Текст книги "Последний Тёмный"

Автор книги: Таис Сотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Это хорошо, что наш Лука не пьёт, – покровительственно похлопал по плечу внучатого племянника Холли. – Не хватало нам тут ещё разбушевавшегося малолетнего колдуна.

Холли тоненько хихикнул, заставив Лекоя улыбнуться. Вот же интересная семейка – в кого не ткнёшь, один страннее другого. И этот старичок, с нелепыми манерами и на удивление ясным взглядом, был тоже весьма забавен. Заметив на себе внимание Жерара, Холли развернулся к нему.

– А ты, вихрастый, тоже маг?

– Ага, – нисколько не оскорблённый, ответил Жерар.

– Может, покажешь чего? Ну, фокус.

– Маги не показывают фокусы, – поджав губы, ответил Лукреций. – И вообще, ученикам Орхана запрещено прилюдно использовать магию вне школы.

– Но не ученикам старшей ступени, – жизнерадостно перебил его Лекой, поняв, что может продемонстрировать перед будущими родственниками свои таланты, а значит, укрепить положение Делии. Пусть не думают, что она из каких-то отбросов! – Позднее, когда стемнеет, если господин и госпожа Горгенштейн не будут против, я покажу кое-что.

– Оли не будет против. Мой племянник давно хотел увидеть, чему обучают нашего Луку в этой школе колдунов.

– Магов, дядюшка, магов, – кисло сказал Лука, бросив убийственный взгляд на Жерара. Чтобы он ещё его куда-то с собой взял! Тот сделал вид, что не заметил недовольство приятеля.

Гул голосов, смех, звонкий у женщин, и раскатистый у мужчин, поздравления будущей паре, с каждым тостом становившиеся чуть более фривольные. Необыкновенно раскованная и счастливая Августина, и Петер, может быть не столь ослепительный, но в своём счастье казавшийся почти симпатичным.

Столы уже сместили, поставив вместо них скамеечки, и Горгенштейны, собравшись в одну группу, с удовольствием обменивались воспоминаниями – о детских шалостях, о давних ссорах и быстрых примирениях. В какой-то момент Жерар, жадно слушающий очередную историю, перемежаемую смешными или едкими комментариями, перехватил на себе понимающий взгляд Петера Зингера. Да, он чувствовал тоже, что и Лекой – зависть и желание хоть немного, но всё-таки стать частью этого тёплого круга. Детство Жерара, сына мельника, было совсем другим – побои, тяжёлая работа, вечные насмешки от старших братьев. А Луку, несмотря на всю его странность и замкнутость, здесь любили, незаметно от того опекая и покровительствуя. Вот Кристабель чуть толкает брата в плечо, заставляя того подтвердить свои слова, а Томас, немного позже, накидывает свою куртку на узкие плечи Луки, сидящего в одной лёгкой рубашке. А ведь этот маленький говнюк даже не ценит, что у него есть…

– … ну да, близнецам тогда попало сильно, а вот Ави как-всегда смог выкрутиться, – дядюшка Холли, зарумянившись и размахивая руками, совсем не заметил, как над тесным кругом воцарилась тишина. – Кстати, где этот несносный мальчишка, хотелось бы знать?

«Да уж, хотелось», – промелькнуло в голове Зингера, всё ещё пытавшегося проследить за судьбой сбежавшего Августина. Впрочем, вслух он не стал ничего говорить, попытавшись сделать вид, что он просто не слышал ни о каком Ави.

– Ну так и близнецов тоже нет, – громко сказал Августина, украдкой пожав руку Петера, благодаря его за деликатность. – Наши младшенькие братишки и сестрёнки постепенно покидают семейного гнездо. Да, Томас?

– И не говори, – невозмутимо сказал он.

– Зато кто-то возвращается, – не заметив своей оплошности, сказал дядюшка. – Равель, а ведь ты так и не рассказал о своей службе. Я слышал от твоего отца, что ты был не раз награждён!

– Да было дело, за пару операций, – неохотно кивнул Равель. Лёгкая улыбка сползла с его лица, ставшего вновь замкнутым.

– А ещё ты был ранен, так? – робко спросила Криста, с любопытством глядя на такого взрослого, и почти незнакомого Равеля. Как и Лука, она почти не помнила его, но в отличие от последнего, видела в Равеле почти героя, чьи шрамы были меткой его храбрости, а не того, кем он на самом деле являлся.

Зверь, вот кого видел Равель, встречаясь со своим взглядом в отражении в зеркалах родительского дома. Зверя дикого и безжалостного. Почему никто, помимо Томаса, этого не видит? Даже Лука, державшийся поначалу настороженно, сейчас расслабился, совсем не боясь дерзить ему. Разве он не помнит, какую боль когда-то причинил ему Равель?

Поняв, что все взгляды скрестились на нём, ожидая хоть какого-то ответа, Равель неохотно пожал плечами.

– Да, пришлось на некоторое время оставить службу. И дело даже не в ранах, а в яде, что попал в моё тело. Хотя он давно уже вышел, последствия всё ещё дают о себе знать. Надеюсь, я не выгляжу слишком больным?

– Ой, да ты выглядишь здоровее всех здесь присутствующих, – фыркнула Августина. – Хотя я рада, что ты оказался настолько мерзким, что даже смерть решила обходить тебя стороной.

Равель беспомощно развёл руками, заставив Кристу фыркнуть в ладошку.

– Кстати, наш гость обещал кое-какой сюрприз. Батюшка, вы же не будете возражать против небольшого магического представления?

Ольдвиг нейтрально пожал плечами.

– Если господин Лекой не против, я бы хотел посмотреть. Всё же нам, простым людям, редко приходиться сталкиваться с магами, а Лука очень мало рассказывает об учёбе.

– Что ты собираешься?.. – шепнул Лукреций приятелю, когда остальные послушно расселись полукругом, ожидая, когда маг подготовиться.

– Феерверки, – негромко ответил Жерар, высматривая слугу, который должен был принести ему сумку с заготовками.

– Ты спятил?! Ты же подожжёшь сад!

– Не бзди. Я ассистировал мастеру Гидеону, когда он устраивал феерверки в королевском парке.

– Но он же не один это делал, ему помогал придворный маг!

– Ну так и я не собираюсь запускать в небо огненных драконов, – хмыкнул Лекой, с благодарность принимая у подошедшего слуги сумку. – Если хочешь, можешь мне помочь. Возьми-ка вот эту штукенцию.

– Взял у магистра? Выглядит громоздкой…

– Сам сделал.

– Же-е-ерар! – простонал Лукреций.

– Эй, я же не ты, чтобы лажать. Держи конус прямо, иначе порошок попадёт на траву, и может загореться…

– Жерар!

– Что-то не так? – насмешливо крикнул им Равель со своего места. Лука успокаивающе махнул в ответ, незаметно от остальных закатив глаза.

Делия, сидевшая до этого как мышка, повернулась к остальным, и начала что-то рассказывать. Расхваливает, небось племянника как-только можно.

Когда небо над садом Горгенштейнов расцвело яркими огнями, даже скептичный Лука был вынужден признать, что фейерверк у Жерара получился очень даже ничего. Конечно, поскромнее, чем дворцовый, и без всяких там изысков, но дух от открывшегося зрелища все равно захватывало. Яркие цветы, причудливые узоры, мерцание золота и серебра, сияние живых звёзд, похожих на яркие бриллианты. Грохот петард и восхищённые вздохи зрителей. Жерар, уже несколько бледный и взмокший от прилагаемых им усилий, победно поглядывал на свою тётку и друга, посмевших сомневаться в его умении.

Но самым впечатляющим было окончание фейерверка. Его и хозяева, и гости, вспоминали ещё долго, находясь при этом в весьма противоречивых чувствах.

После того, как в небе затухла последняя вспышка, но грохот всё ещё отдавался в ушах, гости остались стоять в зачарованном молчании. Которое должно было вот-вот нарушить восхищённое рукоплескание. По крайней мере, так думал Лекой.

Но тишину разорвал лишь крик. Отчаянно, во весь голос вопила совсем ещё юная Криста Горгенштейн, с отчаянием глядя на алое пятно, расплывавшееся на миленьком, голубом (в цвет глаз) платье. Находящаяся рядом дама сделала было попытку упасть в обморок прямо на руки Равеля, но несколько промахнулась, нелепо рухнув задом во влажную траву. Впрочем, остальным было не слишком-то до неё, и даже уже не до Кристы. Тот же Равель с изумлением глядел на свои ладони, запачканные синими пятнами, а Дели, с не слишком подходящими для леди выражениями, пыталась стряхнуть с высокой причёски что-то, похожее на сажу. Томас недоумённо поднял глаза в небо, догадавшись об источнике напасти, и еле успел зажмуриться, когда ему по лицу забарабанили капли чего-то очень едко пахнущего и щипавшего кожу. В один момент пасторальная картинка семейного вечера превратилась в картину безумного, страдающего эпилепсией художника.

Те, кто ещё не успел стать жертвой «цветных бомб», попытался скрыться под кроной деревьев, но небесная кара настигала их и там. То и дело раздавались отчаянные вопли, возвещавшие об ещё одном загубленном платье или причёске. Лука, успевший на скорую рук сотворить над собой простенький воздушный щит, с на редкость благодушным видом наблюдал за нарастающей паникой.

– А вот это интересная алхимическая реакция. Ты так и предполагал, или это некий экспромт? – насмешливо спросил он Жерара.

– Я же стабилизировал, я же проверил… – пробормотал Лекой, пытаясь протереть глаза, и не замечая, что носовой платок был не менее запачканным, чем он сам. Сейчас Жерар больше всего походил на печального клоуна, переборщившего с краской для лица.

– Твои осадки хоть не ядовиты? Хотя кого я спрашиваю… Чтобы ты что-то знал о результате своих деяний…

Смелый, но не слишком предусмотрительный Лавель попытался прорваться к дому, но несколько переоценил свои силы, попав правым башмаком в одно из фиолетовых пятен на траве. Нога его заскользила, и он упал, но тут же свернулся в клубочек, пытаясь спрятать открытые участки кожи от неумолимого дождя.

Когда цветовая атака спустя несколько долгих минут закончилась, не пострадали лишь двое – Лука, спрятавшийся за собственной магией, и дядюшка Холли, успевший вовремя заползти под стол, обогнав ту же неудачливую даму.

Гости постепенно поднимались на ноги, вылезали из своих укрытий и кустов и пытались оценить причинённый им ущерб, бросая косые взгляды на виновника произошедшего. Но громких обвинений пока никто не бросал, злорадно ожидая, когда выскажется хозяин дома, славившийся своим тяжёлым характером. И не только выскажется. Наверняка он этого малолетнего наглеца собственноручно вышвырнет из дома. Жерар тоже ждал наказания почти уже смиренно, наблюдая, как неторопливо к нему подходит Ольдвиг Горгенштейн. Впрочем, на Жерара он не смотрел, изучая правый рукав своего сюртука, когда-то угольно-чёрного, а теперь мерцающего позолотой. Этот же рукав он сунул под нос оторопевшего мага.

– Что это? – требовательно спросил Ольдвиг.

– Я простите… я честно не хотел.

Господин Горгенштейн досадливо поморщился.

– Нет же, я не об этом спрашиваю. Никогда подобного не видел, даже у магов! Твои краски растительного происхождения?

– В основе своей… Хотя вот данное пятно скорее нет.

– Ну да, такого оттенка в природе особенно и не увидишь… – задумчиво покивал Ольдвиг. Впрочем, настоящим золотом это не было – откуда у бедного школяра на это деньги? Понимал это и торговец. Он поковырял позолоту ногтем и уважительно поцокал языком. – Хорошо села, так и не отскребёшь!

– Скорее всего, под влиянием влияние воды и раствора щелочей… то есть при обычной стирке эту проблему можно будет решить. Всё отстирается и отмоется! – поспешно заверил Лекой, не обращая внимания на скептическое фырканье друга.

Ольдвиг нахмурился:

– А жаль. Возможно ли получить устойчивый результат?

– Под золото?

– Под золото, серебро, драгоценные камни… – Ольдвиг оглянулся и подозвал к себе Анну. – Вот, как у неё на лице! Как это называется?

Лоб, нос и щёки Анны как будто покрыла бриллиантовая крошка, а ресницы усыпали сверкающие капли росы, придавая ей вид прекрасной и холодной языческой богини.

– «Мириады звёзд», – неуверенно сказал Лекой.

– Неплохо, – одобрил торговец, – но надо придумать что-то своё, чтобы не было проблемы с торговой маркой. Если ты только сможешь сделать подобный эффект более устойчивым, и безопасным…. Анна, как тебе?

– Жжётся! – скривила лицо старшая из дочерей Горгенштнейн, с неудовольствием глядя покрасневшими глазами на мнущегося Жерара.

– Ну так бегом смывать! Предлагаю всем пройти в дом, переодеться и при желании, эм-м-м, смыть с себя свидетельства этого познавательного эксперимента, – громко, уже для всех, сказал Ольдвиг.

Судя по ворчанию окружающих, никто не счёл это происшествие познавательным, но в открытую с хозяином дома никто спорить не стал. Тем более что тот уже вошёл в раж, расписывая перед опешившим магом экономические перспективы его ошибки. Дескать, за ткани такой расцветки им будут платить едва ли не по вес золота, а подобные украшения при дворе безусловно будут уметь успех… Так и увёл Жерара в дом под локоток, и, как не сомневался Лука, через некоторое время его друг окажется связанным договором, благодаря которому он может быть когда-нибудь и разбогатеет, но не раньше, чем откупиться от Горгенштейнов. Ещё бы, не каждый ведь поддержит молодого изобретателя на начальном пути, даст ему необходимую материальную поддержку, да и ещё защитит его права от продажных торгашей… К коим себя, Ольдвиг, конечно же, не относил.

Лукреций покачал головой, но всё же последовал за батюшкой. Родство родством, но загонять Лекоя в угол он не даст. Всё же он был единственным, кто узнав о сути Луки, не пытался его исправить или воспользоваться им. И это Лука, хотя он никогда и не признался бы в этом вслух, безусловно ценил в своём товарище.

Да и отцу следовало бы подсказать, что магия – дело ненадёжное, и к тому же энергозатратное, и на массовое производство надеяться не стоит.

Равель решил воспользоваться комнатой Луки и близнецов для того, чтобы привести себя в порядок. Заодно и позаимствовал одежду одного из них – военный ещё с прошлой встречи заметил, что Марк и Карл хоть пока и не догнали старшего брата в росте, но в ширине плеч вполне могли посоревноваться, а значит их одежда будет хоть коротковата, но удобна. Всё лучше, чем осточертевшая форма или залатанный дорожный костюм…

Натянув сюртук одного из близнецов (судя по беспорядку в вещах, скорее всего старшего из них), Равель с удовлетворением заметил, что взгляды отца не изменились: одежда хоть и была из хорошей ткани, крой у неё был старомодный. Ольдвиг неодобрительно относился как к лишним тратам, так и к погоне за модой.

Чистка от синих и фиолетовых клякс, щедро украсивших одежду и волосы и смена одежды заняла у Равеля едва ли дюжину минут. И то только потому, что перегруженная система водоснабжения на втором этаже сбоила. Кожа всё ещё отливала подозрительной синевой, но по крайней мере этот цвет лёг равномерно.

Комната младших мальчишек располагалась рядом с комнатой старших сестёр, для большего пригляда, так что не удивительно, что в узком закутке коридора он столкнулся с Анной, на влажных волосах которой всё ещё красовалось полотенце.

– Быстро же ты, – усмехнулся Равель. – Откуда у тебя армейские привычки?

– Несколько детей быстро научат не тратить много времени на уход за собой, – негромко сказала Анна, пытаясь протиснуться мимо загораживающей выход фигуры брата. Но тот, кажется, даже и не думал пододвигаться.

– Да погоди ты! Кажется, ты не всё с себя смыла. Этот маг-недоучка утверждал, что краска не ядовита, но я бы не стал проверять это на собственной шкуре. Дай помогу.

Раньше, чем Анна успела отстраниться, он сорвал с неё полотенце, и самым негигиеничным образом послюнявив его, начал стирать с шеи сестры остатки мерцающего раствора. Воротник на Анне был не до конца застёгнут, поэтому от резкого движения шея обнажилась почти до ключиц, открывая вид на потемневшие, жёлто-синие пятна. Сначала Равель принял их за следы от фейерверков, но в отличие от них, краска не желала так легко отходить от кожи.

– Что же это? – пробормотал Рави, поднимая взгляд на Анну, и только взглянув в её лицо, он понял, что его прикосновения причиняют той сильную боль. В уголках глаз Анны застыли слёзы.

– Отпусти… отпусти!

Анна рванула, пытаясь застегнуть пуговки воротника дрожащими пальцами. И только тогда он понял, что же именно он увидел на фарфорово-светлой коже сестры. Не краску, нет. Синяки.

Это объясняло всё. И нежелание говорить о муже, и глухие, уродующие фигуру платья. И то, почему так быстро состарилась в якобы счастливом браке сестра. Побои муженька – как обыденно и мерзко. Как такое могло произойти с его гордой сестрой, слово которой всегда было для остальных непререкаемым законом, а задевать её опасался даже насмешник-Ави?

– Ты говорила отцу? – серьёзно спросил Равель.

Анна порывисто утёрла глаза ладонью.

– Нет. И ты не смей, слышишь? Оскар торговый партнёр отца, сын его старого друга. Даже если отец поверит мне, встанет на мою сторону, он не слишком будет рад ссоре с моим мужем. А я не хочу расстраивать батюшку, не хочу, чтобы хоть кто-нибудь знал…

Она не договорила.

Рави покачал головой:

– Дурёха! Идёшь на поводу ложной гордости. А о своих детях ты подумала? Какого им жить с матерью, которая ценит себя не больше, чем половую тряпку под ногами мужа и отца?

Он попытался вновь схватить сестру на запястье, но та уже успела отскочить.

– Не смей трогать меня, – прошипела она, рванув мимо Равеля, и в этот раз он не стал её удерживать, заметив, что у их разговора был свидетель.

Анна проскочила по лестнице мимо Луки, так и не заметив его. Тот проводил её внимательным, и несколько неодобрительным взглядом.

– Подслушиваешь? – спросил Равель.

– Больно надо, – пожал плечами маг, предпочитая не влезать в совершенно непонятные ему семейные проблемы. Больше его волновало другое: – что ты делал в моей комнате? Я не разрешал тебе в неё входить!

– Вообще-то это не только твоя комната. Я позаимствовал кое-что у близнецов.

Равель подошёл к Луке ближе, и почти навис над ним, так и не поднявшимся с последней ступеньки.

– А что, Лукреций, тебя есть что скрывать? – вкрадчиво спросил он. – Тёмными делишками балуешься? Решил пойти по стопам Августина?

Лукреций проигнорировал издёвку, внимательно изучая лицо брата, как будто видя его впервые.

– Я ведь не слишком тебе нравлюсь, так? – наконец спокойно сказал молодой маг.

– С чего ты решил? Использовал свою чудо-магию? – воин насмешливо провёл пальцами перед лицом Луки, как будто показывая фокус.

– Я и без магии могу понять очевидный факт. Родители и другие… они видят только то, что хотят: братскую заботу и любовь. Лишь потому что так положено в обществе – заботиться о младших. И ты послушно играешь в привязанность к младшему брату. Вот только не очень старательно. Я ведь вижу, по твоим глазам, по твоим поступкам – я для тебя настолько раздражающий фактор, что мне кажется, не будь мы связаны родственными узами, ты бы просто убил меня.

Равель вздрогнул, впервые за долгое время почувствовав почти что стыд. Он отвёл глаза. Воин действительно привык просто уничтожать тех, кто вставал на его пути или раздражал его. В других случаях, если добыча была сильно не по зубам, он просто отходил в сторону и забывал о проблеме. Но от родного брата никуда не денешься и не забудешь о нём – даже если уедешь на край света.

Равель не знал, почему именно Лука вызывал у него такие чувства. Да, конечно у братьев и сестёр Горгенштейн всегда присутствовало некоторое соперничество за внимание родителей, а матушка излишне опекала самого младшего своего ребёнка. Но ведь на других любимчиков в семье он так не злился: ни на Томаса, которого отец всегда ставил в пример остальным, ни на Августину, которой всё всегда прощалось. Даже обаятельный прохиндей Ави, который свои шалости обычно любил сваливать именно на вспыльчивого с детства Равеля, не раздражал его так. Откуда тогда такое чувство конкуренции, это иррациональное желание уничтожить Луку, мальчишку, который и противопоставить ему пока ничего не мог?

Равель не мог понять это разумом, но чувствовал, что только Лука, один из всей семьи, мог быть ему настоящим соперником и врагом. Как если бы Рави был волком, рядившимся в овечьи шкуры и наслаждавшийся своей безнаказанностью и неузнаваемостью, и только Лукреций мог распознать его и вывести на чистую воду. И даже хуже – он был таким же, как и Равель. Хищником, изображающим из себя овечку. Вот только не волком, зверем хоть и диким, но благородным, а кем-то похуже.

Внезапно проскользнувший образ в мыслях Равеля успокоил его. Если проблема только в делёжке территории, то он сможет справиться с этим. А выдавать друг друга им не с руки. Он почти дружелюбно улыбнулся Лукрецию.

– Может быть, и не убил бы. Ты достаточно забавен сам по себе.

Тот недоверчиво нахмурился. Напряжение, которое таилось в его брате всё это время, никуда не исчезло, но как будто перестало падать своей тяжестью именно на Луку. И что это было, вообще?

– Бывай, – Равель насмешливо похлопал по плечу задумавшегося Луку, и обогнув его, начал спускаться вниз. – Если кто будет спрашивать, что вряд ли, пусть приходят завтра.

– А ты куда?

– Развлекаться. Семейные вечера в нашем доме хоть и веселы, но тоже утомляют.

Через два часа Равель Горгенштайн сидел уже в каком-то кабаке, привычно надираясь. Мать, конечно, будет опять ворчать, что он спивается, но что ему бедному делать, если только алкоголь может усыпить засевшего зверя внутри?

Кабак был на вид не из самых простеньких, пожалуй, сам Рави любил менее дорогие места, в которых может рожи были и попроще да поглупее, но не такие поганые, как здесь. Впрочем несмотря на то, что у местных посетителей денег было и больше, чем у обычных забулдыг, развлекались они так же – напивались вдрызг и лапали шлюх. Правда выпивка была получше и шлюхи посимпатичней, а в целом одно и то же. И с чего его привело именно сюда?

Равель лениво оглянул зал, и усмехнулся, видев как одна из девиц, до этого благосклонно принимавшие приставания очередного посетителя, плотного светловолосого мужчины, внезапно взбрыкнулась, за что тут получила пощёчину, и жалобно заскулила. Строит из себя целку… Хочешь получить денежку, будь готова и огрести. Посетители ведь разные бывают, некоторым нравится и боль, как своя, так и чужая. А попадись она лично ему, да и ещё когда у него было такое поганное настроение, могла бы и жизни лишиться.

Светловолосый мужчина чуть повернулся, и Равель, увидевший его профиль, поперхнулся пивом.

– Шакалий сын, ты-то что тут делаешь?!

Перед ним был никто иной, как Оскар, злополучный муж Анны, о котором он сегодня вспоминал в самых нелицеприятных выражениях. За несколько лет зятёк несколько поправился, когда-то густая шевелюра поредела, а лицо неприятно обрюзгло, но это был, безусловно он. Удивительно, что Равель встретил его именно сейчас… Впрочем, такое случалось и раньше – когда судьба сталкивала его с врагами в самый подходящий момент.

– А тебе ведь нравится избивать женщин, да? – пробормотал Равель, наблюдая за тем, как грубо, явно до синяков, мнёт грудь шлюхе его зять. Та давилась рыданиями, но послушно сидела на толстых коленях, боясь, видимо, что ей попадёт ещё больше, или, вероятнее, надеясь, что ей хорошо заплатят позже.

При мысли о том, что Оскар точно так же, как с этой шлюхой, обращался с его сестрой, в душе Равеля всколыхнулась чёрная, дикая ярость. Кажется, он знает, чью жизнь заберёт сегодня ночью. Судьба, кажется, сама бросила жертву ему в руки.

Наконец Оскар поднялся, и повёл к выходу свою девку. В этом кабаке, в отличии от многих других заведений, не было верхних комнат, в которых проститутки могли обслуживать своих клиентов, зато, очевидно, они обладали своей территорией. Что ж, тем проще будет избавить сестру от муженька.

Выждав, пока те исчезнут за дверью, Равель пружинисто поднялся, и кинув несколько монет на стол, вышел за парочкой. Оскар был не очень осторожен, полностью увлечённый хныкающей девкой. Идти, впрочем, было не слишком далеко – буквально за следующим поворотом, в небольшом уличном тупичке они остановились у обшарпанной двери. Из неё почти сразу же выглянул мерзко выглядящий бугай, и получив от Оскара вознаграждение, пропустил парочку внутрь, сам оставшись караулить у дверей. Что ж, придётся избавиться и от него.

Подождав ещё минут семь, Равель отлипнул от скрывающей его во тьме стены, и пьяной шатающейся походкой направился к порогу шлюхи. Бугай даже не сдвинулся, не видя никакой угрозы. Равель, чуть пошатываясь, встал напротив, и начал шариться в карманах.

– Мужик, ты чего? – достаточно дружелюбно спросил его охранник.

– Хоч-ч-чу шлюху снять. Эта, такая светленькая, мелкая, здесь же живёт?

– Ну, здесь, – окончательно расслабился верзила, решив, что это бывший клиент одной из его девочек. – Только занята она. Хочешь, другую покажу? Посочнее и посвежее, ежели деньги есть?

– Это как это занята? Ты чего меня обманываешь? – пьяно возмутился Равель, пытаясь пройти мимо бугая и размахивая руками.

– Э-э-э, мужик, да ты совсем никакующий, – поморщился тот, отталкивая пьянчужку и доставая нож. Пьянчужка испуганно попятился. – Вали отсюда, понял?

Даже в самый последний момент охранник не понял, как его нож оказался в руках у надоедливого клиента. Всё, что он успел, так это ощутить, как лезвие вспарывает его бок, а боль заполняет всё тело.

– Понял, понял, – беззлобно сказал Равель, вытаскивая клинок из ещё живого тела.

Оттащив труп к куче мусора неподалёку, он вернулся обратно, и стараясь не шуметь, толкнул входную дверь. Та, на удивлении, не была закрытой.

– Как непредусмотрительно с твой стороны, Оскар.

К этому времени зятёк уже успел раздеться до исподнего, и вцепившись в светлые крашенные пакли шлюхи, пыхтел над ней. Та, захлёбываясь соплями и слезами, послушно взвизгивала, пока он изрыгал грязные сквернословия, давая явно невозможные с точки зрения физиологии и своих возможностей обещания.

– Так вот что тебе нравится, Оскар. Не думал, что ты из таких, – негромко сказал Равель, брезгливо наблюдая, как трясётся жирный зад зятька. Муж Анны за последние годы знатно раскабанел, как будто выпив из своей худосочной жены все соки.

Тот лишь повёл головой, не поняв, а то и не услышав, что в комнате есть кто-то ещё. Зато тяжёлая рука на плече заставила торговца вздрогнуть. Он повернул голову, недоумённо хмурясь и уже разинул рот, чтобы начать кричать на помешавшего, когда наконец узнал его.

– Рави? Рави Горгенштейн? – глаза недоумённо расширились.

– Ага, – согласился Равель, погружая клинок в беззащитное горло. Кровь из разорвавшейся артерии щедро окропила Горгенштейна. Тот облизнул с губ капли крови, чувствуя, как наконец расслабляется натянувшаяся внутри него струна. – Что ж, я надеялся оставить чужой костюмчик чистым, но от такой свиньи всегда бывает много грязи.

Девка, на которую навалилась туша, испуганно затрепыхалась. Наконец выбравшись и оттолкнув от себя мёртвое тело, она увидела темноволосого, с резаным лицом мужчину, который несколько недовольно разглядывал нож в своих руках.

– Заржавевшая железяка. Стыдно даже такое использовать, – доверчиво сказал он женщине, увидев, что она испуганно смотрит на него. – Не кричи, ладно? Голова болит.

Та помотала головой, пытаясь сжаться в комочек.

– Я… не трогай меня, пожалуйста. Я ничего не скажу, обещаю!

Он убрал нож за голень сапога, и склонившись над проституткой, почти ласково погладил её по лицу:

– Конечно скажешь. Видишь ли, этот свинья, Оскар Неймар, был достаточно влиятельным человеком в купеческих кругах, поэтому его смерть будут рассматривать достаточно тщательно. И тебя найдут где угодно, и допросят так, что не отвертишься. А внешность у меня не самая неприметная. Так что… ничего личного, красавица.

Она хотела завопить, но сильные пальцы сжали её горло, перекрывая доступ к кислороду и ломая позвонки. Он не хотел причинять боль, хотя всё ещё был немного «голоден». Равель опустил тело на пол даже с какой-то осторожностью, прикрыв лифом обнажённую грудь.

Впервые за долгое время стало спокойно и легко на душе. Что же, да, он убил, но лишь следуя своей натуре. Не потакать внутреннему зверю означало сорваться однажды, причинить боль близким. Поэтому, когда мирная жизнь несколько растягивалось, приходилось рисковать таким образом. Равель не самоуспокаивал себя тем, что избавляет мир от мусора – бродяг, проституток, мошенников. Ему, по большей части, было наплевать, чьи жизни забирать, просто так было легче остаться непойманным: никто не стражники не тратили время на канализационных крыс. Но сейчас он не жалел, что рискнул, убив одного из членов торгового совета. Потому что не дело какой-то свинье поднимать руку на его сестру.

Равель, пожалуй, слишком расслабился, поэтому не сразу отреагировал, когда из входной двери, которую он открыл, в комнатку тут же кто-то прошмыгнул. Что это? Судя по размерам, кошка или мелкая псина.

– Лейла, глупое ты животное! – слабый свет фонаря освещает фигуру мужчины, оглядывающегося в поисках чего-то, или точнее кого-то. – Лейла!

А зверёк то оказывается с хозяином… Закрыть дверь и подождать, пока мужчина уйдёт? Так он в поисках своей кошки ещё на труп наткнётся, и устроит панику. Или избавится и от него тоже? Тявканье зверька, откликающегося на негромкий зов хозяина, решил всё за Равеля.

Убийца чуть отступил от закрытой двери в тень, вытаскивая кривоватый нож, которым, впрочем, он уже убил сегодня двоих.

– Куда ты там влезла, глупая девица? А если нас обнаружат и вызовут стражу? Если из-за тебя я попадусь?! – силуэт прохожего возник на пороге, но перешагивать не спешил. Осторожный…

Свет фонаря в руках мужчины, судя по голосу, совсем молодого, скользнул по комнате, высветив не только беспорядок, но и два тела, раскинувшихся у кровати.

– Простите, помешал… Мой зверёк тут… Твою ж!

Ну вот, он понял, и сейчас начнёт кричать и звать на помощь. Тело Равеля изготовилось к резкому рывку и удару, но он ничего не успел сделать, так как обо что-то споткнулся, и плашмя проехался по полу, почти под ноги своей будущей жертве. Тот вскрикнул, наведя на неожиданную угрозу свой фонарь и заставив Равеля почти ослепнуть.

– Рави?! Ты в городе?!

Поняв, что никто пока не собирается звать стражу, Равель прикрыл глаза ладонью, и взглянул на обладателя, как он только что понял, знакомого голоса.

Худое, измождённое лицо, щетина недельной давности, потёртая куртка. Выглядит совсем взрослым, но синие глаза, чуть темнее, чем у него самого, остались всё такими же наглыми и хитрыми. Впрочем, сейчас в них больше удивления и растерянности. Аввгустин.

И с чего Равель решил, что ему сегодня везёт на встречи? Нет, он конечно рад видеть своего брата живым и здоровым, но встретиться бы предпочёл не при таких обстоятельствах.

– У тебя всё хорошо? На тебя напали? – Ави склонился над Равелем, доверчиво подставляя себя по удар. Неосторожный мальчишка… Мало того, что не убежал, когда увидел тела, а теперь так наивно заботиться о том, кто секунду назад собирался вспороть ему глотку.

– Нормально… дверь закрой. Не хватало ещё, чтобы тут толпы народа ходили. И животное своё убери, иначе не гарантирую, что не пришибу.