Текст книги "Жена на час: вампиров просьба не беспокоить! (СИ)"

Автор книги: Тамара Ключинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 11.2

А дальше я остро пожалела, что в этом чопорном мире нет попкорна или какого-то аналога. Если вкратце, лакеи таки пригодились. Девица действительно попыталась сбежать, пока Мария, молча и не реагируя на ее проклятия и угрозы, перестилала постель. Гостью поймали и держали с двух сторон, пока она пыталась вырваться, матерясь и шипя. Мария с невозмутимым лицом закончила свою работу, сделала свой идеальный книксен и вышла из камеры, куда лакеи обратно затащили извивающуюся попаданку. Как только дверь закрылась, Мария своим лишенным эмоций голосом спросила:

– Желает ли госпожа, чтобы ей подали обед?

– Пошла к черту! Я буду жаловаться! Позови мне сюда принца! – девица бросалась на решетку и орала, как одержимая.

– Желает ли госпожа, чтобы ей подали обед? – вновь невозмутимо уточнила Мария.

– Ты что, глухая? Или тупая? Я сказала, позови мне сюда принца! – срываясь на визг, кричала наша гостья.

– Желает ли госпожа, чтобы ей подали обед? – с каменным лицом переспросила Мария.

– Издеваешься, да??? Ты же говоришь по-русски, значит и понимаешь тоже, в чем проблема? Ты хоть представляешь, что я с тобой сделаю, когда стану женой твоего господина? Я тебя запомнила!!! Да ты умолять будешь, чтобы хотя бы в этой конуре оказаться!!! – неистовствовала девица, молотя кулаками по решетке в такт своим словам.

– Желает ли госпожа, чтобы ей подали обед? – совершенно невозмутимо продолжала повторять Мария.

– ААААААА!!!!! Не надо мне ничего!!!! Да пошла ты….!!!!! – заорала в припадке попаданка, остервенело тряся стальные прутья решетки.

– Как пожелает госпожа, – сделала вновь книксен Мария и удалилась с гордо поднятой головой.

Больше смотреть было не на что: девица еще какое-то время кричала, проверяла на прочность решетки, пыталась допрыгнуть до маленького зарешеченного окошка, расположенного под потолком камеры, разбросала постель по полу, после чего, видимо осознав бессмысленность своих действий, уселась на скамью рядом с решетками и затихла.

Настроение готовиться к свиданию пропало, и я передала Александру через Елену записку, где попросила перенести наш разговор на день, следующий после выдворения сегодняшней гостьи.

В ответ он прислал еще один роскошный букет белых роз, который пришлось поставить в спальне, потому что в гостиной уже не было свободного пространства, не занятого вазами.

Еду я по-прежнему просила приносить мне в покои, поскольку была полна решимости придерживаться плана по минимизации нашего с Александром общения. Бишон пробовал вытащить меня за пределы покоев, схватив зубами за платье, но я, как и предыдущие дни, виновато улыбнувшись перед ни в чем не повинным щенком, перепоручила его выгул Елене. «Да, вот такая я ленивая и плохая хозяйка!» – ругала я себя, оправдываясь тем, что слуги особняка обожают щенка не меньше, и он точно будет накормлен, выгулян и обласкан без моего непосредственного участия.

После позднего завтрака я решила неторопливо начать подготовку к следующему этапу укрощения этой в край обалдевшей попаданки. Для этого мне пришлось сходить в библиотеку за той самой злополучной книжкой, чтобы повнимательнее прочитать, как в ней описывался особняк графа.

Как я и думала, подходящий отрывок нашелся практически в самом начале:

«…В залах замка царила могильная тишина, нарушаемая лишь эхом далеких стонов ветра и странным шорохом, будто кто-то невидимый бродил по коридорам. Повсюду раздавался протяжный скрип старых ставен, будто кости древних призраков терлись друг о друга.

Подземелья замка хранили свои мрачные секреты. Заброшенные камеры пыток, покрытые вековой пылью, хранили следы страданий. В глубоких подвалах плескалась вода, а в воздухе витал запах тлена и сырости. Ночью замок становился особенно зловещим. Его тени удлинялись, превращаясь в причудливые фигуры, а в окнах то и дело мелькали неясные силуэты. Говорят, что в полнолуние можно услышать плач призраков, запертых в этих стенах навеки.

Никто не осмеливался задерживаться здесь после заката. Местные жители рассказывали легенды о проклятии, тяготеющем над замком, и о том, что тот, кто войдет в его двери на закате, может уже не увидеть рассвета…».

По мере того, как я вчитывалась в это описание, кощунственно очерняющее Дом, ставший мне как родной, моя улыбка становилась все шире и злее.

К ужину она была уже спокойнее – охрипшим от криков голосом она даже с первого раза согласилась на еду. Однако когда Мария принесла ей обычное рагу, – кстати, нормальное, я проверяла, – она материлась и шипела, что это еда для нищих, требовала лобстера в апельсиновом соусе и вспоминала лично моих предков до десятого колена.

И вот, после ужина, когда небо окрасилось в багряные тона, а тени стали длиннее, я надела темно-красное платье в пол, украсила шею и волосы рубинами и вызвала лакеев сопровождать меня к этой ненормальной. На входе в подземелье я обернулась к ним и спросила:

– Вы ведь оба вампиры, верно?

– Да, госпожа Хозяйка, – слаженно ответили они.

– Вы можете удлинить клыки, чтобы их было видно, а цвет глаз сменить на красный?

– Госпожа Хозяйка, – торопливо поклонился один из них, – осознанное удержание данной ипостаси дается нам с трудом – все же мы оба относимся к низшему классу. Но мы постараемся продержаться столько, сколько потребуется.

– Хорошо. Когда подойдем к камере – встанете по бокам от меня в нужной мне ипостаси. Потом я начну с ней беседовать, и можете потихоньку отойти и встать позади меня. Когда я щелкну пальцами, ты, – я кивнула одному из них, – поставишь ей на пол камеры это, – и протянула заранее подготовленный реквизит.

– Да, госпожа Хозяйка, – заулыбались они.

Когда я подошла к камере, она сидела на кровати и провожала взглядом закат, видневшийся в окошке камеры. Увидев меня, она вскочила и подбежала к решетке. Видимо хотела вновь начать трясти решетку и что-то требовать, но переведя взгляд на моих слуг, она отшатнулась вглубь камеры, прошептав:

– Они что, вампиры?

– А что тебя так удивляет, милочка? – улыбнулась я уголками губ, – разве ты не внимательно изучила свою книжонку, прежде чем заявляться сюда и что-то требовать?

– Но вампиров же не существует, – прохрипела она осипшим голосом, – это все вымысел!

– Это проклятья не существует, – ухмыльнулась я, – А вот вампиры и волшебные кольца для глупеньких девочек – очень даже. И это весьма мило, когда закуска сама доставляет себя, – с нежной улыбкой язвила я, – только ты поторопилась – основной пир в полнолуние, а это через две недели. Но ты не переживай, милочка, мы не заставим тебя голодать. Как, впрочем, потом и ты нас.

– Но я думала, что раз я перенеслась сюда, значит и принц заколдованный имеется! А я вообще-то хочу за него замуж и свадьбу на сто персон! – топнула она ногой.

– Не ты первая, не ты последняя, – наклонила я голову на бок и медленно облизнулась.

– Это ты его заколдовала! Ты и есть ведьма, которая удерживает его! – истерично раскачиваясь, закричала она.

– О, милочка, ты так трогательно наивна, – я медленно провела пальцем с кроваво-алым маникюром по холодным прутьям решетки, – тот, кого ты называешь принцем, уже триста лет правит тенями этих земель. Его не может удержать никто и ничто. Но не переживай: ты с ним обязательно познакомишься в полночь, во время пира. Это, кстати, тебе, – я мягко щелкнула пальцами, и один из лакеев протянул ей сквозь решетку серебряное блюдо с белой розой, чьи лепестки сочились темной кровью. Между прочим, пришлось пожертвовать розу из гостиной, а потом лично идти на кухню и вымачивать ее в говяжьей крови!

Попаданка, увидев кровавую розу, побледнела, схватившись за горло, и отшатнулась самый угол камеры. А лакей молча поставил поднос с розой на пол камеры, сверкнул красными глазами и вернулся ко мне за спину.

– Не скучай, милочка, мы еще обязательно увидимся, – холодно улыбнулась я, развернулась и ушла из подземелья вместе со своей свитой.

Глава 11.3

Поднявшись на первый этаж, я развернулась к лакеем, похвалила их и дала указания:

– Свет в подземелье не включать, в диалоги не вступать.

– Да, госпожа Хозяйка, – синхронно поклонились они.

– Есть ли в Доме какие-нибудь цепи или что-то, что может похожим образом греметь?

– Госпожа Хозяйка, в хозяйственной части сада есть старый колодец, на нем ведро с цепью, – вспомнил один из лакеев.

– Отлично. Берете ведро вместе с цепью, и пару раз в течение ночи идете и гремите в подземелье. К камере не подходите, достаточно пошуметь на лестнице.

– Да, госпожа Хозяйка, – заулыбались лакеи.

Чуть позже меня нашла Мария для получения новых указаний, и я не заставила ее долго ждать:

– Сколько по времени сможешь осознанно удерживать ипостась с клыками и красными глазами? – поинтересовалась я.

– Около пяти минут, госпожа Хозяйка, – спокойно ответила она.

– Отлично. Вот твое задание: распускаешь волосы на прямой пробор, меняешь ипостась и, как стемнеет – идешь к нашей гостье со свечкой в руках. С лакеями не пересекаешься, лучше иди сразу после них. Стоишь перед ее камерой молча и улыбаешься. Можешь медленно протянуть к ней руку – на твое усмотрение. В диалоги не вступать. Как только почувствуешь, что ипостась меняется обратно – уходишь. Все поняла?

– Да, госпожа Хозяйка, – даже у непрошибаемой Марии на лице появилась тень улыбки.

И нет, мне было не жалко хамскую попаданку. Ведь как только она искренне захочет домой – кольцо тут же перенесет ее. И вообще, если бы она нормально изначально себя вела, ночевала бы сейчас на третьем этаже в гостевых покоях, как до нее это делала прилипчивая Алла. А так – пусть прочувствует пугающую атмосферу вампирского замка, в котором она так рвалась навести свои порядки.

Сама я ночью также не ложилась спать, присматривая за девицей через волшебное зеркало. На гремящие цепи она отреагировала на удивление спокойно, а вот Мария со свечой, тянущая к ней руку… тут уже незваная гостья начала быстро-быстро креститься сначала одной рукой, потом другой – видимо от испуга не сразу вспомнила, как надо. А потом сработала ярно-синяя вспышка портала, и нашу несостоявшуюся новую подругу наконец-то перенесло домой.

Эх, а у меня в заготовках была еще летающая пижамка, добрейшей души существо, которая должна была на рассвете изображать призрака…

Я не поленилась и спустилась в служебные помещения, чтобы лично похвалить и Марию, и лакеев, сообщив им, что гостья отбыла, а значит завтра можно наводить порядок и возвращаться к повседневному распорядку дня.

А на следующее утро мои сплетники: флакон любимых духов и заколка рассказывали, как младшие горничные, перестилавшие мою постель, с восторгом перешептывались, как я здорово придумала проучить эту мадам, и что все слуги, оказывается, специально собирались поздно ночью на кухне, чтобы послушать впечатления Марии и лакеев да посмеяться над глупой девицей, посмевшей надерзить Хозяйке Дома.

Все это благородное театральное действо – с подземельем, гремящими цепями, вампирской ипостатью слуг и моим личным шедевром в виде кровавой розы – оказалось удивительно терапевтичным. Пока я с упоением изображала из себя роковую Хозяйку Дома вампиров, издеваясь над незваной охотницей за чужими принцами, в подсознании тихо растворилась горечь от зрелища чужой красной помады на губах Александра. Что там поцелуй? Сущий пустяк на фоне эстетического наслаждения, которое я получила, наблюдая, как постепенно выходит спесь из наглой попаданки, с упоением рассказывавшей, как она наведет порядок в особняке в целом и что конкретно сделает со мной в частности. Возможно, я действительно не такой уж и хороший человек, но видимо, оказалась на своем месте в этом Доме, потому что после визита этой девицы все слуги-вампиры по своей инициативе безоговорочно и искренне присягнули лично мне на вечную верность – к моему безграничному удивлению.

В общем, новые впечатления вытесняют старые – кажется, так говорят. Я уже остыла, точнее говоря, перегорела выяснять отношения с графом Лунодворским, решив для себя, что и отношений-то никаких не было, так… обманула сама себя, надев розовые очки, и придумала то, чего нет. А раз так, то и выяснять нечего. Но Александр настойчиво хотел объясниться и продолжал присылать букеты, в одном из которых я вновь обнаружила записку, написанную все тем же острым мужским почерком с резким наклоном вправо:

Молю о встрече лишь на час.

Не оправдаться – просто взгляд увидеть.

Казню себя, что Вас успел обидеть,

Но подарите мне хотя бы шанс.

Вы снизойдите к просьбе трепетной моей —

Увидеться в саду среди аллеей.

Мое израненное сердце, еще недавно сжавшееся в каменный ком, вдруг дрогнуло, будто лед под лучом апрельского солнца, поэтому я подумала: «ну, черт возьми, раз ему вот настолько хочется выговориться – выслушаю», и ответила согласием на примирительный ужин.

Глава 12

Мы встретились в холле, он подал мне руку и повел в сад – в этот раз мы шли не в беседку, а куда-то в дальний его конец. Шли молча, но я не стала отказываться класть руку на его локоть, намекая на мое отношение к данной ситуации.

Когда мы пришли к огромной стеклянной оранжерее, я была потрясена. Вот вроде бы за время пребывания в особняке я успела изучить весь сад, но здесь я еще не была ни разу. Как же это было красиво! Оранжерея была похожа на хрустальный дворец из диснеевских мультфильмов про принцесс. Высокие сводчатые окна, украшенные витражами, пропускали потоки света, создавая причудливую игру солнечных бликов на листьях экзотических растений.

Мраморные колонны поддерживали стеклянную крышу, а по периметру располагались фонтаны с кристально чистой водой. В воздухе витал нежный аромат редких цветов, смешиваясь с терпким запахом цитрусовых. Роскошные растения были расставлены с изысканным вкусом: орхидеи райских оттенков, пальмы с перистыми листьями, цветущие кактусы и редкие папоротники. Между ними вились изящные мостики, ведущие к укромным беседкам из резного дерева. Тот, кто создал подобный шедевр – гениальный художник!

Тихо и торжественно он подвел меня к красиво украшенному столу с живым огоньком свечей, стоящих в центре, помог сесть, после чего присел рядом и взял меня за руку.

– Светлана, мне невыносимо стыдно за то, что произошло на приеме у князя. Я могу поклясться чем угодно, что меня совершенно ничего не связывает с этой безумной женщиной вот уже несколько лет, и ее поступок стал для меня потрясением. Мне невероятно жаль, что я не отреагировал, а замер, ошарашенный ее вопиющим поведением, лишь усугубив эту ситуацию. Я могу лишь догадываться, насколько Вам было неприятно в тот момент, о чем смиренно прошу прощения, – хрипло извинялся он.

– Александр, Ваши извинения приняты, – я спокойно посмотрела ему в глаза, понимая, что мой гнев, выплеснувшийся на недавнюю гостью, давно сменился банальной усталостью, – да, мне действительно было весьма неприятно. След чужой помады на Ваших губах – не то, что мне бы хотелось наблюдать, будучи Вашей фиктивной невестой. Однако сейчас мои негативные эмоции утихли, и мне бы не хотелось возвращаться к обсуждению этого инцидента.

– Тогда позвольте предложить иной сюжет для обсуждения, – его пальцы слегка сжали мою ладонь, и в его печальных глазах я увидела, как золотистые блики танцевали в такт пламени свечей, – например… почему Вы не снимая носите это кольцо с изумрудом? Мне кажется, оно напоминает Вам о чем-то тягостном?

Тишина повисла густым бархатом, нарушаемым лишь еле слышным потрескиванием воска у свечей на столе.

– Вы изучали мои украшения и привычки, граф? – я медленно перевела взгляд на кольцо, подаренное бывшим мужем, и попыталась высвободить руку из его ладоней, – Или это часть Вашей… фиктивной заботы?

– Это часть моего желания знать, почему в неприятные для Вас моменты Вы стремитесь снять это кольцо. Но затем снова возвращаете его, – его пальцы осторожно гладили мою ладонь, игнорируя слабые попытки вырвать руку, – И почему тогда, уезжая с приема, Вы, не отрываясь смотрели на этот проклятый изумруд – восхитительной красоты и твердости камень, ставший столь стойким в обжигающе адских условиях высоких температур и невероятного давления горных пород. Я хочу знать, что он значит для Вас.

За окном грянул гром, и внезапный ливень застучал по витражам оранжереи. Я вырвала руку и вскочила, намереваясь сбежать – от него и его слишком личного вопроса, но он оказался быстрее – и вот, вновь держа меня за руки, он опять стоит слишком близко, волнуя меня своим древесно-шоколадным запахом и легкими прикосновениями.

– Вы боитесь, что этот ответ сделает Вас слабее? – хриплый шепот Александра обжигал, – Я просто хочу знать, почему Вы никогда его не снимаете, что оно для Вас значит и о чем напоминает. Мне это важно…

– Довольно игр! Вы мой начальник, а я… – я вырвалась, вновь чувствуя себя мотыльком, подлетевшим к огню на критически опасное расстояние, – завтра утром я…

– Завтра утром Вы снова наденете маску ледяной mademoiselle, – он перекрыл путь к двери, – но здесь и сейчас… Перед Вами всего лишь мужчина, которому не все равно… Один простой вопрос – один простой ответ, и я больше не посмею ничего спрашивать о Вашем прошлом.

Я отвернулась от него, высвободив, наконец, свои руки, и долго смотрела, как капли стекают по витражным стенам оранжереи, стараясь сдержать слезы. Он не торопил меня с ответом, но и не давал сбежать, и тишина, затопившая все вокруг, прерывалась лишь ударами дождя по стеклу.

– Светлана, – он осторожно положил руку мне на плечо, но я отстранилась.

– Не надо, – я обернулась, – Вы не понимаете… это не просто украшение… Зачем Вам это?

– Потому что мне кажется, что так я пойму Вас, – его голос стал еще тише, почти шепотом, – просто расскажите мне, почему Вы пытаетесь его снять, но каждый раз возвращаете?

Я закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Воспоминания нахлынули волной, калейдоскопом промелькнули события последних тринадцати лет, и перед глазами всплыл тот день, когда он подарил это кольцо, пылко обещая до конца жизни любить и заботиться.

– Это напоминание, – смирившись, обреченно выдохнула я, не открывая глаз, – напоминание о том, что я могу рассчитывать только на себя.

Одинокая слезинка заскользила по моему лицу, и я закусила губу, чтобы не дать волю нахлынувшим эмоциям. Его пальцы коснулись моей щеки, заставляя удивленно открыть глаза. В его взгляде читалась боль, смешанная с пониманием.

– А что, если я… я хочу стать для Вас тем, кто разрушит это напоминание, – он провел рукой по моим волосам, нежно убирая прядь за ухо, – я люблю Вас и прошу дать мне хотя бы крошечный шанс.

Он опустился передо мной на одно колено, вновь взял за руку, крепко, но бережно, будто хрупкий цветок, и тихо спросил:

– Светлана, согласны ли Вы стать моей невестой? – мне казалось, что вокруг нас сгустился и застыл воздух, застыло само время, остановив на секунду свой бесконечный бег, и будто сама Земля перестала вращаться.

– Но… я ведь и так уже Ваша невеста? – сквозь слезы спросила я.

– Я хочу, чтобы эта помолвка стала настоящей, – прошептал он.

Молния рассекла небо, ярко осветив оранжерею. Я увидела в его глазах отражение своих страхов – и надежду.

– Александр…я не понимаю…, – я вновь попыталась отстраниться, но он лишь крепче сжал мою ладонь.

– Дай мне всего один шанс доказать, – он прижал мою руку к своей щеке, – что мне можно доверять.

Я на мгновение окаменела. Глаза искали в его лице признаки насмешки или лжи, но видели лишь искренность, которая пугала своей откровенностью. Сердце билось так сильно, что, казалось, готово было вырваться из груди, а в горле образовался ком, не дающий произнести ни слова. Ожидая от этого ужина чего угодно, тысячи вариантов – такое не могла даже предположить.

Внезапно в тишине раздался бой часов, декоративной башней украшавших оранжерею, и мы замерли, слушая их звон. Я почувствовала себя Золушкой, которая так и не смогла сбежать от своего принца. Мотылек подлетел слишком быстро к пламени, и стало уже слишком поздно – свет, манящий своей близостью, теперь грозит поглотить целиком. Я чувствовала, как его слова заставляют плавиться мою ледяную броню отчуждения, и в этот момент я осознавала, что мы уже переступили невидимую черту, и возвращение к прежней холодности и отчужденности для меня перестало быть чем-то возможным. Мотылек уже не сможет отказаться от тепла огня, даже если в конце оно уничтожит его.

– Через три месяца закончится наш контракт, – прошептала я, глядя ему в глаза и с трудом подбирая слова, – если спустя это время ты повторишь эти слова, тогда я отвечу на этот вопрос.

С облегчением он согласно улыбнулся, и в его взгляде я увидела робкую надежду на наше будущее – пока еще неопределенное, но уже ставшее возможным.