Текст книги "Именем королевы"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Но вместо того чтобы прислушаться к ее мольбам и бежать, он только выпрямился, расставил ноги и свысока взирал на устремившихся к нему стражников и солдат. Капитан гвардии повторил свой приказ:
– Закрыть двери! Арестовать мятежного ирландского лорда.
Сильные руки схватили Пиппу и оттащили ее от Айдана. Она сопротивлялась, выкрикивая ругательства, но ее голос утонул в рокоте голосов и топоте сапог. Вспомнив приемы, усвоенные от уличных бузотеров, она бросилась в атаку на тех, кто удерживал ее, нанося им удары руками и локтями, глазами отыскивая предмет, которым можно драться.
Но их оказалось слишком много. Сильные руки держали ее. Смешно, но она прекратила драться, чтобы взглянуть на Айдана.
Он возвышался над гвардейцами, но около дюжины солдат окружили его, делая побег невозможным. Он напоминал огромного оленя в окружении ледящих дворняжек.
Они встретились взглядом, и она почувствовала, как ее сердце окаменело. Глаза О'Донахью Мара были полны ненависти и обвинения.
Боже праведный. Он решил, что это она предала его.
«Так вот он каков, – мрачно думал Айдан, – величественный лондонский Тауэр».
Ему отвели камеру в башне Бошамп, где многими годами ранее Гилфорд Дадли страдал и томился по своей леди Джейн до того, как его казнили. Камера была шестиугольной. Каменные стены освещали лучи солнца, проникавшие сквозь бойницы, из которых открывался вид на Темзу с одной стороны и на покрытый травой вал Тауэра – с другой.
Тот самый, на котором выставлялись головы казненных, а их было немало.
Он расхаживал по камере как лев в клетке. Прошло уже три дня и три ночи, и никто, кроме смотрителя и стражи, не приходил нарушить его одиночество. Никто так и не объявил ему причину ареста.
Хотя он ее знал.
Мебель в камере, хоть и малочисленная, была дорогая. Мореного дуба кровать и стол, на столе – шахматная доска. Его дневная пища, к которой он не притрагивался, подавалась на серебряном подносе.
Айдан вздохнул, подошел к бойнице, положил ладони на решетку. Ярость разгоралась внутри его. Он не мог понять, кто злил его больше: Ревелин из Иннисфалена, который советовал оставаться в Лондоне, он сам, который последовал этому совету, или Пиппа, из-за которой его арестовали.
Там, в галерее Уайтхолла, она подарила ему поцелуй Иуды. Как быстро она покинула его.
Из Ирландии пришли плохие новости. Мятежники обстреляли горящими стрелами резиденцию Броуни в Килларни. Участниками мятежа в основном были свободные граждане из низших сословий. Не очень умные и не очень совестливые.
Айдан отдал мятежникам приказ срочно отойти и ждать его возвращения. Скорее всего, Ревелин или не получил его ответа, или проигнорировал его. Мятежники захватили заложников-англичан.
Тревога охватила Айдана. Он боялся, но не за себя. Последние несколько лет излечили его от чувства страха перед смертью.
Нет, он боялся за своих соотечественников. Что с ними станется, если саксы начнут мстить им. Айдан не понаслышке знал о суде, который вершили англичане в Ирландии.
Правосудие вершилось… или завершалось… бессмысленной, жестокой массовой резней.
Старики, женщины и дети изгонялись из своих домов и вырезались, как скот. За мужчинами охотились по лесам и поднимали их на шпаги и пики. Женщин бесчеловечно насиловали и бросали умирать или рожать детей от тех, кто был с ними беспощаден.
Граница между зверством и мирным решением была тонкой и хрупкой. До настоящего времени сохранялось равновесие. Теперь шесть саксов оказались в руках ирландских мятежников, Айдан же был, как и они, узником. Но в руках Короны.
Ничего не произойдет, пока одна из сторон не нарушит равновесия.
Мурашки пробежали по его телу от этой мысли. Айдан отошел от окна. И очень долго стоял без движения, глядя на стол, где стоял поднос с мясом и вином, приготовленными для него.
Он положился на судьбу. С невероятной прозорливостью он увидел выход из положения.
Возможно, он еще в состоянии будет принести пользу своему народу, если умрет своей смертью.
Из дневника Ларк де Лэйси, графини Вимберлийской
Сегодня у нас была редкая гостья – Розария, графиня Черни. Мне она показалась весьма любезной и отличной собеседницей.
Но меня с раннего возраста научили, что женщины обязаны скрывать свое мнение и истинные чувства. (Спасибо моему любезному Оливеру, что позволяет обратное!)
Искушенная (как все венецианки) графиня пришла в восторг от русских слуг и даже получила удовольствие от попыток прочитать слова, написанные по-русски.
Господи, Ричард! Сын мой! Одна мысль о нем портит впечатление от визита графини.
На завтра он назначил отплытие в Ирландию.
Глава 10
Не по сезону холодный ветер гнал обрывки мусора впереди Пиппы. Она плотнее укуталась в шаль и нагнула голову, убыстряя шаг.
Дамы из окружения королевы предупреждали ее о запрете покидать дворец без официального разрешения.
– Пошли все в задницу, – прошептала она, и ее слова подхватил ветер.
– Эй, красавица, – услышала она грубоватый оклик и заметила двоих солдат с фляжками, направившихся к ней наперерез. – Идем с нами, мы согреем тебя.
За недели, проведенные с Айданом, она позабыла мерзопакостное ощущение надвигающейся угрозы насилия. Но она не забыла, как избавляться от тупых животных.
Как и в прежние времена, она прикусила губу до крови. Боль была настолько привычной, что она даже не вздрогнула. Она сплюнула кровь под ноги солдат.
– Хотите испытать судьбу со мною, парни?
Они шарахнулись прочь, прячась в дверях ближайшей таверны.
Она облизала кровоточащую губу и ускорила шаг. Сердце ее учащенно забилось при виде ворот дома Ламли.
«Только бы застать кого-нибудь», – подумала она.
Но никто не встретил и не поприветствовал ее у ворот дома. Она вошла во внутренний двор.
Двор поражал своим безжизненным видом. Ее одолели воспоминания.
Их невозможно было остановить или не обратить на них внимания. Она не знала, что воспоминания бывают столь печальными и столь нежными одновременно.
Вот под этим грушевым деревом она показывала Айдану фокусы, и он переставал хмуриться и начинал смеяться. Вон у того дерева она показывала ему приемы карманного воришки, а потом приемы защиты без оружия, которым ее обучил один восточный акробат. На верхней площадке лестницы она сидела с Айданом и объясняла ему сложности игры в кости, а лучи солнца подсвечивали его со спины, образуя над головой настоящий нимб.
Он тоже научил ее полезным вещам, например магическим гаэльским словам для описания цвета облаков или чувств, которые можно испытать, глядя, как играют дети. Он внушил ей, что семья может быть самой разной и что некоторые самые прочные узы крепит не голос крови, а любовь.
Сорванные ветром листья и лепестки цветов, медленно скользя по воздуху, падали на дорожку. Аптечные грядки были в цвету, и терпкий запах лаванды и мяты висел в воздухе.
Пиппа проглотила ком, подступивший к горлу. И дом, и сад, и двор стояли пустыми и молчаливыми, покинутые всеми, словно никогда здесь не царило движение и не было тех недель, проведенных с Айданом. Словно никогда дом не слышал смеха, когда Пиппа пародировала акцент Доната Ога или пела ирландские баллады с Яго по-испански.
На очень короткий, но светлый миг они стали единой семьей.
Смахнув нахлынувшие слезы, она отошла к задней стене сада и нарушила уединение монастыря братства крестоносцев. Слабым и единственным признаком монастырской жизни была тонкая струйка дыма, которая просачивалась сквозь узкую щель двери стекольной мастерской.
Она открыта дверь и замерла, пока ее глаза не привыкли к слабому освещению. Одинокий мастер работал у печи. Он раскалил расплавленное стекло, потом стал дуть в железную трубу, и на конце трубы появился пузырь. Сделав несколько умелых поворотов, он превратил бесформенный пузырь в кубок и с помощью деревянных щипцов отрезал его от заготовки.
– Доброго здоровья, – произнесла Пиппа.
Стеклянный кубок выскользнул из рук мастера и упал на утрамбованный земляной пол. В стеклодувне было много разбитого стекла.
Мастер тяжело вздохнул и выругался так, что это произвело впечатление даже на Пиппу.
– Извините, что вас напугала, – сказала она.
Он отложил в сторону трубу, из которой выдувал стекло, и снял плотные перчатки.
– Вы ни в чем не виноваты, – расстроенно заметил он. – Вернее, конечно, вы виноваты, но следует вам сказать, что это мне в наказание за работу в воскресенье.
Она совсем забыта, что был выходной день.
– Я думала, что это против правил.
Он уселся на краешек стола и сплюнул на пол.
– Я не успел раньше. Граф Бедфорд ждал этот кубок еще вчера.
Случайный отблеск печи осветил его лицо, и она увидела, что он почти мальчик, без бороды, со впалыми щеками, с тревожной складкой на лбу.
– Ты – ученик? – спросила она. Он кивнул.
– А что случилось с гостями из дома Ламли?
– Все ушли прочь, да это и к лучшему, я думаю.
– Не знаешь, куда они пошли?
Она пыталась не выдать своего интереса. Ей пришла в голову мысль о самом худшем. Донал Ог, Яго, их солдаты окружены и арестованы или, того хуже, убиты.
– Они собрались и ушли тайно ночью, – пояснил он. – И еще женщина. – Юноша улыбнулся. – Думаю, то была ее идея.
– Ее?
– Иностранка. Блондинка, как вы. Только крупная, – с ямочками.
Пиппа с облегчением вздохнула и прислонилась к косяку двери. Графиня. Ей удалось предупредить Донала Ога и Яго о надвигающейся беде.
Возможно, они где-то спрятались или отправились домой в Ирландию. Как бы то ни было, Донал Ог знает, что делать. Он освободит английских пленных и усмирит мятеж. И королева не будет удерживать Айдана в лондонском Тауэре.
Пиппа поблагодарила подмастерье и вышла, направляясь по малой Уолл-стрит на юг к реке. Рядом неясным силуэтом вырисовывался Тауэр, величественный и строгий. На угловых башнях развевались вымпелы.
«Айдан», – подумала она. Одно воспоминание о нем делало ее слабой и беззащитной.
Мысль, что он в опасности, пронзила ее тело, как лезвие шпаги. Она стояла напротив мрачного сооружения довольно долго, рассматривая его и раздумывая. Пиппа не заметила, как опустился вечер. А вечер сменила темная ночь.
Спустя некоторое время она услышала, как началась церемония передачи ключей. Вышел главный тюремщик, одетый в красное и разукрашенный перьями, в сопровождении множества стражников с фонарями. Впечатленная увиденным, Пиппа скрылась в темноте Ролл-стрит, наблюдая за процессией. По мере того как закрывались очередные ворота Тауэра, часовой кричал:
– Стой! Кто идет?
– Ключи от королевы Елизаветы, – отвечал главный тюремщик.
– Все в порядке.
В конце церемонии мужчины сняли свои массивные шлемы и прокричали:
– Боже, храни королеву Елизавету! Охотничий рожок оповестил об окончании церемонии.
Пиппе вся эта церемония показалась очень забавной, но мысль об Айдане испортила веселое настроение.
Ей следовало подумать над тем, как освободить ирландца.
Но сначала ей надо было найти дорогу домой.
Королева пребывала в ярости. Она не притронулась к изысканному ужину.
Стоя в рядах королевских дам, Пиппа изумленно наблюдала, как ее величество вышла из-за стола и стала расхаживать взад и вперед широкими шагами. Она остановилась, чтобы взглянуть на сэра Кристофера Хаттона, сделавшего шаг ей навстречу с бокалом ароматного вина в руке.
– Уйдите, сэр Хаттон. – Елизавета щелкнула пальцами. – Мне нужен крепкий советчик, а не крепкий напиток.
Он поклонился в пояс и отступил. Хаттон был одним из самых закаленных приближенных Елизаветы. Пиппа подозревала, что его выпускают к королеве в определенные моменты, дабы охладить приступ ее гнева.
– О'Донахью Map хочет опозорить меня. Как он смеет?! – возмущалась королева.
В залу вбежал главный страж Тауэра и о чем-то доложил королеве. Пиппа поняла, что произошло нечто неординарное.
Она крепче сжала руки и закрыла глаза. «Дай Бог, чтобы он сбежал, – просила она. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
– Он хочет выставить меня большим чудовищем, чем царь Иван, – в сердцах бросила Елизавета. – Я повелю отрубить ему голову прямо сейчас.
– Ваше величество, именно этого он и добивается, – уточнил Уильям Сесил.
– Я знаю это, черт побери. Но этот высокомерный ирландец так разозлил меня, что я готова пойти на убийство. – Елизавета развернулась и посмотрела на констебля Тауэра. – Скажите мне, сэр, объяснил ли О'Донахью Map четко, почему он намерен морить себя голодом?
Пиппа не расслышала ответа констебля. Уморить себя голодом! Не сошел ли Айдан с ума?
Нет, так ей подсказывало ее сердце. Он всегда точно знает, что делает. Для такого поступка у него есть веские основания. Он стремится стать жертвой английской короны.
Если он это сделает, Елизавета будет посрамлена, обесчещена, запятнана грязью в глазах всего мира.
– Заставьте его. – Королева щелкнула пальцами. – Я не хочу, чтобы все говорили, будто это я уморила голодом ирландского лорда. Я не собираюсь ставить свою репутацию на чашу весов против жизни заложников в Керри. Если нужно, свяжите его и накормите силой.
Пиппе стало плохо от воображаемой сцены.
– Ваше величество, – заговорила она, чуть не теряя сознание и присев на одно колено перед троном.
– Что еще?
– Осмелюсь предположить, что существует более простой способ накормить этого человека.
– И какой же, милочка? – Королева не скрывала своего сарказма. – Полагаю, именно у вас есть рецепт? Если вы осмелитесь заикнуться о его освобождении, то сами окажетесь в застенках.
– Я сумею уговорить его, – явно опрометчиво выпалила Пиппа.
Глаза королевы метали искры, способные зажечь свечи.
– С тех пор как вы появились здесь, вы еще не успели натворить глупостей. Не стоило бы начинать именно сейчас. Вы рискуете.
– Я прошу разрешить мне рискнуть, ваше величество. Если у меня ничего не получится, накажете меня.
В зале воцарилась мертвая тишина. Королева замерла. Ее лицо ничего не выражало.
– Вы полагаете, что вы в состоянии заставить ирландского лорда есть? – наконец спросила она.
– Да, ваше величество. – Пиппа покраснела.
– Если вы преуспеете в этом, то окажете мне серьезную услугу. – Елизавета сказала это тихо, но с металлом в голосе. – Огромную услугу. Так и быть, если вам удастся выполнить свое обещание, мне придется сделать вам одолжение, о котором вы просили сегодня утром.
Пиппа на мгновение окаменела. Сегодня утром королева расспрашивала Пиппу о ее прошлом, и Пиппа рассказала ей о своей тайной мечте найти родителей, которые покинули ее много лет тому назад. Одно слово королевы – и все знатные особы заговорят, а ее слуги разберутся с записями по всей стране. Впереди замаячил желанный свет.
– О, ваше величество, – вырвалось у Пиппы. Она встала с пола, охваченная надеждой. – Нет большей милости для меня, нежели эта.
– Есть, – мрачно одернула ее королева. – Но ты слишком умна, чтобы просить большего. Так и быть, иди к узнику. И заклинаю тебя, не подведи меня, искусница.
Каждый раз ему приносили пищу лучше предыдущей. Аппетитнее, обильнее, изысканнее. Или так казалось Айдану.
Яства, которые ему принесли на этот раз, могли оказать честь королевскому столу. Огромная миска блестящих черных олив, форель в яйцах-пашот, сыр и копченое мясо. Почти белый хлеб, такой мягкий, что напоминал облако.
Но куда более соблазнительным для его пустого желудка казался кувшин красного вина, отказаться от которого стоило ему огромных усилий. Он представил себе, как он пьет вино и забывает о крушении всех своих надежд.
Ирландец выругался, улегся на узкую жесткую кровать и уставился в потолок. Письма между Лондоном и далеким Керри, расположенным на западном побережье полуострова, шли слишком долго. Он задумался, как долго он протянет без еды.
На его губах заиграла горькая улыбка. Какое это нежелательное затруднение для королевы Елизаветы – принять смерть О'Донахью Мара на свою совесть. Это заставит ее ослабить свою линию в Ирландии.
Жаль, что разменной картой станет его жизнь.
Раздались шаги, и он услышал до боли знакомый голос:
– …И я не желаю слушать весь этот пошлый вздор, у меня на руках бумага, в которой сказано, что я, Пиппа Трюхарт, имею право посещать узника.
Айдан быстро вскочил с кровати.
– Где?! – потребовал стражник. – Покажите, где это написано?
Она рассмеялась:
– Это старая уловка, сэр, не заставляйте меня поверить, будто вы не умеете читать.
– Конечно, я… Боже, что вы вытворяете с этим ножом?! – Голос стражника повысился на октаву.
– Ничего, – ответила Пиппа. – Пока. Но если ваше упрямство выведет меня из себя, тогда, о жалость, рука моя дрогнет… и я промахнусь.
– А теперь выслушайте меня, госпожа…
– Нет, это вы выслушайте меня. – Голос ее стал жестким. – Это очень острое лезвие, и так получилось, что оно в опасной близости от вашего тщедушного, но ценимого вами стручка, раз вы прячете его под гульфиком. Так что открывайте дверь, и немедленно!
– Боже Всевышний, – выдохнул стражник. – Подчиняюсь, но буду должен доложить констеблю, что вы меня заставили.
В замке повернулся ключ. Дверь отворилась, в проеме появился бледный стражник. Пиппа поставила изящную ногу на ступеньку. Она откинула юбки в стороны, слегка оголив стройную ногу с небольшими ножнами, привязанными к ноге подвязкой. И вставила в них кинжал. Тот самый, который украла у О'Донахью в первый день их знакомства.
Затем она отстранила плечом стражника, захлопнула перед его носом дверь и повернулась к Айдану.
Оба молчали и глядели друг на друга. У Айдана голова пошла кругом, когда он вновь увидел ее.
– Боже правый, – прошептал он. – Как же я соскучился по тебе.
Нежность и открытость исходили от нее. В какой-то момент она стала хрупкой, как витражное стекло, он даже испугался, что она может упасть и разбиться. Но затем решительно тряхнула головой и преобразилась самым неожиданным образом. Взгляд ее приобрел нагловатое выражение. Она подбоченилась:
– Даже так? А я вот совсем не соскучилась.
Но теперь он видел ее насквозь. Он двинулся к ней и дотронулся до ее щеки, дрогнувшей от его нежного прикосновения.
– Нет, любимая, – прошептал он. – Ты не хотела скучать по мне, а это большая разница.
– Я пришла сюда вовсе не спорить с вами, – бросила она, ускользая от него. – Мне нужно, чтобы вы наконец-то поняли, что нет никакой связи между мной и вашим арестом.
– Теперь я в это верю. Вначале, когда меня бросили сюда, я думал иначе.
– Я пыталась предостеречь вас. – Она взяла его за рукав. – Если это вас успокоит, то могу рассказать вам о ваших людях.
В горле у него пересохло.
– Они арестованы?
– Наоборот. Графиня Черни помогла им покинуть Лондон. Остались только Донал Ог и Яго, но они в безопасности на борту венецианской галеры.
– Слава богу, – прошептал Айдан и отвернулся, чтобы справиться с эмоциями. Чувствуя, как тяжесть спадает с плеч, он произнес: – Благодарю тебя от всего сердца, что ты добралась сюда, чтобы рассказать мне об этом.
– Я стольким вам обязана, – сказала девушка и поежилась.
Слабо тлеющая жаровня, призванная обогревать помещение, стояла подле кровати. Поскольку сидеть больше было негде, он усадил ее на тонкий и жесткий матрас на кровати.
Время странным образом остановилось. Он почувствовал, как погружается в мир фантазии. Он – не ирландец, она – не англичанка. Ничто не стоит между ними. Только они вдвоем создают свой мир.
С необыкновенной ясностью он вспомнил детали своего визита к Ричарду де Лэйси. Лицо на портрете не давало ему покоя. Как мила была эта леди Лэйси, графиня Вимберлийская, носившая брошь с алмазами и рубином в центре.
За те дни, что он провел в тюрьме, у него было время подумать.
«А может быть, – продолжал нашептывать ему внутренний голос, – Пиппа – родственница графини Вимберлийской». Но пока он Пиппе ничего не скажет. Он не хотел пробуждать в девушке надежду. Кроме того, он ничего не знал о графе и графине Вимберлийских. Вдруг они не поверят, что она их родственница.
После визита к Ричарду Айдан списался с Розарией, графиней Черни. Только с ней он поделился предположениями, что Пиппа может оказаться родственницей де Лэйси. Еще ранее он скопировал надписи с обратной стороны броши, написанные на непонятном языке. Уже будучи в тюрьме, он подкупил стражника, чтобы тот отнес записку графине. Она пообещала осторожно навести справки.
– У вас такой отрешенный вид… – Пиппа нарушила ход его мыслей.
Он сел рядом с ней и обнял ее.
– Любовь моя, я был ближе к тебе, чем ты можешь себе представить.
Она прижалась щекой к его плечу:
– Вы думали обо мне?
– Грешен.
Она прижалась к нему сильнее, просунув руку ему под локоть. Как-то само собой получилось, что он наклонился и прикоснулся к ее губам. Он ощутил, как они поддались его ласке и раскрылись, ощутил горячую влагу на языке. Пиппа слегка привстала, руки ее погрузились в его волосы, грудь прижалась к его груди, ноги ее раздвинулись, прижимаясь к его ногам в неизведанном ранее порыве, опаляющем его.
Он отодвинулся, стараясь не замечать ни радости, ни страстного желания на ее лице, обращенном к нему.
– Как тяжело вас не любить, – произнесла она со свойственной ей прямотой.
– Тебе станет легче, когда ты все-таки узнаешь меня, – хрипло ответил он, пряча сожаление.
Вот она, его Пиппа. Она здесь, она готова на все. Каждая клеточка в нем требовала, чтобы он овладел ею. Но он не смеет подвергать ее риску. Он бессилен сейчас защитить ее от порочного мира. А если она зачнет от него ребенка – незаконнорожденного ирландца, – королева сгноит ее. Она и ребенок будут обречены на голодную смерть.
Свободной рукой она коснулась его лица:
– Мы должны поговорить.
– О чем?
– Не притворяйтесь, что не понимаете.
– О голодовке?
– Да. Вы стали бледным и похудели. Вы должны прекратить морить себя голодом.
– Они послали тебя, чтобы сказать мне это?
– Нет. Но скоро к вам пришлют команду караульных, которые накормят вас силой.
Айдан ни секунды не сомневался, что в Тауэре готовы привести этот варварский план в исполнение. Не сомневался он и в своих возможностях сопротивляться.
– Пожалуйста, поешьте, – прошептала она дрожащим голосом.
Один взгляд на ее широко открытые глаза, полные надежды, заставлял его уступать ей дюйм за дюймом, каждое произнесенное ею слово разрушало его убежденность.
– Я не могу, – признался он. – Не проси меня противоречить самому себе. Они могут отобрать у меня все, кроме моих убеждений. Но я умру раньше, чем сдамся.
– Вы назначили очень высокую цену за свои убеждения, – заметила она. – А как быть с вашим народом, которому вы нужны?
– Я послужу ему своей смертью.
– Нет! – выкрикнула Пиппа, вскочила с кровати и бросилась к нему. – Не смейте говорить о смерти. Я не позволю вам умереть.
Он схватил ее за руки. Она рыдала, не сдерживая слез.
– Вы не смеете умирать.
– Я – полезный узник именно сейчас. Что, если ирландские мятежники убьют пленных англичан в Керри? Что, если армия Елизаветы предъявит встречное обвинение и отнимет мои земли? Что, если имя О'Донахью Мара ничего не будет стоить? Тогда я перестану интересовать англичан и умру. То ли тихо, от порции яда, то ли с пышными церемониями, от рук опытного палача.
– Как вы можете так спокойно говорить об этом?
– Моя смерть не должна свершиться по их сценарию. – Он тяжело вздохнул. – Все должно идти по моему плану, а позор падет на голову королевы.
– А если вас освободят?
Она подошла к бойнице и положила руки на подоконник.
– И кто же станет меня освобождать? – Айдан постарался говорить с девушкой как можно мягче. – Если меня с таким трудом водворили сюда?
Она повернулась к нему лицом и встретилась с ним взглядом. Сейчас эта девушка была чисто и хорошо одета, но она несла в себе тот же заряд невероятной энергетики, который он впервые почувствовал еще на площади перед собором Святого Павла.
– Я могла бы это сделать, – заявила она.
– Освободить меня из лондонского Тауэра?
– Да.
– Никто еще не совершал побега из Тауэра в этом столетии.
– Столетие пока еще не закончилось. По крайней мере, для меня.
Если бы на месте Пиппы была другая женщина, услышав подобные слова, он посчитал бы ее дурой.
– Отлично, – спокойно, но осторожно произнес он. – Ты выводишь меня отсюда, и я съедаю целую зажаренную свинью.
Она рассмеялась:
– Я была уверена, что вам понравится моя идея. Пиппа взяла его за руку и потянула к столу.
– А теперь, – приказала она, отламывая кусок мягкого хлеба. – Ешь.
Он вырвал руку:
– Нет.
– Вы должны. Вам нужны силы.
– У меня хватит сил на день-другой. А если ты собралась сдержать свое обещание, то тебе надо поторопиться.
– Но вам надо поесть сейчас, – настаивала она. – Вы увидите…
– Нет. Ничего я не увижу. До тех пор пока я остаюсь узником королевы, я не проглочу ни кусочка. Тебе надо действовать быстро, или придется выносить труп.
– Умник нашелся. Хочет умереть до того, как я разберусь с ним, – бормотала про себя Пиппа, осторожно пробираясь по скользкому валу вдоль стены Тауэра со стороны реки.
Была поздняя ночь, и в кромешной тьме она двигалась на ощупь и по памяти. Пиппа уперлась в выступ стены. За углом будет проем в стене с железной решеткой. Она видела, как слуги выносили через него мусор и навоз из конюшен.
Она знала, что здесь должно быть полно крыс и нечистот, но с этим уж точно придется примириться. О'Донахью Map хотел бежать и надеялся, что она ему в этом поможет.
Несносный упрямец.
Она глубоко вздохнула и, завернувшись в старый плащ, решительно шагнула в проем. Проход был достаточно узким, она то и дело задевала влажный камень. Наконец она увидела решетку.
Начав ковырять кладку, Пиппа вспомнила все мыслимые ругательства. Когда ей в конце концов удалось вывернуть один из железных прутьев и пролезть внутрь, руки ее были все изодраны и кровоточили.
Захватив с собой железный прут, она прокралась мимо башни Девере. Глашатай провозгласил девять часов вечера. Пиппа заторопилась. Скоро должна была начаться церемония передачи ключей.
Жаль, что Айдан ее не послушался. Она предстала бы перед королевой героиней, и Елизавета одарила бы ее титулом. А может быть, и помогла найти ее семью.
Но никакие ее успехи при дворе ничего не стоят, если Айдана не станет. Если она его потеряет, в ее сердце не останется места для семьи, даже если и удастся ее отыскать.
Пиппа разглядела первого стражника. Тихо насвистывая, он бесцельно кружил по пятачку, освещенному факелами. Девушка подошла поближе. Он перестал насвистывать и втянул ноздрями воздух, как собака, идущая по следу.
Прежде чем она сумела спрятаться, он уже уставился на нее мутным взором:
– Эй, ты! Что…
– Добрый вечер, сэр.
Раньше, чем он сумел ответить, она схватила его руку обеими руками и крутанула. Да благословит Небо труппу акробатов, с которыми ей пришлось странствовать по Линкольнширу. Они обучили ее, как можно опрокинуть на спину огромного мужчину.
Беспомощный страж лежал на земле, часто и тяжело дыша, распространяя вокруг запах эля.
– Лежи тихо, и все будет в порядке.
Он захрипел, когда она заткнула ему тряпкой рот и связала руки..
Пиппа подумала о Морте и Дове, своих старых компаньонах, с которыми договорилась, чтобы они ждали ее в Галли-Ки. Она вручила им золотую крону и пообещала еще две, если они подождут, когда она приведет туда Айдана.
Она собиралась проводить его, пожелать ему попутного ветра, а затем вернуться к своей новой жизни при дворе.
Стражник что-то промычал сквозь кляп. Она отцепила его короткую шпагу.
– Боюсь, что она мне сейчас нужнее, – прошептала она. – Как, впрочем, и твои штаны.
Он попытался возразить, но Пиппа не обращала на него никакого внимания. Она сняла с него штаны, надела их на себя и аккуратно затянула на поясе шнурком. Затем напялила китель, висевший на деревянном гвозде на двери, прихватив заодно и шляпу. И, оставив стражника связанным, направилась на его пост в арке у башни Блуди.
Освещая путь покачивающимся фонарем, главный стражник переходил от поста к посту в сопровождении сержанта и других стражников. Она встала, выпятив грудь, в ожидании. На этом строился ее план.
– Стой, – крикнула она глухим голосом. – Кто идет?
– Ключи, – ответил главный стражник. Пиппа не могла вспомнить, что говорят дальше.
– Ключи? Чьи ключи?
– Королевы Елизаветы, – последовал ответ скучающим голосом.
– Вручите ключи. Все в порядке. – Пиппа протянула руку, моля Бога, чтобы рука не дрожала.
– Ты не заболел, Стоке? – озадаченно поинтересовался главный стражник.
– Наверное, сэр. – Она прокашлялась.
Как только ключи оказались в ее руках, она ловко подменила их на те, что стащила в Уайтхолле.
После церемонии она проследовала в комнату караула вместе с остальными стражниками. В дверях она остановилась.
– Проблемы, Стоке? – поинтересовался кто-то. Она дотронулась до краешка шляпы:
– Мне надо кое-куда.
Один из стражников снял факел со стены.
– Ты какой-то странный сегодня, Стоке. Она выхватила у него факел.
– Странно, когда сажают невинных людей. – С этими словами она ткнула факелом в соломенную кровлю и исчезла, моля о чуде, в то время как стражники завопили от страха и гнева.
Пиппа рванулась в сторону башни Бошамп, преодолела ступени до камеры О'Донахью и открыла дверь.
– И не сомневайтесь, – бросила она в темноту, – что я хоть на мгновение забыла о вашем обещании съесть свинью.
У Айдана вырвалось одно из тех кельтских восклицаний, что ей так нравились, и он тут же обхватил Пиппу так нежно, что у нее перехватило дыхание. Он ласково прошептал что-то по-гаэльски.
– А что это означает? – саркастически поинтересовалась она.
– Это означает, что ты – сияющее маленькое чудо.
– И дура, – добавила она, притворившись, что его слова для нее ничего не значили. – Явная дура.
Морт и Дов удивили ее. Как пара сторожевых псов, они терпеливо дожидались в назначенном месте, пока Пиппа и Айдан большую часть ночи добирались из Тауэра до берега реки. Полыхающая крыша помещения для охраны дала им возможность выбраться на улицу Пети-Велс. Но там они едва не столкнулись с подразделением стражников и вовремя укрылись в брошенном колодце. И хотя она в этом никогда бы не призналась, она с восторгом переживала каждый миг их совместного приключения.
– Наконец-то ты объявилась, – обрадовался Дов. – Монеты принесла?
– Отдам, как только я пойму, что вы все сделали, как обещали, – ответила Пиппа.
Оба, Морт и Дов, внимательно оглядывали Айдана.
– А это что за франт? Не тот ли, что спас тебя от позорного столба?
– И это все, что вам следует знать. – Она начинала нервничать. Эти двое никогда не заслуживали ее доверия, и ей явно не нравилось, как они тщательно изучают тончайшее полотно у рубашки Айдана и его кожаные сапоги. – Вы достали лодку? – спросила она Морта и Дова.
– К чему такая спешка? – Глаза Морта сузились.
Айдан шагнул к нему. Несмотря на долгую голодовку и бессонную ночь, он словно утес навис над Мортом.
