Текст книги "В погоне за мечтой"

Автор книги: Сьюзен Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Он прижал Эллин к себе, чувствуя, как она тает в его объятиях. Неистовое биение их сердец мало-помалу стихало, судорожное дыхание выравнивалось. Майк запустил пальцы в волосы Эллин и перекатился на спину. Эллин опустила голову ему на плечо и аккуратно положила ногу между его бедер.

Несколько минут спустя Эллин сообразила, что Майк уснул. Улыбнувшись, она поднялась на колени и посмотрела на него. Ее взгляд скользнул по телу Майка и вернулся к его лицу. Он был так мужественно-красив, что у Эллин дрогнуло сердце. Мягким осторожным движением она разбудила его.

Глаза Майка распахнулись; в первое мгновение на его лице отразилась растерянность, а потом он прикоснулся к щеке Эллин и сказал:

– Ты прекрасна.

– Ты тоже, – улыбаясь, ответила она. – И если ты устал так же, как я, то не отправиться ли тебе в постель?

Майк комически вздернул брови, и Эллин подумала, что, не будь он так утомлен, непременно отпустил бы какую-нибудь шутку. Но сейчас ему хватило сил пробормотать лишь:

– Только если ты отправишься со мной.

Немного погодя он вновь заснул под простыней, накрывавшей их переплетенные тела.

Глава 18

Три дня миновало после той ночи, которую Майк провел с Эллин, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу. Его поведение казалось Эллин совершенно непостижимым, она с огромным трудом заставила себя поверить в происходящее. Утром Майк встал и тут же уехал на совещание, опаздывая почти на час, и даже не сделал попытки связаться с Эллин впоследствии. Майк, отказавшись от завтрака, торопливо оделся, чмокнул ее в щеку и бросился к двери. Эллин показалось, что он обещал позвонить позже, но теперь она не видела смысла гадать, было ли это в действительности или только в ее воображении. Майк исчез, и если бы не обида и злость, Эллин решила бы, что их свидание лишь плод ее фантазий. В сущности, она была бы рада, окажись это так, – воспоминания о том, как она сбросила с себя одежду от одного прикосновения его губ, больно ранили ее гордость. Однако в то мгновение она подчинилась не раздумывая, потому что хотела этого не меньше, чем Майк. Все произошло так, словно встретились два человека, давно и безнадежно тосковавшие друг по другу. Видимо, она поддалась самообману.

Настал вечер накануне премьеры «Мы упадем…», и Эллин терялась в догадках, по-прежнему ли в силе приглашение Майка. Она не знала даже, где он, потому что ни за что на свете не стала бы звонить в отель и выяснять, не уехал ли Майк. Да, ей было достаточно расспросить портье, но гордость Эллин не позволяла ей сделать даже это. А может, причиной тому была не только гордость, но и страх, поскольку Эллин не знала, что хуже – то, что Майк находится в Лос-Анджелесе и избегает ее, или что он уехал не попрощавшись. Разумеется, он не мог уехать. Он должен был сломя голову носиться по городу с одного совещания на другое, водить по ресторанам продюсеров, актеров, режиссеров, редакторов газет, телевизионных ведущих и одному Богу известно кого еще, но Эллин не понимала, что могло помешать ему улучить минутку и позвонить ей – разве что он умер или попал на больничную койку. Она была готова сделать все, что угодно, только бы встретиться с сестрой, но Тед Фаргон вызвал ее к себе в кабинет и велел уволить Мэтти. С этого мгновения день превратился в ад. Эллин не сомневалась, что демарш Фаргона был лишь очередным испытанием ее терпения, но, отправляясь к нему, она полагала, что Фаргон хочет поговорить о Майке, и требование выгнать Мэтти оказалось для нее полной неожиданностью. Фаргон даже не упомянул о Маккане, хотя знал, что тот в городе, и это до такой степени ошеломило Эллин, что она не сумела толком вступиться за сестру и теперь не решилась бы показаться ей на глаза, пока не уладила бы конфликт. А иного выхода не было – уволив Мэтти, Эллин была бы вынуждена сама уйти из агентства; впрочем, с каждым днем перспектива порвать с Фаргоном казалась ей все более соблазнительной.

Потом Эллин позвонил Фостер Маккензи и дал ясно понять, чего именно ждет от нее в качестве благодарности за то, что позволил ей добиться успеха при подписании контракта Уокера Николаса. Разгневанная его самонадеянностью, Эллин швырнула трубку на рычаг. Вероятно, это был не самый мудрый шаг в ее жизни, зато он принес ей громадное удовлетворение. Во время обеденного перерыва какой-то ненормальный врезался в любимый «понтиак» Эллин, когда она ехала на встречу с менеджерами Мэла Гибсона. Она опоздала на час, вдобавок у лихача не оказалось страховки, и ей пришлось выложить за ремонт две тысячи долларов из собственного кармана. Она не сумела добиться, чтобы одному из самых знаменитых ее клиентов дали главную роль в новом фильме Левинсона, потом ее секретарь потребовала расчет, а в довершение ко всему позвонила мать и сообщила, что заболел отец. Видимо, это была острая форма гриппа, но отношения между Эллин и отцом складывались не лучшим образом, и ее постоянно терзали опасения, что с ним может случиться что-либо серьезное, прежде чем они успеют помириться.

Отказавшись от приглашения на коктейль, Эллин сидела в уголке софы, прижимая к груди подушку и от всей души желая, чтобы мир провалился в тартарары. Но разумеется, еще больше ей хотелось, чтобы наконец зазвонил проклятый телефон и в трубке послышался голос Майка. Ей нравилось воображать, как она пошлет его ко всем чертям; с другой стороны, измученная свалившимися на нее напастями, Эллин была бы не прочь поплакаться ему в жилетку. Однако мечты ее были напрасны. По мере того как шло время, а телефон продолжал упрямо молчать, гнев и разочарование все больше угнетали Эллин.

Внезапно, охваченная нетерпением, она вскочила на ноги и, схватив телефон, вышла на веранду. Ее сердце гулко забилось, вспышка злости превозмогла жалость к себе и заставила Эллин действовать. Хватит сидеть одной в темноте, как кисейная барышня, и размышлять о том, почему к ней так жестока судьба. Уже ясно, что Майк Маккан остался в прошлом, и если единственным способом распрощаться с Фаргоном было переспать с Фостером Маккензи, она должна пошевеливаться. Как говорила Роза, Фостер был совсем недурен, и мало кто из голливудских заправил мог состязаться с ним в могуществе. Нужно лишь дать ему то, что он хочет, в обмен на защиту от Фаргона. Видит Бог, Эллин окажется не первой женщиной, которая достигнет высот таким способом, и кто знает, может быть, при известной ловкости она станет очередной миссис Маккензи, владелицей личного самолета, домов, роскошных яхт и всего прочего, что к этому прилагается.

Едва она набрала домашний номер Маккензи, послышался стук в дверь. Донельзя раздосадованная тем, что ей помешали, Эллин дала отбой и вошла в комнату. Стучать в дверь могла только Мэтти, которую охрана по указанию Эллин пропускала без предварительного звонка, либо пришел кто-нибудь из соседей, чтобы пригласить Эллин на очередное собрание жильцов. В эту минуту она не желала видеть ни сестру, ни соседей, и ей в душу закралась безумная надежда, что за дверью стоит Майк Маккан.

Эллин распахнула дверь и уже собиралась спровадить гостя, сославшись на занятость, но тут же потеряла дар речи от изумления.

– Сюрприз! – воскликнул Клей. В одной руке он держал бутылку шампанского, в другой – полдюжины роз. Его седые волосы были зачесаны назад и собраны в хвост, а худощавое лицо сияло радостью и удовольствием. – Как поживаешь, крошка? Я стосковался по тебе, – сказал он.

Эллин была так ошеломлена, что не могла вымолвить хотя бы слово.

Клей рассмеялся.

– Может быть, пригласишь меня войти? – спросил он. – Или устроим сцену, на потеху соседям?

– Что ты здесь делаешь? – сумела наконец произнести Эллин. – Как ты прошел сюда?

Клей лукаво скосил глаза, знаменитые своей чувственностью.

– Я – Клей Инголл, – заявил он. – Зачем охране задерживать меня?

Лицо Эллин тут же вспыхнуло от негодования, но Клей ничего не замечал.

– Ты отлично выглядишь, – продолжал он, многозначительно поглядывая на обнаженную полоску кожи Эллин между короткой футболкой и брюками. – Лучше прежнего.

– Клей, я тебя не ждала, – прямо сказала она.

– Перестань, Эллин. – Клей ухмыльнулся. – Я принес шампанское. Ты ведь очень любишь шампанское.

– Только не твое, – ответила Эллин.

На лице Клея появилась обиженная мина.

– Крошка, я пришел извиниться, – проговорил он, но в его голосе не слышалось и следа раскаяния.

– Твои извинения приняты. А теперь уходи.

Эллин попыталась закрыть дверь, но Клей распахнул ее ударом ноги и прошел прямо в кухню.

– Клей, ты меня слышал? – Эллин двинулась следом, оставив входную дверь открытой. – Я не хочу тебя видеть. Между нами все кончено. Ты сам этого захотел.

– Я совершил большую ошибку, – отозвался Клей, распахивая буфетные дверцы в поисках бокалов. – Да, это была серьезная ошибка. Но я вернулся, и теперь нам предстоит наверстать упущенное.

Эллин утратила дар речи.

– Ты с ума сошел? – воскликнула она наконец. – Нам нечего наверстывать. Все кончено.

– Эй, эй! – заспорил Клей, покачивая головой. – Никто не в силах нас разлучить. У нас столько хорошего впереди!

Лицо Эллин внезапно покраснело.

– Ты забыл, как разговаривал со мной, когда звонил в последний раз? – крикнула она. – Ты угрожал мне, Клей. Помнишь?

– Черт возьми, мы неправильно друг друга поняли, и все тут, – возразил он и, вынув два бокала, поставил их на стойку рядом с розами. Откупорив шампанское, он налил бокал и залпом выпил, обводя взглядом помещение. – Ты недурно устроилась. – Он улыбнулся. – Я скучал по тебе. Без тебя мне чего-то не хватало.

Эллин схватилась руками за голову, пытаясь уразуметь происходящее. Она услышала хлопок пробки и беспомощно смотрела, как Клей наполняет бокалы. Он вел себя так, словно им действительно было что праздновать.

– Ты выглядишь просто потрясающе, – продолжал он, вновь посмотрев на обнаженную талию Эллин и протянув ей вино. – Впрочем, ты всегда была красавицей. – Он рассмеялся. – В подтверждение своих слов могу предъявить фотографии. Помнишь?

Глаза Эллин полыхнули яростью.

– Те самые снимки, которые в конце концов оказались на столе Теда Фаргона, – процедила она и выхватила бокал из пальцев Клея. – А теперь забирай свое проклятое шампанское и проваливай отсюда!

– Ну, ты это не всерьез, – оскорбленным тоном пробормотал Клей. Он взял второй бокал и вновь повернулся к Эллин.

– Клей, убирайся! – велела она, отступая на шаг и поднимая руку. Было что-то очень неприятное во взгляде, которым Клей смотрел на ее талию, и от дурных предчувствий у Эллин сжалось сердце. – Ты сказал, что я осталась в прошлом, помнишь? – неуверенно заговорила она. – Ты сказал, что влюбился в Карен. Что случилось?

Клей пренебрежительно махнул рукой:

– Забудь о ней. Она твоего мизинца не стоит… – Он рассмеялся. – Ты умная женщина, Эллин, и всегда знала, что я вернусь. Я не сержусь на тебя за то, что ты поместила те снимки в газету, чтобы поссорить меня с Карен. На твоем месте я сделал бы то же самое. Но вот что я тебе скажу: во плоти ты выглядишь гораздо лучше, чем на той фотографии. И мне не следовало забывать об этом.

– Я не помещала этот снимок в газету, – бросила Эллин. – Это сделал Тед Фаргон. Он воспользовался снимками, чтобы шантажировать меня. Как он их раздобыл, Клей? Ты сам дал ему полароидные карточки? Ты знал, что у твоего дома караулит человек Фаргона?

– Эй, эй! – воскликнул Клей. – Я не знал, что у моего дома ошивается этот репортеришка, пока Фаргон сам не сказал мне об этом. И я сразу пригрозил засудить мерзавца.

– Но вместо этого ты отдал Фаргону полароидные снимки.

На лице Клея с трехдневной щетиной и темными блестящими глазами появилось беззаботное выражение.

– Не понимаю, отчего ты так близко принимаешь это к сердцу, – сказал он. – Ты выглядела на снимках просто шикарно, и прекрасно знаешь об этом. К тому же ты сама любила выставить напоказ свои прелести. И я подумал, что ты не станешь возражать, если я покажу эти фотографии двум-трем приятелям…

– Что ты мелешь, черт побери?! – вспыхнула Эллин. – Ведь это ты заставлял меня ходить голышом, и я делала это, потому что любила тебя.

Клей ухмыльнулся.

– Господи, какой дурой я была! – пробормотала Эллин, запуская пальцы в волосы. – Уходи, – сказала она, вновь посмотрев на Клея. – Забирай свое шампанское и уходи.

Клей подбоченился и, склонив голову набок, улыбнулся ей.

– Если бы я решил, что ты говоришь серьезно, я бы обиделся, – ответил он. – Но я знаю тебя и понимаю, что ты имеешь в виду. Ты любишь, когда с тобой обходятся грубовато…

Он шагнул вперед, положил руки на талию Эллин, и ее сердце замерло от страха.

– Клей, я говорила серьезно, – предупредила она, вжимаясь в стену. – Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне. Немедленно уходи, и…

– На тебе надето что-нибудь под этой штукой? – перебил Клей, задирая ее футболку.

– Ты слышал, что я тебе сказала? – крикнула Эллин, отталкивая его руку. – Не смей ко мне прикасаться! Это не игра, Клей. Я действительно хочу, чтобы ты ушел.

– Хочешь заняться любовью у окна, чтобы нас могли видеть? – спросил Клей, привалившись к ней животом.

– Клей, отпусти меня, – попросила Эллин, почувствовав, как заелозили его бедра. – Отпусти меня! – крикнула она. Но Клей прижал ее руки к стене и навалился на нее так, что она не могла шевельнуться. – Не надо! – задыхаясь, произнесла она, пытаясь уклониться от ищущих губ Клея. – Прошу тебя, прекрати!

– Ну хватит, ты меня не проведешь, – насмешливо сказал Клей. – Ты всегда любила вот так потискаться.

– Нет, Клей, пожалуйста, остановись! – взмолилась Эллин, мотая головой из стороны в сторону и уклоняясь от его поцелуев.

– Эй, это ведь я, неужели ты забыла? – Клей рассмеялся и, едва Эллин попыталась вырвать руки, еще крепче прижал ее запястья к стене. – Мне всегда стоило лишь прикоснуться к тебе, и ты тут же срывала с себя одежду и хваталась за мою штучку. Вот она, крошка. Бери ее. Она твоя.

Продолжая сопротивляться, Эллин с горечью отметила, что Клей говорит чистую правду. Ей не хотелось даже думать об этом, ведь именно так она вела себя с Клеем, а потом и с Майком. Один поцелуй – и она срывала с себя одежду, словно изголодавшаяся по сексу нимфоманка. Может быть, именно поэтому Майк избегает ее? Не оттолкнула ли она его своей доступностью? А вдруг он подумал, что она ведет себя так со всеми мужчинами?

– Не надо, Клей! – вскричала она, почувствовав, как его пальцы забираются под эластичный пояс ее брюк. – Отпусти меня! Ради всего святого… – Она молотила кулаками, стараясь вытолкнуть ноги Клея, вторгшиеся между ее бедер, но он держал ее так, что она едва касалась ступнями пола и не могла оказать ему сопротивление. – Господи, нет! – крикнула она, когда Клей стянул с нее брюки и начал расстегивать свои джинсы. – Клей, прошу тебя, не надо!

Но Клей не слушал. С удивительной легкостью он завел руки Эллин ей за спину и, оттянув тонкую ткань, сунул пальцы ей в трусики.

Эллин кричала и вырывалась, пытаясь укусить или ударить его, и наконец, умудрившись высвободить руку, нащупала настольную лампу, стоявшую позади, и с силой обрушила ее на голову Клея.

– Что здесь происходит, черт побери? – раздался в дверях голос Мэтти.

Клей сполз на пол. Эллин обхватила себя руками, судорожно хватая воздух.

– Господи… – всхлипывая, пробормотала она, прижимаясь к стене.

– С тобой все в порядке? – спросила Мэтти, подойдя к ней. – Что случилось? Боже мой, да ведь это Клей!

– Он пытался изнасиловать меня, – простонала Эллин.

– Она сама этого захотела, – процедил Клей, вытирая кровь со лба и с трудом приподнимаясь. – На кой черт тебе потребовалось бить меня? Мы ведь просто развлекались.

– Ты хотел изнасиловать меня, сукин сын! – крикнула Эллин. – А теперь проваливай отсюда, пока я не вызвала охранника!

– Не забудь выпить чего-нибудь успокаивающего, – съязвил Клей. – Если ты набросишься на парня так же, как набросилась на меня…

– Я не звала тебя сюда! – воскликнула Эллин, когда Клей поднялся на ноги. – Ты сам сюда заявился, подонок! Я не делала ничего, чтобы спровоцировать тебя. Ты все выдумал, чертов маньяк! Я подам на тебя в суд. Я обвиню тебя в домогательстве…

– Не забывай, с кем говоришь, – перебил Клей, вытирая с губ слюну и презрительно сверкая глазами. – Мне нет нужды домогаться женщины, чтобы получить то, чего я хочу. Все было совсем не так. Тебе захотелось потрахаться с шумом и воплями, но едва появилась твоя кузина, ты закричала, будто бы тебя насилуют. Заруби у себя на носу, сучонка: я не хочу, чтобы ты звонила мне и умоляла приехать. Мне не нравится, как ты себя ведешь. Ясно? Ты слышала, что я сказал? Между нами все кончено…

– Уведи его отсюда, – взмолилась Эллин, повернувшись к Мэтти. – Прошу тебя, заставь его уйти, иначе, клянусь Всевышним, я убью его!

– Уже ухожу, – отозвался Клей. – После того, что случилось, я не задержусь здесь ни на минуту. У тебя крыша поехала, – добавил он, повертев пальцем у виска. – У тебя один секс на уме. Тебя нужно изолировать. Слушай-ка! Может быть, это я должен выдвинуть против тебя обвинения и тем самым сослужить службу обществу?

– Уходи! – взвизгнула Эллин и, схватив первый попавшийся под руку предмет, швырнула в Клея. Она промахнулась, но Клей уже стоял в дверях.

– Вот видишь, она ненормальная, – сказал он Мэтти. – Ей надо помочь. – И прежде чем женщины успели открыть рот, он захлопнул за собой дверь.

– Святые угодники, – бормотала Мэтти, продолжая таращиться на дверь. – Что случилось, черт побери? Как он сюда попал?

Эллин покачала головой.

– Охранники пропустили его, – ответила она. – Решили, что если он знаменит, значит, безвреден. – Она горестно рассмеялась и, поморщившись, попыталась встать.

– С тобой все в порядке? – спросила Мэтти, поддерживая ее. – Он не причинил тебе зла?

– Не успел, – сказала Эллин. – Зато испугал меня так, что душа ушла в пятки. – Она вздохнула и вновь покачала головой. – Подумать только! Он явился сюда, словно мы все еще любовники, и начал меня раздевать. Господи, это был такой кошмар! – выдохнула она, крепко зажмурившись. – Принеси мне что-нибудь выпить. Но не трогай его шампанское. А я переоденусь.

Несколько минут спустя она свернулась клубком в углу софы с бокалом виски в руках, а Мэтти тем временем собирала осколки разбитого стекла.

– Ты звонила ему? – нарушила Мэтти тягостное молчание.

– Ради всего святого, нет! – крикнула Эллин. Со стуком опустив бокал на столик, она спросила: – Неужели ты поверила тому, что он говорил?

Мэтти покачала головой:

– Нет. Я ничуть не сомневаюсь, что он пытался изнасиловать тебя, потому что слышала твои крики еще в коридоре. Я просто не могу понять, что привело Клея сюда.

– Он порвал с Карен, – объяснила Эллин, – и, судя по всему, не смог найти женщину на ночь, а посему решил, что может попытать счастья со мной. И разве можно винить его в этом, если я бросаюсь мужчине на шею во время первого же свидания и срываю с себя одежду после первого поцелуя?

Мэтти озадаченно наморщила лоб.

– О чем ты говоришь? – спросила она. – С каких это пор ты отдаешься мужчине на первом свидании?

– С тех пор, как познакомилась с Клеем, – ответила Эллин. – А также с прошлой пятницы, когда мне так захотелось переспать с Майком, что я успела оголиться, прежде чем ты и остальные гости спустились в вестибюль.

Мэтти моргнула.

– Но ведь вы оба этого хотели? Я имею в виду: ты не заставила его силой?

– Нет, конечно.

– Так чего же ты переживаешь?

– Потому что он с тех пор ни разу мне не позвонил! – выкрикнула Эллин. – Он получил то, за чем пришел, и с той поры у него не возникало подобного желания. А может быть, он спит с кем-то еще. С кем-нибудь, кто не преподносит ему себя на тарелочке, с женщиной, которая способна заставить себя уважать.

– Подумать только, какое самоуничижение! – заметила Мэтти.

Эллин сердито посмотрела на нее.

Мэтти пожала плечами.

– Продолжай, – сказала она. – Облегчи душу.

Эллин зажмурилась, потом повернулась к окну и выглянула в сумерки.

– Меня едва не изнасиловали, – произнесла она после недолгого молчания.

– О ком идет речь – о Клее или о Майке? – осведомилась Мэтти.

– Я не шучу! – взорвалась Эллин. – Случись с тобой такое, ты бы запела по-другому.

– Извини, – сказала Мэтти. – Я не хотела тебя обидеть. Но я действительно не понимаю, что тебя терзает – то, как с тобой обошелся Клей, или то, что Майк не звонит тебе?

– Или то, что я почти решила бросить работу? – подхватила Эллин. – Или то, что какой-то осел разбил сегодня мою машину? То, что я сорвала крупную сделку? А может быть, то, что я была готова пригласить Фостера Маккензи, чтобы переспать с ним? Или то, что у меня заболел отец и я вне себя от страха, что он умрет, так и не сказав мне ни слова? Сегодня со мной много чего случилось – выбирай на вкус.

Мэтти вздохнула.

– И какую же из этих неурядиц ты собираешься уладить первым делом? – спросила она.

– Я же сказала – выбирай на вкус, – ответила Эллин.

Мэтти кивнула и, откинувшись в кресле, подтянула колени к груди.

– Что с дядей Фрэнком? Что-нибудь серьезное?

Эллин покачала головой:

– Мама говорит – нет. Всего лишь грипп, но когда-нибудь он заболеет по-настоящему, и прежде чем нам успеют сообщить…

Мэтти опустила глаза.

– Понимаю, – негромко сказала она и после долгой паузы уточнила: – Ты действительно хочешь переспать с Фостером Маккензи?

Эллин пожала плечами и вздохнула.

– Не знаю, – сказала она. – Сейчас, наверное, нет. Но тогда, схватившись за телефон, я была готова сделать все, что угодно, только бы вырваться из когтей Теда Фаргона. Ну и отомстить Майку.

– Фаргон опять напустил тебя на него? – спросила Мэтти.

Эллин сухо рассмеялась.

– Я виделась с ним сегодня, однако он даже не упомянул о Майке, – ответила она. – Но не подумай, что Фаргон решил оставить его в покое или не знает, что Майк сейчас в Лос-Анджелесе. Он попросту решил сыграть по-другому, и мне не хочется даже думать, чем все это закончится. Старый садист обязательно отыщет способ заставить меня расплатиться за то, в чем я ни капли не виновата. Такой уж он человек. Так он обращается со всеми, и только мне, Эллин Шелби, хватило глупости вообразить, будто Фаргон готовит меня к великим свершениям, в то время как на самом деле он окружает меня сетями, в которых мне суждено кувыркаться до тех пор, пока ему не наскучит эта забава.

Мэтти помолчала, в который уже раз подумав, что Эллин начинает тяготиться пребыванием в Лос-Анджелесе.

– Не знаю, – ответила Эллин, когда Мэтти задала ей этот вопрос. – На днях я слышала, как кто-то сказал: «Может быть, кухня дьявола находится в Нью-Йорке, но его личные покои – здесь, в Лос-Анджелесе».

Мэтти улыбнулась.

– Остроумно, – похвалила она и, сделав глоток из бокала, спросила: – Как насчет работы в Лондоне, которую предлагал тебе Майк? Ты бы согласилась?

Эллин покачала головой и рассмеялась.

– Во-первых, это предложение вряд ли еще в силе, – сказала она. – Вдобавок, несмотря на нынешние неприятности, я надеюсь поправить свои дела, а ты не хуже меня знаешь, что уходить следует тогда, когда ты на коне, а не в грязи.

Мэтти кивнула:

– Пожалуй, ты права. Так что с Майком? Ты позвонишь ему?

– Нет. Завтра премьера, и он позвал меня поехать вместе, поэтому либо позвонит, чтобы подтвердить приглашение, либо нет. Пусть сам решает.

Голливуд превратился в огромную театральную сцену, на которой разыгрывалось красочное волнующее представление с участием всех звезд – премьера нашумевшего фильма Виктора Уоррена «Мы упадем обнявшись». У входа в кинотеатр «Шрайн», что в самом центре Лос-Анджелеса, неистовствовала толпа, швыряя в воздух платки и разбрасывая горсти риса, размахивая флажками и пучками лент, а из прибывающих бесконечной вереницей лимузинов один за другим выбирались знаменитости в роскошных нарядах и торопливо шагали по красному с золотой каймой ковру, направляясь к огромному зданию. Тысячи фотовспышек пронизывали темноту, и журналисты со всего света яростно работали локтями, пробираясь в первые ряды, чтобы привлечь к себе внимание Сандры или Мэла, Арни или Джулии.[2]2
  Имеются в виду Сандра Баллок, Мэл Гибсон, Арнольд Шварценеггер, Джулия Робертс.


[Закрыть] Кое-кто из звезд оглядывался, другие нет, но центром внимания сегодня были исполнители главных ролей «Мы упадем обнявшись», и они с охотой позировали перед камерами, с удовольствием прислушиваясь к восхищенным возгласам и аплодисментам.

Кто-то из лондонских журналистов окликнул Майка, но тот со смехом отказался дать интервью. Он никогда не жаждал публичной известности и не одобрял тех, кто к ней стремился. Зато его спутница улыбалась каждому объективу, махала руками толпе и успевала переброситься словцом с каждым журналистом, попадавшимся на ее пути. Впрочем, от исполнительницы главной роли не приходилось ожидать ничего иного, а для племянницы Виктора Уоррена и дочери одного из самых знаменитых в мире драматургов такое поведение было совершенно естественным.

– Джастин! Пару слов для лондонского Би-би-си! – крикнул ей голос из толпы.

Джастин немедленно повернулась, не выпуская руку Майка и улыбаясь репортеру.

– Что вы скажете по поводу сегодняшнего события? – спросил тот.

– Потрясающее, фантастическое! – Юное лицо Джастин осветилось смехом. – Я и не догадывалась, что у дядюшки столько друзей!

Все вокруг рассмеялись. Джастин заглянула в лицо Майку, и журналисты бешено защелкали затворами камер.

– Кто сшил ваш наряд, Джастин? – допытывался репортер Би-би-си. – Потрясающее платье, между прочим.

– Армани, кто же еще? – со смехом отозвалась девушка. – А откуда ваш костюм?

– От его несчастного кузена, – сказал журналист. – Майк, вы уже видели этот фильм?

– Еще бы, – ответил Майк. – Замечательная лента.

– Вы надеетесь получить «Оскара», Джастин?

– Кто? Я? – воскликнула Джастин, прижимая руку к груди. – Не смею даже мечтать!

И так далее в том же духе. Сменяя друг друга, с Джастин заговаривали репортеры газет, телеканалов, радиостанций и журналов, пока они с Майком не вошли в зал и не заняли места рядом с Виктором Уорреном и его супругой.

Как всегда бывает в подобных случаях, едва на экране появились титры, все присутствующие поднялись на ноги, провожая аплодисментами проплывающие имена актеров, звукооператоров, продюсеров и сценаристов. Виктор Уоррен, тучный хмурый шотландец, которого все принимали за американца, встал последним, но едва он приподнялся, начались первые эпизоды картины.

За последние три дня Майк смотрел этот фильм ровно столько же раз, поэтому его мысли невольно возвращались к Эллин, и уже несколько минут спустя его охватил стыд. Вечер, проведенный вдвоем с Эллин, подтвердил то, о чем он догадывался уже давно, – то, что ему будет трудно сопротивляться очарованию этой женщины. При мысли о том, что она увидит его по телевизору вместе с Джастин Уоррен, у Майка сжималось сердце. Он должен был позвонить ей и не забывал об этом ни на минуту, но был так занят последние дни, что не успевал даже побриться, а уж тем более – наносить частные визиты. С другой стороны, было бы достаточно телефонного звонка, и если бы Майк по-настоящему захотел, сумел бы выбрать время. И он бы позвонил Эллин, если бы его не сбивала с толку страсть, которую она ему внушала. Он хотел ее – в этом не было никаких сомнений, – но понимал, что его чувства к ней куда глубже, чем плотское влечение. Однако ему было невмоготу даже думать о том, что между ними может произойти что-нибудь серьезное, пока он не решил, как быть с Мишель.

Казалось, фильму не будет конца. Эпизоды сменяли друг друга, напряжение все нарастало, и Майк готовился вновь пережить захватывающую развязку. Но перспектива просидеть здесь еще два часа, а потом отправиться на прием, который наверняка затянется до рассвета, вызывала у него все меньше воодушевления. Он посмотрел на Джастин и, поймав ее взгляд, улыбнулся. Ее игра на экране не шла ни в какое сравнение с тем актерским мастерством, которое она демонстрировала в эти минуты. Только близкие родственники знали, что ее жениху именно сегодня вздумалось объявить о разрыве помолвки. Майк от всего сердца сочувствовал ей, понимая, каким тяжелым ударом явилось для Джастин это известие, и именно потому ему не хватило духа отказаться поехать вместе с ней на просмотр. И если не считать мыслей об Эллин, единственным чувством, которое владело сейчас Майком, было восхищение самообладанием девушки, отважно представшей перед всем миром, хотя Виктор сказал, что поймет Джастин, если она решит остаться дома.

Наконец пошли заключительные титры. Майк бросил взгляд на девушку и, увидев слезы на ее щеках, понял, что их вызвали не переживания героини фильма, а личная трагедия самой Джастин. Он с жалостью представил, каково ей будет на приеме, и уже не в первый раз почувствовал ненависть к мужчине, который причинил ей такие страдания. Он протянул ей платок. Джастин вытерла слезы и улыбнулась. Взоры всего мира вновь обратились на нее, и чувство собственного достоинства не позволило девушке выдать свои переживания. Она сделала вид, что растрогана восхищением, с которым публика восприняла фильм. Сидевший за три кресла от нее Линден Форсит, сыгравший главную мужскую роль, протянул руку и поднял Джастин на ноги, чтобы вместе с ней принять аплодисменты.

Виктор Уоррен встал последним. Пока он раскланивался с друзьями и коллегами, Джастин повернулась к Майку и, придерживая рукой изящную бриллиантовую диадему, шепнула:

– Потерпите, пока все это закончится, а потом, если можно, отвезите меня домой.

Ее ясные зеленые глаза блестели от слез, но улыбка оставалась безупречной.

– Да, разумеется, – отозвался Майк.

В печальных глазах девушки на мгновение мелькнул лукавый огонек.

– Люди наверняка заметят, что нас обоих не было на приеме, – сказала она. – Вас это не беспокоит?

Майк улыбнулся и покачал головой.

Уже пробило одиннадцать, когда лимузин доставил их к дому Джастин на Бель-Эйр. Убедившись в том, что она не собирается делать глупостей, Майк сел в автомобиль, который оставил у ее крыльца, и поехал в Беверли-Хиллз. Он понимал, что поступает неразумно и Эллин вряд ли простит его и пустит на порог, но не хотел пренебрегать даже самым ничтожным шансом. Если не получится, что ж, черт побери, он будет пытаться вновь и вновь, пока не добьется своего.

Двадцать минут спустя он остановился у ворот и назвал охраннику номер нужной ему квартиры.

Прошло немало времени, прежде чем Эллин ответила. Майк уже решил, что ее нет дома. Но потом охранник сказал что-то, секунду помолчал, прислушиваясь, и, положив трубку на рычаг, вышел из будки.

– Извини, дружище, – промолвил он, – но леди велела не пускать тебя.

Майк посмотрел на него, отвел глаза и вынул из бумажника десятидолларовую купюру.

– Передай ей, что я буду ждать здесь до тех пор, пока она не согласится встретиться со мной.