Текст книги "Последний Тёмный"

Автор книги: Таис Сотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

У Августина последние сутки выдались не самыми простыми. Выбираясь в очередной раз за необходимыми вещами, он столкнулся со своим бывшим приятелем. Тот сделал вид, что не заметил его и прошёл дальше, но, мошенник был уверен, то, что Ави всё ещё в городе, вскоре всплывёт. А так как байки о воровском законе чести не имеют ничего общего с реальностью, кто-нибудь да заложит его сыскарям. Нужно было уезжать из города, или как минимум переехать подальше от места, где его видели. В тот же вечер, собрав все необходимые вещи в одну не такую уж объёмную сумку, он покинул своё временное пристанище. Пустынную лисицу пришлось взять с собой, так как она всё равно бы нашла его позже, да и ещё обижалась бы потом неделю, оставляя на вещах Ави неприятные подпалины и отказываясь подогревать мошеннику ужины. Да и вообще, привык он к Лейле, в обоих её обличиях – и вечно дрыхнущего, ленивого зверька, и малолетней девицы, напоминающей ему его младших сестричках, по которым он уже начал скучать. Правда, те были куда болтливее, и разозлившись, не могли его за это сжечь, но ведь у всех есть свои недостатки.

Поэтому затолкав лисицу в специально приобретённую для этого торбу, Августин направился к ещё одному месту, чердаку в заколоченном доме. Там он собирался на пару дней спрятаться, прежде чем удастся разнюхать о том, является ли старый контрабандистский лаз из города всё ещё безопасным.

Где-то на середине пути до этого спокойно сидящая в торбе лиса сильно завозилась. А затем и вовсе, воспользовавшись тем, что Ави, боясь её ненароком задушить, оставил небольшую щёлку в сумке, выскочила наружу.

Августин гнался за ней почти полчаса. Он бы, впрочем, быстро бы бросил это гиблое дело, но всякий раз, когда он уже думал, что потерял Лейлу окончательно, она вновь начинала тявкать из какой-нибудь подворотни. О том, что магическая тварюшка его куда-то заманивала, Августин догадался лишь тогда, когда оказался на пороге дома, в котором живописно раскинулись мёртвые тела.

Это было чертовски странно, впрочем, как и всё, что касалось Лейлы. Но обдумать, для чего лисица привела его именно сюда, на место убийства, судя по всему, совсем свежего, он не успел, так как ему под ноги кинулся… Равель?

Послушно закрыв дверь, он ещё раз обежал комнату взглядом. А вот и Лейла, уселась хвостатой попой на стол и старательно принюхивается к ополовиненной уже бутылке.

– Фу! То есть, не трогай это, моя хорошая, это не для детей. И не для зверей тоже, – сказал он, перехватив странный взгляд Равеля.

Повернулся к нему, отмечая то, как братец выглядел. Бледный, весь в крови. Неудивительно, что он принял его за пострадавшего от этой резни. Вот только он явно не жертва… Такой же случайный свидетель? Нет, Равель явно не слишком растерян. Может быть, братец, вернувшись в столицу, решил поработать стражником и сейчас на службе? Ага, предварительно выпив и пряча в рукаве куртки нож…

– Ты… убил их? – тихо спросил Августин, уже зная ответ.

Равель кивнул, не отводя взгляда.

– Зачем? Месть, работа?

Уж кого-кого, а Равеля отлично можно было представить наёмным убийцей. Он всегда был несколько… хм, суров, а теперь со своей резаной рожей и вовсе походил на совершенно отмороженного типа. Но Равель неожиданно оскорбился.

– Я ещё не уволен со службы. Как только поправлю своё здоровье, вернусь в часть. А то, что здесь произошло… забудь, тебя не касается. Давай уйдём отсюда. Я так полагаю, ты тоже не хочешь привлекать внимание стражников и сыскарей…

– Подожди! Нужно уничтожить следы.

А ведь и правда, убивая всякую шушеру в городах, где он был только проездом, Равель никогда не заботился о том, чтобы тщательно скрыть свои убийства. Кто будет всерьёз расследовать смерть уличных отбросов? Но Оскар был шишкой поважнее.

– Тогда притащи сюда тело из мусорной кучи справа от двери. Если мы оставим его там, на него кто-то может наткнуться и поднять шумиху раньше, чем нам нужно.

– Есть ещё один труп? – простонал мошенник. – Ты что, серийный маньяк? Впрочем, не отвечай, не хочу знать!

Выпроводив Ави за дверь, Равель поспешно перевернул тело Оскара на живот, пряча лицо. Ещё не хватало, чтобы Августин обнаружил, кого именно убил его брат. Впрочем, вполне возможно он отреагировал бы не так, как от него ожидалось, слишком уж Ави спокойно отнёсся к смертям и тому, что Равель к этому причастен. И ещё этот зверь странный какой-то. Сидит, смотрит, и как будто всё понимает. Именно этот зверёк привёл судя Августина, став инициатором случайной встречи. Впрочем, слишком случайной…

Ави занёс тяжеленое тело охранника, и сгрузил его на кровать, а затем, подумав, чуть спустил тому штаны и расстегнул на груди рубашку.

– Если увидят в таком положении, – ответил Ави на удивлённый взгляд Равеля, – могут свалить всё на простую сцену ревности. Дескать, этот толстяк заколол верзилу, обнаружив его в постели, затем сломал тёлке шею…

– А затем перерезал себе шею, так что ли?

– Ну… всякое ведь бывает, – пожал плечами мошенник.

– Может, организовать поджог? – задумчиво спросил убийца. – Огонь скроет все следы и усложнит расследование, если сыскари решат прибегнуть к магии…

Мошенник зябко передёрнул плечами:

– Никаких поджогов. Хватит с меня! Ты слышишь, Лейла?! Обойдёмся без огня!

Зверёк тявкнул, как показалось Равелю, насмешливо.

– Забавный… э-э-э, кто бы это ни был.

– Это лисица, южная порода, – объяснил Ави, пытаясь приблизиться к Лейле так, чтобы та вновь не сбежала. – Попалась! Помоги мне затолкать её в сумку и пошли давай.

– Домой?

– Куда домой?! Ты весь в крови, я и вовсе беглец-преступник, так и завалимся к батюшке: «здравствуй, а вот и твои сыночки…». Ко мне пойдём. Расскажешь, что там у наших творится. А то я в одиночестве совсем одичал…

Августин забалтывал Равеля, ведя его по тёмным улица города, сам же не задавал ни одного вопроса о жизни брата. Наверное, боясь слышать ответ, или даже не желая знать правду о нём.

И всё же, на редкость странным было то, что братья вот так вот встретились.

Делия, уставшая, но довольная, сидела в доме Горгенштейнов, рассматривая себя в зеркало. Жаль, что после проделки племянничка красивая причёска испортилась, да и о платье можно было забыть, зато ей предложили остаться в доме, выделив отдельную комнату, светлую и большую. Здесь она когда-нибудь станет хозяйкой, и всё это: и изящная резная мебель, и мягкие атласные подушки, и дорогие украшения – станут принадлежать ей. И нет ничего плохого в том, чтобы наслаждаться роскошью и любовью молодого мужа. Она верно служила своей богиней, и та решила её одарить. И возложила ещё большую ответственность. Ведь когда-нибудь она, Делия Лекой, будет носить под сердцем ребёнка, который станет наследником древней крови. И даже если этот мальчишка, Лука, на которого Белая так сильно полагается, не оправдает надежд, возможно именно её сын вернёт их богине прежнее могущество…

Хотя это и было кощунственно, иногда Делия жалела, что среди девяти семей, что веками служили Гекате, истинно ценилась лишь три из них. Сыновья Гекаты, а не её дочери.

Трое учеников Гекаты и шесть учениц когда-то создали свои собственные кланы, в которых из поколения в поколения передавалось мастерство тёмной магии. Шесть прародительниц передавали свою силу по женской линии, и в итоге, спустя сотни лет, выжило четыре рода, хоть два из них и ослабело, потеряв память о своём наследии. Но она, дальний потомок рода Сайо, пусть и жила в бедности, вынужденная скрывать свой дар от святой инквизиции, всегда знала, кто она такая, и гордилась службой Гекате.

Так почему же, почему же Белая, та, что была устами богини, узнав о том, что в семье Горгенштейн родился одарённый ребёнок, бросила все остальные заботы и занялась им? Только потому что он потомок по мужской линии, а не по женской? Надеется, что он станет вторым Рейтом? С той же вероятностью он может пойти по пути другого, Предателя, или так же постыдно сбежать, как и бывший хозяин огненной лисицы.

Нет, мужчинам, даже с их силой, нельзя доверять. Тьма для них слишком большое испытание.

В дверь постучали, и тут же на пороге комнаты появилась госпожа Горгентшейн.

– Делия, милая, я принесла тебе чистое постельное бельё и полотенца!

– Спасибо, – мило покраснела Дели, совсем не обманываясь заботливым голосом матери своего жениха. Безродный перестарок – вот как та о ней думала, едва ли лучше.

В отличие от своего мужа, госпожа Горгентшейн не выступала против брака сына открыто, зная, что упрямого Томаса так легко не переубедить. Зато навела сына на мысль, что с женитьбой можно не торопиться, так что ритуал венчания, намеченный на начало лета переносился на середину. Надеялась, что за это время удастся или открыть Томасу глаза или настолько испортить Дели жизнь, что та сама сбежит подальше. Притом притеснять не будет, нет. Вот, даже отдала хорошие комнаты, сама лично позаботилась об уюте… а потом будет жаловаться при сыне, что требовательная гостья совсем заездила. Вот же… ведьма! Пусть и в отличие от Делии не настоящая. Белая сама проверяла, не была ли жена Ольдвига неучтённой и потерянной ведьмой, пытаясь выяснить, как получилась так, что в истощённый род Горгенштейнов вернулась сила. Оказалось, не была, но сумела родить потомку тёмного рода, представители которого никогда не отличались плодовитостью, огромную прорву детей. Среди которых был и истинно тёмный маг – Лукреций Горгенштейн, первый за последние несколько столетий.

Впрочем, что бы ни говорила Белая, не один Лука был примечателен в этой семье. И даже если не вспоминать Томаса, который, на взгляд Дели, для обычного человека был слишком удачлив в делах, и обладал поразительным чутьём на некоторые вещи, то оставались ещё Августин и Равель. Ави, блудный сын Горгенштейнов, был выбран вместо Луки пустынным лисом, а это что-то да значит…

И этот Равель. Не маг, нет, но Дели была готова поклясться, что Тьма коснулась и его. Вот уж кто мог служить Гекате верно и преданно! Дели была готова поклясться, что предложи она молодому воину стать последователем тёмной богини, и он бы согласился с радостью. Такие всегда рады найти служение в чём-нибудь. Не то что этот Лука, вокруг которого приходилось ходить кругами, старясь не вспугнуть и не выдать себя. Наставница запретила раскрываться перед ним, считая, что мальчишка, упрямый и эгоистичный («истинный тёмный!» – почти умилительно говорила об этих чертах Луки Белая гадалка), не захочет вспахивать ради кучки почти потерявших силу ведьм. Дескать, вот прижмёт его жизнь, нужна будет ему помощь, вот тогда и пригодятся тёмному магу верные соратницы. А пока нужно подкидывать ему правильные идеи, исподволь направлять…

И заняться этим нужно именно Делии. А когда это сделать, когда и о женихе не стоит забывать, и его хитрой мамаше не дать под себя копать, да и ещё контролировать проказника-племянника, который, кажется, перестал доверчиво верить в то, что его тётка обычная травница?

Дели обдумывала свою нелёгкую жизнь, и одновременно делала вид, что слушает госпожу Горгенштейн, автоматически кивая там, где ей, казалось, это было нужно. Та, вроде, вновь рассказывала о том, почему так важно не торопиться со свадьбой старшего сына, вплетая в разговор всех своих детей скопом.

– …ну и хотелось бы, что как можно больше моих дорогих детей могло присутствовать при этом важном событии для семьи. И так не будем бедного Августина, и близнецы будут на службе. А Лука не раньше конца июля вернётся со своего паломнического путешествия. Его, вы не поверите, под своё крыло взял сам епископ Бромель…

– Что, простите? – встрепенулась Дели. – Ваш младший сын был удостоен чести быть спутником самого Бромеля в его ежегодном паломничестве?

– Да, я сама узнала об этом недавно, хотя тот же Лекой знает уже больше месяца. Лукреций, негодник, опять со мной ничем не делиться и даже совета не спросит, не то что разрешения, – обиженно поджала губы матушка Горгенштейн.

Вот оно как… Белая будет недовольна. Мальчик всё же привлёк внимание ордена. И даже более того, тот взялся за него весьма серьёзно. А значит, и им надо спешить.

Глава 7
Пробуждение Тьмы

Когда твоя семья столь велика, в ней всё время что-то происходит. Кто-то приезжает, а кто-то уезжает, кто-то рождается, а кто-то… умирает. И на взгляд Луки, в данном случае особого повода для расстройства не было, ведь умер всего лишь муж его сестры Анны, Оскар, о котором, кажется, даже жена не особо скорбела.

Петер Зингер, предложил было лично проследить за тем, чтобы расследование прошло на уровне, но родные напротив, настояли, чтобы дело замяли. Ещё бы, Оскар умер ведь не просто нелепо, а оскорбительно – в каком-то притоне в компании дешёвой проститутки и бандитского отребья, притом при весьма неловких обстоятельствах. Грешно даже было подумать, что именно творилось там до убийства.

Поэтому и похороны были более чем скромные, а вдова была на редкость сдержанна в проявлении эмоций. На следующий же день, оставив улаживать дела нотариусу, она, собрав детей и личные вещи, переехала в родительский дом. И хотя племянники, удручённые потерей отца, вели себя тихо и под ногами особо не мешались, сама атмосфера дома, в котором все носились с вдовой и детьми, немерено раздражала Луку. Ну нет, уж лучше он будет оставаться ночевать в библиотеке Гохра, а родителям скажет, что решил и в выходные ночевать в общежитие Орхана.

Легче было сказать, чем сделать. Тайное убежище тёмного магистра плохо подходило для длительного пребывания. Не было кроватей, возможности готовить пищу, а туалет представлял собой древнюю дыру в пол в одной из ниш. Брезгливый и придирчивый Лука смог провести в убежище лишь четыре полных выходных дня, а затем просто отказался от идеи ночевать в тёмной яме, заставленной старыми книгами.

Другая возможность съехать из родительского дома появилась у Луки, когда он совершенно случайно узнал, что Жерар Лавель больше не живёт с тёткой. Выгнала ли она его, или он сам шёл, устав наблюдать за воркованием Дели и Томаса, почти вечно торчащего у травницы, но уже больше месяца сын мельника снимал собственную квартирку. Во многом благодаря Ольдвигу Горгенштейну, всё же рискнувшему, и вложившему деньги в молодого и перспективного мага. Квартира конечно была небольшая, состоящая из двух жилых комнат, кухоньки и крошечного санзла, но неприхотливый Жерар был рад и этому. В одной комнате он поселился сам, в другой организовал небольшую лабораторию, где экспериментировал с красками и тканями.

Неожиданному визиту Луки Жерар был совершенно не рад.

– Ну, чего тебе? – недовольно спросил он, пододвигая Луке плохо вымытую кружку с чаем и блюдце с каменными печеньками. Его представления о гостеприимстве обязывали напоить и накормить гостя, но вежливость в комплект не входила, тем более что Лукреция он не ждал.

– Я собираюсь жить здесь, – лаконично сказал Лука, почти хозяйским взглядом осматривая кухню.

– А не охамел ли ты, Горгенштейн? – почти устало спросил Жерар. – Хочешь жить отдельно, сними себе квартиру сам.

– У меня нет денег.

– Так ты ещё и бесплатно собрался у меня жить? – задрал брови Лекой. – Ну ты и… жук.

– Я Горгенштейн, как ты заметил ранее, и именно мой отец тебя спонсирует. А ведь я мог сказать, что затея твоя не имеет никаких шансов реализоваться.

– С чего бы это?!

– Я, в отличие от моего батюшки, знаю, как работает магия, да и в алхимии немного разбираюсь. Ничего из того, что показывал тебе магистр Гидеон, не сможет помочь в создании новых видов краски, – снисходительно сказал молодой маг.

– Кто тебе сказал, что я буду прибегать только к академической алхимии? Есть и другие методики.

Загадочно ухмыляясь, Жерар подскочил с шатающегося стула, и начал активно рыться на кухонном подоконнике, выискивая что-то среди стопок бумаг и небрежно сваленной посуды.

– А-а-а, вот, нашёл. Не узнаёшь?

– Только не говори, что ты стырил книгу из библиотеки Гохра! Я же тебе запретил оттуда что-то таскать, – яростно зашипел Лука, выхватывая и осматривая пухлый томик на предмет наличия пятен или потёртостей.

– Ты сказал не брать книги, связанные с запретным колдовством. Не думаю, что в пособии по преобразованию свойств материи может быть что-то опасное. Ну, не считая того, что в приложении три и четыре указаны методические рекомендации по работе с живыми существами… но я не собираюсь их использовать, – поспешно сказал Лекой, с лёгкой опаской глядя на приятеля. – Впрочем, можешь забирать обратно. Я что нужно уже выписал.

Лука тщательно обернул книгу одним из недописанных конспектов Жерара, вызвав у того гримасу неудовольствия, и бережно положил себе в сумку.

– Ты живёшь на деньги моего отца…

– Не только его, – возразил Жерар. – Источники моего заработка в последнее время весьма разнообразны.

– И ты пользуешься моей тайной библиотекой.

– Ну, во-первых, не совсем твоей, а во-вторых, я тоже помог найти хранилище, так что имею право на доступ к нему.

– Не принимаются. Твои аргументы – не принимаются! Ты мне должен, и я сейчас просто предлагаю тебе отдать твой долг.

Лекой терпеть не мог, когда от него что-то требовали, тем более таким наглым способом. Он скрестил руки на груди и откинулся на стуле назад, холодно глядя на Горгенштейна.

– Если уж говорить о предъявлении счетов, то стоит ли мне упоминать, как ты со своими братьями ввалился в дом моей сестры, чуть не подставив её и меня перед сыскарями? Или ты это не считаешь?!

– Жерар…

Тот резко отодвинул стул и встал:

– Вот что, Лукреций. Мне порядком надоело, что какой-то сопляк всё время указывает, что мне делать. Не хочешь пускать меня в тайник магистра? Да больно надо! Обойдусь как-нибудь без него, лишь бы твою рожу рядом с собой больше не терпеть.

– Думай, что говоришь, – поморщился Лука, тоже вставая, с неудовлетворением замечая, что он всё ещё явно ниже своего приятеля.

– Я говорю то, что давно должен был сказать. Проваливай, родственничек, пока я тебя не вышвырнул силой.

Луке ещё никогда не выставляли за дверь. Он стоял, глядя в занавешенное окно Жерара, и в его охваченном гневом разуме рождались десятки способов, с помощью которых он мог унизить Лекоя. Унизить, поставить на место, а когда тот осознает свою ничтожность, раздавить как жалкого таракана. Хладнокровного Луку, которого, как он считал раньше, на действие могли сподвигнуть лишь любопытство или выгода, сейчас снедала ненависть и ярость. И пусть обида, нанесённая ему, в другое время казалась бы пустяковой и не стоящей внимания, сейчас Лука жаждал отмщения.

Достав из сумки перочинный нож, маг обнажил лезвие и кольнул остриём подушечку большого пальца. Крови оказалось недостаточно, поэтому Лука расширил порез, игнорируя тупую, ноющую боль. Несколько резких, точных движений, и на двери, ведущей в квартиру Лекоя, появились замысловатые знаки, навлекающие на дом неприятности и беды. Горгенштейн отрывисто прочитал заклинание, и символы, и так не слишком заметные на тёмном дереве, и вовсе исчезли. Проклятие, увиденное когда-то в хранилище магистра, заработало.

И лишь только потом Лука огляделся. Ему сильно повезло, что свидетелей его магии не было. Эмоции, накрывшие Луку с головой, улеглись, и к нему постепенно возвращалось ясность ума. А вместе с ним и пока неясное, но весьма неприятное чувство вины.

«Чёрт, конечно Жерару не стоило так себя вести, но и я хорош. Можно же было вести себя не как… тупой засранец». От данного себе нелестного эпитета Лукрецию стало ещё хуже. Не так ужасно, что он чуть погорячился, и зря наехал на друга. А вот то, что он навестил на квартиру Жерара проклятье, и теперь не знает, как всё исправить… Это было самое поганое. Если извинения можно было принести и чуть позже, то вот проклятие хорошо бы отвести назад как можно скорее, пока с квартирой, или не дай бог, с Жераром, ничего не случилось. Может быть, есть ещё время? Лука решил, что следует немедленно отправиться в убежище и начать искать что-то вроде анти-проклятья, но стоило ему на несколько шагов отойти от двери, как за его спиной раздался глухой взрыв, а брусчатку усыпало осколками стекла. Лука рванул обратно, яростно стуча в дверь, и молясь всем святым, чтобы Жерар был жив. Соседи, выскочившие на улицу, поняв, что опасность уже минула, и новых взрывов не предвидится, вяло поругиваясь на «сумасшедших колдунов», вернулись по домам.

Через несколько томительных минут дверь наконец открылась. На пороге, шатаясь и отчаянно кашляя, стоял перемазанный в саже Жерар, а за ним стелились клубы дыма.

– Лука? – прохрипел маг. – Что ты тут забыл?

– Ты в порядке?!

– Что?! Говори громче!

Поняв, что Жерар ничего не слышит, и дверь открыл лишь для того, чтобы глотнуть свежего воздуха, а не пустить Луку внутрь, юный маг отстранил Жерара в сторону, и прикрыв рот и нос рукавом, вошёл внутрь. Дым шёл от комнатки, в которой Лекой разместил лабораторию. Ни одной целой склянки или риторы, пол, стены и потолок щедро украшены пятнами, мебель здорово перекосило и покорёжило. Впрочем, противопожарное заклинание Жерара уже погасило пожар, лишь только печально тлели на полу обрывки занавесок.

– А проклятье-то сработало на отличненько, – произнёс Лука себе под нос, размышляя, развеялось после этого его заклинание или стоит ждать ещё неприятностей.

Усадив плохо держащегося на ногах Жерара на кухне, у распахнутого окна, единственно оставшегося целым, Лука налил ему стакан воды, а сам, отыскав перчатки, веник, ведро и тряпку, принялся за работу по устранению ущерба. Через какое-то время к нему присоединился и Жерар, и уборка пошла чуть веселее, хотя парни всё ещё не разговаривали друг с другом. Лука, потому что всё ещё чувствовал себя виноватым, а Жерар находился в слишком подавленном состоянии, чтобы развлекать друга разговорами.

Когда они закончили, на улице уже стемнело. Лука, не уверенный в том, что проклятье полностью рассосалось, чувствовал себя в квартирке неуютно. Да и пахло тут…

– Тебе бы стоило пойти к Делии…

– Я лучше переночую у тётки…

Они заговорили одновременно, и тут же замолкли. Наконец Лука отмер:

– Я провожу тебя.

– Не надо подлизываться, – кисло ответил Жерар, но когда Лука пошёл вслед за ним, уже не возражал.

В дом травницы Лукреций заходить не стал, трусливо опасаясь её реакции, а вместо этого направился в дом Горгенштейнов. Неизвестно, как скоро он сможет найти заклинание, которое сможет отменить проклятье, но есть способ понадёжнее. Необходимо было уничтожить материальный носитель проклятия, в данном случае, избавиться от двери, и как можно скорее. А для этого пригодилось бы удобное сподручное средство, наверняка имеющееся в подсобке родительского дома.

Вернувшись к квартирке своего приятеля, Лукреций нанёс на стены руны для отвода глаз, и вооружившись прихваченным топором, принялся за работу. Ни соседей, ни случайных прохожих, кажется, нисколько не волновал тот факт, что в их квартале кто-то просто выламывает чужую дверь топором. То ли руны сработали, то ли место было такое, что всем на всех было наплевать, как бы то ни было, от акта разрушения чужой собственности Лукреция никто не остановил.

Из случившегося Лукреций сделал несколько выводов.

Во-первых, разрушающая и слепящая ярость для такого, как он, просто противопоказанна. В этот раз он с помощью запрещённого колдовства разрушил чужую квартиру, да и ещё чуть не убил Жерара. А в следующий раз… Что, если он обидится на одного из братьев или сестёр? Или на несправедливо оценивающего его знания преподавателя. Неужели тоже их проклянёт, подвергнет опасности? Нет, инстинктам, тянущим его во тьму, нельзя было давать волю, иначе он вскоре станет похожим на одного из тех чернокнижников, которых главные герои побеждали в детских сказках. Таким же сумасшедшим, и самое главное, тупым злодеем, погрязшим в своих маниакальных идеях и мнимых обидах.

Во-вторых, нужно было перестать бездумно хвататься за любые крохи знаний, которые он получал о тёмном искусстве из библиотеки или от Гохра, и наконец разобраться в самих основах. Тёмные заклинания, тем более проклятья, были чрезвычайно опасны сами по себе, а уж в руках такого недоучки, как он, могли и вовсе выйти из-под контроля. Можно было бы конечно вовсе перестать использовать тёмную магию, вот только уже полученные знания, как только сегодня выяснил Горгенштейн, сами так и просились на язык, вырываясь на волю тогда, когда он был зол и расстроен. Значит нужно вплотную изучить, что из себя представляет тьма, и как её контролировать. А значит, магистра Гохра, до этого мастерски увиливавшего от помощи своему юному ученику под предлогом плохой памяти или излишней слабости, ждал очень серьёзный разговор. Даже если Луке придётся выворачивать тряпичные руки магистра, или угрожать отрезать тому пуговичные глаза, но он заставит выложить Гохра всё, что тот знает!

А в-третьих, как Лука слишком поздно понял, он совсем не предназначен для тяжёлой работы, а от неумелого махания тяжёлым топором на руках могут появиться занозы и кровавые мозоли. Впрочем, дверь он всё-таки разломал.

На следующее утро Лукреций решительно зашёл к отцу в кабинет, и вышел оттуда несколько задумчивым, но довольным, ощущая, как его карман оттягивает мешочек с монетами. Следующим, кого он навестил, был Лекой.

– Я в доле, – сказал Лукреций с порога дома Делии.

– В доле чего?

Жерар выглядел сонным и всё ещё был пропитан гарью и дымом.

– Я собираюсь подключиться к проблеме создания этих ваших волшебных красителей. Вот это мой взнос в отстройке лаборатории, ну и… за проживание в твоей квартире. Если ты не против, я возьму на себя половину оплаты.

Жерар заглянул в мешочек с деньгами и даже попробовал несколько серебряных монеток на зуб, как будто не веря, что Лукреций предлагает ему деньги.

– Откуда? – только спросил он.

– Предложил батюшке поспособствовать вашей идее и попросил гонорар. Отец просто так денег не даёт, но под проект вполне может расщедриться.

Жерар пристально изучал мнущегося Лукреция, выглядящего неожиданно неуверенно.

– Первое, что тебе нужно знать, Лукреций: тебя в свой проект я пускать не намерен. Пойми меня правильно – как маг ты очень неплох, да и алхимик из тебя может получиться толковый. Вот только ни к чему конструктивно-созидающему тебя подпускать нельзя. Вот если я захочу создать яд или взрывчатку, тут же к тебе обращусь, но тут предпочту обойтись своими силами. И кстати, насчёт взрывчатки. Как ты умудрился, лишь заглянув в мою лабораторию, уничтожить её на корню?

– Это не я, меня в это время даже в квартире не было, – промямлил Лука, стараясь не покраснеть.

– Ага, значит чистая случайность, что после того, как мы поссорились из-за моей квартиры, у меня тут же появилась причина делать в ней ремонт? Ну ну, поверим на первый раз. В общем так. Деньги я у тебя забираю, для возмещение ущерба…

– Но мой батюшка голов мне снесёт, если я не верну ему деньги! – возмущённо замахал руками маг.

– Дослушай! Забираю деньги для возмещения ущерба и на развитие проекта, за которым ты наблюдаешь издали, и к моим исследованиям не притрагиваешься. Соответственно, на дивиденды и долю тоже можешь не рассчитывать…

– Хотя бы двадцать процентов!

– Пять, и то от моей большой щедрости. В конце концов, тебе и нужно будет только не отсвечивать и наладить нормальное деловое сотрудничество между мной и господином Горгенштейном.

– Тогда десять процентов, за посреднические услуги.

Лукреций не был бы сыном торговца, если бы не смог получить от сделки хоть какую-то выгоду. Жерар неохотно кивнул.

– Жить тоже можешь у меня, но кровать достаёшь сам или спишь на полу.

– Без проблем, – поспешно согласился Лука. – И… извини, что я был не слишком вежлив.

Жерар прислонился плечом к косяку:

– У тебя какие-то проблемы, в школе или дома, о которых ты не можешь рассказать? – уже чуть более мягко и даже участливо спросил он.

– Да нет, – пожал плечами Лукреций. – Просто в родительском доме из-за племянников слишком шумно, а я сейчас излишне раздражителен. Уже один раз наорал на детей, когда они изрисовали мои тетради с конспектами, а затем поссорился с Анной из-за этого. Хлопнул дверью… ну и ты был первым, о ком я подумал, когда решал, куда идти.

– Если бы ты не отталкивал от себя людей, тебе было бы гораздо проще.

Плечи Луки поникли.

– Ну да, наверное. Но у меня нет особого выбора.

– Как же я мог забыть о том, что ты носитель ужасных тайн, – усмехнулся Жерар.

За его плечом возникла Делия, заставив Луку выпрямиться и придать лицу равнодушное выражение. Перед этой девушкой молодому магу меньше всего хотелось показывать свою слабость.

– Вы тут битый час на пороге торчите, весь дом уже проморозили, – проворчала она, и потеснив Жерара, крепко схватила Лук за руку, затаскивая в дом. – Ну, чего стесняешься? Как будто в первый раз сюда пришёл. Хоть чай с нами попей, а то я тебя даже у твоих родителей не вижу. А я ведь вчера заходила к вам с Томасом!

– Отстань от него, – рассмеялся Жерар. – Ты своим вниманием его совсем достала. Он даже от Горгенштейнов сбежал, представляешь? Будет жить теперь на моей квартире, на условиях домашней прислуги… Полы как я недавно выяснил, он отменно моет.

– Не дождёшься, Лекой!

Лукреций всегда считал себя полностью самодостаточным, и тяготился, если на него обращали внимание. Но хорошее отношение к нему Жерара Лекоя оказалось неожиданно важным для Луки.

«Я не могу быть всегда один. Это убивает меня изнутри». Вот то, в чём Лукреций Горгенштейн никогда не признался бы вслух.

В школе Жерар и Лукреций обычно пересекались только на семинарах магистра Гидеона, поэтому совместное проживание стало для них большим испытанием, тем более что Лука вскоре стал ночевать в квартире не только по выходным, но и в будние дни. Оба мага были в выпускных классах – Лука выпускался с первой ступени, а Жерар со второй, поэтому занятий в школе у обоих было мало: много времени ученикам давали на самоподготовку. Так что они достаточно много времени могли проводить дома, а значит, и сталкиваться чаще. Тесное соседство в маленькой квартирке усугублялось ещё и тем, что и в тайное убежище Гохра они наведывались в одно время, чем немерено друг друга раздражали. В конце концов они просто стали посещать убежище по очереди: Жерар пропадал там по субботам, зато в воскресенье он мог спокойно провести время без Лукреция, работая в лаборатории или приведя домой девушку. Девушки, правда, несмотря на все старания Жерара, пока не намечалось, но маг не оставлял надежды завоевать чьё-нибудь внимание.

Небольшая встряска оказалось именно тем, что требовалось Луке чтобы расставить свои приоритеты. Четыре года, почти четыре года назад он, недоверчивый маленький волчонок, оказался в стенах Орхана. Юный Горгенштейн надеялся тогда, что в Орхане сможет стать сильнее, познает секреты магического мастерства, и может быть, благодаря пониманию магии, научиться управлять тьмой внутри себя. Но почти все предметы, что они изучали, были бесполезны, а догматы о сути волшебства лживы. Их учили не управлять своей магией, а контролировать её. Вся эта школа была вольером для молодых волшебников, местом, где силу не развивали, а сдерживали. Хотя Лука не был высокого мнения о своих одноклассников, он всё же видел, что среди них были и талантливые. Те, кто почти дышал магией. А сейчас живые искры в их сердцах потухли. Выпускники школы Орхан могли лишь копировать чужие заклинания, но не способны были создать ничего нового…