Текст книги "Дорога на Вэлвилл"

Автор книги: Т. Корагессан Бойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)

Материнство смягчило характер Элеоноры, и «нервы», доставлявшие ей столько проблем в молодости, все меньше давали о себе знать. И все же, хотя душа ее смягчилась и даже очистилась в результате всего, пережитого в Бэттл-Крик, Элеонора не утратила ни острого ума, ни реформаторского задора. Прежде она вкладывала все свои силы в диету, словно от контроля за аппетитом зависели все человеческие дела и достижения. Теперь, расширив перспективы, Элеонора устремилась в местную и национальную политику, в благотворительность, образование, феминистское движение с тем же пылом, с каким прежде организовывала в Петерскилле дамское общество «За здоровый образ жизни» или Клуб Глубокого Дыхания в Санатории Бэттл-Крик. Менялись акценты, но главная тема оставалась прежней. Сперва мир должны были спасти овощи, затем права человека или образование, но преданность и самоотверженность Элеоноры во имя Дела были непоколебимы. Элеонора возглавила в Петерскилле отделение Национальной Ассоциации Борьбы за гражданские права женщин и в 1919 году объездила всю страну, агитируя за принятие девятнадцатой поправки. Она настолько была увлечена общественной жизнью, что воспитание дочерей нередко полностью ложилось на Уилла, и он с радостью и без возражений принимал на себя эту ответственность. Возвращаясь домой и садясь вместе с Уиллом за стол, Элеонора не отказывалась от кусочка индейки или тоненького ломтика говядины, и хотя она лишь отчасти вернулась к мясоедению, тем не менее, похоже, отнюдь не скучала по наттозе, печеной кукурузе и кумысу. Имя доктора Келлога она не упоминала никогда – или почти никогда.

В отличие от своей жены, Уилл путешествовал редко – фактически он выходил из дому только для послеобеденной прогулки, или чтобы отвести девочек в школу, или чтобы провести приятный вечерок у Мейпса или в Бенз Элбоу (не больше двух – ну, от силы трех – стаканчиков). Девочки выросли, до Петерскилла доносились раскаты Второй мировой войны, Элеонора посвятила все силы делу помощи пострадавшим, и дом на Парсонидж-лейн наводнили беженцы – евреи, литовцы, чехи, французы, поляки. Беженцы писали стихи, высекали из мрамора статуи, играли на пианино, произносили речи и спорили о политике; они радовались любой еде, которую им предлагали. Это была счастливая пора для Уилла – дом наполнился голосами и музыкой, дочери (две из них к тому времени вышли замуж) поселились неподалеку, Элеонора сияла в этой блистательной компании как Полярная звезда. Вступая в шестьдесят седьмой год своей жизни, Уилл был доволен, он не считал себя героем, но в тот судьбоносный день, много лет назад, на солнечной лужайке близ реки Каламазу он принял вызов и одержал верх. Уилл умер во сне в ту ночь, когда Гитлер начал войну с Россией.

Элеонора пережила мужа почти на двадцать лет. После семидесяти лет, оставив общественную деятельность, она вновь занялась проблемой питания. В семьдесят восемь она была стройнее и сильнее, чем большинство женщин двадцатью годами моложе ее, отличалась большей подвижностью и живостью ума. Она наблюдала за этими толстухами в Вулворте – круглые ожиревшие физиономии, набивают желудки свининой и масляной кукурузой, наклоняют головы к сэндвичам с жареным цыпленком, и их брыли набухают от жировых отложений, которые совершенно не нужны человеку. Глядя на них, Элеонора призадумывалась, и чем больше она размышляла об этом, тем большую уверенность она чувствовала в правоте доктора Келлога (не Шпицфогеля и не Лайонела Беджера, умершего от удара в сорок девять лет, – одного воспоминания о них даже много лет спустя было достаточно для того, чтобы краска бросилась ей в лицо и пульс участился, – но доктора Келлога – несомненно).

Элеонора каялась, как отступница, и отказалась даже от той незначительной доли мяса, которую допустила в свою диету, она укрепила свою волю, извлекла старые брошюры, слежавшиеся странички рукописи доктора Келлога «Орехи спасут нацию». В 1958 году, в возрасте семидесяти девяти лет, Элеонора вместе с младшей дочерью Джулией открыла в Петерскилле первый магазин здоровой пищи, выставив на его прилавках капсулы с рыбьим жиром и витаминными добавками, большие открытые ящички с семенам кунжута, непросеянной мукой, неочищенным рисом и сушеными соевыми бобами. На переднем плане красовались соковыжималка и миксер. Местные энтузиасты бодибилдинга, трансценденталисты, унитарии и хиропрактики забегали в этот магазин выпить стаканчик морковного сока или полакомиться йогуртом, взбитым с лецитином. Элеонора умерла в 1967 году, в возрасте восьмидесяти восьми лет – никто не знает отчего.

Но доктор Келлог – доктор Келлог, этот изумительный кудесник, этот бодрый, с крепкими кулаками патриарх великой революции в области здорового образа жизни, зачинатель и гений-покровитель всей индустрии научного питания, – какова его судьба? Он делал ошибки, как и всякий другой, но он никогда не терял контроля над собой и никогда не упускал случая увековечить свой лик на фотографии. Его портрет висит в галерее великих людей рядом с Сильвестром Грэмом, Бронсоном Элкоттом, Томасом Эдисоном и Парром, его улыбка открывает полный рот физиологических зубов, а на плече у него распускает хвост белоснежный попугай. Сохранились и кинопленки – в возрасте семидесяти лет он выписывает перед камерой восьмерки на велосипеде, облаченный лишь в пару плотно облегающих шорт; в 1933 году, в возрасте восьмидесяти одного года, он выигрывает троеборье в Санатории Майами-Бэттл Крик (Майами Спрингс, Флорида). В состязание входило метание дубинок на индейский манер, поднимание штанги и прыжок с вышки в бассейн Санатория.

Он сражался за свое дело и одержал немало побед. В тот вечер, 31 мая 1908 года, когда ракеты взлетали в воздух и толпа соратников, помощников, пациентов, приверженцев и приемных детей доктора охала и ахала, устремив взоры к небесам, ему пришлось проделать кое-какую грязную работу, сочинить ложь, спрятать концы в воду. Он появился перед испуганными Мэрфи, Линниманом и еще двумя дюжинами работников, которые, яростно набросившись на языки пламени, уже заливали его водой. Доктор приблизился к ним, хромая по коридору нижнего этажа, влача за собой обрывки и лохмотья костюма. Его лицо было покрыто кровью и потом, гордо вздувавшийся член внизу обнаженного живота был почти скрыт под толстым переливающимся слоем орехового масла, а окружавший его запах кишечных выделений вызвал позыв к рвоте у двух взрослых и физиологически совершенно здоровых помощников.

– Это Джордж! – крикнул он дрожащим голосом, лицо его было пепельно-бледным. – Это все он. Он напал на меня, поджег дом, выпустил животных, – доктор поник, на миг поддавшись слабости. Люди бросились к нему, но он остановил их взмахом руки. – Я пытался спасти его, – прохрипел он и умолк.

Наступили славные денечки, пора высшего расцвета Санатория, годы, когда весь мир лежал у ног Джона Харви Келлога – единственного, непогрешимого, гения, царя. Миновали десятые годы и наступили двадцатые, война нахлынула и отхлынула прочь, словно дурманящий красный прибой, женщины сменили платья и шляпы с перьями на коротенькие юбочки и кокетливые колпаки, рэгтайм уступил место джазу, а Санаторий Бэттл-Крик поднимался все выше и выше на волне успеха, надежный, непотопляемый. Умелые пальцы и острый скальпель доктора Джона Харви Келлога вскрывали тысячи животов, десятки тысяч, его клизмы орошали самые прославленные кишечники страны, даже мира – Джонни Вейсмюллер предъявлял ему для проверки свои внутренности; Берд, Амундсен, Гренфелл и Халлибертон а также Дж. Пенни, Амелия Ирхарт, Бэттлинг Боб Ла Фоллетт, Генри Форд посетили его заведение. В 1928 году доктор возвел новое пятнадцатиэтажное здание, обильно украшенное мрамором, хрусталем, гобеленами и настенными росписями, и ждал, что все двести семьдесят пять комнат этого дворца наполнятся жаждущими физиологического обновления.

Этого не произошло. Наступила Великая депрессия, диспептики отныне предпочитали обходиться магнезией и питаться чем бог пошлет. Санаторий рухнул под бременем долгов, великолепное здание, где из кишок вымывались целые океаны флоры, где подвергались медленному пережевыванию многие сотни тонн хлопьев и овсянки, этот Храм на Горе был продан с молотка, достался федеральному правительству и был превращен в больницу имени Перси Джонса. Доктор Келлог удалился во Флориду. Его враги – имя же им легион, – подняв свои высушенные старые головы, учуяли в воздухе нечто новое.

В конце концов, хотя он поставил другим и самому себе больше клизм, чем какой-либо другой деятель за всю историю человечества, хотя он ел больше овощей, делал больше физических упражнений, а курил, пил и спал гораздо меньше, чем любой из его современников, – даже он не мог жить вечно. 14 декабря 1943 года Джон Харви Келлог последовал в вечность за своим врагом, Ч. У. Постом.

Ну да, в конце концов он умер. Но разве он малого достиг?