Текст книги "Приют для души (СИ)"

Автор книги: Таисия Рух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Если хочешь, – он пожал плечами и взял из ее рук ключ.

Ей даже стало неловко, но назад пятками она ходить не умела. Было странное ощущение, пока они поднимались по лестнице. Неловкость сменилась злостью,  большей частью на себя, а потом опять каким-то волнующим ощущением до дрожи в коленках.

– Чаем напоишь? – она лишь кивнула ему в ответ. Пока собирала на стол, он сидел и смотрел на нее исподлобья, разговор как-то не клеился, и она совсем растерялась. Молча,  попили чай, и долго сидели друг напротив друга.  Она уже собралась его выгнать, чтобы скрыть свою неловкость, свое ожидание и злость, теперь уже на него и его нерешительность. Часы показывали  два часа ночи, когда он взял ее за руку и прервал молчание: «Пойдем спать?».

Как в немом кино она расстелила постель, и ушла в душ. Окатила себя холодной водой, жар не спадал, и трясло, как в лихорадке, у нее буквально, зуб на зуб не попадал. «Боже, успокойся, что за трясучка?», она пыталась унять это волнение, но это возбуждение и какой-то стыд так и не проходили. Она сама себя не узнавала, что с ней творилось, бред какой-то...

После ванной, она долго гремела на кухне, перекладывая тарелки, зачем-то решив протереть холодильник. И уже поняв, что вот оно, и деться уже некуда, и этого ей хотелось последние месяцы больше, чем новые туфли или кабриолет... «все, надо идти, я как идиотка себя веду», она зашла в гостиную и уткнулась взглядам в Хасана.

Он расстелил себе ее запасное одеяло, свернул под голову свою куртку и накрылся махровой простынью. Местечко для сна он себе выбрал у телевизора, напротив двери в ее спальню. Сказать, что у нее случился шок, значит – не сказать ничего. Она не знала, как на это реагировать и что это вообще было. Кто из них был большим идиотом, еще предстояло выяснить.

– Спокойной ночи,– он улыбнулся.– Ты мне свет выключишь?

Глава 9

– Я не поняла! Это он так издевается надо мной? Откуда он вообще взялся на мою голову! Пять месяцев, пять! Я что, девочка малолетняя? – пытаясь прийти в себя от шока и злости, она не останавливаясь, пила уже четвертый мохито.  – Офигеть, зачем мне это надо? Для душещипательных бесед? Я в библиотеку могу сходить… – Она выдохнула и посмотрела на подругу. – Ты вообще можешь представить, что меня кто-то может не хотеть?

– Ну…, может он девственник? Ты же сама говорила, что он еще совсем ребенок. Чего ты вообще так суетишься, сама знаешь, он в тебя влюблен, конечно, от тебя хочет, может просто стесняется или мало ли что. А сама ты не пробовала...ну...

– Да неужели! Мне еще не хватало для полного счастья на мужика кидаться!– она фыркнула, а потом задумчиво протянула.– Думаешь, надо было?

– Да нет, конечно. Дай ему время.

– Время? Сколько? Он две недели на полу спит! – она заказала подошедшему официанту пятый мохито.

– Может ему жить негде? – подруга цедила текилу и с каждой стопкой выдвигала новые версии.– Мамуля говорит, что он тебя как плацдарм использует. – Мама подруги была личностью в их кругу легендарной и авторитетной. Когда ситуации на личных фронтах заходили в тупик, она была,  чуть ли не последней инстанцией, если не с мудрыми советами, то уж точно с кучей вариантов решений, к тому же мастерски сбивала с носа розовые очки и возвращала замечтавшихся в жизненную реальность.

– Да я бы уже рада была, если б использовал! – она захохотала в голос. – Ужас какой, мы красивые, умные, без каких либо проблем, с бабками, идем по улице – тачки останавливаются, а сейчас сидим и обсуждаем, почему какой-то малолетка со мной не спит...– несмотря на внешнее веселье, она понимала, что смешного в этой ситуации мало.

–  А что он говорит, ты с ним это обсуждала? – текила явно способствовала мыслить логически. – Спроси у него прямо, чего мы здесь версии надумываем, может правда, у него какие проблемы по этой части...Вообще, чего ты паришься, как будто заняться больше нечем.

–  Я уже спрашивала...будешь смеяться – нельзя, говорит, пока не поженимся, – она пожала плечами и уставилась на сумку, которая проплывала мимо нее, болтаясь на плече роскошной брюнетки. – Слушай, может мне в черный цвет окраситься?

–  С ума сошла? Зачем тебе это? Он вообще у тебя странный, какое вообще замужество! Что ты вообще о нем знаешь? Кстати, ты ему что, не сказала что тебе за тридцать и ты не девственница? – от удивления до едкого сарказма одна минута.

–  Ты мне про цвет не сказала... – еще больше мохито уже не хотелось. – Может, по десертику? Да, еще он хочет, чтобы я ислам приняла.

–  С этого и надо было начинать! Мой ответ – нет! Ни ислам, ни черный цвет тебе не пойдут! Ты блондинка, яркая, как жар-птица, какой ислам? У меня во дворе тетка, мусульманка,  ходит вся замотанная по макушку, глаза вечно опущенные. Нет, нет, нет, забей, вообще забудь, давай, приходи в себя, найди в себе разумное и порви с ним.

Это была явно лишняя информация для подруги. В экстремальных  случаях она секреты не хранила, и скорее всего, теперь ее будут  душит все, с кем та поделится сведениями, в целях привести в чувство заблудшую овцу.

Ей было сложно объяснить свое состояние, но вот так взять и порвать с ним, она не была готова. Ну, во-первых, он ей действительно нравился, даже уже не внешне, а характером, манерой говорить и какой-то необъяснимой силой, уверенностью, которую он излучал. Она не могла выделить какие-то предметные качества, но вот так, единым целым, он ей определенно подходил, без каких-то незначительных мелочей, он почти вписывался в нарисованную ей картинку идеала. А во-вторых, пока длилось это их молчаливое противостояние, а попросту он не делал решительных шагов, в ней банально проснулся охотничий азарт. Или ущемленное самолюбие. Или еще что-то, толкающее ее, но во чтобы-то ни стало, она решила добиться своего.

Глава 10

Полоска света из-под двери гостиной и шепот.

«...Пять утра... С кем он разговаривает...?»  Она открыла двери и бросилась к нему. Наверное, ему плохо: он стоял на четвереньках, глаза закрыты, что-то шепчет.

– Что с тобой? Давай я вызову скорую!

В следующий момент он выпрямился, встал во весь рост. Глаза так же закрыты и руки обращены ладонями вверх. Он молился.

Она никогда не ходила в церковь, но по привычке осеняла себя крестом и когда-то в детстве видела, как молилась ее бабушка. И вот теперь, в ее калейдоскопе жизни, сплошь состоящем из ресторанов, модных показов и презентаций, туфель и путешествий, – он молится в соседней комнате.

Нет, она, конечно, знала, что он мусульманин. Каждую пятницу он ездил в мечеть. И даже каждый раз, рисуя ей их будущее, считал само собой разумеющееся, что она примет ислам. Но вот так вот открыто его религиозность, она увидела впервые. И это ее шокировало. Она ни о чем не спросила его потом, а он ничего не объяснял. Просто сказал, что она может сидеть рядом и смотреть. Предложением она не воспользовалась. Но как-то вдруг осознала, что все его разговоры – не пустые слова и он действительно ждет, что она примет ислам. Но чем больше он рассказывал про свою религию, тем больше она понимала, что это невозможно…

– Я не поняла, ты забыл про мой день рождения??? – она негодовала.

– Нет, не забыл. А что?

С утра он уехал на тренировку, пока она спала, потом весь день она ездила по встречам. Он звонил ей, но с днем рождения не поздравлял. «Наверное, сюрприз на вечер готовит», – думала она. Вернувшись,  она застала его сидящим у телевизора, но цветов в квартире не обнаружила.

Она протянула к нему сложенные ладошки и вопросительно подняла брови. Хасан, в свою очередь, не менее удивленно посмотрел на нее и спросил: «В смысле?»

– Ты даже мне цветов не принес!!! – Ей не нужно было от него ничего, но это же ее день рождения.

Пару месяцев назад она удивилась, что в новогоднюю ночь он просто лег спать, пробурчав, что это для него не праздник. Но отсутствие хоть маленького букетика для нее – это ее сильно возмутило.

– У нас не принято поздравлять. – Он действительно не притворялся, для него было странно, что она возмущается.

– Как это не принято? У тебя в семье не принято?

«Ну, не может же такого быть, дикость какая!»

– Не только в моей семье, мусульмане не справляют праздники. Только окончание Рамадана* и Курбан-байрам**. А день рождения – нет, никто не справляет, и не поздравляют. Извини, я не думал, что для тебя это важно, – он был обескуражен и смотрел на нее таким виноватым взглядом, что она остановила слова, которые у нее пытались вырваться. – Пойдем в ресторан? И цветы тебе купим.

Жизнь ее теперь разделилась на две параллельные. В одной была ее прежняя – работа, друзья, рестораны, путешествия, ее уверенность и постоянная улыбка. В другой – она была беспомощная и растрепанная, могла плакать без оглядки и наконец-то признаться, что она устала со всем справляться сама. Она пропадала из ее прежней жизни, набиралась сил и снова вливалась в нее. Часть своей жизни она проводила в модных ресторанах и в тусовках, а вторую часть – с Хасаном.

Она, нисколько не ощущая себя ущемленной, ставила машину на стоянку и ездила с ним на метро. А иногда даже бывала в каких-то непривычных для нее заведениях и, морщась слегка в душе, ела с картонных тарелок и пластиковыми приборами, стояла с подносом, как когда-то в школьной столовой у раздачи блюд. К слову сказать, это были нормальные кафешки, которые посещали 90 процентов населения, но она любила другие места. Да и не так уж часто были эти пластиковые тарелки, по ресторанам они ходили – тем, где было много спортсменов или по каким-то с национальной кавказской кухней. Где женщин, а уж тем более блондинок, было совсем мало,  и она чувствовала себя там белой вороной.

Спроси ее, она бы даже не смогла ответить, зачем ей все это нужно. Она,  не задумываясь, просто была рядом с ним.

*Рамадан – священный пост в мусульманстве.

**Курбан-байрам – праздник жертвоприношения в мусульманстве.

Глава 11

Они лениво прогуливались по Петроградке*, перемежая обзор магазинов с посиделками в ресторанчиках. Хотя, собственно, на Большом** было только одно заведение, где они предпочитали пить кофе. Поэтому, правильнее было бы сказать: они гуляли вокруг одного ресторана, в поисках нового чемодана, который она придумала себе круглым и красным. Как правило, она не покупала вещи просто так, сознание сначала рисовало ей картинки, а она лишь пыталась найти именно такое. Она относила себя к любимчикам Вселенной и всевозможных высших сил, такая тактика работала на девяносто процентов, придумала и купила.

Противостояние, как она назвала нежелание Хасана к ней прикасаться, продолжалось. Пошел десятый  месяц их знакомства, из которых шесть они жили вместе, вернее, пять раз в неделю он у нее ночевал. Она перепробовала все возможные методы. Пытаясь вызвать его ревность, она флиртовала и широко улыбалась всем знакомым и незнакомым. С нее каждый раз слетало полотенце, когда она выходила из душа. Ей было «страшно» и она пыталась пробраться к нему под одеяло, голосив при этом, что в квартире живет привидение. По утрам, пока он спал, она разглядела его во всех подробностях, но как только прикасалась к нему, он просыпался и коротко кидал: « отвернись, я оденусь». В запасе оставался только один способ – набросится на него, но на это она пойти не могла, так низко она не упадет. Ничего, она умела ждать, в конце концов, главное, что он был влюблен в нее, это было и так понятно. А уж с замужеством и сменой религии они как-нибудь найдут компромисс...

– Эй, это же Хасан! – подруга дернула ее за руку. – Это же он?

Она посмотрела, куда был выставлен палец подруги и машинально ее поправила: « Не показывай пальцем, это неприлично». А земля уже ушла из-под ног. На открытой террасе какой-то забегаловки сидел Хасан. Учитывая солнечный день и отличную видимость, десять шагов их разделявшие и  одежду, в которой он утром ушел из дома – надежды на ошибку не было. Это был он.

Улыбаясь, одной рукой он держал за руку, сидевшую напротив малолетнюю дурочку, другого эпитета в этот момент подбирать не было смысла. На пальцы другой руки он наматывал ее локоны. Цвета вороного крыла, так говорят. « Может все таки надо было в черный цвет окрасится»– хотелось пошутить,  совсем ни к месту. Во всей красе перед ней было объяснение его упорства. Большинство ее друзей были правы – квартира, как и она сама, были для него удобным плацдармом. Место, где можно жить. С комфортом. И при этом,  навешивая ей лапшу на уши про великую цель «жениться». Такой идиоткой, как сейчас, она себя никогда не чувствовала.

Она набрала в грудь воздуха. «Так, главное успокойся. Ничего не произошло. Мир остался таким же…»

– Пойдем, нам нужен красный чемодан. Круглый. – Дышать и говорить было ужасно трудно. В голове что-то разорвалось, ноги стали ватными.– Да, чемодан. Мне срочно нужен чемодан. И семь морей. – Она не слышала ответа подруги, все доносилось, как через туман. Слез в такой ситуации от нее дождаться было не реально, она знала, что сейчас это состояние рассеется и ее мозг начнет работать, как часы. Поэтому просто ждала, пока это пройдет, и быстро уходила, тащив за собой подругу, с места замешательства. Да, это не было нее трагедией, но было замешательством, вследствие чего-то, вышедшего из– под ее контроля. Но самым опасным в этой ситуации был рецедив, который мог накрыть ее в любую минуту, врач предупреждал ее об этом, поэтому она,  как могла, сохраняла спокойствие.

 Первым пунктом на глаза попались «Семь морей» – турфирма, где всегда можно было купить горящий тур. На все про все ушло двадцать минут, говорят «жизнь удалась, если выходя из дома, у тебя с собой загранпаспорт»...

– Так, вылет в полночь. До Васьки ехать сорок минут, в аэропорт два часа, регистрация заканчивается в одиннадцать, сейчас шесть. Давай, поехали, мне еще тебя домой закинуть. Я оставлю кота тебе, не знаю, появится мой сожитель дома или нет, кот же не должен страдать. – Она старалась говорить внятно и разделять слова. Главное, не свернуть себе мозг, опять,  в психушку и состояние беспомощности возвращаться не хотелось.  Про кота она даже не спрашивала, как и про все остальное.

– Точно, а чемодан ты там купишь, – подруга не сопротивлялась, в такие моменты она всегда поддерживала. Без вопросов, без глупых «успокойся, все пройдет», без нудных размышлений. – Ты в порядке, вести можешь?

Она кивнула и завела мотор. Ну,  уж нет, она не будет из этого делать трагедию, она и не такое в жизни видела. Хотя, надо признать, почву из под ног он у нее выбил мастерски...

Кот, как будто чувствуя серьезность ситуации, безмолвно дал посадить себя в переноску. Пока она собирала спортивную сумку, много ли ей надо на отдыхе – пару купальников, крема и шлепки, подруга курила без остановки.

– Иди на террасу, весь дом провоняет, – она тоже вышла передохнуть на воздух. Ее телефон разрывался, Хасан  звонил в двадцатый, кажется раз.

– Ты не хочешь с ним поговорить? Хотя, не надо, – было и так все понятно, они обе были в курсе.– Но тебе же надо ключи от квартиры у него забрать. Хочешь, я позвоню, заберу?

– Не надо. Я вернусь, заберу. И, говорить с ним, смысла нет. Разве что «спасибо» за урок сказать. И, пожалуйста, ты мне сейчас все свои мысли можешь озвучить, но когда я вернусь, давай сделаем вид, что этой истории никогда не существовало, никакого Хасана в моей жизни не было, ок?

Подруга кивнула. Закончив сборы, они покинули квартиру. Закинув верную самаритянку, приютившую кота, домой, она отправилась в аэропорт.

Глава 12

Дайвинг и палящее солнце хоть и не принесли облегчения, но отвлекли хоть ненадолго. Через десять дней, загоревшая и похудевшая килограмм на семь, по причине рациона, состоящих только из фруктов, она вернулась в город. Ее сопровождал шикарный круглый красный чемодан, и на всякий случай она купила себе такого же цвета кеды, чтоб веселее было путешествовать.

Хасан  ждал ее у подъезда. У нее как ухнуло внутри, она ужасно соскучилась по нему. Но малолетняя хихикающая дурочка с волосами вороного крыла и его руки на этих самых волосах, так и стояли перед глазами. Никаких разборок или разговоров она устраивать не собиралась, поэтому мило улыбнулась и спросила «Ждешь меня, чтоб ключи отдать? Молодец, а то у меня, мои что-то клинят, наверное, менять придется».  Она смотрела на него без сожаления, без злости и без обиды, она всем этим переболела под палящим солнцем с помощью нескольких бутылок мартини и килограммов фруктов. И как бы ей не хотелось сейчас сделать вид, что ничего не произошло, и вернуть те несколько месяцев, проведенные пусть и странным образом, но рядом с ним, она решила не поддаваться  этой слабости. Переживет, она уже большая девочка.

–  Может, в ресторан поедем? Или ты устала с дороги? – она даже не понимала, что это. Он или великий актер или великий мерзавец, что, в общем– то, одно и то же. Скорее всего, он ее не видел тогда, так был увлечен. Но догадаться то мог, что она неспроста уехала.

 Она покачала головой: « Нет, я устала, мне надо выспаться. А вечером у меня встреча» – он смотрел на нее как обычно, по-простому, ничего странного в его глазах она прочитать не смогла, да наверное, уже и не пыталась. Ей было все равно. Она открыла дверь и,  зашла в подъезд, не оглядываясь.

Только уже в квартире разрешила себе снять улыбку с лица и, чтобы занять себя чем-нибудь, начала разбирать накопившуюся электронную почту.

Уже поздно вечером, поняв,  что проголодалась, она сначала хотела было заказать что-нибудь на дом из ресторана, но потом решила, что прятаться дома губительно для ее психики. «Чем хуже на душе, тем лучше ты должна выглядеть»– говаривала ее бабушка, поэтому новые золотые сапоги и черные шорты победили по всем параметрам. Она оглядела себя в зеркало. Длинные загорелые ноги вкупе с Лоретой Петтинари* сотворили очередное маленькое чудо..."чего я действительно парюсь...", от макушки до пяток она была идеальна, теперь «одеть» вечную улыбку и вперед. Жизнь действительно была хороша, а мелкие недоразумения легче переживать в ресторанах.

Пока она спускалась вниз, она позвонила подруге и дала ей задание срочно собраться и даже успела позвонить в ресторан. Сделав, как обычно, за три минуты массу полезных дел, она, довольная собой выпорхнула на улицу. И тут же уткнулась взглядом в Хасана.

Он стоял на том же самом месте, где она его оставила, когда заходила в подъезд. Ей даже не по себе стало.

– Да, видимо, всю жизнь так долго будешь собираться, – он засмеялся и взяв ее за руку, покрутил вокруг оси.– А что, сейчас так модно голышом на улицу выходить?

Она разозлилась, да что он вообще о себе возомнил, или она совсем идиотка для него?

– Послушай,– она тоже широко улыбнулась. – Давай не будем ломать комедию и парить друг другу мозг. Тем более ту игру, к которую ты играешь, я еще в детстве придумала.– Она выдернула свою руку из его ладони.– Просто оставь меня в покое, хорошо.

Она начинала его ненавидеть. У него еще наглости хватило испортить ей настроение, которое с таким трудом она себе поднимала. Она качнулась влево и попыталась его обойти, но он схватил ее в охапку. У нее опять что-то разорвалось в голове. «Слишком много потрясений он мне дает, пожалуй, многовато для его персоны»– она холодно пыталась отстраниться, но он держал ее мертвой хваткой.

– Мы же не будем здесь соседей смешить, правда? – она посмотрела ему в глаза. – Не знаю как ты, а я уже взрослая для истерик и объяснений. По крайней мере,  на людях. Отпусти меня, я начинаю злиться.

Он разжал объятья, но крепко держал ее за одну руку. И при этом чуть ли не смеялся, или ухмылялся, она так и не поняла по его гримасе.

– Ты можешь мне объяснить, почему ты уехала? У тебя кто-то есть? Что изменилось, не хочешь мне рассказать? – он взял ее за подбородок приблизил ее лицо.

Признаться ему, что она его видела и ни грамма не верит? Но тогда перед самой собой признать себя жертвой, что ее уронит ниже некуда. Сказать, что у ней кто-то есть – тоже не вариант, чего ради она будет придумывать и наговаривать на себя. Тем более под тропическим солнцем, несмотря на ее решение переспать с кем-нибудь, настроения совсем не было, тут ей нечем похвастаться.  В голове промелькнула мысль, что она могла ошибиться, но ведь была еще подруга, которая галлюцинациями не страдала. И, вообще, если она начнет сейчас что-то объяснять, тот ком в горле, разорвется и выльется слезами, что еще хуже самих объяснений.

–  Мы сейчас поедем в ресторан и поговорим, хорошо? А потом ты поступишь так, как захочешь. Я тебя держать не буду, скажешь уйти – уйду. – он улыбнулся и добавил.– Пожалуйста.

«Черт с ним, по крайней мере, из ресторана легче будет уехать, чем сейчас вырываться из его рук» – Хорошо, поехали.

*Loretta Pettinari – обувная марка

Глава 13

– Я не пью, – Хасан  укоряюще,  посмотрел на нее, когда она заказала подошедшему официанту мохито с двойным ромом.

– А я пью. И курю,– она выпустила дым ему в лицо.– И живу, так как мне нравится. Одна. Сама по себе.

Она любила ночной Питер. Днем она тоже его любила, но с наступлением темноты он становился совсем другим – более роскошным, каким-то душевным и стопроцентно своим. Не было ни одного приличного ресторана или клуба, где бы ее машина не засвечивалась в течение ночи. Плавно перетекая из одного заведения в другое, выслушивая новости, из которых больше половины были сплетнями, ловя на себе взгляды знакомых и не очень и отдавая взамен свои, она чувствовала себя как рыба в воде.

Это определенно был ее мир, который те, кому был этот мир недоступен, называли пустой фальшивкой. Как бы это ни называлось, она любила дорогие авто на паркинге, любила тусовщиков, она любила фейсконтроль, зная, что внутрь пропустят только самых-самых, даже не смущаясь, она любила эту атмосферу. Ночная жизнь была ее привычкой, она не задумывалась, пойдет или нет. Она не выбирала наряды, для нее это не было каким-то особым событием. Она не раздавала всем знакомым журналы, где освещалась ночная жизнь и мелькали ее фотографии. Это было само собой разумеющееся, что она там, и это определенно ей нравилось. Не было никаких громких скандалов или разборок – ничего общего с ночной жизнью девяностых.

Тусовка в нулевых – это респектабельный закрытый клуб. Ночная жизнь в начале двухтысячных была самая интересная. Потом уже в хороших ресторанах замелькали поддельные бренды, на парковках китайские авто с претензией на «люкс» и красные лаковые сапоги, а посетители литрами пили пиво и выясняли отношения. Нет, это уже был не Питер, это были не рестораны, а столовки, как она их называла, это уже наступала какая-то серая усредненность.

Обо всем этом она думала, сидя в недавно жутко модном месте и разглядывая чью-то сумку с огромными буквами DG, выложенными пластмассовыми камнями, небрежно кинутую на столик.

«Побыстрее бы это закончить. И главное. Не взорваться, уходить надо с улыбкой…»

– Это мой брат. – Ее выдернули из раздумий.

Возле их столика стоял… Хасан... Нет, конечно, Хасан сидел напротив нее, а рядом стоял еще один Хасан. В голове замелькали картинки: ...вот она оглядывается, когда они впервые встретились – другие глаза... вот мелькнуло его лицо в ночном клубе... вот он наматывает на палец  лохмы хихикающей дурочки... «Черт, да их двое».

– Это Хусейн, мы двойняшки, – как-то сразу, по смеющимся глазам Хасана, она поняла, что он знает о ее сомнениях. – Ты знаешь, что иногда рождаются двойняшки и иногда даже тройняшки.

Она знала. Но изо всех сил хотела бы это когда-нибудь забыть.

Глава 14

– Я могу взять их на руки? Я хочу их увидеть!

– Мммм... Понимаете... – доктор запинался и заикался, – думаю, что это невозможно...

– Почему? Я знаю, что они… – она не могла произнести это вслух. – Не бойтесь, я в сознании, я в порядке, я просто хочу посмотреть на них.

– Я не знаю, как вам сказать, это неприятно. Вы не можете их взять на руки... Мы доставали их практически по частям… Нет тел, только фрагменты...

– В смысле?

– Они умерли месяц назад и... – врач топтался и что-то мямлил.

– Как такое могло произойти? Я их чувствовала!!! Они же шевелились! Все же было нормально... – она задыхалась от боли и ярости, но держала себя в руках из последних сил. Боль в животе и слабость не давали ей говорить, и она почти шептала. – Немедленно объясните мне! Слышите? Вы не имеете права, я хочу увидеть своих детей... – только бы не заплакать, только бы не броситься и не разодрать его виноватое лицо. «...Дыши... дыши глубже...»

– Это перистальтика, они уже замерли, так бывает, это невозможно объяснить, все было в порядке, никаких отклонений. Я вас прекрасно сейчас понимаю, это сильный стресс для любой женщины.

«Ты не понимаешь, придурок, это не стресс»... Ее мир в одночасье рухнул днем ранее, в десять пятнадцать, когда молодая кореянка, только что окончившая институт, позвала ее на УЗИ и спросила, как давно ее осматривал лечащий врач и когда делали последний забор крови.

– Что-то не так? – она, замерев, ждала ответа...

Кореянка вызвала доктора и медсестер, и она даже не успела опомниться, как оказалась в операционной. И теперь этот эскулап пытается утешить ее.

– Так бывает, редко, но случается… все в руках Божьих.

Она собрала остатки сознания и вздернула подбородок: – Я вас правильно сейчас поняла? Вы сказали, что лично контролируете мою беременность. Вы ежедневно слушали и осматривали меня. Я сдавала все анализы и принимала все прописанные вами медикаменты. Вы ежедневно принимали от меня мзду за отдельную палату и персональное наблюдение. И мои дети умерли внутри меня месяц назад, а теперь, перенеся две операции, потому что при первой вы забыли фрагмент одного ребенка, и я чуть не отправилась на тот свет, – ЭТО все по воле Божьей? Я правильно все услышала? – она уже кричала, сжимая его руку. Она бы хотела убить его сейчас.

Вбежавшая медсестра сделала ей укол...

Она не помнила, как она оказалась дома. Доктор платной клиники, приехавший на дом снять швы, посетовал, что правды она все равно не найдет. Ей уже было все равно, она не испытывала никаких эмоций. Ей не нужна была правда. Дни, недели и месяцы менялись за ее окном, она оставалась безучастной ко всему. Она не выходила из дома, не смотрела телевизор и не читала. Она не притворялась безучастной, у нее просто не было ни сил, ни желания, ни цели... Она ничего не чувствовала и была как в ватном коконе. Она проклинала и врача и бога. Тогда, она оправилась через год. Но только внешне.

Каждый раз она пресекала все разговоры о случившемся и пыталась убить в себе воспоминания. Но эта боль не проходила и не притуплялась ни через год, ни через пять...

Каждый раз, увидев в жизни или в фильмах двойняшек, не важно – детей или взрослых, она вспоминала, что сейчас, могла бы быть матерью. Странно, но вид других детей не вызывал у нее приступов отчаяния, только двойняшки.

Глава 15

– Эй, ты в порядке? – братья склонились над ней. – Ты белая, как бумага, тебе плохо?

– Извините меня, приятно было познакомиться, извините... – если сейчас она не убежит отсюда, то разрыдается. Пусть лучше они считают ее слегка не в себе, чем объяснять что-то. Она чувствовала, как слезы душат ее, и в груди как будто опять стянуло стальным обручем. Определенно, кто-то или что-то издевалось над ней самым изощренным способом...

–  Их двое!– она выпалила в трубку, как только подруга ответила на звонок.

– Мы сейчас о ком?– деловито поинтересовалась та.

– О Хасане! Их двое!

Подруга замешкалась с ответом и тревожно протянула: « У тебя...у тебя опять началось? Где ты?»

– Я в порядке, ничего не началось! Они двойняшки, у него брат – один в один! Это не он был  на Петроградке! Я идиотка! – она выдохнула. – Я такая дура! Второй раз, не разобравшись, всех собак на него навешала!

– Да ладно!– подруга была удивлена не меньше, – подожди. Двойняшки, ты сказала? Ты вообще как?

– Не знаю пока, опять накрыло. Господи, он мне кукушку свернул уже! У меня  перед глазами все плывет.

– Пьешь?– за столько лет дружбы, подруга с полуслова понимала ее состояние.

– Нет,– она затянулась.– Курю. Без травы мне это просто не осилить. Скажи, это…,  это какое-то дурацкое совпадение или действительно, кто-то сверху играет нами, как марионетками?

– Все, успокойся. И много не кури. Главное – ситуация прояснилась и он совсем...– подруга засмеялась.– Да, удивительная история, может все это неспроста, может это знак, какой? И что, они прямо похожи-похожи?

– Просто одно лицо....

Вместе братья были единым целым и, дополняя друг друга, сливались в одну личность. Но поодиночке были полярно разными.

Серьезный и рассудительный Хасан, несмотря на свои домостроевские замашки и внешнюю суровость, смотрел на мир бесконечно добрым и каким-то очень взрослым взглядом. Он как будто был более беспомощен в мире, не приспособлен к этому огромному мегаполису. Он напоминал ей персонаж какого-то фильма, доброго и очень умного, который вырос на необитаемом острове в дикой природе и не знал теперь, как устроить жизнь среди людей. Он не любил рестораны и ночные клубы, с ее друзьями он был угрюм и немногословен. Ему было без разницы, где покупать джинсы или обувь, ему было наплевать на автомобили, все, кроме спорта и истории, ему было неинтересно. И у него было просто гипертрофическое чувство вселенской справедливости – он всегда подходил к старикам на улице, заговаривал с ними о жизни, а они охотно отвечали ему, увидев в нем благодарного слушателя. В магазинах он порой накупал продукты какой-нибудь старушке, увидев, что в корзине у нее лишь каша и хлеб, и потом они отвозили ее домой. Он успокаивал плачущих женщин, если они встречались им на пути, и мог остановиться на детской площадке, чтоб поиграть с детьми, которые с визгом на нем висли. Ему до всего было дело.

Хусейн был другим – открытый, свободно себя чувствовал в любой компании и легко заводил новые знакомства. Позже, если она ходила по клубам, он всегда соглашался ее сопровождать и, не навязывая свое общество, был всегда неподалеку, пока она упивалась ночными встречами с друзьями. Он разбирался в новинках модных домов, автомобилях и новых фильмах. Он был как бы более подвижен, более гибок в суждениях, больше говорил и улыбался, чаще шутил и вообще казался душкой. И именно казался, потому что глаза его, улыбаясь, были все же колючими и жесткими. И ей он казался циником, как и она сама.

Теперь уже, когда все встало на свои места в ее голове, она попыталась глубоко запрятать свои эмоции.  «Неисповедимы пути…», так говорят?

Глава 16

Она скинула туфли и вытянулась в кресле. Спать хотелось нестерпимо, ночь была совсем короткой. Вернувшись с одного мероприятия часа в три, в семь утра она уже была на Крестовском*. Свадьбы, корпораты** и презентации шли день за днем, она только и успевала заскочить домой и переодеться.