Текст книги "Серебряные слезы (СИ)"
Автор книги: Тамара Шатохина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Мы прошли по тропинке между кустами на веранду. Дед так и сидел там. Встал и предложил проводить гостя до машины.
– А ты работай, Машка. Бабушка ждет крыжовник.
Они ушли, а я сидела на своем стуле, переваривая весь разговор и эти его слова о женитьбе. Я чего-то не знаю… Но даже если есть то, чего я не знаю, всю эту грязь я не смогу забыть – это правда. Да и речь не идет о чем-то серьезном, скорее всего. Все эти связи и обнимашки с другой девушкой не могут предполагать какого-то его особого отношения ко мне. Просто прикол, надо же, и в связи с чем всплыло мое имя? Жаль дядечку – хороший дядечка. А мама решительная. Наверное, славная пара.
ГЛАВА 5
Машу Руслан заметил не сразу. Просто повернулся ответить кому-то и увидел ее, отворачивающуюся к двери, ведущей в бассейн. Она была с подругой. И кого-то ждала. Он тоже ждал, напряженно, внимательно, не отвечая на обращенные к нему слова. Дверь открылась, и к Маше подошел Филя, их тренер. И обнял, как давно и хорошо знакомую, как друг или даже больше. Заглянул в глаза, улыбнулся. Потом, дождавшись еще одну подружку, девушки ушли. Руслан растерянно посмотрел на Влада и, поймав его взгляд, отвел глаза. Потом была тренировка и последнее напутствие тренера по подготовке к отъезду.
На выходе из здания задержал Влада, потянув за рукав. Он видел его взгляд и должен понимать, о чем ему нужно знать.
– Маша что – с Филиппом? Это с ней он замутил, ты говорил о ней?
– А тебе не по фиг? Если ты при ней обжимался с Юлькой? Она видела, Рус. Юлька липла, как к своему.
– Я задал вопрос. При чем здесь Юлька?
– Ни при чем. Но Машка об этом не знает. С Филей встречается ее подруга – Инга. Моль белая, глиста. Как он на нее вообще запал? Но это создает определенный риск для тебя, Рус. А что, если он расскажет ей про наши подготовки к соревнованиям… накануне? У телок принято делиться с подругами, это же такая замечательная сплетня…
Руслан и сам понимал это. И неприятное чувство ожидания чего-то плохого на несколько дней поселилось внутри. Поэтому первоначальное намерение подойти и попрощаться с Машей перед отъездом кануло в лету. Подойти было страшно. У него почти получилось отвлечься на свои дела и не думать о ней слишком часто. Он уговорил себя, что потом решит все, так или иначе. Он всегда решал…
Брат сообщил, что двое уродов, посмевших прикоснуться к Маше, лежат в больнице с обеими поломанными руками и знают, за что получили. И будут молчать, потому что ноги пока остались целы. А оператор, осуществлявший ту съемку, изъял, выкупил и подтер все существующие записи. В случае, если всплывет где-то это видео, ляжет рядом с друзьями, которых обязан навещать ежедневно, чтобы не забыть о возможном наказании. И он ходит, сука, ползает к ним каждый день, как было велено.
Они с братом поразились вначале тому, что эти ушлепки не получили по заслугам от родных Маши, но потом всплыло, что она, скорее всего, умоляла не поднимать шум, потому что в этом случае видео выложили бы в интернет, а этого она бы не пережила. Дурочка…
Подтвердили с братом договор по клубу, и Руслан решил, что пока все необходимое на этот момент сделано. Остальное требовало времени и подготовки. А времени пока не было. И эта встреча выбила его из колеи. Он и так сатанел от желания подойти и сказать хоть что-нибудь. Налететь на нее в коридоре, как будто нечаянно и подхватить опять, чтобы не упала, подержать в руках минутку. Этот спектакль, эта ложь давала возможность завязать разговор, но этого было мало. Нужно было продумать продолжение, а на продолжение не было времени. А теперь еще стало и страшно – вдруг узнает? И поймет, понятное дело, по-своему. Эти переживания направляли по второму кругу все мысли и терзания, и он просто отмел их, не давая отвлекать себя и мешать ему.
Отец торжественно вручил документы на четвертую часть клуба, приняв от сына на хранение новенький диплом. И спокойно смотрел на передачу этих документов старшему Кольке. Руслан объяснил, что в роли совладельца только навредит. А брат будет чувствовать себя увереннее, не будучи вынужденным как-то зависеть от него. Для дела так будет лучше, но спасибо, отец, и бла-бла-бла… Никакого удивления со стороны родителей, что само по себе было непонятно. Потом он уехал.
Отборочные подходили к концу. Уставали и выматывались все запредельно. Сегодня был отдых, а завтра предстоял решающий день. Поэтому расходились пораньше. Юлька, проходя мимо, провела рукой по его плечам. Влад хмыкнул:
– Ты массаж сделай, он любит, когда лапают на людях. Его даже по коридорам в универе массажировали.
– Иди ты… Она сняла судорогу, я объяснял, – лениво отмахнулся Руслан от друга. А Юлька тут же крикнула тренеру:
– Филипп Иванович! У него судороги в течении дня!
– Заткнись, дура! Тебя просили?
– Все на отдых и не переусердствуйте, олухи. Руслан, зайди.
– Да на фиг, Филипп Иванович?
– Руслан, не задерживай, зайди, я сказал, – Филя был до жути строг.
– Что там у тебя? – спросил уже у себя в кабинете.
– Девочка налетела в коридоре, спешила. Подхватил. Чтобы подержать подольше в руках, изобразил ступор. А она решила, что перетренировался и начала снимать судорогу. Занималась когда-то, знает. Ну, я и млел там, пока массажировала.
– Хорошая девочка?
– Хорошая девочка.
– Тогда завязывай с этим, Руслан. Я сто раз пожалел, что не прекратил это б…ство раньше. Этот миф откопал и принес в группу Роман. А я не стал опровергать потому, что вы перестали стремиться слинять со сборов. Это моя ошибка. Нужно было не переубеждать, а запретить. Дурак, думал, что самая большая опасность при этом – бабские залеты. Разогнали бы к едреной фене… Антон собирается жениться, ты знаешь? Как, ты думаешь, я буду приводить его в норму, когда его невеста узнает про ваши игрища? А про то, что хорошая девочка узнает, ты подумал? Ладно все, что было до нее. Но если ты сейчас опять потащишь в номер Юльку…
Руслан сузил глаза, сжимая кулаки и прошептал:
– Это ваша вина, тренер. Я не верю во все это, да, но… – отвернулся и произнес громче и спокойнее:
– Это как если бы космонавты перед стартом не посмотрели «Белое солнце пустыни». Неприемлемо, уже невозможно. Это своего рода суеверие. И именно сейчас отойти от него – приобрести проблему. Я не могу позволить себе этого – слишком многое стоит на кону. Малейшая неуверенность и все может рухнуть. А вы держите язык за зубами, шеф, тогда никто не узнает. Девочку зовут Маша. Она подруга вашей Инги, кстати.
– Инга очень умна, хороший психолог. От Бога, можно сказать. Я советовался с ней, как выйти из этого замкнутого круга. Так что она уже знает.
– Тем более. – Руслан вышел из кабинета и кивнул прислонившейся к стене Юльке. Не ожидая ее, пошел по коридору. Сейчас ему не нужна была бессонная ночь со всеми этими страхами и мыслями о Маше. Все, что сказал Филипп, он и сам знал. И сто раз обдумал, и принял решение. Сейчас ему нужна была победа, поэтому менять в настоящий момент он ничего не хотел.
В номере принял душ, вытерся и вышел, бросив на пол полотенце. Пропустил уже раздетую Юльку к кабинке. Лег на кровать и стал ждать. Юлька была то, что надо. Не вякала, когда брал других, знала, что ему нужно и как именно он любит это делать. Терпела жесткость, не наглела и не требовала продолжения, когда у него не было настроения. Она была удобна, и ее тоже все устраивало – она не притворялась, все так и было. Ни о какой любви с ее стороны не шло речи. Все просто, как и для него.
Юлька вышла, тоже не прикрываясь ничем, и прошла к кровати. Тягучим, медленным шагом. С многообещающей сладкой улыбочкой. Привычной. И реакция на нее была привычной. Юлька скользнула к нему, сразу прижавшись губами к груди, и Руслан привычно обнял ее, притягивая ближе к себе.
Разговора с дедом, которого я боялась и ожидала, не последовало, как и вопросов. Ему позвонили, отвлекли, наверное. Потом я ездила к родителям, а дальше все забылось – простое недоразумение, как и рассказал ему, скорее всего, Анатолий Романович.
Помогая в уборке урожая и заготовках, играя с племянниками и периодически убегая от них в город, я и провела август. Потом пришла пора уезжать на учебу. Нас с бабушкой отвез папа, помог перетащить вещи и консервацию из машины. Переночевал и уехал. Он заведовал конструкторским бюро на том оборонном предприятии, которым руководил дед. Замещать когда-нибудь отца не стремился – он не был управленцем. Чистый технарь, талантливый технарь, как говорил дед. Мы с бабушкой остались вдвоем. Привели в порядок квартиру, запылившуюся за два месяца нашего отсутствия, приготовили ужин. Я подготовила одежду назавтра. Созвонилась с Ингой и Женей.
Утром мы встретились у входа, пообнимались и расцеловались, мы с Женькой попрыгали, радуясь встрече. Не знаю как они, а я и правда соскучилась. Первый день занятий был легким. И когда окончились пары, мы решили сходить посидеть куда-нибудь, и отметить встречу тортиком и мороженым. Вымелись дружно на улицу, переписав расписание занятий, и остановились, решая, куда пойдем.
К нам подходил молодой мужчина, очевидно, спросить о чем-то и мы уставились на него. Среднего роста, всего на полголовы выше моих ста шестидесяти пяти, темноволосый и с серо-синими глазами в темных густых ресницах. Не красавец, но интересный молодой мужик, крепкий и уверенный в себе. И двигался красиво, с какой-то мягкой, ленивой грацией. На лице приятная улыбка. Лет под тридцать, на вид. А сказал неожиданную вещь, сразу, без обиняков обозначив свой интерес:
– Извините, если отвлекаю вас, девушки, но я хотел бы поговорить с Машей. Она очень нравится мне и мне хотелось бы пригласить ее куда-нибудь в кафе, чтобы познакомиться ближе. Если вы составите нам компанию, я буду очень вам признателен – Маше будет спокойнее. Маша, вы не против? Это ни к чему вас не обяжет. Если я не понравлюсь вам – просто уйду, я обещаю. Меня зовут Александр, можно просто Саша.
Я оторопело смотрела на него, а Инга выдала:
– Ого, вот это да – сразу к делу. Маш, ты как? Я не против, все равно же хотели посидеть где-нибудь. А куда вы предлагаете?
– Я ожидал предложений от вас – не очень хорошо знаю город. А, скорее – совсем не знаю. Где тут не отравят? И, если можно, чтобы не одни сладости. Я не успел пообедать – встречался с друзьями, а у меня хороший аппетит. Я приглашаю, девушки, в средствах не стеснен, мне будет только приятно.
Мы остановились, посоветовавшись, на неплохом и недешевом кафе в центре города – за язык его никто не тянул. Инга села на переднее сиденье машины, показывая дорогу. А я все это время посматривала на неожиданного поклонника, не решаясь все же рассматривать его слишком откровенно.
Машина, похоже, была дорогой, я потом посмотрю марку. А его одежда – самой обыкновенной. Классические джинсы глубокого синего цвета, голубая футболка-поло с белой полосой на воротнике. Красиво обтянутые мышцы груди между полами расстегнутой светлой ветровки, широкие сильные плечи. Крупные кисти рук. На ногах легкие кроссовки, как будто на дворе лето. Хотя… он же в машине.
Почему-то хотелось сделать ему назло и я, как и девочки, заказала не самую дешевую еду, а потом и десерт с дорогущим кофе. Он и глазом не моргнул, оплачивая счет, одаривая щедрыми чаевыми официантку. Такое происходило со мной впервые и очень интриговало. Поэтому я просто вникала в ситуацию, плыла по течению, наблюдая и помалкивая, а Инга с Женькой безо всякого стеснения выуживали сведения о его личности.
Я узнала много интересного. Например, о том, что увидел он меня первый раз на нашей даче в Грузино, и наблюдал за мной пару дней со стороны леса через очень удобную для этого жиденькую сетку. Виновато глянув на меня, признался, что в первый же день оборудовал себе очень удобный наблюдательный пункт на покрывале и с едой в сумке. Я постеснялась спросить, где он оборудовал себе туалет, хотя и очень хотелось. Почему-то было не очень приятно слышать это. Но он выглядел виновато и извинился. А потом извинялся опять, когда рассказал, что следил за нами, увязавшись за нашей машиной. Ехал все двести с лишним километров и выяснил, где я живу. А с утра – и где учусь. Я судорожно припоминала, выходила ли я на даче на рельеф в труселях, а также – не загорала ли топлесс в отсутствие деда и брата? Как будто нет – в конце августа было уже прохладно.
– Маша, я понимаю, что это все звучит и выглядит немного…
– Да бросьте, Саша, это черт знает, как романтично, – прервала его Женька, – я бы на ушах стояла, если бы за мной так… А кто вы по профессии?
Продолжая виновато посматривать на меня, мужчина рассказал, что он ювелир. И отец ювелир, и сестра. У них своя большая мастерская, в которой работают несколько мастеров, а работы сестры получили приз на какой-то международной выставке, что необыкновенно повысило популярность изделий их фирмы.
– А ваши работы? Не победили? – весело наглела Женька.
– Пока нет. Но я над этим работаю. Хотите взглянуть? – И он вытащил из сумки, стоящей у стула, коробочку. Мы с любопытством потянулись посмотреть. На темном подкладе лежала подвеска с цепочкой. Цепочка не представляла собой ничего особенного. Сверкала – это да. Кажется, это называлось алмазной огранкой. А вот кулон… Большой прозрачный голубоватый камень размером с мой мизинец, но раза в два шире. Охваченный с боков нежными изящными завитками светлого металла, переходящими на цепочку и жестко удерживающими ее. Это было красиво. Инга спросила:
– Что это за камень? А металл? Платина?
– Камень – аквамарин. А металл – высокопробное серебро. Машенька, – потянулся он ко мне с коробочкой в руках. Я отшатнулась и шлепнулась на свой стул. Саша опустил руку с коробочкой на стол и продолжил:
– А как вам? Понравилось?
– Да, – коротко ответила я ему, глядя в синие глаза с предупреждением. Не хотел же он вручить это мне на том основании, что серебро – недорогой металл? Выглядело именно так, когда он потянулся ко мне через стол. Но он, то ли не собирался этого делать, то ли правильно понял меня, просто предложил развезти нас по домам.
– Скажите свой адрес, Инга, Женечка. Адрес Маши я знаю.
ГЛАВА 6
Мы сидели в машине около моего дома. Я по-прежнему на заднем сидении, а Саша вполоборота ко мне.
– Маша, мне нужно будет уехать завтра. Но сегодня у меня свободный вечер. Как вы посмотрите на то, чтобы отпроситься у бабушки и немного погулять хотя бы возле дома? А хотите – я сам отпрошу вас? Ей будет спокойнее, если она увидит меня.
– Вы думаете? – почти сдалась я.
– Я уверен, Машенька, – воодушевился Саша, – только купим ей цветы, хорошо? Тогда шансов на то, что она вас отпустит, будет больше. Какие цветы любит ваша бабушка?
– Бабушка любит ароматные белые розы. Саша, тогда давайте на «ты», что ли? Раз уж у нас намечается свидание.
– Маша, ты заговорила, – рассмеялся Саша, – я был уже на пределе, если честно. На пределе….
Он отъехал от тротуара, направляя машину вдоль улицы и разыскивая цветочный магазин.
Бабушка отпустила меня, разглядывая мужчину с интересом, но поставила условие – быть на связи. Мы за те четыре часа, которые оставались до темноты, обошли все красивые места в центре города. Легко поужинали вдвоем, выпив по бокалу белого вина. Потом, отзвонившись бабушке и оставив машину у набережной, пошли вдоль кованого ограждения над рекой. Я рассказывала, что за здания виднеются на той стороне, что еще интересного есть в этом городе и что стоит посмотреть в следующий раз, мы говорили о моей учебе, о его работе.
Устав от ходьбы, уже вечером стояли у парапета смотровой площадки, а за спиной постепенно стихали шаги, разговоры, смех, реже слышался шелест шин по асфальту. Стало прохладно, хотя я и застегнула куртку – от воды потянуло сыростью. Саша извинился и отлучился на минуту к машине. И я почувствовала, как плечи окутывает уютное тепло – на плечи лег плед. Саша укутал меня сзади, да так и замер, придерживая пушистую ткань передо мной. Сердце замерло, а потом заскакало, как заяц. Он тихонько выдохнул мне в макушку:
– Так теплее?
– Понятное дело. А что еще интересного есть у тебя в багажнике? – спросила я, чтобы успокоиться и перевести дыхание.
– Очень нужные и полезные вещи. Стой здесь и не оглядывайся, ладно?
Скоро мы сидели, глядя на ночной город, в круглых раскладных креслах, завернувшись в два одинаковых пледа. Было тепло и удобно. Он опять рассказывал о своей работе, о драгоценных и полудрагоценных камнях. О своей поездке за ними на Чукотку. О сопках, усыпанных каменными шарами с друзами самоцветов внутри.
– Проблема не найти. Проблема – вынести. Много ли отопрешь на своем горбу?
– А вертолет?
Он рассмеялся, взял меня за руку и сжал ее, потирая и грея.
– Тогда это было мне не по карману. Да и сейчас… Там закрытая зона – шахты по добыче золота. На гора выдают породу, в отвалы идут, в том числе агаты, опалы, горный хрусталь. У меня коллекция оттуда – редкостные жеодовые многоцветные агаты, халцедоны, внутри которых спрятаны ониксы или пейзажные агаты, авантюрины и муаровые агаты. Распилив их, откроешь не повторяющуюся больше нигде красоту.
Маша, представь себе такую «бомбу», весом до десятков килограмм иногда. Это риолитовые литофизы с пустотами внутри. Скатываются с вершины сопки и валяются там, расколотые. Они набиты кристалликами аметиста, которые обведены или синей сапфировой, или красной сердоликовой каймой. Иногда им сопутствуют вкраплениями звездочки цеолитов или редкий голубой оникс.
Друзья провели меня в отроги Петтымельского хребта в верховья реки Кувет. Там сопка усыпана самоцветами, Маша. Голубые опалы, красно-фиолетовые аметисты, черные морионы, чистейшие горные хрустали, моховой агат, розовый флюорит. Я покажу тебе выбитые из вечной мерзлоты гальки с четким рисунком водорослей. Причем сами гальки серые, а рисунок на них – черный.
Я зачарованно слушала его рассказ и понимала, что знаю позорно мало об окружающем мире, недопустимо мало. Это как будто был рассказ об ином, сказочном, ненастоящем… Аметисты… флюорит… Мне и в голову не приходило, что существуют такие чудесные места, такие интересные вещи.
Пропел мой телефон. Звонила бабушка. Саша мимикой попросил дать ему трубку.
– Алена Викторовна, мы на набережной, через два дома от вас. Не хотели бы вы составить нам компанию на некоторое время? У меня есть интересные мысли. Да? Пожалуйста, теплее обуйтесь. А верх я обещаю утеплить. Ну, какие загадки? Все очень просто. Так мы ждем вас? Спасибо. Я постараюсь, чтобы вы не пожалели.
Это был человек из какого-то другого мира, другой вселенной. За мной настойчиво ухаживал, четко и уверенно обозначив свой интерес ко мне, взрослый, умный, серьезный молодой мужчина, который нравился мне во всем, безоговорочно, полностью. И не в последнюю очередь из-за того, что никаких тебе «деток», «крошек», мата, похабени, которые вынужденно выслушиваешь при общении почти со всеми парнями приблизительно моего возраста. Я ловила себя на том, что затрудняюсь осознать реальность происходящего.
– Саша, ты настоящий? – вылетело неожиданно даже для меня.
– Прикоснись, – ответил он, улыбаясь.
– Я не о том. Ты сейчас настоящий, ты всегда такой?
– Что-то не так, Машенька? Я такой, как есть. К счастью или к сожалению. Смотря, что ты имеешь в виду.
– К счастью. Я так рада, что ты увидел меня тогда.
– А, тогда ладно, тогда все в порядке… – Саша притянул мою руку и поцеловал, а потом просто прижал к своей щеке, улыбаясь. Отнимать ее не хотелось. Наоборот – хотелось чего-то большего.
Сбоку кашлянула бабушка, и он подхватился на ноги, уступая ей место. Принес из машины раскладной стульчик и столик и устроился лицом к нам. И общение получило новый виток. С нашего согласия была заказана пицца, кофе и сок – по вкусовым пристрастиям каждого. Редкие прохожие комментировали наше времяпровождение, наверное, по-хорошему нам завидуя. Однажды остановилась полицейская машина, и стражи порядка вышли поинтересоваться, что за цыганский табор мы устроили посреди города? А Саша честно сказал, что на свидание у него осталась только эта ночь, а утром он вынужден будет уехать и надолго. Попросил дать ему возможность побыть тут еще с девушкой и ее замечательной бабушкой. Мужики ушли, посоветовав выспаться перед дорогой. Скоро бабушка тоже ушла, допив свой кофе и попробовав пиццу, сославшись на то, что засыпает. А после кофе ее потянуло на сон еще больше. Очевидно, давление поднялось до нормы.
Саша собрал кресла, убрал все лишнее, оставив один плед, и опять укутал им меня. Я ожидала этого, ожидала с замиранием сердца. Его теплое дыхание с макушки скользнуло по виску, шевельнув волосы над ухом. Осторожные губы прошлись по щеке. Я замерла и глубоко вздохнула. А Саша, втянув воздух почти с рыком, рывком повернул меня к себе и поцеловал. И я забыла обо всем на свете… Растворялась в этом поцелуе, а сердце выпрыгивало из груди. Тело как-то отяжелело, захотелось сесть или лечь, и я вцепилась в воротник его футболки, обняв за шею. Мы долго и жадно целовались, а потом он оторвался от меня и, задыхаясь, спросил:
– Для меня это не имеет значения, Маша, но скажи – ты уже была с мужчиной?
– Нет, – улыбнулась я, – это сейчас хорошо или плохо?
– Как сказать… Смотря с какой стороны… Маша, выходи за меня замуж. Я не смогу, не выдержу. Я влюбился, Маша. Я себя знаю и полностью осознаю, что со мной. Жуткий страх потерять тебя, просто сумасшедший. Мне страшно, что, когда я уеду, тебя уведут. Кто-то более смелый и сильный, более красивый и молодой. Маша? Я нашел тебя, я люблю тебя. Выходи за меня замуж.
– Когда? – неожиданно даже для себя, спросила я.
– Завтра?
– Но ты же уезжаешь. Надолго.
– Да. На целую неделю. Я договорюсь, хочешь? Завтра, Машенька? На сутки я отпрошусь, не вопрос. Немного опоздаю на выставку. Все равно первые дни это, в основном просто обустройство. Там сейчас сестра, она присмотрит.
– Это важно для твоей работы?
– Да, очень. Но несоизмеримо с твоей важностью для меня.
– Где ты остановился? Хочешь, пойдем к тебе? И ты сможешь завтра уехать, раз это…
– Я поэтому и спрашивал тебя. Нельзя, с тобой так нельзя, маленькая моя. Я не хочу так, чувствую тебя иначе.
– Мне почти двадцать.
– А мне почти тридцать. Я заеду за тобой завтра после пар, сниму номер приличнее. Ты поговори с бабушкой. Решись сама. Если что – я подожду, конечно. Но, Маша…. Иди сюда…
Мы простояли на набережной почти до утра. Потом он провел меня до двери и ушел в гостиницу, захватив с собой мой паспорт, хотя бабушка и приглашала переночевать в гостиной на диване. Давал нам возможность поговорить. Я зашла раскрасневшаяся и с распухшими губами. И сказала бабушке:
– Ба, я замуж выхожу – за Сашу. Я влюбилась, бабушка. А ты? В смысле…
– Да я тоже… Редкий экземпляр, если, конечно, не играет.
– Я спрашивала. Он не играет. Мы завтра, ты не против?
– Ты рехнулась, совсем что ли? Кто же так делает? – возмутилась моя интеллигентная бабушка.
– Но он не может ждать, бабушка. А ему уезжать. А вдруг меня уведут? – смеялась я, меня распирало от счастья, – ты потом попроси его рассказать о чукотских самоцветах. Мы дикари, такие дикари, если бы ты знала, – закончила, зевая.
Она молча взяла меня за руку и потянула к дивану, мы сели.
– Маша… то, что ты сейчас сказала, ты сказала серьезно, ты сейчас отвечаешь за свои слова? – смотрела она на меня, как… как на преступника на допросе и я подобралась. Все не так просто, сейчас будет серьезный разговор.
– Да, бабушка. Мне скоро двадцать, я совершеннолетняя, я отвечаю за свои слова, – уверенно сказала я, глядя в глаза бабушке. Кто знал меня лучше, чем она? Да никто, даже мама. Поэтому, тяжело вздохнув, она сменила тон:
– Маша, он очень понравился мне, на первый взгляд понравился… но я его совсем не знаю, как и ты. Ты его не знаешь, Маша. Ты его не любишь…
– Почему не люблю, откуда ты можешь это знать? – возмутилась я.
– Потому, что полюбить за один вечер нельзя, тем более – незнакомого человека. Максимум, что это может быть, это первая девичья влюбленность. Так насладись этим, дай себе время… это лучшее время для женщины – начало отношений, узнавание, ухаживания, постепенное сближение, когда просыпается чувственность, когда…
Я перебила ее. Раз такое дело, будем говорить откровенно, как взрослые люди:
– Мне не нужно это, все уже проснулось, бабушка. Я с ним, как во сне… Я уходить не хотела, я… хочу только с ним, больше ни с кем.
Бабушка прижала кулак ко рту, вдохнула глубоко воздух, помолчала, успокаиваясь.
– Машенька, хорошо. Ты взрослая девушка, вполне созревшая для близких отношений. Я верю, что он, уже достаточно опытный мужчина, смог заставить тебя почувствовать влечение к себе. Но что – вот так, с разгону и стразу замуж? Ты не считаешь, что это слишком поспешно?
– Считаю, бабушка, очень даже считаю. Я предлагала просто поехать к нему в гостиницу, но он отказался… сказал, что со мной так нельзя и что он чувствует меня иначе. А еще до смерти боится потерять меня, что кто-то более достойный уведет меня у него, а он любит меня, знает меня уже три дня… и знает себя, что он уже не пацан какой-то… Бабушка, только не плачь, пожалуйста…
– Ты и правда, готова была пойти к нему?
– А что тут такого, если я и замуж готова… Даже если просто влюблена, хотя я вообще не понимаю, в чем тут разница? Я смотрела кино, я читала, мне рассказывали, да я и сама понимаю – не совсем идиотка, что то, что я чувствовала… это страсть. Я хочу этого так же, как и он. Что в этом плохого? И чем он тебя не устраивает? Он симпатичный, умный, воспитанный, у него хорошая профессия, он не употребляет всех этих слов…
– Машенька, ну нельзя выходить замуж только потому, что у парня более богатый словарный запас…
– Да он вообще не похож на них! Ни на кого не похож! Он лучший, я таких никогда не видела, я тоже боюсь, что он уедет и встретит там кого-то лучше… я обыкновенная… он любит меня…
Скоро мы плакали обе, крепко обнявшись, сидя на диване.
В конце концов, договорились, что утро вечера мудренее, а сейчас пора спать.
Уже укладываясь, предупредила бабушку: – Никому не звони, не поднимай панику. Возможно, у него ничего и не получится с ЗАГСом.
– Как же, не получится у него… Он наизнанку вывернется, задавит обаянием… Ты не знаешь его совсем. Может, у него два брака за плечами и шестеро детей, – опять затянула бабушка.
– Он бы сказал, ба, не переживай. Спокойной ночи.
Сна не было, я слышала, как бабушка бубнила по телефону. Явно, разговаривала с дедом. С кем же еще? Разве могла она утаить от него хоть что-нибудь? Но утром ничего не сказала мне.
А я лежала совсем без сна и пыталась понять, что творю? Ненормально же все, что происходит – она права. Не может так быть, чтобы так чувствовать совсем незнакомого человека – близким, родным, нужным… Чтобы так таять и задыхаться в его руках, чтобы быть готовой на все, совсем все… Может, и не люблю еще, тогда как все это называется? Что еще это может быть?
Конечно же, утром, перед парами, я рассказала обо всем девчонкам. Женька поохала, одобряя, впрочем. А Инга кивнула, прокомментировав мой рассказ:
– Реактивная реакция. Нормально. У меня почти так же, веришь? Сразу поняла. И он. А нас возьмешь на роспись?
– Да я толком и не знаю, состоится ли она. А так, почему и нет?
После пар позвонил Саша и извинился, что не успевает нас забрать. Что-то спешит сделать еще и будет к четырем у нас дома. Мы завалились все втроем ко мне домой, и обнаружили там, кроме бабушки, еще и деда. На кухне сидел и кушал его водитель. Я запищала и кинулась деду на шею:
– Дедушка! Солнце! Ты приехал! Как здорово, какой ты молодец. Как ты вырвался? А моим не сказал?
Дед вырывался поначалу, а потом обмяк и сел, давая себя тискать. Как всегда, одетый в строгий костюм с галстуком, высокий, седой совсем, немного грузный…
– У твоей матери больное сердце. Я вообще-то примчался приводить тебя в чувство, бестолочь.
Я любовалась им с идиотской счастливой улыбкой.
– Ты солнце, дедушка. Будешь свидетелем, ладно?
– Ты с ума сошла… И мы с бабушкой тоже, – обреченно произнес он, – запереть бы тебя, да ремнем по заднице надавать… совершеннолетняя… Буду, конечно, если нужно. Я еще гляну на него, я еще погляжу, что там за фрукт…
Тут подала голос Женька:
– А я слышала, что сейчас это не обязательно – свидетели. Но я же просто так говорю. Я же ничего…
А в четверть пятого раздался звонок в дверь. Я понеслась открывать. За порогом стоял Саша и еще какой-то парень, немного моложе его. У обоих в руках пакеты. И оба в строгих темно-серых костюмах с белыми рубашками. Саша шагнул в квартиру и, подхватив меня за спину руками с пакетами, быстро и жадно поцеловал. А потом засмеялся счастливо:
– Машенька, я все успел и все смог! Пусти меня сейчас, я привез тебе платье. Постарайся быстрей. У нас один час и сорок минут… Извините, позвольте представиться – Александр Алексеевич Строгов. Жених вашей внучки, – представился он горделиво выплывшему в коридор деду. А я прислонилась к стенке, не веря своим ушам.
– Строгов? – промычала невнятно.
