Текст книги "Приют для души (СИ)"

Автор книги: Таисия Рух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

«Хорошо тебе, ты вообще ничего не делаешь, только деньги гребешь», – так ей обычно говорили. Так именно все и выглядело. Она литрами пила кофе в ресторанах, каталась на яхтах и теплоходах и позировала фотографам многочисленных пати***. То, что у нее не оставалось времени поспать, а порой поесть, оставалось за кадром.

Вот и сейчас есть только пара часов, чтобы привести себя в порядок, попутно отвечая на четыре входящих линии по двум телефонам.

Да еще Комитет по культуре запросил развернутый сценарий городской ярмарки. Ей отчаянно хотелось их банально послать, потому что в те деньги, которые ей выделили на эту ярмарку, не то чтобы все не уложить, а даже из подземки артистов не найти.  Загвоздка в том, чтобы послать, была в том,  что Комитет ей не платил, ее наняли подрядчики. Она зашла на сайт мэрии и удивилась, что бюджет-то выделили приличный, около шести миллионов. А вот тендер выиграла какая-то компания, которая этот бюджет и получила.

Как это принято, компания нашла субподрядчиков, а те других. Непонятно, сколь длинная была цепочка, но до нее дошло только пятьсот тысяч. Ее заказчики заламывали руки и умоляли взяться за заказ, обещая через полгода заказать Рождественскую ярмарку, а уж там-то будет больше денег. И как только она согласилась, видимо, разум в тот момент выключился, тут-то и началось. Заказчики на все вопросы вышестоящих по цепочке ссылались на нее, ее задергали отделы культуры всех районов и Комитет из мэрии. Ее телефон разрывался круглосуточно, и начальники всех мастей требовали немедленно развернутые сценарии. Площадок городских было около 20, да еще в некоторые дни две—три ярмарки умудрились поставить одновременно в разных местах. Никакие разумные объяснения на заказчиков не действовали, и трудность объяснить что-то мэрии состояла в том, что деньги-то выделили, но тут же их и украли. А она теперь, получается, крайняя, сделать нужно хорошо, а сделать не на что. И не пойдешь же в мэрию рассказывать, что денег нет.

 Ее непосредственные заказчики, немного поплакав, надеясь напрасно на ее доброе сердце, все же удвоили бюджет, но и это было каплей в море. И теперь уже ей пришлось умолять артистов и звуковиков работать в прямом смысле почти бесплатно.

И вроде бы все уже складывалось, и она чудом вписалась в мизерный бюджет. Так нет же, теперь начальники всех районов и мастей хотели лично ее видеть,  и слышать, как все пройдет . И встречи требовали, все как один, ранним утром. А если учесть, что с мероприятий она возвращалась часа в три ночи, встречи с чиновниками в девять утра ее просто убивали. Через три дня она, обозлившись до крайности, позвонила своим заказчикам и рявкнула в трубку: «Можете приехать и забрать свои деньги, мне этот заказ не нужен». И заказчики, опять поплакав, все же согласились ездить на эти встречи вместо нее, только теперь со встреч звонили, не переставая, так что поспать ей все равно не удавалось. Что уж говорить, не работа, а просто сахар...

Она ополоснула лицо после маски – спасибо подруге, только ими и спасалась. «Ну что, дорогая, – она посмотрела в зеркало. – Любишь дорогие игрушки, люби и зарабатывать».

И вышла на парковку, счастливая и сияющая.

*Крестовский – район-остров в Санкт-Петербурге.

**Корпораты – праздничные корпоративные мероприятия.

***Пати – от англ. party – вечеринка.

Глава 17

Волейбольный мяч упорно летел только в их сторону, и девушки, томно перебирая ногами, как бы невзначай принимая многообещающие позы, поднимали и прижимали его к груди, как будто это и не грязный мяч вовсе, а что-то очень важное для них.

Она привыкла к тому, что их столики в ресторане постоянно толкали, случайно проливали напитки, и в супермаркете кроме братьев просто некого было спросить о чем-либо. Эти двойняшки как магниты притягивали женщин. Она не ревновала, лишь наблюдала за всем этим, как смотрела кино.

Ей вообще было непонятно, что Хасан в ней нашел. Нет, это понятно, что не заметить ее было невозможно. Но, такие,  как он, как правило, выбирают скромных и послушных. Он был такой весь правильный и рассудительный не по годам, что у нее порой зубы сводило от его идеальности.

– Пойдешь купаться?

– Нет, не хочу, почитаю книжку, – купаться как-раз-таки хотелось. Но утром ей не удалось переспорить братьев, и она пообещала не раздеваться на пляже. «В конце концов, не девочка уже, кожу сберегу». А в длинной тунике лезть в воду не хотелось…

– Что читаешь? Посмотришь за ключами? – связка с брелком «Мерседес» упала на плед.

Она оторвалась от книги. Ну, конечно, она единственная на этом пляже, к кому можно было обратиться этой парочке пижонов, и, естественно, брелок определенно должен был произвести магическое действие. – Машина дорогая... можем поехать в другое место искупаться. – Один подмигнул. – Если хочешь…

Она уткнулась в книгу, не имея ни малейшего желания отвечать, и даже послать их ей было лень.

Почти ежедневные мероприятия не оставили ей ни малейшего шанса улететь из города в такую жару. А сидеть дома тоже невыносимо. Хасан с Хусейном отказались с ней ехать на пляжи какого-нибудь модного ресторана с шезлонгами и барами, и большинством проголосовали за Разлив*. Ни шезлонгов, ни баров, ни даже элементарных урн. Она злилась на себя за то, что согласилась: «Идиотка, надо было одной ехать. Не хотят – и не надо».

– Вы с ума сошли! – она подскочила. Братья принесли воды в бутылке и теперь поливали ее, дурачась, как дети. – Хватит, вы мне книжку забрызгали! – «Ни покупаться, ни почитать…»

– Это чьи ключи? – Хасан вопросительно посмотрел на нее и поднял «мерседесовский» брелок.

– Хорошо поплавали? – ей было лень объяснять братьям, к тому же интересно, что будет дальше.

– Не ругайте ее, они сами к ней пристали, – сердобольная бабушка, нянчившая внука в тенечке, решила ей «помочь». Что уж там творилось в ее голове, осталось непонятно.

– Кто к тебе пристал? – Хасан злился, когда она не отвечала. – Отвечай, я тебя спрашиваю.

– Уффф…. Ну и жара... Может, за мороженым сходим? – Хусейн явно пытался купировать ситуацию.

Было заметно, что народ вокруг ждет спектакля. Она так и молчала, глядя на происходящее через темные очки. Наглые и самоуверенные хозяева ключей не спешили к ним, увидев возле нее двоих братьев, выжидали чуть на расстоянии. Бабушка вся превратилась в слух, и, когда братья ушли, прихватив связку ключей, дала волю любопытству: – Они что же, братья?

Она кивнула, заметив, что вокруг стало тише: всем было интересно, и даже волейболистки подвинулись ближе.

– Спортсмены, наверное? – Бабуля была определенно провидицей, узреть в накачанных двойняшках братьев-спортсменов не каждому под силу. – И какой же твой?

Она мысленно зааплодировала стоя: бабуля была решительна, до этого она только слышала сплетни об их странной троице, но вот так в лоб спросить никто и не решился. Пляж замер, она даже слышала плеск воды.

– Оба… – она уткнулась в книгу, пытаясь не расхохотаться в голос. Она любила эпатировать окружающих, пусть теперь чешут языками.

Ей приписывали почти всех ее заказчиков, а также артистов и режиссеров, владельцев и арт-директоров ночных клубов и даже ее собственного брата. И даже услышав однажды от кого-то, что она лесбиянка, лишь расхохоталась и бросила: «Почему бы и нет?» Судя по слухам, ее личная жизнь била бурным ключом.  Она никогда не опровергала этих сплетен – зачем? «На чужой роток не накинешь платок» – так обычно говорила ее бабушка. Здесь все говорили обо всех, причем абсолютно беззлобно и без какого-то особого интереса. Просто так люди заполняли свое время между цезарем** и мохито. Теперь, когда она почти везде появлялась с двумя братьями, так же беззлобно людская молва приписала ей обоих.

*Разлив – пляж в пригороде Санкт-Петербурга

**Цезарь – салат

Глава 18

Друзья ее поначалу пытались вразумить: «…ты с ума сошла? Да ты себе можешь любого мужика зацепить, посмотри на себя!» Она прекрасно понимала негодование друзей и действительно могла себе позволить большее, по их меркам. Респектабельные и состоявшиеся всех мастей предлагали ей неоднократно «вечную любовь», все мыслимые материальные блага и покровительство. Она с искренней благодарностью отказывалась и обещания в «вечной любви» со смехом переводила в дружбу, и последние, кстати, потом неоднократно благодарили ее за эту самую дружбу.

– Я еще понимаю, если бы ты себе кого приличного после меня нашла. Но молодого дага* – надеюсь, он не в ларьке торгует... Ты все ниже и ниже падаешь...

Ее бывший был в числе негодовавших. Сам того не понимая, оказавшись, пусть косвенно, но причиной. Того,  что везде появляться с каким-то дагестанцем, ей было не стыдно. Однажды она получила урок на всю жизнь, и поменяла свое мнение, сложенное после обывательских разговоров и страшилок про выходцев с этой горной маленькой республики…

– Ну что, красавица, давай говорить, раз пришла. – Дверь захлопнулась.

Их было человек десять, черноволосые, угрюмо смотрят на нее из-под бровей. «Даги, наверное, или чечены, черт их разберет». Ей казалось, что ее тело стало деревянным, она даже не могла разжать кулаки. Главное, не показывать им, что она боится. Надо выровнять ситуацию, дернется – растерзают. Ей казалось, что они слышат грохот, так стучало ее сердце. Она вежливо улыбалась, при этом внутри уже началась паника. Она понимала, что случись что, ей здесь никто не поможет.

– Ваша правота вне всяких сомнений, но что толку, вы меня порвете сейчас. Вы же мужчины, мусульмане, вам это чести не прибавит... Разве настоящие мужчины будут с женщиной разбираться?

– Я смотрю, ты грамотная очень, что тогда приехала сюда? – Один ухмыльнулся. Наверное, главный, сидевший по центру стола, напротив нее.

– Не грамотнее вас, раз сюда попала. – Призвав себе на помощь все «силы небесные» и вспомнив уроки актерского мастерства, она тогда с успехом выиграла эту в прямом смысле битву, расставшись с ними если не друзьями, но на хорошей ноте. Но эти полтора часа, пока она говорила, не останавливаясь, перевернули всю ее жизнь…

«Хорошая ты баба. Тебе надо дома сидеть и детей рожать. Зачем тебе такой мужик.  Ты права, даги с женщинами не базарят, в следующий раз можешь на другой народ нарваться» – так сказал ей старший напоследок. Она и не знала про порядки дагов, и кто с кем разбирается, ляпнула, лишь бы говорить что-то….

– Ты же знал, что там будут проблемы! Я же предупреждала тебя! А если бы со мной что-то случилось? Куча отморозков и я – ты вообще в своем уме был, когда послал меня «просто документы забрать»? – дома она накинулась на мужчину, который когда-то стал для нее центром вселенной.

– Да что с тобой могло случиться? Они бы тебя не тронули…  Ну, или получила бы удовольствие, в крайнем случае... – он даже от футбольного репортажа не стал отвлекаться.

– Мы с тобой, на минуточку, не чужие люди, не в подворотне перепихнулись! Я твоих детей носила! – она задохнулась от негодования. – Мы пятнадцать лет прожили, а ты меня, как разменную монету, кинул!

– Ну не выносила же, – он усмехнулся. – Все нормально, разрулила с дагами?

И в этот момент все ее чувства к нему умерли. Как будто кто-то нажал выключатель в душе. И именно тогда в голове промелькнула мысль, что если бы рядом с ней был дагестанец,  такую ситуацию представить было невозможно. Стереотип прочно был заложен в ее сознании.

Позже она никогда не распространялась об этом. Свекрови, проклинавшей ее. Родителям, не понимавшим ее бессеребренности, когда она ушла практически на улицу из особняка, не затевая раздела имущества. Друзьям, отвернувшимся от нее. Она никому не стала объяснять подробности. Она была благодарна ему за пятнадцать лет жизни и желала только счастья.

*Даг – сокращенно от «дагестанец», употр. в разговорной речи.

Глава 19

Теперь, рядом с Хасаном, она  была как за высокой каменной стеной. Она не заправляла машину и не ездила в автосервис, не разбиралась с электриками и прочими коммунальщиками, не договаривалась с директорами ресторанов о скидках на свои проекты. Он все делал сам, она даже не просила.

И он, по – прежнему,  загораживал ее своей спиной, нависая над ней, если они шли сквозь толпу. Он бы убил за нее, она не сомневалась в этом ни минуты. Она сама спросила его однажды об этом, чем вызвала его удивление:  « Зачем спрашиваешь? Ты меня за кого принимаешь?»

Нет, ей было не стыдно, наверное, даже наоборот. Она была рада, что судьба свела ее с дагестанцем.

Если бы ей удалось совместить две стороны своей жизни, она, наверное, чувствовала бы себя абсолютно счастливой. Но взгляды на жизнь у них были абсолютно разные.

– Не ешь левой рукой, ты так шайтана кормишь...

Возможно, в детстве она бы и восприняла это как-то по-иному, но теперь это лишь вызывало у нее усмешку. Но левой рукой есть перестала, опять-таки чтобы не спорить по пустякам. Также, не теряя времени на споры с ними, в которых она, кстати, никогда не выигрывала, она сменила шорты на длинные юбки. Просто выбрала из вороха пакетов, которые он принес однажды, то, что ей понравилось. В пакетах были только длинные юбки и куча платков-шалей.

Когда ей хотелось надеть что-то уж совсем короткое, она натыкалась на его изумленный взгляд, и он коротко кидал: – Ты в этом на улицу пойдешь? – и она шла переодеваться.

И бесконечные разговоры о будущем, которое она ну никак не могла принять.

– Я не могу жениться не на мусульманке, – он заводил эти разговоры постоянно. Нет, он не давил на нее – просто как – бы между прочим заговаривая о будущем.

– Посмотри на меня, я тусовщица, я не религиозна, я даже в церкви не была ни разу. Я пью, курю, хожу по ресторанам. Мне нравится моя жизнь, моя работа. И потом, я читала, мусульманин может жениться на христианке.

– Может, кто-то и может, а я хочу, чтобы моя жена была мусульманкой.

– Ну…,  может быть, пока не поздно, тебе другую кандидатуру на роль жены присмотреть? – она вздохнула. – Послушай, это, в самом деле, не шутки. Я хочу, чтоб ты знал, я не хочу менять религию. Не потому, что мне что-то в религии не нравится. Просто я другого склада человек. Я выросла в другой среде, – она не знала, как еще объяснить.

– При чем здесь, где ты выросла, я тоже в Питере вырос. И потом, тебе ничего не надо менять в себе. Ты же веришь, что Бог один? – Она кивнула. – Вот видишь, ты и сама все знаешь.

– Ты пойми, верить-то я верю, но я же не молюсь, живу себе, как хочу, и не собираюсь это менять. Давай представим, что я приняла ислам и мы женаты, что дальше? Нарисуй мне картинку. – Свою жизнь она могла описать в будущем, она знала, что хотела и как ей это получить. А будущая совместная жизнь с ним была для нее какой-то абстрактно-туманной.

– Ничего не изменится, поверь. Просто ты не будешь курить, тусоваться по клубам, это для тебя же лучше. Хочешь – продолжай работать, не хочешь – сиди дома. Молитвы – тоже твое дело, это ты для себя делаешь. Ты что, думаешь, ислам – это тюрьма? Наоборот, это для души свобода.

«Ему бы проповедником быть»… – улыбалась она в душе.

– Ты уже сейчас заставляешь меня длинные юбки носить, а еще и платок, а что дальше будет? Ты же вообще меня не слушаешь, тебе все не нравится.

Он был слишком серьезным и правильным для нее.

– Русские женщины всегда длинные юбки носили, ты же историю преподавала. Это не я придумал, нормальные женщины напоказ ничего не выставляют. Конечно, ты должна голову прикрывать, это, кстати, и в христианстве есть.

– Все, спасибо, я поняла. А теперь ты представь – у меня в день минимум пять встреч, и заказчики все сплошь чиновники и бизнесмены. Я на встречу пойду в платке и юбке до пят? Я что, книжки про Бога продаю или пиаром и праздниками занимаюсь? Кто со мной дело будет иметь, если я замотанная буду ходить?

– Значит, не нужны тебе такие заказчики. Зачем тебе работа, где с тобой дело имеют, потому что у тебя все напоказ

Вот так, все просто.

– У меня не напоказ, я хожу в костюмах, и это нормально. Мы,  живем в Питере, а не в где-то,  в арабской стране. И я не понимаю, чего ради,  я буду менять работу, жизнь и свой гардероб.

– Это все ради тебя. Мы в мир голыми приходим и уходим так же, надо о душе заботиться.

 Они, определенно, говорили на разных языках.

– Моей душе очень комфортно в костюмах и на хорошей работе! Давай мы или перестанем друг другу мозг парить и разбежимся, или найдем какое-то разумное, цивилизованное решение, и ты прекратишь меня прессовать, – она решила поставить точку, хотя это был уже не первый подобный разговор. Хасан как будто не слышал всех предыдущих, и каждый раз все начиналось заново. Одни и те же слова, доводы, убеждения.

Глава 20

Хасан опять куда-то уехал, она по привычке не спросила, и даже обрадовалась. Ее чувства к нему нарастали, и вместе с тем, она чувствовала, как он на нее давит. Поэтому было правдой, что она радовалась свободе в его отсутствие.

– Дорогая, плохо тебе?

Друг ее был, самый что ни на есть настоящий. Как водится, ее дружба с ним, тоже рождала много сплетен. По слухам, пожалуй, он был первый кандидат в ее любовники. Она пару раз оставалась у него ночевать, он ее выручал со всяких передряг, помогал ей с деньгами, когда у нее было в этом плане было все плохо, знал миллион нужных ей людей, и вообще был душевным и добрым, несмотря на то, что числился резким и для многих опасным. И еще его дети души в ней не чаяли, а его жена готовила восхитительные кебабы, и тоже ее любила. Друг был настоящий, она всегда могла на него положиться.

Прошедшей ночью они с подругой протусовались по клубам, периодически встречая его в разных местах.  И вот теперь он участливо ей звонил: « Мы с друзьями едем в „Бастион“*, давай заберу тебя, супчика покушаешь».

Предложение было заманчивым – осень стояла сухая, солнечная, за городом была просто сказка. И чувствовала она себя и вправду не ахти. Но принять предложение не могла, так как еще ночью пообещала подруге поехать с ней в Jet Set пляж**: та познакомилась ночью с каким-то тусовщиком и они договорились о встрече.

Старого друга своего мешать с другой толпой не хотелось. Во-первых, ему бы это явно не понравилось, возраст и положение уже не те, чтоб с молодыми тусовщиками знакомится вот так. А во-вторых, друг был жуткой занудой, видимо, опять таки в силу возраста.

Поэтому она, придав голосу вселенскую усталость, ответила: «Спасибо тебе большое, но я, правда, просто никакая, наверное, спать буду весь день. Давай в другой раз?»

Через час она забрала подругу из дома, и они отправились в Jet-Set. И, конечно же, по закону подлости, там, где две дороги из города сливались в одну, они уткнулись в машину  участливого друга.

– Я смотрю, тебе лучше стало?

Вряд ли бы он поверил, что она очень страдает. Открытый кабриолет, где они с подругой хохотали, громкая музыка и сигарета – все это прямо указывала на ее чудесное выздоровление.

Естественно, зная его обидчивый характер, – не один же год дружат, а уже целых десять, – они всячески «мели хвостом», «прижимали уши» и извинялись. Делать было нечего, и они поехали в «Бастион» восстанавливать силы супчиком.

– Что не отвечаешь? Сними трубку. – Их телефоны просто разрывались от звонков, и друзья смеялись, глядя на их с подругой виноватые лица.

Встать и уйти было как-то невежливо, нельзя старых друзей, которые к тому же по первому звонку несутся помогать, ставить на одну доску с новыми знакомыми. Поэтому, посидев для приличия часа три, они естественно упустили возможность продолжить знакомство с тусовщиками.  К слову, через какое-то время, они не раз они потом все вместе встречались в разных клубах и ресторанах.  И со смехом вспоминали эту историю, сидя за одним столом со старыми и новыми друзьями.

_ Мне Хасан должен спасибо сказать,– друг смеялся. – Я тебя сторожу, когда его в городе нет. Куда он все время ездит?

Она пожимала плечами, меньше знаешь – лучше спишь.

*«Бастион» – ресторан в Курортном районе Санкт-Петербурга.

** Jet Set пляж – пляжный филиал модного ночного клуба в Санкт-Петербурге.

Глава 21

– Брат, надень футболку, есть же, – Хусейн с заднего сиденья.

Это лето определенно побило все рекорды по жаре. Да еще, к тому же, опять проходил какой-то форум, пробки на дорогах были просто адскими. Именно поэтому город был просто нашпигован ОМОНом и солдатами всех мастей. «Просто к войне готовимся», – думала она, разглядывая совсем еще юнцов в бронежилетах, касках и с автоматами наперевес буквально на каждом углу.

– Нормально все, мы же за городом, – Хасан сидел на пассажирском сиденье и подсказывал ей дорогу.

Строительство нового участка объездной не прибавляло шансов быстро добраться до озера, и они стояли в пробке уже около трех часов. Свой мобильник она оставила дома – теперь жалела: могла бы поработать немного, презентацию написать.

Впереди замаячили бронежилеты.

– Может, правда оденешься? Зачем их провоцировать, ты с бородой и без футболки, точно мимо не пропустят... – ей не хотелось терять время на объяснения, и так было понятно, что бородатый дагестанец с обнаженным торсом привлечет внимание.

– Не бойся, все нормально будет, есть же…

Бронежилеты не пропустили, она съехала на обочину. «Молодые совсем, бедолаги, парятся в форме в такую жару», – думала она, жалея молодых парней в форме. Вежливо попросили всех выйти из машины. Вежливо проверили документы, спросили, все ли в порядке, куда они едут. На братьев с бородами покосились, но не агрессивно, с любопытством.

– Вы добровольно с ними едете?

Нормальный вопрос, блондинка с двумя дагестанцами в машине.

– Да, спасибо все в порядке, добровольно, – она улыбнулась.

– Что вам, сукам, русских не хватает? – молодой юнец сплюнул ей под ноги.

Она толком и понять ничего не успела. Краем глаза увидела выкинутую вперед руку Хасана, услышала автоматную очередь, и оба брата оказались на земле. Юнцы в бронежилетах навалились, заломили братьям руки и потащили к ближайшему столбу.

«Санкт-Петербург, 21 век... Сейчас их пристрелят, и никто потом правды не найдет…» В голове закрутились страшные картинки.

Братья в наручниках, руки над головой, прикрученные к столбу. Плюс 35. Проезжающие мимо машины замедляют ход, рассматривая. Наверное, думают, опасных преступников ОМОН задержал.

Она вбежала в вагончик: «Кто старший? Вы что, вообще, творите? Мы купаться едем, ваши ребята сами спровоцировали!»

– Иди отсюда, а то сейчас с ними встанешь!

Она растерялась и поняла, что не знает, что делать. В любой ситуации она могла найти выход и нужных людей, но с таким произволом она столкнулась впервые в жизни.

Жара просто невыносимая, братья даже не могут пошевелиться, так крепко прикручены наручники к столбу. Она понеслась к машине, вытащила полотенца и бутылку воды. «Надо хоть головы им мокрым закрыть, а то солнечный удар хватит». Вспомнив, что мобильник остался дома, опять чертыхнулась.

– Что делать, они же сумасшедшие, они же власть, что угодно случиться может, – ей было страшно за братьев. Она стояла и поливала их водой из бутылки.

– Эй, шалава, отойди от них, сказано тебе. Вообще вали отсюда, здесь парковка запрещена, – власть была настроена агрессивно.

– Найди в моем мобильнике Н, позвони, объясни ситуацию. – Она опять пошла к машине за телефоном Хасана.

– Здравствуйте, мне Хасан сказал вам позвонить, нас задержали, их сейчас к столбу привязали… – она пыталась внятно рассказать происходящее...

– Спасибо... – и гудки в трубке.

Через сорок минут, показавшиеся вечностью, отчаянно крякая спецсигналом, по встречке, поднимая столб пыли, тонированный, с номерами какого-то высокого милицейского начальства, подъезжает «ленд крузер».

Бронежилеты явно раздосадованы: «Ах, чемпионы? Ах, чемпионы России?.. Ну, они же сами...» Высокое начальство кричит с покрасневшим лицом. Братьев отвязывают.

Юнцы в бронежилетах тянут руки для рукопожатий. Хасан сплевывает им под ноги.

Вот так, совершенно случайно, она узнала род его занятий. До этого он упоминал, что ходит на тренировки, «так, для себя, чтобы в форме быть». Заглянув дома вечером в интернет, она была впечатлена списком его побед и завоеванных медалей. Все золотые медали он делил только с братом. Ее тщеславие было удовлетворено. Заодно и любопытство – его частые отлучки оказались поездками на спортивные сборы или чемпионаты.

Глава 22

Но,  теперь,  она задумалась. Одно дело, когда обыватели и СМИ надумывают и рассказывают всякие ужасы, другое дело, когда она сама столкнулась с беспределом. На фоне возрастающих волнений и страхов после терактов по всей стране, бдительность, пусть даже чересчур, можно было оправдать. В конце концов «лес рубят – щепки летят», она нисколько не винила тогда молодых юнцов в бронежилетах, она осознавала, что это отчасти – необходимость. И бородатые братья могли оказаться кем угодно, хотя методы тех юнцов были далеки от законных. Теперь она опасалась другого. Она лицом к лицу столкнулась и поняла, что ужасы из СМИ – это реальная жизнь. И в Дагестане, куда братье ездят к родителям, совсем даже не курорт. И они могут попасть в мясорубку, как ни крути. Либо их также примут за преступников. Либо преступники их могут убить.

За неделю до начала Рамадана, она провожала их на вокзале и мысленно молилась, лишь бы не случилось чего. У ней сердце сжалось, когда поезд отходил от платформы…

– Все равно переживаю, когда они домой уезжают. Там же реально война идет. Каждый раз жду звонков и боюсь. Тем более, помнишь, кто-то рассказывал, что там и мирные под замес попадают, пойди потом разберись. Если уж в Питере к ним менты цепляются… Я за этот месяц поседею…

– Не бредь, они же к родителям ездят, и вообще, живут же там люди. Просто телевизор смотри поменьше, а тебе вечно все мерещится. Он же звонит тебе каждый день? – Она кивнула в ответ. – Ну, вот видишь, ничего страшного. Главное, сама туда не езди.

– Почему? Думаешь, опасно мне?

– Нет, дорогая, тебе не опасно, опасно окружающим, – подруга засмеялась. – Доведешь опять людей до стресса, помнишь Самару?

В недалеком прошлом они ездили в Самару. Она по делам, а подруга за компанию с ней. Дел было немного, на пару часов, остальные три дня они осматривали местные достопримечательности.

Она уж и не помнила, зачем им понадобилось сесть в городской автобус – маленький «пазик», где народу было битком. Видимо, была причина не брать такси. Они стояли спиной к окну и лицом к входной двери. На остановке влилась еще толпа, хотя и так было тесно. И один из пассажиров – чернявый, с бородой, в темных очках и кепке. В общем, хоть портрет пиши.

Учитывая, что почти каждый день в новостях рассказывали о терактах и страну сотрясали подробности, любой нормальный человек – а уж она действительно была паникершей – насторожится. Она разглядывала в упор подозрительного пассажира, а остальным, похоже, было вообще наплевать.

Подозрительный тип стоял, прислонившись спиной к входной двери, а в руке держал сверток размером с обувную коробку.

«Ладно, наверное, просто я мнительная», – совсем было уже выдохнув, она увидела, как парень положил газетный сверток за сиденье. Двери автобуса в этот момент открылись, и парень вышел. А сверток остался лежать между сиденьем и окном.

– Бомба!!! – она заорала как сумасшедшая. – Выходите, мы сейчас взорвемся, он бомбу оставил!! – Она схватила подругу за руку и, толкая всех, начала пробираться к выходу.

Пробираться было недолго, пару метров, но у народа началась паника, возникла давка, водитель почему-то открыл только одну дверь... В общем, страху она тогда натерпелась.

Удивительный все-таки народ. Люди не разбежались, они кучкой стояли метрах в пятидесяти, взбудораженные, кто-то позвонил в милицию, и теперь все ждали развязки. Добавились прохожие, другой подошедший автобус тоже зачем-то высадил всех пассажиров, в общем, толпа все увеличивалась, и никто не спешил убежать подальше. Они с подругой стояли в толпе, и она уже жутко гордилась собой.

«Слава богу, что я паникерша, сколько народу спасла…» – она разглядывала толпу. И тут ее глаза наткнулись на чернявого пассажира. С бородой, в кепке и в темных очках. Сверток свой он держал в руке. И тоже ждал милицию.

– Пойдем отсюда скорей! – она дернула подругу за рукав и зашептала на ухо. – Я тебе потом все объясню, давай уйдем прямо сейчас.

Чернявый парень, видимо, просто вышел из автобуса, чтобы выпустить выходивших пассажиров. Ну а сверток оставил, потому что через минуту планировал зайти обратно. Ей, естественно, везде чудилась опасность, да и как тут не почудится, если не где-то далеко, а уже под Питером практически поезд под откос пустили.

Подруга разнесла эту историю, как сорока на хвосте, и теперь над ней подтрунивали все кому не лень.

Глава 23

– Ты почему в спортзал не ходишь?

– Я и так шикарно выгляжу, зачем мне время терять?

Это было правдой. Она на дух не переносила все эти мячи и железки, и с генетикой ей повезло, надобности убиваться в спортзале не было никакой.

Но Хасан был упертым и однажды, не спрашивая ее согласия или желания, принес домой спортивную форму и золотую карту модного спортивного клуба. Подруга ее, просто фанатка спорта, очень рада была этому обстоятельству и подарила ей кроссовки.

Теперь братья сопровождали ее к клубу и ждали снаружи. Когда ей было лень заниматься, чтобы избежать ненужных споров, вместо тренировок она наслаждалась коктейлями в баре спортклуба. Правда выяснилась совершенно случайно. Один из многочисленных знакомых братьев оказался тренером этого самого клуба. Он ее сдал с потрохами, она выслушала их гневные нотации и пообещала никогда не пропускать занятий.

Слово она свое сдержала, но ходила в зал совсем без какой-либо радости. И, наверное, продолжила бы тренировки, если бы не один день, наполненный трагически-комическими обстоятельствами. Как она потом любила повторять – если уж она что-то не хочет делать, все силы придут ей на помощь…

Позанимавшись, она вышла на улицу. Несмотря на ее надежды, машины на привычном месте не оказалось. Напротив клуба была запрещена парковка, и гаишники с эвакуатором здесь неплохо зарабатывали. Она, конечно, знала об этом, но подумала, что пронесет. Ей, кстати, почти всегда везло, вот она и расслабилась.

Гаишники сидели в машине неподалеку, и она не особо вежливо поинтересовалась, где ее авто. Они дали адрес штрафной стоянки, куда ей предстояло ехать. Хасан был на спортивных сборах, а звонить Хусейну она не стала – опять будет нотации читать.

Поймав частника, она, вопреки своим правилам и, наверное, впервые в жизни, села в такси на пассажирское сиденье вперед и кинула спортивную сумку назад. Доехав из центра до «Старой деревни»*, собрав все немыслимые пробки, нажаловавшись водителю на гаишников, она уже при входе в маленький вагончик на штрафстоянке обнаружила, что сумку она оставила на заднем сиденье. «Ладно, потом с этим разберемся, телефон и связка с ключами в кармане – это главное».