Текст книги "В погоне за мечтой"

Автор книги: Сьюзен Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

– Мистер Маккан, – с акцентом заговорил он, – я вижу, вы принесли записи.

Он не отрывал взгляда от конверта в руках Майка, но тот не шевельнулся. Он уже не сомневался в том, что погибнет, потому что Пастиллиано ни за что не явился бы сюда лично, если бы собирался его отпустить.

– Быть может, вы хотите передать их мне? – любезным тоном предложил Пастиллиано.

Глаза Майка метали молнии.

– Сегодня вечером вы уже попытались нарушить наше соглашение, – напомнил он. – Хотите попробовать еще раз?

Черные густые брови Пастиллиано взлетели кверху.

– Попробовать? – переспросил он. – Уж не хотите ли вы сказать, что намерены сопротивляться вооруженным людям?

– Я хочу сказать, – отозвался Майк, – что вы трус.

Взгляд Пастиллиано был неподвижен, словно дула пистолетов в руках его приспешников.

– Вы осел, мистер Маккан, – заявил он.

– А вы убийца и педераст, в этих документах вас обвиняют и в других грехах.

Пастиллиано раздул ноздри.

– То, что вы принесли сюда, мистер Маккан, – произнес он, – это всего лишь куча мусора, лжесвидетельства непокорных мальчишек из банды «Эстрелла», которых вот-вот арестуют за торговлю наркотиками. Они готовы на все, что угодно, только бы избежать своей участи.

– Неужели? – язвительно осведомился Майк. – В таком случае не будете ли любезны объяснить, зачем вы похитили моего сына и моего брата и требуете взамен эти показания, если они ложные?

– Ложные, но могут принести мне значительный вред, – признался Пастиллиано.

– Чтобы спасти свою шкуру, человеку вашего положения нет нужды прибегать к таким мерам, как похищение людей и пытки, – заметил Майк. – Если, конечно, эти показания не являются правдивыми.

– Уверяю вас, это ложные свидетельства, – сказал Пастиллиано.

– Значит, вы можете без опасений освободить моих сына и брата.

Пастиллиано поднял руку и щелкнул пальцами. Дверь за его спиной оставалась открытой, и Майк, чувствуя, как сжимается сердце, увидел мужчину, вносившего в комнату маленького мальчика, рот которого был заклеен черной лентой. Он с испугом обвел комнату ярко-синими, широко распахнутыми глазами. Его взгляд остановился на Майке. Сердце Майка замерло, потом его внезапно захлестнул приступ гнева. Он едва сдерживал нестерпимое желание уничтожить всех находившихся в комнате бандитов – только за то, что они прикасались к его ребенку.

Пастиллиано внимательно следил за ним, словно ожидая вспышки, но потом он увидел, что Майк сохраняет внешнее спокойствие, и на его лице отразилось разочарование.

– Мы с вами договорились: документы в обмен на мальчика, – сказал он и протянул руку. – Подойдите, – добавил он, ободряюще улыбаясь. – Ваш сын здесь, а я человек слова.

Понимая, что иного выхода нет, Майк приблизился к нему. Пастиллиано вежливо наклонил голову и взял конверт. Вытряхнув из него документы, он просмотрел их и, вновь подняв глаза на Майка, проговорил:

– Спасибо, мистер Маккан.

Майк со страхом и омерзением смотрел в лицо Пастиллиано, который улыбался все шире. Потом он скорее почувствовал, чем услышал едва заметный щелчок пальцев, и ему в спину уперлось дуло пистолета. Он не успел даже шевельнуться.

Пастиллиано продолжал улыбаться.

– Вот видите, мистер Маккан, вы все же осел, – сказал он. – Вы сваляли дурака, отдавая мне документы и надеясь, что я верну вам ребенка. – Он кивнул человеку, державшему Робби. – Унеси его отсюда.

Человек сделал движение, Майк метнул на него взгляд и, охваченный безумным порывом, изо всех сил врезал локтем по животу бандита. Майк молниеносно развернулся, выхватил у него пистолет, обхватил рукой шею Пастиллиано и прижал дуло к его лицу.

Все произошло так быстро, движения Майка оказались столь точны, что захваченные врасплох громилы не успели сделать ни одного выстрела.

Майк смотрел поверх плеча Пастиллиано на его ошеломленных людей. Он тяжело дышал, его сердце было готово выскочить из груди.

– Одно движение – и я вышибу из него мозги! – рявкнул он, разворачиваясь таким образом, чтобы видеть всех, кто находился в комнате. Посмотрев на человека, державшего Робби, он скомандовал: – Отпусти его!

Тот не шелохнулся.

– Я сказал: отпусти его! – крикнул Майк и с такой силой запрокинул назад голову Пастиллиано, что хрустнули шейные позвонки.

– Отпусти, – задыхаясь, пробормотал Пастиллиано.

Мужчина подчинился и опустил Робби на пол, не сводя с Майка взгляда.

– Иди ко мне, – проговорил Майк Робби охрипшим от возбуждения и гнева голосом. Мальчик подбежал к нему, и он добавил: – Спрячься за моей спиной. – Его взгляд метался по комнате. Он лихорадочно раздумывал, что делать дальше. – Ты, – сказал он одному из мужчин, которые сопровождали его сюда, – иди к машине и скажи женщине, пусть приведет Кардосу.

Бандит нерешительно посмотрел на Пастиллиано.

– Быстрее! – полузадушенно проскрежетал тот.

Мужчина торопливо покинул помещение. Майк услышал, как он бежит по гаражу, потом он ступил на гравий, и его шаги зазвучали глуше. Майк ждал, жадно хватая ртом воздух. Робби прильнул к нему сзади. Итак, сын жив, он рядом. Но черт возьми, где Каван?

Майк обвел взглядом громил и заметил, что все они по-прежнему держат пистолеты.

– Бросьте оружие, – велел он.

Никто не шевельнулся.

– Я сказал – бросить оружие! – крикнул Майк, поддаваясь панике.

Шесть пистолетов с лязгом упали на пол.

Несколько минут прошло в молчании, и наконец в комнате появились Кардоса и Рита. Кардоса держал ее на мушке. Майк от ужаса оцепенел.

– А ну отпусти его! – пролаял Кардоса. Он ухватил Риту за волосы, с такой силой прижимая к ее виску пистолет, что голова женщины склонилась набок. – Считаю до трех. Раз… – Судя по тому, как насторожились остальные, это был какой-то сигнал.

Майк смешался. Мысли путались в голове, он не знал, что делать. Если он отпустит Пастиллиано, бандиты заберут Робби. Но разве мог он стоять и смотреть, как убивают Риту?

– Два. Два… – с нажимом повторил Кардоса.

– Три, – закончил Кармело Ферранте, беззвучно выныривая из-за плеча бандита и приставляя к его уху пистолет. – Брось оружие, подонок, – бесстрастно произнес он.

Пистолет Кардосы упал на пол. Майк смотрел на Ферранте не веря своим глазам. Внезапно снаружи донеслись звуки схватки – крики, выстрелы, торопливые шаги. Казалось, вокруг воцарился кромешный ад. Ферранте изумленно обернулся; в тот же миг Кардоса ринулся к пистолету, и Рита ударила его коленом в лицо, но тут же сама распласталась на полу. В помещение ворвались люди Марсело, стреляя на ходу.

Майк не раздумывая толкнул Пастиллиано в объятия его приспешников и, подхватив Робби, метнулся в соседнюю комнату. Позади гулко звучали выстрелы, отражаясь от каменных стен, раненые вопили от боли и злости.

Робби изо всех сил цеплялся за отца. Его рот все еще был заклеен лентой. Майк бежал не останавливаясь, минуя одну за другой каменные комнаты, перепрыгивая через пыточные инструменты и борясь с тошнотой, которую вызывал нестерпимый смрад. Наконец он добрался до вторых гаражных дверей и принялся лихорадочно ощупывать стены, отыскивая механизм, при помощи которого открывались ворота. Кто-то возник за его спиной, и только теперь он осознал, что до сих пор сжимает в кулаке пистолет. Он рывком развернулся и едва не выстрелил. Рита выбила оружие из его рук, подняла упавший пистолет и вернула Майку.

– Кармело ушел через другой выход, – сообщила она, продолжая вместе с Майком обыскивать стены. – Вот! – воскликнула она, нажимая кнопку, и дверь начала открываться. – Назад! – прошипела Рита, увидев, что Майк собрался высунуться наружу.

Майк отпрянул к стене, выждал, пока Рита осмотрится, потом вслед за ней покинул гараж.

– Бегите к машине, – велела она.

– А как же Каван? Мы должны найти Кавана.

– Его уже нашли, – ответила Рита, оттесняя Майка за дерево, когда кто-то выбежал на поляну из ворот второго гаража.

– Кто?

– Том и Кармело. Они проникли через черный ход. А теперь бегите к машине.

Крепко прижав к себе Робби, Майк промчался по лужайке и, нырнув в салон машины, уселся рядом с водительским креслом. В тот же миг Ферранте занял место за рулем.

– Где Рита? – спросил он.

– Я здесь, – ответила женщина, забираясь на заднее сиденье.

– Ради всего святого, это же Каван! – прошептал Майк и, передав Робби Ферранте, обежал вокруг машины навстречу Тому Чамберсу, который тащил на себе к автомобилю Кавана.

– Надо доставить его в больницу, – сказал Том Майку, который подхватил брата под другую руку.

– Я в полном порядке, – прохрипел Каван. – Давайте уносить отсюда ноги.

Ферранте развернул машину и погнал ее к дороге.

– Должно быть, они сообразили, что мы намерены действовать одни, без них, – сказал он, глядя на Тома в зеркальце.

– Шутите? Чтобы добраться сюда так быстро, они должны были висеть у нас на хвосте, – отозвался Том.

– Кто? – пробормотал Каван.

– Марсело и его банда, – объяснил Чамберс.

– Они с ума сойдут от злости, – сказал Ферранте. Автомобиль, подскочив на ухабе, вывернул на дорогу.

Чамберс подмигнул Кавану.

– Если кто-нибудь из них останется жив, – заметил он.

– Пожалуй, не стоит рисковать, – сказал Ферранте. – На вашем месте я улетел бы отсюда ближайшим рейсом.

– Парню нужен врач, – напомнил Чамберс.

Майк повернулся в кресле и схватил Кавана за руку.

– Все будет хорошо, – уверенно произнес он. – При первой возможности тебе окажут медицинскую помощь.

– Мишель… – простонал Каван. – Что с ней?

– Мишель в порядке, – ответил Майк. – Ее освободили сегодня вечером.

Он повернулся, посмотрел в огромные вытаращенные глаза Робби и, улыбнувшись, принялся осторожно снимать ленту, которой был заклеен его рот, стараясь убедить себя в том, что это и вправду его сын, но сейчас все казалось нереальным – кроме комка в горле и жжения в глазах.

Как только лента была снята, Робби уткнулся лицом в плечо отца. Майк крепко обнял мальчика, и его захлестнули незнакомые властные чувства.

Увидев Робби, уснувшего в объятиях Майка, Мишель вскрикнула и метнулась ему навстречу.

– О Господи! – выдохнула она, прижимая к себе мальчика, и тот сонно забормотал. – Где ты его нашел? Как тебе удалось…

– Мишель, объясни этому человеку, кто мы такие, – перебил Майк.

Мишель подняла глаза и, сообразив, что Майк говорит об охраннике, которого к ней приставили, сказала:

– Это мой сын. Это его отец. А эти люди… – Она беспомощно посмотрела на Майка.

– Это друзья, – сообщил Майк. – Кармело и Рита Ферранте. Вы можете навести о них справки в американском посольстве. А теперь нельзя ли нам войти внутрь?

– Сегодня выдалась хлопотливая ночь, – проговорила Рита, положив руку ему на плечо. – Нам пора домой.

Майк повернулся, посмотрел на женщину, потом, обняв ее, сказал:

– Не знаю, как благодарить вас.

– Вы уже поблагодарили, – с улыбкой отозвалась Рита.

– Мы еще встретимся? – спросил Майк, обмениваясь рукопожатием с Кармело.

– Может быть. – Кармело усмехнулся. – Если опять попадете в передрягу.

Майк улыбнулся и посмотрел в небо.

– Происшедшее до сих пор кажется мне сном. Наверное, для вас это самое заурядное дело, но для нас…

– Поверьте, все это очень серьезно, – перебил Кармело. – Вы еще не осознали случившегося, поэтому готовьтесь к неизбежному нервному срыву и не судите себя слишком строго. На свете найдется не много людей, которые смогли бы совершить то, что вы сделали сегодня ночью, – не забывайте об этом.

– Не пора ли нам… – подала голос Мишель.

Кармело поднял руку:

– Минутку. – Он обнял Майка за плечи и отвел его в сторону на несколько шагов. – Не хочу тревожить вас понапрасну, – негромко заговорил он, – но если Марсело и его люди уцелеют, они наверняка станут искать меня и Тома. Возможно, поиски приведут их сюда. Поэтому будьте осмотрительны и звоните мне, если потребуется. У вас есть мой номер? – Майк кивнул, и Ферранте повел его обратно к дому. – Уезжайте отсюда как можно быстрее, – продолжал он. – Вероятно, Каван проведет в больнице лишь ночь, но если ему придется задержаться, оставьте его на попечение Тома и увозите мальчика. Ну что, Рита? – спросил он, отыскав взглядом супругу. – Ты готова отправляться в путь?

– Я сяду за руль, – ответила она и поймала ключи, которые ей бросил Кармело.

– Не понимаю, – сказала Мишель, когда машина Ферранте умчалась прочь. – Кто они такие? Что произошло?

Майк посмотрел на ее бледное встревоженное лицо, перевел взгляд на спящего Робби, и его внезапно охватила такая усталость, что он хотел лишь одного – обнять их и лечь вместе с ними.

– Это бывшие агенты ФБР. Сегодня ночью они помогли мне и Тому вызволить Кавана и Робби, – проговорил он.

Глаза Мишель испуганно расширились.

– Ты имеешь в виду… Ты хочешь сказать, что Робби…

– С ним все в порядке, – заверил ее Майк. – Давай войдем в дом.

– Но как Робби оказался у них? – вскричала Мишель, едва Майк закрыл дверь. – Я полагала, он в безопасности. Ты обещал мне…

– Когда я разговаривал с тобой, ему действительно ничто не угрожало, – перебил Майк. – Однако Пастиллиано каким-то образом узнал о нем и вчера вечером умудрился похитить его. Но мы нашли мальчика и показали его врачу. Робби здоров, он не получил никаких травм, по крайней мере физических. А Кавана пришлось ненадолго госпитализировать.

– Как они нашли Робби? – крикнула Мишель. – Как? Он должен был…

– Я не знаю, как они его заполучили, – сквозь зубы процедил Майк.

– Но…

– Мишель, Робби здесь, он цел и невредим, так что не заставляй меня говорить вещи, о которых нам обоим придется пожалеть.

Глаза Мишель гневно сверкнули.

– Все ясно, – бросила она. – Итак, во всем виновата я!

– Я этого не говорил, – отозвался Майк. Забрав у Мишель мальчика, он отнес его в гостиную и уложил на диван.

Мишель вошла следом, опустилась на пол рядом с сыном и погладила его по голове. Ей потребовалось несколько минут, чтобы совладать с собой, потом она чуть слышно произнесла:

– Что с Каваном?

Майк стоял у окна, повернувшись к ней спиной.

– У него сломана рука, трещины в ребрах и внутренние повреждения. – При мысли о том, каким пыткам подвергся Каван, Майк вздрогнул, но он не видел смысла рассказывать об этом Мишель. Достаточно уже того, что она узнала, что Робби побывал в руках бандитов.

– В какой больнице он лежит? – спросила Мишель. – Мы можем туда поехать? Нам позволят его увидеть?

– С ним Том Чамберс, – ответил Майк. – Нам туда нельзя, по крайней мере сегодня. Но с ним все будет в порядке.

Мишель повернулась к Робби.

– Мы должны покинуть страну завтра до полудня, – сказала она, рассматривая раскрасневшееся лицо мальчика и его густые черные загнутые ресницы. Черты Майка и ее собственные так гармонично сочетались в облике Робби, что при взгляде на него ее охватывала нежность, от которой щемило сердце.

Прошло немало времени, пока она сообразила, что Майк молчит. Она повернулась и увидела, что тот смотрит на нее и Робби. К горлу Мишель подступил ком. Заглянув в глаза Майка, она на мгновение почувствовала, что и сама не в силах произнести ни звука.

Майк, словно очнувшись, обвел взглядом разгромленное помещение.

– Здесь все перевернули вверх дном, – произнесла Мишель. – Я пыталась навести порядок.

Майк кивнул, мельком посмотрел на нее и уселся в кресло со вспоротой обшивкой.

– У тебя есть виски? – спросил он.

– Если они не разбили все бутылки, – ответила Мишель, поднимаясь на ноги. Она спустилась в кухню, отыскала уцелевшую бутылку бренди, наполнила два детских пластиковых стаканчика и вернулась в гостиную.

Увидев, что Майк уснул в кресле, она отставила бренди в сторону, опустилась на диван рядом с Робби и посадила его к себе на колени. Веки мальчика дрогнули, он начал просыпаться.

– Здравствуй, милый, – негромко сказала Мишель, как только его глаза распахнулись.

Робби потер лицо и уткнулся в плечо матери.

Мишель улыбнулась и замерла, решив, что ребенок вновь засыпает. Однако минуту спустя он повернул голову и посмотрел на Майка.

– Ты знаешь, кто это? – прошептала Мишель.

Чудесные синие глаза Робби вновь посмотрели на нее.

Она медленно кивнула:

– Это твой папа.

Мальчик опять повернулся к Майку, и Мишель попыталась улыбнуться, но ей пришлось сдерживать слезы, и улыбка получилась кривая.

– Я ведь говорила тебе, что он приедет, – промолвила она.

Робби продолжал смотреть на отца, но потом, уставший и полусонный, повернулся к Мишель и уткнулся лицом ей в шею.

Мишель обняла мальчика и принялась укачивать, пока он не заснул. Тогда она посмотрела на Майка и увидела, что его глаза открыты.

– Осталось только бренди, – сказала она. – Вон там, на подоконнике.

Майк провел рукой по лицу, встал и подошел к окну. Океан казался черным, на его поверхности играли отблески лунного света. Несколько минут Майк смотрел на него, убаюканный мерным шелестом волн. Потом, взяв стаканчик с бренди, сделал щедрый глоток, с наслаждением ощущая, как его охватывает жгучее тепло. Он чувствовал, что Мишель смотрит на него, но не обернулся. Ему было невыносимо тяжело, он не знал, с чего начать, но понимал, что Мишель ждет и что она боится ничуть не меньше, чем он сам.

Наконец он повернулся к Мишель и стал смотреть, как она укладывает Робби. Но вот Мишель приблизилась к нему. Майк подал ей стаканчик с бренди, дождался, пока она сделает глоток, потом чуть отодвинулся и сказал:

– Думаю, сейчас не время заводить этот разговор. Столько всего случилось, мы ошеломлены и потрясены и в своем нынешнем состоянии вряд ли сможем честно и беспристрастно рассудить, с кем должен остаться Робби.

Мишель быстро подняла на него глаза, и Майк прочел в них, почти почувствовал мучительную боль.

– Неужели нет другого выхода? – негромко спросила она. – Неужели мальчик должен остаться с кем-нибудь из нас? Почему бы нам не жить вместе?

Ее слова оказались для Майка полной неожиданностью. Он отвел глаза, не зная, что сказать, и предпочел уклониться от ответа.

– Робби любит тебя, – произнес он. – А меня совсем не знает.

– Да, не знает, – отозвалась Мишель. – Но ты ему нужен.

Майк вновь посмотрел на нее.

– Я не хочу ранить твои чувства, – сказал он, – но не хочу также, чтобы он и дальше жил прежней жизнью.

– Видишь ли, мы с Каваном… – после долгой мучительной паузы заговорила Мишель.

Майк кивнул. Он не знал об этом наверняка, но сейчас сообразил, что уже давно догадывался. Он прислушался к своим ощущениям… и ничего не почувствовал.

– Ты любишь его? – спросил он.

Мишель на мгновение задумалась, потом ответила:

– Каван – не ты.

На лице Майка отразилось удивление.

– Неужели ты надеялась найти меня в Каване?

– Не знаю. Видимо, да. По крайней мере сначала.

– А теперь?

– А теперь я вижу в Каване его самого.

Лицо Майка превратилось в неподвижную маску. Чувствуя, как ее саму сковывает напряжение, Мишель собралась с силами, готовясь высказать самые сокровенные мысли, но вместо этого произнесла:

– Робби прекрасно знает тебя. Я показывала ему твои фотографии, рассказывала о тебе. – Она сухо рассмеялась. – После всего, что случилось сегодня, ты станешь для него настоящим героем.

В глазах Майка мелькнула искорка смеха, но он тут же вновь помрачнел.

Мишель отвернула лицо, потом опять посмотрела на Майка и помимо воли прошептала слова, которых боялась пуще всего:

– Я могу вернуться к тебе?

Ее сердце болезненно сжалось. Майк молча смотрел на нее, и в эту минуту Мишель была готова умереть.

Майк медленно качнул головой:

– Не знаю.

– Может быть, ты хотя бы попытаешься? Ради Робби? – взмолилась Мишель.

– Прежде чем я дам ответ, – сказал Майк, – нам нужно решить, для кого мы это делаем – для Робби или ради самих себя?

По мере того как слова Майка достигали сознания Мишель, в ее глазах начинала загораться надежда.

– В любом случае, – отозвалась она, – не кажется ли тебе, что нам пришло время жить семьей?

Майк насмешливо улыбнулся.

– Я всегда так считал, – напомнил он. – Не я, а ты придерживалась иного мнения.

Глава 27

Прочтя статью до последнего слова, Эллин отложила газету, взяла стаканчик с кофе и отправилась к себе в кабинет. Она заметила, что окружающие наблюдают за ней, и пожалела, что сама унизила себя, читая на виду у всех последние новости о мужчине, в которого, как знал каждый, она была влюблена.

Он вернулся к Мишель, они уехали в Лондон и теперь жили семьей в квартире Майка на Бэттерси. Как утверждали газеты, Майк вновь обрел женщину, которую всегда любил, а также сына, которого они отныне станут воспитывать вместе. Эта душещипательная история наделала столько шума по обе стороны Атлантики, что журналисты буквально не могли налюбоваться на двух счастливцев и на Робби, восхитительного маленького мальчугана, который был так похож на своего отца и, по всей видимости, наслаждался вниманием, которое к ним проявляли.

То, что у Майка был сын, многое объясняло – например, его нежелание переехать в Лос-Анджелес и остепениться; по этой же причине он не хотел приезда Эллин в Лондон. Все это время он ждал и надеялся, что в один прекрасный день Мишель вернется к нему и привезет с собой сына.

Так оно и получилось, и на каждой фотографии, попадавшейся на глаза Эллин, Майк выглядел счастливым и довольным жизнью, а Мишель оказалась именно такой красавицей, какой ее себе представляла Эллин. Они прекрасно выглядели вместе – все трое, идеальная маленькая семья, и разве могла Эллин желать, чтобы Майк разлучился с ними и вернулся к ней?

Она не хотела этого. Она хотела другого – чтобы перемены в жизни Майка не ранили ее так больно, ей хотелось заставить себя не ждать с таким нетерпением его звонка, зная, что он не позвонит. Да и зачем ему? Она сама оттолкнула от себя Майка там, на Барбадосе. Ей нужно научиться жить без него, пока горечь утраты не свела ее с ума.

Распахнув дверь кабинета, Эллин поставила стаканчик на стол и наклонилась, чтобы включить компьютер. Сегодня был ее последний рабочий день в Эй-ти-ай, и она скорее умерла бы, чем показала Теду Фаргону, какие мучения ее терзают. Честно говоря, было бы куда проще забрать заявление об уходе и остаться под покровительством агентства – сама мысль о том, что ей придется работать в одиночку, с каждым днем все больше пугала Эллин. Но нет, она этого не сделает. Она не из пугливых. Она найдет в себе силы, чтобы воплотить в жизнь свои замыслы, и именно этим ей предстоит заняться.

Тед Фаргон попросил Эллин зайти в конце дня к нему в кабинет, и ей оставалось лишь надеяться, что он вызвал ее не для того, чтобы позлорадствовать либо пустить в ход свой редкий дар убеждения и вынудить ее остаться, поскольку в таком случае она с громадным удовольствием отвесила бы ему оплеуху. В последние недели ее имя слишком часто было на слуху, но главное в том, что если бы не абсурдное самомнение Фаргона, она никогда не повстречалась бы с Майком Макканом.

Увидев, что дверь кабинета закрыта, а Керри Джо, нынешней секретарши и любовницы Фаргона, нет на месте, Эллин решила, что девушка у босса. Но когда Фаргон пригласил ее войти, она с удивлением увидела, что тот один, причем находится в добром расположении духа.

– Эллин! – вскричал он, откладывая перо и поднимаясь из кресла. – Входи же, входи. Что-нибудь выпьешь? Мартини? «Маргариту»? Я отлично готовлю «Маргариту».

– Я выпью содовой, – ответила Эллин, наблюдая за Тедом, который проворно подбежал к бару и принялся рыться среди бутылок. Он всегда выставлял себя на посмешище, но теперь, в футболке от Кельвина Клайна, кожаных штанах и белых туфлях на платформе, перещеголял даже самого себя. Однако забавнее всего была прическа – две недели назад волосы Теда претерпели коренную трансформацию и сейчас напоминали иглы дикобраза. Все знали, что новый облик босса – дело рук Керри Джо, и Эллин была в числе тех, кто не мог сдержать смех при виде того, какого дурака валяет Фаргон. Впрочем, он не был единственным голливудским геронтократом, из последних сил цепляющимся за молодость, не будет он и первым, который преждевременно сойдет в могилу из-за своей прыти.

– Как дела? – спросил Фаргон, наполняя бокал Эллин из шейкера и завершая сооружение коктейля оливкой и соломинкой. – Ты решительно настроилась уйти или пришла ко мне сказать, что передумала?

Принимая коктейль, которого она не просила, Эллин холодно улыбнулась.

– Откровенно говоря, я был бы очень рад услышать, что ты остаешься, – продолжал Фаргон, накладывая колотый лед в другой бокал и заливая его бурбоном. – Ты знаешь, что я всегда связывал с тобой большие надежды. Я хотел, чтобы ты когда-нибудь заняла вот этот кабинет, один из самых знаменитых в Голливуде.

Он произнес эти слова с таким самодовольством, что Эллин едва не рассмеялась. Она уселась на диван и поднесла бокал к губам.

– Не хочу показаться неблагодарной, – сказала она, – но у меня другие планы, и продолжение карьеры агента в них не входит.

– Знаю, знаю, – ответил Фаргон, усаживаясь напротив. – Я лишь хотел сказать, что ты можешь остаться. И если ты захочешь вернуться, твое место ждет тебя.

Эллин смотрела на него, пытаясь перебороть подозрительность и гадая, любовные ли утехи сделали Фаргона таким сговорчивым или он вот-вот собирается нанести коварный, предательский удар. По зрелом размышлении она решила ограничиться простым «спасибо».

– Ты похудела? – напрямик спросил Тед, потягивая бурбон.

Эллин кивнула.

– Худоба тебе не идет. Надо пополнеть.

Неожиданная боль резанула сердце Эллин, и она опустила глаза, но тут же вновь вскинула их на Фаргона.

– Вряд ли ты вызвал меня, чтобы обсуждать мой вес, – сказала она.

Фаргон кивнул:

– Ты права, совсем не для этого. Я хочу убедить тебя остаться. – Эллин было заспорила, но он поднял руку, прося тишины. – Я знаю, что это не удастся, и мне остается лишь смириться. К сожалению, я не смогу сегодня быть на твоей прощальной вечеринке, поэтому решил попрощаться с тобой и кое-что тебе подарить. Это весьма ценный подарок, и он еще долго будет служить тебе хорошую службу.

Было видно, что изумление и смущение, отразившиеся на лице Эллин, доставили ему удовольствие. Вокруг не было ничего похожего на подарок, заслуживающий благодарности, но Фаргон явно чего-то ждал от Эллин, и она робко повела плечами:

– Не знаю, что сказать.

– А тебе и не нужно ничего говорить, – отозвался Фаргон. – Тебе нужно только слушать. – Он подался вперед, поставил стакан на стол, упер локти в колени и в упор посмотрел на Эллин. – Мы живем в огромном суровом мире, и ты отлично об этом знаешь, – заговорил он. – И поверь мне на слово, начинать самостоятельную карьеру не так просто, как тебе кажется. Да, у тебя хорошие связи и репутация, ради которой большинство женщин твоего возраста и положения готовы на убийство. Люди пойдут на все, лишь бы работать с тобой, Эллин. Но вокруг немало подонков, людей, которые успеют причинить тебе огромный вред, прежде чем ты осознаешь, что уже слишком поздно. Я хочу, чтобы ты помнила обо мне и знала, что мои двери всегда открыты для тебя. Я бы не стал тем, кем являюсь сейчас, если бы не усвоил пару-другую наук. И я знаю этот город. Более того, главное различие между нами в том, что я знаю правила игры, а ты только постигаешь их. Это безжалостная игра, она высасывает из человека кровь и калечит душу. Но поверь, нигде в этом мире тебе не будет лучше, чем в Голливуде, и именно потому, что это такое суровое место. Лучший совет, который я могу тебе дать, – это не впутываться в истории вроде той, которая была у тебя с Инголлом, потому что рядом обязательно найдется человек вроде меня, который непременно разнюхает твою подноготную, чтобы воспользоваться ею ради собственной выгоды. Вот так живет Лос-Анджелес, и чем быстрее ты осознаешь это, тем легче тебе будет привыкнуть. Это очень неприятно, но это факт.

Фаргон взял бокал, подошел к столу, выдвинул верхний ящик и вынул оттуда конверт.

– Здесь, – сказал он, вновь усевшись напротив Эллин, – оставшиеся фотографии и негативы, на которых изображены вы с Инголлом. Делай с ними что хочешь и знай, что они отныне уже не находятся в руках человека, способного причинить тебе зло. Это был тяжелый урок для тебя, и не сомневайся, что я опубликовал бы снимки, если бы счел это необходимым. Такой уж я мерзавец.

Эллин посмотрела на снимки, которые он бросил на стол, и, не скрывая смущения, перевела взгляд на Теда.

– Не понимаю, зачем ты это сделал, – удивилась она. – Разумеется, я благодарна тебе, но ведь это поворот на сто восемьдесят градусов… – Она покачала головой, не находя слов.

– В последнее время тебе пришлось туго, – прямо сказал Фаргон. – И я не вижу причин еще усугублять твое положение.

Эллин сглотнула, рассерженная упоминанием о своих личных горестях.

– Я должна понимать это так, что ты отказался от мысли залучить Майка в свои сети? – осведомилась она, давая ему понять, что способна без труда говорить о Майке, в то время как Фаргон избегает называть его по имени.

Фаргон рассмеялся.

– Признаюсь, когда у вас завязались серьезные отношения, я решил, что у меня есть шанс победить, – сказал он. – Но теперь, когда объявился ребенок… – Он покачал головой и устремил в пространство рассеянный взгляд. – Теперь его не подцепишь на крючок. – Глаза Фаргона вновь обратились к Эллин. – Ты бы поехала в Лондон, если бы не та, другая женщина?

– Нет, – ответила Эллин. Судя по тому, как смотрел на нее Фаргон, ей невзирая на все усилия не удалось скрыть от него свои переживания.

– Ты справишься, дай только срок, – заверил ее Фаргон.

Эллин вздернула подбородок. Если она хотя бы еще раз услышит подобные слова, того и гляди даст волю рукам. В конце концов, разве она плакалась кому-нибудь в жилетку? Она ни с кем не делилась своими печалями, только с Мэтти, так по какому праву люди считают, будто бы она лежит на смертном одре? Что она сказала, что такого сделала, чтобы укрепить их в этой мысли? Она продолжает жить как ни в чем не бывало, она полна надежд и замыслов; уже очень скоро она будет так занята, что и не вспомнит о Маккане. И что самое приятное, к этому времени журналисты отстанут от нее, а пока ее имя трепали в американских газетах и журналах не меньше, чем Майка и Мишель в Англии. Именно поэтому сразу после сегодняшней вечеринки она собиралась отправиться к родителям, не в силах более выдерживать пристальное внимание прессы, которая обсуждала, смаковала и обсасывала по косточкам ее несчастья, словно не догадываясь, что за ними стоит живой, ранимый человек.

– Ты надолго задержишься у своих стариков? – спросил Фаргон, будто читая ее мысли.

– На две, может, три недели, – ответила Эллин.

– Когда меняешь место работы, всегда полезно взять отпуск, – заметил Тед. – Ты получаешь время сбросить старую кожу и нарастить другую. Мэтти едет с тобой?

Эллин покачала головой.

– Ты сохранишь за ней место? – спросила она. – Роза обещала взять ее к себе.