Текст книги "В погоне за мечтой"
Автор книги: Сьюзен Льюис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)
Прощальные слова Сэнди эхом отозвались в голове Майка, и внезапно перед его мысленным взором появилось лицо Мишель. Он причинил ей такие страдания, что даже теперь ему было невмоготу об этом вспоминать. Тогда он полагал, что действует из лучших побуждений, однако расплата за его поступок оказалась столь сокрушительной, что за минувшие годы не проходило и дня без мучительных сожалений. Но прошло слишком много времени, и сколь бы тягостной ни казалась его нынешняя жизнь, Майк сам выбрал этот путь. В последнее время он все чаще раздумывал над тем, что положение еще не поздно изменить, но, понимая, какие тяготы и страдания сулит ему это, не решался пойти на попятный.
Глава 16
Мишель сидела в одной из красочных купальных кабинок, вереницей протянувшихся вдоль просторного, залитого солнцем пляжа Ипанема. В нескольких футах от нее на легком ветру раскачивалась рощица пальм, и юный, исполненный надежд торговец старательно раскладывал на песке ярко-красные саронги. Несколько минут Мишель следила за ним, положив обутые в сандалии ступни на шезлонг напротив и подставив яркому солнцу длинные загорелые ноги. На столе перед ней стоял запотевший стакан местного пива «Чоппа» и лежал последний бюллетень Американского общества защиты прав человека.
Она уже прочла его и теперь, переваривая ужасные факты, пыталась сопоставить их с окружавшим ее великолепием. Было нечто странное в том, сколь щедро природа наградила город, в котором не было места человечности; всего за шесть минувших месяцев военные полицейские Рио безжалостно расправились с четырьмя сотнями человек. Разумеется, это были люди, не способные постоять за себя либо нанять адвокатов и даже рассказать кому-нибудь о преступлениях, которые против них совершались. Это были нищие и голодные, темнокожие и безработные, в основном мелкие воришки и торговцы наркотиками. Однако в бюллетене совершенно ясно указывалось, что они были вынуждены нарушать закон, чтобы избежать голодной смерти и платить вымогателям-полицейским.
Данные по прочим районам страны были ничуть не лучше, вдобавок не следовало забывать, что это всего лишь официальные цифры. Одному Господу известно, сколько еще людей «исчезло», поскольку нежелание их семей заявлять о пропаже хотя и удручало, но было вполне понятным. Никто не хотел говорить из опасения потерять еще одного сына, брата, мужа или внука. Иными словами, террор разрастался с каждым днем, и, по утверждению бюллетеня, более шестидесяти процентов убитых и незаконно лишенных свободы людей были на совести личных «эскадронов смерти» Пастиллиано.
Прищурившись, Мишель задумчиво разглядывала улицу, запруженную гудящими, визжащими и громыхающими автомобилями, которые отчаянно прорывались от одного светофора к другому. У дальнего края пляжа, примерно в двух милях от Мишель, к небесам вздымалась гора, вершина которой утопала в тумане, а склоны были покрыты самыми грандиозными в мире трущобами. Как странно распорядилась жизнь, подарив беднякам роскошный вид на океан и предоставив богатым с напыщенным видом ходить по загазованным улицам города среди стекла и бетона!
Мишель повернулась к воде и, улыбнувшись, помахала рукой Каре и ее детям, которые проплывали мимо на доске. Сегодня на пляже было полно народу; по выходным здесь и на пляже Копакабана собирался весь Рио – нищие и богатые, молодые и старики; креолы и мулаты выставляли напоказ свои бронзовокожие тела, словно в красочной постановке, исполненной чувственности и жизнелюбия. Невзирая на жару они перебрасывались волейбольными мячами и гоняли в футбол, неистово отплясывали регги и самбу на раскаленном белом песке и между делом обворовывали беспечных туристов, которые поджаривались под безжалостными лучами солнца, словно бифштексы. В местах наиболее густого скопления людей детишкам не составляло труда разжиться часами, бумажником или другой столь же ценной добычей, и пропажа, как правило, обнаруживалась слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Босоногие торговцы безучастно взирали на воришек, продолжая разносить футболки, флажки, сигареты и предлагая самым красивым в мире женщинам обольстительные бикини.
Мишель потягивала пиво, наблюдая за юнцом, который вскрывал кокосовый орех для жирного туриста из Германии, расположившегося в соседней кабинке. Потом она перевела взгляд на дорожку, искусно выложенную мозаикой, и, заметив приближающегося Тома Чамберса, весело заулыбалась.
– Два «Чоппа», – сказала Мишель юному торговцу, увидев, что вместе с Томом пришел Антонио.
Том уселся под красно-белым зонтом, а Антонио отправился поболтать с хозяином пункта по прокату шезлонгов.
– Как все прошло? – спросила Мишель.
– И хорошо, и плохо, – ответил Чамберс. – Где Каван?
– Он появится с минуты на минуту, – сказала Мишель.
Чамберс вынул сотовый телефон и набрал номер.
– Ты прочла это? – поинтересовался он, указывая на бюллетень, лежавший на столе.
Мишель кивнула.
Чамберс дернул краешком рта и, соединившись с абонентом, быстро заговорил по-португальски.
Мишель прислушивалась к разговору и гадала, отчего всякий раз, оказавшись рядом с Томом, она вспоминает о Майке. Должно быть, причиной тому манера Тома держаться, решила она, поскольку теплые серые глаза, сиявшие юмором и добротой на жестком морщинистом лице, а также его крупное мускулистое тело не имели ничего общего с Майком. Майк был выше и гибче, выглядел более изящным и ухоженным. И все же между двумя мужчинами было сходство, которое волновало и заинтриговывало Мишель. Вероятно, их объединяли уверенность в себе и внутренняя сила, которые внушали окружающим спокойствие, но могли и взбесить. А может, дело было в том, что в последнее время Мишель очень часто думала о Майке, и напоминанием о нем мог послужить любой мужчина – будь то брат Майка или первый встречный незнакомец.
Чамберс еще не закончил разговор, когда в кабинке появился Антонио.
– Том говорит, все прошло и хорошо, и плохо, – сказала Мишель, когда он опустился в шезлонг и потянулся за стаканом. – Вы встречались с прокурором?
Антонио кивнул и пригубил пиво.
– Он действительно на нашей стороне?
Антонио вновь кивнул:
– Прокурор не хочет, чтобы мы приезжали к нему в контору, он считает, что это слишком опасно, и не только для нас. Будет лучше, если он сделает вид, будто бы занимается делами о коррупции, тогда никто не обратит на него внимания.
– Но как с ним связаться, если мы раздобудем улики против Пастиллиано? – спросила Мишель.
– Он дал номер телефона, по которому можно позвонить и оставить сообщение, – ответил Антонио. Он бросил взгляд на Тома, который был по-прежнему поглощен беседой, и вновь повернулся к Мишель. – Том уже рассказал тебе о Марсио, о парне, который приходил к нам в приют несколько недель назад? Тот самый Марсио, который оказался членом уличной группировки «Эстрелла»?
Мишель покачала головой и нахмурилась.
– А что с ним? – удивилась она. – Я думала, он вернулся на улицы.
– Да, так он и сделал. Вчера вечером его застрелили полицейские.
– Господи, только не это! – пробормотала Мишель, вспоминая страх и враждебность юноши и чувство безысходности, которое охватило ее саму, когда он решил покинуть приют. – Что с ним произошло?
– Минувшей ночью мы обнаружили за стеной приюта его брата, – сказал Антонио. – В него тоже стреляли. Двое парней из группировки принесли его и бросили у ворот. Сейчас он в больнице. За ним ухаживает сестра Лидия.
– Он поправится? – спросила Мишель.
Антонио кивнул:
– Да, должен. Во всяком случае, он в сознании.
Чамберс завершил беседу, Мишель посмотрела на него и перевела взгляд на Антонио.
– Сегодня утром Том сделал несколько официальных запросов, – продолжал молодой человек. – В полиции заявили, что накануне произошла стычка в трущобах Гуарарапес, где обычно обретается «Эстрелла». Судя по рапорту, там была перестрелка. Однако в который уже раз никто из полицейских не пострадал, в то время как погибли трое юношей и один оказался серьезно ранен. Отсюда можно сделать вывод, что мальчишки были не вооружены.
– Думаю, тела были убраны с места преступления еще до того, как там появилась гражданская полиция, – отозвалась Мишель.
Антонио кивнул.
– Я ходил туда два часа назад, – сказал он. – Соседи говорят, что один из полицейских встал над Марсио, который лежал на земле и был уже ранен, и трижды выстрелил ему в лицо.
– О Господи! – прошептала Мишель. – Кто-нибудь согласился выступить свидетелем?
– Никто, – промолвил Антонио.
– Самое неприятное в том, – заговорил Чамберс, – что полицейским разрешено носить второй пистолет, не зарегистрировав его. Поэтому им достаточно открыть огонь из табельного оружия, потом пару раз выстрелить в землю из незаконного и положить его на труп. И дело сделано! В рапорте записывают: «Перестрелка». Никому и в голову не придет всерьез расследовать происшествие, ведь эти мальчишки, вооруженные или нет, загодя считаются преступниками. Быть может, преступниками поневоле, но это не смягчает их вину.
– В деле Марсио есть еще одно обстоятельство, которое может тебя заинтересовать, – добавил Антонио. – У него маленький сын.
Мишель изумленно посмотрела на молодого человека.
– Сын? – переспросила она.
Антонио кивнул:
– Его зовут Энеас. Ему десять месяцев. Я видел его сегодня утром.
– Но… – Мишель покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. Пятнадцатилетний Марсио вполне мог оказаться отцом, в здешних местах такое случалось нередко, и все же эта весть явилась для нее полной неожиданностью. – Где его мать? – осведомилась она.
– Умерла от передозировки наркотиков, – ответил Антонио.
Мишель жалобно застонала.
– Что же будет с малышом? – спросила она. – Ты забрал его в приют?
Антонио повернулся к Чамберсу.
Заметив, каким взглядом на нее смотрит Чамберс, Мишель нахмурилась:
– Ну?
Чамберс глубоко вздохнул и произнес:
– Марсио рассказал брату о тебе и Каване, о том, что вы американцы – так он решил, – и попросил передать ребенка вам, если с ним что-нибудь случится.
Мишель изумленно вытаращила глаза:
– Ты имеешь в виду, он хочет, чтобы мы усыновили ребенка?
Чамберс пожал плечами:
– Я не могу сказать наверняка, чего он хочет.
Мишель отвернулась к океану и посмотрела на Кару и детей, до сих пор плескавшихся в волнах. При виде Робби и Ларисы, поднимавших тучи брызг, ее пронзило странное, незнакомое доселе чувство.
– Где сейчас ребенок? – повторила она, поворачиваясь к Антонио.
– Его забрала одна женщина, – ответил Антонио и, рассмеявшись, добавил: – Не принимай близко к сердцу. Такое сплошь и рядом происходит с людьми, которые приезжают сюда, чтобы заняться благотворительностью.
– Я знаю, – сказала Мишель. – Но со мной это случилось впервые. – Внезапно ее охватила подозрительность, и она бросила взгляд на Чамберса. – Только не говори мне, что появление еще одного сироты – это добрая весть.
Чамберс рассмеялся и покачал головой.
– Тебе решать, – отозвался он. – Лично я считаю хорошей новостью то, что Антонио удалось сегодня утром разузнать о человеке, который сидел в тюрьме Пастиллиано.
Мишель тут же встрепенулась:
– И сумел оттуда выбраться?
– Некоторым это удается, – напомнил Чамберс.
Мишель повернулась к Антонио.
– Кто этот человек? – спросила она. – Кто-нибудь из «Эстреллы»?
Антонио кивнул.
– Он даст показания? – допытывалась Мишель.
– Я делаю все, что могу, – сказал Антонио. – После того, что случилось вчера, у нас есть шанс. Но, поступив так, он пошел бы против своих товарищей, а им вряд ли захочется навлекать на себя еще большие неприятности, так что особенно не надейся.
– Но он хотя бы поговорит с нами? – настаивала Мишель. – Даже если мы обойдемся без записей, это уже немало для начала.
Чамберс предупреждающе поднял руку.
– Это наша единственная надежная зацепка, – произнес он, – и мы не можем ее потерять. – С этими словами он посмотрел мимо Мишель и ухмыльнулся.
Мишель повернулась и, увидев Кавана, который расплачивался с таксистом, поднялась на ноги.
– Милый, – сказала она, положив руки на плечи Кавану, когда тот вошел в кабинку, – я уже начинала волноваться.
– И не зря, – отозвался Каван и, весело сверкнув голубыми глазами, взглянул поверх ее плеча на Антонио. – Ты подставил меня, – провозгласил он.
Мишель посмотрела на Антонио, на лице которого появилась виноватая мина.
– Это не я, – заспорил он, вскинув руки.
– Если не ты, то кто же? – Каван со смехом подтянул к себе кресло и сел. – Антонио уговорил меня посетить занятия по половому воспитанию, – объяснил он. – Я пошел туда и оказался в компании малолетних жриц любви.
Чамберс расхохотался и хлопнул Антонио по спине.
– Стало быть, теперь ты знаешь, что такое любовь, – сказала Мишель.
Антонио фыркнул, а Чамберс жестом велел мальчишке-торговцу принести еще пива.
– В общем-то было интересно, – признался Каван. – Но у дверей на страже сидела сестра Тереза, следя за тем, чтобы все присутствующие уяснили урок и получили презервативы.
Мишель улыбнулась. Сестра Тереза была ревностной католичкой, но отнюдь не витала в облаках.
Увидев, что к Мишель присоединились Том и Каван, дети выскочили на берег и наперегонки помчались к кабинке. Едва они ступили на дорожку, Каван подхватил на руки Робби и Ларису, а Томас, старший из трех, сделал вид, что он слишком взрослый и ему безразлично, что он остался один. Увидев это, Том тут же посадил мальчика себе на колени и предложил ему пива.
Мишель было приятно видеть, как легко мужчины находят общий язык с детьми. Она улыбнулась, заметив, с какой радостью воспринимает их внимание Робби, маленький симпатичный мальчуган с твердым, независимым характером и таким бесшабашным, озорным нравом, что не было ничего удивительного в том, как близко они сошлись с Каваном. Поймав взгляд Кавана, Мишель почувствовала, как дрогнуло ее сердце, и с трудом подавила желание прикоснуться к нему. В последнее время Каван все чаще заговаривал о том, что им нужно «упорядочить» взаимоотношения, и Мишель, хотя и не спрашивала, что именно он имеет в виду, понимала, что уже очень скоро ей придется принимать то или иное решение, и она страшилась этого дня ничуть не меньше, чем того мига, когда вновь встретится с Майком.
Но Каван – это не Майк. Они различались буквально во всем, и если бы не внешнее сходство, Мишель, пожалуй, усомнилась бы в их родстве. Каван никогда не пытался ошеломить ее, сбить с толку. Рядом с ним Мишель могла быть самой собой, у нее не возникало ощущения, будто ей навязывают чуждые цели и воззрения. Но она так любила Майка, что долгое время ей казалось, будто она разделяет все его желания. Она была готова на все, лишь бы он был счастлив, и даже теперь по-прежнему все время думала о нем, тосковала по нему. Однако те страдания, которые они причинили друг другу, нельзя было забыть, а возможно, даже простить. Мишель опустила глаза на Робби, гадая, не для того ли она сблизилась с Каваном, чтобы наказать Майка. А может быть, она хотела заставить Майка попытаться вернуть ее, хотя именно она бросила его, а не наоборот.
Думать об этом было слишком мучительно, и Мишель, торопливо выбросив из головы мысли о Майке, повернулась к Антонио.
– Кто та женщина, которая взяла ребенка? – негромко спросила она. – Она родственница Марсио?
Антонио кивнул, приподняв брови с таким видом, будто ожидал этого вопроса.
– Мать? Тетка? Бабка? – продолжала Мишель.
– Тетка, – ответил молодой человек.
– Она видела то, что случилось вчера?
– Судя по ее словам, да.
– Ты уговоришь ее встретиться с нами?
Чамберс вмешался в беседу, не дав Антонио раскрыть рта.
– Забудь об этом, – сказал он.
Мишель повернулась к Чамберсу, удивленная его раздраженным тоном и тем, что тот услышал ее разговор с Антонио.
– Об этом не может быть и речи, – добавил Чамберс, пытаясь избежать столкновения с головой Томаса, который уклонялся от кулачков Ларисы.
Лицо Мишель потемнело. Она откинулась на спинку шезлонга, усаживая себе на колени Робби.
– Я думала, цель нашего пребывания здесь – сбор улик, – с вызовом произнесла она.
– Совершенно верно, – подтвердил Чамберс, бросив взгляд на Кавана, который только сейчас заинтересовался разговором. – Но мы условились, что расследования в трущобах веду я. Особенно после вчерашней перестрелки.
– Женщине будет намного удобнее беседовать со мной, – возразила Мишель, стараясь говорить спокойно.
– Тебе отводится вспомогательная роль, – напомнил Чамберс. – Если люди отказываются общаться со мной, за дело берешься ты.
– Но к этому времени у них может пропасть охота говорить вообще с кем бы то ни было, – процедила Мишель. – Если они, конечно, останутся в живых. И кстати, как быть с ребенком?
– Ребенок – дело другое.
– Какой ребенок? – спросил Каван.
Мишель посмотрела на него.
– Объясню позже, – ответила она и, повернувшись к Чамберсу, добавила: – Я хочу увидеть ребенка.
– Что ж, устроим его в приют, – сказал Чамберс и поднес к губам стакан, давая понять, что разговор окончен.
Мишель не терпелось ринуться в бой, но, обладая большим опытом общения с Томом, она знала, когда следует отступиться. Упрямство могло привести к тому, что Чамберс отправил бы ее из Бразилии, но она зашла слишком далеко, чтобы бросать начатое дело. В сущности, как бы Мишель ни сердилась на Чамберса, она понимала его беспокойство. Выполняя свой профессиональный долг, он уже потерял одну женщину и ни за что не рискнул бы жизнью другой.
Чамберс не заговаривал о Рейчел и ничем не выказывал чувства вины, которое мучило его после ее смерти, но Мишель знала, как часто он вспоминает о подруге и как трудно было ему свыкнуться с мыслью о том, что ее похитили и убили. Рейчел сама была журналисткой и работала с Томом в Колумбии, доводя до сведения окружающего мира ужасные статистические данные, согласно которым в стране уничтожалось до двух тысяч детей ежегодно. К сожалению, смерть Рейчел всколыхнула общественность куда серьезнее, чем трагедия колумбийских детей. Однако причиной гибели Рейчел стали отнюдь не ее смелые, исполненные страсти репортажи о положении детей, а расследование деятельности нашумевшего наркокартеля Кондозы, которое предпринял Чамберс. Не окажись она любовницей Тома, ее вряд ли выбрали бы жертвой; похитив Рейчел, колумбийцы предупредили Чамберса – руки прочь от Кондозы, и немедленно! Отступись он, и Рейчел осталась бы жива, но Том не подчинился и совершил тем самым ошибку, за которую расплачивался до сих пор.
Он решил преследовать убийц, и его другу, главному редактору «Вашингтон пост», пришлось отправить в Колумбию двух бывших десантников, чтобы заставить Тома покинуть страну, пока его самого не лишили жизни. «Пост», «Нью-Йорк таймс» и «Нью-Орлинс таймс пикайун» опубликовали репортаж об убийстве Рейчел, который положил начало долгому ожесточенному конфликту Штатов и Колумбии. Вашингтон настаивал на немедленном аресте людей, стоявших за убийством, но колумбийское правительство, которое практически целиком находилось под пятой Кондозы, раз за разом отказывалось выполнить это требование. И только когда более миллиона людей вышли на улицы городов южных штатов, в особенности Нового Орлеана, родного города Рейчел, чтобы выразить протест и вынудить власти предпринять более жесткие шаги, колумбийцы наконец назвали несколько имен. В своем стремлении восстановить «нормальные» отношения двух стран и унять возмущение, которое уже охватывало Север, вашингтонские деятели старательно обошли вниманием тот факт, что один из перечисленных убийц был убит бойцами соперничающего картеля за две недели до гибели Рейчел.
Если бы к этому времени Чамберс не уехал в Сараево, надеясь забыть о случившемся, то, возможно, убийство Рейчел продолжало бы будоражить общество и грязные политические махинации не остались бы незамеченными. Однако действия американских властей, не говоря уже о колумбийских, внушали Тому такое отвращение, что он предпочел уехать до того, как были названы убийцы. Когда эта новость достигла ушей Чамберса, он был слишком захвачен военными событиями в Европе, чтобы предпринять что-либо. Именно эта его бездеятельность больше всего мучила Тома теперь. Он не только стал причиной смерти Рейчел, но до сих пор не мог простить себя за то, что позволил убийцам избежать наказания.
Зная о том, какие испытания выпали на долю Чамберса, Мишель предпочла промолчать и предоставить ему самому принимать решения. Они уже получили предупреждение от Пастиллиано, и хотя пока не обращали на него внимания, не было никаких сомнений в том, что за ними следят, и стоило им хотя бы чуть-чуть приблизиться к разгадке тайн противника, грозящая им опасность приняла бы такие размеры, что об этом не хотелось и думать.
Мишель вновь посмотрела на детей. Трудно представить себе, что Пастиллиано рискнет поднять международный скандал, угрожая жизни троих детей европейских граждан, и тем не менее были предприняты необходимые меры к тому, чтобы укрыть их в безопасном месте, едва возникнет угроза. Но, не располагая ни единым свидетельством очевидцев и не имея надежды получить их в ближайшем будущем, Чамберс и его сподвижники были далеки от завершения своих планов. Если, разумеется, тетка Марсио и его товарищи из «Эстреллы» не сообщат им заслуживающие внимания сведения.
Заметив, что Каван вновь смотрит на нее, Мишель улыбнулась и подумала, что когда она будет в следующий раз беседовать с Антонио, нужно сделать так, чтобы рядом не оказалось ни Тома, ни Кавана. Увидев реакцию Тома на ее самодеятельность, Антонио наверняка постарается помешать ей. Однако Мишель должна была хотя бы попытаться, поскольку приближался день выборов, и если Пастиллиано захватит власть, те бедствия и ужасы, которые уже пережили обитатели трущоб, покажутся им беззаботным днем на пляже в сравнении с тем, что ждет их в будущем.
