Текст книги "Камень огня"

Автор книги: Таня Хафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Рано утром она облокотилась на гладкое дерево перил, жалея, что путешествие подходит к концу. За время, проведенное в море, она открыла для себя новый мир, новые линии силы, новые фокусы, новый образ жизни. И теперь Чандра должна оставить все это, дабы убедить принца, что он не хочет жениться на ней. Жизнь, пришла к выводу чародейка, бывает иногда ужасно несправедливой.

Заря окрасила белые террасы Ишии в нежно-розовый цвет, но взгляд Чандры был устремлен к тонкой струйке дыма, поднимающейся над городом. Девушка предположила, что дым идет из вулкана, хотя сам кратер полностью заслоняли здания. Чандра находилась сейчас под сильным впечатлением от того, что колдовство способно защитить целый город, построенный у самого края действующего вулкана.

Девяти Чародеям Девяти потребовалось девять лет, чтобы создать Камень Ишии. Чандра вздохнула. Когда уладит дело с принцем, она проведет некоторое время с Камнем, прежде чем тронется в обратный путь. Девушка направила свою магическую силу к вершине вулкана, но быстро забрала ее: что-то было не так. Чандра нахмурилась. Уж не пробила ли она одну из защит города? Наверняка Камень не даст отпор Чародею Девяти!

– Тебе туда. – Второй помощник положил обветренную руку ей на плечо и, повернув кругом, мягко подтолкнул к каютам, где пятеро настоящих слуг готовили своих благородных подопечных к высадке на берег. – Давай-ка возвращайся к своим. Нам будут нужны свободные леера.

Чандра бросила последний взгляд на уносимое ветром перышко дыма, затем медленно пошла внутрь, чтобы присоединиться к остальным. Она бы предпочла остаться у перил и посмотреть, как лоцманский корабль введет их в гавань Ишии, но не стоило ради этого отбрасывать тщательно выстроенные слои обмана. И в любом случае, когда форты, с обеих сторон защищающие вход в гавань, вот-вот останутся за кормой, ей придется обдумать следующий шаг.

«Тихий ребенок, – рассуждал помощник. – Наверное, это естественно для тех, кто прислуживает. Все шестеро – тихие. – Он провел пальцами по туго натянутому тросу и потерял мысль в изгибах пеньки. – Да, пять самых тихих сухопутных крыс, что мы когда-либо брали на борт. Хотя – да простит меня Восьмой – я не понимаю, почему двум разряженным задницам нужно полдюжины людей, чтобы натянуть на них штаны?»

6

Обнаженный, с мокрыми после ванны волосами, Дарвиш облокотился на балконные перила и оглядел мир. Ранний утренний свет заливал сады, здания, даже забытых Одной павлинов Язимины. «Он похож на горное вино, – решил принц, поворачивая руки так, чтобы на них засверкали капельки влаги, словно россыпь крошечных кристалликов. – Нектар, изливаемый Девятью на их матерь внизу». Дарвиш уже и не помнил, когда последний раз видел солнце до полудня.

Сегодня он увидел его только потому, что леди Харита вдруг вспомнила, что утром возвращается муж, и отменила их любовное свидание. Не желая довольствоваться вторым сортом, принц оказался в собственной постели весьма рано и практически трезвый.

«Просыпаться с ясной головой… – Дарвиш потянулся и подарил миру улыбку. – Интересная идея. Может, когда-нибудь я снова ее опробую». Затем он вспомнил, что не только муж леди Хариты прибывает сегодня, но и первая треть приданого его собственной невесты.

Его «невесты». Это слово оставило скверный вкус во рту, и мир слегка померк. «Считай себя помолвленным». Большое спасибо, о возвышеннейший отец. Может, следует рассказать ей о вызове, который он бросил шлюхам города – мужчинам и женщинам – в прошлом году в центре рыночной площади? «А если это не разрушит планы отца, – сардонически усмехнулся принц, – я расскажу ей, что одержал победу».

– Ваше высочество?

Дарвиш лениво обернулся.

– Фади?

– Ваше высочество, целительница говорит, что нынче утром она занята. – Юный одевальщик, вперившись в колени принца, протянул пузатый горшочек, заткнутый круглой пробкой. – Она сказала… – Мальчишка глубоко вдохнул. У него загорелись уши. Он просто не мог повторить слова целительницы перед своим принцем. Почему эта женщина все время так поступает?

– Она сказала, что раз я встал, то сам могу намазать эту дрянь?

– Да, ваше высочество. Почти так.

Принц рассмеялся, и для Фади это было едва ли не хуже, чем гнев. Только принц Дарвиш никогда не гневался. Временами с ним было трудно, но Фади знал, виновато вино, а не его принц. Его принц был лучшим господином во дворце, и ничего из того, что, по уверениям друзей, должно было случиться с Фади, не случилось. Мальчишка был даже немного разочарован насчет кое-чего из того. Его уши стали еще горячее, когда Фади почувствовал, что эта мысль написана у него на лице.

Если она и была написана, то Дарвиш предпочел ее не замечать.

– Спасибо, Фади.

Когда горшочек переходил из рук в руки, их пальцы соприкоснулись, и юный одевальщик вздохнул. Ухитрившись сдержать собственный вздох, Дарвиш улыбнулся мягче, глядя, как мальчишка торопливо уходит. «Я никогда не был таким юным». Обожание со стороны Фади угнетало его временами. Что останется для обожания, когда эта плоть лишится привлекательности? И Дарвиш ясно дал понять, что Фади еще слишком юн для этого. И самому Фади, и остальным. Улыбка принца заледенела, когда он вспомнил вытянутое лицо лорда Рахмана, услышавшего, что случится с его гениталиями, если он попробует тронуть юного одевальщика.

– И, говоря о том, чтобы тронуть… – Дарвиш вытащил пробку и понюхал бледно-зеленую мазь. У нее был чистый, свежий запах, который освободил его голову от дурманящего аромата жасмина, льющегося из сада, – … полагаю, я лучше всех справился бы с этим.

У балконной двери шпион лорд-канцлера встретил его с кубком вина на серебряном подносе.

– Ваше высочество, – сказал он подобострастно, с поклоном, – ваше вино.

Дарвиш смотрел, как рубиновая капля стекает по охлажденному металлу. Нет, вино просто не гармонировало с этим утром.

– Я так не думаю.

– Но, ваше высочество, вы всегда пьете по утрам вино.

– Никогда не смей утверждать… – Дарвиш крепче сжал руки на горшочке с мазью, чтобы они не предали его и не потянулись по привычке, – … будто знаешь, что я всегда делаю.

– Ваше высочество. – Одевальщик снова поклонился. Над вырезом его жилета все еще виднелись следы последней, порки. Он ждал очередной, это знание сквозило в его голосе.

«Вот, – подумал Дарвиш с внезапным приливом сочувствия, – единственный человек в Ишии, с которым я бы не поменялся местами».

– Тебе нечем заняться?

– Есть, ваше высочество.

Благодарный, одевальщик поспешил прочь. Возможно, лорд-канцлер прикажет выпороть его позже, когда услышит отчет, подумал Дарвиш, глядя ему вслед. Жаль! Однако он не собирается пить нежеланное вино, чтобы предотвратить это.

Старый лорд, конечно, усмотрит интриги и козни в таком решении, но что тут удивительного? Ведь ему мерещатся интриги и козни в чем угодно. Вернее, во всем.

Аарон сидел скрестив ноги на своем тюфяке. Он отставил пустую тарелку и потянулся за большим кубком воды, который, по настоянию Кариды, выпивал с каждой едой. Черные шелковые штаны оттеняли бледность кожи и сильнее подчеркивали рельефные круги шрамов.

Когда вошел Дарвиш, юноша поднял голову и, увидев, что принц все еще не одет, быстро отвел взгляд. Но что толку? За дни своего лечения он видел Дарвиша слишком часто, чтобы стереть из памяти это зрелище. Кровь прилила к лицу вора и застучала в висках. «Мужчины не должны смотреть друг на друга, – говорили ему в детстве священники. – Это первый шаг к костру». Юноша поерзал, чтобы шрамы натянулись и вызвали боль, отвлекающую его от этих мыслей.

В былые времена Аарон защитился бы гневом, но гнев остался там, за дворцом, вместе с прежней жизнью. Теперь у него нет ничего, кроме смерти, если принц решит подарить ему смерть.

Дарвиш знал, что его нагота беспокоит вора, поэтому при любой возможности ходил раздетым. Любая реакция лучше, чем никакой вообще, а это была единственная реакция, которую он видел. Когда краска стыда покинула лицо Аарона, Дарвиш сжал зубы и подошел с мазью.

Если б он знал, когда нес этого вора из Камеры Четвертого, что несет камень, который будет сидеть, взирая на него из-за стен, более толстых, чем стены вокруг дворца, то оставил бы его с близнецами. Нет, возможно, не оставил бы, но зачем Дарвишу человек, признающий его еще меньше, чем отец? Его излишества ничего не значили для Аарона – отец-то хоть испытывал отвращение.

Он, Дарвиш, ничего не значит для Аарона.

«Я спас тебе жизнь, – захотелось крикнуть ему. – Я ничего не получу взамен?» По-видимому, нет.

Рядом с вором принц во многих отношениях чувствовал странную неловкость. Он считал себя знатоком в пустом существовании изо дня в день, но чужеземец дал ему сто очков вперед. И делал это без вина.

Одно слово – и вор больше не будет его волновать. Дарвиш знал, что никогда не сможет произнести это слово. Хотя бы из-за отца, чтобы доказать тому, что он ошибся.

«Его жизнь – в твоих руках. Когда он тебе надоест, он умрет».

– Целительница занята. – Дарвиш сел на корточки у тюфяка и опустил два пальца в горшочек.

Аарон напрягся, ожидая прикосновения принца. Мазь легла на неровные края между новой кожей и старой, но ее успокаивающее воздействие терялось в ощущении сильных коричневых пальцев, размазывавших ее. Его сердце билось в ритме их движений. Из-под опущенных век он увидел беспокойство на лице Дарвиша и удивился – как удивился бы и сам принц, если б увидел его.

Удивление пробило трещину в окружающем Аарона камне, и вопрос криком вырвался наружу.

– Чего ты от меня хочешь, Дарвиш?

На мгновение испуганные голубые глаза встретились со столь же испуганными серебряными, а вопрос повис в воздухе. Затем серебряные вновь заледенели, а голубые ответили на вопрос.

– Чего я от тебя хочу? – тихо повторил принц. В этот миг он увидел одиночество, сравнимое с его собственным, узнал его по сотням тысяч отражений в сотнях тысяч зеркал. Это одиночество остановило бойкий ответ, и оно же остановило плотоядный взгляд.

Чего ты от меня хочешь?

Подобно кругам на воде, другие вопросы пошли из этого первого.

Почему ты спас мне жизнь?

Почему ты заботишься обо мне?

Что-то…

Принц вспомнил боль на лице Аарона в ту первую ночь на балконе. Боль, не имевшую ничего общего с травмами, из-за которых он сорвался. Возможно, благодаря ясной голове, без обычной винной завесы, Дарвиш неожиданно вспомнил свои мысли в тот момент. «Вот человек, который знает. Он бы понял, что я чувствую».

Принц снова посмотрел на вора и понял, чего хочет.

Чего ты от меня хочешь?

«Я хочу, чтобы ты был моим другом».

Но Дарвиш не собирался произносить эти слова. Хоть он и купил жизнь Аарона и заплатил ею за эту дружбу. Принц не мог так рисковать. Он попросил ту единственную вещь, которую обязательно получит.

– Ничего. – Дарвиш заткнул пробкой горшочек, его бесстрастный голос противоречил яростному движению. – Я ничего от тебя не хочу.

Вор кивнул, его пальцы так крепко сплелись, что побелели костяшки.

– Это я могу тебе дать, – с облегчением прошептал он. Уголок его рта дернулся, и, сам того не желая, Аарон улыбнулся. Неправильный ответ разбил бы его на мелкие кусочки. Юноша чувствовал, как близко подошел к этому, но все еще был цел.

Дарвиш уставился на вора. «Он улыбается?» Его рот медленно растянулся в такой же улыбке и, разделенная, эта минута все длилась и…

– Ваше высочество?

Принц обернулся на тихий голос Охама, и лицо Аарона снова потеряло всякое выражение, но связь между ними, тонкая и непризнанная, осталась.

– Ваше высочество, его возвышеннейшее величество приказывает вам явиться в малый тронный зал. Немедленно. Он требует также, чтобы вы привели с собой вора.

Когда он тебе надоест, он умрет.

Это был бы не первый раз, когда его возвышеннейшее величество менял свое решение.

– Ну, Аарон, – сказал Дарвиш с фальшивой искренностью, обычно приберегаемой для светских сборищ и для придворных, которым особенно благоволил король, – кажется, мы вовремя поговорили.

Отбросив волосы назад, он встал, пересек комнату и обеими руками поднял кубок. Руками, дрожавшими совсем немного. Малиновые струйки потекли по подбородку на грудь. Тяжело дыша, принц бросил пустой сосуд на кровать и ухмыльнулся, его глаза подозрительно блестели.

– Думаю, мне лучше одеться.

«Ты отдал мне его жизнь, отец. – Дарвиш сжал кулаки. – Я буду сражаться с тобой, если ты попробуешь его отнять».

Напряжение заполняло малый тронный зал, напряжение столь осязаемое, что вор едва не поднял руку, чтобы отбросить его от лица. Как зарево молний перед летней грозой, оно исходило от четырех человек, ждущих их, и у юноши даже волосы на затылке зашевелились.

Пока они шли по залу, – только хлопанье их сандалий нарушало грозовую тишину, – Аарон по многолетней привычке осмотрел двери, окна и стражников. Дело трудное, но выполнимое и стоило риска из-за одних только золотых подставок под лампами. Наконец он обратил внимание на людей.

Трон в малом зале был из розового дерева, с причудливой резьбой и отполирован до блеска. Король, однако, возвышался на нем неподвижным обсидианом, и его лицо в рамке седой шевелюры и бороды было мрачнее ночи. Стоявший справа наследный принц тоже смотрел с гневом, как они подходят, но к его гневу примешивалось напряженное размышление. Бритоголовая жрица пребывала в ужасе, а вот что выражало лицо лорд-канцлера, – Аарон сразу узнал старика и вспомнил пьяные бредни принца, оказавшиеся довольно точными, – он не мог определить.

Держась на шаг позади Дарвиша, Аарон увидел, как тот грациозно опустился на колено, и сделал то же самое, однако не столь утонченно – этому препятствовала полузалеченная грудь. Когда вор вставал, его бедра задрожали, но он стиснул зубы и сделал вид, что не лежал пластом последние три девятидневки. Он поднял голову и встретил злобный взгляд лорд-канцлера.

Уши человека не перестают слышать только потому, что он не хочет больше жить, и пока Аарон лечился, он слушал. Он прислушивался к словам и к тому, что кроется за ними. Он знал, кто платит третьему одевальщику.

«Ты дурак, – мысленно сказал вор широкой спине Дарвиша, отвечая лорд-канцлеру холодным взглядом, – если думаешь, что этот человек не опасен только потому, что он толстый и старый». Впрочем, Аарон и так знал, что Дарвиш дурак.

Злобное лицо лорд-канцлера вызвало у юноши подозрение, что вор должен кланяться королю совсем не так, как принц. Вот незадача!

По пути в тронный зал принц опрокинул в себя еще два кубка вина, и Аарон изумился, как мало весь этот алкоголь подействовал на него: голос звучал ясно, и руки не дрожали. На него как будто не влияла и атмосфера в зале. Спина была напряжена, Аарон отчетливо видел это сквозь тонкий белый шелк его рубашки, но это напряжение он принес с собой.

Молчание, воцарившееся за ритуальными словами Дарвиша, все тянулось и тянулось, и воздух казался неестественно сгустившимся. Яркие цвета мозаики за троном стали одновременно и приглушенными, и более отчетливыми. Юноша сощурил глаза. Идя сюда, он, как и Дарвиш, думал – их позвали только с одной целью: сообщить принцу, что его вор должен умереть. Но теперь Аарон не был в этом так уверен. Он подавил слабый вкус облегчения. Он хочет умереть. Он жаждет смерти.

А потом король заговорил – как гром, возвещавший грозу.

– Камень украден.

– Девять Наверху… – выдохнул Дарвиш, и Аарон мысленно повторил его слова. Камень сдерживал вулкан. Без него Ишия погибнет. – Кто его украл?

Все взоры медленно обратились к Аарону.

– Это не я, – сухо сказал юноша. Как он может что-то украсть, когда еле-еле ходит? – Я был с ним.

Вор ткнул указательным пальцем на принца и почувствовал странное удовлетворение, после того как Дарвиш вдруг ухмыльнулся и шагнул назад, чтобы они стояли бок о бок.

– Это не обязательно оправдывает тебя, – отрезал лорд-канцлер.

– Вы обвиняете моего королевского брата в краже Камня?

Вопрос Шахина был шелковый, но то был шелк петли, стягивающей горло. За последние несколько недель наследник все больше и больше обнаруживал в себе крайнюю неприязнь к вездесущему советнику отца. В том, что этот человек предан трону, принц не сомневался, но ему совсем не нравилось, как эта преданность проявляется. По мнению Шахина, лорд-канцлеру пора было указать на место.

Старик распознал этот тон и торопливо поклонился.

– О нет, мой принц! Вовсе нет. Но он делит свои покои с известным вором…

– И все мы знаем, что если б этот вор сделал ночью хоть один шаг, вы бы узнали об этом в ту же секунду. Так что давайте оставим глупости, – последнее относилось в равной мере к лорд-канцлеру, Дарвишу и Аарону, – и перейдем к делу. – Глаза под нависающими веками пригвоздили Аарона к плиткам пола. Юноша чувствовал себя кроликом под взглядом ястреба. – Ты не мог взять Камень, но ты, вероятно, знаешь, кто мог. Скажи нам.

Аарон перебрал в уме прочих воров Ишии. В конце концов, он им ничем не обязан.

– Если Камня нет, что удержит Госпожу? – В словах Дарвиша звучал страх.

Ответила жрица. Ее высокий, чистый голос стал пронзительным от усилий оставаться спокойной.

– Даже действующие вулканы не извергаются постоянно. Чародеи храма и дворца фокусируют силу, чтобы перекрыть дым и запах и скрыть пропажу от народа. Они всегда наготове, если случится худшее.

Дарвиш кивнул.

– Значит, чародеи знают, – с облегчением пробормотал он. А кто еще?

– Только мы шестеро и старший жрец в храме. – Женщина затеребила пальцами красные и желтые кисточки, висевшие на поясе соответственно ее сану, но лицо ее оставалось бесстрастным. – Если народ узнает…

– Если народ узнает, – договорил за нее Дарвиш, – паника сотрет Ишию с лица земли еще до того, как у вулкана появится шанс это сделать.

– Я рад, что вино не совсем сгноило твои мозги, братец, – саркастически произнес Шахин.

Аарон был уверен, что уловил под сарказмом одобрение, но не успел он задуматься над этим, как снова заговорил король.

– У кого Камень, вор?

Юноша уже давно оценил городских воров – все они кретины.

– Этот вор не из Ишии.

Зубы короля сверкнули в седине бороды. Ни на мгновение Аарон не поверил, что это была улыбка.

– Ты абсолютно уверен?

– Да, уверен. – «Он рубит своей силой, как мечом. А мой отец ударял своей, как дубиной».

С этой мыслью пришли воспоминания: огромный рыжебородый мужчина, темноволосая девочка, присевшая у его ног, ее голубые глаза расширены от ужаса; с этими воспоминаниями нахлынула буря эмоций – вина, гнев, ужас, боль, – слишком плотная, чтобы дышать. НЕТ! Вор отшвырнул и память, и эмоции обратно за стены. «Я покончу со всем этим!» Он отринул и стены, не оставив ничего, кроме пустоты.

Пустоты и Дарвиша. Но с Дарвишем он мог справиться. Ему не следовало покидать комнату принца. Он должен был остаться там и ждать смерти.

Избегая беспокойного взгляда Дарвиша, Аарон обратился прямо к королю.

– Я бы не смог это сделать, а я был лучшим.

– Лучшим? – насмешливо переспросил лорд-канцлер.

– Да, – просто ответил Аарон. Ему плевать, верят они или нет.

Лорд-канцлер с улыбкой развел пухлые руки.

– Изволь посмотреть, где ты теперь!

– Едва ли это его вина! – прорычал Дарвиш.

– И вряд ли это имеет отношение к делу, – вмешалась жрица. – Эти ребяческие препирательства не помогут нам вернуть Камень. – Она вдруг осознала, кого бранит, и покраснела. – Прошу прощения, возвышеннейший.

Аарон слышал этот спор. Едва ли его вина?

– Что это значит – «едва ли моя вина»? – Он засыпался. Кто еще может нести его вину?

Дарвиш, настороженно следивший за отцом, взглянул на юношу.

– Я не сказал тебе? А я думал, что сказал. Твоя кошка была нарочно подпилена и не

выдержала твой вес. Это не могло произойти случайно.

Нарочно подпилена. Нарочно подпилена. Холодная ярость хлынула в душу Аарона, чтобы заполнить пустоту – заполнить и перелиться через край. Вор не видел, как Дарвиш попятился. Он не видел, как король, наследник, жрица и лорд-канцлер наблюдают за ним с одинаковым опасением на лицах. Перед ним маячила жирная рожа и папироса, подпрыгивающая на толстой, сальной губе.

Когда Аарон заговорил, его голос напоминал осколки льда. Есть только одно место в Ишии, где может быть Камень.

Даже сильный ветер с гавани был не способен одолеть смешанные запахи гнили, и грязи, и слишком большого скопления людей на слишком маленьком пространстве. Дарвиш с трудом сдерживался, чтобы не дышать через рукав, как делали многие молодые дворяне, по разным причинам попадавшие в эту часть города. Он хмуро отмахнулся от ноющего попрошайки, перешагнул через кучу отбросов – жирные мухи, облепившие ее, были так раскормлены, что даже не пытались взлететь, – и невольно подумал: а не лучше ли будет вулкан?

Трое стражников за его спиной бранились вполголоса, им это место нравилось еще меньше, чем Дарвишу. Он-то хоть знал, зачем они здесь. А стражникам сказали, что их принц продал что-то, чего не должен был продавать, а его домашний вор узнал, где это находится, и они должны будут применить силу на тот случай, если у их господина возникнут проблемы с возвращением собственности. Не самая благая цель, чтобы облегчить прогулку по самым скверным трущобам Ишии.

– Троих хватит? – спросил Дарвиш.

– Ты когда-нибудь ходил больше чем с тремя?

– Нет.

– Тогда большее количество вызовет подозрения. Люди начнут задавать вопросы, а чем больше вопросов, тем больше шансов, что горожане узнают и запаникуют. – Жрица покачала бритой головой с темной щетиной. – Прежде всего народ не должен узнать, что Камень пропал.

– Какая удача для всех нас, братец, что твоя репутация позволяет тебе ходить к подобным людям, не вызывая недоумения. С тобой будет твоя сабля, – прибавил Шахин. – Возможно, тебе представится случай доказать, что ты умеешь орудовать ею не хуже, чем бутылкой.

Глаза Аарона были слишком холодны для человеческих глаз.

– У Херрака нет стражников – иначе ему пришлось бы делиться своими сокровищами. У него лучшие защитные заклятия, какие только можно купить за деньги. Но я уже проходил через заклятия Херрака, они знают меня. И Херрак думает, что я мертв.

Дарвиш понимал, его возвышеннейший отец не положился бы на него, если б имел хоть какой-то выбор. Однако выбора не было, ибо жрица права. Прежде всего народ не должен ничего узнать. Но Дарвиш не понимал Шахина; его слова были скорее вызовом, чем напутствием.

Аарон остановился перед знакомым домом; казалось, он вот-вот рухнет. Все три этажа покосились под разными углами, и камень, некогда белый, потерял свою форму во множестве оттенков серого. Только под самым карнизом с крошащейся кариатидой сохранился кусок обсидиановой инкрустации, которая много лет назад сделала этот дом достопримечательностью округи.

Дверь в нише открывалась прямо на грязную улицу. В ее укрытии Аарон сказал практически свои первые слова после ухода из дворца:

– Они останутся здесь, снаружи.

Стражники дружно повернулись к принцу.

– Оставайтесь, – согласился Дарвиш. – Если б он хотел убить меня, то мог бы сделать это прошлой ночью без всякого труда.

Один стражник хихикнул, но тут же сделал вид, что чихает. Принц не обратил на него внимания.

– Внутри вы не нужны, и я бы предпочел, чтобы при выходе не было никаких неожиданностей.

Хотя шрамы мешали точным движениям, Аарон открыл замок с присущим ему мастерством. Дверь приоткрылась, и вор проскользнул внутрь. Дарвиш, выше и крупнее его, с трудом протиснулся следом. Стражники, готовясь к длительному ожиданию, философски смотрели на это предприятие. Не впервой его королевское высочество входил в странный дом, оставляя их караулить дверь.

– Вообще-то обычно они так не делают… – Недоговорив, первый стражник отодвинул, ногу от какой-то подозрительной серой кучи.

– Да? Тебя не было с ним, когда его светлость сунулся в «Черную Соль». – Вторая стражница улыбнулась, вспоминая. – Его вышвырнули перед самым рассветом. Нам пришлось тащить его домой. Да, он бывал в местах похуже этого и всегда выходил невредимый. Ухватил удачу Девяти наш королевский господин. – Она закашлялась и сплюнула, метко попав в таракана.

Третья стражница только молча смотрела на закрытую дверь, надеясь, что ее принц не будет нуждаться в ней.

– Не двигайся. – Голос Аарона рассек крошечную прихожую на мелкие кусочки тишины. – Ничего не трогай.

– Когда Херрак узнает, что мы здесь?

– Мы прошли первое заклятие при входе в переулок. Он давно знает.

Наружная дверь бесшумно закрылась, и Дарвиш заметил, что изъеденные термитами доски, глядящие на улицу, всего лишь тонкая фанерка поверх массивных, дубовых досок. Аарон, ты не сможешь открыть ее изнутри.

А учитывая тесноту в прихожей, Дарвиш вряд ли сумеет ее выломать. Застоявшийся воздух был горяч и тяжел, и принц почувствовал себя как в печке.

– Я могу открыть наружную дверь. Но мы идем внутрь. – Вор собирался постучать по внутренней двери, однако лишь только его кулак коснулся полированного дерева, как массивная дверь бесшумно распахнулась.

– Не заперта? – Дарвиш расстегнул ножны.

– Не должна бы, – пробормотал Аарон.

– Верно.

Возможно, Херрак уже сбежал с Камнем. Возможно, они идут в ловушку. Принц вытащил саблю.

Они потихоньку вышли в коридор. Он был чуть шире, чем разворот плеч у Дарвиша. Высокие стены состояли из сокровищ Херрака, сложенных как попало до самого потолка. Висячие лампы сжигали последнее масло, и их трепещущий свет был едва ли не хуже, чем отсутствие света. Тени прыгали и дергались, мириады темных углов и щелей настораживали и устрашали. Тяжелый запах плесени и гнили усугублял гнетущую атмосферу, а в блестящем тумане, густеющем с каждым шагом, плясали пылинки.

Вдруг Аарон остановился и поднял голову. В полумраке его лицо казалось демоническим.

– Это неправильно.

Неглубоко дыша сквозь зубы, Дарвиш принял боевую позу. «И как ты различаешь, что правильно, а что – нет, в таком-то месте?» Лампа над головой зашипела и, вздохнув, погасла.

– Что неправильно? – спросил принц, напрягая слух.

– Лампы. У него есть служанка, чтобы присматривать за лампами.

– Думаешь, он сбежал с Камнем?

Вор рассмеялся.

– Что? И оставил все это? – Так же внезапно, как остановился, он ринулся вперед.

Дарвиш бросился вдогонку.

Узкие коридоры не изменились, хотя строительный материал время от времени менялся. Тут почти десять футов были забиты тюками с одеждой. Там – мебель заклинена намертво между полом и потолком. На верхней площадке лестницы высилась статуя мужчины с печальным лицом, которая могла появиться только из Сада Знати. Ни комнат, ни залов – один нескончаемый лабиринт из имущества Херрака. Лампы продолжали гаснуть.

«Далеко еще?» – мысленно поинтересовался Дарвиш. Он не мог спросить вслух: не хватало дыхания. Все оно уходило на то, чтобы не отставать от тощей фигуры вора. Хуже того – сквозь пыхтение принц слышал нечеловеческий вой, то нарастающий, то затихающий, расходящийся по лабиринту словно дым. «Возможно, мне придется сразиться с этим». Пока же он боролся с дрожью, колотившей все его тело, и клинок в его руке трясся как лист в бурю. Ему необходимо выпить, чтобы успокоить руку.

Стены изменились. Теперь это были книжные шкафы, битком набитые свитками и тяжелыми томами в кожаных переплетах. Затем стены кончились. Вой стал громче.

С оружием наготове Дарвиш пошел на звук.

Скорчившись у заваленного хламом стола, сидел маленький человечек, весь в темно-сером, и широко открытыми глазами смотрел на огрызки своих кистей. Там из красного мяса торчали обугленные, острые кости, а в рукава уходили воспаленные красные полосы. Из его прокушенных губ капала кровь, а грудь вздымалась от дыхания, необходимого, чтобы поддерживать этот непрерывный жалобный вой.

«Почему он еще в сознании?» Сдерживая рвоту, Дарвиш устремился вперед, не в силах отвести взгляд. У него на глазах еще немного почерневшей плоти растворилось в воздухе. Не пахло ни гарью, ни гниением, был только слабый, горький запах вулкана. Принц подошел ближе и поднял подбородок человечка плоской стороной сабли – глаза вора были совершенно безумны.

Чтобы срубить голову, потребовалось два удара. Тяжело дыша, Дарвиш вытер саблю о темно-серое одеяние. «По крайней мере вой прекратился».

Но вместо тишины принц услышал стон. В предощущении ужасного зрелища он повернулся к его источнику. Там, у стены из книжных шкафов, стоял Аарон, глядя на непомерно толстого человека. Лицо вора было холодным, лишенным всякого выражения. Толстяк стонал, и, прежде чем вырваться наружу, этот стон катился по его гулкой утробе. Руки, красные по запястья, держали в горстях воздух у его лица, и каждый палец заканчивался черным.

– Видимо, – не оборачиваясь, сказал Аарон, когда принц остановился рядом, – есть цена за прикосновение к Камню.

– Где он? – Дарвиш плашмя хлопнул саблей по рукам Херрака, чтобы опустить их. Ему хотелось как можно скорее убраться из этого места. – Где Камень?

Херрак выпучил глаза с пожелтевшими белками, а руки его снова поднялись, как будто их тянул невидимый кукловод.

– Отвечай, жирный дурак! – Дарвиш снова хлопнул саблей по рукам, и на этот раз лезвие задело ладонь. Красная плоть разошлась, но кровь не хлынула из раны. – Говори, где Камень!

– Ушел, – простонал Херрак из-за гниющих пальцев.

– Куда ушел?

Ему пришлось повторить вопрос и во второй, и в третий раз, прежде чем толстяк жалобно ответил:

– Его забрало зеркало.

– Какое зеркало? – Дарвиш потер лицо.

В берлоге Херрака было очень жарко, и эта духота усугублялась запахами пыли, плесени и затхлости.

Аарон показал. Его длинный палец был еще белее, чем всегда.

За Херраком, почти скрытый его жирной тушей, стоял трехфутовой высоты овал, который Дарвиш принял за пластину вставленного в раму обсидиана. Посмотрев внимательнее, он понял, что это черное зеркало, но его поверхность абсолютно ничего не отражала.

Еще шаг, и острие сабли уперлось в горло Херрака. Наклонившись к нему, принц ощутил резкий запах ужаса и выдохнул вопрос в морду толстяка:

– Где Камень?

– У чародея.

– Чародея? – «Проклятие! Мы потеряли его!» Легкое движение сабли извлекло новый поток информации.

Дарвиш не мог понять почему. При том, что ждет Херрака, смерть должна быть желанна.

– Это зеркало пришло ко мне с улиц…

– Кто его принес? – выпалил Аарон.

Херрак порылся в памяти.

– Иаз, – исторг он наконец. – Иаз принесла его.

– Где она его взяла?

– Я не знаю. Это не казалось мне важным. Я хотел его, в нем можно видеть вечность.

Аарон и Дарвиш снова посмотрели на зеркало – там ничего не было видно.

– Заколдовано, – проворчал Аарон. Дарвиш кивнул.

– Можно, можно видеть, – запротестовал Херрак. – Я видел ее. Я видел вечность. Потом пришел он.

– Кто?

– Чародей.

– Он пришел сюда?

– Нет. К зеркалу.

Херрак скривился от приступа, боли. Пальцы задергались, заплясали, и чернота увеличилась. Когда приступ кончился, толстяка уже не нужно было подгонять.