Текст книги "Пейтон Эмберг"

Автор книги: Тама Яновиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава пятнадцатая

Если бы Пейтон не отдалась по глупости Сэнди, и если бы не отсутствие месячных в положенный срок, то, придя домой после тягостных размышлений, она никогда бы не выпалила:

– Барри, давай заведем ребенка!

Барри взял ее за руку и повел в спальню.

Но даже занимаясь любовью, Пейтон не успокоилась. Если она родит, а ребенок не будет похож на мужа, Барри, конечно, этого не заметит, но Грейс не обманешь, ее наверняка одолеют сомнения. Она может заставить Барри подвергнуться тесту на ДНК, и если обнаружится, что ребенок не от него, то тогда развод неизбежен и она снова окажется в Уортингтоне в тесной неказистой квартире рядом с тронутой матерью и братом, наркоманом и уголовником. Правда, может, ее умиротворит материнство, и уж во всяком случае она станет разборчивей: первому встречному не отдастся. Пейтон содрогнулась, вспомнив, как всего час назад пялилась в вагоне метро на огромного толстяка с втянутой в квадратные плечи яйцеобразной, несоразмерно маленькой головой с оттопыренными губами. Вылитый Хампти-Дампти![25]25
  Хампти-Дампти, у нас известен как Шалтай-Болтай, персонажи детского стишка.


[Закрыть] Чего она в нем нашла?

Через несколько дней у Пейтон началась менструация.

– Дорогая, не огорчайся, – участливо сказал Барри. – У нас все еще впереди. Может, нам улыбнется другая попытка.

– Помилуй Бог! – раздраженно воскликнул Барри, уставившись в полученный счет. – Ты знаешь, сколько ты потратила денег за этот месяц? Нам такие расходы не по карману.

Пейтон смешалась. Она лезла из кожи вон, чтобы получше обставить детскую: украсила стены огромными переводными картинками, изображавшими героев популярных детских мультфильмов, и теперь на стенах, блестя веселыми глазками, красовались енот, бурундук и симпатичные поросята с хвостиками, закрученными в колечки; на окно повесила занавеску из голубых, розовых и желтых полос; купила кроватку, красивую, деревянную…

Попавшаяся на глаза Пейтон кровать позволила ей убедительно возразить:

– Неужели ты хочешь, чтобы ребенок спал в ужасной пластиковой коробке, которую выдают в магазине за удобную и практичную детскую кроватку?

– А эта чем хороша? – рассеянно спросил Барри, успевший отложить в сторону счет и уставиться в телевизор.

– Она раздвижная, на вырост. В ней сможет спать и подросток. Ты говоришь о деньгах, но все баснословно дорого. Взять хотя бы приданое для новорожденного… Да ты ничего в этом не смыслишь.

Пейтон обвела взглядом комнату: кроме кровати, плетеная колыбель, над ней музыкальная карусель с забавными медвежатами, столик для пеленания, кресло-качалка, коврик в виде голубой рыбы… Правда, может быть, детская и не совсем похожа на ту, что она видела в одном из женских журналов – не такая уютная. Пейтон почему-то представила себе зоопарк с цементными айсбергами для белых медведей.

Смутившись, Пейтон вошла в гостиную и подошла к мужу, перед которым на низеньком столике стояли бутылка с содовой и вазочка с крендельками.

– Конечно, я потратила уйму денег, но, может, мы этим ребенком не ограничимся, – она провела руками по животу, – и тогда, очевидно, выйдет, что, приобретя добротные вещи, мы сэкономили.

Барри экономил на всем. Он обедал у себя в офисе и предпочитал проехать десять миль на машине, чтобы добраться до дешевого магазина. Однако денег все равно катастрофически не хватало: приходилось платить за ремонт зубоврачебного кабинета, за новое оборудование, за машину и мебель, купленные в кредит. Пояснения Пейтон своей цели, видимо, не достигли. Барри не отрывал взгляд от экрана, следя за полетом теннисного мяча, за которым, размахивая ракетками, гонялись, как угорелые, двое возбужденных верзил, похожих на рассвирепевших шмелей.

Пейтон оглянулась по сторонам. Теперь и гостиная показалась ей неприглядной. Кожаный бледно-желтый диван, кушетка, драпированная шотландкой,[26]26
  Шотландка – пестрая клетчатая ткань.


[Закрыть] кофейный столик с верхом из органического стекла, на полу – ковер фабричной работы, на стене – застекленная фотография: Бетт Дэвис[27]27
  Дэвис Бетт (1908–1989) – американская киноактриса, лауреат премии «Оскар» (1938). Снималась также в фильмах «Иезавель», «Лисички», «Все о Еве» и многих других.


[Закрыть] в «Мистере Скеффингтоне». Безвкусица, – сочла Пейтон.

– Пойми меня правильно, – наконец сказал Барри. – Я кручусь, как белка в колесе, не удовлетворяюсь достигнутым, у меня обширные планы. Но стоит мне заработать, ты тратишь все эти деньги, и мне приходится начинать все сначала.

– Но ты же не хочешь, чтобы ребенок спал на полу?

– Я хочу одного: чтобы ты не тратила деньги, не посоветовавшись со мной. – Барри снова уставился в телевизор.

– Извини, я хотела как лучше, – сказала Пейтон.

Она снова подошла к Барри, отодвинула столик в сторону и, устроившись на ковре, расстегнула мужу молнию на ширинке.

– Ты загородила мне весь экран, – буркнул Барри, вытянув шею.

– Я не помешаю тебе. – Пейтон потянулась к его трусам и, расстегнув на них пуговицы, взяла в рот его пенис.

В животе зашевелился ребенок, ткнув ее пяткой. Неожиданно Пейтон вспомнила, с какой страстью она и Сэнди отдавались друг другу в гостиничном номере на кушетке, как она сидела на нем, уперев ступни в спинку дивана, а Сэнди ее поддерживал, помогая движению вверх и вниз.

В рот попал волос. Пейтон переправила пенис в руку, а свободной принялась отдирать волосинку от языка.

– Продолжай! Продолжай! – нетерпеливо произнес Барри.

Вот если бы к ней обратился Сэнди… Но только он с ней порвал. Но если бы ребенок был от него, она бы собрала свои вещи и явилась к нему – он бы ее не выгнал.

Барри спустил штаны и, пригнув голову Пейтон, вонзил пенис ей в рот, заставив на секунду отпрянуть от непроизвольной боязни подавиться…

Пейтон переживала настоящее потрясение, физическую и душевную встряску, казалось, не присущую человеку, – то, что было в ее утробе, представлялось чужим, инородным телом, к тому же чрезвычайно большим. Как могли допустить хваленые доктора, чтобы ребенок настолько вырос? Вероятно, ей следовало родить несколькими неделями раньше, а доктора просто некомпетентны. Ей еще повезет, если обосновавшийся внутри нее паразит не замыслит остаться в ее уютной утробе. А вдруг она зачала не от Барри, а от кого-то другого, и это случилось намного раньше? Тогда она может родить не младенца, а мутанта, похожего на взрослого человека, – с зубами, со сложившейся речью, со стереофоническими наушниками… Но вот, когда боль стала казаться невыносимой, доктор хирургическими щипцами извлек младенца на свет. Пейтон издала вздох, похожий на крик, и в изнеможении замерла.

– Чудесный малыш, – сказал доктор и передал сморщенное липкое тельце стоявшему рядом Барри, бледному и помятому.

Палата Пейтон утопала в цветах, но большей частью это были безвкусно составленные букеты: крапчатые гвоздики, желтые хризантемы… И все-таки один из букетов, составленный из фиалок и миниатюрных бледно-лиловых роз, не мог не привлечь внимания. Возможно, предположила она, цветы от Джермано, который каким-то чудесным образом узнал о произошедшем событии.

– Барри, кто принес этот букет? – возбужденно спросила Пейтон, сопроводив вопрос жестом.

Ее волосы были потными, лицо – измученным, изможденным; она села в постели и потянулась к столу за пудреницей.

– Эти цветы от меня, – довольно ответил Барри. Он опустился на край кровати и взял жену за руку. – Тебе они нравятся?

– Красивый букет, – кисло сказала Пейтон и вырвала руку.

В комнату вошла няня, держа в руках запеленатого младенца, и подала его Пейтон. Рассеянно взглянув на него и подержав его у груди, она передала его Барри.

– Малютка! – слащаво произнес он.

Пейтон раздраженно вздохнула. Однако ее покоробил не только Барри. Ребенок – это не на неделю. Теперь он будет вечно крутиться возле нее, доставлять неудобства…

В комнату вошли родители Барри, приехавшие в клинику на машине.

– Наш первый внук! – восторженно воскликнула Грейс и забрала у Барри младенца. Поахав и посюсюкав, она рассыпалась в поздравлениях.

– Пейтон, ты настоящая героиня, – вторил ей Леонард.

Усомнившись в своем геройстве, Пейтон тем не менее посчитала, что сумела совершить то, на что Барри, любимец своих родителей, попросту неспособен, хотя особой ее заслуги в том не было – ребенок обязан жизни биологическому процессу. И все же Пейтон впервые испытала довольство.

– Вы уже решили, как назвать мальчика? – поинтересовалась Грейс.

– Кассиусом, – ответила Пейтон.

– Кассиусом? – Грейс пришла в замешательство. – Мне казалось, что вопрос с именем – дело решенное. Вам с Барри оставалось лишь выбрать между Джонатаном и Джейсоном. – Она взглянула на мужа, словно ища поддержки.

Леонард надул щеки, вытаращил глаза и стал походить на раздувшуюся лягушку. Однако столь глубокомысленный вид ему не помог. Он что-то буркнул и замолчал.

Грейс продолжила сражение в одиночку.

– Вы на самом деле решили назвать мальчика Кассиусом? – спросила она.

Пейтон кивнула.

– А тебе, Барри, тоже нравится это имя?

– Я уже свыкся с ним, ма, – ответил Барри извинительным тоном.

– Кассиус Эмберг, – размеренно произнес Леонард. – Полагаю, что среди Эмбергов не было ни одного Кассиуса.

– Но мальчик хотя бы Эмберг? – спросила Грейс.

– Конечно, – ответил Барри. – А кто же еще?

– Я чуть не усомнилась и в этом, – раздраженно сказала Грейс. – Я помню, с какой неохотой Пейтон согласилась принять нашу фамилию, выходя за тебя.

В палату вошла медсестра и принялась инструктировать Пейтон, как кормить грудью ребенка. Окинув взглядом вошедшую медсестру, Барри и Леонард, как по команде, вытаращили глаза и непроизвольно уставились на грудь Пейтон. Она слегка пожала плечами. Эка невидаль! Существует немало стран, где женщины ходят по пояс голые, кормят младенцев грудью на виду у мужчин и это не вызывает у соплеменников ни похотливого гоготанья, ни дурацких улыбок. Тем не менее Пейтон попросила мужчин выйти из комнаты. Вместе с ними вышла и Грейс.

Медсестра показала Пейтон, как вставлять сосок в рот младенца. Младенец помусолил сосок и убрал губы в сторону. Почему он не сосет грудь? Однажды на вечеринке Пейтон познакомилась с женщиной, которая кормила грудью ребенка чуть ли не до пятилетнего возраста и потому повсюду таскала его с собой. Не стала исключением и та вечеринка, на которой этот ребенок, взобравшись матери на колени, едва не порвал ей блузку, добираясь до вожделенного молока, чем привел в полный восторг всех мужчин, которые, казалось, и сами были готовы присосаться к груди.

Из коридора послышался голос Грейс.

– Кассиус – это просто ужасно. Не сомневаюсь, на этом имени настояла твоя жена. Возможно, так звали кого-то из ее родственников. Когда Кассиус пойдет в школу, его однокашники…

– Ма, – перебил ее Барри, – мы станем называть его Кэшем. Прекрасное домашнее имя. Так зовут известного бейсболиста.

– Барри, я тебе уступила, когда ты решил жениться на христианке, хотя мне это было не по душе. Но ты поддался ее влиянию. Если в вашей семье и дальше будет заправлять Пейтон, мальчик может не приобщиться к еврейской культуре. Надеюсь, вы не собираетесь его окрестить?

– Ма, об этом и речи не было. Да ты не волнуйся. Мы отдадим сына в еврейскую школу, а ты будешь брать его с собой в синагогу.

Голоса постепенно стихли – видно, Грейс, Барри и Леонард ушли в дальнюю сторону коридора.

Пейтон поморщилась. Религия была для нее пустым звуком, и все же постоянные разговоры на религиозные темы ей начинали надоедать. К тому же она нисколько не сомневалась, что Грейс настоит на том, чтобы Кэшу сделали обрезание. Пейтон содрогнулась, задумалась. Ее обещали выписать через два дня, однако домой ее не тянуло. Но, может, у нее произойдут осложнения, и тогда ее продержат в больнице еще несколько дней. Умиротворенная этой мыслью, она задремала, а услышав, что Барри вместе с родителями вернулся в палату, притворилась, что спит.

– Устала бедняжка, – сказала Грейс. – Но роды прошли нормально. Через два дня, в пятницу, ее выпишут.

– Барри, может, мы приедем к вам в пятницу? – спросил Леонард. – Купим по дороге продукты, а Грейс приготовит ужин, ведь Пейтон будет не до стряпни.

– Спрошу у Пейтон, – промямлил Барри. – Но, вероятно, ей будет не до гостей. Она устанет с дороги. Может, вы приедете к нам в субботу?

– В субботу мы едем к тете Фелиции, – ответила Грейс, – а в пятницу мы свободны, и я смогу наготовить вам на несколько дней. Мы можем даже остаться на ночь, чтобы Пейтон не вставала к ребенку, пусть отдохнет. Поговори с ней и позвони мне.

Принять родителей мужа в пятницу Пейтон решительно отказалась. Ее ничуть не смутило то, что Барри придется жалко оправдываться и томительно извиняться, блея по телефону и покрываясь испариной. В ее освободившейся от плода утробе завелось какое-то липкое противное существо с цепкими щупальцами, начавшими разрастаться.

* * *

Пейтон казалось, что ее тело разительно изменилось, оно стало словно чужим, непослушным, неуправляемым. Она не могла привыкнуть к своему дряблому, отвисшему животу, который долгое время был упругим и эластичным, служа надежным вместилищем развивавшемуся ребенку. Ее грудь воспалилась, на сосках появились трещины, кормить младенца стало мучением.

Барри тоже иногда причинял ей боль, ненароком кусая грудь, но его можно было простить: возбуждая ее соски, он тем самым воздействовал и на клитор. Ребенок, в отличие от него, доставлял ей одни страдания. Чувство материнства не просыпалось, и ребенок ей даже начал казаться маленьким сморщенным старичком, капризным и желчным, и к тому же страдающим энурезом. Пеленки приходилось менять бессчетное число раз, выслушивая при этом оглушительный рев. Впрочем, ребенок редко когда не плакал, а стоило его приподнять, и он, казалось, нарочно дергал ее за волосы. Однажды он так ударил ее кулачком, что чуть не сломал ей нос.

Перед тем как родить, Пейтон наивно предполагала, что, освободившись от бремени, она станет вести размеренную, спокойную жизнь, занимаясь домашним хозяйством и гуляя с ребенком в парке. Действительность посмеялась над ней. Как правило, бессонные ночи, утомительное кормление грудью, неизменно сопровождавшееся отрыжками малыша, грязные пеленки, испускающие зловоние, бесконечный оглушительный плач вечно чего-то требующего ребенка – вот с чем столкнулась Пейтон. Она едва находила силы, чтобы возить его на оздоровительную гимнастику, каждый раз немало удивляясь жизнерадостности мамаш, посещавших вместе с детьми ту же группу.

Пейтон несколько раз звонила Виктории, надеясь, что встреча с близкой подругой позволит ей немного встряхнуться, но Виктория всякий раз предложение отклоняла, то ссылаясь на неважное самочувствие, то на скверное настроение, вызванное разрывом с очередным кавалером.

Пейтон сочла, что, отказываясь от встречи, Виктория, видимо, ей завидует – то ли ее семейному положению, то ли просто счастливому материнству. Нашла к чему испытывать зависть! Но вот однажды, чуть ли не год спустя, Виктория позвонила сама.

– Не думай, Пейтон, что я забыла тебя, – застрекотала Виктория, – просто у меня было множество дел, хватало и неприятностей, и я не хотела портить тебе настроение. Я могу приехать сегодня.

К приезду подруги Пейтон решила принарядиться, отобрав брюки, сшитые на заказ, светлый кашемировый кардиган и туфли – последний писк моды. Однако прежде она надела бюстгальтер, придававший ее груди наибольшую сексуальность. Наряд дополнили ювелирные украшения из тусклого золота. Подвели только туфли, вернее, их высокие каблуки, неудобные, как ходули. Но порой пустить пыль в глаза можно и ближайшей подруге.

Одевшись, Пейтон собралась пойти в супермаркет: холодильник был почти пуст. В супермаркете всегда толпился народ, а узкие проходы между стойками раздражали, но здесь можно было купить жареные телячьи котлеты, копченую рыбу, готовую запеканку, свежую выпечку…

Виктория увидит, что ее жизнь разительно изменилась, что она выбралась из грязи и нищеты, став почтенной замужней дамой, живущей если и не в роскоши, то в достатке. Бедняжке Виктории выйти замуж не удается, хотя она и усердствует, стараясь завлечь в свои сети всякого, кто хотя бы чуть приглянется.

Однако увидеться с подругой не удалось. Виктория позвонила, горестно сообщив, что у нее новая неприятность и потому она не приедет. Пейтон расстроилась:

Виктория была единственным человеком, с которым можно пооткровенничать, поговорить по душам. Неужели она и впрямь ей завидует? Если бы Виктория родила, Пейтон себя бы ждать не заставила, вмиг бы примчалась. Тогда Пейтон еще не знала – и узнала лишь спустя много лет – что Виктория ВИЧ-инфицирована.

Воспользовавшись тем, что Кэш спит, Пейтон положила его в коляску и отправилась в супермаркет. В магазине, как могла, поторапливалась – не приведи господь, Кэш проснется. И все-таки он проснулся, когда она случайно тряхнула коляску, стараясь разминуться в узком проходе с опиравшейся на палку тучной старухой. Проснувшись, Кэш завопил благим матом. Пейтон всегда раздражали люди, приходившие в магазин с грудными младенцами, из которых редко кто не орал. Теперь она ругала саму себя: мало того, что Кэш захлебывался слезами, от него еще и невообразимо несло.

Пейтон покатила коляску к кассе, по пути пополняя корзину. Рыбный салат, икра, чеддер, устрицы, яблоки, сливы, дыня обошлись почти в двести долларов. Пейтон тяжко вздохнула. Когда Барри получит счет, без нравоучений не обойтись. Как пить дать, он будет долго брюзжать и обязательно упомянет, что несравненно дешевле приготовить рыбный салат самой.

Впрочем, она сама виновата: польстилась на сытую, беззаботную жизнь. Не лучше ли было работать, как Нелл, в каком-нибудь кафетерии, пусть за гроши – ей бы хватило. Не было бы ни занудного мужа, ни вечно плачущего ребенка, ни квартиры с дорогостоящей мебелью, с которой нужно сдувать пылинки. Она была бы свободной, ни от кого не зависящей. Как жаль, что эту свободу она не ценила раньше.

Выйдя из магазина, Пейтон неожиданно вспомнила, что забыла купить молоко, масло, йогурт, – а главное, сидр для Барри, который, составляя список необходимых продуктов, начал именно с сидра. Список она впопыхах оставила дома, и, если не купить сидра, нотаций не избежать. К счастью, Кэш снова уснул, и Пейтон покатила коляску обратно.

Наполнив снова корзину и не забыв купить сидр, Пейтон заняла очередь в кассу, оказавшись за негром, высоким, тощим и на вид неповоротливым человеком с курчавыми волосами; его черная кожа отливала голубизной. Заметив Пейтон, он улыбнулся и поздоровался. Широкая сияющая улыбка, обнажившая чуть выступающие вперед ослепительно белые зубы, позволила Пейтон его узнать. Это был Юсеф Джонс, известный комедийный киноактер, щедро даривший свою неподражаемую улыбку восторженным зрителям, валом валившим на фильмы с его участием.

Но она видела Джонса не только в роли. Два года назад, в Лас-Вегасе, она столкнулась с ним в лифте, и он тогда все время пялился на нее. Она бы не отказалась познакомиться с ним, но была не одна: рядом был Сэнди. Тогда Пейтон еще подумала: «Если у тебя появился парень, тут же объявляется и другой. Похоже, что это закон природы».

Узнав Джонса, Пейтон смутилась и в ответ только кивнула. В это время ее тронули за плечо. Она обернулась и увидела мужа.

– Ты забыла дома список продуктов, – порицательным тоном произнес он. – На, возьми. Ты купила мне сидр?

– Не беспокойся, купила.

– Мне кажется, мы встречались в Лас-Вегасе, – подал голос известный комик, устремив взгляд на Пейтон. В его голосе слышался французский акцент.

– В Лас-Вегасе? Может быть… Я как-то была там.

– Три года назад?

– Нет, вы ошиблись, в другое время.

Уточнять – когда, Пейтон не стала. Джонс мог вспомнить, что видел ее с другим. И чего он пристал к ней? Неужели не видит, что рядом муж?

Виновато взглянув на мужа, Пейтон сказала:

– Барри, ты очень кстати. Пожалуйста, отвези Кэша и продукты домой. Мне еще надо зайти в аптеку.

– А когда приедет Виктория?

– Она передумала. У нее какие-то неприятности… Барри, это – Юсеф Джонс, познакомься.

– Рад встрече, – промямлил Барри, едва взглянув на известного комика. – Но если Виктория не приедет, зачем ты накупила столько продуктов?

– Барри, продукты не пропадут, а я не буду лишний раз здесь толкаться. Будь добр, отвези Кэша домой. Я хоть немного передохну.

Барри тяжко вздохнул.

– Только не задерживайся надолго: у меня много дел. – Он перевел взгляд на комика и кисло пробормотал: – Рад был познакомиться с вами. – Затем развернул коляску и покатил ее к выходу.

Облегченно вздохнув, Пейтон обратилась к киноартисту:

– Мы с вами и в самом деле встречались, но только это было два года назад. Я вас видела в лифте и тогда сразу узнала, ведь вы известный артист.

– А я вас видел и здесь, на улице, но подойти не решался. Вы, видимо, живете неподалеку?

– В квартале отсюда. Я в этом магазине часто бываю, но вас, видно, просто не замечала. Муж, ребенок, житейские неурядицы – вечно думаю о своем. А вас на улице не осаждают поклонники?

– Теперь осаждать не будут. – Юсеф Джонс рассмеялся. – Телешоу, в котором я недавно участвовал, явно не удалось.

– А вы участвуете и в шоу? Если бы знала, непременно бы посмотрела. Я вас знаю только по фильмам. Каждый раз умираю со смеху.

Пейтон и Юсеф вышли на улицу.

– Может, выпьем по чашке кофе или по бокалу вида? – с надеждой в голосе спросил он.

– От вина, пожалуй, не откажусь, – ответила Пейтон, – но только у меня мало времени. Если мужу придется долго сидеть с ребенком, без скандала не обойтись, а мне еще надо зайти в аптеку.

– Тогда пойдемте ко мне. Я живу рядом, в пяти минутах ходьбы. В кафе пока примут заказ, пока подадут… да знаете сами.

– У вас здесь квартира?

– Нет, снимаю на время.

– А где вы живете?

– В Париже, но я часто приезжаю в Нью-Йорк на съемки.

Открыв дверь в квартиру и пропустив вперед Пейтон, Джонс понес свои покупки на кухню. Пейтон последовала за ним. Их встретил рой мух.

– Посмотрите, что за напасть, – досадливо сказал Джонс. – От этих мух нет житья.

Пейтон хихикнула.

– Вы, как всегда, попали в комичную ситуацию, – сказала она.

– Да только мне не до смеху. Эти мухи залетают и в комнату, а по утрам спать не дают. По-моему, во всем виноват сосед снизу. Когда я прохожу мимо его квартиры, тянет зловонием, словно он коллекционирует трупы.

– А вы не жаловались домовладельцу?

– У меня на это нет времени: репетиции, съемки… Пойдемте в комнату, там не будут досаждать мухи.

Мух в комнате и вправду почти что не было, но самое помещение выглядело невзрачным. Кровать, стол, два потертых кожаных кресла и платяной шкаф составляли всю его обстановку.

Юсеф Джонс подошел к окну и, задернув занавеску, спросил:

– Что вы будете пить?

– Я бы выпила водки.

– Водки, к сожалению, нет. Виски, джин?

– А вы сами что будете пить?

– Я не любитель спиртного. Обычно обхожусь чаем.

Пейтон поежилась. Напиться чаю можно и дома.

– Тогда виски, – нерешительно сказала она.

– Со льдом?

– Если можно.

Юсеф Джонс снова пошел на кухню. Пейтон растерянно огляделась по сторонам. Что она делает здесь? Она – замужняя женщина, только что родила. Ее долг – быть верной женой и добродетельной матерью.

Ее раздумья прервал Юсеф Джонс.

– Прошу вас, – галантно проговорил он, протягивая ей рюмку.

– За нашу встречу, – сказала Пейтон и отпила половину.

– Вы такая красивая, – произнес Джонс бархатным голосом. – Должно быть, без платья вы еще привлекательней.

Пейтон допила виски. Ей следовало предвидеть, зачем ее пригласили. Отдаться ему? Джонс – известный артист, и он нашел ее привлекательной. Со знаменитостями она еще не спала. Другой случай может не подвернуться. Пейтон подошла к Джонсу и принялась расстегивать ему пуговицы.

Неожиданно ей представилось, что она и сама актриса, играющая роль в плохом кинофильме. Будто сценарий ей прочитали: желание Пейтон осуществилось – она вышла замуж, однако спустя несколько месяцев после свадьбы с горечью поняла, что жизнь, к которой она стремилась, ее не устраивает. Но в то же время она не могла представить, как что-нибудь изменить в однообразных буднях.

Перед тем как уйти, Пейтон пошла на кухню, полную мух, и вымыла руки.

Джонс напоминал о себе в течение месяца, то присылая Пейтон цветы, то билеты на телешоу. Наконец он поймал ее в супермаркете.

– Я на днях уезжаю, возвращаюсь во Францию, – взволнованно произнес он. – Но вы лишили меня покоя, я люблю вас и готов развестись с женой, если вы разведетесь тоже.

– Я не могу оставить семью, – сказала она.

– Не торопитесь, подумайте. Я получил главную роль в новом фильме. Съемки пройдут на берегу Карибского моря, и как только мне станет точно известно, где будет сниматься фильм, я вам тотчас же сообщу. Вы сможете приехать ко мне. Вас ждет райская жизнь.

Жить с Джонсом Пейтон не собиралась, но она была польщена – ради нее известный артист хочет бросить жену – и потому она не стала противиться, когда Джонс предложил ей зайти к нему, чтобы выпить на прощание по бокалу вина. К тому же у нее были месячные, и она рассудительно посчитала, что домогаться ее не будут.

Однако едва они оказались в квартире Джонса, он повалил ее на кровать. Он походил на похотливого кролика.

– Я не могу, – запротестовала она, – у меня менструация.

Слабые протесты не помогли. Пенис Джонса вонзился ей во влагалище, смяв ватный тампон. Больно не было, но и удовольствия Пейтон не получила.

– Извините меня, – отдышавшись, произнес Джонс. – Яне мог совладать с собой. Не забудьте о моем предложении, я не теряю надежды.