Текст книги "Отель "Руби" (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

***

Лифт протяжно скрипит, опуская нас всё ниже. Лурдес стоит рядом со створками, и теперь, когда мы с ней одни, я наконец смогу выяснить, во что именно втянул себя мой брат своим последним неудачным решением.

– Могу я спросить тебя кое о чём?

Лурдес смотрит на меня через плечо, закусив губу, словно пытается не улыбнуться.

– Конечно.

– Что такого особенного в Кэтрин? – я стараюсь, чтобы в голосе не звучало раздражение.

– Я всё гадала, когда же ты спросишь о ней, – отвечает Лурдес, прислоняясь плечом к стене лифта. – Я заметила, что тебя передёргивает каждый раз, когда упоминается её имя.

– Правда? – Я огорчена тем, что меня можно так легко прочитать.

– Тебе не нужно волноваться насчёт Эли, – просто говорит она. – Между ними всё давно уже кончено.

Но эта фраза не убеждает меня, эффект обратный. Я подозревала, что они находились в отношениях, но предпочитала не думать об этом. Внутри у меня всё опускается, и я задумываюсь, что подразумевала Лурдес под словами «давно».

– А Джошуа? – не прекращая волноваться за Дэниела, спрашиваю я.– Она сейчас с ним встречается?

– Кэтрин никогда ни с кем не встречается, – отвечает Лурдес. – По крайней мере, длительное время. С тех пор, как они расстались с Эли.

Ох, становится всё лучше и лучше. Но я не расспрашиваю Лурдес о деталях, решив, что лучше узнаю о них от самого Элиаса. Нет никакого смысла втягивать в это Лурдес и продлевать своё унижение. Если у меня была бы хоть капля здравого смысла, я бы постаралась избежать этого «курортного» романа с Элиасом. Но очень соблазнительно снова ощутить хоть какие-то эмоции, помимо горя. Моя логика осталась за дверями «Руби». Лифт, задрожав, останавливается.

– Мой брат начал встречаться с Кэтрин, – ровным голосом произношу я. – Думаю, ему лучше это прекратить?

– Определённо. – Лурдес с лязгом открывает ворота. Больше я ничего не спрашиваю о Кэтрин, потому что тот факт, что мой брат целуется с бывшей девушкой парня, с которым я почти поцеловалась, уже и так достаточно отвратительный для меня, чтобы сказать Дэниелу прекратить это.

– Прости, что вновь привожу тебя сюда, – говорит Лурдес. – Но меня недавно переселили в подвал.

Коридор за её спиной тускло освещён, что навевает чувство одиночества и угнетения.

– Почему ты переехала? Это было частью твоего отстранения? – спрашиваю я. Не могу поверить, что ей приходится жить в подвале. Здесь холодно и нет ни одного окна.

– Типа того. У меня плохо получается следовать местным правилам, – с улыбкой говорит Лурдес. Она выходит из лифта, и мне приходится догонять её бегом. Серый коридор расходится в двух разных направлениях. Лурдес идёт направо, и плитки сменяются тёмным ковром и красными стенами.

– Кстати, как тебе «Руби»? – спрашивает она и останавливается, чтобы показать рукой вокруг себя. – Красивый, правда?

– Да, – соглашаюсь я. – А если не принимать в расчёт рассказанную тобой жуткую историю, по-моему, здесь даже весело. И папе, кажется, полегчало. Правда, мой ужин закончился слезами, но в этом нет ничего необычного. – Конец предложения я проговариваю медленно, потому что меня охватывает чувство вины. Честно, могу ли я винить папу за его упоминание о моём безрассудном поведении? Разве не из-за меня мы здесь?

Лурдес поворачивается, её брови сведены вместе. Я отмахиваюсь от её беспокойства.

– Всё нормально. Просто последние пару месяцев он был сам не свой. Думаю, мы все такими были.

– Что произошло? – Она неловко переминается с ноги на ногу. – Если ты не против ответить, конечно.

– Три месяца назад у меня умерла мама. – Слова сходят с языка на автомате, и я ненавижу их. Я ненавижу то, как легко стало их говорить. – Папа не мог справиться с горем – никто из нас не мог.

Лурдес сочувственно вздыхает и кладёт ладонь на мою руку. У неё холодные пальцы. И это прикосновение напоминает мне мамино. Успокаивает меня.

– Этот отель – прекрасное место, чтобы отдохнуть от жизни, – тихо произносит Лурдес. – Может быть здорово – вот увидишь. – Она вновь устремляется дальше по коридору и добавляет: – Просто старайся держаться вне радара Кеннета. И убедись, что твой брат делает то же самое. Наш портье любит держать всё под своим контролем. И если что-то не так…

Лурдес умолкает, а я никак не могу понять, почему простой портье обладает такой большой властью.

– Вы можете пожаловаться на него, если он вам досаждает, – предлагаю я, вспоминая о тех случаях, когда сотрудники больших корпораций объединялись, чтобы подать иск в суд. – Можете пожаловаться на него администрации…

– Он и есть администрация, – резко развернувшись ко мне, говорит Лурдес. – Кеннет правит в «Руби», и делает всё что пожелает. Я испробовала каждую возможность, Одри. И сейчас я рассказываю тебе об этом только потому, что ты мне нравишься. Если ты останешься здесь, я хочу, чтобы ты была подготовлена.

– Подготовлена? – переспрашиваю я. Моя рука по-прежнему болит, и я растерянно смотрю на неё, гадая, не значит ли это, что портье причинит мне боль. – Погоди. Если я останусь? После того, как истечёт наш срок пребывания? Чтобы работать здесь? Хотя, не думаю, что мой отец согласился бы на это. У него другие планы на моё лето. – У меня ноет сердце от мысли о чердаке в доме бабушки. Лурдес опускает плечи, словно читает мои мысли.

– Вот видишь, – говорит она, – поэтому мы никогда не говорим о нашей жизни за пределами отеля. Плохая или нет, она влияет на нас. – Лурдес поворачивается, чтобы показать на дверь чуть дальше по коридору. – Вот и моя комната. Я возьму флакон и тут же вернусь.

Я киваю, потирая предплечье. Лурдес исчезает в своей комнате, а я, оставшись в одиночестве, прислоняюсь к стене. Надо мной раздаётся глухой звук – что-то тяжёлое упало на пол, и я поднимаю взгляд к потолку. Но потом снова воцаряется тишина, и мои мысли возвращаются к Дэниелу.

Брат уже давно не попадался мне на глаза. Хотя он должен быть где-то рядом, потому что Кэтрин на вечеринке. Конечно, если только Дэниел не решил пойти с ней. А пошёл бы он, не сказав об этом мне?

Дверь в комнату Лурдес открывается, и она выходит, держа в одной руке флакон с таблетками, а в другой стакан воды. Когда она подходит ближе, я виновато пожимаю плечами.

– Если честно, – говорю я, – по-моему, мне совсем не нужны лекарства.

– Ты выглядишь несчастной, – отвечает Лурдес. – Нет необходимости храбриться передо мной. Я и так знаю, что ты сильная.

Она трясёт флаконом, чтобы я согласилась.

Я протягиваю свою здоровую руку, и Лурдес вытряхивает мне на ладонь таблетку. Она очень маленькая, я мгновение разглядываю её, пытаясь определить, что это за лекарство.

– Флексерил, – читает название Лурдес. – А вообще, это всё в голове. Если будешь думать, что таблетка поможет, то она поможет. Вот, – она протягивает мне весь флакон, – на случай, если тебе нужно будет ещё.

Я тоже читаю этикетку и вижу, что таблеткам уже больше пяти лет. Но я по-прежнему не уверена, смогу ли веселиться потом, если боль станет ещё сильнее. И поэтому опускаю флакон в карман.

– Ну, надеюсь, она меня не убьёт.

Я отправляю таблетку в рот, и Лурдес протягивает мне воду. И стоит мне только запить лекарство, как я сразу чувствую себя лучше. Эффект плацебо.

– Спасибо, – благодарю я Лурдес, отдавая ей стакан. Она ставит его на пол, в стороне от нас, а затем провожает меня обратно по коридору.

– В этот раз посажу тебя в обычный лифт, – с улыбкой говорит она. – Я поняла, что ты не в восторге от того, второго.

Когда мы подходим к лифту, Лурдес нажимает на кнопку, а пока мы ждём, внезапно начинает смеяться и прислоняется к стене.

– Боже. Я слишком много выпила. Наверное, ты думаешь, что я сумасшедшая, со всеми этими разговорами про привидения и таблетки. Прошу тебя, забудь всё, о чём я говорила сегодня вечером. Погоди, – подняв палец, говорит она. – Ещё кое-что. А Дэниел остановился с тобой, на тринадцатом этаже?

– Нет. Они с папой на шестом. А что?

– Просто любопытно, – отвечает Лурдес. Я продолжаю с любопытством смотреть на неё, и она поднимает одно плечо. – Я же управляющая, мне нужно знать, куда посылать всё самое лучшее. Испортила сюрприз.

– Надеюсь, мне перепадёт немного шоколада.

Двери лифта открываются, и я захожу внутрь. Лурдес поднимает руку ко лбу, похоже, она правда выпила лишнего.

– Завтра мне рано вставать, – говорит она. – Но я рада, что ты сегодня пошла со мной. Ты ведь простила меня за то, что я тебя напугала, да?

Она морщит нос, не уверенная в моём ответе.

– Конечно! – искренне отвечаю я. – Это было весело. Хотя мне не нравится, когда меня пугают.

– Мы сделали так только потому что ты нам понравилась. – Лурдес с облегчением улыбается. – Честное слово. А если ты решишь не спать и дождаться Эли, то вечеринка может продолжаться до трёх-четырёх часов. Сомневаюсь, что он уйдёт раньше. Он найдёт тебя, как только закончит общаться.

Двери начинают закрываться, и я останавливаю их рукой.

– А Элиасу нравятся эти вечеринки? – спрашиваю я Лурдес. – Мне показалось, что не очень.

– Может быть, когда-то давно нравились, – отвечает она. – Но ничто не длится вечно. Кроме «Руби».

Лурдес поворачивается, чтобы вернуться в свою комнату. Я опускаю руку, и двери лифта закрываются. Но вместо кнопки тринадцатого этажа я нажимаю кнопку вестибюля. Если Элиасу нравились вечеринки, то почему это изменилось? Не могу не думать, что тут не обошлось без Кэтрин. И вот снова этот укол ревности.

Когда двери лифта открываются в вестибюле, меня осеняет, насколько невероятной была эта ночь. Я пересекаю роскошную комнату, направляясь прямиком к стойке регистрации, и вспоминаю свой разговор с Лурдес. Историю о «Руби». Страх, который я почувствовала у фонтана. На меня находит ощущение холода, и я, подняв голову, вижу за стойкой Кеннета, который улыбается мне.

– Чем могу помочь вам этим вечером, мисс Каселла? – любезно спрашивает портье. Я пытаюсь найти в нём хоть что-то, что бы указывало на того злого человека, которого описывал персонал отеля, но Кеннет сама деловитость. Чистая униформа, во взгляде любопытство и готовность помочь. Но я не ведусь на эту ложь.

– Добрый вечер, – я стараюсь звучать как можно более сдержанно. В действительности же, эти таблетки немного затормаживают меня. – Я как раз думала, сможете ли вы мне помочь. – Я облокачиваюсь на стойку, чтобы стоять ровно. – Как именно можно получить приглашение на вечеринку в бальном зале? Каким образом я смогу туда попасть?

Кеннет даже бровью не ведёт, а просто неподвижно стоит и ждёт, буду ли я продолжать. Я молчу, и тогда он виновато склоняет голову набок.

– Простите, – говорит он, – но вход на вечеринку только по приглашениям.

– Я знаю, – отвечаю я. – Но могу я получить такое приглашение?

Портье поворачивается к компьютеру и начинает быстро что-то печатать. Затем смотрит на меня и улыбается.

– Весьма сожалею, мисс Каселла. Вас нет в списке.

– Но мои папа и брат были приглашены. – Во мне пульсирует адреналин, вежливость начинает исчезать. – Мы же приехали сюда вместе.

– Мои извинения, – отвечает Кеннет, складывая свои маленькие руки перед собой.

И это всё? Мне становится немного дурно, но я не хочу уходить, не получив ответов. Почему отец и Дэниел оба получили приглашения, а я нет?

– Я могу поговорить с кем-то ещё? – спрашиваю я. – Кто составляет список?

В моём голосе звучат нотки паники от мысли о том, что меня отделяют от моей семьи.

Лицо Кеннета принимает озабоченный вид.

– Вы неважно выглядите, мисс Каселла, – дружелюбно говорит он. – Пожалуй, вам лучше вернуться в свою комнату и немного отдохнуть. – Портье вытаскивает из нагрудного кармана носовой платок и протягивает мне. Я не беру его, и тогда он сконфуженно морщится. – У вас тут немного… – Кеннет показывает на свой висок и вновь протягивает мне платок. Я нерешительно прижимаю его к своей голове, к тому месту, на которое он показывал, и внезапно чувствую жжение.

– Ой. – Убрав платок, я смотрю на ткань и вижу на ней маленькое пятнышко крови. На меня накатила дурнота, и я снова прижимаю платок к голове и спрашиваю портье, хотя вряд ли он знает ответ на мой вопрос: – Что произошло?

– Наверное, вы ударились головой, – отвечает Кеннет. – Всего лишь небольшая ранка. Отдохните немного, мисс Каселла. Если я увижу ваших отца или брата, то передам, что вы их искали.

Я в шоке от того, что у меня идёт кровь, и пытаюсь вспомнить, где могла удариться головой. На крыше? У фонтана? Может, я нечаянно поцарапала себя, когда портье отказался дать мне приглашение. И тут моё тело качает, и мне приходится схватиться за стойку, чтобы не упасть. Я хочу прилечь, хоть и бросаю полный желания взгляд в сторону бального зала.

Почему я не могу пойти туда? Не поблагодарив портье, я, прижимая ко лбу платок, возвращаюсь к лифту. Каждый шаг словно утопает в песке – ноги устали и отяжелели, мышцы горят от напряжения. Какое-то мгновение я даже тешу себя мыслью, что Лурдес нечаянно отравила меня, но у лифта мне становится немного лучше.

Двери закрываются, и, когда я оказываюсь в одиночестве, моё сердце успокаивается, а боль уходит. Я поворачиваюсь к зеркальной стене и медленно опускаю платок, чтобы посмотреть на свою рану. Только вот её там нет. Ни раны, ни крови. Совсем ничего.

Я, спотыкаясь, шагаю назад, ошарашенная и немного напуганная. Ведь я же видела кровь на платке, чувствовала жгучую боль, как от пореза. Я хочу вновь взглянуть на кусок ткани, но в моей руке его нет. Развернувшись, чтобы убедиться, что не выронила его, я вижу только бордовый узорчатый ковёр.

– Какого чёрта? – бормочу я себе под нос и ещё раз проверяю своё отражение в зеркале. Я даже поворачиваюсь к нему спиной – не прилип ли платок к спине. Нет, его и след простыл.

Двери лифта внезапно открываются, и я подпрыгиваю на месте. Я даже не слышала, чтобы был звонок. Постойте-ка, а я вообще нажимала кнопку своего этажа? Дыхание учащается, и из-за того, что в лифте так пусто, из-за тишины, по мне пробегает дрожь страха. Я проглатываю вставший в горле ком и осторожно выхожу из лифта, а потом смотрю в один конец коридора, затем в другой.

Пусто. Тихо.

Меня покачивает, и я упираюсь рукой в стену. Лифт уезжает на другой этаж, и я склоняюсь к решению, что вела себя глупо. Вот именно поэтому мне и не следовало пить спиртное. И не следовало пить после этого никакие таблетки. Чем я думала? О, правильно. Я вообще не думала.

Раздражённая сама на себя, я направляюсь в свою комнату, медленно, но уверенно. Но стоит мне подойти к своей двери, как до меня доносятся слабые звуки музыки. Та самая песня. Которую я никак не могу вспомнить. Ответ уже почти близко, но вот мелодия затихает.

– По крайней мере, на этаже есть кто-то ещё, – с долей облегчения бормочу я и вставляю ключ.

Глава 8

Пронзительный звонок телефона вырывает меня из сна. Я сажусь, и комната наклоняется сначала в одну сторону, потом в другую. На мне всё та же одежда, свет включен. Не помню, как легла. Сквозь туман проступают воспоминания о том, как я говорила с портье, просила приглашение, а всё, что было потом, становится мутным пятном. На прикроватной тумбочке стоит флакон с лекарством, и я издаю громкий стон, поражаясь собственной тупости – зачем я выпила эту таблетку? Телефон звонит снова, и я бросаюсь к нему, чтобы успеть ответить.

– Алло? – стряхнув с себя сонливость, спрашиваю я.

– Прости, – говорит голос. – Я не хотел тебя будить.

Я не узнаю звонящего, а потом раздаётся смех Элиаса.

– Алло? – спрашивает он, как будто я снова могла заснуть.

Я непроизвольно улыбаюсь, причём очень дурацкой улыбкой, так что хорошо, что он не может меня видеть.

– Я тут. Как прошла твоя вечеринка?

Он недовольно бормочет что-то себе под нос и кажется уставшим – и поэтому я представляю его лежащим на кровати на несколько этажей ниже.

– Всё как обычно. Но я бы предпочёл не говорить о сегодняшнем вечере, – отвечает Элиас. – Тебе понравилось на крыше?

Должно быть, он держит трубку очень близко; его голос звучит приглушённо и хрипло. Чертовски сексуально.

– Было весело, – говорю я. – Хотя закончилось всё немного жутковато.

– Здорово.

Мгновение мы оба молчим, и мне интересно, не передумал ли он встретиться со мной. Да, уже где-то часа четыре, но мне, в любом случае, утром некуда торопиться.

– Элиас… – начинаю я, но он обрывает на меня.

– Не хочешь поесть? – спрашивает Элиас. – Мы можем совершить налёт на кухню. Немного побыть вместе. – Думаю, я слышу, как он улыбается. – Встретить восход солнца.

– Умираю с голоду, – отвечаю я, не в силах скрыть свой восторг. – Но меня не вышвырнут вон? Потому что каждый раз, когда мы видимся, одного из нас всё время просят уйти.

– Не сегодня. Я проведу тебя тайным путём, нас никто не заметит. Мы возьмём всё, что нам захочется, а потом пойдём поесть в сад. К вестибюлю и близко не подойдём.

Я смотрю в окно, вспоминая, как темно на улице. Вспоминая памятник.

– Снаружи темно, – говорю я.

– Тогда мы поедим в моей комнате. – Элиас смеётся. – И клянусь, я буду истинным джентльменом и не стану распускать руки.

– В твоей комнате, говоришь? – Я надеюсь, он понимает, как сильно меня влечёт к нему. И надеюсь, что его намерения быть джентльменом включают в себя поцелуй на ночь. Я протягиваю руку и беру свой мобильник, но экран не загорается. Разрядился. Разве я не проверяла его до этого?

– Который сейчас час? – спрашиваю я у Элиаса.

– Точно не знаю. Но, если хочешь, можем перенести это на другую ночь. – В его голосе звучат извиняющиеся нотки, но теперь мне всё равно уже не уснуть.

– Я больше не чувствую себя уставшей. Вообще-то, я и не уставала. Но Лурдес дала мне таблетку, и я…

– Погоди, что? – встревожено спрашивает Элиас. – Почему она дала тебе таблетку? С тобой всё в порядке?

– Да, я… в порядке.

Я вращаю плечом, проверяя свою руку, но боль полностью ушла. Как будто её вообще не было. Свешиваю ноги с кровати, встаю и расправляю одежду, а затем направляюсь в сторону ванной, чтобы немного привести себя в порядок. Смотрюсь в зеркало: щёки розовые после сна, волосы послушно не топорщатся в разные стороны. Я улыбаюсь.

– Ну, так на каком этаже кухня? – спрашиваю я, пока он не передумал.

***

Элиас живёт в номере на седьмом этаже, окна которого выходят в сад. В ту же минуту, как он открывает дверь в свою комнату, передо мной открывается захватывающий вид. Силуэты деревьев и кустарников темнеют на фоне тёмно-синего неба, посветлевшего у линии горизонта. Должно быть, уже почти утро.

Если мы выключим свет, то сможем вместе наблюдать восход солнца. Я оборачиваюсь на Элиаса, который, стараясь не уронить тарелку со своего стакана, медленно закрывает дверь, чтобы она с шумом не захлопнулась. Мы сделали себе сэндвичи с арахисовым маслом и желе и налили по стакану молока. Кому нужны шампанское и чёрная икра? По мне так это куда романтичнее.

– Твой номер лучше моего, – говорю я и ставлю свою тарелку и стакан на комод. Откусив от сэндвича, киваю в благодарность за его фантастическое предложение, включившее еду. Потом я начинаю ходить по его номеру, восхищаясь каждой изящной деталью. Элиас садится на диван и сразу же дважды кусает сэндвич.

– Ты не ел на вечеринке? – спрашиваю я, стараясь вспомнить, видела ли я там фуршетный стол.

– Мне не нравится их еда. – Элиас откусывает ещё раз, а затем откидывается на спинку дивана и кладёт лодыжку одной ноги на колено другой.

На угловом столике лежат часы, но стрелки показывают полночь. Они металлические, тяжёлые, но я надеваю их на своё запястье и застёгиваю. Повернувшись к Элиасу, показываю, как свободно они висят на моей руке, что даже соскальзывают до локтя. Он улыбается, спокойно наблюдая, как я копаюсь в его вещах. Словно ему комфортно от того, что я нахожусь в его спальне.

– На какие средства ты здесь живёшь? – спрашиваю я и кладу часы на место, а потом возвращаюсь к своему сэндвичу. – Родители помогают?

– Типа того. Моя мать ещё в самом начале заплатила за эту комнату кучу денег. Плюс она как бы досталась мне в наследство из-за трагедии, что случилась с моей семьёй. Они никогда не смогут выставить меня вон. Даже если я не буду платить.

– Пожар, – произношу я, и Элиас удивлено смотрит на меня. Прежде чем мне удаётся объяснить ему, он кивает.

– А, Лурдес рассказала тебе о «Руби». Ей нравится приукрашивать эту историю. Тебя напугали у фонтана? Она старается, чтобы с каждым разом было ещё страшнее.

Я, задумавшись, ем сэндвич. Вообще-то, это не было так уж страшно.

– По-моему, это печальная история, – глядя на Элиаса, говорю я. – То, что произошло с теми людьми, просто ужасно!

– Но тем не менее жизнь продолжается, – тихо произносит он и допивает остатки молока так, словно это порция спиртного. А затем, со звоном поставив стакан, спрашивает меня: – А теперь давай поговорим о тебе, Одри. Как ты оказалась в «Руби»?

– А как же домашние правила?

Элиас смеётся, закинув голову назад.

– Ничего себе, ты поразительно хорошо вписываешься в это место!

Когда он снова смотрит на меня, видны его ямочки на щеках.

– Я ненавижу домашние правила, – говорит он. – Мы должны их нарушить. Я никому не скажу.

– Это будет нашей тайной? – игриво спрашиваю я. – И значит ли это, что ты расскажешь мне свои секреты?

– Если ты того хочешь.

Элиас расслабляет узел на галстуке, снимает его через голову и бросает на подлокотник дивана. И меня опять притягивает его непринуждённый, но в то же время элегантный вид.

От желания у меня учащается пульс. И немного от страха. Тяжело восстановить дыхание, и я отхожу к окну. Линия горизонта подсвечивается золотым сиянием; новый день. Новый старт.

– Я приехала сюда с отцом и братом. – Снаружи на окне собралась влага, и я провожу пальцем по холодному стеклу, а затем тихо говорю: – Моя мама умерла. Три месяца назад. Я не знала, как справиться с этим, вела себя отвратительно. Потом влипла в неприятности, и вот теперь папа везёт нас к нашей бабушке, у которой мы останемся жить. Отель – это пит-стоп перед началом моей новой жизни. Жизни, которую я не хочу.

Элиас молчит так долго, что я поворачиваюсь к нему. Взгляд его тёплых глаз стал мягким, но он не опускает глаза. Он смотрит прямо на меня – видит меня насквозь. Я жду слов о том, как ему жаль, жду его соболезнований, но Элиас молчит. Он словно понимает, что именно это мне хочется услышать меньше всего на свете.

– Теперь моя очередь, – говорю я, чтобы нарушить затянувшееся молчание. – Если у твоей семьи так много денег, что они обеспечивают тебе постоянное пребывание в «Руби», почему ты не в колледже? Или не занят в семейном бизнесе?

Элиас ностальгически улыбается, снова показывая свои ямочки.

– Какое-то время я учился в колледже. Но потом стал нужен моей семье здесь. «Руби» делает деньги на туризме, на привидениях и экстравагантности, а я являюсь связью с той трагедией в годовщину отеля. Так посещение вечеринок стало моей работой. Хотя, думаю, могло быть и хуже.

– Но ты не можешь заниматься этим вечно, – говорю я. – В колледже хорошо то, что всегда можно вернуться обратно. Чёрт, да ты ведь можешь получить степень через интернет. Так планирует сделать мой брат. А какая у тебя ещё альтернатива?

– В «Руби» не так уж и плохо, – пожимая плечами, отвечает Элиас. – Всё зависит от того, как на это посмотреть.

– Как оптимистично! – Я сверкаю улыбкой и медленно приближаюсь к дивану.

Мы могли бы встретиться где угодно – в кампусе колледжа, в кофейне в Темпе. Но я познакомилась с ним здесь, и это место подходит ему, можно сказать, обступает его, а не он вписывается сюда.

– Знаешь, кузен моего бывшего парня управлял отелем, – остановившись у подлокотника, говорю я. – Его звали Марко, и он был лохом, но говорил, что работа отличная. И у него была скидка в других отелях, даже на Гавайях. Ты смог бы принять руководство «Руби» на себя. Скорее всего, персонал был бы на седьмом небе от счастья, если бы Кеннета уволили.

– Мы бы все обрадовались, – говорит Элиас.

Он берёт с кофейного столика жестяную коробочку с мятными конфетами и открывает крышку. Положив одну на язык, он протягивает коробочку мне. Я благодарю его и засовываю конфетку себе в рот, а потом усаживаюсь на диван рядом с ним.

Я надкусываю драже, и оно взрывается корицей, уничтожая привкус арахисового масла. Элиас, забывшись, смотрит в окно. Мне в голову приходит шальная мысль прижаться к нему и поцеловать. Глубоко и страстно. Но тут же меня останавливает другая мысль.

– Итааак, – начинаю я, чтобы привлечь его внимание. – Ты и Кэтрин, да?

Мне не терпится увидеть его реакцию, но лицо Элиаса совершенно бесстрастно.

– Это было давно.

Что ж, это самый обескураживающе-неопределённый ответ. Склонив голову, я смотрю на Элиаса.

– Это она та девушка, о которой ты говорил в сауне. – Мне вспоминается тот наш разговор.

Элиас меняет позу и кладёт руку на спинку дивана, сев ко мне лицом.

– Да, – признаётся он. – Но мы с Кэтрин совершенно не подходили друг другу. Наши родители хотели, чтобы мы встречались, возлагали большие надежды. Но между нами не было никаких чувств – хотя, какое-то время мы довольно страстно ненавидели друг друга. Она может быть ревнивой.

– Это я уже поняла, встретившись с ней на той вечеринке. Хочу сказать, я рада, что между вами всё кончено. – Элиас усмехается, словно ему только что всё стало понятно. – Но это не потому, что я не хочу конкурировать с прекрасной, но злой блондинкой.

– С ней очень тяжело, – соглашается Элиас.

– Я волнуюсь за своего брата, – продолжаю я. – Он проводит с ней много времени, и я не хочу, чтобы его избил кто-то из персонала или ещё что.

– Тебе стоит попросить Дэниела быть поосторожнее, – говорит Элиас. – Потому что если что-то и причинит ему боль, то это будет Кэтрин. У неё отвратительный характер. Хочешь, я поговорю с ним?

Я смеюсь.

– Нет. Скорее всего, он воспримет это как состязание и захочет её ещё больше. Я сама попробую. Только сомневаюсь, что Дэниел меня послушает – он становится идиотом, когда дело касается девушек. Но если Кэтрин сделает с ним что-то в течение следующих двух дней, я надеру ей задницу. Просто предупреждаю.

Элиас закусывает нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку.

– Ей следует тебя бояться, – говорит он и окидывает взглядом мои худые руки. Потом кладёт голову на подушку и смотрит на меня.

– Ты заботишься о нём, – с восхищением произносит Элиас. – Должно быть, ты очень близка со своей семьёй.

Эти слова разрывают мне сердце. Три месяца назад я бы автоматически ответила «да». Теперь мы с Дэниелом не разговариваем о важных для нас вещах. С отцом так вообще почти не разговариваем. Не знаю, как получилось, что все мы наломали так много дров.

Я быстро моргаю, чтобы не заплакать.

– Это произошло, когда я сидела на крыше рядом со своей спальней, – глядя мимо Элиаса, начинаю рассказывать я. – Только был не рассвет, – я махнула в сторону окна, – а закат. Мама с Дэниелом уехали в магазин, чтобы купить новую одежду к школе, а мне захотелось остаться дома. Как только они ушли, я вылезла в окно. Когда с работы вернулся папа, он запаниковал, потому что меня нигде не было. Совершенно случайно выглянув в моё окно, он увидел меня, примостившуюся у основания крутого склона крыши. Тогда мне было тринадцать, и я думала, что влюбилась.

Элиас фыркает от смеха, и я смущенно улыбаюсь ему.

– Только так вышло, что моя подруга Киран тоже была влюблена. Она поцеловала моего парня в автобусе, на глазах у всех. Я чувствовала себя преданной, униженной. Это теперь я понимаю, что у нас с Аароном не было ничего общего, но тогда мне казалось, что мы созданы друг для друга.

– Неверность может разрушать жизни, – слишком серьёзно произносит Элиас, что как-то не очень подходит для истории о девочке-подростке и её первом бойфренде.

– Сначала папа порывался позвонить им обоим и устроить разнос, но я остановила его, чтобы не стало ещё хуже. А потом он сказал мне, что я заслуживаю лучшего. Самого лучшего. Обняв меня рукой за плечи, папа сказал: «Малышка, ты будешь жить на всю катушку. Только нужно не обращать внимания на неудачи». – Я умолкаю, шмыгаю носом и качаю головой, чтобы не дать эмоциям взять верх. Я так долго не думала о папе – о том настоящем папе. О том, который любил меня, пока не умерла мама. Я даже не всегда вспоминаю о его существовании.

– Иди сюда, – говорит Элиас и осторожно тянет меня за руку вперёд. Я кладу щёку на ворот его рубашки и вдыхаю аромат – запах свежести и чистого белья. Напоминающий о мамином стиральном порошке. Напоминающий о доме.

– Я знаю о горе больше, чем ты можешь представить, – шепчет он и кладёт подбородок на мою макушку. – Порой приятные воспоминания оказываются самыми грустными.

Моя ладонь скользит по его груди и находит бешено колотящееся сердце. Это вырывает меня из моей скорби, придаёт сил. Возбуждает. Элиас обнимает меня, и я закрываю глаза, упиваясь его близостью. Жаром его тела. Проведя рукой вдоль воротника его рубашки и играя с верхней пуговицей, я слышу, как меняется его дыхание. Объятия становятся крепче, и я касаюсь губами его шеи. Челюсти. Я позволяю исчезнуть своей печали. Позволяю исчезнуть всему миру.

– Я хочу узнать о тебе всё, Одри, – шепчет мне на ухо Элиас. – Я хочу тебя всю.

У меня кружится голова, заглушая всё вокруг, я трусь своей щекой о щёку Элиаса и отстраняюсь, чтобы посмотреть на него. В его глазах под полуопущенными веками горит желание, кожа порозовела. Мои пальцы переплетаются с его волосами на затылке, мы вот-вот сольёмся в сладчайшем поцелуе.

Элиас зажимает в кулаке мою футболку, словно уже больше не в силах ждать ни минуты. Он склоняется ко мне, но, когда его губы почти касаются моих, в другом конце комнаты звонит телефон. Звук напоминает сигнал тревоги, и мы с Элиасом бессознательно отпрыгиваем друг от друга.

Телефон звонит снова, всё громче и громче, мне даже приходится закрыть уши ладонями. Элиас подскакивает с дивана, механической походкой пересекает комнату, хватает трубку и бросает на меня виноватый взгляд.

– Что? – Его лицо бледнеет, он опускает глаза. – Да, я знаю.

Солнце взошло, еле пробиваясь сквозь верхушки деревьев. Я была поглощена нашим «почти» поцелуем, чтобы заметить. Чары разрушены, внезапно приходит чувство, как будто сейчас шесть часов утра. От корицы остаётся меловое послевкусие, и мне хочется выпить воды.

– Мне нужно идти, – показывая на дверь, шёпотом говорю я. Элиас отрицательно качает головой, его рот начинает открываться, чтобы попросить меня остаться, но я отворачиваюсь прежде, чем успевает что-то сказать.

– Да, Кеннет, я понимаю, – рявкает он в телефонную трубку. А потом в его голосе звучит решимость: – Да.

Щёлкает дверной замок, когда я закрываю за собой дверь. В коридоре пусто и тихо, и мне становится неловко – одетая во вчерашнюю одежду, я крадусь в свой номер. И я совсем не ожидаю увидеть выходящую из лифта Кэтрин в эффектном платье, её завитые локоны начали распрямляться. Она останавливается как вкопанная и пялится на меня. Её глаза перебегают на дверь Элиаса, потом вновь на меня. Губы Кэтрин сжимаются, и на секунду мне кажется, что она бросится на меня.