Текст книги "Грешница"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Достав носовой платок, он наклонился вперед, преодолев расстояние, которое их разделяло, и вытер слезы с ее лица.

– Они не могут заставить вас выйти за Джорджа.

Он не первый день жил на свете и понимал, что, конечно же, ее отец мог это сделать.

– Если это вопрос только денег… – начал он, не зная, как предложить деньги в качестве спасительного средства. Он был очень богатым человеком. – Может быть, я могу поговорить с вашим отцом, – услышал он свой голос, ужасаясь в эту же секунду тем, что втягивает себя в семейные споры чужих ему людей. Всю жизнь он защищал свою независимость не только от своей семьи, но от малейшей несвободы.

Он избегал любых привязанностей и был доволен своей жизнью. Став совершеннолетним, он очень много путешествовал, и ему нравилось такое беззаботное существование.

Даже после смерти отца, когда титул перешел к нему, он продолжал вести бродяжническую жизнь, зная, что его младший брат был полностью готов принять герцогство, если с ним что-то случится. Возможно, Дэмиен и лучше бы справился с обязанностями, связанными с титулом: он был честным, разумным, уже женатым и имел двух маленьких наследников. Были моменты, когда Синджин подумывал о том, чтобы передать обязанности титула младшему брату. «Как теперь поступить, черт возьми, – продолжал он внутренний монолог. – Черт подери, я поставил себя в ужасно затруднительное положение».

«Потому что ты олицетворение чувственного обольщения, – сказал его самонадеянный внутренний голос. – Если хочешь знать ужасную правду».

– Он не возьмет у вас деньги, ваша светлость, – прошептала Челси. – Вы не член семьи.

Подсознательно Синджин почувствовал блаженное облегчение при ее словах, освобожденный от своего поспешного обещания помочь.

– Я уверен, что если вы объясните отцу и братьям силу своего отвращения к Джорджу, – сказал он, и лицемерность его высказывания была очевидна им обоим. Он продолжил:

– Возможно, отец передумает… – Он замолчал.

– Да, ваша светлость.

Его не волновало в этот момент, что ее ответ был столь же обманным, как и его; он лишь почувствовал облегчение.

Он не ощущал бы себя так легко, если бы знал, что Челси Эмити Фергасон все еще полна решимости отдать прибыльную для замужества невинность, чтобы избавиться от доморощенных развратников, вроде Джорджа Прайна. И теперь, когда она встретила скандально известного герцога Сетского, его скандальность перестала быть главным соблазном.

Если уж она решила расстаться со своей невинностью, чтобы получить независимость, почему бы не сделать это так, чтобы было всем приятно?

А Синджин Сейнт Джон, красивый, как Бог, был чрезвычайно приятным орудием в достижении цели.

– Вас не видели со мной. Я попрошу Джеда высадить вас у ворот.

– Находиться одной вместе с вами – уже значит быть скомпрометированной, – весело заявила она, вдруг оживившись от сознания, что ее цель и так достигнута, но без физических действии. – Я просто могу сказать своей семье и епископу, что находилась с вами наедине в вашей карете длительное время.

– Я буду это отрицать, – резко сказал он, не желая становиться ничьим козлом отпущения. – И ваша девственность при вас.

– У-у, – ответила Челси, размышляя.

Интонация этого «у-у» заставила Синджина по-настоящему заволноваться. «Я не буду в этом участвовать, черт вас возьми, моя крошка! Да кто-нибудь следит за этим красивым ребенком?!»

– Нет, конечно, нет, ваша светлость, вы совершенно правы, – сказала она со слащавой покорностью, которая должна была бы сразу насторожить его.

– Хорошо. В таком случае мы понимаем друг друга, – ответил он, обманутый вернувшимся ее послушанием. Молоденькие девушки были за пределами его царства, поскольку не обладали ни одним из качеств, которые он искал в женщине: доступность и сексуальную опытность.

– Большое спасибо, что отвезли меня домой, – дружелюбно заявила Челси, когда показались ворота Оутлэнда.

Ему было очень жаль, что он не может удовлетворить ее и свои желания. Но даже он не был настолько безрассудным, чтобы отправиться в ловушку, какой бы сладкой ни была приманка. У него, конечно, было прозвище Святой за греховные сексуальные излишества, но не с девственницами. У него не было ни малейшего желания жениться. Он старательно избегал девственниц, тем самым как бы защищаясь от этой опасности.

Он постучал по экипажу, дав знак Джеду остановиться.

Их прощание было светским и учтивым.

«Ну, слава Богу, – подумал Синджин, откинувшись на мягком сиденье экипажа несколько секунд спустя, благополучно удаляясь от Оутлэнда. – Слава Богу».

Глава 4

Бледно-лиловые сумерки разливали покойна сельские пейзажи, скрывая усаженный деревьями подъезд, как бы предлагая Челси укрытие, которое ей было так нужно, чтобы войти в Прайори Коттедж незамеченной.

Только миссис Макаулай заметила, как она тихонько вошла в дверь кухни и заговорщически улыбнулась.

Они были друзьями с тех пор, как Челси спасла старую полосатую кошку кухарки от огромной шотландской борзой Данкэна по прозвищу Макбет, известной тем, что она, скучая между охотничьими походами, терроризировала меньшие создания. Она делала это играя, но, даже играя, могла ударом лапы лишить чувств такую старую избалованную кошку, как эта.

Миссис Макаулай кивком указала в направлении конюшен. Хорошо, что ее отец и братья еще не пришли.

Незамеченная, уверенно и быстро поднялась она по темной лестнице для прислуги. Челси оказалась в безопасном укрытии своей комнаты.

Там она сбросила с себя костюм для верховой езды, выбранный как самый подходящий для Ньюмаркета. Она не хотела вызвать подозрений. Если бы ее увидели приближающейся к экипажу герцога, то она вполне могла сойти за одну из женщин, приехавших посмотреть скачки. Она прошла пешком несколько миль со спуска, размышляя о том, что, конечно же, герцог будет достаточно великодушным и отвезет ее «после всего» домой. Кто бы мог подумать, что герцог, пользующийся дурной славой распутника, окажется джентльменом?

Переодевшись в простое хлопчатобумажное платье в цветочек, она спустилась в маленькую гостиную по главной лестнице. Сидя перед камином с нечитаной книгой на коленях, она спокойно приветствовала отца и братьев, которые вошли некоторые время спустя.

– Красный Дугал пришел вторым! – ликующе объявил ее младший брат Колин, первым войдя в комнату. – И папа выиграл на нем пятьсот гиней! – Колин вырастил огромного гнедого из жеребенка, но в свои четырнадцать лет был все еще мал, чтобы ездить в качестве жокея.

– Только ирландский черный Святого обошел нас.

– Чертов негодник сегодня взял все призы, – сердито вымолвил ее отец, упав в кресло рядом с «живой водой», самогоном Фергасонов. Достав маленький граненый стакан, он откупорил бутылку зубами и налил себе полстакана для здоровья.

– Он выращивает своих лошадей для скачек, черт его подери, если это не так, – добавил он, поставив бутылку и закупорив ее. – За завтрашний день и еще пятьсот гиней. – Подняв стакан, он выпил его до дна.

Данкэн и Нейл устроились в креслах напротив Челси – два ее старших брата, не в пример Колину, были взрослыми мускулистыми мужчинами с рыжеватыми волосами, как когда-то у их отца. Колин и она унаследовали землянично-белый цвет волос от их матери, умершей при рождении Колина.

– Зря ты не поехала, Чел, – сказал Данкэн. – Глен Вейл скучал без твоего нежного прикосновения.

Он почти сбросил с себя жокея, дожидаясь старта.

Челси знала, как успокоить Глена Вейла, отличного гнедого. Он ненавидел толпу, но бежал лучше, чем любая лошадь, которую они вырастили.

– Я поеду завтра, – сказала Челси. – Миссис Макаулай нужна была помощь, чтобы сделать сегодня отчет.

– Если бы тебе разрешили скакать верхом на Глене, Чел, – сказал Нейл, со слегка недовольным вздохом, – мы бы обошли ирландского черного Святого.

– Я могла бы.

– Нет! – Рев отца не был новостью: разногласия возникали каждый раз при обсуждении темы финансов.

Челси сидела на лошади, словно была ее продолжением, ее руки так легко и искусно держали поводья, что лошадям, казалось, доставляло удовольствие побеждать ради нее. Она ездила лучше всех мужчин в семье.

К сожалению, правила света строго запрещали ей публично демонстрировать мастерство наездницы на любых больших скачках. Что являлось решающей помехой в попытке вернуть семейный капитал.

Выказав мужество и преданность веселому принцу Чарли в 1745 году и имея несчастье встать на сторону «не тех», когда восстание было подавлено, семья Фергасонов Дамфрисских, ведущая дворянский род с XIII века, лишилась всех своих земель и титулов. Дед Челси уединился со всем кланом на фамильных землях в Аиршире. Там Челси родилась и росла.

– Мы могли бы сегодня продать некоторых лошадей, – вставил Колин, всегда первый сглаживающий горячность любых слов.

– Епискому Хэтфилдскому, – сказал Нейл. – Он спрашивал о тебе, – добавил он с усмешкой, зная об отношении своей сестры к сальному епископу.

Носик Челси вздернулся от неприязни.

– Надеюсь, ты сказал ему, что я явлюсь с французским сифилисом.

– Челси, помни о манерах. Ты разговариваешь, как конюх, – проворчал отец. – Он вполне приличный англичанин.

– Богатый, ты хотел сказать, папа, – проговорила она с насмешкой в голосе.

– Без приданого, дочь, не надо задирать нос перед богатством, – заметил отец, и терпимость отразилась в его серых глазах. Для него Челси воплощала образ жены, которую он потерял много лет назад, и он любил ее, несмотря ни на что, как любил ее мать.

– Спасибо, я лучше вообще не выйду замуж, – резко заявила его непокорная дочь.

Данкэн и Нейл улыбнулись: этот спор тоже шел уже давно. Они предпочитали, чтобы Челси осталась в семье. Она следила за уютом в их доме, за тем, чтобы все оставались близкими друзьями.

В двадцать два и двадцать пять ни Нейл, ни Даякэа не думали о браке, их жизнь была удобна и так.

– Ратлэдж богат, черт возьми, Челси, – напомнил ей отец, – и он хочет составить тебе небольшое состояние.

– Которое заплатит долги вашим кредиторам.

Лучше я испорчу свою репутацию на скачках, папа.

Я не хочу ни за кого выходить замуж.

Челси действительно, была довольна своей жизнью. Она не только была в дружеских отношениях со своими братьями, но вместе с ними выращивала скакунов. Ее дни были наполнены делами. Ей нравилось выезживать лошадей. И, не зная никакого женского общества, она не нуждалась в женской дружбе.

– Я пригласил его на ужин завтра вечером.

– Черт возьми, отец. Я ненавижу этого человека.

– Дорогая, – нежно сказал отец, по-настоящему обеспокоенный будущим своей дочери. Не имея денег на то, чтобы бывать в свете, она могла ждать предложений лишь от мелкопоместного дворянства. Но он хотел большего для своей дочери: графа, пускай обедневшего. – Будь просто вежливой.., хотя бы. Человек ищет твоего общества.

– Заставь Данкэна и Нейла жениться на дочерях богатых торговцев, папа, и оставь меня в покое.

– Возможно, мы так и сделаем. Чел, когда придет время, – напомнил ей Данкэн. – Просто Ратлэдж первым выследил твое красивое лицо.

– Мне ужасно повезло! Я не буду, папа. Я не буду с ним мила. Я не хочу думать о браке с ним. У него кожа белая, как у женщины. Пусть Данкэн и Нейл идут и торгуют своей привлекательной наружностью перед бескровными дочерьми пивоваров. Я обещаю относиться к ним, как к принцессам, когда они придут в семью, даже не улыбнусь, когда их отец, пивоварный денежный мешок, будет надевать лиловый жилет и золотую цепочку для часов в два фута [2]2
  1 фут – 30,48 см.


[Закрыть] к обеду.

Ее слова совсем не казались забавными отцу, потому что его глаза были серыми, как кремень.

– Молодой виконт приедет ужинать, и как моя дочь ты будешь с ним обходительна – и это мое последнее слово.

Фергас из Фергасонов, он говорил голосом, в котором были слышны ноты помещичьего рода, насчитывающего пять столетий.

– Да, папа, – спокойно сказала Челси, поняв, что отец достиг пределов своего терпения.

Ей оставалось всего двадцать четыре часа на то, чтобы потерять свою невинность.

Она надеялась только на то, что герцог Сетский будет спать сегодня ночью в своей постели.

Глава 5

Комната Челси купалась в серебряных бликах светящегося весеннего лунного света; она лежала на своей кровати, полностью одетая, время от времени посматривая на каминные часы, золотые стрелки и цифры которых мерцали в полумраке комнаты. Ей нужно дождаться, пока все уснут, чтобы ее уход не был замечен. К счастью, из-за раннего подъема, необходимого для утренних разминок лошадей, отец и младший брат рано уйдут к себе. Данкэн отправился к герцогу на веселую вечеринку, поэтому неизвестным было лишь местонахождение Нейла.

Десять тридцать. Она подождет еще полчаса. Даже если Нейл сидит в маленькой гостиной, ее уход по черной лестнице должен остаться незамеченным. Хотя она была настроена решительно в отношении епископа Хэтфилдского, мысли о том, что она задумала дерзкое, безрассудное и совершенно неподобающее леди, не мешали ее спокойствию. Она улыбнулась… С какой стороны ни посмотри, ее поведение было непристойным. Она воспитывалась в семье, где мужчины были полностью заняты скачками и разведением лошадей, и была решительно свободна от добродетелей, навязанных девушкам ее возраста. Она не умела вышивать или вести беседу о достоинствах люстрина или тонкого подкладочного шелка. Она не знала, как сидеть с притворной скромностью или мило стушеваться. Когда ее отец был в настроении, он напоминал ей, что леди непременно должна демонстрировать эти неотъемлемые качества.

Она довольно хорошо рисовала, но, к сожалению, не изящные акварели, обычно считавшиеся приличествующими женской школе. Ее первые наброски лошадей, сделанные едва ли не в пятилетнем возрасте, были настолько не по-детски совершенными, что вскоре она стала писать маслом. Картины, изображающие породистых чемпионов и охотничьих лошадей из их конюшен были развешаны по всему дому Она также могла с профессиональным изяществом играть на лютне – талант, доставшийся ей от матери и поощряемый отцом. Когда она играла для него, а это случалось часто, он вспоминал о своей любимой жене.

Оставив размышления о том, как прилично или неприлично вести себя леди, она в смятении подумала о том, как именно она будет обольщать герцога Сетского. В присутствии Данкэна она не могла открыто подойти к нему. А по поддразниваниям Нейла над Данкэном, когда тот собирался на ужин к герцогу.

Челси поняла, что у него будут женщины из Лондона.

Опытные женщины. Кай ей справиться с этим?

Совращение было решительно за пределами ее возможностей. Серебряные блики лунного света выдали ее румянец: она вспомнила восхитительное прикосновение губ герцога и его горячего мускулистого тела.

Несмотря на беспокойство и беспорядочность мыслей в отношении плана действий и неопытность в искусстве обольщения, образ молодого и красивого герцога укреплял ее решимость. Она не будет пассивным участником в товарообменной сделке с Джорджем Прайном, с его противной белой кожей и холодными руками, она лучше расстанется с тем единственным товаром, так алчно меняемым на деньги и титулы на брачном рынке. А поможет ей в этом красивый и распутный герцог Сетский. Ей нравилось слово «поможет». Оно несколько смягчало то, что она задумала, делало менее устрашающим и возмутительным.

Она доставит ему удовольствие, а он поможет ей перехитрить противного епископа Хэтфилдского.

С этой мыслью она встала с кровати, решительная и собранная. Одетая в свое лучшее новое платье для большего обольщения герцога и в надежде, что ее соблазнительность компенсирует неопытность, Челси пересекла освещенную лунным светом комнату и подошла к шкафу. Вынув темный плащ, пахнущий розовым маслом, изготовленным из цветов ее летнего сада, она накинула его на плечи и вышла из комнаты, не оглянувшись.

Ей удалось покинуть дом без неожиданностей, и, сделав большой полукруг, чтобы не разбудить конюхов, Челси вышла на пастбище, примыкающее к парку герцога Сазерлэндского. Прямиком пройдя несколько миль, можно было легко добраться до Сикс-Майл-Ботома, служившего домом герцогу Сетскому на время скачек.

Трава была мокрой, она пахла свежо и едко; воздух был теплым; ветер утих; светила яркая и красивая луна, разбойничья луна. Она улыбнулась от неожиданного сравнения: она шла с нежданным визитом к герцогу Сетскому, так же как ее предки шли походом на соседние земли. Она шла, чтобы взять то, что хотела. Его прекрасное тело.

Сначала в тишине ночи она услышала шум от развлечений, доносившийся из дома герцога Сетского: высокий женский смех, прекрасные нежные звуки скрипки и клавесина, слышные между взрывами веселья. А затем постепенно, сквозь бледный туман, окутавший низины, материализовался свет ярко освещенных окон, как что-то жуткое, фосфоресцирующее, увеличивающееся в размерах при приближении, свет свечей, мерцающих в двухэтажном фасаде фронтонных окон. Сверкающий огнями холостяцкий домик герцога свидетельствовал о его богатстве; он был больше, чем многие загородные дома, включая их дом в Аиршире.

Остановившись на секунду в тени замысловато сделанной железной решетки, отделяющей ее от сада перед террасой, она придумывала лучший способ пробраться внутрь, изучая многочисленных гостей через большие окна. Все женщины казались красивыми, оживленными, веселыми. С разной степенью интимности они расположились с аристократическими щеголями. После внимательного изучения комнат, она обнаружила Данкэна, томно танцующего с рыжеволосой красоткой.

Герцог был в другой многолюдной комнате, он играл в карты, и на коленях у него сидела хорошенькая проститутка. Она часто отвлекала его внимание шепотом и поцелуями, его это, казалось, не раздражало. Он только одобрительно улыбался соблазнительной улыбкой, когда она что-то шептала ему. Затем он ее целовал, иногда продолжительно, в то время как его партнеры терпеливо ждали. Его невнимание к картам не было для него пагубным, так как стопка гиней, сложенная перед ним, свидетельствовала, что он выигрывает.

Иногда он взором окидывал комнату, словно проверяя внимательность своих лакеев к его гостям, вдруг он сделал знак, чтобы принесли новый бокал и другую бутылку. Выбор пал на шампанское.

Возможно ли, думала Челси с легким замиранием сердца, разъединить герцога и сногсшибательную брюнетку, уютно сидящую у него на коленях"? Или невозможно? Или ее обойдут ненавистный Джордж Прайн и ее отец, нуждающийся в деньгах?

Нет, непреклонно подумала она. Ей, конечно же, удастся застать его одного на несколько минут в течение вечера. Где же можно войти в этот великолепно освещенный дом?

На первом этаже она нашла дверь для прислуги, рядом с черным ходом, через которую вошла, и, осторожно пробираясь к лестнице, Челси поднялась на второй этаж, останавливаясь на каждом шагу, дыша отрывисто, в такт бьющемуся сердцу. Капюшон скрывал ее волосы и лицо, и она решила выдать себя за одну из женщин из Лондона, если встретит кого-нибудь. «Не так уж все просто», – поспешно сообразила она, чувствуя себя неловко при мысли о своих ограниченных способностях в роли куртизанки.

Вздохнув с большим облегчением, когда ее туфли коснулись верхней ступеньки, она беспрепятственно пошла по заднему коридору к спуску главной лестницы.

Дойдя до маленькой ниши напротив главного входа, она затаилась за портьерой, решив подождать, когда герцог отправится в свою комнату и покажет ей дорогу сам.

«Осторожно последую за ним в спальню. И тогда… будем надеяться, смогу убедить его переспать со мной». Она стала вспоминать, как он сразу явно ответил на ее попытку физической близости с ним в экипаже и как его тело ответило. Наедине с ним в спальне она сможет преодолеть любые мешающие ему угрызения совести. Она вдруг улыбнулась от осознания чего-то. «Особенно.., после пьяной ночи».

Может быть, он даже не вспомнит, что она была здесь.

На секунду она позволила этой возможности оживить надежды на успех. Какая приятная фантазия – достичь своей цели и остаться неузнанной.

«Но как же быть со страстной брюнеткой внизу? – вдруг подумала она, снова столкнувшись с действительностью. – Герцог не захочет быть один, когда внизу в комнатах столько услужливых женщин. Возможно ли убедить лондонскую проститутку отказаться от удовольствия? С красотой герцога и его любовной славой – навряд ли», – мрачно подумала Челси.

«Проклятье, черт возьми. Кто бы мог подумать, что потерять невинность – это настолько трудно?»

Она вновь подумала о том, что герцог Сетский, с его дурной репутацией – лучшая кандидатура. Просто ей необходимо проявить больше настойчивости.

Она выдохнула в отчаянии. Если бы ее не подгонял приезд на обед Джорджа Прайна, до которого оставалось лишь несколько часов, она выбрала бы менее устрашающее время и место для убеждения. Только бы проскользнуть мимо окружающих его людей.

Какие-то языческие шотландские боги, должно быть, сжалились над ней, потому что некоторое время спустя Синджин поднялся по лестнице, он был один.

Оптимизм Челси вернулся к ней, но тут же исчез, когда он открыл панельную дверь в начале ступенек. Сладострастная блондинка бросилась своим скудно прикрытым телом на него, и после кратчайшего мига удивления, он заключил ее в объятия. Он поцеловал ее долгим неторопливым поцелуем, который закончился шепотом и улыбкой, в ответ на что женщина потянулась к его застежке на поясе. Слегка подталкивая ее в комнату, он тихо закрыл за собой дверь.

«У распутника женщины были везде: и наверху, и внизу, и в комнатах его светлости, – тут же пришло на ум Челси. – При такой широте любовных интересов, он, возможно, будет слишком уставшим, даже если ей удастся застать его одного до утра».

Находясь в замешательстве, Челси взвешивала свои уменьшающиеся возможности. Если бы она лучше знала герцога, думала Челси, возможно, войдя в комнату и как-нибудь убедив сладкую блондинку уйти, она могла бы предстать перед ним. Если бы она не была сестрой Данкэна, ей не нужно было бы заботиться о светских приличиях. Если бы она была посвящена в более интимные сплетни о склонностях Святого к удовольствиям, Челси не пришлось бы колебаться.

Начиная с семнадцати лет, Синджин побеждал во всем, что касалось занятий сексом, – продолжительность, повторяемость и количество партнерш. Он бы с удовольствием усладил их обеих.

Она слегка покусывала ноготок в ужасе от своей нерешительности. «Что делать.., до встречи со зловещим епископом осталось несколько часов».

Терзаясь сомнениями, Челси стушевалась, когда поняла, что какая-то парочка вошла в нишу. Она еще больше расстроилась, когда они решили, что ниша достаточно укромное место для занятий любовью, и устроились в ней. «Что делать? Вдруг герцог сейчас выйдет из спальни? Она потеряет последнюю возможность застать его одного. Черт!»

Если бы Челси была суеверна, она поразмышляла бы о недостатке везения этим вечером. И если бы она верила в судьбу, она отказалась бы от своей ночной миссии как от неблагоприятной. Воспитанная под девизом Фергасонов: «После трудностей еще слаще», она все же не колебалась, у нее оставалось несколько часов до рассвета. И она будет ждать даже в передней ада, если это освободит ее от Джорджа Прайна.

Далекая от передней в преисподнюю, маленькая ниша превратилась в комнату любовного пиршества, когда молодая пара отдалась страсти. Прижавшись к стене, чуть дыша, Челси оказалась невольной свидетельницей любовного свидания.

Ужасающе близко раздалось:

– Мне следовало бы заставить тебя ждать за то, что ты не обращал на меня внимания, играя в карты, – с придыханием упрекнул женский голос.

– Я выигрывал, дорогая. – Она могла расслышать шуршание материи. – И даже твои щедрые прелести не могли меня отвлечь от пяти тысяч гиней. – Последовало короткое молчание, и затем звук поцелуев. – До этого момента…

– Я принесла тебе удачу? – Женский голос был хриплым и низким.

– У-у! – Тихий шелест спадающих на пол одежд сопровождал мужской шепот:

– Огромную.

– О-о, Вил, ты действительно чувствуешь себя счастливым…

– Тысячу гиней тебе, котеночек, чтобы держать госпожу Удачу на своей стороне.

Восхищенный вопль проститутки пронзил затемненное тепло ниши, и в первый раз Челси осознала прибыльность удовольствий. На тысячу фунтов можно содержать конюшни полгода. Если бы у нее не было угрызений совести, она легко могла бы помочь отцу выплатить долги. Все знали, что герцог Сетский был одним из самых богатых людей Англии. Но она сразу вспомнила, что еще не находится в его обществе, что делало дар в тысячу гиней в высшей степени маловероятным, невзирая на щепетильность.

Тяжелое дыхание и глухие стоны врывались в уши Челси. Вдруг женщина мягко умерила пыл.

– Не так сильно, дорогой, у меня будут синяки на груди.

И затем, через несколько секунд, послышался голос Вила:

– Никаких синяков, дорогая. – Его голос перешел в домогающийся шепот:

– Ну, ты знаешь сама.

Затем Челси услышала звук сбрасываемых женских туфель и мужских башмаков. И после продолжительного интервала, контролируя дыхание, чтобы скрыть свое присутствие, молча считая количество приглушенных шлепков пульсирующей вибрации, доходивших до нее, Челси услышала возглас, раздавшийся подобно взрыву:

– О Боже, Вил, о Боже… – И мужской голос потонул в огромном вздохе удовлетворения.

Челси затаила дыхание, боясь, что малейший звук будет слышен. Скоро ли они уйдут? Она молилась, чтобы ни один из них не решил полюбоваться луной из окна.

– Это луна любовников. Вил, дорогой. Посмотри.

Ее бог явно сегодня отдыхал. Может быть, броситься к лестнице? Перешагнуть через их распростертые тела и побежать по коридору? Врасти в деревянную стену? Такие неразумные варианты свидетельствовали о ее паническом беспокойстве, и бесстрашие, которое завело ее так далеко, начало исчезать со скоростью выпитого шампанского у герцога внизу.

– Я куплю тебе луну, Лиз, мой котеночек, и приделаю ее к тому домику на Харлей-стрит, скажи только слово.

– Я хотела бы экипаж, душка, дорогой, – мягко ответила обожаемая Лиз. И Челси отметила умение женщины вести переговоры.

Вил фыркнул:

– Хоть два, мой ненасытный голубь, с подобранными парами, чтобы снаряжать их. Договорились?

– А прислуга, дражайший? – Ее голос перешел в едва слышный шепот.

– Какую хочешь, счет в Барклай и пятьсот в месяц на карманные расходы. Теперь ты меня любишь, сладкая Лиз? Обещай мне свое сердце. – В его голосе слышались приставания, но также теплота и любовь.

Веселый ответ прозвучал очень молодо, прежняя притворная хрипота улетучилась:

– Бери мое сердце. Вил, – тихо прошептала она, – и все остальное. Скажи мне, что любишь.

– Под светом этой луны над головой я отдаю в залог тебе свое сердце.

И Челси услышала мягкий звук шагов по ковру.

Рядом сильно хлопнула дверь, очень громко, и секунду спустя густое контральто объявило:

– Я вижу, у вас все улажено, молодые любовники. – Улыбка в голосе женщины была очевидна. – Он заснул, красивый Сейнт Джон, но ночь только началась. Пошли, Лиз, споем молодым денди внизу.

Сейнт Джон встанет рано из-за своих лошадей, он сказал, что поэтому мы можем спать до обеда. Вил, отпусти ее, я хочу петь.

И словно по мановению Божьей десницы, через несколько минут Челси осталась одна.

И герцог Сетский спал за соседней дверью.

И не было видно ни единой души.