снег на мартовском солнце. Поворачиваюсь к Рите лицом, окидывая быстрым взглядом.
Она для своих сорока двух лет выглядит вполне ничего. У нее свежее лицо почти без морщин, но боевой раскрас в стиле чунги-чанги делает его восковым и неестественным. А фланелевый цветной халат, накинутый поверх мини-платья, добавляет сюра.
– Мне надо собрать вещи.
Иду в свою комнату, слыша шаги за спиной. Первое, что вижу, распахнув дверь, смятую кровать. Значит Наташа ночевала здесь и скорее всего с любовником.
– Я же просила, чтобы Наталья здесь не оставалась, – гневно смотрю на застывшую в проеме Риту. – Ей что, сложно подняться к себе на этаж выше?
– Не будь такой эгоистичной. Она же гость.
– Да, какой она гость? – повышаю голос, пытаясь донести свою мысль. – Она. Живет. Этажом. Выше! Пусть Наталья водит мужчин в свою квартиру! Мне вот это, – указываю ладонью на смятые простыни, – противно! Это моя комната.
– Да, брось, – хихикает Рита и отмахивается от меня как от назойливой мухи, – это естественно. Когда люди любят друг друга, они занимаются сексом. К тому же ты почти не приезжаешь.
– А куда мне приезжать? Ты же практически поселила в моей комнате Наташку, – у меня вырывается истерический смешок. – И открою тебе вселенную. Любовь не длится неделю. Быстрый перепих – это не отношения. Курица, которую ты называешь подругой, в семнадцать забеременела Лешкой, чтобы женить на себе мужика, но он оказался умнее и сбежал.
– Леша – плод любви, – упрямо заявляет Рита, – а мужчина оказался подлецом. Мы с Наташей обязательно найдем свои идеалы.
– Сними уже розовые очки.
Надоело спорить. Резким нервным движением сдергиваю сумку с антресоли и приседаю на корточки перед шкафом. Он старый и с небольшим секретом. Когда я поняла, что Рита тырит мои вещи и не стирая складывает обратно, я стала его запирать. Чтобы открыть дверцы, нужно снизу вытащить штырь.
– Полин, что плохого, что я хочу семью? – Рита садится на кровать.
Я поворачиваюсь к ней.
– А я кто, Рит? Кого ты обманываешь? Меня не надо, я все вижу своими глазами, – она непонимающе хлопает ресницами, и я поясняю. – Виктору на нас начхать. Мужчинам, которых ты приводишь в дом, нужен лишь секс. Они не хотят жениться, не хотят становиться отцами для чужого ребенка. Да, и ты никогда не хотела быть матерью и не была ею. Так просто скажи честно, тебе нужен ебарь, а не семья.
Мы какое-то время смотрим друг другу в глаза. Я жду, что сейчас Рита разозлится и крикнет, что это не правда, что ждала моего рождения, что любит, что я на первом месте. Но она звонко смеется и спрашивает:
– Ты что ревнуешь?
У меня внутри все обрывается и я обмякаю. Я прямым текстом говорю, что мне не хватает мамы, а она решила, что я капризничаю.
С губ слетает горький смешок. Чего я удивляюсь? Рита забывала меня в детском садике, забывала кормить или покупать продукты домой. Ее не смутило отсутствие одиннадцатилетней дочери. Ее не покоробило, когда меня собирались отправить в детский дом, лишив Риту родительских прав. Ей похуй, что я перестала называть ее мамой.
Рита всегда была недалекой, даже глупой. Чем старше я становилась, чем больше наблюдала за людьми, тем тверже в этом убеждалась.
– Когда-то ревновала, – признаюсь честно, – мне хотелось, чтобы ты уделяла мне столько же времени, сколько Наташе. Хотела настоящую семью. Но твой подход… Он неправильный. И семьи у нас никогда не было и уже не будет.
– Много ты понимаешь, – Рита всплескивает руками. – Почему ты не можешь вести себя как Любаша?
Началась песня под названием «дочь маминой подруги». Отворачиваюсь, чтобы не видеть разочарования в глазах Риты и быстро стираю выступившие слезы.
– Как именно? – горько усмехаюсь. – Нужно было сделать в семнадцать второй аборт?
Хочется еще спросить: тогда ты бы меня заметила, полюбила? Но я молчу, боясь услышать подтверждение своих догадок. Хватаю с полки пару свитеров, пару худи, джинсы, футболки и складываю все в сумку.
– Девочка еще молодая, но она поймет и начнет запасаться презервативами.
– Вот именно, Рит, она молодая. Ей учиться надо.
– Зачем ей учиться? – смеется она. – Любаша красавица. И ты тоже. Если бы волосы не отрезала.
Молчу. Наш разговор опять пошел по кругу. Как обычно. Мы уже миллион раз говорили об этом, но каждый всегда оставался при своем мнении.
Кладу в сумку кожанку, следом почти такую же, но утепленную. Надо как-то затолкать туда еще и зимнюю, и обувь, и кое-какие мелочи. Не хочу без необходимости сюда возвращаться в ближайшее время.
Иду на кухню и опускаюсь на корточки перед тумбой, где обычно хранится пакет с пакетами. Открываю дверцу, и лицо ударяет рой мошек и отвратительный запах протухших овощей.
– Блядь, – я падаю на задницу и кашляю. – Рит, ты решила квартиру окончательно в свинарник превратить?!
– Ты о чем? – спрашивает невинно.
Сморю на нее вытаращив глаза и распахнув рот. Никак не пойму она издевается или действительно не замечает окружающий нас бардак? Может надо сводить Риту к психиатру? Потому что складывается ощущение, что ее мозг абстрагируется от реальности, застряв в радужной фантазии.
Встряхиваю головой и заглядываю вглубь тумбы. На нижней полке в дальнем углу лежит большой пакет, который, судя по всему, и является тем самым антиароматизатором. Двумя пальцами берусь за ручку и тяну на себя, второй рукой, зажимая нос.
Когда пакет вываливается на пол с чавкающим звуком, мне кажется, я опустошу желудок в очередной раз за день.
– Ой, фу-у. Что это? – Рита морщится и бежит к окну за глотком свежего воздуха.
– Тебя надо спросить. Судя по всему, это раньше было капустой, – выпрямляюсь, чтобы тоже немного отдышаться. – Вот объясни мне. Зачем тебе четыре кочана, если ты ее не любишь?
– Суп хотела сварить.
Я готова зарычать от бессильной злости.
– А четыре-то зачем? – сжимаю кулаки, чтобы не заорать. – Если ты не в курсе на суп максимум половинка нужна.
– Она по акции была, – Рита безразлично пожимает плечами и смотрит на меня умоляюще. – Сделай что-нибудь, а то меня стошнит.
– Бери тряпку и делай. Превратила из квартиры хлев, а я должна убирать, – бурчу себе под нос и добавляю громче. – Дай несколько мусорных пакетов и выбирай: выносишь мусор или моешь все?
– Выношу.
Не могу преодолеть брезгливость, смотря на лужу, оставшуюся от тухлятины. Роюсь под раковиной, отмахиваясь от мошек, но не могу найти резиновых перчаток. А из моющих средств только Фейри. Беру старую губку, заматываю руку в пакет и принимаюсь отмывать грязь.
После уборки губку приходится выкинуть. В кухне ощутимо посвежело, но все равно пасет откуда-то еще. Принюхиваясь как ищейка, приближаюсь к холодильнику и открываю дверцу.
Пиздец. Десять килограмм отборной, диетической, легкоусвояемой… протухшей свинины.
Так вот куда уходят, присылаемые мной деньги. На излишки жрачки, которая нахрен никому не нужна и отправляется на помойку.
Смотрю на только что вернувшуюся Риту.
– А мяса зачем столько?
– Так, тоже для супа.
Я даже припомнить не могу, когда Рита в последний раз возилась у плиты дольше получаса. И не уверена, что она может приготовить что-нибудь сложнее макарон.
– Ты супа решила для всего микрорайона сварить? Мясо же испортилось. Его надо было порезать и заморозить.
– Без разницы, – отмахивается она.
В глубине души я очень люблю Риту, но она слишком безответственна. Если я продолжу перечислять ей большую часть зарплаты, так и буду экономить на еде и ходить в рваной обуви. За полгода еле удается скопить на курсы, на квартиру откладываю копейки. А еще надо бабушке и сестре помогать.
Устало тру лицо. Надо обо всем подумать, но не прямо сейчас. Беру несколько пакетов, проверяю их на чистоту и хочу вернуться в комнату, но Рита преграждает мне путь, застыв в проеме.
– Полиночка, а вообще, как у тебя дела?
– Денег нет, – говорю резко и протискиваюсь мимо.
– Я про деньги ничего и не говорила, – елейно поет, следуя за мной по пятам.
Похоже Рита считает, что я, так же как и она, не могу анализировать действия других. Ей наплевать как у меня дела, я точно знаю, что за этим вопросом последует слезливая история о нехватке денег.
Засовываю в сумку нижнее белье, шарф, шапку и застегиваю. В пакет кладу две обувные коробки, туда же носки и колготки. В другой пакет зимнюю куртку, и вроде все. Шкаф пуст.
– Вот и не заикайся. Лучше выкини тухлятину из холодильника.
Беру вещи и выхожу их комнаты. Если что-то забыла, приеду как-нибудь в другой раз.
– Выкину, – Рита семенит за мной. – Но мне надо что-то кушать. Ты же получила сегодня зарплату, дай немного.
– Ты тоже получила.
– На зарплату медсестры не пошикуешь.
– Вот и не шикуй, учись жить по средствам. Я не Илон Маск, чтоб спускать деньги в унитаз.
– Неблагодарная, – выплевывает Рита, хватая меня за плечо и разворачивая к себе, – я тебя родила, кормила, растила, а тебе для матери тысячу жалко. У меня даже хлеба нет.
И снова заезженная пластинка с напоминаниями, чем я ей обязана. Но свои обязанности как всегда благополучно забыты.
Родила? Спасибо.
Кормила, растила? Ложь. По большей части это делали Марина и бабушка.
– Рит, когда в прошлом месяце я добавила тебе почти тридцать тысяч на новый холодильник, я предупредила сразу – в этом на меня не рассчитывай. Вся зарплата уйдет на курсы. Придется занимать, чтобы дожить до аванса.
– К черту твои курсы! Сама влезла в эту кабалу, дура. Ты мне жизнью обязана.
Не тебе, а твоей безалаберности. Прикусываю губу, чтобы не разреветься. До потемнения в глазах больно и обидно, что мое существование – Ритин способ не работать.
– Чем бы я не была тебе обязана, – хриплый голос выдает, сдерживаемые слезы, – денег все равно нет.
Пулей вылетаю из квартиры. Хлопнула бы дверью, но руки заняты.
12 Полина
В маршрутке почти никого нет. Сужусь у окна и врубаю в наушниках музыку погромче, пытаясь заглушить мысли. Но одна все равно не дает покоя. Она скребется внутри, как короед внутри ствола, убивая дерево. Дома меня не ждут. Я там не нужна и никогда не была.
Но я не могу не возвращаться. Я люблю Риту, она моя мама. Паршивая, без материнского инстинкта, но она меня родила. Я виню Наташку в Ритином безразличии и испорченности, но возможно это что-то более глубокое, идущее из детства. К сожалению, я не могу в этом разобраться, а бабушка не очень любит рассказывать мне о Рите.
Их отношения всегда были натянутыми, но окончательно все закончилось около четырех лет назад. Примерно столько они не виделись и не разговаривали.
Люди, идущие по улице, не подозревают какой ураган бушует у меня внутри, сколько боли тлеет на протяжении многих лет.
А ведь жизнь половины из них я могу расписать с рождения и до старости. У нас в городе очень многие уходят после девятого класса, чтобы получить образование, потом половина из них идет учиться, другая – работать. В некоторых близлежащих деревнях нет десятых классов, и те, кто решил продолжить обучение в школе, ездят сюда.
Девушки в двадцать-двадцать два года выходят замуж, спустя год-два рожают. У нас тут вообще считается, что жить с мужчиной несколько лет без брака неправильно, а без детей – тем более. Наш город будто в 19 веке застрял, несмотря на то что огромный мегаполис в часе езды.
Мы останавливаемся на остановке рядом с кафе, где я раньше работала. Судя по батуту, там празднуют день рождения. Дети прыгают, бегают, резвятся. Приятно наблюдать счастливые мордашки. А вот, что неприятно – их мам немногим старше меня, которые ныкаются за углом, чтобы покурить и глотнуть из общей бутылки вина.
Отчасти я их понимаю, на их месте я бы предпочла сходить в клуб, выпить пару коктейлей, потанцевать, а не сидеть сутками дома, следя за ребенком. По ним видно, что девушки были не готовы и скорее всего полностью погрузились в семейный быт по наставлению своих мам и бабушек.
Вот Нина была готова. Когда она узнала о беременности тут же отказалась от всего вредного, перешла на здоровое питание и четко следовала всем рекомендациям врача. Ожидание Арины было в радость. Нина вся светилась, и я была счастлива за нее.
Зато Андрей был полной противоположностью сестры. На застолье, где сестренка объявила о беременности и принялась рассказывать о предстоящей свадьбе, он все время морщился и был чернее тучи. У меня сложилось ощущения, что он не хотел ребенка, а свадьба – результат залета.
Я даже аккуратно пыталась отговорить Нину от нее, но сестра не слушала и ни на что не обращала внимание.
Я не знакома с мамой Нинки, но моя скорее похожа на тех кукушек у кафе за одним исключением – она никогда не пряталась и не устраивала для меня праздников, тем более за пределами квартиры. В детстве бабушка пекла торт, Марина иногда угощала конфетами, но это все. Рита вообще могла забыть поздравить.
Стираю слезы и достаю телефон. Перевожу ей две тысячи с припиской, что это последние деньги в этом месяце. Надеюсь, Ирка сможет занять мне до аванса. Или опять придется унижаться перед знакомыми в общаге.
