Текст книги "Последний Тёмный"

Автор книги: Таис Сотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Раньше бы Лукреций просто счёл, что такова человеческая природа – портить всё, что только можно, на корню губить драгоценный талант, полученный даром. Но тогда нужно было признать, что он оказался таким же дуралеем, принявшим правила игры и обманувшимся обещанием научить его магии.

Нет, основам магии Лука, конечно, научился. В достаточной степени, чтобы запугать какого-нибудь крестьянина, но вот защитить себя от настоящих врагов он не мог. Что он мог противопоставить всей мощи Церкви? Зелье от бородавок? Заклятье на лучший удой коров? Ну ладно, он мог использовать ещё и проклятия, только вот едва ли тех бессмертных святых, что стояли за епископом, можно было бы испугать наложением порчи.

«А ведь когда-то мне нужно было лишь одно заклинание, чтобы вернуть давно почившего магистра к жизни», – мысль, которая когда-то наполняла его высокомерным самодовольством, сейчас только раздражала.

Придя в очередной раз в убежище, Лука в очередной, бесплодной попытке листал древние тома, пытаясь найти хоть что-то, что ему могло помочь. В библиотеке Гохра вполне хватало книг по тёмному искусству. Но почти все они рассказывали о тьме так, как мог бы рассказывать о солнечном свете тот, кто всю жизнь был слеп. Сколь противоречивы и пусты были даже описания тьмы!

«Тьма – это мощь первозданного начала».

«Тьма – покой изначальный и конечный, то, что было до материи, и будет после неё».

«Тьма – сила, которую нельзя подчинить, но подчинение которой делает мага поистине великим».

«Тьма – не магия, а лишь порок человеческой души, но порок столь сильный, что способен влиять на реальность одной лишь силой своего желания».

– Бла-бла-бла… бесполезно, – пробормотал маг, раздражённо захлопывая очередной фолиант.

Лишь одно описание по-настоящему зацепило Лукреция. В книге не было туманных и романтичных рассуждений о тёмном искусстве, она лишь рассказывала о безымянной богине и о том, кто ей служит. Судя по архаичному, но вполне понятному слогу, книге было не менее трёх, но не более пяти веков. Тот самый период, когда Церковь Иеронима активно вытесняла еретические учения о Иерониме, не говоря уже о языческих представлениях о богах и богинях. И всё же, эта книга сумела сохраниться до настоящего времени.

«Ваши божества лишь забирают, отдавая взамен только пустое обещание вечной жизни. Ваши святые жонглируют чудесами, наказывая одних, и щедро одаривая других. Но та, что скрыта, ни о чём не просит, и ничего не обещает. Она лишь присутствует: в ночи за порогом, за закрытыми веками, на самом дне вашей души. Везде, где есть тьма. Большинство даже не почувствует её присутствия. Другие смогут ощутить тепло её дыхания на своей коже. И лишь единицы смогут встретиться с ней взглядом и принять её. Все одиноки во тьме, но только не те, кого она признала своими».

Лукреций перечитывал эти строки раз за разом, и всё больше его наполняло ощущение узнавания. В детстве, когда он лежал в постели… разве он не чувствовал порой чьё-то присутствие рядом? И в пустой комнате, он ощущал, знал, что не один… Иногда казалось, что обернись резко – и вот оно, то, что он не может увидеть, стоит за его спиной, на расстоянии вытянутой руки, а то и ближе.

Но он стал старше… и так никого и не нашёл. Во тьме не таились чудовища, но и тайн в ней не было. Лишь пустота и разочарование.

Движимый наитием, Лукреций загасил лампу, оставшись в полной темноте. Было слышно лишь его неровное дыхание. Маг закрыл глаза и лёг на пол, раскинув руки и закрыв глаза. Каменный пол обжигал холодом через рубашку, но эта боль была терпимой, гораздо тяжелее было вынести ощущение беспомощности, которое его обуяло. Я один, в темноте. Под землёй. Почти мёртвый.

То ли от холода, то ли от внезапно нахлынувших эмоций тело начала сотрясать мелкая дрожь, но Лукреций заставил остаться себя в неподвижности, и вскоре дрожь прошла. А затем он почувствовал, что она здесь. Всегда была здесь, только он не хотел замечать.

Как будто кто-то заключил юношу в тёплые объятия, и прижался своими губами к губам Луки, забирая его дыхание, пробуя его на вкус… Я вернулся домой и встретил тебя. Ты ждала меня?

ВСЕГДА.

Удар по лицу был ошеломляющ. Лукреций резко сел, жадно заглатывая воздух и панически шаря в темноте глазами, вспоминая все заклинания защиты, которые он когда-либо учил. Он всё ещё ничего не видел, но чувства подсказывали, что обидчик совсем рядом.

– Кто здесь?

– Жив таки, глупый мальчишка!

Голос звучал до противного знакомым. Чертыхаясь, Лукреций нашарил лампу рядом с собой и зажёг её, чтобы встретиться с глуповатым взглядом пуговичных глаз. Магистр. Тобиас Гохр в последнее время был необыкновенно вял, отсиживаясь за книжными полками и просыпаясь лишь только тогда, когда пора было «подкрепиться» кровью Луки. А тут на тебе, проснулся, да и ещё полон злости.

– Чем вы меня так? – хрипло спросил юный маг, потирая лицо. Нос, кажется, пострадал больше всего, едва не скособочившись на бок.

– Знаниями, – красноречиво махнул рукой магистр Гохр на валяющиеся рядом книги. Все они стояли раньше на верхних полках, а теперь в живописном беспорядке валялись вокруг Лукреция. Получается, кукла забралась наверх и просто скидывала книги вниз, пока одна из них просто его не задела.

– Если бы вы мне что-нибудь сломали, то лишились бы своих тряпичных ручек, магистр.

– Эй, хватит мне угрожать! Я же о твоей жизни беспокоился, – возмутилась кукла.

Лука вскинул брови, выражая своё недоумение.

– С чего бы?

– Ну не знаю. Может быть с того, что ты тут решил тихо помереть, прихватив меня с собою? – огрызнулся Гохр. – Моя жизнь связана с твоей, если ты не забыл, поэтому когда ты перестал дышать, я это более чем хорошо почувствовал.

А ведь Лука действительно чувствовал необыкновенную слабость, да и в груди саднило. Надо же, чуть не умер. Но… то ощущение того стоило. Её присутствие, её дыхание.

– Вы кого-нибудь видели рядом со мной? – нетерпеливо спросил Лукреций магистра. Тот сидел сейчас рядом с магом и озабоченно разглядывал разошедшийся шов, соединяющий руку и туловище.

– Здесь же хоть глаз выколи. Я бил на ощупь. Как думаешь, может использовать суровую нитку? Будет конечно не так красиво, как шёлковыми, но зато вата перестанет лезть…

– Да без разницы, – отмахнулся Горгенштейн. – Так видели?

– Ничего я не видел!

– Может быть, слышали или чувствовали?

– Не-а. А что, тут кто-то ещё был?

Магистр встревоженно завертел головой. Лука разочарованно откинулся назад, глядя на куклу с плохо скрываемым презрением.

– Магистр, – насмешливо сказал Горгенштейн. – Великий тёмный маг, обманувший инквизицию и смерть. Вы даже никогда не чувствовали её?

– Кого – её?

– Ту, что живёт во тьме. Богиню.

В голосе Лукреция слышалась необыкновенная мечтательность.

– Чтобы про меня не говорили, я всегда был иеронимцем, а никаким не язычником, и выдуманным божкам не поклонялся. А ты сам, случаем, с сектантами не связался? – встревоженно спросил Тобиас Гохр, немного пятясь назад. Спятил мальчишка, как есть спятил.

Лукреций фыркнул:

– Скажи, сколько тёмных заклинаний вы знаете на самом деле?

– Бесчисленное множество. Но ты, мой юный ученик, к сожалению, пока не готов к большинству из них. Нужны годы практики, медитаций…

– Врёте, – безжалостно оборвал его Лука. – Хорошо, спрошу по-другому. То заклинание, которое вернуло вас к жизни – как вы его изучили? Его нет ни в одной из книг в твоей библиотеке. Вообще ничего подобного по мощи и сложности.

– Мой наставник научил меня всему…

– Вы говорили о себе как о гениальном самоучке.

– Дурацкая ватная голова, ничего не помнит! – пробормотал Гохр, досадливо сжимая тряпичные кулачки. – Ну чего ты ко мне пристал?! Подсмотрел я это заклинание. В одном месте, в котором ты, поверь, никогда не захочешь оказаться.

Горгенштейн, находившийся в дымке эйфории после произошедшего, резко собрался. До этого он слишком был беспечен, позволяя Гохру водить себя за нос и игнорируя нестыковки в его словах. Что ж, настало время выжать из магистра всю необходимую информацию. Любым путём.

– Мне надоело выцеживать из вас каждое слово, мне надоело слышать постоянную ложь. Знаете, о чём я подумываю последнее время? – спокойно спросил Лукреций, и тут же сам ответил: – О том, стоит ли мне просто вас уничтожить, или попробовать поставить напоследок пару полезных опытов. В конце концов, когда я ещё столкнусь с подобной забавной аномалией – душой человека в искусственной оболочке?

Лицо куклы плохо подходило для передачи эмоций, но молчание Гохра было более чем красноречиво. Горгенштейн понял, что наконец заставил магистра принять своего «ученика» всерьёз. Раньше, чем Гохр успел дёрнуться, Лука ухватил того за шкирку и поднял куклу в воздух. Та гневно затрепыхала ручками и ножками, но поняв, что это бесполезно, обмякла в руках мага.

– Ты же говоришь это не всерьёз, а? Это было бы весьма глупо. В конце концов, в этом мире, столь суровом к тёмным магам, нам, чернокнижникам, следовало бы держаться вместе…

– Кончай примазываться, – устало ответил Лука. – Из тебя тёмный маг такой же, как из меня ревнивый прихожанин. То есть ты, конечно, усердно делаешь вид, что тебе не всё равно, и даже немного разбираешься в теме, но понимания сути тёмного искусства в тебе не больше, чем во мне религиозности. Вы бесполезны, магистр, и даже более того – опасны, поэтому подлежите уничтожению. Я полагаю, мне вполне будет достаточно сжечь вашу временную оболочку, чтобы избавиться от вас раз и навсегда.

Тут Гохр просто взвыл:

– Я не могу, не могу ничего рассказать! Я скован заклятием!

– Вот оно как? Но, я полагаю, заклятие, заставляющее вас молчать, было наложено ещё при жизни. Разве оно не должно было исчезнуть вместе с вашей смертью?

– Возможно, но… я не хочу рисковать даже сейчас.

– Ну, как я и говорил, совершенно бесполезен, – пожал плечами Лука, и сняв защитную панель с лампы, прибавил немного огня, намереваясь отправить в него куклу.

– Эльгерент! Тот святой, о котором ты говорил – я боялся о нём говорить, но мы на самом деле были с ним знакомы!

Горгенштейн постарался скрыть возбуждение, опасаясь спугнуть удачу.

– Рассказывайте всё. И если я поймаю вас на лжи, то пеняйте на себя. Я и так был более чем снисходителен к вам все эти годы.

Рассказ быдл незамысловатым, и касался того периода, когда магистр был ненамного старше Луки. Тобиас Гохр родился с весьма посредственным даром, но благодаря тому, что семья его была достаточно богата, они смогли отдать его в обучению весьма признанному по тем временам мастеру – Тейгу Нейро. Магистр Нейро был уже довольно стар, и к обучению своих учеников подходил без былого рвения, поэтому Тобиас и Людвиг, второй подмастерье, были нередко представлены сами себе. И вляпывались из-за этого в разные неприятности, в основном благодаря непоседливости Людвига, не выносившего скучного корпения за старыми книжками. Впрочем, у него были все шансы доучиться у магистра, и стать весьма успешным магом – в отличии от старательного, но не слишком способного Гохра, магическая наука Людвигу давалась без труда. Но вот незадача – в последний год своего обучения Людвиг бесповоротно влюбился, и именно эта любовь стала причиной его погибели.

Возлюбленной молодого мага стала ведьма. Нет, не магичка с обычным, вполне стандартным даром, и не неграмотная знахарка, верящая в чудодейственную силу своих отваров. Маргарита Ульке практиковала гораздо более страшное, тёмное волшебство.

В те времена, несмотря на то, что Инквизиция лютовала вовсю, экспериментов с магией проводили гораздо больше. Молодые маги подпольно собирались, изучая запрещённую литературу или практикуя опасные виды волшебства. Но даже самые смелые из них избегали касаться тайн тёмного искусства. Людвиг, пожалуй, тоже бы избежал этой напасти, если бы не всепоглощающая страсть к прекрасной женщине с золотыми волосами и серебристым смехом. Маг был слишком очарован, поэтому узнав о принадлежности Маргариты к адептам тьмы, он не оставил её… а бездумно последовал за ведьмой.

– Каждый маг, а порой и обычный человек, обладающий нужным знанием, может сделать несколько шагов в изучении тёмного искусства. Используя ли обычную магию, артефакты, или просто идя вслед за велениями тьмы в своём сердце, – негромко объяснял Гохр внимательно слушающему Луке. – Но то, сколь далеко сможет зайти человек, зависит не только от его собственного желания или полученных знаний. Есть заклинания и тайны, доступные только тем, чей род был выбран для служения Тьме. Таким… таким человеком, безусловно, была Маргарита. Тьма была не только в её душе, но и в её крови, и это делало ведьму демонически привлекательной для мужчин. Чем иначе объяснишь, что Людвиг, а затем и я, помогали ведьме в её колдовстве? Познакомившись с возлюбленной своего друга, я сам не заметил, как оказался замешанным в запретные ритуалы, в скором времени привлёкшие интерес Инквизиции.

Когда схватили всех троих, ведьму и двух «чернокнижников», Тобиас решил, что это конец всему. Но… после нескольких дней допросов, их неожиданно перевезли из казематов Инквизиции в другое место. Гохр не знал, где оно находится – слишком уж он измучен был пытками, чтобы замечать детали, да и с мешком на голове не многое увидишь, вот только столицу они точно покинули.

– Это был храм Иеронима, но… несколько странный. В нём не было ни икон, ни статуй святых, ни расписных витражей. Очень древний храм, возможно один из первых. И алтарь казался весьма необычным, скорее тем, что использовали для жертвоприношений маги древности, а не смиренные священнослужители благословляли бога. И кровь… я увидел на плитах кровь, – хрипло сказал Гохр.

– Те, кто привёл вас туда… использовали кровавые ритуалы? – жадно спросил Лука.

– Да… Маргарита, лишь только попав в храм, начала истошно кричать, но никто не обращал внимания на её крики. Ведьму поволокли в алтарю… и там впервые я услышал заклинание, которое использовал позже, чтобы вернуться к жизни… Церковники применяли ритуал, как я сначала подумал, на ведьму, но на самом деле они хотели пробудить кого-то другого с помощью принесённой жертвы. Маргарита, скованная цепями, корчилась, истекая кровью, хотя никто не прикасался к ней и не ранил её. И всё же, она умирала, отдавая свою жизнь, свою кровь, свою боль… А дрожащие тени за её спиной становились всё гуще, как будто оживая и приобретая иную форму. Я готов поспорить, что видел тогда человеческий силуэт за спиной Маргариты. Мужчину, раскинувшему в стороны руки так, как будто он приветствовал людей, собравшихся здесь ради него.

Когда девушка умерла, настала очередь Людвига. Его «выпили» ещё быстрее, вот только, очевидно, его жертва была совсем бесполезна. Тень за алтарём потускнела, а священники, проклятые жрецы, использовавшие храм Иеронима для своего гнусного ритуала, выглядели удручёнными.

– Тот, кого остальные звали братом Эльгерентом, сказал… сказал, что Людвиг был пустышкой. Как я понял, мой друг, лишь затронутый тьмой благодаря Маргарите, но не являющийся настоящим тёмным магом, оказался не подходящей жертвой. Из-за него обряд пошёл не так, и те священники, поняв, что я тоже буду бесполезным, остановили ритуал. Вот и всё, что произошло тогда.

По непроницаемому выражение лица Лукреция было сложно сказать, что он думал в тот момент.

– Вам повезло больше, чем тем двоим, вы выжили, – наконец сказал юный Горгенштейн. – Невиданная удача! Неужели они отпустили вас после всего того, что вы видели, взяв лишь клятву молчания? Не похоже на то, как действуют фанатики, до этого легко принёсшие в жертву двоих человек. Такие не оставляют свидетелей.

– Я не был виновен! И… признаюсь, мне немного стыдно, но я откупился. Моя семья была богата, и я смог убедить тех страшных людей в том, что моя жизнь может быть гораздо им полезнее, чем моя смерть, – жарко бросился доказывать Гохр свою версию событий.

– И тот ритуал, благодаря которому вы ожили… вы умудрились запомнить его и удачно воспроизвести спустя годы, лишь единожды взглянув на него в храме? И заклинание, должно быть, запомнил с первого раза на слух. Вы были гениальны, магистр!

Насмешку Лукреций даже уже не скрывал.

– Я не вру! Я готов подтвердить это даже под заклинанием правды!

Лука расстегнул ворот рубашки, демонстрируя висящий на шее амулет.

– Не стоит. Я заранее запасся одной вещицей, надеясь, что мне удастся сегодня с вами продуктивно побеседовать. Удивительно, насколько же вы слабы, что даже не почувствовали амулет правды и не смогли его нейтрализовать… Впрочем, хотя он и не раз нагревался, ожогов на мне он так и не оставил, а значит, вы действительно не врали в большинстве случаев. Вот только умолчали о многом, вероятно, желая себя обелить. Скажите, была ли ваша вина в том, что на Маргариту вышла Инквизиция?

– Н-н-нет, – жалко произнёс Гохр.

Горгенштейн поморщился:

– Врёте.

– Я лишь хотел спасти друга от чар злой колдуньи! Я не думал, что он пострадает тоже…

– И что вас тоже примут за её приспешника, вы тоже не думали. Я дам вам ещё один шанс, и если вновь услышу ложь, то…

– Я понял. Я отвечу как есть… надеясь, если не на милосердие, то хотя бы на ваше благоразумие, господин, – кукла понурила голову, застыв напротив Лукреций.

– Хорошо. Тогда скажи, почему вам оставили жизнь?

– Потому что сочли, что я мог быть полезен… Эльгеренту и его ордену нужны были послушные маги.

Лука хищно поддался вперёд:

– Ордену Еноха?

Гохр кивнул, сверля пол пуговичными глазами.

Дальнейшая история магистра была весьма предсказуемо. Раз предав своего друга, Тобиас Гохр остался предателем на всю жизнь. Благодаря тому, что магистр имел некоторое представление о тёмной магии, он легко выходил на молодых чернокнижников, втирался им в доверие, и отдавал их в руки святым братьям… Гохр занимался этим десятилетия, выкупая свою жизнь чужими, а затем стал помогать и в проведении ритуала призыва. Столь близкое знакомство с тёмным искусством и енохианскими традициями, сильно завязанными на использовании тьмы, хоть и не сделало из Гохра настоящего тёмного мага, но помогло ему самому обмануть смерть.

– Обмануть так же, как это сделал Эльгерент и тот второй, который невидим? – задумчиво уточнил Лука.

– Про второго не знаю, но Эльгерент, если судить по твоим рассказам о вашей встрече, достиг гораздо лучших результатов, чем я. Тело-то у него своё. Но… мой ритуал призыва лишь бледная тень того, что использовали в том храме. Должно быть, енохианцы пытались разбудить кого-то на самом деле древнего… и весьма могущественного.

– Ещё одного святого?

– Или тёмного мага. Ритуал то сам по себе странная смесь иеронимских традиций и тёмного искусства. Как бы то ни было, не хотел бы я на самом деле быть очевидцем воскрешения той тени. До сих пор как вспомню об ощущениях в том храме, так и мурашки по телу, – Гохр обхватил свои плечи плюшевыми ручками и жалобно взглянул на мальчишку: – я на самом деле не знаю, для кого именно был предназначен тот ритуал, да и об Эльгеренте, помимо его имени, я ничего особенного не мог сказать. Но если тебе интересен орден Еноха, или деятельность святых братьев, то возможно, я бы мог что-нибудь рассказать. Прошу тебя, Лукреций, сохрани мне остатки моей жалкой жизни. Позволь искупить прошлые злодеяния против моих братьев и сестёр по магии!

Конечно же, Горгенштейн нисколько не поверил ни смирению магистра, ни его ложному раскаянью. Трусливый, подлый предатель, продавшийся енохианцам. Но… такую жалкую жизнь в столь слабой оболочке магистр безусловно заслужил едва ли не больше, чем смерть.

Гохр перестал быть его союзником, но всё ещё оставался неплохим источником информации.

Лукреция Горгенштейна сложно было назвать увлекающейся натурой. Если что-то его интересовало, но он не мог этого получить, то Лука спокойно отвлекался на другие, более доступные цели. Впрочем, юноша никогда не хоронил свои идеи окончательно, скорее просто дожидался удобного момента для их воплощения. Терпеливым и осторожным, вот каким был молодой маг, и это его не раз выручало.

Но сейчас Лука не мог, да и не хотел выжидать. Новое понимание собственной природы, информация, полученная от Гохра, вынуждали его вложить в решение проблемы всего себя. Поставить всё на кон, и в случае проигрыша – стать ещё одной жертвой в ритуале енохианцев. «Впрочем, если я ничего не буду делать, это закончиться также, так почему бы не рискнуть?».

Нужно было перехватить инициативу: не ждать, пока его приведут к жертвенному алтарю связанным и беспомощным, а… найти тот храм самому. Выяснить, что за тварь там поселилась, и найти способ её нейтрализовать. Или ещё лучше – перехватить контроль над ней, если это возможно, и натравить на самих енохианцев.

Гохр отчего-то отказывался считать эту идею гениальной:

– Ты не справишься с магией того храма, мой мальчик, как бы ты не старался.

– Почему бы и нет? Я и так уже благодаря вам немного знаком с ритуалом возвращения из мёртвых…

– С моей версией этого ритуала. Сильно упрощённой. Оригинальное заклятие весьма сложно.

– Для этого мне и нужно взглянуть на сам храм! Возможно, я смогу почувствовать и понять больше, чем вы!

Большинство магических заклинаний состояло из трёх компонентов: слово, символ, действие. В заклинаниях обычно использовался древний, давно уже мёртвый язык, и значения многих слов уже потерялись. Поэтому магам в основном приходилось просто заучивать заклинания, иногда и вовсе не понимая, что именно лежит в его тексте. Символы, чаще всего руны, могли повторять и усиливать смысл слов, а могли их дополнять или в худшем варианте искажать его. С ними было чуть получше, чем с вербальной частью заклинаний: не считая рун Виарди, остальные руны были почти полностью изучены и описаны. В некоторых случаях графические знаки заменялись жестами: таких магических пассов набиралось около двух дюжин, а их сочетаний чуть более сотни. В общем, ничего такого, что нельзя было освоить за два-три школьных курса. А вот с магическим действием всё было одновременно проще и сложнее. В основе действия лежало два компонента: сама магическая сила, сырая энергия, которая без должного внимания могла уничтожить своего носителя; и воля человека – то, что направляла эту силу, давала ей цель. Отсутствие ясного понимания цели, представления о том, как оно должно было быть, и становилось чаще всего причиной неудач, а то и катастроф. К примеру, то же заклинание левитации было достаточно простым в своём исполнении: всего несколько слов, пара базовых жестов… и всё же большинство магов так и не могли воспарить над полом даже на высоту одной ладони, не говоря же о нескольких метрах. Некоторым мешал взлететь глубоко спрятанный страх высоты, а иные просто настолько не могли поверить в то, что человеческое тело способно на подобные чудеса: дескать, как же, без крыльев, и летать. А то, что ты бессознательно считаешь невозможным для себя, никогда не сработает, как бы ты не твердил себе о своих великих талантах в магии. Лука, будучи человеком, твёрдо стоявшим на земле, в этом убедился на собственной шкуре.

Поэтому-то и необходимо было Луке лично увидеть тот храм и место, где проводился ритуал. Понимание воли заклинания, его внутреннего наполнения, могло дать ему больше, чем знание слов или рун. Очутиться там, прикоснуться к алтарю, и может быть, почувствовать силу того, кого енохианцы так старательно призывали… Только это поможет освоить ему заклинание и обратить его против своих врагов.

– Ты-то сможешь, – проворчал Гохр. – Если тебе не станет там дурно.

– Да бросьте, – махнул беспечно Лука. – Я столько в своё время отстоял в храмах, что мог вытерпеть, даже если сам Иероним решит лично меня благословить. Да и без активации заклинания не думаю, что мне что-то может грозить.

– Мне всё же придётся остудить твой энтузиазм: я просто не знаю, где находится енохианский храм.

– Вы же были там многократно! – возмутился маг.

– И во всех случаях с завязанными глазами. Святая братия не слишком-то хотела, чтобы колдуны знали об их тайнах больше, чем необходимо. Конечно, я кое-что смог понять: мы ехали по мало оживлённой дороге, и путь наш занимал примерно двое-трое суток.

– Местечко довольно заброшенное, и не так далеко от столицы…

Лукреций, порывшись на книжных полка, достал наиболее полную и подробную карту старой Гортензы, и расстелив её на столе, опустил Гохра рядом.

– Из каких ворот вы обычно выезжали?

– Северных… Да, вроде бы там.

– Хм, в той стороне есть небольшой городок к северо-востоку, но он, даже если не торопиться, гораздо ближе к столице. А дальше, дальше…

Взгляд Луки застекленел.

– Эй, ты чего? – встревоженно спросил магистр.

– Нейдельские топи. Сотни акров земли, которые не пригодны для возделывания или проживания на них.

– Ага, в наше время там бандиты от правосудия прятались. Правда, самые отчаянные. Недобрые то земли, опасные… Король наш, Жейдвиг Красивый, как-то повелел магам осушить местные болота, да потом отменил свой приказ.

– Дай угадаю – Церковь воспротивилась?

– Сам Папа. Дескать, то, что за грехи нам дадено, должно само уйти, а использование колдовства лишь большее проклятие нанесёт. А почему именно эти болота привлекли твоё внимание?

– Потому что более чем вероятно, что именно здесь когда-то находился Шелгор – город, уничтоженный Эльгерентом. По крайней мере, так гласит легенда. Впрочем, у неё есть некоторые основания. В некоторых книгах по землеописанию пишут, что в Нейделе иногда можно наткнуться на руины, не ушедшие под воду. Возможно среди этих руин есть и енохианский храм. Но… – Лука грустно вздохнул. – В одиночку туда конечно не сунешься. Бандитов конечно почти всех повывели, но и без этого заблудиться, а то и утонуть в тех болотах проще простого. Без точных координат мы по болотам будем рыскать месяцами, а у меня есть чуть больше месяца, прежде чем Бромель утащит меня в свою паломническую поездку. Вот если бы у меня было что-то из этого храма, то поиски бы удалось ускорить.

Рассеянный взгляд Луки остановился на Гохре, невинно оглядывающегося по сторонам. На лице мальчишки появилось расчетливое выражение.

– А ведь вы, магистр, тот ещё хитрец. Наверняка ведь спёрли что-нибудь из храма под шумок?

– Да не было такого, чего говоришь то… – забормотал тот, нервно теребя рыжую косу из ниток.

– Магистр, на мне всё ещё амулет правды, и он пока не выдохся.

Кукла тяжело вздохнула.

– Хорошо, посмотри в тайнике. Я о нём не говорил, не видел необходимости. И не смотри на меня так! Ты мальчик не глупый, сам можешь заработать! Третий стеллаж от двери, вторая полка сверху… там, где стоит том по ядоделанию, нужно нанести руну «зус» и произнести заклинание открытия. Ты вроде его знаешь.

И всё же, Тобиас Гохр инвестировал свои средства не только в знания, но и во что-то более весомое. Собираясь вернуться после своей смерти, он спрятал в своём убежище с десяток золотых украшений и драгоценных камней. За всем этим немереным богатством Лука не сразу заметил обычную серую пластинку, запачканную в чём-то тёмном.

– Это кусочек плитки из того храма. На нём кровь Маргариты, а может и моего друга… Я вынес его в тот день совершенно случайно, а затем не хватило духу его выкинуть. Частичка храма и кровь из него… Я думаю, это будет более чем достаточно, чтобы найти тот храм. Вот только я всё ещё считаю, что отправляться туда в одиночку глупо.

– А кого мне ещё туда тащить? Только Лавель, и в какой-то степени Жерар знают о моих тайнах. Но Жерара я втягивать в это не хочу, да и едва ли он захочет влезать в авантюру накануне сдачи выпускных экзаменов. А Лавель даже не маг, от него не будет пользы.

– От священника в храме? Ну-ну…

Лука повёл плечами, как будто даже отметая эту мысль:

– Как бы то ни было, я не желаю, чтобы Лавель в это лез. Я-то и без благословления святош проживу, а вот мой брат… он верный сын Церкви.

– Боишься, что он разочаруется в своём служении, или в тебе?

– И это тоже. Неважно, – Лука потёр шею, пытаясь ослабить напряжение в мышцах. – Давай работать. Нужно ещё многое сделать, чтобы попасть в храм без проблем, да и ещё выбраться живыми.

На следующий день Жерар Лекой, спустившийся в книжное хранилище, застал картину столь же странную, сколь и умилительную. Лукреций Горгенштейн, каким-то образом удержавшийся на самом краешке стула, положил голову на стол и сладко посапывал в окружении книг, записей и карт. Подушкой ему служила неприятно знакомая, и всё ещё немножко пугающая Жерара кукла.

Подавив в себе желание влезть в чужие записи, Жерар растолкал Луку, насладившись полным муки стоном.

– Ты чего кряхтишь, как столетний дед? – жизнерадостно спросил Лекой, занимая освободившееся место и брезгливо отодвигая от края стола куклу. Всё-таки странный этот Лука.

– Кажется, спину застудил. Ты чего так рано?

– Сейчас уже первый час пополудни, если хочешь знать.

Лука чертыхнулся, вспомнив, что обещал матушке забежать к обеду. Впрочем, уже явно было поздно, да и не хотелось ни с кем общаться. Лучше завалиться к себе на квартирку, обмозговать ещё раз ситуацию. Маг запихнул в сумку свои записи – результат бессонной ночи, а затем, чуть подумав, и куклу. Жерар задумчиво склонил голову, разглядывая своего приятеля.

– Можно было бы подумать, что ты впал в детство, но ведь не всё так просто, да? Эта жуткая игрушка – амулет или что-то подобное?

– Что-то подобное, – пробурчал Лука, не желая вдаваться в подробности. Поспешно расставил книги по своим полкам, а затем скомкано попрощался с Жераром, не желая подвергаться лишним вопросам.

В этот раз обратная дорога казалась особенно долгой. Лука привычно шмыгнул мимо городских ворот, и решив сэкономить время, срезал путь через квартал цветущих вишен – место, известное не только своими борделями, но и тем, что едва ли не каждое утро стражники находили здесь трупы зарезанных, ограбленных, а то и просто упившихся до смерти людей. Обычно Лука здесь не ходил, не желая нарываться на проблемы, которые непременно бы ждали чистенького, явно обеспеченного мальчишку, но он всё ещё был в школьной форме, а с магами местный сброд предпочитал не связываться. Хотя в спину плюнуть могли запросто – простой народ не слишком любил колдунов.

В эти часы улицы квартала вишен были ещё полупусты. Они оживут ближе к ночи, наполнятся пьяным смехом, запахом терпкого табака и приторных духов. Сейчас же Луке попадались лишь голоногая ребятня да старики-цыгане, греющиеся на тёплом солнышке. Поэтому молодая женщина с корзинкой, одетая по местным меркам весьма скромно, и также как и Лука, куда-то спешащая, привлекала к себе внимание. Лука быстро скользнул по ней взглядом, обгоняя, а затем резко остановился и обернулся.