Текст книги "Потемневшие души (ЛП)"
Автор книги: Талия Аткинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА 9
Алиссия:
Мы сидели на заднем сиденье внедорожника, и я начала тереть шею, где раньше было мое ожерелье. Моя маленькая привычка играть с ним теперь стала просто пустым напоминанием о том, во что превратилась моя жизнь за последние 24 часа. Я чувствовала, как Дмитрий смотрит на меня. Его глаза, словно изумрудные лазеры, обжигают мое лицо, кожаные сиденья кажутся такими холодными по отношению к моим голым ногам и спине. Это было резкое напоминание о том, что на мне до сих пор нет нижнего белья. Я посмотрела вперед машины, чтобы посмотреть на время, и было три часа ночи, а затем я повернула голову и снова стала смотреть в окно. Все, что я могла сделать, чтобы не смотреть на Дмитрия, – это наблюдать, как мимо нас размытым пятном проносятся здания и дома. У меня было так много вопросов к нему, и мне отчаянно хотелось встать на колени, кричать и умолять его отпустить меня обратно к моей семье. Я хотела спросить его, есть ли у него самого дети, и если да, что бы он делал, если бы его отняли у детей. Но вместо этого я просто продолжала смотреть в окно.
Эта тоска во мне глубоко пронзает меня, но я знаю в глубине души, что, как бы я ни умоляла и ни плакала, это не изменит исхода. Почти час спустя мы подъехали к аэропорту, и я огляделась по сторонам, на большие здания терминалов и автостоянки, полные машин, но мы промчались мимо них и объехали аэропорт сзади.
Там был гладкий белый частный самолет с открытой дверью и лестницей, ведущей прямо к взлетной полосе, и я знала, что он ждет нас. Машина остановилась, и Дмитрий заговорил с водителем и Николаем по-русски, так что я не поняла ни слова из того, что они говорили. Но мужчины спереди оба вылезли и обошли сзади, чтобы вытащить девочку из багажника, и они отнесли ее в самолет. Я смотрела, как ее безвольное тело висит на руках водителя, подпрыгивая при каждом его шаге, и я думала, что меня сейчас вырвет.
– Ты собираешься идти к самолету или сделать что-то глупое, например, попытаться убежать? Мне бы не хотелось стрелять в тебя сейчас, когда ты так далеко зашла, – спросил Димитрий, теперь, когда в машине были только мы. Впервые с тех пор, как я оказалась в его присутствии, я повернулась и изучила его. У него была шепотка бороды на сильной линии подбородка, каштановые волосы, которые были неряшливы, но каким-то образом выглядели на миллион долларов, и глубокие зеленые глаза, которые, казалось, хранили много секретов. Димитрий был одет в строгий черный костюм с темно-серой рубашкой под ним, и я без юмора задавалась вопросом, соответствует ли черный цвет его сердцу. Если бы он не был злым придурком-похитителем, и я бы прошла мимо него по улице, я бы на самом деле сказала, что он красивый.
– Я бы не хотела, чтобы ты привез меня, чтобы просто пристрелить через час, – выплюнула я, глядя на него в упор, пытаясь проявить как можно больше враждебности. Дмитрий подозрительно посмотрел на меня, затем в его окно легонько постучали. Я посмотрела мимо него и через его плечо в окно и увидела Николая.
– Давай сядем в самолет и улетим из этой дыры, – сердито прошипел Дмитрий. Заметка для себя – Дмитрий ненавидит Гонконг. Он открыл свою дверь, а я осталась приклеенной к кожаному сиденью, пока он не обошел меня и не открыл мою дверь. Он протянул мне руку, но я просто посмотрела на нее, затем вышла из машины и прошла мимо него прямо к ожидающему самолету.
Дмитрий:
Я наблюдал, как она прошла мимо меня к самолету с моей все еще протянутой рукой. Как она смеет отрицать то, что я предлагаю. Я начал злиться и чувствовал, как внутри меня закипает ярость. Она не смела смотреть на меня всю дорогу сюда. Я ожидал, что она будет умолять о пощаде и плакать, как все остальные, но вместо этого она молчала, не выдавая ничего из того, что было у нее на уме. Я наблюдал, как ее пухлая задница покачивалась под ее узким кружевным платьем, когда она поднималась по трапу к самолету. Во мне кипел не только гнев.
– Сэр, самолет готов, – сказал мне Николай. Я вырвался из оцепенения и отругал себя за то, что позволил себе так разволноваться из-за Алиссии. Какое мне дело, смотрит она на меня или нет? Она моя собственность, с которой я могу делать все, что захочу. Но мне было не все равно, и это было чертовски круто. Я посмотрел на Николая и слегка кивнул, и мы оба пошли к моему самолету, который ждал нас обоих. У нас была долгая дорога домой, и чем раньше мы окажемся в воздухе, тем лучше.
Алиссия:
Один из охранников внутри самолета схватил меня за руку, когда я вошла через дверь. Было больно. Он держал меня так крепко и с силой потянул к сиденью в задней части салона. Он толкнул меня и пристегнул мою левую руку наручниками к подлокотнику. Было больно. Может быть, еще один в моем списке убийств, прежде чем я умру, подумала я про себя с больным чувством юмора. Я определенно теряла рассудок по мере того, как часы тянулись, и меня это устраивало. Лучше сойти с ума, чем быть в здравом уме и тосковать по детям. Я посмотрела в маленький стеклянный квадрат, чтобы увидеть окно, и увидела, как ярко светят звезды. Такая тихая, ясная, прекрасная ночь, но в то же время худшая ночь в моей жизни. Вот так.
Николай и Дмитрий неторопливо вошли в самолет и направились по проходу ко мне. Они оба шли, как хищники, и я знала, что они, должно быть, одни из самых смертоносных людей в мире. И маленькая старая я была в их присутствии, какие в этом были шансы? Я начала хихикать себе под нос. Я отчаянно пыталась сдержаться и быть тихой, что заставило меня издать полузадыхающийся полукашляющий звук, прикрыв рот свободной рукой. Николай сел с другой стороны прохода на сиденье спиной вперед, так что он смотрел в мою сторону. Его брови нахмурились от беспокойства, и он что-то сказал Дмитрию по-русски. Дмитрий сел прямо напротив меня и ответил Николаю по-русски, глядя на меня напряженным взглядом. Может быть, Дмитрий подумал, что я заболела из-за моих странных кашлевых выходок, и, может быть, он застрелит меня до того, как мы оторвемся от земли. К сожалению, оказалось, что мне не так повезло.
Он взглянул на Николая и ответил ему по-русски, а затем сказал одному из охранников, что мы можем взлетать. Дмитрий снова перевел взгляд на меня, осматривая мое лицо, а затем опустил взгляд на мою руку, на которую были надеты наручники. Я чувствовала, как он смотрит на следы от охранника на моей руке. Они пульсировали, и я знала, что завтра у меня будут синяки. Я не могла не задаться вопросом, нравятся ли ему эти следы на мне или он их ненавидит. В любом случае, он о них не упоминал.
– Ты голодна? – спросил меня Дмитрий. Я продолжала смотреть на звезды и игнорировала его. Может быть, я умру от голода, прежде чем мне придется вытерпеть то, что сделает со мной Дмитрий. Я задавала себе много «может быть», и мне нужно перестать позволять себе размышлять о своей ситуации. – Мы будем на этом самолете более двадцати часов, и нам нужно будет остановиться в Дубае для дозаправки. Предлагаю тебе поесть и устроиться поудобнее, – настаивал Димитрий с большим гневом в голосе, который на этот раз прозвучал, как удар кнута по тихому самолету. Я предполагала, что кто-то вроде Димитрия привык получать то, что хочет, и я уверена, что никто никогда не думал игнорировать его. Но я боялась, я не боялась его. Я должна была бояться, но я не боялась. В жизни есть вещи похуже смерти. Если я разозлю его достаточно, он застрелит меня, прежде чем мне придется пережить худший, чем смерть, сценарий. Я слегка приподняла подбородок и сосредоточилась на звездах и луне, как на моем якоре. Самолет ожил, и через несколько минут, готовясь к взлету, мы начали медленно двигаться. Мое внимание не было нарушено, и Дмитрий тоже.
ГЛАВА 10
Алиссия:
Примерно через час после начала полета я больше не могла бороться со сном, и мои веки поддались темноте. Я сразу же провалилась в глубокий сон, который показался мне всего лишь пятиминутным, но оказалось, что это были часы, потому что я проснулась, когда мы садились в Дубае. Передо мной стояла тарелка с едой, которую сейчас уносил охранник. Мой живот заурчал при мысли об этой еде, и я злилась, что мое тело было слабым и не следовало моим мозговым волнам, говорящим ему голодать. Я нахмурилась от своего недовольства, когда Дмитрий кашлял передо мной. Я подняла глаза, и он ухмыльнулся, и я поняла, что он пытается сдержать смех. Мать твою.
– Знаешь, есть более простые способы умереть, чем голодать? – небрежно спросил он меня с дерьмовой ухмылкой.
– Ты можешь просто покончить с собой, знаешь ли. Это бы сделало твою жизнь намного проще.
– Моя жизнь никогда не была легкой, и я не из тех, кто уклоняется от испытаний. Я сломаю тебя, детка, можешь рассчитывать на это, – сказал он, сохраняя улыбку.
– Ты не сможешь сломать того, у кого нет души или воли к жизни. Ты больше никогда не получишь от меня этого удовлетворения. Можешь рассчитывать на это, – так же резко ответила я.
– У тебя есть душа. И она будет моей. Можешь рассчитывать на это, – пробормотал Дмитрий, оглядывая меня с ног до головы. У меня побежали мурашки, и я не была уверена, было ли это из-за того, что я испугалась, или из-за чего-то еще. Это не осталось незамеченным для Дмитрия, потому что он снова оглядел меня с кривой ухмылкой и подтвердил: – Как я и предсказывал. Я всегда прав, – черт, мое тело было таким же неверным, как и сейчас. Я собираюсь обвинить в этом испытания, которые мне пришлось пережить, и голод. Может, у меня уже развивался Стокгольмский синдром? Да, должно быть, это оно.
Внезапно мы сильно тряхнули и несколько раз ударились о взлетную полосу.
– Сэр, если вы закончили. Нам нужно сделать несколько телефонных звонков, раз уж мы приземлились, – сказал Николай Дмитрию, бросая на меня смертельный взгляд.
– Конечно, Николай, – ответил ему Дмитрий, и Николай выскочил из самолета. – Кто знал, что между нами встанет женщина? – усмехнулся Дмитрий, вставая со своего места и застегивая пиджак.
– Этот человек убьет меня раньше тебя. Я нажила себе врага и понятия не имею, почему. Но хорошо знать, что у меня есть запасной план, если ты не убьешь меня в ближайшее время, – усмехнулась я, глядя на мужчину, который теперь возвышался надо мной.
– Если он хочет сохранить голову, он тебя не тронет. А Николаю не нравятся никакие осложнения. Я бы не стал воспринимать это на свой счет, – пробормотал он и пошел за Николаем. Охранник, который был раньше, подошел, чтобы снять с меня наручники, и потащил меня в туалет в самолете. Он просто уставился на меня с раздражением, поэтому я поняла намек и пошла в туалет, закрыв за собой дверь и заперев ее. Я села на унитаз, и слезы начали течь из моих глаз. Это был мой первый раз, когда я действительно дышала одна, и боль в моем сердце вернулась сильнее, чем когда-либо.
Я совершила ошибку, позволив своему разуму блуждать и думать о Филиппе и детях, и о том, вернулись ли они сейчас в Австралию или все еще в Сингапуре, разыскивая меня. Теплая слеза скользнула по моей щеке и капнула на мое голое бедро. Раздался стук в дверь.
– Уйди, я пытаюсь тебя наебать, извращенец, – крикнула я человеку по ту сторону двери. Я вытерла щеку, встала и посмотрела в зеркало. Мои щеки ввалились, под глазами были большие черные мешки, а волосы были всклокочены. Я мысленно похлопала себя по спине и вышла за дверь обратно в ад.
Я села обратно на сиденье и протянула руку, чтобы на меня снова надели наручники, и одарила охранника самой милой улыбкой, на которую только была способна. Он нахмурился еще сильнее.
– Оставь ее, – крикнул Дмитрий охраннику. Он кивнул и исчез из виду. Дмитрий подошел и схватил меня за руку. Но это было не грубо. Это было мягко. Он поднял наручники и осторожно надел их на мое запястье, и его большой палец потирал тыльную сторону моей руки, пока он работал. Я крепко сжала ноги, потому что прямо сейчас, когда Дмитрий был так близко, я чувствовала себя голой, а тот факт, что на мне не было нижнего белья, усиливал это чувство. Он защелкнул наручники и посмотрел на мои бедра, а затем снова на мое лицо, облизывая губы. Он наклонил голову вперед и прошептал мне на ухо: – Тебе следует поесть. Я бы не хотел, чтобы ты потеряла свою пухлую задницу.
Он снова сел на свое место и крикнул: – Готово, – он выглядел расстроенным, и я думаю, что поняла почему, увидев новую выпуклость в его штанах.
– Ты извращенец, трахающийся с девушками, которых продают? – спросила я его. Это было похоже на то, как будто на него только что вылили ведро ледяной воды. Его лицо опустилось, а глаза, казалось, изменились с зеленых на самые темные из черных. Что ж, это убило его настроение, и я была этому рада. Я слегка улыбнулась ему и снова закрыла глаза, пока мы готовились к отбытию из нашего второго аэропорта. Я провалилась в сон и проснулась некоторое время спустя, когда мы были уже в небе. Я видела дневной свет через окно, и теперь я быстро начинала терять счет времени. Я осмотрела еще один поднос с едой передо мной и обдумала его. Я была голодна – о чем мой живот снова с радостью напомнил мне – и, возможно, я могла бы получить больше удовольствия, мучая этого монстра передо мной. Я взяла кусок салями и откусил большой кусок. Это было похоже на то, как будто рай только что открыл свои белые жемчужные врата. Я действительно хотела быть более деликатным в этом, и моя гордость хотела, чтобы я ела медленно, поэтому казалось, что это было для меня рутиной, но, черт возьми, я бросилась на еду быстрее, чем свинья слизывает остатки еды с блюда.
Но я перестала облизывать тарелку, так что, думаю, это победа. Охранник подошел к проходу и схватил мою тарелку, а затем продолжил идти, не говоря ни слова и не встречаясь глазами. Этот парень вызвал у меня сильные мурашки. Не в том же масштабе, что и Джеральд, но я знала, что не буду в безопасности с ним одним. – Мы скоро начнем снижаться, – сказал мне Дмитрий.
Я невольно вытянула руки – или наполовину вытянула, так как одна рука была закована в наручники, и оглядела небольшой самолет. Николай сидел на том же месте, что-то делал на ноутбуке, не обращая на нас никакого внимания, а остальные места в поле моего зрения все еще были пусты. Это заставило меня задуматься.
– Где девушка с аукциона? – медленно спросила я Дмитрия. Он наморщил лоб и, казалось, вел молчаливую борьбу с самим собой, должен ли он мне отвечать или нет. Он искоса взглянул на Николая и увидел, что тот полностью поглощен работой, и снова сосредоточился на мне.
– Ты действительно хочешь знать? – тихо спросил он меня. Я немного подумала об этом. Я была очень нерешительна.
– Да, наверное, хочу.
– Она в нижнем салоне с багажом.
– В салоне? Салон с сиденьями? Этот самолет кажется недостаточно большим… – затем я внимательнее посмотрела на лицо Дмитрия на этот раз и увидела, что на его лице была осторожность.
– Не салон с сиденьями, нет, – я сглотнула и почувствовала, что меня вот-вот вырвет.
– Так она в яме? Это ужасно. Как будто она недостаточно натерпелась, – рявкнула я на него.
Не могу поверить, что я расслабилась с ним. Эти ребята были профессионалами, и я была глупая, что забыла об этом.
– Это просто бизнес. Моя самая нелюбимая часть бизнеса, да, но все равно бизнес, – он сказал мне, теребя подлокотник. Он выглядел почти неуютно. Хорошо.
– Если тебе не нравится это делать – зачем тогда это делаешь? – сказала я Дмитрию. Он слегка наклонился вперед на своем сиденье и на этот раз крепко сжал подлокотник. Его костяшки пальцев побелели под его темными татуировками.
– Потому что это меньшее зло. Я отвечаю за заботу о своей семье. И под семьей я подразумеваю всех моих людей. Они моя семья. Я управляю миллиардными предприятиями, чтобы я мог поддерживать работу Москвы и следить за тем, чтобы о каждом человеке под моим руководством хорошо заботились. Ты думаешь, что президенты и мэры – это те, кто управляет городами по всему миру и заботится о своих людях? Нет, это мы, злые монстры. Так что, если мне придется подставить другую щеку и купить несколько случайных девушек в год, чтобы поддерживать бизнес и отношения между нами, чтобы деньги продолжали течь, обеспечивая моих людей и их детей едой и одеждой, то это то, что я сделаю, – огрызнулся он мне в ответ и откинулся на спинку сиденья. Это дало мне много пищи для размышлений. Мы ничего не сказали друг другу до конца поездки, и я смотрела куда угодно, только не перед собой. Дмитрий был занят своим блокнотом и вообще не смотрел в мою сторону после нашего обмена. Самолет начал замедляться, двигатели протестующе заревели, и мы снова нырнули к земле. Мы приземлились десять минут спустя, сильно тряхнув, и я уставилась в окно, впитывая все, что могла. В небе виднелись проблески дневного света, так что, полагаю, сейчас ранний вечер. Снег покрыл асфальт и плыл по небу, оставляя мягкую россыпь на крыле самолета. Я сморщила нос и почувствовала, как желчь поднимается в моем желудке. Я была так далеко от дома. Я хочу вернуть солнце и пляжи, а не холодный снег. Я презирала холод.
ГЛАВА 11
Алиссия:
Мы снова сели в черный внедорожник. Те же места. Те же люди. Я больше не видела девушку с аукциона и не спрашивала о ней. Я знала, что мы приземлились в Москве, потому что в русском языке это одно слово, которое постоянно повторялось. Я все еще была в своем крошечном кружевном платье. Без нижнего белья. Без обуви, и я почти уверена, что мои ноги были обморожены во время прогулки от самолета до ожидающей машины. Я изо всех сил старалась оставаться неподвижной, но я не могла остановить холод, просачивающийся до моих костей и заставляющий меня неудержимо дрожать. Мои зубы начали стучать, а челюсть пульсировала от боли. – Иисус, – прорычал Дмитрий, когда заметил, что я превратилась в вибрирующий кубик льда на сиденье рядом с ним. Он крикнул водителю по-русски, а затем обогреватели включились на полную мощность, и Дмитрий снял свою куртку и накрыл меня ею. Я хотела сбросить ее с себя, но она была словно спасательный круг, наброшенный на меня. Я прижалась к нему и наблюдала, как пейзаж проносится мимо.
Мы ехали по проселочным дорогам вокруг города и въезжали в большой пригородный район. Вокруг нас были большие дома, которые кричали о деньгах. У всех были большие ворота на въезде. Мы добрались до конца тупика и подъехали к большим черным чугунным воротам, которые автоматически открывались, когда мы подъезжали к ним. Когда мы медленно проезжали через теперь открытые ворота, я выглянула в окно и увидела охранников, расставленных вокруг фасада дома. Все они выглядели смертельно опасными, и я не сомневалась, что они умрут за парня, сидящего рядом со мной в машине.
– Это дом или тюрьма… – задаюсь я себе вопросом, но произнесла вслух, забыв о себе на мгновение. Я закрыла глаза, внутренне ругая себя. Дмитрий усмехнулся рядом со мной.
– Это один из моих домов. И самое безопасное место в Москве, я могу тебя заверить. И я думаю, что теперь это твоя тюрьма. Так что ответ будет и тем, и другим, – пробормотал мне в ответ Дмитрий.
– Не самая худшая тюрьма, которую я видела. Но, полагаю, у тебя есть подземная пыточная яма.
– Ха, нет, я могу тебе обещать. В моем доме нет подземных пыточных ям. У меня есть камеры и темницы в другом доме. Подземная пыточная яма – это что-то новое, – сказал мне Дмитрий с ухмылкой.
– Я рада, что развлекаю тебя, – сказала я ему.
– Ты, помимо всего прочего, меня развлекаешь.
Машина остановилась у передней части особняка. Это был смелый белый оштукатуренный фасад с темно-черными оконными рамами и железной крышей. Я вышла из внедорожника и посмотрела вверх. Он был огромным и трехэтажным, если смотреть на окна. Он широко тянулся по обе стороны от главного входа и был окружен деревьями, большими живыми изгородями и различными хозяйственными постройками. У меня через руку висела куртка Дмитрия, но я скользнула в рукава и застегнула спереди. Ледяные ветры здесь были настолько сильными, что я задалась вопросом, зачем кому-то вообще хотеть жить в этой адской дыре.
– Пойдем, пока твои пальцы ног не почернели и не отвалились, – нажал Дмитрий и протянул руку. Я снова проигнорировал его и вошла через парадную дверь. Она была освещена яркими огнями, которые почти ослепляли. Пол был выложен белой и серой мраморной плиткой. Стены были не совсем белыми, а мебель была нейтральных тонов дерева и светло-серых тонов. По обе стороны от очень большого входа были две лестницы. Обе были покрыты светло-серым ковром и черными железными перилами, вьющимися до самого следующего этажа. – За мной следу, – поведал мне Дмитрий и кивнул головой в сторону правой лестницы.
Я последовала за ним вверх по лестнице с комом в горле и тошнотворным чувством в животе. Реальность снова накрыла меня мощной волной эмоций. Я изо всех сил старалась держать ее в себе, но время от времени я не могла контролировать приливную волну горя. Слезы навернулись на глаза, а рука на перилах задрожала. Одна нога перед другой, я могу это сделать. Они не победят меня и не сломают меня. Они забрали у меня все. Но это часть меня, которую они не получат.
Дмитрий:
Я чувствовал ее позади себя. Следуя за мной по лестнице. Ее дыхание было тяжелым, и я знал, что это от страха. Я слышал, как она громко сглотнула, понимая, что борется со слезами. Может быть, сломать ее будет не так сложно, как я ожидал. Неужели я только что потратил кучу денег, потому что не мог отправить ее в свой стрип-клуб в ее возрасте? Оставим в стороне возраст – мысль о том, что другие мужчины прикасаются к ней, заставила ярость вырваться на поверхность. Ярость, которую я годами боролся, чтобы не стать таким, как мой отец. Я не знаю, что в этой девушке, но у меня было чертово чувство, что она может сломать меня вместо этого. Прямо сейчас я был в урагане эмоций, и мне нужно было уйти от нее.
Мы остановились у гостевой комнаты на втором этаже. Она должна была готовиться в стрип-клубе, как и другая девушка. А не в моей гребаной гостевой комнате. Я крепко сжал кулаки.
– Это твоя комната. Рядом с комнатой есть ванная, а на кровати одежда твоего размера. Позже тебе доставят еду к двери. Не пытайся сбежать, потому что окна и двери заперты, – я сказал ей сквозь стиснутые зубы и открыл дверь.
Алиссия посмотрела на меня красными глазами, которые чуть не поставили меня на колени. Да, мне действительно нужно было уйти от нее. Ее глаза внезапно стали пустыми, и она слегка подняла подбородок. Алиссия делала это несколько раз. Она хорошо умела скрывать свои эмоции. Так же хорошо, как я умею читать людей. Я мог сказать, что она вспыльчива, но также у нее была огромная гордость. Она осторожно вошла в комнату и огляделась вокруг, затем повернулась ко мне. Я сразу понял, что она собирается сказать что-то, что отпиздит меня и, возможно, одновременно заставит мой член встать.
– Так вот где я должна прожить остаток своих дней? Я думала, ты большой злой волк? – она огрызнулась на меня. Я прищурился. Я знал, что она делает, и как бы я ни старался не поддаться ее дерьму, я ничего не мог с собой поделать. Это было похоже на игру в кошки-мышки.
– У меня есть другая девушка с аукциона, которая требует всего моего внимания сегодня вечером. Я увижу тебя, когда ты мне понадобишься, – я бросил через плечо с ухмылкой и захлопнул дверь перед ее лицом, и ушел, насвистывая веселую старую мелодию.
Николай ждал меня внизу с обеспокоенным выражением лица. Я знал, что будет дальше, и я действительно был не в настроении.
– Сэр, какие у тебя планы на нее? – спросил он меня скорее утверждением, чем вопросом. Я спустился на мраморные плитки и направился прямо к своему бару в гостиной. Я налил скотч и сделал большой глоток из стакана, затем подошел и встал у открытого огня, глядя в него. У меня не было ответов для Николая. Но как человек, который был со мной столько лет, он должен был знать лучше, чем задавать мне вопросы. Я был так напряжен и взволнован. Алиссия задела меня за живое, и теперь Николай хотел получить ответы на вопросы, которые я не мог дать. Я чувствовал, как Николай крадется в нескольких метрах позади меня.
– Можешь выпить, Николай. Думаю, ты заслужил выпить после стольких долгих дней, – ругал я его через плечо.
– Я давно не видела тебя таким взвинченным, Дмитрий. Это меня беспокоит, – сказал мне Николай, наливая себе водку со льдом. Я тяжело вздохнул и повернулся к Николаю.
– Я не знаю, что тебе сказать. Я знал, что с ней случится, если мы ее не привезем, – признался я Николаю. Николай сел в замшевое кресло и сделал глоток, а затем поставил стакан на журнальный столик.
– Это больше, чем просто. Она достает тебя. Я знаю тебя почти всю твою жизнь, и я никогда не видела тебя таким из-за какой-то женщины, – допрашивал меня Николай.
Я сажусь на стул напротив.
– Она другая. Мы делаем это уже много лет, и все девушки одинаковые. Затем она вошла. Злая и с таким видом, будто убьет кого-нибудь при первой же возможности. Дерзкая и прекрасная в одном лице, и я хочу получить удовольствие от того, чтобы сломать ее. Или просто трахнуть ее, я еще не решил. Это все, что у меня есть в качестве ответа на данный момент. Я пытаюсь разобраться в этом дерьме сам, – признался я Николаю, а затем посмотрел на свой стакан.
Это была полная правда.
– Твоя работа нелегка. Мир, в котором мы живем, нелегок. Я понимаю. Но какие бы чувства ты ни испытывал к ней, ты знаешь, что это не кончится добром. Ты действительно думаешь, что сможешь заставить ее полюбить тебя, когда у нее есть муж и дети, которые ждут ее. Ты вообще спрашивал ее, сколько у нее детей? – спросил меня Николай. Я крепко сжал стакан, чувствуя, как зверь внутри меня жаждет вырваться наружу.
– Последнее, что я собираюсь сделать, это поднять вопрос о ее семье. Их здесь нет. Я здесь. А что касается любви – такие люди, как я, не любят! – закричал я на Николая и хлопнул стаканом. Мой последний остаток самоконтроля наконец-то сломался, как гребаная ветка. Я чувствовал себя как ребенок, устроивший гребаную истерику, но я встал и оставил Николая сидеть там одного, и поспешил в свою спальню, хлопнув дверью.
Я сорвал с себя одежду, благодарный за то, что наконец-то избавился от нее, включил душ в ванной и встал под парящую воду. Вода была кипятком на моей коже, и я молился, чтобы жгучая боль помогла мне расслабиться, иначе я могу в конечном итоге пойти на убийственный кутеж, что было бы неидеально. Мне предстояло много работы. Мне нужно было сломать другую девушку, чтобы она стала послушной и готовой работать в нашем клубе. Ее возраст и этническая принадлежность принесут большие деньги в клубе.
Мои мысли вернулись к Алиссии. Мне было интересно, что она делает. Она тоже принимает душ? Она стоит голая под горячими струями воды? Я подумал, как было бы здорово высосать воду с ее груди и слизать воду с ее живота. Мой член начал шевелиться, и я прислонился лбом к кафельной стене. Я схватил свой толстый член и начал двигать рукой вверх и вниз. Эта девушка собиралась меня погубить. Я чувствовал это.
