Текст книги "Этюды, 5 класс"

Автор книги: Тамара Бобович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Хульда повернулась к мужчине за барной стойкой и заказала две порции коньяка. Через мгновение перед ними уже стояли две наполненные до краев стопки. Хульда осторожно пододвинула одну комиссару. Поколебавшись мгновение, он поднял стопку в ее сторону и залпом выпил. Последовав его примеру, Хульда почувствовала в груди теплое жжение и облизнула губы.

– Рита Шенбрунн, – сказала она, возвращаясь к теме, – была своего рода крестной матерью всего района. Мало того, что она дружила с Лило Шмидт и выпивала с кастеляншей, так еще и присматривала за этой Леной. Девушка сказала, что даже заходила к ней в гости.

Карл рассмеялся, но смех его прозвучал совсем безрадостно.

– Тогда эта девица перед Ритой в долгу. Как-никак она отбивала у своей «крестной матери» клиентов.

– Чепуха! – резко возразила Хульда. – Они не были конкурентками. Лена привлекает педофилов, а Рита – грустных типов, которым хотелось выплакаться у мамы на коленках. К слову… разве мама не научила вас пользоваться салфеткой?

С этими словами Хульда наклонилась к комиссару и указала на желтое пятно от горчицы у него на брюках.

– Меня мама ничему не научила. Ей не было дела до своего сына.

Хульда удивленно подняла глаза. Наверное, это фраза должна была прозвучать непринужденно, но Хульда услышала в голосе комиссара неприкрытую горечь.

– Звучит ужасно, – осторожно произнесла она. – Но почему вчера, во время нашей встречи на мосту, вы слушали, как я рассказываю о своей матушке, и даже не упомянули, что пережили нечто подобное?

– Я бы не сказал, что пережил, – сказал комиссар, скривившись так, словно съел что-то кислое. – В этом-то мое несчастье.

– Что вы имеете в виду?

Поколебавшись, он посмотрел по сторонам, а потом наклонился к Хульде и сказал:

– Я – ублюдок, от которого отказались после рождения. Я вырос в детском приюте.

Слова комиссара прозвучали так мелодраматично, что Хульда чуть было не рассмеялась, но совладала с собой, чтобы не задеть его чувств. То, что одному человеку кажется глупым и нелепым, может накладывать глубокий отпечаток на жизнь другого. Хульда и сама не любила вспоминать о своем детстве, поэтому поспешила добавить:

– Это не порок, знаете ли. Вы в хорошей компании. – Она и сама слышала, каким слабым утешением это звучало.

– Вы говорите об этом с легкостью, но случившееся преследует меня всю жизнь! Что бы вы чувствовали, если бы знали: родная мать ненавидела вас настолько, что бросила в младенческом возрасте?

– Это ужасно. Но вы ни в чем не виноваты.

– Может, и не виноват. Тем не менее никто не должен об этом знать.

– Тогда мне вы зачем рассказали?

Комиссар уставился на стол, и стало ясно: он уже жалеет о том, что посвятил Хульду в тайну своего происхождения.

– Мне не нужна ваша жалость, – глухо отчеканил он. – В конце концов, жизнь моя сложилась удачно. Мне позволили учиться, и теперь у меня все хорошо. Мне не из-за чего страдать.

Хульда промолчала, но подумала, что комиссар подчеркивает это столь нарочито как раз потому, что чувствует обратное. Угрюмое поведение, склонность возражать – все это следствие того, что его бросили в раннем возрасте, и теперь он постоянно испытывает необходимость защищаться.

– Значит, больше никто об этом не знает? – тихо спросила Хульда.

Комиссар покачал головой.

– И я намерен сделать все, чтобы так и оставалось. Поэтому очень попрошу вас соблюдать конфиденциальность.

Разговор становился сухим, официальным. Хульда рассматривала лицо комиссара, его тонкие морщинки, бегущие от уголков рта. Минуту назад они разговаривали так душевно, что Хульда подумала… Но теперь комиссар Карл Норт вел себя так, словно видел ее впервые в жизни.

Она запахнула кардиган поплотнее и сообщила:

– Мне пора домой. День был долгим и утомительным.

– Вы не выглядите утомленной.

Хульде показалось, что в его словах прозвучали тепло, но все равно решила уйти. Этот мужчина приводил ее в смятение, а ей хотелось держать ситуацию под контролем.

Потом она кое-что вспомнила.

– Вы уже допросили Педро?

– Вас это не касается, госпожа Хульда.

Обращение «госпожа» комиссар произнес нарочито четко, растягивая его, как гуммиарабик, и Хульда почувствовала, что над ней издеваются.

Потом комиссар строго посмотрел на нее сквозь очки – как учитель с кафедры – и сказал:

– Предупреждаю вас: держись подальше от этого человека. Скорее всего, он опасен. Хватит строить из себя героя. Позвольте полиции заниматься своей работой.

– Хорошо, – ответила Хульда, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. Ей надоела эта игра в кошки-мышки и еще больше надоело слушать нравоучения. – Сколько я вам должна?

– Помилуйте! Я вас пригласил, – заговорил он с легким превосходством, как если бы вышел победителем из спора.

Значит, теперь Хульда должна его поблагодарить? Она не смогла заставить себя это сделать. Просто как можно величественнее кивнула и повернулась, чтобы уйти.

Чувствуя, как пылают щеки, Хульда протолкнулась сквозь посетителей и вышла на улицу.

Услышав позади быстрые шаги, она не могла поверить, что ее тайная надежда сбылась, но потом комиссар Карл Норт схватил ее за руку, заставляя остановиться. От прикосновения Хульда вздрогнула, словно от удара электрическим током.

Она развернулась, врезалась в Карла и чуть не упала, но он поймал ее, притянул к себе и поцеловал. Хульда закрыла глаза, погружаясь в мягкую темноту, и зарылась обеими руками Карлу в волосы, чтобы он не отстранился. Она чувствовала, как он прижимает ее к себе, ощущала ребрами стук его сердца. Громкий звон заставил Хульду отпрянуть, и она увидела, как в нескольких сантиметрах от них промчался трамвай. Хульда слегка пошатнулась, как если бы выпила гораздо больше, чем одну порцию пива и одну – коньяка.

Карл выглядел так, словно его поразила молния.

– Прошу прощения, – заговорил он, поправляя очки. – Это получилось случайно.

Хульда недоверчиво уставилась на него. Неужели он пытался сделать вид, что поцеловал ее случайно?

– Ничего страшного, – сказала она резче, чем собиралась. Потом развернулась на каблуках, поспешным шагом пересекла Александерплац и снова чуть не попала под колеса дребезжащего трамвая. Сердце бешено колотилось в груди, но Хульда шла вперед, держа голову как можно выше и не оглядываясь, пока не дошла до вокзала.

Глава 20
Пятница, 9 июня 1922 года

Хульда смотрела в зеркало и с трудом узнавала себя. Ее ресницы были щедро накрашены черной тушью, губы – темно-красной помадой, а волосы она смазала специальным маслом, и теперь они красиво лежали вокруг ее узкого лица, гладкие, как перья ворона.

«Все портят эти странные глаза, которые не могут определиться, куда смотреть!» – подумала Хульда, но уже через секунду обозвала себя глупой гусыней. В конце концов, она не собиралась становиться манекенщицей, а просто хотела произвести впечатление на одного человека, который был ей даже безразличен.

Хульда долго думала, что надеть, и в итоге предпочла черному платью а-ля «чарльстон» расшитое серебряными пайетками платье, которое, признаться, знавало лучшие деньки. Несколько лет назад Хульда получила это платье в подарок от своей пациентки-портнихи. Та взяла его из костюмерной небольшого театра, для которого чинила костюмы. Несмотря на сомнительное происхождение и некоторую поношенность, платье выглядело довольно эффектно. Оно было в модном сейчас «флэпперском» стиле, с глубоким вырезом и бахромой, которая доходила до самых икр. Берлин никогда еще не видывал таких коротких нарядов, как в этом году: совсем молоденькие девушки носили юбки до колена – какой скандал! какое бесстыдство! – а женщины постарше отваживались обнажить икры.

Кивнув своему отражению, Хульда вышла на темные улицы и отправилась в квартал Бюловфиртель. Сегодня у нее в голове была определенная цель. С каждым шагом тяжелая бахрома подпрыгивала и танцевала, загадочно скользя по коже. В это тяжелое для страны время у Хульды не было денег на чулки, поэтому она просто взяла карандаш для глаз и нарисовала на коже чулочный шов, как это делали все берлинки. Этого было достаточно.

Хульда с гордостью подумала, что ее ноги выглядят такими гладкими и белыми, словно покрыты тонким искусственным шелком.

Перепрыгнув через бордюр, она неуклюже споткнулась и чуть было не растянулась на мостовой. Пыхтя, огляделась – проверить, не заметил ли кто, – но не увидела ни души.

Она решила, что в этом наряде все равно никто бы не узнал в ней расторопную госпожу Хульду, что и было ее целью. Как-никак она отправилась на тайную операцию.

Внезапно собственная затея показалась Хульде совершенно безумной. Безумной и опасной. Но потом она подумала о Лило, о Лене и о других бедных женщинах из Бюловбогена. Она вспомнила насмешливый взгляд комиссара Карла Нотта, когда тот спросил, какое она имеет отношение к его расследованию. Хульде надоел его учительский тон. Что он там говорил? «Хватит строить из себя героя»?

Хульда раздраженно подумала: вся надежда, что убийцу Риты найдут, лежит на ней с ее небольшим расследованием и на помощнике комиссара со странным именем – Фабрициус? – который, по-видимому, тоже не дурак.

Она расправила плечи и нервно облизнула липкие губы, но потом вспомнила, что на них помада, торопливо закрыла рот и направилась дальше. Ее каблучки стучали по мостовой в такт ее сердцу. Остается лишь надеяться, что сегодня белобрысый воришка не попадется Хульде на пути. Она совсем не горела желанием встречаться с ним снова.

Из окон квартир, под которыми располагались увеселительные заведения, лился теплый свет. На улицу вырывались обрывки музыки. Они разлетались по воздуху и таяли в ночном небе.

Хульда знала город как свои пять пальцев, но в это время суток он казался ей незнакомцем. Такое ощущение, что стоило солнцу зайти, как улицы заполонили повылезавшие из-под земли кобольды [1]1
  Домовые и духи-хранители подземных богатств в мифологии народов Северной Европы.


[Закрыть]. Ночной Берлин был злобным близнецом дневного – лицо его светилось обещаниями, но в любое мгновение могло искривиться в страшной гримасе.

Несмотря на это, Хульда была полна решимости отыскать Педро. Вот только как? Хульда помнила огромный силуэт и странный, раскатистый акцент, но не лицо – лица она так и не увидела. Она содрогнулась, чувствуя, как страх скользнул по спине. Подойдя к дому, в котором скрылся Педро после разговора с Магдой, она замешкалась. Никаких опознавательных знаков. Этот дом выглядел как обычное жилое здание. Хульда спустилась на три ступеньки и оказалась перед дверью. Звонка не было, только дверной молоток.

Собравшись с духом, Хульда схватила медное кольцо, постучала и только теперь заметила, что у дверного молотка форма волчьей головы.

В двери со щелчком открылось маленькое окошко, которого Хульда не заметила раньше, и на нее молча уставилась пара голубых глаз.

– Добрый вечер, – начала Хульда срывающимся голоском и разозлилась на саму себя. Потом прочистила горло и увереннее добавила: – Я пришла к Педро.

Не говоря ни слова, обладатель голубых глаз задвинул заслонку. Хульда услышала за дверью тихие голоса, которые, казалось, отдалялась. Она уже хотела было сдаться и повернуть назад, но тут изнутри отодвинулся засов, и дверь приоткрылась – правда, лишь на тонкую щель, из которой на Хульду скептически смотрела женщина в черном одеянии. Ни грамма макияжа, светлые косы, туго обернутые вокруг головы… Хульда приоткрыла рот от удивления. Эта дама скорее напоминала машинистку, чем привратницу сомнительного заведения.

– Войдите, – велела женщина, и по акценту Хульда поняла, что она русская. – Вы устроили сквозняк.

С этими словами женщина грубо схватила ее за руку и затащила внутрь. Дверь захлопнулась, снова лязгнул засов. Хульда огляделась по сторонам и пришла в еще большее изумление. Тщательно выбеленное помещение – судя по всему, в прошлом лавка, – было практически пустым. Посредине чернел лакированный столик. На нем стояла узкая ваза, из которой, источая пьянящий аромат, торчала большая лилия. У дальней стены Хульды увидела здоровяка с бычьей шеей. Он сидел на обитом бархатом канапе, тоже черном, и казалось, оно вот-вот развалится под его весом. В руке здоровяк держал стакан бренди. Он не поднялся, когда Хульда вошла, только смерил ее равнодушным взглядом – однако мышцы под накрахмаленной рубашкой напряглись, словно их обладатель был готов в любую секунду кинуться в бой.

Здоровяк вопросительно посмотрел на светловолосую привратницу, приподнимая брови. Та кивнула. Видимо, они знали что-то такое, чего не знала Хульда. Потом русская женщина протянула книгу в кожаном переплете.

– Имя? – спросила она, жестом показывая, чтобы Хульда написала его на пустой странице. Неужели они выделяли каждому посетителю собственную страницу, чтобы держать их личности в тайне?

Хульда на мгновение задумалась о том, чтобы воспользоваться псевдонимом, но потом послушно нацарапала свое имя. Чутье подсказывало, что с помощью правды она продвинется дальше, чем с помощью лжи. Этот Педро, похоже, очень осторожный тип, и существовала опасность, что любая, даже самая незначительная ложь быстро раскроется и разрушит планы Хульды. При этой мысли девушка почувствовала, как внутри поднимаются пузырьки нехорошего истерического смеха. Какие еще планы?

– Что ж, госпожа Гольд, – сказала привратница, прочитав имя в книге, – меня зовут Галина. Пожалуйста, подождите здесь.

Не говоря больше ни слова, она исчезла в коридоре. Было слышно, как ее шаги стихают вдали. Потом скрипнула дверь – раз, второй. Снова раздался звук шагов, и Галина вернулась.

– Педро примет вас в зеленой комнате. – Галина указала в сторону коридора. Хульда нерешительно прошла туда и увидела множество дверей, все – закрытые. Проходя мимо, Хульде показалось, что раз или два она услышала голоса и даже звуки граммофонной пластинки. Взволнованная, она шла дальше, пока не остановилась перед последней дверью. Она была приоткрыта. Мягкий приглушенный свет падал на потертый персидский ковер, покрывавший коридор.

– Войдите, – велел голос, который Хульда узнала сразу. Именно он пообещал Магде, что прикончит ее.

Внезапно Хульда поняла, что не знает, кто из них безумнее: незнакомец за дверью или она.

Войдя внутрь, она оказалась в гостиной, которая была обставлена на удивление со вкусом. Тяжелые зеленые портьеры закрывали окно. Абажуры на многочисленных светильниках рассеивали приглушенный свет, который отражался в золотых рамах картин и в позолоченной лепнине, украшавшей пол и потолок. На большом диване, обитом темно-коричневым бархатом, сидел мужчина. Педро. Он был одет во все черное.

«Совсем как священник», – растерянно подумала Хульда.

Небрежно закинув ногу на ногу, Педро ритмично покачивал в воздухе носком ботинка – в такт танго, которое лилось из рожка граммофона. Музыка была такой тихой, что Хульда заметила ее только сейчас. На пальцах его левой руке поблескивали два золотых кольца.

Педро пристально оглядел Хульду сверху до низу, едва заметно кивнул и указал на одно из кресел. Хульда послушно села и приняла такое положение, в котором бахрома на платье разошлась, выгодно обнажая ноги. Педро одобрительно улыбнулся, поднялся и взял с сервировочной тележки два хрустальных стакана. Налил в них янтарную жидкость из графина и протянул один из стаканов Хульде.

Хульда замешкалась. Поначалу она хотела отказаться, но потом поняла: ей нужно выпить, чтобы успокоить нервы. К тому же Педро был не из тех, кому говорят «нет» – во всех отношениях. Несмотря на свои размеры и тяжеловесность, Педро двигался грациозно, как хищник. Блестящие черные усы на круглом лице были идеально причесаны, а темные глаза горели, как угольки. Педро приподнял стакан, качнув им в сторону Хульды, и она увидела, что одно из колец похоже на молоток у входа, только меньше: на пальце красовалась золотая голова волка.

– Как тебя зовут?

– Хульда Гольд.

Педро усмехнулся.

– Ох уж эти немцы! Хотя фамилия, похоже, не прусская… – Он замолчал, словно ожидая, что Хульда подхватит разговор. Этого не произошло: Хульда молчала и лишь смотрела на него пристальным взглядом.

Педро вскинул брови и вернулся на диван.

– Я придумаю тебе имя получше. Потом.

Хульда смутилась. Для чего, по его мнению, она пришла?

– Как тебе здесь нравится? – поинтересовался Педро, обводя вокруг рукой.

Поколебавшись, Хульда ответила:

– У вас очень красиво.

Глаза Педро насмешливо сверкнули, но вместе с тем мужчина выглядел польщенно.

– Это место – мой маленький дворец, – объяснил он. – Не каждый может сюда попасть. Лишь избранные клиенты. Здесь все самое лучшее. Не та грязь, что работает на улице. Мы ничем не хуже фешенебельных публичных домов на Липовой аллее. Согласна?

Хульда кивнула, не совсем понимая, о чем речь. Неужто под «грязью» Педро подразумевал уличных девиц?

– Разумеется, у всего есть своя цена, – продолжал он. – Наши услуги обходятся клиентам в кругленькую сумму, но взамен те получают чистеньких здоровых девушек с образованием и хорошо подвешенным языком. Не второсортный товар, а лучшее, что только можно найти.

– Хотите сказать, что за каждой из этих дверей находятся прекрасные девушки? – осторожно спросила Хульда.

Педро гордо кивнул, словно ему сделали комплимент.

– Но уличные потаскушки тоже работают на меня. Никто здесь не может вести дела в обход Педро! Мелкая скотина тоже дает навоз, кажется, так говорят в Берлине? Однако здесь, внутри, девушки совсем другого класса. Это мое царство, мой дворец желаний. Клиенты приходят только по рекомендации. У каждой комнаты есть свой цвет: красный, фиолетовый, желтый. Клиенты выбирают комнату в зависимости от предпочтений клиентов. У всех девушек есть своя изюминка, которая отличает ее от остальных. Александра у нас акробатка, Полина умеет обращаться с хлыстом, а Лилиана целуется, как никто другой. Я знаю, о чем говорю. Нужно обеспечивать клиентам обслуживание по первому разряду.

Педро, рассмеявшись, встал и подошел к Хульде. Та похолодела. Мужчина взял стакан у нее из рук и, к ее удивлению, опустился перед ней на колени. Потом провел пальцем по ее обнаженной ноге.

Когда Хульда вздрогнула, Педро молниеносным движением схватил ее обеими руками за лицо, заставил открыть рот и принялся изучать ее зубы, как у кобылы на рынке.

– Отлично, – сказал Педро, довольный увиденным, и похлопал Хульду по щеке. – Ты выглядишь несколько суровой, дорогуша, – черные волосы, серьезное лицо… в моей коллекции не хватает кого-то вроде тебя. Этакая интеллектуалка, скорбная, но красивая. А твои глаза – в них определенно что-то есть! Я заинтригован.

Хульда уставилась на мужчину во все глаза и через несколько секунд поняла, почему беспрепятственно получила аудиенцию. Она хотела было сказать, что случилось недоразумение, но в последнюю секунду прикусила язык.

«Я смогу что-нибудь из него вытянуть, только если подыграю, – подумала Хульда, чувствуя себя неуютно. – Это мой единственный шанс». Если сейчас она признается, что пришла задать несколько вопросов, то Педро вышвырнет ее отсюда – или и того хуже.

Поэтому Хульда улыбнулась так кокетливо, как только могла, чувствуя себя последней самозванкой. Кем она, собственно, и являлась.

– Рада слышать.

– Если тебя прислал Красный Барон, то условия и расценки ты знаешь, – сказал Педро, возвращаясь на диван.

Хульда с облегчением вздохнула. Близость этого человека вызывала у нее жгучее отвращение. Она неопределенно кивнула, пытаясь сделать вид, что знает этого Красного Барона, посредника со сказочным именем, и что она в курсе дела.

– Когда я беру новенькую, то создаю ее с нуля, – сказал Педро и закурил. Он неторопливо пыхтел толстой сигарой, изучающе глядя на Хульду черными глазами. – Итак, кто ты такая? Что готова предложить? Какие мечты можешь воплотить в жизнь?

Хульда хотела было ответить, но Педро остановил ее, подняв руку.

– Погоди, ты не обязана отвечать. Мы побеседуем, и я пойму, как тебя назвать. А хорошая еда является неотъемлемой частью плодотворной беседы.

Он снова встал, приоткрыл дверь и выкрикнул в коридор:

– Галина!

Через несколько мгновений в комнату с серебряным подносом вошла светловолосая женщина, которая, казалось, только и ждала, когда ее позовут. Она поставила на середину стола хлеб, красную икру и клубнику. Потом, не говоря ни слова, удалилась.

Хульда почувствовала, как у нее задрожали коленки – но вместе с тем жгучее любопытство разбирало ее все сильнее. Кто такой этот Педро? Посреди ночи ему подают деликатесы, он живет здесь, как повелитель подземного царства, – и при этом он чувствовал угрозу со стороны Риты Шенбрунн, третьесортной проститутки? Что она знала о нем?

– Угощайся, дорогуша, – сказал Педро.

Хульда встала, намазала икру на мягкий хлеб и запихнула себе в рот. Вкусно было – пальчики оближешь, но от страха горло словно судорогой свело. Некоторое время она думала, как поступить, а потом решила поставить все на карту и вместо того, чтобы вернуться в кресло, села рядом с ошеломленным Педро. Посмотрела ему в глаза и сказала:

– Хочешь знать, кто я? Тогда расскажи, кто ты сам. – Хульда перешла на «ты», потому что чувствовала, что наигранная близость – ее единственный выход.

Педро рассмеялся, но Хульде показалось, что его самоуверенность дала крошечную трещину.

– Я не собираюсь играть с тобой в игры, красавица моя, – заявил он.

Тогда Хульда ласково погладила его по покрытому черной тканью предплечью, скинула туфли и поджала ноги под себя.

– Расскажи мне о себе, – произнесла она, пытаясь придать своему голосу томные мурлыкающие нотки. – Тогда ты увидишь, в чем моя главная способность.

– Может, ты и права, – внезапно задумавшись, отозвался Педро и осушил свой стакан. – Всегда находятся клиенты, которые приходят ко мне в поисках девушки, с которой можно поговорить. Похоже, их сокровенное желание – открыть кому-то душу.

Он смерил Хульду недоверчивым взглядом.

– Но не думай, что разговоров достаточно, дорогуша. Они только необходимый элемент хорошего представления, понимаешь? В противном случае ты пришла не по адресу.

Хульда закивала со всей убедительностью, на которую была способна, мельком взглянула на дверь и снова посмотрела в Педро прямо в глаза.

– Чего ты хочешь больше всего на свете? – спросила она тихо, почти шепотом, подлила в стакан выпивки и протянула ему. Содержимое своего стакана она лишь слегка пригубила.

Педро хрипло рассмеялся и, не говоря ни слова, провел пальцами по бахроме ее платья. Его прикосновения вызывали у Хульды только неприятные ощущения. На прикосновения Карла Норта ее тело реагировало совсем иначе… При мысли о том, что бы Карл сказал, если бы увидел ее здесь, в логове льва, Хульда на мгновение заколебалась, но потом выбросила его из головы. Сейчас ей нужно полностью сосредоточиться.

– Не так быстро! – Она игриво шлепнула Педро по пальцам.

Тот со вздохом отдернул руку: похоже, ему нравилось, когда Хульда изображала из себя неприступную крепость.

«Это я могу», – подумала она.

– Неужто в твоей богатой коллекции нет ни одной девушки, кто так может? – поинтересовалась она с невинным видом и поднесла к губам Педро стакан. Он залпом осушил его и на этот раз сам налил добавку.

– Ты про умение слушать? Отнюдь. Моя Рита могла разговорить кого угодно, – бездумно проговорился Педро, и в следующее мгновение на его лицо упала тень. – Но не волнуйся, дорогуша. Рита мертва, а значит, здесь, на Бюловштрассе, у тебя не будет соперниц.

Хульде хотелось насесть на сутенера с расспросами, но она понимала: время на ее стороне, нельзя показаться слишком нетерпеливой. Она поигрывала бахромой на платье и наслаждалась тишиной, наблюдая за тем, как Педро делает еще один глоток.

Прошло некоторое время, прежде чем она тихо спросила:

– Рита? Кто это?

Педро одним глотком осушил стакан.

– Одна бедная старушка, – пояснил он. Глаза его приобрели стеклянный блеск. – Не красавица, не профессионалка. Просто несчастная женщина с уродливым прошлым. Но ей удавалось делать мужчин счастливыми.

– Как?

– Почему ты спрашиваешь? – Педро посмотрел на Хульду с подозрением, и та торопливо ответила:

– Хочу кое-чему научиться.

– Забудь, – отмахнулся он. – У Риты были сильные стороны, но тебе не следует повторять за ней, дорогуша. У тебя есть и свои достоинства, поверь.

С этими словами Педро снова подлил себе янтарной жидкости. Хульда тоже отхлебнула из своего стакана и несколько секунд молчала, прежде чем осторожно продолжила расспросы:

– Она работала здесь, во дворце желаний?

Хрипло рассмеявшись, Педро с громким клацаньем поставил на стол стакан. Его рука немного дрожала. Хульда недоумевала: такой человек, как Педро, наверняка привык много пить… Потом ее взгляд упал на коричневую ампулу, которая лежала пестром килиме. Это многое объясняло в его поведении.

Педро тем временем говорил:

– Нет. Она бы этого хотела, она бы хотела уйти с улицы, как и все остальные. Но это было исключено: Рита была слишком старой, слишком сломленной. Хотя должен признать, она хорошо заботилась об одиноких застенчивых мужчинах. Клиенты то и дело просили шуструю Риту, она быстро обслуживала их, а затем успокаивающе держала за руку. Но здесь, внутри, нужна еще и красота.

Он двумя пальцами вытащил из прически Хульды прядь волос, наклонился и понюхал их. Ей в нос ударил едкий запах лосьона после бритья. Ко всему прочему от Педро несло перегаром – наверное, он был уже прилично пьян, когда Хульда зашла в комнату. А еще и наркотики… Теперь Педро выглядел так, словно был слегка не в себе.

– Значит, Рита стояла на улице? – быстро спросила Хульда. – Почему она умерла?

– Ты что, не из этого района? – пробормотал Педро, еле ворочая языком. – Неужели не слышала о трупе, который выловили из канала? Кто-то столкнул Риту в воду. А может, она сама прыгнула. Хотелось бы мне… – Он сделал паузу и закашлялся.

Хульда удивленно моргнула. Педро выглядел опечаленным, казалось, он глубоко сожалел о смерти Риты.

– Зачем ей было прыгать? – спросила она.

– Мы поссорились, – ответил Педро, как будто забыв, что это он должен был устроить Хульде допрос, а не наоборот. Глаза его беспокойно забегали. – Она хотела вытянуть из меня деньги. Я отказался.

Затаив дыхание, Хульда снова налила своему собеседнику выпить. Графин тем временем почти опустел.

– Может, она спрыгнула из-за меня. Но мы с Ритой были старыми друзьями. Она знала, откуда я родом, она заботилась обо мне в трудные времена. Она не заслужила… утонуть, как собака…

Хульда ласково погладила Педро по щеке и улыбнулась так грустно и сочувственно, как только могла. Он печально улыбнулся в ответ и со вздохом откинулся на спинку дивана. Закрыл глаза, запрокинул голову к потолку и медленно сказал:

– А ты хороша. У тебя отлично получается слушать.

– Скажи, – мягко продолжила Хульда, – как у такого, как ты, могли наступить трудные времена? Что произошло?

Педро упорно молчал, и Хульда уже подумала, что он задремал. Но потом он открыл тяжелые веки, посмотрел на нее расфокусированным взглядом и неожиданно сообщил:

– Я умираю.

Хульда испуганно вздрогнула.

– Умираешь?

– У меня сифилис. Болезнь неизлечима, и врачи говорят, скоро она перейдет в последнюю стадию. – Педро запинался, голос его звучал невнятно и дрожал. – Начнутся судороги, я забуду, кто я. Мозги превратятся в кашу. Потом я умру. Наверное, к тому времени смерть станет избавлением.

По лицу Педро скатилась слезинка и исчезла в усах. Хульда с изумлением уставилась на него. Неужели перед ней тот самый безжалостный сутенер, который убивает своих «девочек», когда те начинают доставлять неудобства?

Она не смела дышать и просто ждала продолжения, потому что поняла: Педро достиг того состояния, когда смесь наркотиков, алкоголя и жалости к себе окончательно развязывает язык.

– Я лежал в Далльдорфе, в лечебнице для душевнобольных. Было это в тысяча девятьсот пятнадцатом… До этого меня держали в тюрьме, но потом врачи решили мне помочь. Точнее – использовать меня для своих экспериментов. Они говорили, что когда болезнь перейдет в последнюю стадию, меня заразят малярией, чтобы остановить па… паралич. – Педро запнулся на непривычном слове. – Но я не позволю этому случиться! Когда время придет, я хочу умереть достойно, не как зверь. – Его голос сорвался, и он замолчал.

– А Рита? – спросила Хульда.

– Рита, она была лучиком света, самой дружелюбной медсестрой… Через некоторое время меня сочли неизлечимо больным и выпустили из лечебницы. Сказали, на развитие болезни могут уйти годы… Я занялся делом – нужно же как-то жить. Когда Риту выгнали из Далльдорфа, она пришла ко мне сюда, в Бюловник. Умоляла взять ее на работу. Я согласился. Но потом она пригрозила раскрыть мою тайну… Никто не шантажирует Педро!

Он нетвердо поднялся на ноги. Хульда тоже встала. Она была высокой, но ниже Педро, поэтому смотрела на него снизу вверх.

– Почему я все это тебе рассказываю? – с угрозой спросил он. – Не смей об этом болтать, слышишь? – Внезапно голос мужчины стал ледяным. Он схватил Хульду за запястье и сжал с такой силой, что перстень с печаткой больно впился ей в кожу.

– Это ты ее убил? – спросила Хульда. Она понимала: пора остановиться, бежать отсюда со всех ног… Но ей надо было узнать правду.

Некоторое время Педро буравил Хульду взглядом, потом резко отпустил, словно она вдруг стала ему противна.

– Нет.

Хульда чувствовала, что он говорит правду.

– Ее – не убивал, – отозвался он.

Хульда ни на секунду не засомневалась в его словах. Она вздрогнула и опустила глаза, но Педро крепко схватил ее за подбородок, сжал и заставил посмотреть на него.

– Кто ты такая? – захотел знать он – видимо, понял, насколько глупо было все это рассказывать. – Что ты тут вынюхиваешь? Ты работаешь на полицию?

– Нет, – пробормотала Хульда, но даже она сама слышала в своем голосе отголоски лжи. – Я никто, поверь. Мне просто нужны деньги.

– Ты лжешь.

Хульда смело встретила его взгляд и медленно кивнула.

– Рита была моей подругой. – Она решилась на ложь, которая была ближе всего к истине. – Я пытаюсь выяснить, что произошло. Но теперь я знаю, что не ты ее убил.

Педро сжал ее подбородок сильнее.

– Ты причиняешь мне боль, – выдавила Хульда сквозь зубы.

– Я и хочу причинить тебе боль, дорогуша, – отозвался Педро. Он больше не бормотал, как несколько минут назад, теперь его голос звучал как холодная сталь. Хульда вздрогнула. Внезапно она поняла, что на сей раз заплатит за свое любопытство. На ум снова пришел Карл Норт и его предостерегающие слова. Какую же глупость она совершила, придя сюда одна! Хульда попыталась вырваться, но Педро не позволил и всей тяжестью тела толкнул ее к дивану.

– Тебе меня не провести, слышишь?! – взревел он, наклоняясь над ней и грубо хватая за грудь. – Давай проверим, настолько ли ты хороша, как говоришь. Если нет, то после того, как я с тобой закончу, ты даже уличной шлюхой работать не сможешь!