Текст книги "Самозванец (СИ)"

Автор книги: Тамара Клекач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 17. Ожидание

На самом деле то, что я сказала, было своего рода инсайтом и, возможно, мне следовало подумать об этом раньше, но, как говориться, лучше поздно, чем никогда.

Хотя, уж если так на чистоту, то идея была и не идеей вовсе, и даже не планом, а элементарным бездействием, которое, судя по всему, и стало поперек горла Марку, и со стороны вообще выглядело, как полное говно, но не для меня.

Умный человек учиться на чужих ошибках, а дурак на собственных. И пускай я последняя дура, но на своих ошибках я слишком хорошо научена, и больше их не повторю, уж слишком я жестоко обожглась в процессе учебы, а пример брать мне не с кого, так что – есть, как есть. И плевать я хотела на Марка и его мнение.

– Как же все любят критиковать! – Плевать мне было или не плевать на Марка, но потеря его поддержки все же меня огорчила, и я уже с полчаса мерила шагами спальню, энергично размахивая зубной щеткой. – Нет бы что-то предложить! – Игорь устало, но со стальным спокойствием лежа на кровати, следил за моими перемещениями по комнате и брызгами зубной пасты, следовавшими за мной по пятам. – Сам же сказал, что падальщиков на нас натравили, а о чем это говорит? О том, что меня хотят вынудить достать гримуар и воспользоваться им! Ну, вот и скажи мне: разве это будет разумно? Разве будет разумно сделать именно то, что от меня и хотят?

– Конечно, нет, но...

– Вот и я об этом, – перебила я. – Ну, вот, что будет, если я снова войду в астрал? Сколько сил я при этом потеряю?

– Никто не предлагает тебе...

– А вдруг в этом его план, – снова перебила я, – ослабить меня, и тогда уже атаковать?! А сколько уйдет времени на обычные поиски? Магия не всесильна, а хрен тот достаточно силен!

– Да, но...

– И вообще, Марк знает меня уже очень давно, да и ты тоже, – не опять, а снова перебила я. – И вот скажи мне: разве я когда-нибудь избегала драк?

– Вообще-то...

– Вот и я об этом! Драк я никогда не избегала! – воинственно взмахнув щеткой, заявила я.

Вытерев с лица брызги зубной пасты, Игорь встал с кровати.

– Нина, родная, – мягко произнес он, забирая у меня зубную щетку, все еще воинственно направленную на кровать, – я на твоей стороне, а Марк просто волнуется. Ты ведь склонна к импульсивным поступкам, вот он и...

– Что? Я? – От возмущения я чуть не задохнулась. Какая наглая клевета!

– Совсем немножко, а теперь давай баиньки. – Игорь кинул мою щетку в сторону ванной и потянул меня к кровати.

– Не хочу я баиньки! – капризно заявила я, пытаясь оттолкнуть его.

– Зато я хочу! – Мягкость в его тоне сменилась полурычащими нотками. – Завтра поплачешься, пожалуешься, поругаешься и так далее, а сейчас надо спать.

Несмотря на то, что спать мне не хотелось, уснула я быстро. Все-таки накопленная усталость, как физическая, так и психологическая, требовала разгрузки. И хотя, приняв решение по поводу охотника на гримуары, я почувствовала облегчение, сон мой, как обычно без сновидений, не был спокойным и глубоким, как мне того хотелось.

Да, я здраво рассудила, что было глупо тратить время и силы на поиски того, кто и сам явится, причем, без приглашения, но, в тоже время, ожидание этого тоже было напряженным и утомительным, и не без задней мысли, противно постукивающей в голову вопросом "правильно ли я поступаю", ведь пытаясь оградить других и вызвать огонь на себя, я все равно, так или иначе, ставила их под удар.

Также я чувствовала вину перед девочками за то, что им пришлось сорваться со школы и, бросив все, отсиживать у родителей Игоря. Хотя, во Франции, наверное, им не так уж и плохо. Анжела Григорьевна наверняка им кучу хлама покупает, да еще и потворствует их нездоровым пристрастиям в еде.

Я хотела позвонить Марку, который так и не вернулся, но гордость не позволила. Да и они с Матвеем, скорее всего, где-то по-своему снимают стресс и, вряд ли, газировочкой.

Короче, в поисках занятия, я отправилась в спальню девочек, чтобы навести там порядок. Собираясь к родителям Игоря, они все там вверх ногами перевернули.

– Свинюшки, – с улыбкой произнесла я, поднимая с пола школьную форму.

– Не то слово, – ворчливо подтвердил Федя, выгребающий из-под кроватей тонны фантиков от конфет и сломанных ручек. – А все из-за отсутствия воспитания и примера для подражания, – поучительно добавил он.

– Чего? А ну, сгинь отсюда! – прикрикнула я.

Мой же домовой будет учить меня, как воспитывать детей. Неслыханно! Хотя, если залезть под нашу с Игорем кровать, то там и не такое отыщется.

– Да! – рявкнула я в трубку, от возмущения даже не глянув, кто звонит.

– Господи, Нина! Да от твоих воплей и родить можно! – укоризненно сказал голос в трубке.

– А, Рита! Привет! Как жизнь молодая?

– Да, вот... Беременна. Лежу в роддоме. И ты бы это знала, подруга, если бы хоть разочек позвонила!

– Да я как бы... – вяло промямлила я. – В общем...

– Да знаю я. Наслышана о ваших приключениях, – ответила она, похрустывая чем-то.

– Я бы не назвала это приключениями, – возразила я. – Стоп! Откуда...

– Марк рассказал. В отличие от тебя, он про меня не забыл. Вот и сегодня заходил, вкусненького принес. Эх, добрая душа! – В голосе ее послышались мечтательные нотки. Сто пудов уже все сожрала, и теперь мечтает о добавке. – Кстати, с ним и этот был твой лохматый товарищ боевой. Как его там?

– Матвей. А я думала, что они в запой ушли.

– Судя по сногшибательным ароматам от них таки ушли, но ради меня временно вышли.

– Вряд ли мои проблемы решит алкоголь, – ответила я, присаживаясь на краюшек кровати.

– Это точно. Кстати, я думаю, что ты правильно поступаешь. Ну, в смысле, что не играешь по правилам того засранца. Да и играть всегда лучше на своем поле.

– Спасибо, – усмехнулась я, массируя виски. – Хоть кто-то меня поддерживает.

– Нина, ты так и не поняла, что тебя поддерживают все и всегда, – тоном умудренного жизнью человека произнесла Рита, – просто ты всегда такая... Короче, ты – такая ты!

– Сделаю вид, что поняла твою мысль.

– Да, сделай, пожалуйста, а то мне уже пора закругляться.

– Куда ж тебе еще закругляться, – пошутила я.

– Нет, вот все-таки прав Марк: ты такая заноза. И за что мы только тебя любим? Ладно, короче, как придет гад, надери ему зад по полной, и смотри, чтобы удары не пропускала. Мне для Катюшки крестная нужна нормальная, а не в синяках.

– Катюшки? – улыбнулась я. – Значит, девочка будет?

– Ну, женским именем, думаю, даже тебе не пришло бы в голову назвать мальчика.

– Вы же не хотели раньше времени знать, кто у вас будет.

– Нина, женщина всегда знает. И никакое узи, и тем более рентген, для этого не нужны! – Я улыбнулась, вспомнив свою ошибку про рентген. – Ладно, ты держись. Худшее уже позади, – приободрила она меня. – И, Нина, слушай себя. Только ты знаешь, как будет правильно.

Разговор с Ритой оставил у меня теплое чувство. И дело было вовсе не в том, что она поддерживала мою позицию, а просто как-то вообще от ее голоса мне стало лучше. И да, мне стало очень стыдно, что я про нее забыла. Блин, Марк, зараза такая, не мог напомнить.

– Марк... – задумчиво протянула я, покручивая в руках телефон. Нет, звонить не буду. Гордая слишком. А вот смску можно кинуть.

Отправив краткое сообщение, выражающее мое беспокойство о нем и о Матвее, я окинула ленивым взглядом детскую спальню. Нет, не буду убирать. Федя прав, что им нужно воспитание. Вот вернуться, и пусть сами порядок наводят в своем свинарнике. Да так, чтобы все блестело.

Я спустилась вниз и прошла на кухню. Голова болела страшно и, ожидая, пока в стакане растворяться таблетки, я обдумывала слова Риты про поддержку.

Забавно, да, что именно после ее слов, мне пришло в голову, что, как раз, в поддержке я не нуждалась, но в ней нуждались другие. Особенно Марк, таивший в себе тоску по ком-то из прошлой жизни, которому так необходимо было почувствовать, что он больше не один. И Игорю, вечно испытывающему сомнения и страх за меня, за детей, за нас и наше будущее. Черт, как же погано иногда быть эгоисткой!

Сюрпризы я не любила. Игорь же их вообще не воспринимал, хотя бы потому, что в силу эмпатии, всегда их предчувствовал, что делало само суть сюрприза весьма сомнительной.

Я сказала "всегда предчувствовал"? Нет, нет! Правильнее будет сказать, что практически всегда. А еще правильнее – практически никогда со мной.

Покинув пост в библиотеке, где неизменную кампанию ему составляли книги и вискарь, Игорь отправился в душ. Я же поджидала его на кровати.

– Как помылся? – игриво спросила я, когда он в одном полотенце вышел из ванной. Капли воды блестели на его теле, стекая с черных с проседью волос.

– Нормально... – Взгляд его разноцветных глаз медленно пробегал по мне, принимая все более подозрительно-заинтересованный оттенок с тонким намеком типа "что в лесу сдохло?".

– Помнишь это платье? – с улыбкой спросила я, поглаживая себя по бедру.

Платье, что было на мне, было точной копией того, в котором я была на благотворительном вечере, который мы с Игорем посещали еще когда только-только стали союзниками в борьбе с орденом. Разве что сейчас оно не было порваным и грязным.

Помню, когда он мне его показал, я подумала, что это платье произведение искусства: цвета спелой черешни с длинными рукавами и полностью открытой спиной оно было присобрано на груди, обтягивая талию и бедра и плавно расходясь цветком до самого пола.

– Как же я мог его забыть, – немного хрипло ответил он.

Конечно, не мог, ведь именно в ту ночь у нас был первый секс (отличный, кстати), и мы начали наш путь от врагов, ставших союзниками, до тех, кем мы были сейчас, то есть одним целым.

Я встала с кровати и подошла к нему. От него пахло гелем для душа и лосьеном после бритья. Казалось бы, такие простые запахи, но такие возбуждающие. Ммм...

Прижавшись к его груди, я глубже вдохнула его запах и провела пальцами по его влажной спине вниз до полотенца, плавно соскользнувшего на пол.

– А на сколько хорошо ты помнишь это платье? – прошептала я, прижимаясь губами к его ключице. По его коже побежали мурашки.

– Помню, что, – прерывисто ответил он, положив руки мне на бедра, – под ним не было ничего. – Руки его плавно переместились вверх до плечей. Глаза наши встретились, и губы сошлись в страстном поцелуе. Платье полетело на пол, и окружающий мир перестал для нас существовать.

За окном мягко падали пушистые хлопья снега. В доме было тепло и тихо. В воздухе парила уютная атмосфера любви и еще не выветревшейся ночной страсти, хотя и был уже вечер.

В камине поигрывали горящие поленья, посыпаные апельсиновой стружкой. Стол был накрыт празднично и на троих. Давно обещанный брату ужин должен был состояться сегодня, и для этого как раз были благоприятные условия: детей не было, Игорь был в подходящем настроении, да и я. И, несмотря на то, что мы в любой момент ожидали нападения, все складывалось очень даже ничего.

Слава принес мне по истине зимний букет из красных мини-гербер, сидящих в окружении еловых веточек с маленькими шишечками, притрушенный снегом. Рядом с необъятной корзиной красных роз, подаренных Игорем, букет брата смотрелся скромно, но безумно мило, ведь главным был не подарок, а внимание.

Специально для ужина я принарядилась, выбрав черное облегающее платье без рукавов длиною до колена. И даже надела каблуки и чулки, в надежде, что после ужина мои старания будут оценены по достоинству.

Игорь надел брюки, конечно же, черные и рубашку тоже черную с одной единственной белой вставкой по линии пуговиц, подаренной мною на рождество. Эта самая вставка удачно гармонировала с сединой волосах.

Слава же был одет как всегда, то есть в желтый джемпер и светлые джинсы, в которые не стыдно было, простите, обгадиться, настолько они свисали сзади.

И, не успела я порадоваться тому, как все гладко шло, как в один момент направление ветра резко изменилось, и все пошло наперекосяк. Причем, я даже толком и не поняла, кто начал первыми, и с чего вообще взялась такая ядовитая агрессия.

Сначала Игорь, вроде как вежливо, прокомментировал принесенный братом букет, на что Слава, углядевший в этом что-то оскорбительное или унизительное, "вежливо" оценил ассортимент оранжереи, намекнув, что букет из тех цветов мало кто бы вообще принял за цветы.

Далее Слава, видимо, пожалев, что отреагировал так остро, сделал Игорю комплемент по поводу его одежды, на что тот, засмеявшись, ответил, что только в таком виде и следует находиться не только за столом, но и вообще в присутствии женщин. На это, правда, брат не особо отреагировал, высказав мнение, что женщины в его присутствии мало обращают внимание на его одежду, предпочитая видеть его без нее.

– Ну, а сестрица, – весело подмигнул мне он, – не считается. Мы с ней жили в одной избе, понимаешь, без перегородок, так что насмотрелись много.

Я натянуто улыбнулась, скосив глаза на нож, который подрагивал в руке Игоря. В висках глухо стучала нарастающая мигрень, и мысль, что этот ужин мало того, что опять оказался провальным, мог еще и закончиться совсем уж плохо, заставляла меня держать тело в напряжении на тот случай, если придеться разнимать мужа и брата.

– Еще вина? – тупо спросила я, нарушая повисшую вместе с невидимым топором тишину в гостиной. Игорь отказался, показав стакан с недопитым виски, а Слава с удовольствием подставил бокал.

Я налила и себе немного, подумав, что, может, в вине все дело. Алкоголь с тестостероном не очень хорошо сочетались.

А, может, все дело во мне и в моих тупых попытках сблизить их? Игорь же не навязывает мне своих родственников, так зачем я так упорно насаждаю ему брата, если даже последний этому противиться?

– Классное у тебя кольцо, Игорь. – Слава залпом осушил бокал с вином и отодвинул от себя тарелку с остывшим стейком, к которому он так и не притронулся. – На заказ делали?

– Это подарок, – сухо ответил Игорь, брезгливо посмотрев на брата, наливающего себе еще вина. – Твоей сестры, кстати.

– Да, да, – как-то издевательски произнес Слава, – что-то припоминаю. Ты, кажется, рассказывала мне эту историю, да, сестрица? – Он взял меня за левую руку, на безымяном пальце которой было кольцо в форме полумесяца цвета морской волны, такое же, как было и у Игоря. – Хризоберил, кошачий глаз, перстень двоедушницы, – благововейно глядя на кольцо, протянул он. – То есть, был перстнем, пока ты, спасая его, не разделила перстень и свою душу. Вот мне интересно, а ты стал после этого сильнее? Типа, на половину двоедушником? Ты поэтому начал седеть?

Стакан с недопитым виски треснул в руке Игоря, и незримо висевший в воздухе топор войны с грохотом упал на стол между ним и моим братом.

– Пошел вон! – Разноцветные глаза опасно потемнели. На разлитом по скатерти виски заиграли искры.

– Игорь! – Стул подо мной возмущенно заскрипел.

– Все в порядке, Нина. – Слава встал из-за стола. Мимолетно на лице его проступило удовлетворение.

– Слав, – мучительно выдавила я.

– Правда, все хорошо. – Слава печально улыбнулся и, поцеловав мою руку, которую все еще держал, удалился, громко хлопнув дверью.

– Как ты мог? – дрожа от злости проговорила я. Боль, обида, досада – все самые горькие чувства переполняли меня.

– Я не позволю себя оскорблять, – ответил он, по-прежнему восседая во главе стола. – Особенно в моем доме.

– В твоем? – Внутри все застыло от его слов, и температура моего тела резко упала до нуля градусов.

– Да, в моем, черт побери! – сорвался он.

– А я думала, что это наш дом, – с горечью произнесла я. Игорь переменился в лице.

– Я не это...

– Ты всегда "не это", – хрипло ответила я.

Горло свело от подступившего комка. Правы были родители, когда говорили, чтобы я не продавала свою гостинку. А ведь, как в воду глядели! Только я и не думала даже, что настанет день, когда наш дом окажется его домом.

Игорь с сожалением на лице встал из-за стола и подошел ко мне, протянув руки. Я отступила на шаг назад.

Лицо Игоря снова изменилось, и на него легла непроницаемая маска, которую он так часто носил еще до того, как мы начали встречаться.

– Скажи мне, Нина, – обжигая меня холодным взглядом и не менее холодным голосом, произнес он, – почему ты ему поверила? – Я не ответила, борясь с подступающими слезами. – Потому что он сказал про Костю? Да? – Я подняла на него глаза, в которых он и прочитал ответ. – Да, – криво усмехнулся он. – Из-за Кости. – Он уперся рукой в стол, как будто боялся упасть. – Костя... Знаешь, ты снова зовешь его по ночам, – с грустью заметил он. – И я просто не могу понять, почему слово мертвеца так много значит для тебя, а мое слово пустозвон. Я же здесь! – Он схватился за скатерть и силой потянул ее. Посуда со звоном попадала на пол. – Я здесь! – повторил он, сорвавшись на крик. – Я живой!

Я отступила еще на несколько шагов, чтобы избежать осколков.

– Кстати, можешь радоваться, – злобно прошипел он, кинув мне в ноги пузырек, который разбился, забразгав мои туфли чем-то красным. – Твой брат двоедушник. И просто, чтобы ты знала, чувства у него к тебе совсем не братские. Он весь вечер только и фантазировал о тебе.

От вида крови, растекающейся у меня возле ног, меня затошнило. Перед глазами заплясали пятна. Я уже ничего не чувствовала кроме желания покинуть его дом как можно скорее.

Глава 18. Сестрица Сашенька и братец Мишенька

Не зная, куда податься, я просто переместилась в конец нашего... то есть его района. Каблуки проваливалисьв сугробы. Падающий снег обжигал кожу, ведь я даже не надела ничего сверху.

Дойдя до ближайшего дерева, я облокотилась на него, снова чувствуя подступающие слезы. Как же так вышло?

– Саша? – Голос брата был мягким и проникновенным, как и запах яблок, который я почувствовала, уткнувшись в его грудь. – Тише, тише! – Он успокаивающе погладил меня по взмокшим от снега волосам. – Вот ублюдок же! – Прорычал он, крепче прижимая меня к себе.

Я не знала, куда он нас переместил, да и мне было все равно. Главное, что там было тепло, и я была далеко от Игоря и его дома.

– Хорошо, что я не ушел, – сказал он, усаживая меня на диван. Он промокнул мое заплаканое лицо полотенцем и немного прошелся по плечам и волосам. – Как чувствовал, что должен остаться и подождать.

Сил плакать уже не было. Да и не особо от этого легче становилось.

– Ты вся холодная, – произнес он, растирая мои руки. – Давай я тебе чая горячего принесу?

– А что-нибудь по крепче есть? – в нос спросила я, с горечью подумав, что вот я и дожилась, что выпить хочется.

– Сейчас поищем, – улыбнулся брат. Честное слово, когда он так улыбался, младшенькой чувствовала себя я, хотя все должно было быть наоборот.

– Спасибо, – сказала я, взяв стакан с коричневатой жидкостью. – Ты лучший. – Я погладила его по колючей щеке.

– Тебе лучше? – Я сделала несколько глотков обжигающего горло алкоголя. Гадость редкая, но тело согревало хорошо. Жаль, что ледянящую пустоту внутри он не мог не растопить, не заполнить.

– Не понимаю, что произошло, – хрипло произнесла я, откинув голову на спинку дивана. – Мы же были одним целым.

– Были, – выдохнул брат, присевший рядом, – но искусственно. Возможно, во времена ордена вы и были едиными, но что вас единило потом? Дети, которые вам даже не родные? – Я закрыла глаза, сделав еще несколько глотков. – Вообще, если тебе интересно мое мнение, он тебе совсем не подходил. – Я улыбнулась, потирая пульсирующие виски. Вот это по-братски. – Костя был намного лучше. По крайней мере, он всегда пытался тебя спасти, а не убить, как этот пижон.

Стакан в моей руке дрогнул. Пульсирующая в висках кровь застыла. Сердце, пропустившее несколько ударов, с силой начало наверстывать пропущенное.

Я не говорила ему этого. Пересказывая прямо сказочную историю нашей любви с Игорем, я ни разу не упомянула, что когда-то мы с ним враждовали. И Костя никогда бы об этом не рассказал. Никому. Тогда, откуда он это знал?

Боясь открыть глаза, чтобы не выдать себя, я судорожно соображала, что делать. Я даже не знала, где я, и, что хуже всего, я даже не знала с кем я.

– Ну, и где я прокололся? – Голос Славы, прежде мягкий и заботливый, принял острый оттенок.

– Ты... – Внезапно накатила сонливость. Язык слабо ворочался во рту, как и мысли в голове.

– Что, сестрица, в сон потянуло? – насмешливо спросил он, наклонившись ко мне совсем близко. Сквозь запах яблок проступил иной – запах ладана.

Слабо повернув голову, я с ненавистью посмотрела на него. Он был так близко, что, если бы я могла, то вцепилась бы ему в глотку, и без сожаления перегрызла бы ее.

– Ты падло... – прошипела я, не без усилий удерживая глаза открытыми.

Слава рассмеялся и, вытащив из моей влажной ладони почти пустой стакан, поднес его к глазам и поболтал. На дне вихрем поднялся осадок.

– Сон-трава, – задумчиво произнес он. – На тебя она никогда не действовала, как и вообще на двоедушников. Но я сделал маленькое открытие: смешанная с алкоголем, причем, любым, она вставляет не по-детски. А ты, моя дорогая сестрица, – он игриво посмотрел мне в полуоткрытые глаза, – сегодня выпила его предостаточно. Спи, спи, сестрица, – сладко выдохнул он, прижимаясь к моей шее. Голос еще отдалялся. – Спи. Баю-бай. – Неимоверно тяжелые веки мне больше не подчинялись, и я отключилась.

Выныривать из темноты сна было неприятно. Сон-трава, или, как еще ее называли, ветреница, в действительности имела очень слабо выраженное действие, но вместе с алкоголем реально вырубала намертво, одаривая после пробуждения адской мигренью.

Во рту пересохло, и я даже не могла сплюнуть накопившуюся за время сна горечь и привкус тухлых яиц. Глаза немного резало от ярких вспышек костра, горевшего напротив того места, где я сидела.

Тряхнув головой, чтобы прогнать остатки сна, я скривилась от пульсирующей боли в висках. Вот же паскуда!

Сделав несколько глубоких вдохов, я огляделась. Похоже, что я находилась в какой-то пещере. По ногам тянуло холодом, и где-то за стенами пронзительно завывал ветер.

Запястья холодили толстые цепи, хотя они и были горячими, как будто их только что вытащили из огня. Они тянулись от моих рук до стены, в которую были вбиты, а стул, на котором я сидела, был вбит в землю.

– Проснулась, сестрица? – раздался голос. Плямя костра взвилось вверх и плавно осев, открыло вид на гнездо, свитое в углублении стены напротив меня. – Я уж думал, что перестарался.

Слава, или кем бы он не был, сидевший в гнезде на корточках, поднялся. Черная одежда туго обтягивала его мускулистые ноги и торс с широкими, как у гимнаста или пловца, бугристыми плечами. Языки пламени играли на его черных, как смоль волосах, глаза черными угольками пронзали меня, а лицо, один взгляд на которое заставило мою кровь застыть в жилах, просто не могло принадлежать ему, не могло быть точной копией Витольда – лидера ордена Белой лилии.

– Похожи, да? – улыбнулся он, обнажая нечеловеческие клыки. – Глаза у меня только матушкины. Знаю, о чем ты думаешь, – снова улыбнулся он, заметив мое, мягко говоря, изумление, ведь я даже и не подозревала, что у Витольда был сын, – но нет, я пришел не отомстить. Отца я, конечно, любил, но близки мы особо не были. Все эти его идеи и переживания по поводу смерти я не разделял. Смерть – это не конец, а, наоборот, начало, и, если он попробовал хотя бы раз начать с начала, то понял бы одну простую истину – с каждой новой жизнью мы становимся сильнее. Вот, как ты, например. Или я.

Горькие воспоминания захлестнули меня. Подобная сцена уже имела место в моей жизни и, к сожалению, не раз, и не только в этой. Сколько же моих друзей погибло из-за стремления его отца восполнить свои прогнившие за столетия жизни души. А теперь вот – наследие его, и тоже уже скольких убил.

– С каждой новой жизнью я все раньше начинал вспоминать, кем я был, и задумываться, кем я хочу быть, продолжал он. – Я многое пробовал, со многим экспериментировал, и знаешь, что я обнаружил? Кровь, особенно ведьминская, невероятный источник силы. А еще это вкусно. – Ловко спрыгнув на землю, он обогнул костер и стал напротив меня.

Я молчала. Пускай говорит. Отец его тоже любил поговорить, и чем это для него закончилось.

– Знаешь, раньше я не понимал, почему отец так тобой одержим, ведь двоедушников в то время было полно, и он мог забрать душу любого из них. Хотя, все-таки опыт показал, что не любого, но это неважно. Так вот, мне ты казалась самой обычной девчонкой со смазливеньким личиком. Мать моя была гораздо красивее. И, честно говоря, мне до ужаса было скучно наблюдать, как он за тобой гоняется, как добивается. Короче, я рад был, когда он тебя прикончил. Кстати, это было круто. Видела бы ты, как тщательно он капал для тебя могилу, как трепетно укладывал в нее твое бездыханное тело. Жесть просто! Я сам чуть слезу не пустил, но это тоже уже неважно. И даже не важно, что ты его потом прикончила. Он сам напросился, так что – туда ему и дорога, куда бы он не пошел. Хотя, насколько я слышал, пойти он уже никуда не сможет. Хранилище мертвых душ своих постояльцев не отпускает.

Я по прежнему молчала, обдумывая каждое его слово, поглощая каждый его самодовольно-нарцистический жест. Как же я была слепа, как глупа! Как могла поверить первому встречному? Как могла впустить его в свою жизнь?

Запах яблок, душещипательные истории из прошлого, братская забота – все это было иллюзией. Я сама раскрыла ему свои слабые места, которыми он и воспользовался, умело манипулируя мной.

Неужели Игорь был прав, и я действительно поверила ему только из-за Кости?

– Но теперь, – он подошел ближе и, присев на корточки, заглянул мне в глаза, – я понимаю, чем ты его так привлекала. Особенно в этой жизни. Такая дерзкая, такая эгоистичная, – промурчал он, поглаживая меня по бедрам, – такая сильная. Это нереально заводит! – Он приблизился еще больше и уткнулся лицом мне в грудь. – Как же от тебя вкусно пахнет, – прошептал он, проводя языком по моей груди до впадинок между ключицами. Запах ладана, идущий от него вместе с запахом пота, заставил мой желудок скрутиться узлом. – Где книга, Нина? – прошептал он мне в шею.

– Пошел ты! – со злостью выплюнула я.

– Так и знал, что ты так ответишь, – с улыбкой прошептал он.

Острые, как иглы клыки легко проткнули кожу, мягко погрузившись в плоть. Кровь прилила к маленьким дырочкам, и он с наслаждением всасывал ее, как мне показалось, целую вечность.

– Ммм... – удовлетворенно выдохнул он, отстранившись. Губы его были испачканы моей кровью, которая все еще струилась по шее. – Как же вкусно! Ты когда на мотоцикл упала и кровью плевалась, я думал слюной подавлюсь, но ожидание того стоило. Бесподобно! – Он вытер губы пальцами, и облизал их. – Сколько силы! И снова снимаю шляпу перед ищейкой: в тебе сколько крови других двоедушников, что просто не сосчитать. Смерть ходят за тобой по пятам, сестрица!

Укусы жгли, но в этом были плюс: давление понизилось, и моя голова почти перестала разрываться.

– Знаешь ли ты нашу историю, Нина. – Он встал и, повернувшись ко мне спиной, уставился на костер. – Историю двоедушников.

Достав кусок смолы из кармана, он бросил его в пламя, языки которого быстро подхватили его и начали плавить, источая древесный, сладкий, теплый аромат ладана.

– Там, где на побережье и горных плато часты сильные ветра, а зимой затяжные метели; где отдельные горные массивы с плоскими каменистыми вершинами, и лесная растительность отсутствует; где склоны круты и покрыты в нижней части хвойными лесами; где в круглых чашах ледникового происхождения диаметром и стенами высотой до двухсот пятидесяти метров давным-давно находилась легендарная северная страна Гиперборея.

Ладан плавился, и струйки тяжелого дыма обволакивали мое сознание, вызывая то ли галлюцинации, то ли видения. Стены пещеры покрывались наскальными петроглифами, изображающими как людей, так и животных. Рядом с ними мистически блуждали тени, и раздавалось песнопение на неизвестном мне языке.

– Саамы, местные жители, которые были не только умелыми охотниками, но и шаманами, называли живущих там колдунами, умеющими превращаться в животных, а само место "сейд", то есть священным.

Голос самозванца звучал глухо, как в астрале. Наверное, именно с помощью ладана, известного не только своими седативными свойствами, но и как средство просвещения и мудрости, он и входил в астрал, где блокировал меня. Именно его защиту не смогла обойти ищейка. О нем было ее предсмертное послание, написанное кровью.

– Так что, моя дорогая сестрица, добро пожаловать домой. – Он повернулся ко мне лицом, и костер за его спиной вспыхнул ярче солнца. – Здесь, в этих подземельях в самом центре Ловозерских тундр и находиться колыбель двоедушников – наша родина, наш дом, сама наша суть. Именно отсюда отец и почерпнул идею культа предков и наследования.

– Где мой брат? – прорычала я, стряхивая видения, вызванные ладаном. Цепи, которыми я была прикована, со звоном натянулись.

– Блин, ты все про брата толдычишь! – Сомозванец раздраженно скривился. – Понятия не имею, где он. Я только блокировал его, а не отслеживал. Так что извини. Но, – его лицо вновь приобрело веселое выражение, – думаю, что ищейка была права, когда сказала тебе, что он ближе, чем ты думаешь. Она же так тебе сказала? Кстати, ее очень заинтересовал твой случай, и она снова и снова пыталась обойти блок. Ей даже почти удалось. Жаль, что ее пришлось прикончить, ведь она потомок очень древнего рода. Ну, то есть была потомком. – Он задумчиво почесал щетинистый подбородок. – В любом случае, это неважно. Давай-ка вернемся к нашим баранам. Где книга?

– Выкуси, придурок! – Я с чувством плюнула в его сторону.

– Ты совершаешь ошибку, думая, что мое сходство с отцом что-то значит, – вкрадчиво и с угрозой произнес он. – Я не он. Ты все еще жива лишь потому, что ты одна из немногих двоедушниц, у которых есть гримуар, а еще потому, что у меня есть на тебя планы, но, как я уже сказал, я – не мой отец, и с легкостью найду тебе замену.

– Валяй! Я тебя здесь подожду. Кстати, нравится мне твой насест. Прикольный такой, и с виду очень уютный.

Самозванец засмеялся, но в глазах его вспыхнула ярость, и мускулистая рука сильно ударила меня по лицу.

– Думаешь, я с тобой играть буду? – со злостью прошипел он. – Игры кончились, сестрица! Ты здесь одна, и благодаря моим стараниям и, по большей части, своей дурости, за тобой никто не придет. Так, что отвечай: где чертов гримуар?

– У черта и спроси, – огрызнулась я и, дернув цепи, добавила: – Кстати, они меня долго не удержат.

– Ну, не знаю. Если тебя удерживали веревки отца, покрытые березовой смолой, то сплав, из которых сделаны эти цепи, кстати, по моему собственному рецепту, тебя точно удержат. – Я подавила улыбку. Ну-ну! – Так что, будешь хорошей девочкой, – он взял меня за подбородок и сжал, – и отдашь мне книгу?