Текст книги "Молочные берега"

Автор книги: Таисия Удальцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 17

После обеда как пошептал кто: сизые тучи растаяли без следа, и над городом сияло солнце. Вышедшая на крыльцо Тамара восторженно рассмеялась и весело воскликнула:

– Крысеныш, наверху дежурный ангел сменился! И он нам с тобой подыграет, я чувствую! Так что нужно поторопиться!

Бультерьер поднял на хозяйку крошечные круглые глазки и вопросительно заворчал. Тамара расстегнула куртку и пояснила:

– Пока новый не заступил. Знаешь, следующему может не понравиться глупая девчонка с перекормленной собачкой. А напакостить нам с тобой – раз плюнуть. Прикинь: тех же туч нагонит!

Крыс протестующе гавкнул.

– Правильно. Ты вернешься домой по уши в грязи, и придется снова принимать ванну!

Крыс, ненавидящий водные процедуры, насупился и потянул хозяйку с крыльца. Тамара не возражала: каждая минута могла стоить неизвестному пацану жизни. Или здоровья, если у Колосова все же есть совесть.

Начать поиски Тамара решила опять с рынка. Ему и работать-то осталось пару-тройку часиков. Вдруг к вечеру кто из местной шпаны вспомнит о хлебе насущном? Тем более, погода исправилась, что им в доме сидеть? Наверняка – грязном и малоуютном.

Крыс мерно трусил рядышком и благостно щурился от яркого солнечного света. Морда у него была такой довольной, что Тамара пожалела пса и решила дойти до рынка пешком. Не хотелось портить Крысу настроение и надевать намордник, а иначе в автобус или трамвай не войти.

Тамара невольно вздохнула: Крысеныш, понимаешь ли, не королевский пудель и не эрдельтерьер, умиления в пассажирах не вызывает. Наоборот – законный страх и желание держаться подальше.

К тому же в салоне обязательно подворачивалась вредная тетка или дедок, которые начинали говорить в адрес Тамары гадости. Мол, тут люди с голоду пухнут, пенсионеры кроме хлеба, картошки и макарон в рот ничего не берут, а всякое жулье собак до кондиции свиней откармливает. Интересно, на какие такие доходы? Конечно, неправедные!

Девушка хмыкнула: народ в последнее время явно не брезговал рекламой. Потому что позавчера какой-то тощий хмырь с огромным лиловым носом, завершая возмущенный монолог, неожиданно взвизгнул:

– А налоги ты платишь?!

Когда же пассажиры начали хохотать, а Крыс испуганно завыл, мужик затряс неопрятной головенкой и, стряхивая перхоть на соседей, оскорбленно закричал:

– И неча смеяться! Платила бы, фиг у нее на мясцо для этого крокодила что осталось бы! Скрывает, значить, доходы-то!

И проводил выскочившую на ближайшей же остановке Тамару длинной путаной тирадой о бесстыдстве некоторых наглых молодых личностей и пожеланием пустить несчастного Крыса на шашлык или хотя бы на сосиски.

На улицах оказалось полно возвращавшихся из школ детей, и Тамара на всякий случай бдительно шарила среди них глазами, выискивая белоголового и десятилетнего. Благо, этому ничто не препятствовало: по причине прекрасной погоды большинство мальчишек стянули вязаные шапки. Даже некоторые девчонки щеголяли без головных уборов.

Пройдя несколько кварталов, Тамара с некоторым удивлением отметила: по-настоящему белокурая мелюзга была в явном дефиците. Если честно, Тамара увидела среди десятков детей всего одну лишь малышку, волосы которой приблизительно соответствовали описанию. Нет, они не были платиновыми и белый тетрадный лист тоже напоминали мало, и все же… Солома соломой! Остальные «блондины» скорее соответствовали очень светлым шатенам.

Так что Тамара удовлетворенно заметила себе: путаницы можно не опасаться. Вряд ли по городу стаями носятся белоголовые оборванцы!

Уже на подходе к рынку фортуна от Тамары отвернулась. Просто девушка не сразу это заметила.

Вначале забеспокоился Крыс. Пошел вдруг медленнее и даже начал нервно озираться по сторонам. А потом встал как вкопанный, выворачивая толстую шею почти на сто восемьдесят градусов – пытался рассмотреть что-то за спиной. И глазки выкатил так, что Тамара невольно фыркнула и посоветовала бультерьеру быть поосторожнее, потеряет еще! На что Крыс обиженно засопел и неохотно потрусил вперед.

Чуть позже Тамара проклинала себя: не обратить внимание на поведение собственного пса! Это ли не скудоумие?

Высмотрев среди рядов, где пенсионерки торговали квашеной капустой и солеными огурчиками, не слишком хорошо одетого мальчишку, Тамара начала действовать. Коршуном налетела на беднягу! Оттащила за руку в сторонку, извлекла из кармана плащовки заранее приготовленную десятку и покрутила перед замызганной мордашкой.

– Пара вопросиков, и она будет твоей!

Пацаненок опасливо покосился на явно ненормальную тетку, шмыгнул носом и с неожиданной практичностью заявил:

– Самая дешевая шоколадка тринадцать стоит.

И выжидательно уставился на Тамару. Та махнула рукой.

– Сможешь мне помочь, добавлю!

– А чо надо-то?

Девушка только хотела начать разговор, как снова забеспокоился и заворчал Крыс. Мальчишка испуганно ойкнул, шарахнулся в сторону и попытался выдернуть руку. Что неудивительно: встревоженный чем-то бультерьер, оскалясь, продемонстрировал прямо-таки устрашающие зубки…

Тамара обозлилась, легонько пнула наглеца и разъяренно прошипела:

– Пока я говорю, ты молчишь, понял, нет?!

Крыс набычился, но захлопнул пасть. Оборванец прекратил дергаться и снова вопросительно уставился на Тамару. Она облегченно вздохнула и наконец сказала:

– Мне мальчишка нужен. Твоего возраста. Примета одна – волосы. Они у него белые. По-настоящему белые, понимаешь? Словно… словно снег! Ты такого знаешь?

Пацан приоткрыл рот, и Тамара едва не рассмеялась: зубы впереди росли через один. И мелкие молочные чередовались с широченными новыми. Мальчишка похлопал короткими рыжими ресницами и осторожно спросил:

– А зачем он вам?

– Честное слово, по делу, – торопливо произнесла Тамара. – Я ему даже заработать дам!

– Заработать? Это как?

– Секрет. Ему скажу. Так знаешь?

Мальчишка с сожалением помотал головой.

– Не-а. Вообще-то белобрысых видел, но чтобы как снег…

Тамара тяжело вздохнула и выпустила горячую ладошку. Мальчишка покосился на по-прежнему зажатую в руке девушки десятку и разочарованно протянул:

– Не дашь?

– Держи уж.

Она смотрела вслед убегавшему мальчишке и думала, что ошиблась. Ну какой из этого пацана беспризорник? И на обычного уличного воришку он мало похож. Грязный, правда, как смертный грех, но и на улице после дождя не очень-то чисто. Зато одет добротно, хотя и дешево. Куртка вон новая совсем и ботинки. А джинсы подвернуты почти на десять сантиметров, явно на вырост брали. Нет, с ним она, Тамара, явно промахнулась. Поэтому он и белоголового не знает, если на рынок лишь по поручению матери ходит.

И тут Тамара самым позорным образом взвизгнула от страха: на ее плечи опустились чьи-то ладони! Даже не ладони, а лопаты какие-то. Широченные и тяжелые. У Тамары аж ноги подкосились.

Первая мысль была: достали! Выследили и достали. Наверняка ей лысый сегодня лапшу на уши вешал, чтобы бдительность потеряла, и она, идиотка, купилась! Привела их на рынок словно на веревочке и дала подслушать себя. А ведь Крыс предупреждал! Теперь бандиты знают, кого она ищет, и могут приняться за поиски и сами. Бедный белоголовый малыш…

Тамара покосилась на жавшегося к ее ногам Крыса и изумленно икнула: вид у него был самым мирным, подремывал даже. Нет, ну, скотина безрогая, любимую хозяйку сейчас убивать будут, а он глазки прикрыл и носище на ее же кроссовки пристроил! Нашел время спать!

Впрочем, особо возмутиться Тамара не успела. Как и порадоваться случайно мелькнувшей мысли: не на рынке же среди толпы ее собираются «мочить»? Заорать она всяко успеет. Или на асфальт упасть и поупираться малость, если вдруг в машину потащат.

Нажим на плечи усилился, Тамара в панике пискнула, а до боли знакомый голос задумчиво произнес:

– Ну и зачем тебе пацан с волосами как снег, а?

Страх мгновенно исчез. Тамара вывернулась из-под действительно широченных ладоней, ткнула опешившего Лешку кулаком куда-то в солнечное сплетение и разъяренно рявкнула:

– Кретин! Ты же меня чуть заикой не сделал! Перепугал до смерти!

– С чего бы это? – искренне удивился Сазонов, не обратив на ее удар ни малейшего внимания.

– С того! – весьма конструктивно объяснила все еще трясущаяся от злости девушка.

Крыс наконец проснулся и с надеждой уставился на хозяйку: неприятный гость сегодня явно не в фаворе, так, может… Он хищно щелкнул челюстями. И ошибся. Потому что Тамара обозлилась еще сильнее, если это вообще было возможно. Пнула несчастного пса кроссовкой и свирепо прошипела:

– Продрых все на свете! Не мог предупредить!

Обвинение прозвучало настолько абсурдно, что несчастный бультерьер обиженно заскулил, а затем вдруг рухнул прямо на мокрый асфальт и закрыл глаза. Как умер.

Тамара опешила. Лешка впервые в жизни посочувствовал своему вечному противнику и обвиняюще воскликнул:

– Ну, ты даешь! Буль-то при чем? Он же всю дорогу на меня озирался, а ты его вперед тащила, я видел!

– Всю дорогу? – непонимающе пробормотала Тамара, действительно почувствовав себя виноватой: она вспомнила.

– Ну да! Я же за вами от самой Тургеневской шел. Уж очень вид у тебя был странный…

Крыс приоткрыл один глаз и с некоторым изумлением покосился на врага. Он не верил собственным ушам: его защищали! Почему-то это показалось обидным, пес шумно вздохнул и отвернулся. Тамара растерянно буркнула:

– А зачем шел?

– Говорю же – вид странным показался.

Некорое время все трое молчали. Крыс оскорбленно сопел. Тамара искоса посматривала на него – ну да, виновата… Лешка пытался сообразить, что именно происходит. Почему-то вдруг вспомнилось непонятное желание Тамары занять чем-то старшую сестру, вечное ее отсутствие дома (это в отпуск-то!), странный интерес к Димке Колосову, постоянно озабоченный вид и прогулки в дождь…

Поэтому Лешка крепко ухватил Тамару за руку, отвел подальше от любопытствующих старушек, забывших даже про свои соленья и увлеченно их разглядывающих, и снова спросил:

– Ты не сказала: на кой тебе белобрысый мальчишка?

– Не белобрысый.

– Да-а? А какой?

– Платиновый.

– Ошибся, каюсь. Так зачем он тебе?

– На парик пущу!

Лешка приоткрыл рот, Крыс – пасть. Тамара торопливо пояснила:

– Понимаешь, цвет волос у него очень редкий, таких сейчас и не встретишь. Вот, надумала у него лохмы состричь. Не бесплатно, не бойся. Надоело ходить темной. Чем я хуже той же Лельки?!

– Ничем. Даже лучше.

Тамара недоверчиво фыркнула. Лешка горячо воскликнул:

– На мой взгляд!

Теперь пренебрежительно зафыркал Крыс, и Лешка пришел в себя. Покраснел и негодующе прошипел:

– За дурака меня держишь?!

– Очень надо! Я тебя вообще не держу! Можешь катиться на все четыре стороны! Скатертью дорожка!

Тамара снова смотрела зло, и Лешка неожиданно успокоился. Закурил сигарету и задумчиво протянул:

– Не хочешь, значит, рассказывать?

– А ты еще не понял? – огрызнулась Тамара.

Крыс с кряхтеньем поднялся и неожиданно для всех и даже для самого себя подкатился к ногам Сазонова, прижался к ним и исподлобья уставился на хозяйку. Причем вгляд у него был таким же негодующим, как у Лешки.

Тамара потрясенно ахнула. Крыс оскалился, нервно зевнул, но с места не сдвинулся. Тамара выдохнула:

– Предатель!

Лешка гулко сглотнул, натужно ухмыльнулся, заставил себя наклониться и потрепать дикую тварь по толстому загривку. Крыс стерпел. Лешка выпрямился и торжествующе заявил:

– Мужская солидарность!

Тамара сжала кулаки и скомандовала:

– Крыс, ко мне!

Бультерьер звучно пукнул и раздвинул лапы пошире. Теперь его и краном с места не сдвинуть!

Лешка поморщился было, но, сообразил, что дипломатичнее, пожалуй, Крыс никак не мог высказаться. Не гавкать же на родную хозяйку, в самом-то деле, или рычать? А так оно незатейливо и доходчиво…

Тамара покраснела. Лешка отвернулся от нее и предложил Крысу:

– Может, нам с тобой, мил друг, прямиком к Сереге Зимину двинуть? Его фирма рядом, один квартал всего…

Крыс согласно заворчал. Тамара испуганно воскликнула:

– А при чем тут Зимин?

Сазонов даже не посмотрел в ее сторону. Присел на корточки и пояснил Крысу:

– Бабы, они дуры, за ними глаз да глаз нужен.

Крыс хмыкнул. Лешка тяжело вздохнул:

– А уж эта сладкая парочка… Нет, Крысеныш, нам с тобой не слишком повезло!

Испуг Тамары снова сменился злостью, и она изо всех сил двинула кулаком по широкой спине. Лешка передернул плечами, словно муху согнал, и грустно продолжил:

– Уж Серега-то Зимин во всем разберется, это я тебе обещаю. Он мужик серьезный, моментом все сопоставит…

– Да что сопоставит-то?! – жалобно закричала Тамара.

– Сопоставит, да и запрет этих двух дурочек под замок, – будто не слыша, гудел на одной ноте Лешка. – Или отправит куда подальше, пока они свои шкурки нежные не попортили…

Крыс преданно пялился на недавнего врага и шумно сопел. Тамара неожиданно поняла: и пойдет ведь! Вернее, пойдут. И выложат все. Серега же моментом сообразит, что дело нечисто. Особенно как вспомнит про ее просьбу занять чем-то Лельку. Сразу поймет: Тамаре сестру отвлечь нужно было. А от чего отвлечь? Спросит напрямую ее или Лельку – придется правду сказать, кошмар какой…

Лелька ей в жизни этого не простит, и будет права: так лохануться! И Серега обозлится: столько времени молчала. Мишка будет разочарован, он на нее раньше всегда полагался. Нет, такого допустить нельзя!

Тамара зло покосилась на двух забастовавших представителей мужского пола и проворчала:

– Ладно уж, шантажисты, спрашивайте!

– Вот это другое дело! – радостно воскликнул Лешка.

А Крыс не менее радостно гавкнул и завилял хвостом. Тамара подняла руки кверху и засмеялась:

– Не оба сразу!

Крыс уселся и захлопнул пасть. Лешка хмыкнул:

– А вопрос, моя красавица, все тот же! Зачем тебе вдруг этот хлопчик понадобился? Только не врать больше, лады? Я, конечно, не Спиноза, но все же и не полный кретин. Как и Крыс. Так ведь, приятель?

Крыс согласно мотнул тяжелой головой. Тамара быстро перебрала в памяти все свои легенды и остановилась на той единственной, что ее уже дважды выручала. Вычеркнув из повествования несуществующего брата, она жалостливо начала:

– История-то яйца выеденного не стоит, честное слово. Я просто тебя расстраивать не хотела.

– Да-а? – недоверчиво протянул Лешка.

– Конечно! Просто у меня на днях из рук сумку выдрали, понимаешь?

– Какую это? Ты же сумок терпеть не можешь и с ними не ходишь.

– А тут пошла! – разозлилась Тамара. – Имею я право один раз в жизни выйти с сумкой?!

– Имеешь-имеешь. Давай дальше, мы с Крысом – само внимание.

– Ну вот, пошла я, значит, с сумкой…

– Куда пошла? – перебил ее Лешка.

– Куда-куда, на рынок! Продукты хотела купить…

– Чего?! – с нескрываемым изумлением воскликнул Сазонов. – Ты – и продукты?!

– Да что ты к каждому слову цепляешься?! – окончательно рассвирепела Тамара.

– Ты же с диет не вылазишь!

– Твое-то какое дело?! Я, может, раз в жизни себя жратвой решила побаловать, Крысу вон вместо дурацкого «Педигри» кусочек настоящего мясца купить…

Крыс, услышав, знакомые слова, уронил на асфальт слюну и трогательно заскулил. Лешка с нехорошей ухмылочкой пробормотал:

– С сумкой – раз в жизни, за жратвой – тоже раз в жизни. И оба эти раза на один день приходятся…

Тамарины щеки запылали, и она ловко съездила своему бывшему любовнику по шее.

– Ты хочешь сказать, я вру?

– Избави меня бог, – шепнул Лешка и закрыл рот руками, демонстрируя предельное внимание.

Тамара дышала тяжело, как после хорошей пробежки по пересеченной местности, и разъяренно сверлила его глазами. Крыс испуганно притих. Тамара с немалым трудом заставила себя успокоиться и прошипела:

– Так вот, слушай сюда! Я, значит, вышла в тот день с сумкой на рынок. Как сейчас помню – двадцать пятого октября дело было. Ну, иду я, значит, себе спокойно…

– Никого не трогаю! – услужливо подсказал Лешка.

Не уловившая издевки Тамара истово подтвердила:

– Точно. Ангел ангелом и с сумочкой в руке! Иду я, иду да рукой помахиваю. Между делом как бы. Иду и помахиваю… А в ней сумка, не забыл еще?

– Ну что ты, как можно?

– Ага. Ну а тут… – Тамара сделала большие глаза и выдохнула – Вихрем подскочил ко мне шкет лет восьми от роду, сумку вырвал и деру! Я опешила, сам понимаешь, не ожидала. А когда опомнилась да за ним побежала, поздно было. Исчез, паршивец! Увидеть только и успела, что белобрысый он совершенно и росточка небольшого. Вот и ищу теперь.

– А зачем?

– Что – зачем?

– Зачем ты его ищешь? Или думаешь, он твою сотню рублей на сберкнижку положил, а сумочку горит желанием вернуть? В жизни не поверю, что ты такая дуреха!

– При чем тут сотня? – сердито буркнула Тамара. – И дурацкая сумочка?

– Верно, ни при чем. Тогда скажи, чего ради ты за ним бегаешь? Мораль ему хочешь прочесть? На тему, что красть грешно?

– Хотя бы!

– Эй, Крыс, нас с тобой здесь явно не уважают. Пошли-ка все же к Сереге, а?

– Да погоди ты! Я действительно ищу мальчишку, чтобы он мне кое-что вернул!

– Да? И что же?

– Ну, документы.

– Какие документы?

Тамара сердито покосилась на несостоявшегося мужа и, не подумав, брякнула:

– Паспорт и водительские права!

– Водительские права?

– Да!

– У тебя же их никогда не было!

– А тебе откуда знать?! Мы уже два года как отдельно живем! И вообще…

Что «вообще», Лешка слушать не стал. Как и говорить что-нибудь. Развернулся преспокойно, подхватил с асфальта грязный поводок и невозмутимо двинулся к улице Горького. Предатель же Крыс на хозяйку даже не оглянулся! Пристроился к ноге недавнего противника и неспешно потрусил рядышком.

Опешившая Тамара застыла на месте. Затем от души выругалась и побежала за ними, куда ей было деваться?

ГЛАВА 18

Меж тем Лелька принялась за дело весьма серьезно. Для начала обзавелась ручкой и аккуратным блокнотиком. Миниатюрный японский диктофон, что услужливо предложил ей Сергей, подумав, забраковала: зачем? Она же не собиралась десять раз прослушивать тети Машину болтовню. Самое важное проще записать. А уже потом над ним голову ломать.

И оказалась права. Потому что взволнованная тетя Маша перемежала свою путаную речь всхлипами и без конца возвращалась к своим обидам. Лельке едва удалось вытянуть из нее то, что нужно. Ну, на первый взгляд. И отфильтровать, отбросив лишнее.

Отправив тетю Машу одеваться, Лелька хмуро изучала исписанные странички: фактов было маловато. По ее записям получалось: воровать начали ровно два месяца тому назад. И особо не стеснялись – семь случаев за такое короткое время!

При этом новичков в отделе не было. Пятеро женщин давно присмотрелись друг к другу, в общем-то сработались, даже дружили, и это – особенно мучительно.

Самая молоденькая – Лидочка. Всего три года в фирме проработала. Именно у нее украли кольцо с брильянтом, материнское наследство. Да, еще – она одна поднимала двух детей!

Лелька всмотрелась в собственную запись и недовольно скривилась: четверых тетя Маша знала больше десяти лет. А с… как ее там? ага – Вера! Значит с этой Верой тетя Маша вообще целую вечность знакома. Еще с университета. И уж в ней, по ее словам, уверена, как в себе самой.

Якобы изумительнейшей души человек! И фантастически несчастлива в личной жизни. Развелась, бедняжка, уже с третьим мужем, и дети – настоящие оболтусы. Сын бросил институт и нигде не работает, а дочь в этом году должна закончить школу. Оба тунеядцы и тянут с матери деньги самым бессовестным образом.

Лелька невольно фыркнула: здесь тетя Маши сделала паузу, застенчиво потупилась и, вытирая кружевным носовым платочком слезы, вспомнила о Лешке. И тут же сообщила, что она – счастливейшая мать, ей грех жаловаться. Лешик – прекрасно зарабатывает и о ней никогда не забывает. Золото, не мальчик!

Вон телевизор новый две недели назад подарил. Нет, почему к дню рождения? Просто так. Лешику не нужен повод, он чудесный ребенок, какая жалость, что Томочка… Ах, Лешик безнадежно влюблен!

Тетя Маша провела Лельку по квартире, демонстрируя действительно многочисленные и не дешевые подарки сына, и Лелька в результате немножко рассердилась на младшую сестру: и что ей нужно?! Такой парень…

Посмеявшись над шитой белыми нитками тети Машиной политикой, Лелька неохотно вернулась к блокноту и в очередной раз прокляла свой почерк. Иероглифы – не буквы!

Итак, что там дальше? Наташа. Фамилия у нее смешная – Куцих. Украинская, что ли? Эта старше всех. И первой пришла в фирму. Тринадцать лет в ней. Кажется, она же собирается уходить. Точно. Мол, обстановка в отделе невыносимая. А у нее возраст, здоровье, нервы не те. Ну-ну!

Раз, два, три. Наташа – третья. Кто там последняя? Ну, не считая, само собой, тети Маши.

Кошмар, разбирай теперь эти каракули! С другой стороны, с диктофоном она, Лелька, целый день бы провозилась, тетя Маша столько наболтала – жуть, инфомации, правда, минимум.

О, Коломийцева! А имя? Имени нет. Почему-то о ней тетя Маша говорила очень сдержанно, даже неохотно. Лелька каким-то образом поняла: сама тетя Маша подозревала именно ее. А вот факты…

Когда Лелька спросила напрямую, тетя Маша покраснела как маков цвет и тут же стала горячо уверять в обратном. Мол, никаких улик, а Коломийцева – едва ли не кристальной чистоты человек. Пусть и не с очень приятным характером.

Лелька еще раз просмотрела записи и пожала плечами – от краж пострадали все! Вера – даже дважды. Как и несчастная Лидочка. А вот остальным пока везло, их почистили единожды. Но – существенно! Не считая самой тети Маши. Лелька хмыкнула: трудно считать катастрофой потерю телефонной карты, пусть даже совсем новой.

Итак, что же получается? Семь краж. Семь! На пять человек. Начнем с первой. Первой… Кто же у нас вляпался первым? Ага – Лидочка!

Дурашка похвасталась утром, что отложила денег себе на новый брючный костюм и даже присмотрела подходящий в торговом центре. Очень симпатичный, почти классический, из плотного шелка цвета гречишного меда. Правда, страшно жаль пяти тысяч, но… И Лидочка при всех пересчитала приготовленные для покупки костюма деньги – ровно пять тысячерублевых голубеньких купюр. Не знала, бедняга, что видит их в последний раз. Потому что перед уходом с работы она снова полезла за ними в сумочку и… Тетя Маша даже не смогла сказать толком, когда именно пропали деньги!

Лелька раздраженно сдвинула брови: по ее словам, все они на месте обычно не сидят. То одна, то другая убегает из комнаты, собирая нужные подписи на документы. И обедать ходят достаточно вольно. Когда у кого появляются свободные минуты. Центр города все-таки, рядом полно кафе. И тот день – не исключение.

Кстати, дамы тогда дружно решили: деньги украл кто-то посторонний. И договорились закрывать комнату, даже если последний из них убегает на минутку. Те же руки помыть.

Вторая кража – снова деньги. На этот раз у Куцих. Она собиралась в отпуск и денежек ей начислили – ой-е-ей сколько! Последняя зарплата суммировалась с отпускными и довольно приличной премией. Тетя Маша припомнила: шеф лично зашел в тот день в бухгалтерию, вручил счастливой Наташе плотный конверт и пожелал приятно провести отпуск.

Лелька легла на диван, подсунула под голову расшитую тетей Машей «думку» и стала восстанавливать в памяти обстоятельства второй кражи. По счастью, их легче было запомнить, чем имена и характеристики. Лелька почти не записывала, лишь кое какие пометки сделала. Так, на всякий случай.

Куцих! Как там с Куцих? Снова ничего хорошего. Наоборот, все еще больше запуталось.

На этот раз и в обеденный перерыв никто из комнаты не уходил, Куцих принесла прекрасный торт, и все пили чай. А минут через сорок, когда уже убрали посуду и садились работать, Куцих решила еще раз полюбоваться внушительным конвертиком из голубоватой бумаги, вот только… Он оказался пустым! И словно в насмешку воришка оставил в нем жалкие пятьсот рублей. Это из шестнадцати тысяч-то! Неплохо кто-то подразвлекся.

Если верить тете Маше – все были в шоке. Ведь посторонних за эти два с половиной часа, что прошли с вручения денег, в бухгалтерии не было. Не считая самого шефа, исчезнувшего сразу же после благодарственной речи. КТО взял?

Перепуганные дамы единодушно вывернули карманы и сумочки – денег не было, не считая всякой мелочи. Спрятать их? Но куда?! Конец августа, все они еще в летнем, а пачка пятисотрублевок довольно толстая, все помнили…

Пряча друг от друга глаза, недавние приятельницы попытались составить график – кто и когда покидал помещение, на сколько, и главное: оставался ли кто-нибудь один? И не сумели. Никто из них не обращал внимания на подобные мелочи. И каждый за это время хоть раз да и выбежал из комнаты. Кто курить, кто в туалет, кто по работе.

Одна тетя Маша твердо сказала: она не выходила. Но и головы от квартального отчета не поднимала, не до того ей было. И хотя женщины кивками подтвердили: да, она с места не вставала, все равно бедной тете Маше стало не по себе. Ей казалось: кое кто на нее смотрит с подозрением.

Тетя Маша даже ей, Лельке, этот эпизод рассказывала с тысячами отступлений и смешными клятвами в своей невиновности. Будто боялась, Лелька ей не поверит.

Лелька на секунду заглянула в блокнот и снова прикрыла глаза.

В третий раз, буквально через день, не повезло Вере. Уже в конце рабочего дня, она вдруг принялась рыться в сумочке. А потом растерянно подняла глаза на насторожившихся коллег и испуганно прошептала, что у нее исчез кошелек.

Тетя Маша заявила: этот кошелек из давно потертой золотистой кожи знали все. Мол, Верочка с ним не расставалась уже лет двадцать, она его обожала. Красть его…

Впрочем тетя Маша уверена – вор наверняка сразу избавился от улики. Денег же, по словам Веры, в кошельке было около трех тысяч, она собиралась после работы купить себе туфли.

Лелька криво улыбнулась. Она прекрасно представляла, что творилось тогда в комнате. Тетя Маша так жалела свою подругу!

Короче, так – Вера бурно рыдала, жалея о деньгах, и, самое главное, о кошельке, подарке первого мужа, отца ее детей. А дамы толпились вокруг, не зная, как утешить, и с невольным подозрением всматривались друг в друга.

И снова они не смогли вычислить виновного, как ни старались. Причем на этот раз не совместно, а каждый сам по себе. Тетя Маша сказала: потом женщины сравнили свои графики движения по фирме и только обреченно вздохнули. Никто из них не оставался в комнате один. Ни разу! Наглости воришки стоило поаплодировать, вот только ни у кого желания не возникло.

Дальше вообще смешно, фарс, не иначе. Неделю спустя у тети Маши украли телефонную карту!

Тетя Маша вздыхала и винила себя. Мол, очень уж глупо получилось. Она сама же утром картой похвасталась – все-таки Лешкин подарок. И тут же сообщила, что сегодня же будет звонить сестре в Германию. И даже постарается не коситься на счетчик, раз уж Лешик ей выделил на это деньги. Хоть раз поговорит всласть, ведь десять минут оплачены!

Карточка была яркой, в шуршащей прозрачной упаковке, и тетя Маша с удовольствием на нее посматривала. Она даже в сумочку ее убирать не стала, а аккуратно пристроила у перекидного календаря. Затем ее отвлекла работа, так что вспомнила тетя Маша о карточке лишь в конце рабочего дня. И беспомощно захлопала ресницами: та исчезла!

Решив, что машинально сунула ее в карман или сумку, тетя Маша перерыла все. Возмущенная Вера помогала ей, просматривая ящики стола. Растерянные коллеги топтались рядом, мешая советами. Все были напуганы и не знали что делать и что думать. И каждая мысленно пыталась решить для себя, кто вор.

Лелька представила обстановку в отделе и скептически фыркнула – цирк! Бедолага Коломийцева откровенно страдала, а коллеги посматривали на нее с невольным сочувствием. Каждый понимал: вряд ли вор столь открыто бросил бы на себя подозрение. Если только не обладал прямо-таки иезуитской хитростью! По всему выходило: подозреваемых должно быть по меньшей мере двое. А значит, один из обворованных… Это превращалось в кошмар!

Впрочем Коломийцева мучилась в гордом одиночестве не так уж и долго, чуть больше десяти дней. И пострадала, честно говоря, внушительнее всех. Бедолаге вернули долг. И очень, очень невовремя!

Не подозревающий ничего дурного Павел Александрович Птицын, главный инженер их фирмы, забежал в бухгалтерию в самом начале рабочего дня и, расшаркиваясь, протянул Коломийцевой две тысячи долларов. А также преподнес бутылочку отличного крымского вина и коробку дорогущих конфет.

Никого это не удивило: Птицын в самом начале лета попал в аварию и весьма прилично побил свою новенькую машину. К тому же оказался виновником столкновения, и ремонт «Ауди» второго потерпевшего лежал на нем же. Поэтому деньги в июне грустный Павел Александрович собирал по всем отделам. А теперь возвращал, следуя одной ему понятной очередности. На сегодня в его списке стояла как раз Коломийцева. Только лучше бы Птицын вернул долг как-то иначе, втихую, что ли.

Впрочем, за прошедшее время острота прошлых краж подзабылась, и женщины немного расслабились. Замаячила надежда: они ошибались и воровал все-таки чужак. Просто ловок шельма, такого сразу не вычислишь!

И все же, по словам тети Маши, она какое-то время помнила про огромную сумму, положенную Коломийцевой в верхний ящик стола. Та не решилась сунуть доллары в сумочку, висевшую на спинке стула. Но и прятать деньги куда-нибудь в укромное местечко – да хоть в бюстгальтер – не рискнула, боялась оскорбить коллег.

Лелька угрюмо вздохнула: происходи все это зимой, ничего бы, наверное, не случилось. Коломийцева приткнула бы денежки во внутренний карман пиджака – уж оттуда не вытащишь! – все бы и обошлось. И ей бы не пришлось сейчас ломать голову над этой дурацкой историей.

Но в начале сентября в городе еще держалась жара, так что Коломийцева пришла на работу в летней юбке и блузке. Карманы на легкой одежде не предусматривались даже в качестве украшения.

День, как назло, оказался длинным и трудным, нужно было подготовить документы на новую партию товара, все нервничали, что-то не хотело сходиться, и скоро о деньгах забыли. Все, кроме вора. Даже сама Коломийцева вспомнила о возвращенном долге лишь после слов тети Маши, когда они расходились по домам.

Тетя Маша уже приготовила ключ, чтобы закрыть комнату, и вдруг обеспокоенно подтолкнула коллегу под локоть.

– Деньги не забыла?

Коломийцева ахнула и бросилась к столу. Остальные почти спокойно наблюдали, никто не ожидал ничего плохого: уж сегодня-то точно бухгалтерия не оставалась пустой ни на минуту.

Именно после этого случая Куцих заговорила об увольнении. Ей под шестьдесят, и возникшая в комнате напряженность давила на нее больше всех. Тетя Маша уверяла – Куцих даже как-то постарела за это время, и седела стремительно, не успевая подкрашивать волосы.

Лелька пересчитала по пальцам – пять. Что же дальше? Шестой… Ага, шестой случай не заставил себя долго ждать. Если верить этой корявой троечке, то…